Текст книги "Дядя Лёша"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Елена Милкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Тысяча первый способ

Антонину Станиславовну хоронили на Южном кладбище. Всю подготовку взяла на себя Ванда и, как это иногда случается, к мертвой матери проявляла гораздо больше внимания, чем, бывало, к живой. Она ездила в похоронное бюро, подбирала одежду для покойной, заказывала гроб, венки из еловых веток с прочувствованной надписью «Любимой матери и бабушке от скорбящих дочери и внучки», а также обзвонила всех родственников и знакомых.

Когда в день похорон многие из этих людей появились в квартирке на проспекте Гагарина, Кристина даже удивилась, – она и не знала, что на свете есть столько людей, претендующих на то, что они близкие. И становилось непонятным, где же все они были, когда бабушка лежала, разбитая параличом, и почему ухаживала за ней одна Кристина.

Когда все на заказанном Вандой автобусе приехали на кладбище, начался дождь, многие тихо ворчали, удивляясь на погоду, ведь еще полчаса назад было солнечно и даже жарко, но Кристина думала, что природа тоже оплакивает бабушку, и нисколько не сердилась на нее.

Потом все теснились в большой комнате за раздвинутым по такому случаю столом с приставленной швейной машинкой. Сначала вспоминали покойную, затем перешли к другим разговорам, обсуждали родственников, делились новостями (многие не виделись по многу лет – с прошлых похорон), убеждали друг друга, что надо иногда встречаться, и даже верили в то, что так оно и будет.

Наконец, когда все разошлись, Кристина и ее мать остались одни. Ванда деловито мыла на кухне посуду, перекладывала остатки салата в банки, звенела вилками, а Кристина сидела, смотря на стопку газет, которые читала бабушке почти до самого последнего дня, и не знала, как же будет жить дальше…

– Кстати, – сказала мать, передавая Кристине тарелки для протирания, – Вадим Воронов, кажется, твой знакомый, или я что-то путаю?

– Да, – кивнула головой Кристина, – когда-то я знала парня, которого так звали.

– Это, случаем, не известный теннисист?

– Да, вроде бы…

– Вчера была передача про какой-то фонд «Здоровье России». И он, оказывается, там чуть ли не в совете директоров. Выступал вчера, призывал всех деньги к ним нести. Говорил-то в основном не он, но камера его все время показывала. Красивый мужик. Ты куда глядела-то?

– Никуда, – пожала плечами Кристина. – Очень он мне нужен.

– Смотри, разборчивая невеста, – усмехнулась мать. – Как бы не засидеться.

– А думаешь, я ему нужна? – сказала Кристина и сама поразилась своему безразличию.

– Вот это другой разговор, – смилостивилась мать. – Ладно, не вешай нос, будут у тебя женихи не хуже.

– Да мне и не нужны никакие женихи.

– Ладно глупости говорить. Давай-ка лучше ложись.

* * *

На следующий день, отключив воду и вывернув пробки, закрыв плотно окна и заперев дверь на все замки, мать и дочь покинули бабушкину квартиру. Кристина несла в руках чемодан с одеждой. Она переезжала к матери.

«Поживешь пока у меня, – говорила Ванда. – А там видно будет».

Теперь Кристина с большим интересом смотрела передачи Пятого канала. Действительно, по нескольку раз в день, как раз перед самыми популярными передачами, вроде мексиканских сериалов, непременно шла реклама «Здоровья России»: счастливые петербуржцы вкладывали в него деньги, и их жизнь немедленно преображалась – они сами и их дети становились не только крепкими и сильными, но богатыми. У них появлялись дорогие тренажеры, велосипеды, спортивные костюмы «Адидас», они занимались на лучших кортах и в лучших тренажерных залах, а также, подобно Лене Голубкову, ездили в Америку на чемпионат мира по футболу.

«Нас знает весь Северо-Запад», – хвастливо заявлял за кадром густой бас.

