Текст книги "Байбаков"

Автор книги: Мария Славкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

А идея создания ИПНГ родилась как продолжение развития интеграции науки и производства. Н. К. Байбаков всячески поддерживал Виноградова. Он считал, что именно это и есть генеральная линия развития нефтегазового комплекса. В современных условиях, убеждал Николай Константинович, значение научных передовых разработок только будет повышаться. Самотлоры и Федоровки – пройденный этап. Наступает эпоха трудной нефти – взять ее просто так уже не получится. Нужны новые методы, новое оборудование… И не только для нефтяной, но и для газовой промышленности. Так, в 1987 году на базе кафедр и лабораторий «керосинки» был организован Институт проблем нефти и газа. Причем статус института был уникальный. Он одновременно подчинялся и Академии наук, и Минвузу. Основные задачи сформулировали следующим образом: проведение комплексных фундаментальных исследований по ключевым проблемам нефтегазовой науки, направленных на создание новых высокоэффективных технологий для нефтяной и газовой промышленности. Под стать задачам подобрали и будущего директора ИПНГ. Им стал проректор «керосинки» Анатолий Николаевич Дмитриевский, доктор геолого-минералогических наук, крупнейший ученый, автор системного подхода в нефтяной и газовой промышленности, человек, выдвигающий смелые оригинальные идеи. Остается только удивляться, как же далеко смотрели Виноградов и Байбаков, задумывая создание ИПНГ. На много-много лет вперед…

Главный научный сотрудник

Кем работал Николай Константинович в ИПНГ? Конечно же Байбаковым! Хотя его должность называлась скромно – главный научный сотрудник. В отделе кадров нам показали личное дело нашего героя, где значится, что в 1988–1993 годах он являлся главным научным сотрудником лаборатории геологических проблем нефти и газа, а с 1993 года – главным научным сотрудником группы экспертов ИПНГ.

В институте Николая Константиновича обожали. Академик Дмитриевский окружил его просто удивительной заботой и вниманием. Первое время у ИПНГ не было собственного помещения. Располагались в здании губкинского института. Когда стало известно о новом сотруднике Байбакове, Анатолий Николаевич тут же освободил свой кабинет, а сам несколько месяцев ютился по разным комнаткам… Говорят, на него тогда показывали пальцем. А ему было все равно: разве мог он допустить, чтобы у Николая Константиновича не было нормальных условий для работы!

А работал Байбаков по-настоящему. Быть свадебным генералом – не для него. Пришли, например, к нему специалисты, рассказан и о новейших разработках – и вперед! Сначала убедиться в перспективности предложенных новаций, ну а потом, как говорил Николай Константинович, пробивать! Благо отраслевые чиновники и крупные руководители компаний никогда не отказывались встретиться, обсудить, помочь… В свои годы он активно ездил в командировки, смотрел и анализировал зарубежный опыт (так, например, с большим интересом он побывал в Норвегии), а еще с удовольствием встречался со студентами… И в скольких сердцах он зажег огонь? Вот он, живой пример! Не знаете, с кого делать жизнь? С Байбакова!

У него всегда было огромное количество посетителей. Когда ИПНГ переехал в отдельное здание на улицу Губкина, на новом месте разместились следующим образом. Большая приемная, а рядом – кабинеты Дмитриевского и Байбакова. Анатолий Николаевич с удовольствием рассказывает такой случай. Однажды он в середине дня подъехал на работу, поднимается к себе на пятый этаж, а в приемной яблоку негде упасть. Дмитриевский хотел пробраться к себе в кабинет. Так его тут же остановили и сообщили, кто тут последний в очереди к Николаю Константиновичу…

На службу Байбаков ходил три раза в неделю: понедельник, среда, пятница. Как штык! Анатолий Николаевич рассказывает такую историю. Однажды произошла накладка. Машина, привозившая Байбакова на работу, должна была ехать в банк за зарплатой. Николаю Константиновичу позвонили, предупредили… Каково же было удивление сотрудников, когда они увидели Байбакова в положенный час на рабочем месте. Причем, как выяснилось, нефтяник номер один приехал не на такси, «не на знакомых или родственниках», а на общественном транспорте! Правда, и эмоций у него было хоть отбавляй – таким образом наш герой не передвигался с двадцати восьми лет!

