Текст книги "Дядя Лёша"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Елена Милкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Ловушка

Дни тянулись за днями, кончился март, и настал столь же безрадостный апрель. Теперь Кристина могла даже не искать предлог, чтобы не ходить в институт – у нее болела бабушка. Долгими часами она просиживала рядом со старушкой, а в остальное время сидела в своей комнате и рисовала. Из-под кисти, угля и сангины выходили наброски мрачноватой природы конца зимы – мокрые черные кустики, деревья на фоне побуревшего снега, прогалины, являющие на свет полусгнившую жухлую прошлогоднюю траву, где сидит я чешется линяющий бродячий пес. И небо в тучах, и просвета не предвидится.

В один из таких одиноких дней раздался настойчивый телефонный звонок.

– Кристина! – послышался взволнованный голое Лидии. – Ты слышишь меня?! Со мной такое случилось! Здесь происходит неизвестно что! Ты можешь приехать? Сейчас же! Я в отчаянии. Приезжай, пожалуйста. Я умоляю! Почему не можешь? Ну что бабушка, ничего же с ней не случится за два часа. Я тебя прошу. Только не по телефону. Это очень серьезно. Ужасно! Если ты не приедешь, я покончу с собой. Слышишь! Я отравлюсь газом, я прыгну вниз, я, я не знаю, что я сделаю! Что?! Я совершенно трезвая, с чего ты взяла?! Ни капли! Ты должна, должна приехать, обещай. Короче, я тебя жду.

Лидия говорила возбужденно и как-то необычно сбивчиво, и Кристине снова показалось, что та находится в каком-то странном состоянии. Но в том, что подруга в отчаянии, никаких сомнений не было. Бабушку действительно можно было оставить – последнее время ей стало немного лучше, и Кристина решила, что съездит к Лидии, выяснит, что там такое, и после этого немедленно вернется домой.

Она села в метро, и только теперь поняла, что успела отвыкнуть от людей. Она смотрела на пассажиров как человек, который провел несколько месяцев в тайге, а теперь внезапно вернулся в родной большой город, и все кажется новым, как будто запылившееся зрение протерли чистой тряпочкой.

И еще. Прежней боли как будто не было, вернее, она ушла куда-то далеко внутрь, и можно было начинать новую жизнь, совсем не такую, как раньше, не безмятежную, не спокойную, но все-таки жизнь. Люди вокруг двигались, разговаривали, читали газеты, разглядывали рекламу в вагонах – и им совершенно не было дела до того, что неизвестный им Вадим предпочел некой Кристине какую-то Валерию. Это же старо как мир. Мало ли таких историй. Почему же кому-то должно быть до этого дело? Только потому, что она сама и есть та самая Кристина? Это еще не основание.

Кристина вышла на Сенной, не стала ждать трамвая и пошла к дому Лидии. У самой парадной она увидела припаркованный «мерседес» цвета сафари. Почему-то вид этой машины ей очень не понравился. Кристине на миг показалось, что она уже замечала ее и, возможно, не раз. И с ней было связано что-то очень неприятное, но что именно, она никак не могла вспомнить, равно как и обстоятельства, при которых она могла видеть этот автомобиль. У нее была очень хорошая зрительная память, и «мерседес», безусловно, был запечатлен в ней, но все сопровождавшие его обстоятельства совершенно стерлись. Как бы там ни было, вид «мерседеса» так встревожил Кристину, что она была готова даже повернуть обратно домой. Но вмешался голос разума, вечно спорящий с интуицией и предчувствиями и подвергающий их сомнению и осмеянию.

Подумаешь, машина, сказал он, ты ведь даже не можешь объяснить, почему она тебе не нравится. И какое отношение может иметь ЭТОТ автомобиль к Лидии?