«Неужели Вадим может действительно иметь к этому какое-то отношение?» – недоуменно думала Кристина. Она не очень доверяла словам матери, считая, что та могла что-то напутать, не так понять, или вообще неправильно запомнила фамилию. Но в один прекрасный вечер обычная реклама ЗДР изменилась. Показывали Невский, по которому идет Вадим. Сомнений не было, он, конечно, он! Только в этом ролике он выглядел суперменом, он казался еще выше, еще мускулистее. Это был Вадим и в то же время не он, настолько на экране он казался идеальным, потрясающим. Кристина смотрела на него и сама уже не верила себе: неужели она действительно была знакома с этим человеком, приходила к нему домой, лежала в его постели? Это казалось невероятным.

Вадим, которого она помнила, был мягким и ироничным, этот же парень с экрана казался уверенным в себе благодетелем человечества. Он шел по Невскому, затем внезапно останавливался и начинал вглядываться в лица прохожих, явно думая о том, как бы сделать их жизнь счастливее. И под его внимательным взглядом люди расцветали – менялась их одежда, менялось выражение лица. И вот вместо серой и мрачной питерской толпы на экране возникала шеренга богатых, здоровых и довольных жизнью людей. Затем эта картина остановилась и на экране появилась надпись от руки: «Я думаю о вас. «Здоровье России» позаботится о каждом. Вадим Воронов».

Больше всего Кристину поразило то, что она узнала его подпись. Это была последняя капля, которая разрешила все сомнения.

Никогда еще Вадим не казался ей таким далеким. И все-таки Кристина теперь с интересом просматривала «Невское время» и другие газеты, выискивая в них все упоминания о ЗДР. Оказывается, писали о нем немало. Когда в начале июля в Москве прекратила платежи знаменитая МММ, многие журналисты пророчили в самом ближайшей будущем точно такую же судьбу и питерскому ЗДР, который, по сути, был такой же точно пирамидой, разве что чуть поскромнее. «Тысяча первый способ околпачивать обывателя» – так называлась одна из статей, посвященная непосредственно ЗДР, причем автор выражал изумление, как некоторые известные в городе люди идут на открытое сотрудничество с подобными мошенническими организациями. Кристина слишком хорошо понимала, на кого именно намекает статья. При этом автор, правда, отдавал должное клипмейкерам, которые делали высококачественную рекламу. Конечно, не знаменитое «Ждем-с» от банка «Империал», но все-таки уж и не жалкие потуги «Хопер-инвеста».

Те же и мистер Уолш

Кому-то из петербуржцев реклама ЗДР нравилась, других оставляла равнодушными, но имелся один человек, который этот клип ненавидел. Это был сам Вадим Воронов. Сняться в рекламном ролике его убедила Валерия. Кроме того, все происходило еще в самом начале знакомства с деятельностью «Здоровья», и Вадим тогда даже смутно не догадывался о том, что это, по существу, действительно всего лишь тысяча первый способ околпачивания.

Однако к тому времени, когда ролик был закончен и вышел на экраны, Вадим уже начал кое в чем разбираться. И еще, ему было противно видеть самого себя – такого самоуверенного, надутого.

Товарищи по клубу воспринимали его деятельность в ЗДР по-разному, но все без исключения – скептически, только одни добродушно подсмеивались, а другие откровенно возмущались. Но самой неприятной для Вадима оказалась реакция тренера. Ник-Саныч вообще ничего не говорил, он разговаривал и Вадимом как всегда, но тому все время казалось, что отношение тренера к нему изменилось, причем явно в худшую сторону. Если раньше Ник-Саныч иногда шутил с ним, рассказывал какие-то байки, вспоминал смешные случаи из жизни спортсменов, то теперь он говорил только о деле. Он стал тренером, и только, а раньше, как казалось Вадиму, был близким человеком.

Вадим иногда думал, не поговорить ли с Ник-Санычем начистоту, но, приходя на корт, всякий раз откладывал начало разговора до следующего раза. С каждым днем Вадим замечал, что атмосфера в клубе вокруг него становится все более прохладной, и если раньше он шел сюда не только на тренировку, но и к друзьям, то теперь являлся, как на работу.