Сам Николай Константинович постоянно иронизировал над собой. Журналистка Инта Михайловна Антонова вспоминает: «Когда мы шли по коридору института, сотрудники улыбались, здороваясь. Николай Константинович говорил мне: „Вот они, наверное, думают – еле ходит, а все работает. Мне неудобно“. Подумала, что ослышалась – такая деликатность. Боже мой, о чем он думает?! Как всегда, не хочет создавать проблем?! Я ответила ему: „Николай Константинович, о чем вы говорите? Пусть каждый, кто встретится нам в институте или еще где-нибудь, доживет до таких лет с ясной головой, сознанием, памятью, наконец. С желанием работать и быть полезным“. – „Да, – сказал он, – ‘мозги варят’, и значит, буду работать“».

«Знаете, каким Байбаков остался в моей памяти? – говорит Анатолий Николаевич. – Захожу к нему в кабинет, где всегда народ: молодой, пожилой – не важно. Вижу, что он на ногах, глаза сияют, и он живет, потому что работает…»

Кстати, будучи в ИПНГ, я обратила внимание, что вывеску на том самом кабинете Байбакова сохранили. Каково же было мое удивление, когда сотрудницы института открыли дверь и показали практически нетронутый интерьер. «Вот журналы, которые читал Николай Константинович, вот его некоторые награды, вот сувениры», – объяснили мне. Вот такая замечательная комната…

И отнюдь не «застойщик»

Это было в 1990 году. Николаю Константиновичу позвонили из Академии наук и предложили поехать в Хабаровск, где должно было состояться выездное заседание бюро научного совета АН СССР, на котором предполагалось обсудить вопросы обеспечения топливом и энергией Дальнего Востока. Конечно же вопрос был «архиважный», и Байбаков полетел… А когда сел в самолет, его охватило необычайное волнение: так захотелось поскорее увидеть город. Давным-давно он служил в этих краях. Интересно, как там сейчас?

В свободное от заседаний время он с удовольствием гулял по Хабаровску. Хорошо спланированный город. На центральных улицах – добротные дома, утопающие в зелени. А вот и замечательный парк – пруды, лодочная станция. Возвращаясь по аллее к гостинице, он услышал разговор двух женщин. Невольно прислушался.

– И кто это придумал «застой»? – говорила одна. – Какой черт сказал, что «застойный» период плохой. Как же мы с тобой, Клава, в этом периоде жили!

– И верно, Шура, все у нас было! Редко в очереди стояли. Сыты и одеты были всегда.

Николай Константинович задержал шаг, оглянулся и обратился к женщинам.

– Вы чем-то недовольны? – спросил он. – Вы что, голодные, что ли?

– А вы сыты?

– Вполне…

– Дело не в том, сыт или не сыт, – стали объяснять женщины, даже не подозревая, что в былые времена были сыты как раз благодаря стараниям своего собеседника. – Ведь с каждым днем в магазинах все хуже и хуже, на рынке дороговизна, какой никогда не было в «застойном» периоде. А какой народ стал злой!

– Так что же, надо вернуться? – поинтересовался Байбаков.

– Конечно, надо… – дружно ответили дамы. А мужчины, шедшие вслед за ними, поддержали.