Итак, Кристина поднялась на пятый этаж в большом темном лифте, густо покрытом надписями, которые делались на его стенах с 1914 года, с какового этот ветеран исправно опускался вниз и поднимался вверх без единого ремонта. Она остановилась перед фундаментальной дверью, за которой размещалась неказистая квартира Паршиных, представлявшая собой отрезанный кусок некогда куда более просторного помещения.

Кристина на миг помедлила у двери, рука как будто стала свинцово-тяжелой и не хотела тянуться к звонку. Но когда она наконец позвонила, дверь распахнулась немедленно, точно Лидия стояла настороже с другой стороны.

– Ну наконец-то! – крикнула она, и дверь с шумом захлопнулась. – Иди, мы только тебя и ждем!

– Кто «мы»? – недоуменно начала Кристина и замолчала, в изумлении смотря на подругу. Она не видела Лидию с того самого момента, когда на следующий день после злополучных событий в ресторане та заходила к ней домой вместе с Антоном. Прошел лишь месяц с небольшим, но Лидия изменилась до неузнаваемости. Да, свершилась ее мечта – она похудела, щеки ввалились, обозначились скулы, и это была уже не та розовощекая круглолицая девчушка. Метаморфозу завершала косметика. Прежняя Лидия ею никогда не злоупотребляла, напротив, не раз в самых резких тонах высказывалась против женщин, которые, как она выражалась, раскрашены, как петрушки. Теперь же она была намазана под женщину-вамп: темно-серые тени, наклеенные черные ресницы, темно-коричневый рот и длинные, видимо также наклеенные, багровые ногти. Все это дополняли огромные черные серьги.

– Но даже не это поразило Кристину – глаза подруги горели лихорадочным, маниакальным огнем. Она казалась безумной, сошедшей с ума, ненормальной. Кристина в первый момент не поняла, что именно кажется ей таким странным, но, внимательно всмотревшись в ее лицо, поняла – зрачки были расширены настолько, что серые глаза казались черными.

– Господи, Лидочка, что с тобой? – спросила Кристина.

– Там! – произнесла Лидия замогильным шепотом и показала в сторону темной кухни.

– Что там?

– Tсc! – Лидия прижала палец к коричневым губам.

Теперь Кристина встревожилась не на шутку. Она прошла к кухне и включила свет. Ничего особенного там не обнаружилось, кроме остатков дикого разгула. На следующий день они выглядят особенно отвратительно – пустые бутылки, катающиеся по полу, окурки в тарелках с остатками еды, пустые консервные банки, засохшие корки, грязные вилки, высохшие красноватые винные лужи на столе и на полу. Это было неприятно, но и только-то.

– Там. – Лидия с расширившимися от ужаса (от ужаса ли?) глазами указала на старое драненькое кресло, стоявшее у окна. – Она сидела там. Мертвая старуха.

Кристина вздрогнула. Но не оттого, что она поверила словам Лидии о появлении в доме такого неприятного предмета, а потому, что поняла, что подруга сошла с ума. Самым форменным образом.

Лидия снова взмахнула рукой, и теперь Кристина заметила у нее на запястьях с внутренней стороны несколько глубоких царапин.

– Ты что, резала вены? – в ужасе спросила она. Лидия опустила голову и тоже посмотрела себе на руки.

– Да, – загробным шепотом ответила она, – несколько раз. В ванной, чтобы родители не заметили.

– А где они?

– Уехали на три дня на дачу. Кусты пересаживают. Завтра должны появиться.

– Но надо же все убрать.

– Надо, – кивнула Лидия, а потом, без всякого перехода, спросила тем же голосом: – Хочешь выпить?

– Нет, – покачала головой Кристина.

– Надо выпить. – Лидия смотрела на нее своими черными зрачками, и Кристине стало страшно. Она вдруг осознала, что находится в квартире с сумасшедшей – совершенно одна. Кто знает, что той может прийти в голову. – Сейчас принесу, еще осталось, – все тем же ненормально деловым тоном продолжала Лидия.

– Не надо, я тебе говорю,

– Надо.

Лидия ушла и вернулась со стаканом красного вина.