Это не могло не сказаться на результатах. Однако его подкашивало даже не это. Вадим не знал в точности, как это происходит у других спортсменов, но раньше он, выходя на корт, забывал обо всем. Во время игры для него существовал лишь он, ракетка, которая казалась полным продолжением руки, неотделимой частью его собственного тела, и мяч, светлая точка, на которой сосредоточивалось абсолютно все внимание. Однако теперь он все чаще ловил себя на том, что думает о Валерии, о ЗДР, вспоминает ее бесконечные упреки. Никакие усилия не помогали отрешиться от нее; казалось, она настолько въелась в его мозг (да, именно такие слова приходили Вадиму в голову), что он не мог освободиться от мыслей о ней ни на секунду. Но это была не любовь! Вовсе нет. Скорее наоборот. Вадим не хотел признаваться себе, но жена не то чтобы раздражала его, нет, это было совершенно неправильное слово. Она его лишила внутреннего спокойствия. Он против своего желания постоянно испытывал внутренний дискомфорт.

Кроме того, все больше беспокоило проклятое плечо. Электрофорез помог в очень незначительной степени, и за несколько дней до соревнования Вадим действительно стал колоть новокаин. Боль прошла, но все равно неудобство в плече ощущалось. Во время самой ответственной встречи с этим-испанцем Вадим все время чувствовал ноющую боль, она стала привычной и даже попросту забывалась. Правда, когда турнир закончился, он пару дней не появлялся на тренировки – до такой степени ныла рука.

К счастью, после такой блестящей победы Ник-Саныч не очень приставал к нему с тренировками, ведь Вадим был молодоженом, да еще победителем… Хотя на словах и утверждал, что настоящий великий спортсмен никогда не дает себе поблажек и что каждый день с неправильным режимом (Ник-Саныч имел в виду пьянство, обжорство, курение, лежание в постели) все равно даст о себе знать.

Но тот, кто вышел в финал Кубка Кремля и вот-вот попадет в двадцатку самых сильных ракеток мира, наш питерский Кафельников, все-таки мог себе позволить чуть-чуть отдыха, особенно если он молодожен.

А тут засветил медовый месяц…

Вадим был уверен, что вернется с Мальорки забыв и о болях в плече, однако все сложилось по-другому.

Разумеется, и после возвращения из свадебного путешествия Вадим продолжал, оставаться профессионалом, теннисистом высокого класса, но он начал делать ошибки, допускать промахи, которые можно объяснить чем угодно: рассеянностью, усталостью, невнимательностью, плохим самочувствием. Но, как ни объясняй, раньше их не было, а теперь были. Ник-Саныч только качал головой и снова ничего не говорил. Вадим даже злился на него за это. Лучше бы тренер подошел к нему и сказал: «Слушай, Воронов, может хватит фигню пороть? Уходи-ка ты из этого банка и бери себя в руки. Поиграл в банкира, и хватит!» Если бы Ник-Саныч так сказал, кто знает, может, Вадим бы действительно взял и бросил ЗДР. Но тренер молчал, и все шло по-старому.

Вадима это немного тревожило, но своими чувствами делиться ему было не с кем. С родителями он уже давно перешел на дружеское подтрунивание, практически исключавшее разговоры по душам. С Валерией они так и не стали близки по-настоящему. Потому что ни перед ней, ни перед родителями, ни перед кем на свете Вадим не решился бы обнаружить свою слабость.

Он был один, как всегда, один. И если тяготился одиночеством, то не настолько, чтобы нарушить его.

Впрочем, Валерия абсолютно не стремилась к установлению тесного душевного контакта. Вадим ее вполне устраивал – спокойный, выдержанный, ни скандалов, ни криков, к которым она так привыкла в своей собственной семье. А что у него клокочет внутри – до этого ей не было решительно никакого дела.

На движения души и прочую лирику времени просто не было: она целиком погрузилась в хлопоты по воплощению в жизнь своей мечты. Как-то так само собой получилось, что и участок, и будущий дом были записаны на имя Валерии Вороновой, а не на имя Вадима. От Вадима требовалось только одно – расплачиваться. Стоит ли говорить, что в один прекрасный день деньги кончились?

Валерия с утра сидела на телефоне, обзванивая конторы в поисках труб для отопительной системы.