Сворачивая к гостинице, Николай Константинович тогда подумал: многие не понимают, что возврата назад нет. Можно идти только вперед – иного не дано. Только вот ни в коем случае не следует спешить. Необходимо взвешивать и продумывать каждое решение, каждый шаг. Вспомнилось былое: вперед на легком тормозе…

Битва за Газпром

Как никто другой, нефтяник и газовик номер один понимал, что изменения необходимы и в его родном нефтегазовом комплексе. Так, когда В. С. Черномырдин задумал создать государственный концерн «Газпром», Байбаков был одним из немногих, кто поддержал эту идею. Беседуя с Виктором Степановичем, мы подробно расспросили его об этом. Вот что он рассказал: «Николай Константинович спокойно воспринял все, что произошло… Конечно, он жалел о Советском Союзе. Это понятно. Все мы жалели. Я и сейчас жалею. И можно было бы по-другому все сделать. Но все равно нужно было переходить на другие принципы, особенно в экономике. Нельзя было дальше так – мы остановились, перестали развиваться. Уж кто-кто, а он это знал… Он трезво смотрел на вещи. К созданию Газпрома он отнесся с пониманием».

А ведь сама идея тогда казалась немыслимой. «Самое трудное для меня, – продолжает свой рассказ Виктор Степанович, – было убедить Бориса Евдокимовича Щербину. Тогда в Правительстве были разные комитеты, и он руководил Комитетом по ТЭКу, был заместителем председателя Правительства. Щербина был очень цельный человек, с сильным характером. Впервые услышав о Газпроме, он возмутился: „Ты что, хочешь, чтобы я своими руками развалил министерство?“ Борис Евдокимович хорошо меня знал, он часто бывал в Тюмени, когда я там работал. Это была его альма-матер. Много лет он занимал должность первого секретаря Тюменского обкома КПСС, а потом его перевели в Москву, назначили министром строительства предприятий нефтегазовой промышленности СССР. Я был вхож к нему. Не было случая, чтобы я приехал к Щербине, а он меня не принял. Когда мы задумали создание концерна „Газпром“, то подготовку я начал с него, показывал, рассказывал, как и что мы предлагаем. Помню, как Борис Евдокимович долго меня слушал, потом спросил: „Что ты хочешь?“ Я ответил: „Чтобы Вы меня поддержали“. В конце концов, я его убедил. Щербина ответил: „Единственное, что могу пообещать – я не буду тебе вредить, не буду мешать. Доказывай в ЦК“. А вот Н. К. Байбаков в одно касание, сразу понял преимущество того, что мы предлагали».

Что же предлагал Виктор Степанович? Зачем ему понадобилось менять твердое министерское кресло на непонятно что? «Тогда перед нами стояла задача сохранения отрасли, – объясняет Черномырдин. – В то время вышел Закон о государственном предприятии. Самое дорогое – кадры – оказались под угрозой. Директоров снимали, назначали. При этом у министра хоть и были права, но ограниченные. Я не мог, например, снять начальника Главка в министерстве. Это была номенклатура Совмина и ЦК. Экономика рушилась на глазах. Чтобы сохраниться, мы нуждались в самостоятельности. Вот я и решил преобразовать министерство в компанию. Тогда я и предположить не мог, что Советский Союз развалится. Мы начали заниматься проработкой вопроса в 1987 году, а зеленый свет нам дали в 1989 году. Решающим, конечно, был 1988 год».

Газпром создавали не наспех… Как учил Байбаков, просчитывались разные варианты, изучался зарубежный опыт. «Когда мы летали в командировки, – вспоминает Виктор Степанович, – я всегда интересовался, как работают крупные компании – „Даймлер“ (куда входит завод „Мерседес“), химический концерн БАСФ, „Газ де Франс“, „Рургаз“, ЭНИ и другие. Самым сложным оказалось объяснить своим, что мы делаем. Мы приглашали ученых с Запада, отправляли сотрудников за границу на стажировку. За образец мы взяли итальянский концерн ЭНИ. Контрольный пакет акций ЭНИ принадлежал государству, остальное – в частных руках».