Во всяком случае Кристина приняла его содержимое за красное вино.

– Я не буду пить, – решительно сказала Кристина. – Ты меня срочно вызвала. Скажи, в чем дело, или я немедленно уйду. Ты поняла?

– Нет, ты не уйдешь. – Лидия вплотную приблизилась к Кристине, и та поняла, что при всей разнице в росте уйти отсюда ей будет не так-то просто. Безумцы становятся очень сильными, мания придает им сил. – Вот выпей, тогда можешь идти, – Лидия сверлила под, другу глазами, – тогда я тебя отпущу.

– Зачем ты меня звала?

– Чтобы ты УВИДЕЛА. – Лидия перешла на полушепот. – Тут творится такое… Вот выпьешь, я тебе все подробно расскажу. – Она снова посмотрела на стакан, который по-прежнему держала в руке, и вдруг крикнула: – Ну пей же наконец! Сколько можно ждать?

Кристина почувствовала себя загнанной в угол.

– Ну хорошо, – примирительно сказала она и взяла у Лидии стакан. – Но весь я не выпью. Ерунда какая-то, честное слово. – Она только пригубила из стакана и тут же поняла, что это что угодно, но не красное вино. Чувствовался спирт, но остальное… это было что-то лекарственное, противное,

– Ну, – сказала Лидия, увидев, что Кристина застыла со стаканом в руке.

– Этого я пить не буду, – заявила она.

– Будешь! – в ярости крикнула Лидия.

– И не подумаю, – сказала Кристина и со всего размаху выплеснула содержимое стакана в раковину.

Лидия хотела на нее броситься, но ее остановил ГОЛОС. Он прозвучал из коридора, со спины, и Кристина вздрогнула, услышав его. Голос был ей очень хорошо знаком, и теперь она поняла, с чем, точнее, с кем связывается в ее сознании «мерседес» цвета сафари. Конечно, надо было не слушаться рассудка, а поступать так, как подсказывала интуиция, – немедленно поворачивать домой.

– Антон! – плаксиво вскрикнула Лидия. – Она вылила циклодол в раковину.

– Видел, – спокойно отозвался Антон. – Ну тигрица!

Он пристально смотрел на Кристину, и в его глазах было восхищение, даже своеобразная любовь, но та отдала бы все на свете, лишь бы избавиться от этой любви. Со времени их последней встречи Антон не раз пытался звонить, но Кристина сразу же вешала трубку и больше не брала ее. И сейчас они встретились с того дня впервые. Антон стоял высоко подняв голову и улыбаясь смотрел на Кристину; так кот с удовольствием смотрит на мышку, с которой он намерен всласть поиграть, а потом и скушать.

Вот и попалась мышка в мышеловку.

– Дайте пройти, – медленно сказала Кристина, и только разлившаяся по лицу бледность показывала, что на душе у нее вовсе не так спокойно, как она пытается показать.

Она двинулась на Антона с таким высокомерным видом, что он чуть было не поддался. Но он был не восприимчив к театральным эффектам, поскольку хорошо владел ими сам и знал цену большинству из них. Он сделал вид, что готов пропустить ее, но в последний момент рукой преградил ей путь.

– Неужели ты не хочешь с нами посидеть, мы так редко видим тебя, – сказал он, плотоядно улыбаясь.

– Не хочу, – все так же высокомерно ответила Кристина.

– И все же мы просим тебя составить нам компанию. – Антон прижал ее к стене и, приблизив свое лицо к ее лицу, сказал: – Будь умничкой. Хороших девочек мы любим, а плохих наказываем. Хотя некоторым это тоже нравится. – Он улыбнулся ровными белыми зубами, и эту улыбку можно было с равной вероятностью считать и угрожающей, и нежной. – Вспомни, нам было так хорошо вместе!

– Я тебя ненавижу, – ответила Кристина.