– Что? Нет, мне нужно дюйм с четвертью. Дюймовка? Я же говорю, нет. Так что вы мне тогда голову морочите! – Снова позвякивание параллельного аппарата на кухне. – Алло. У вас есть трубы дюйм с четвертью? Сто метров. Отлично. Когда можно подъехать? Прекрасно. – Валерия повернулась к Вадиму. – Нашла. Машину там поймаю. Дай-ка мне сотню. Или лучше две.

Вадим открыл ящик письменного стола, где лежал плотный желтый конверт. Из него выпала одна-единственная бумажка.

– Боюсь, тебе придется ограничиться одной сотней, – спокойно сказал он. – Больше нет.

– Как – нет?

Валерия подошла к Вадиму и взяла конверт; у него из рук. В нем действительно сиротливо лежала одна единственная купюра с портретом президента Франклина в овальной рамочке.

– Так. – Она сосредоточенно соображала. – Ну да, я заплатила рабочим, купила туфли, потом продукты. Да… Ну хорошо, по крайней мере, трубы я куплю.

– И что дальше? – поинтересовался Вадим.

– Но ты же вот-вот должен получить от Спорткомитета…

– Ну это же капля в море! Я вообще не понимаю, о чем ты думаешь. Если ты взялась строить дом, то какого хрена ты чуть не каждый день покупаешь новые туфли, кофты, все эти тряпки.

– Я же не знала, что ты не можешь обеспечить жену, – поджала губы Валерия.

– Не могу?! – Вадиму отказало его обычное хладнокровие. – Да ты бездонная бочка! Тебе нужен Эдуардыч, а не я. В крайнем случае Лисовский. Вот и выходила бы за них. – Вадим отвернулся к окну.

– Спасибо, – ответила Валерия, которая, разумеется, вышла бы за Жору Лисовского и даже за Эдуардыча, если бы те позвали. Но они не звали.

Она молча разглядывала его напряженную спину и подумала, что, пожалуй, действительно немного переиграла. Расставаться с Вадимом вовсе не входило в ее планы, и она решила сменить гнев на милость.

– Вадька, ну что ты, глупый… – Она подошла и нежно погладила его по плечу. – Ну ничего страшного. Рабочие деньги только что получили. Пусть работают. Я привезу трубы. А там посмотрим. Кстати, сегодня мы идем к твоим родителям, ты не забыл? Может быть, у них…

– У них ничего нет! – отрезал Вадим. – А даже если бы и было, я не собираюсь брать у них ни копейки. Чтоб ты знала! И не вздумай заводить об этом разговор!

– Мы можем взять в долг, а потом рассчитаться.

– Чем? Не будет у нас миллионов! Неоткуда им взяться! Как ты не понимаешь! – сказал Вадим, но она видела, что он успокаивается. Валерия была уверена в его чувствах и прекрасно знала, что, всегда сможет добиться от него того, что ей надо.

Вот и сейчас она прижалась к Вадиму всем телом, чувствуя, как он размягчается в ее объятиях.

– Любимый, – прошептала она.

– Ты же собиралась за трубами, – сказал он, расстегивая на ней кофточку.

– Трубы подождут, – закрыв глаза проворковала Валерия.

* * *

Рекламный ролик ЗДР не оставил равнодушными и сотрудников агентства «Эгида-плюс». Причем все они выражали сходные чувства.

– Я смотрела и краснела, – заявила Пиновская.

– А я ему почти поверила, – покачала головой Наташа. – Он так искренне говорил.

– Милая, наивная девочка! – махнул рукой Дубинин. – Вы видели хорошо отрепетированную одноактную пьесу.

– Но прямой эфир…

– После нескольких репетиций и эфир не страшен, – усмехнулся Дубинин, а Семен Никифорович разразился новым экспромтом:

 
С чувством бабы хором пели,
Глазки радостно блестели:
Дирижер им показал
То, чего не видел зал?
 

– Да, что-то в таком духе, – согласился с ним Дубинин.

Но никто из них не знал одной очень интересной детали – того, что сама идея создания этого фонда принадлежала знакомому им Анатолию Чеботаревичу.