Но многие все равно не понимали. И зачем такие хлопоты Черномырдину? «Сначала надо мной посмеивались. Н. И. Рыжков никак не мог понять, что я делаю: „Так ты же тогда не будешь членом Правительства! Ты же всего лишишься! И ты согласен?“ Я отвечал: „Не то что согласен, я прошу об этом! Примите решение!“».

Как говорится, время расставило все по своим местам. А завершая свой рассказ о Газпроме, Виктор Степанович на мгновение задумался, а потом сказал: «Если бы не „Газпром“, не знаю, как бы мы вытянули 90-е годы». В 1992–1998 годах он возглавлял Правительство Российской Федерации. Уж ему-то лучше других было известно, что стоило удержать страну от страшной катастрофы.

А в марте 1998 года, после ухода Виктора Степановича с поста премьера, тучи над Газпромом вновь стали сгущаться. Активно начали раздаваться голоса, что единую могучую систему следует разделить на ряд самостоятельных организаций: по добыче, транспорту, продаже «голубого топлива»… Байбаков был поражен: даже в тяжелейших условиях Газпром работал стабильно, без сбоев, уверенно обеспечивая поставки газа как на внутренний рынок, так и на экспорт, имел репутацию солидной надежной компании. Так зачем же разрушать новую прогрессивную систему, несущую, образно говоря, «золотые яйца» в государственную корзину?

Николай Константинович не мог допустить такого. Чтобы предостеречь руководство страны и лично президента от опасности раздробления РАО «Газпром» в случае принятия «разрушительных» решений, подготовленных рядом влиятельных организаций, в частности Министерством экономики, он решился обратиться напрямую к Б. Н. Ельцину. 24 июня 1998 года в газете «Труд» было опубликовано открытое письмо, которое подписала группа авторитетных ученых и специалистов газовой отрасли. Среди них – Б. Патон, О. Фаворский, А. Дмитриевский, Ю. Боксерман, А. Макаров, Ю. Баталин… И разумеется, Байбаков! Это выступление получило широкий резонанс… Кто знает, может, не без влияния этого письма опасный процесс разделения Газпрома все-таки был остановлен. Не решились! Побоялись! А в августе 1998 года случился дефолт и правительство страны возглавил E. М. Примаков. Газпром был спасен. И по сей день это гордость России. Крупнейшее отечественное предприятие. Мировой лидер отрасли. Национальное достояние…

Еще раз о дружбе народов

«Союз нерушимый республик свободных…» Все закончилось в 1991 году. СССР прекратил свое существование. Образовались независимые государства. Каждый сам за себя.

Распад Советского Союза – для Н. К. Байбакова это был удар. Особенно угнетали новости о невиданном по своей жестокости всплеске национализма. Как истинный бакинец он никогда не понимал, как можно делить людей по цвету кожи, вероисповеданию, национальности. Причем не просто делить, а убивать! Родной, любимый Баку – город, в котором столько лет дружно жили армяне и азербайджанцы, русские и евреи. Теперь это был совсем другой Баку! Черный январь 1990 года. Погромы, убийства и советские танки… А ведь то была лишь прелюдия. Вскоре, как тогда говорили, конфликт между Арменией и Азербайджаном за Нагорный Карабах перерастет в регулярные боевые действия. Война! Надо было что-то делать.

В 1993 году к Н. К. Байбакову обратились с предложением возглавить Общество российско-азербайджанской дружбы. Пришли бакинцы, жившие в Москве, объяснили ситуацию. «Почему именно я?» – удивился Николай Константинович. «Нужен человек, пользующийся безусловным авторитетом и доверием как с той, так и с другой стороны, – объяснили Байбакову. – Иной кандидатуры у нас нет».

Свое согласие он дал не сразу, попросил время подумать. Его смущал возраст. А потом, что такое общественная работа? Но все же решился: если не мы, то кто сделает нашу жизнь лучше? Сегодня именно это и называется активной гражданской позицией.

