Текст книги "Зачарованный чай и колючий граф (СИ)"

Автор книги: Мария Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Мария Жарова
Зачарованный чай и колючий граф

Глава 1. Проклятие обычного дня

День начинался с того, что мышь доедала последний мешочек с лавандой. Элис наблюдала за этим действом, подперев голову рукой, и не находила в себе сил даже вздохнуть с драматизмом. На это требовалась энергия, а энергия, как и клиенты, казалось, навсегда покинули ее заведение под вывеской «Зачарованные корешки».

– Ну что, вкусно? – беззлобно спросила она грызуна. – Может, счет выставить?

Мышь, испугавшись человеческого голоса, шмыгнула в щель под полкой. Элис с тоской обвела взглядом свое царство. Пыльные полки, набитые склянками и связками трав, которые пахли не магией, а сеном с примесью пыли. Тишина. Гробовая тишина, нарушаемая лишь назойливым жужжанием мухи, бьющейся о стекло. Еще утром она составила список «Неотложные дела», который открывался пунктом «ЗАКРЫТЬСЯ ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ПОВЕСЯТ ЗАМОК ЗА ДОЛГИ».

Ее размышления о срочном бегстве из города прервал звон колокольчика над дверью. В магазин, кряхтя и отфыркиваясь, вкатился гоблин с кожей цвета заплесневелого камня.

– Травница! – просипел он, стуча костяшками пальцев по прилавку. – Мне нужно средство! Срочно!

Элис медленно поднялась со стула, чувствуя себя не владелицей магической лавки, а смотрителем музея, который вот-вот закроется на вечный ремонт.

– Чем могу быть полезна, уважаемый?

– Это… смотри! – Гоблин с драматизмом, достойным столичного актера, провел когтем по своей макушке. С пальцев его слетела белая пыль. – Видишь? Позор! Мой тесть говорит, что я похож на заброшенный известняковый карьер! Жена отказывается чесать мне спину! Нужно радикальное средство!

Элис смотрела на него, и в голове сама собой сложилась знакомая схема: проблема → простое решение → пусть и не магическое, но хоть какое-то деньги. Она приняла вид глубокомысленной целительницы.

– Ах, да, классическая перхоть каменной кожи… – протянула она, печально качая головой. – Коварный недуг. К счастью, у меня как раз осталась последняя партия «Эликсира гномьей сияющей скалы». Невероятно редкий ингредиент, добывается в копях Угрюмых гор…

Она развернулась, сгребла с полки горсть морской соли, щедро добавила перемолотый розмарин для аромата и пару капель эфирного масла для блеска. Все это было помещено в крафтовый мешочек из грубой ткани.

– Вот. Втирать в кожу головы три раза в день после омовения. Избегать попадания в глаза. И… э-э-э… не находиться рядом с открытым огнем первые полчаса.

Гоблин с благоговением принял сверток, отсыпал ей горсть медяков и, счастливый, выкатился из лавки. Элис взвесила монеты на ладони. Хватит на хлеб и, может быть, на новую свечу. Окна заколачивать пока не на что.

Она только собралась снова погрузиться в уныние, как дверь снова распахнулась. На пороге стоял долговязый мужчина в слишком чистом для их квартала кафтане. Мистер Элрик. Сборщик налогов. Сердце Элис упало куда-то в подполье.

– Мисс Элис, – его голос был сладок, как прокисший мед. – Какая потрясающая погода. Не находите? Идеальная для… погашения долгов.

– Мистер Элрик, – Элис заставила себя улыбнуться. – Погода и впрямь чудесная. А долги… они как сорняки, сами растут.

– О, какая точная метафора! – он щербатыми зубами улыбнулся в ответ. – И, как любой хороший садовник, я пришел прополоть эту… финансовую грядку. Напоминаю, у вас заканчивается срок по уплате арендной платы. Плюс городской налог на магическую деятельность. Исключительно из интереса, вы вообще помните сумму?

Элис помнила. Она снилась ей по ночам.

– Я работаю над этим, – выдавила она. – Поступления ожидаются со дня на день. Один алхимик из Лунной Гавани заинтересовался моими… э… архивами сушеных мхов.

– Архивами мхов, – повторил Элрик, делая заметку в своем пергаменте. – Как трогательно. Знаете, я тоже коллекционирую. Задолженности. Так вот, моя коллекция пополнится вашим магазинчиком ровно через неделю. Если, конечно, вы не найдете средства. Будет обидно потерять такое… уютное местечко.