Антон исчез очень вовремя. У «Эгиды» было слишком отчетливое представление о его деятельности, и если бы он засветился в фонде «Здоровье России», то, возможно, деятельность этого предприятия закончилась бы гораздо быстрее. Но Антон уехал из страны раньше, чем был создан этот инвестиционный фонд, а то, что Антон и господин Бугаев пришли к соглашению, что «худой мир лучше доброй ссоры», осталось неизвестным даже в «Эгиде».

Против же господина Бугаева предъявить было нечего. По большому счету, конечно, его можно было бы хоть завтра засадить на три пожизненных срока, но надо было предъявить какие-то обвинения. А ничего такого, что можно было бы безусловно доказать, господин Бугаев, как это ни странно, не совершал. Короче, как это часто происходит в подобных случаях, государство было бессильно перед Бугаевыми.

– Да уж! – рассуждал в приемной Кефирыч, вспоминая свой поход в казино «Гончий пес». – Достаточно на его крупье посмотреть, на паршивца! Да у него же все на роже написано, а уж как пальчиками играет! Ван-Клиберну куда там!

Сергея Петрович Плещеева рекламный ролик «Здоровья России» заинтересовал совершенно с другой стороны. Ведь там фигурировал его собственный давний знакомый – Вадим Воронов.

«Надо же, – качая головой, думал Плещеев. – покатился парень по наклонной плоскости».

С тех пор как холодным осенним вечером он следовал за подозрительной «девяткой», на заднем сиденье которой лежал человек в бессознательном состоянии, Сергей постоянно держал Вадима Воронова в поле зрения. И ему совсем не нравилось все, что происходит с парнем, даже несмотря на победу на Кубке Кремля.

Плещеев даже навел справки относительно того, кем была в прошлой жизни нынешняя мадам Воронова, и эта информация его не порадовала.

И вот теперь фонд «Здоровье России». Что ж, этого следовало ожидать.

* * *

На столе, накрытом белой накрахмаленной скатертью, был расставлен старинный парадный сервиз. На закуску были поданы разнообразные салаты, готовить которые Нонна Анатольевна была мастерица. Вадим с удовольствием пробовал один салат за другим и просил добавки:

– Очень вкусно, мам. Просто восторг!

Валерия ела меньше, так как с трудом умела управляться с ножом и вилкой. Антон, правда, учил ее, поднимая на смех всякий раз, когда они приходили в ресторан и Валерия пыталась помогать себе корочкой хлеба. Теперь в приличном обществе она так никогда не делала, но виртуозности в обращении с ножом не достигла.

– Да, очень вкусно, – вежливо присоединилась она к мужу.

Владимир Вадимович с довольной улыбкой перевел взгляд с сына на жену:

– Да, брат, мать нас нет-нет да и побалует. Ну да теперь ты и сам семейный человек. Хорошим обедом тебя не удивишь.

Владимир Вадимович произносил эти слова без малейшей иронии. Вадим не ответил, но в душе усмехнулся. Он уже привык к тому, что Лера считает себя исключительным созданием, которое выше прозы жизни. Тем более теперь, когда она фактически строит дом. Так что в последнее время Вадим брал в руки пылесос или мыл посуду гораздо чаще, чем когда жил с родителями на Васильевском.

– Между прочим, мне сейчас пришлось взять на себя все хлопоты по строительству дома, – заметила Валерия. – По крайней мере, Вадим может не пропускать тренировки. У него же Рим на носу.

– Да, папа, Лера у нас сейчас вроде прораба на строительстве, – подтвердил Вадим, – так что на остальное уже времени не хватает.

– И как же вы с этим справляетесь? – спросил Владимир Вадимович.

– Все очень трудно, – вздохнула Валерия. – Материалы жутко дорогие, кроме того, тебе пытаются подсунуть не то, что надо. Покупаешь обрезную доску, обязательно подсунут две-три штуки горбыля. А за рабочими просто глаз да глаз нужен. Хоть все время рядом стой. Дерево сырое, его ведет. Или шпаклевщицы. Пока я там – все нормально, ушла – так они угол в комнате зашкурили настолько халтурно, что стена – как терка. И говорят мне, мол, краска эти мелкие дефекты закроет. А если нет? Что же, все переделывать? Ох уж мне эти хохлы!