Двадцать первого апреля 1993 года в Доме дружбы состоялась учредительная конференция, на которой Николая Константиновича избрали президентом Общества российско-азербайджанской дружбы. Как вспоминает Александр Савельевич Ромашин, которого утвердили вице-президентом того же общества, все было очень торжественно. Было такое ощущение, что люди истосковались по общению и возлагали большие надежды, что удастся сделать хоть что-то, чтобы потихоньку, шаг за шагом, восстановить почти полностью прерванные отношения между двумя государствами…

Уже в мае Байбаков полетел в Баку. А. С. Ромашин рассказывает, что встречал их тогда Алиш Джамилович Лемберанский, близкий друг Байбакова. Фронтовик, нефтяник, в 1959–1966 годах он возглавлял исполнительный комитет Бакинского городского Совета депутатов трудящихся (то есть выражаясь сегодняшним стилем, был мэром Баку), а в 1970–1987 годах работал заместителем председателя Совета министров Азербайджана по строительству. Именно Алиш Джамилович навел на «город ветров» тот самый лоск, о котором и по сей день так тоскуют разъехавшиеся по миру бакинцы. Необычные фонари-светильники, скамеечки, которые в народе прозвали «лемберанками», многоцветные ящики для мусора, Зеленый театр… Люди специально приходили в Молоканский сад полюбоваться установленной по его инициативе скульптурой: застывшие фигуры изображали три стихии – Солнце, Воздух и Воду. А модернизация Театра русской драмы и очень популярного у бакинцев кафе «Наргиз»! При Лемберанском совершенно преобразился и Приморский бульвар: на нем появилась знаменитая бакинская «Венеция», у «Азнефти» на водную гладь бассейна «опустилась» стая белых гипсовых лебедей, было выстроено совершенно необычной архитектуры сооружение – ресторан «Жемчужина». Всего, что сделал Алиш Джамилович, и не перечислишь… Но тот Баку – солнечный, жизнерадостный, веселый – остался в прошлом. На дворе был 1993 год.

«Когда мы прилетели, – вспоминает А. С. Ромашин, – нас никто не принимал». В то время президентом Азербайджана был лидер «Народного фронта» Абульфаз Эльчибей. Но Николай Константинович не растерялся: решил увидеться с полуопальным Гейдаром Алиевичем Алиевым, с которым у него в советские годы сложились хорошие отношения. В 1969–1982 годах тот работал первым секретарем ЦК КП Азербайджана, а затем пять лет был первым заместителем председателя Совмина СССР и членом Политбюро ЦК КПСС. Когда в январе 1990 года в Баку были введены советские войска, Гейдар Алиев, невзирая на опасность, вместе с членами семьи посетил постпредство Азербайджана в Москве и выступил там с гневным заявлением, осудив кровавую расправу. В частности, он сказал: «Руководство Азербайджана, в первую очередь сбежавший в трудную минуту первый секретарь ЦК, должны нести ответственность перед своим народом. Должны нести ответственность и те, кто дал неверную информацию руководству страны. Все виновники должны быть строго наказаны».

Он не мог больше оставаться в Москве. Его душа рвалась на родину. В июле 1990 года Гейдар Алиев вернулся в Баку, но местные власти «посоветовали» ему покинуть столицу Азербайджана. Тогда он отправился в Нахичевань, где вскоре был избран председателем Верховного совета (Меджлиса) Нахичеванской автономной республики. Только сильный человек мог пойти на такое. Ситуация в Нахичевани тогда была очень тяжелой. Автономная республика находилась в состоянии блокады. Не было нормальной связи со столицей и другими регионами Азербайджана. Отсутствовала электроэнергия, не хватало воды, газа, который Алиев в свое время провел в Нахичевань и Нагорный Карабах. За два года, что Гейдар Алиевич возглавлял нахичеванский Меджлис, он сделал чрезвычайно много для нормализации обстановки в республике…

Именно к нему и решил поехать Байбаков. Как рассказывает Александр Савельевич, не без труда он вылетел в Нахичевань. Когда добрался, состоялась теплая встреча. Байбаков и Алиев обнялись, вспомнили былое. Потом поговорили с глазу на глаз. А через пару дней Байбаков вернулся в Баку. Тут же последовал звонок из президентского аппарата, что Эльчибей готов встретиться.