– А как ноздри трепещут! – с восхищением сказал Антон. – Хищница, тигрица. Да что твой Вадим в тебе понимал. Упустил такую бабу, и ради кого… – Он даже покачал головой, как бы изумляясь совершенному обмену.

Кристина поняла, что просто так уйти ей не удастся. Она была готова драться до последней капли крови, но силы были неравны. Она быстро оценила обстановку. До двери было значительно дальше, чем до кухонного окна. И хотя Лидия жила на пятом этаже, ради того чтобы не поддаться Антону, Кристина была готова броситься из окна. В этот миг она осознала, что лучше смерть, чем унижение.

Все это пронеслось у нее в голове в считанные доли секунды, пока Антон держал ее за руки, и она все больше и больше прижималась к стене, рискуя вдавиться в нее, по мере того как тело Антона медленно, но неотступно приближалось.

Внезапно взгляд Кристины упал на Лидию, которая в своем смешном наряде и раскраске под карнавальную ведьму выглядела сейчас особенно нелепо на фоне гор пустых бутылок и грязной посуды. Она, скрестив руки на груди, внимательно наблюдала за разыгравшейся перед ее глазами сценой, и Кристина уловила в ее глазах ревность.

– А ты! – крикнула она подруге, теперь, скорее всего, бывшей. – Ты нарочно меня сюда вызвала! Ты же знала, что будет!

– Лидуша – мой верный песик, – криво усмехнувшись, сказал Антон. – Она хорошая, послушная девочка, и я хочу, чтобы и ты тоже стала такой.

Вместо ответа Кристина неожиданно для самой себя плюнула прямо в склоненное к ней красивое лицо.

Антон отшатнулся – этого он не ожидал. Но захват при этом не ослабил. На его лице появилось жестокое, даже злобное выражение.

– Сука, – сказал он. – Это я запомню. На коленях будешь умолять. Лида, – негромко позвал он. – Вытри мне лицо. – И, заметив, что Лидия мечется в поисках чистой салфетки, которой не было, раздраженно сказал: – Полотенце принеси.

Он тяжело дышал винными и табачными парами прямо Кристине в лицо. Появилась Лидия с кухонным полотенцем в руках. Она подошла к Антону и стала вытирать ему лицо. Получалось у нее на редкость неуклюже, видно с координацией у нее было совсем плохо. Она возила по лицу Антона, как ленивая служанка, которую не в меру придирчивая хозяйка заставила протирать мебель.

– Да откуда у тебя руки растут! Фефела! – раздраженно сказал Антон. – И что это за дерьмо? Погрязнее тряпку не могла найти?

– Ты же сказал – полотенце, – буркнула Лидия.

– Ну и дом!

В другой момент Кристина бы, наверно, расхохоталась. Но сейчас было не до этого. Она поняла, что судьба дала ей шанс. И она воспользовалась им. Она присела и на полусогнутых метнулась в сторону. Лидия не сразу сообразила, что происходит, она все еще бормотала что-то про прачечные, где подменивают белье, и пока Антон отбрасывал ее вместе с полотенцем с дороги, он замешкался еще на полсекунды. Этого Кристине хватило, чтобы добежать до двери и открыть замок, благо она не раз бывала у Лидии и знала, как она открывается.

Впоследствии, вспоминая эту сцену, Кристина удивлялась, кто и как надоумил ее поступать так, а не иначе. В ней проснулась хитрость преследуемого животного, которое не рассуждает и не раздумывает, что Делать в следующую секунду, а инстинктивно принимает правильное решение, повинуясь заложенной в нем изначально мудрости предков.

Антон настиг ее на выходе и схватил за рукав. Кристина рванулась и громко крикнула почему-то: «Отойди, Убьет!!» – и ее крик эхом прокатился по широкой мрачной лестнице. Антон на миг отпустил ее, и она с силой захлопнула за собой дверь, а затем, сняв туфли, побежала, но не вниз, а вверх и, дойдя до последнего, седьмого этажа, юркнула в темную нишу перед самой дальней дверью и замерла, почти не дыша.