Он обвел взглядом полупустые полки, и его взгляд задержался на паутине в углу. Казалось, он уже мысленно пересчитывал, сколько дадут за эти стены с молотка.

– Не доводите до крайностей, мисс Элис. Хорошего дня.

Дверь закрылась за ним. Тишина снова поглотила комнату, но теперь она была тяжелой, густой как смола. Элис медленно сползла по стене на пол, спрятав лицо в коленях. Глаза предательски защекотали слезы. Она боролась с ними, сжав кулаки. Не сейчас. Не здесь.

Она снова была той маленькой девочкой, которая прибегала сюда к бабке, где пахло тысячей удивительных вещей, а каждый корешок таил в себе волшебство. Бабка Алдона тогда говорила, что травы чувствуют настроение хозяина. «Если сердце у тебя легкое, дитя, и корни крепкие стоят в земле, то и зелье получится сильным».

«Вот именно, ба, – мысленно бросила Элис. – У меня сердце не легкое, а каменное от долгов. И корни мои скоро выдернут из этой земли вместе с полами. Какое уж тут волшебство».

Она сидела так, пока за окном не начали зажигаться первые огни. Пора было закрываться. Идти было некуда, делать – нечего. Остаться здесь и ждать, пока судьба постучится в дверь, оказалось самой невыносимой перспективой.

Глава 2. Мудрость бабки Алдоны

Тишину в магазине разорвал звук, от которого Элиc вздрогнула, ударившись затылком о стену. Снаружи гремело, скрежетало и фыркало – ровно так, как мог фыркать и скрежетать допотопный экипаж бабки Алдоны. Элиc зажмурилась. Нет. Только не сейчас. Не сегодня.

Дверь с треском распахнулась, отбросив на пол несчастный колокольчик. В проеме, залитая багрянцем заката, стояла Алдона. Невысокая, кряжистая, похожая на старый пень, с которого свисало три разных плаща и гирлянды из засушенных стручков.

– Что, встречать гостью не собираешься? – прогремел ее голос, густой, как варенье из еловых шишек. – Или будешь валяться на полу, как мешок с мокрой картошкой?

Элиc медленно поднялась, отряхивая юбку.

– Привет, ба.

– «Привет», – передразнила ее старуха, швыряя на прилавок свою бездонную котомку. Та угрожающе звякнула. – Мой козел Борис вежливее здоровается. Что опять случилось? Опять этот тощий стервятник, Элрик, тут кружил?

Элиc только вздохнула. У бабки был нюх на неприятности почище, чем у гончих эльфов.

– Был. Сказал, через неделю магазин заберет.

– Заберет? – фыркнула Алдона, смахивая с ближайшей банки слой пыли. – Я ему позволю? Я еще твоего отца в этих стенах от кашля лечила! Он у меня только попробует дверную ручку потрогать – я ему такой отвар подмешаю, что он свою фамилию забудет!

Она зашуршала своей котомкой, и Элиc почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Бабкины «снадобья» были… непредсказуемы.

– Вот, гляди, – Алдона извлекла пузырек с мутной фиолетовой жидкостью. – Слеза феникса. Не смотри, что этикетка от капель от насморка. Суть внутри. Капля – и любая хворь как рукой снимет. Почти любая.

Элиc скептически посмотрела на пузырек. От него пахло… перченой говядиной.

– Ба, это же твой соус для барбекю. Я его узнаю.

– Ну, феникс был с характером! – отмахнулась старуха. – А это… – Она вытащила сверток, перевязанный бечевкой. Внутри лежали сморщенные коричневые корешки. – Когти спящего дракона. Сила в них дремлет. Разбудить – целое искусство.

– Они… шевелятся? – неуверенно спросила Элиc, наблюдая, как один из когтей пытался выползти из банки.

– Может быть. А это – пыль с крыльев лунной моли. Чихнешь – три дня смеяться будешь. Без передышки.

Элиc смотрела на этот растущий на прилавке странный арсенал, и в горле вставал ком. Бабка жила в своем мире, полном чудес. А она оставалась здесь, с долгами, мышами и тоской.

– Баб… Спасибо. Но это же всё… несерьезно. Людям нужно средство от кашля. От болей в спине. Им не нужны… когти дракона!

Алдона замолчала. Ее взгляд, обычно колючий, вдруг стал мягким.