Буквально на следующий день Николай Константинович уже беседовал с президентом Азербайджана. Он рассказывал об Обществе российско-азербайджанской дружбы, о необходимости развивать сотрудничество двух стран в разных сферах… Затронул он и вопрос о помиловании пятерых русских солдат, осужденных азербайджанским трибуналом и приговоренных к смертной казни за участие в войне в Нагорном Карабахе на армянской стороне. Эльчибей пообещал приостановить исполнение приговора… «Закончив беседу, – вспоминал Николай Константинович, – он проводил меня до выхода из особняка и на прощание крепко пожал руку».

Многое тогда удивило Байбакова. Например, зачем Эльчибей общался с ним через переводчика, хотя прекрасно понимал русский язык? Или вот к чему их усадили за шикарно накрытый стол со всевозможными яствами и напитками, а подали только чай с конфетами? Ну да ладно… Главное, что результат есть! Интересно, знал ли тогда Николай Константинович, что до падения режима Эльчибея остались считаные дни?

Когда президентом страны стал Алиев, связи между двумя государствами стали налаживаться. Но дело осложнялось непростыми отношениями между Б. Н. Ельциным и Г. А. Алиевым. Тем не менее двусторонние контакты начали развиваться, и самое активное участие в этом принимал Николай Константинович.

Байбаков был уверен: возить артистов, приглашать спортсменов, устраивать турниры и фестивали (а именно с этого и начал оттаивать лед взаимных обид и упреков) – это хорошо. Но главное – следует возродить экономические связи. Только таким образом удастся выстроить долгосрочные стабильные отношения, в которых были бы заинтересованы обе стороны. Вот, к примеру, нефтяная промышленность – какой фронт для совместных проектов!

В то время Азербайджан, уже имевший солидный опыт добычи «черного золота» на Каспии, осуществлял широкомасштабную программу привлечения иностранного капитала в разработку морских нефтяных и газовых месторождений. Был образован консорциум из группы западных нефтяных компаний. Определенную долю в этом проекте имел и российский ЛУКОЙЛ.

«В связи с активной деятельностью „ЛУКОЙЛа“ в Азербайджане, – писал Н. К. Байбаков, – не могу не отметить выдающуюся роль в этом процессе президента компании Вагита Алекперова. В. Алекперов – не только яркая личность, бесспорный лидер нефтяной промышленности России, но и большой патриот своей страны, я бы даже сказал двух дружественных стран – России и Азербайджана. Это большое счастье и удача для двух народов, когда во главе судьбоносных проектов встают такие люди, как В. Алекперов. Во многом благодаря его усилиям, а также поддержке со стороны правительственных кругов России и Азербайджана удалось не только резко усилить нефтяную составляющую в двустороннем сотрудничестве, но и придать позитивную динамику всему процессу торговых, экономических и инвестиционных связей между Москвой и Баку». Кстати, именно ЛУКОЙЛ через несколько лет открыл нефтяные месторождения в российском секторе Каспийского моря. В 2010 году здесь началась промышленная добыча. Недавно председатель Правительства РФ В. В. Путин побывал на месторождении Ю. Корчагина. Владимир Владимирович не скрывал своего восхищения тем, что увидел.