– Но вы и платите им не очень много?

– Ну, с кладкой-то мне родня помогла, тут всех расходов было – кормежка да подарки. Они же и отделочников подобрали. А цены… Ну что цены, – как договорились, так и плачу. У себя-то в самостийной Украине эти девки и десятой части не заработали.

– Ну вы, ребята, по-моему, очень уж размахнулись, – заметил Владимир Вадимович. – Могли бы и у нас в Комарове жить: комната там наверху свободна, и мы с матерью всегда вам рады.

Вадим промолчал, но в душе чувствовал, что согласен с отцом.

– Вы ошибаетесь, – безапелляционно заявила Валерия. – Нельзя момент упускать. Через год строительство такого дома будет стоить минимум в два раза дороже, это в долларах, а может быть, и больше чем в два. А Вадим – известный спортсмен, ему нужно приличное жилье.

Нонна Анатольевна с тоской слушала рассуждения Валерии. Она уже давно призналась себе, что чересчур деловая и самоуверенная невестка ее раздражает, и в глубине души радовалась тому, что молодые живут отдельно. Когда Вадим изредка забегал к ним, мать осторожно расспрашивала его о делах, пытаясь угадать настроение, но, если у сына и были какие-то огорчения, он предпочитал не делиться ими с родителями.

Старинные часы с боем отметили половину восьмого, и Нонна Анатольевна, нахмурившись, сказала:

– Да, сынок, я не успела вас предупредить – к нам сегодня зайдет мистер Уолш. Он завтра уезжает в Москву, так что пришлось его пригласить. Надеюсь, вы не будете против.

Услышав это имя, Вадим напрягся. В последний раз с мистером Уолшем он виделся при весьма своеобразных обстоятельствах. Никакого желания снова встречаться с этим человеком у него не было, однако он постарался не подавать виду. Вадим боялся расспросов, ведь никто на свете, кроме него самого и этого мистера Уолша, не знал той истории, главной героиней которой была «Женщина с петухом».

– Ну что ты, мама, конечно, не против, – сказал Вадим и, поймав, вопросительный взгляд жены, пояснил: – Мистер Уолш – старый знакомый нашей семьи. Торговец живописью и антиквариатом.

– Он и у вас что-нибудь покупал? – с интересом спросила Валерия.

– Бывало иногда, – небрежно сказал Вадим. – Кое-что из дедовых картин.

Валерия невольно обвела взглядом стены. Любопытно. Ей-то казалось, что все эти картины лишь любительская мазня, которая висит из уважения к памяти деда. Но слово «живопись» придавало им совершенно другой оттенок. Живопись – звучит солидно. Алина Лисовская частенько хвасталась покупками, которые Жора отыскивал в антикварных магазинах, и с восторгом называла цены, а недавно говорила про какого-то настоящего Филонова. Валерия даже ходила смотреть. Оказалось – мазня мазней, но на словах она бурно восхищалась. Еще Антон приучил ее к тому, что, услышав имена Сальвадор Дали или Модильяни, надо делать значительное и понимающее лицо. Правда, в глубине души Валерия была уверена, что самая лучшая картина – та, которая больше всего похожа на фотографию. А живопись – это то, что висит в Эрмитаже. А оказывается, вот эти непонятные картины – тоже живопись.

Рассеянный взгляд Валерии скользил по знакомой ей обстановке гостиной. Если картины могут представлять интерес для иностранного коммерсанта, может быть, в квартире есть еще что-нибудь ценное. Например, резное кресло, обитое кожей, в котором любит сидеть Владимир Вадимович, или вот этот дубовый буфет, высокий, чуть не до потолка… А что, вполне может оказаться, что вещь ценная. Интересно, сколько можно за него выручить?..

Но тут Валерия сама оборвала свои размышления. Сколько бы все это ни стоило, все равно не хватит на то, чтобы закончить и обставить дом. Это уже совсем Другой уровень.

Раздался звонок в дверь, и Нонна Анатольевна пошла встречать гостя.