– Ты так и будешь на всё смотреть? Сквозь призму счетов и медяков? – Она покачала головой. – Мир, детка, куда шире твоего магазина. И чудеснее. Вот увидишь.

Она снова покопалась в котомке и извлекла маленький, зашитый мешочек.

– Держи. Для тебя.

Элиc нехотя взяла его. Мешочек был теплым.

– Что это?

– Лепестки солнечника. Клади под подушку. От дурных мыслей. И… – бабка хитро подмигнула, – интересных мужчин приманивают. Проверено.

Элиc закатила глаза.

– Ба, хватит! Мне не нужен «интересный мужчина». Мне нужен… ну, клад. Или чтобы Элрик провалился в преисподнюю.

– Богатый покровитель, – фыркнула Алдона. – Скучно. Гораздо веселее, когда врывается кто-то раненый, загадочный… Ну, сама узнаешь. Я чую. Воздух пахнет переменами. И бурей.

С этими словами она повернулась и вышла, хлопнув дверью. Элиc осталась одна. В тишине, пахнущей пылью, долгами и странным теплом от мешочка в ее руке.

«Чушь», – сказала она себе твердо.

Но мешочек и правда был очень теплым.

Глава 3. Кровь на полу

Последний луч солнца уполз по полу пыльной золотой змейкой. Элис заперла дверь, повернула ключ с щелчком, который прозвучал слишком громко в этой тишине. Сделала два шага – и замерла.

Не шелохнулась. Не дышала.

Потому что тишина была не пустая. Она была тяжелая. Густая. Налитая свинцом до самого потолка. Давление в ушах, воздух словно сгустился.

И пахло.

Пахло медью. Свежей землей. И чем-то еще… диким. Звериным.

«Что за…»

Она медленно обернулась. Магазин тонул в сумерках. Длинные синие тени ползли из углов. Стеллажи превращались в подозрительные очертания, склянки подмигивали ей тусклым стеклянным взглядом.

И тут – шорох. Еле слышный. Оттуда, из-за прилавка.

Сердце ёкнуло, замерло, потом заколотилось с такой силой, что стало трудно дышать. Мышь? Нет. Слишком громко. Слишком… мокро?

Элис медленно, очень медленно сделала шаг. Потом еще один. Рука сама потянулась к тяжелой деревянной вешалке у двери – дубовый сук, единственное, что хоть отдаленно напоминало дубину.

– Кто здесь? – выдохнула она. Голос сорвался, стал тихим и сиплым.

В ответ – хриплый, прерывистый звук. Почти стон. Почти рычание.

Она подкралась к прилавку, сжав свою импровизированную дубину так, что пальцы побелели. Сделала глубокий вдох. Резко шагнула вперед.

И обомлела.

На полу, на ее любимом, хоть и потрепанном, персидском коврике, лежало… Нечто. Огромное. Мохнатое. Искалеченное.

Это был зверь. Огромный волк. Но не волк – слишком крупный, слишком… неестественный. Шерсть цвета грозового неба, серебристо-серая, местами слипшаяся от крови. Много крови. Алая, яркая, она разливалась по узорам ковра, превращая их в кошмарный рисунок.

Из могучего бока торчала стрела. Серебряная. Искрится тускло в последних лучах заката. Зверь дышал прерывисто, хрипло, каждый вдох давался ему с мукой. Глаза были закрыты.

Элис стояла, не в силах пошевелиться. Мысли путались, не желая складываться в хоть сколько-нибудь логичную картину. Волк. В городе. В ее магазине. Раненый. Серебряной стрелой.

– Ты… как ты… – начала она и замолчала.

Зверь приоткрыл глаза. Желтые. Янтарные. Полные такой немыслимой боли и животного ужаса, что у Элис перехватило дыхание. Он посмотрел на нее. Прямо в душу.

И тут ее паралич сменился чем-то другим. Чистым, неотфильтрованным страхом.

– Вон! – крикнула она, голос снова сорвался в визгливый фальцет. – Убирайся отсюда! Сию же минуту!

Она размахивала вешалкой, как древним мечом. – Вон, говорю! Чудовище!

Раненый зверь попытался пошевелиться. Из его пасти вырвался стон, больше человеческий, чем звериный. Он отполз на несколько дюймов, оставляя за собой кровавый след. И снова обмяк, без сил.

Элис стояла над ним, вся дрожа. Вешалка тряслась в ее руках. Она смотрела на эту массу окровавленного меха и мышц. На стрелу. На ковер, который был теперь безнадежно испорчен.