А Николай Константинович постоянно ездил в Баку, участвовал в разного рода комиссиях, переговорах, встречах на высшем уровне. И его слово что-то да значило! Принимали его как самого дорогого гостя. Да гостя ли? Для них он был своим, родным… В марте 1999 года президент Азербайджанской республики Гейдар Алиев вручил Николаю Константиновичу орден Славы. На торжественной церемонии в президентской резиденции он отметил: «Дорогой Николай Константинович! С глубоким удовлетворением вручаю вам высшую награду Азербайджана – орден Славы. Вы, Николай Константинович, для нас родной человек, наш земляк, бакинец, азербайджанец коренной. Все годы после того, как уехали из Азербайджана, вы не теряли с нами связи, постоянно посещали Азербайджан, работая в Москве, занимались многими проблемами развития нашей республики. Именно азербайджанские нефтяники, азербайджанские соотечественники неизменно оказывали вам высокое доверие, выдвигали и избирали вас депутатом Верховного Совета СССР. Сегодня ваш день рождения, Николай Константинович… И я рад, что в день своего рождения вы здесь, в Азербайджане, в Баку, среди своих старых друзей. Рад, что именно в день вашего рождения я имею честь вручить вам высшую награду Азербайджанского государства». Высшая награда своей малой родины – Николай Константинович уж точно ее заслужил!

Очень тепло к Н. К. Байбакову относился и преемник Гейдара Алиевича – нынешний президент Азербайджана Ильхам Гейдарович Алиев.

На общественной работе

А. Н. Дмитриевский вспоминает такой случай: «Николаю Константиновичу нужно было лететь в командировку. А тут как раз вышла проблема с билетами. Он решил позвонить министру авиации России. Помощница вежливо сообщила, что начальника нет на месте. „Как же так, – сетовал он, – когда я возвращался в Госплан после заседаний в Кремле или после командировок моя секретарша всегда докладывала, кто звонил, и я обязательно перезванивал. А тут прошло уже четыре дня!“ Я ему посоветовал позвонить какому-нибудь министру, который знает и его, и министра авиации. Николай Константинович так и поступил. Все уладилось. Тут же перезвонил министр авиации с извинениями, вспомнил, как председатель Госплана СССР заметил его в Перми и пригласил на работу в Москву». Конечно, в данном случае подвела известная «секретарская болезнь»: вас много, а начальник у нас один… Но Николай Константинович видел: проблема гораздо острее. В новой России достучаться до власти предержащей – задача не из легких. Нужны соответствующие организации, площадки, сообщества…

Так, многие годы он был вице-президентом Международной топливно-энергетической ассоциации (МТЭА). Цели этого добровольного союза ученых и предпринимателей самые что ни на есть актуальные – демократизация в принятии решений путем поддержки и развития инициатив граждан, повышение активности научно-технических кругов, взаимодействие органов государственной власти и общественности, чтобы обеспечить устойчивое развитие энергетики. С начала 1990-х годов МТЭА осуществляет значительный объем исследований и проектных разработок по ключевым проблемам энергетики, ведет издательскую деятельность, регулярно проводит международные конференции и деловые встречи. Вот уже много лет возглавляет ассоциацию Грант Джаванширович Маргулов, уроженец Баку, человек, прошедший путь от рядового инженера до заместителя министра газовой промышленности СССР и первого заместителя председателя Бюро Совета Министров СССР по топливно-энергетическому комплексу.

В 1996 году к 85-летию Николая Константиновича по инициативе МТЭА и ряда крупных специалистов нефтяников, газовиков, энергетиков был учрежден Международный общественный фонд содействия экономическому развитию им. Байбакова Н. К. Среди основных задач фонда – содействие реализации программ и проектов, способствующих широкому внедрению передовых достижений в области науки, технологий и техники, а также повышению эффективности в различных отраслях промышленности и экономики в целом.