Англичанин разочаровал Валерию. Он оказался невысоким, полноватым мужчиной с начинающими редеть волосами. И лицо самое заурядное, вот только глаза внимательные и цепкие, сразу видно, что умом природа не обидела.

Зато впечатление мистера Сэмюела Уолша при взгляде на молодую жену Вадима было совершенно иным. Отправляясь в гости, Валерия, как всегда, очень тщательно отнеслась к своему внешнему виду. Она никогда не надевала тапочки, которые гостеприимные Вороновы по русской традиции предлагали гостям у порога, – Вадим каждый раз нес за ней из машины пакет с модными туфлями. Поэтому, когда Вороновы поднялись из-за стола, чтобы приветствовать гостя, Валерия предстала во всем блеске: от стройных ног, которых не скрывала короткая обтягивающая юбка, до густых волос, уложенных блестящими волнами.

– Очень приятно с вами познакомиться, – произнес англичанин. По-русски он говорил с забавным акцентом, но в целом неплохо.

– Мне тоже. – Валерия одарила его своей фирменной, слегка загадочной улыбкой.

– Я слышал о вашей свадьбе, и мне приятно поздравить вас и пожелать вам счастья. – Он церемонно взял руку Валерии и поднес к губам.

Нонна Анатольевна удалилась на кухню готовить. кофе. Гость попробовал салаты, но от горячего отказался, так как шел с делового ужина и не был голоден. Владимир Вадимович налил присутствующим коньяку и стал расспрашивать гостя, что на этот раз привело его в Петербург. Англичанин отвечал любезно и уклончиво, то и дело улыбался Валерии, как бы приглашая ее к участию в разговоре.

– Я слышал, вы провели свадебное путешествие на Мальорке, – сказал он, когда в разговоре наступила пауза.

Валерия оживилась и попросила Вадима принести альбом с фотографиями. Мистер Уолш с интересом разглядывал снимки, переводил взгляд на Валерию и делал комплименты, которые она с удовольствием принимала

Позже, в конце вечера, мистер Уолш вышел вместе с хозяйном на кухню – покурить, хотя сам не курил.

Валерия через некоторое время решила присоединиться к ним. Подходя к кухне, она услышала:

– Подумайте, мистер Воронов. Мое предложение остается в силе.

– Я уже говорил вам, мистер Уолш, и могу только повторить еще раз – эта картина не продается.

Когда на кухне появилась Валерия, разговор сразу прекратился, правда, в глазах англичанина еще были заметны досада и раздражение, но он тут же просиял своей любезной улыбкой.

Прощаясь, мистер Уолш достал из дипломата небольшой сверток.

– Миссис Воронов, – сказал он, обращаясь к Валерии. – Я был счастлив познакомиться с вами и а знак того, что я желаю вашей молодой семье счастья и благополучия, прошу принять этот подарок. – Он развернул сверток, и все увидели в прозрачной коробочке изящный бело-голубой подсвечник, – Веджвудский фарфор, – пояснил он. – Этот завод существует с восемнадцатого века.

– Какая красота. Большое спасибо, – сказала Валерия. И хотя подсвечник ей показался самым обыкновенным, она уже представила, как покажет подарок Алине Лисовской и небрежно упомянет о знакомстве с торговцем антиквариатом.

По дороге домой она сказала Вадиму:

– По-моему, я покорила вашего англичанина. Он весь вечер с меня глаз не сводил.

– Обычная вежливость, – отмахнулся Вадим. – У них так принято.

– А что, он опять у вас что-то покупает?

– Не знаю, – пожал плечами Вадим, которому не хотелось продолжать этот разговор. – По-моему, просто поддерживает отношения.

– А о чем он говорил с твоим отцом?

– Наверно, о «Женщине с петухом». Очень хочет ее купить.

– И сколько он дает?

– Несколько тысяч фунтов.

– Слушай, Вадим, – вдруг сказала Валерия, сделавшая в уме кое-какие выкладки, – может, не стоит упускать шанс? Этих денег хватило бы, чтобы закончить дом, а потом ты привезешь с турнира. В конце концов, ты тоже имеешь право на это наследство.