И вдруг, сквозь панику, пробилась другая мысль. Ясная и четкая.

Он умирает.

Прямо здесь. На ее полу.

И что она будет делать с трупом огромного волка? Вызывать городскую стражу? «Здрасьте, ко мне в магазин забрел монстр и умер, уберите, пожалуйста»? Ее и так считают странной. После этого закроют наверняка. Или сожгут вместе с магазином на всякий случай.

А еще… Еще он смотрел на нее. Этими желтыми глазами. И в них была не просто звериная злоба. Было понимание. Отчаяние.

«Черт. Черт, черт, черт».

Элис опустила вешалку. Дубовый сук с глухим стуком ударился о пол.

– Ладно, – прошептала она. – Ладно, успокойся. Думай.

Она отошла к стеллажу, глаза бегали по полкам. Что делать? Чем помочь? У нее были травы. Много трав. От кашля, от несварения, для успокоения нервов. Ничего от смертельных ран, нанесенных серебряными стрелами.

Она схватила первую попавшуюся банку – сушеная календула. Рассыпала ее над раной, бормоча что-то бессвязное. Золотые лепестки прилипли к крови, став бессмысленным украшением этого кошмара.

Зверь снова застонал. Слабый, беспомощный звук.

– Не двигайся, – сказала Элис, и ее голос наконец обрел какую-то твердость. – Не шевелись, я… я что-нибудь придумаю.

Она металась по магазину, хватая то одну склянку, то другую. Крапива? Бесполезно. Ромашка? Смешно. Подорожник? Не справится.

Отчаяние накатывало волной. Она чувствовала себя такой беспомощной. Такой глупой. Травница. Какая же она травница? Она не могла спасти даже свой бизнес, а тут – жизнь.

И тут ее взгляд упал на прилавок. На тот самый пузырек с фиолетовой жидкостью. «Слеза феникса». Пахнет перцем.

Чушь. Бабкины выдумки.

Но…

Она посмотрела на зверя. Он уже почти не дышал. Глаза закатились, обнажив белки.

Другого выбора не было.

Элис схватила пузырек. Рука дрожала. Она с силой дернула пробку – та не поддавалась.

– Да откройся же, черт тебя дери!

Пробка с хлопком поддалась. Резкий запах перченого соуса ударил в нос. Без раздумий, почти не глядя, она перевернула пузырек над страшной раной.

Капля. Всего одна капля мутной фиолетовой жидкости упала на окровавленную шерсть.

И тут же раздалось шипение. Громкое, яростное, как от раскаленного железа, опущенного в воду. Из раны повалил едкий дым, пахнущий паленой шерстью и… и грозой.

Зверь вздрогнул всем телом, издал короткий, сдавленный вой. Его тело начало неестественно выгибаться, кости затрещали с жутким звуком.

Элис отшатнулась, уронив пузырек. Тот покатился по полу, оставляя за собой фиолетовые пятна.

– Что происходит? Что я наделала?

Дым рассеялся.

И Элис снова застыла в немом оцепенении. Потому что на ее полу, на испорченном ковре, лежал уже не зверь.

Лежал человек.

Высокий. Очень высокий. Со всклокоченными волосами того же серебристо-серого цвета. Иссиня-бледный. И совершенно голый.

Стрела все так же торчала из его бока. Но рана вокруг нее… затянулась. Остался лишь свежий, розовый шрам.

Он был без сознания. Грудь медленно поднималась и опускалась. Ритмично. Крепко.

Элис смотрела на него. На длинные ресницы, темные влажные пятна на персидском ковре. На стрелу.

В голове гудело. Она медленно, очень медленно подняла руку и ущипнула себя за запястье. Больно.

Значит, не спит.

Значит, это действительно только что произошло.

В ее тихом, уютном, почти что разорившемся магазинчике с травами теперь лежал голый, незнакомый, чертовски красивый мужчина. Со стрелой в боку.

И пахло по-прежнему. Медью, землей и зверем.

Элис медленно опустилась на корточки. Потом просто села на пол. Уперлась локтями в колени и закрыла лицо ладонями.

– Бабка, – тихо прошептала она в ладони. – Ну ты и предсказательница.

Глава 4. Граф и швабра

Тишина сгустилась после того как рассеялся дым. Теперь её нарушал только прерывистый храп незнакомца. Элис сидела на полу, уставившись на него, и чувствовала, как медленный ужас сменяется практическим отчаянием.