Работая над книгой, я не могла не поинтересоваться, как сегодня обстоят дела у фонда. «Конечно, нам тяжело без Николая Константиновича. Это понятно, – рассказал нам председатель правления Александр Савельевич Ромашин. – Но мы стараемся и прикладываем все наши усилия, чтобы дело, которое начинал Байбаков, развивалось. Сегодня наш фонд возглавляет Валерий Михайлович Серов. Это человек с богатой биографией. Последние годы он руководит Центром международной торговли, а когда-то работал вместе с Николаем Константиновичем в Госплане СССР, в 1990-е годы занимал ответственный пост заместителя председателя Правительства РФ. Не могу не сказать и о председателе попечительского совета нашего фонда Геннадии Иосифовиче Шмале. Это легендарная личность. Многие годы он трудился „на передовой“ в Тюмени, был заместителем министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР, а ныне – президент Союза нефтегазопромышленников России. Что же касается деятельности фонда, то могу сказать, что сегодня у нас в работе немало перспективных проектов. Направления самые разные – энергетика, новое нефтегазовое оборудование, строительные инновации, нанотехнологии. Будем надеяться, что их результаты еще послужат на благо нашей родины».

«Несу ответственность за судьбу людей»

Про таких, как Байбаков, говорят: «Еще при жизни он стал легендой». В 1995 году на заводе «Красное Сормово» построили теплоход «Николай Байбаков». Наш герой узнал об этом, когда все было уже готово. Да уж – сюрприз! Ну что ж, теплоход так теплоход. Делать нечего… Но иногда опускались руки даже у человека-теплохода.

В личных бумагах Николая Константиновича мы обнаружили письмо от бывшего председателя Госплана СССР на имя президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина от 9 декабря 1997 года (сегодня этот документ хранится в Российском государственном архиве экономики в личной коллекции Байбакова). Приведем текст этого письма.

«Уважаемый Борис Николаевич!

Обращаюсь к Вам вторично от имени государственных служащих бывшего Госплана СССР, так как мое письмо от 5 мая 1997 года не попало к Вам, а было направлено Вашими помощниками в Министерство труда и социального развития, хотя в этом не было никакой необходимости.

Я как бывший руководитель несу ответственность за судьбу этих людей. Они на склоне лет оказались в нищете, получая пенсию 340–370 тысяч рублей, в то время как уходящие сейчас на пенсию с аналогичных должностей служащие в Министерстве экономики РФ получают пенсию с доплатой к ней в размере более одного миллиона рублей.

Многие из них проработали в Госплане СССР по 30–40 лет, являясь квалифицированными специалистами, имеющими ученые степени докторов, кандидатов наук, были отмечены многими государственными наградами и другими знаками отличия.

Поймите, что люди, отдавшие лучшие годы своей жизни служению интересам государства, добросовестно трудившиеся на своих рабочих местах, сейчас не имеют возможности не только обеспечить себя питанием, но даже купить необходимые лекарства.

Сложившуюся систему материального обеспечения пенсионеров данной категории считаю исключительно несправедливой и унизительной.

Несмотря на экономические трудности в стране, все-таки решаюсь, уважаемый Борис Николаевич, обратиться снова лично к Вам с просьбой найти возможность положительно решить вопрос о распространении на государственных служащих бывшего Госплана СССР, ушедших на пенсию до издания Вами Указа от 16 августа 1995 года № 854, ежемесячной доплаты к получаемой государственной пенсии, применительно к порядку, установленному Постановлением Правительства Российской Федерации от 31 января 1996 года № 83 для лиц, замещающих государственные должности РФ и должности федеральных государственных служащих.

По имеющимся сведениям, вопрос о ежемесячной доплате к государственной пенсии государственным служащим, которые ушли на пенсию до 1996 года, решен Вами положительно для прокуратуры, Министерства иностранных дел, Министерства путей сообщения, Министерства финансов, Моссовета.

Считаю, что расходы государства для этой категории госслужащих не будут обременительными, так как их осталось немного».

Мы поинтересовались у ветеранов Госплана, отреагировало ли руководство страны на второе обращение Н. К. Байбакова. Ответ покоробил, но почему-то не удивил. Для стариков лишних денег не нашлось. Но Николай Константинович верил: и это пройдет…