– Что?! – В первый миг Вадиму показалось, что он ослышался. – Ты с ума сошла! «Женщина с петухом» никогда не покинет нашего дома, ты поняла меня? И чтобы больше я не слышал об этом ни звука!

Валерия замолчала.

Когда они подъехали к дому, Вадим, который раскаивался в том, что так накричал на жену, помог ей выйти из машины и тут же на улице обнял за плечи.

Валерия прижалась к нему, принимая его ласку, и решила, что лучше отложить разговор до другого раза.

* * *

– Да ты что, Воронов, что с тобой? – недовольно спросил Ник-Саныч.

Вадим молчал.

– Ты что, играть, что ли, разучился?

– Да чего-то плечо опять…

– Что? – прямо заревел тренер. – Это с тех пор?!

– Ну да…

– И ты молчишь? Я думал, у тебя прошло все.

– Да чего-то вот… Павел Адрианыч говорит – невралгия. Чего-то опять прихватила.

– Немедленно к врачу! Немедленно! Ты слышишь? Клади ракетку!

Спортивный врач принял Вадима сразу. Он опять осмотрел плечо, снова о чем-то задумался и снова сказал то же самое:

– Невралгия. Ты последнее время больше не тянул руку? Никаких мелких травм не было?

– Да ерунда какая-то… Попросила жена помочь кирпич разгрузить…

– Жена, кирпич разгрузить, – понимающе кивнул врач. – А зачем он вам понадобился, этот кирпич, если не секрет?

– Дом строим, – неохотно ответил Вадим.

– Отли-ично, – сказал врач, и Вадиму почудились в его голосе злобные нотки. – Прекрасно. Дом строите. Причем кирпичный. Это вам не дедовский сруб. А вот мне. Ворон, это не по карману. У тебя что, жена миллионерша?

– Миллиардерша, – отрезал Вадим, показывая, что разговор на эту тему закончен.

– Что ж, миллиардерша – это неплохо, – добродушно продолжал Челентаныч, как будто ничего не замечая. – Ты, кстати, видел мою коллекцию? Ты ведь и сам коллекционер, может быть, интересно будет взглянуть?

– У вас непроверенные сведения. Я никакого отношения к коллекционированию не имею.

– Но ты же спортсмен, а я собираю спортивные награды, самые разные. Между прочим, у меня есть кубок Яшина. Не любопытно взглянуть?

– Нет.

– Жаль-жаль. А то пришел бы, выпили бы чайку. – Вадим молчал, а врач как ни в чем ни бывало продолжал: – Кстати, у меня на примете есть одна любопытная вещица. Бронзовая медаль Марии Лазутиной. Помнишь такую? Как она тогда расстроилась из-за этой бронзы! И просят-то за нее всего ничего.

– Мне это совершенно неинтересно, – оборвал Павла Адриановича Вадим. – И вообще, у меня нет денег на покупку подобных вещей.

– Любишь ты прибедняться. Ворон, – сказал врач. – Кстати, эта миллиардерша не та, которую ты когда-то сбил на машине?

– Нет, не та, – мрачно процедил Вадим.

– А то привет ей хотел передать. – Воронов молчал, а Павел Адрианович после некоторой паузы добавил: – Зря ты со мной не ладишь, ох зря. Ладно, завтра перед тренировкой зайдешь ко мне. Сделаю тебе новокаин. Будешь как новый. Или принимай любые анальгетики, только не верь рекламе. Все эти панадолы ихние да солпадеины – чушь собачья. С нашим пенталгином ничто не сравнится.

Врач был настолько неприятен Вадиму, что он даже не колебался. Купил по дороге упаковку анальгина и сразу проглотил. А то руль становилось тяжело удерживать. Это руль. Ракетка-то ведь полкилограмма весит.

Боль скоро угасла, но настроение оставалось скверным. «А ведь перед соревнованиями придется колоть новокаин, – мрачно размышлял Вадим. – Анальгетики лучше не глотать, еще примут за стимуляторы. Эх, жизнь-копейка».

На самом деле Вадим всерьез не очень беспокоился. Ну даже если пропустит какие-нибудь соревнования, наверстает потом. Вот только Валерия… Что она скажет…