Голый мужчина. На полу. Со стрелой.

Она отползла назад, за прилавок, и медленно поднялась, держась за столешницу. Ноги не слушались. Мысли путались. Что делать? Куда бежать? Кого звать?

«Никого, – тут же пронеслось в голове. – Никому нельзя говорить».

Она посмотрела на разбитую витрину. Холодный ночной воздух врывался внутрь, заставляя её вздрогнуть. Первым делом – это. Надо хоть как-то закрыть дыру.

Схватив старую штору из подсобки, она кое-как завесила зияющий проём, прикрепив ткань гвоздями, вбитыми в раму отчаянными ударами тяжелой книги по учёту трав. Теперь в магазине стало совсем темно, если не считать тусклый свет уличного фонаря, пробивавшийся сквозь ткань.

Потом она зажгла свечу. Дрожащее пламя выхватило из мрака тело незнакомца. Он лежал в той же позе, могучее телосложение и бледная кожа создавали нереалистичную картину. Элис подошла ближе, всё ещё опасаясь, что он превратится обратно в волка.

Но ничего не происходило. Только стрела торчала из его бока, словно насмехаясь над всей этой ситуацией.

«Стрелу... надо вытащить», – поняла она.

Мысль была до ужаса практической. Не «кто он», не «почему волк», а «стрелу надо вытащить». Иначе – инфекция, заражение, смерть на её полу. И тогда уж точно никуда не денешься.

Она набрала в миску воды, взяла чистую тряпку и вернулась к нему. Стала на колени. Руки дрожали. Она никогда не видела мужское тело так... близко. И уж точно никогда не оказывала медицинскую помощь голому незнакомцу посреди своего магазина.

– Ладно, – прошептала она, больше для себя. – Ладно, Элис, соберись. Просто... вытащи её.

Она обхватила пальцами древко стрелы. Оно было тёплым. И липким от крови. Элис сглотнула ком в горле и потянула.

Незнакомец застонал. Глубоко, горлово. Его тело напряглось. Элис отпустила стрелу, отпрянув.

– Чёрт.

Она посмотрела на его лицо. Теперь, при свете свечи, она разглядела его лучше. Высокие скулы, тёмные брови, густые ресницы. Красивый. Чёрт возьми, он был красив. И молод. Лет тридцати, не больше.

– Слушай, – сказала она ему, хотя знала, что он не слышит. – Мне нужно это сделать. Иначе будет хуже. Потерпи, ладно?

Она снова ухватилась за стрелу. Набрала воздуха в лёгкие и рванула на себя изо всех сил.

С влажным, чавкающим звуком стрела поддалась. Элис отлетела назад, держа в руках окровавленное древко. Из раны хлынула свежая кровь.

– Чёрт, чёрт, чёрт!

Она прижала тряпку к ране, пытаясь остановить кровотечение. Незнакомец застонал снова, его веки затрепетали. Элис давила на рану изо всех сил, чувствуя, как тёплая кровь пропитывает ткань.

– Дыши, – бормотала она. – Просто дыши. Всё будет хорошо.

Она не знала, врала ли ему или себе.

Кровь постепенно остановилась. Элис осторожно отняла тряпку. Рана выглядела страшно – рваная, воспалённая. Но та самая «слеза феникса» явно сделала своё дело – края раны уже не сочились, а сам разрез казался ... чистым. Слишком чистым для только что извлечённой стрелы.

Она промыла рану водой и перевязала её чистым лоскутом от старой простыни. Потом, поколебавшись, натащила на него несколько мешков из-под трав. Неоставлять же его совсем голым. Вид был всё равно сюрреалистичный – могучее тело, перевязанное тряпьём и прикрытое мешками с изображением ромашек.

Она отползла в угол, прислонилась к стеллажу и закрыла глаза. Адреналин отступал, оставляя после себя пустоту и дрожь в коленях. Она только что вытащила стрелу из тела оборотня. Или кого он там? В её магазине спал голый мужчина, который несколько минут назад был волком.

Она снова посмотрела на него. При свете свечи он казался почти беззащитным. Сильным, но уязвимым. И совсем не страшным.

«Что же ты за птица, – подумала она, – что в тебя стреляют серебряными стрелами?»

Усталость накатывала как прилив. Глаза слипались. Она знала, что не должна засыпать. Что нужно караулить. Но силы были на исходе.

Её веки сомкнулись. Последнее, что она помнила – мерцание свечи на лице незнакомца и тихий, ровный звук его дыхания.

Она не знала, сколько проспала. Её разбудил голос. Низкий, хриплый от недавней боли, но полный нескрываемого раздражения.

– Эй. Женщина.

Элис вздрогнула и открыла глаза. Свеча почти догорела. В полумраке она увидела, что незнакомец приподнялся на локте. Его глаза были открыты. И смотрели на неё. Те самые янтарные глаза, которые она видела у волка. Теперь в них горел не животный ужас, а чистейшее негодование.

– Где я? – спросил он. Каждое слово давалось ему с усилием, но сквозь боль пробивалась привычка командовать.

Элис попыталась встать, но затекла нога. Она потерла глаза.

– В магазине «Зачарованные корешки».

Он поморщился, оглядев полумрак, заваленный хламом.

– Это что за свинарник? И... что на мне надето?

Он попытался приподнять мешок с ромашками, и лицо его исказилось от боли. Он с силой выдохнул, сжав зубы.

– Не двигайся, – сказала Элис, наконец поднимаясь. – У тебя серьёзное ранение.

– Не двигайся? – он фыркнул, и это вышло у него удивительно надменно. – В этом... месте? На этом... полу? И в этом тряпье?

Элис почувствовала, как закипает. Страх уступал место раздражению.

– А ты бы предпочёл, чтобы я оставила тебя истекать кровью на улице? В том виде, в котором ты был?

Он прищурился.

– Ты видела...

– Да, я видела! – выпалила она. – Я видела огромного волка, который вломился ко мне в магазин, разбил витрину и испортил ковёр! А потом я видела, как этот волк превратился в тебя! И знаешь что? Мне это не понравилось!

Он откинул голову назад, уставившись в потолок.

– Великолепно. Просто великолепно. Каэлен из рода Лунных Теней, поверженный и оказавшийся пленённым в лапах какой-то... травницы в лавчонке, которая пахнет заплесневелым сеном.

– Пахнет чем? – Элис встала, сжимая кулаки. – Это не сено, это целебные травы! И я тебя не «пленила», я тебя спасла! Я вытащила эту дурацкую стрелу из тебя, пока ты тут без памяти валялся!

Он медленно перевёл на неё взгляд. В его глазах читалось холодное презрение.

– И с чего это ты решила, что я нуждался в твоём спасении? И что ты вообще смеешь прикасаться ко мне?

Элис не выдержала. Она шагнула вперёд и схватила со стола ту самую вешалку, которой час назад размахивала перед волком.

– Во-первых, – прошипела она, тыча вешалкой в его направлении, – я ничего не решала. Ты свалился ко мне на голову! Во-вторых, я не «прикасалась» к тебе, я оказывала медицинскую помощь! А в-третьих... в-третьих... – она запнулась, переполненная яростью, – если ты сейчас же не заткнёшься и не скажешь «спасибо», я верну эту стрелу на место! Понял?

Она стояла над ним, вся дрожа от гнева, с дурацкой вешалкой в руке. Он смотрел на неё – измождённый, бледный, полуголый, но всё ещё полный собственного достоинства.

На его лице мелькнуло что-то – удивление? Недоумение? – и тут же исчезло, сменившись прежней маской высокомерия.

– Угрозы, – процедил он. – Как вульгарно.

Но больше он ничего не сказал. Просто откинулся назад на свои мешки, зажмурился и сморщился от боли.

Элис опустила вешалку. Дрожь постепенно уходила. Она победила. Ну, или это было похоже на победу.

Она наблюдала, как он лежит с закрытыми глазами, стиснув зубы. Гнев понемногу улёгся, и снова появилась тревога. Он был серьёзно ранен. И он был ... кем-то важным. Судя по тому, как он говорит.

– Каэлен, да? – тихо спросила она.

Он не открыл глаз, только кивнул, почти незаметно.

– А из рода Лунных Теней... это что значит?

Он медленно повернул голову и открыл глаза. В них не было прежней злобы. Только усталость. Бесконечная усталость.

– Это значит, – сказал он тихо, – что тебе лучше бы со мной не связываться. Для твоего же блага.

Потом он снова закрыл глаза, и казалось, что он просто растворился в боли.

Элис смотрела на него. На этого надменного, раненого, невероятного незнакомца на своём полу.

«Связываться? – горько подумала она. – Кажется, уже слишком поздно».