Внизу хлопнула дверь и раздались мужские голоса – их было несколько, но среди них отчетливо слышался дискант Лидии, умолявшей отпустить ее, то есть Кристину. И когда кто-то сказал: «Надо посмотреть наверху», Лидия вдруг громко крикнула, что внизу промелькнула какая-то тень. И тогда все (сколько их было?) бросились вниз. Через некоторое время они вернулись; мужские голоса ворчали, что вокруг столько подворотен, что все парадняки не обшаришь, а Лидия сказала, что хватит привлекать внимание соседей («У Поросенковых племянница в милиции работает!»).

Все это Кристина запомнила.

И все-таки еще не пять и не десять минут она простояла, прислонившись к чужой двери в чужой парадной, и только потом с возможной осторожностью решилась наконец спуститься вниз – ступая по грязным ступеням по-прежнему в тонких носках, она мышкой прошмыгнула мимо двери, за которой скрылся Антон, но и после этого вовсе не торопилась надевать туфли и без оглядки выбегать из парадной. Звериная память предков напомнила ей о «мерседесе», где также могла таиться опасность. Поэтому, спустившись до первого этажа, Кристина, вместо того чтобы спокойно выйти на улицу, вылезла через окно во двор-колодец, откуда можно было пройти в другой, сообщающийся с ним двор, и дальше на Гороховую.

Было уже поздно, и на Сенной в метро никого не пускали, поэтому Кристина вышла на Московский и двинулась по направлению к дому, продолжая быть настороже и ощетинив все свои шесть чувств, в том Числе и чувство чужого взгляда.

И только когда она очутилась у собственной двери, звериный инстинкт предков покинул ее. Войдя в прихожую и закрыв за собой дверь, она уселась на выложенный шашечками линолеума пол и горько зарыдала.

Внезапно в комнате раздался шорох: Кристина подняла голову и увидела, что, держась за косяк двери, стоит бабушка. При свете тусклой сорокаваттной лампочки ее лицо казалось мертвенно-желтым.

– Христя, что с тобой? – спросила бабушка. – Что случилось? Где ты была? Я уж не знала, что и думать…

В ответ Кристина только зарыдала еще горше.

– Тебя кто-то обидел? – спросила Антонина Станиславовна.

Кристина кивнула. Бабушка охнула и стала медленно сползать по стене.

Девушка не нашего круга

Нонна Анатольевна разлила чай по чашкам, одну поставила перед сыном, другую – перед собой, но делала это без души, машинально. Видно было, что какая-то забота отвлекает ее от чаепития.

– Вадим, пойми меня, я не хочу выступать в роли матери, которая вмешивается в дела взрослого сына. Твоя жизнь, и тебе решать. Но все-таки хочу тебя спросить: ты сам уверен в том, что не ошибаешься?

Вадим постарался перевести разговор в шутку:

– Ну вот, мама, тебе не угодишь. То вы с отцом меня пилите: «Когда же угомонишься, пора жениться», а теперь, когда ваша мечта вот-вот исполнится, ты опять беспокоишься…

Нонна Анатольевна невольно улыбнулась:

– Что поделаешь, матери вечно беспокоятся за детей, так уж мы устроены. Но дело не только в этом. Ведь вы с Валерией знакомы не очень давно…

– Мама, этого времени вполне достаточно, чтобы узнать человека, – нетерпеливо ответил Вадим. – Она замечательная, и я ее люблю.

– А она тебя? – спросила мать. От этого простого вопроса Вадим вдруг опешил и не сразу нашелся что сказать.

– Ну… Любит, конечно, – убежденно произнес он наконец.

Однако от Нонны Анатольевны не ускользнуло секундное колебание перед тем, как он ответил.

– Вадим, я, разумеется, мало знаю Валерию, но мне кажется, вы с ней… слишком разные люди… Я имею в виду и профессию, и образование…

– Мама, ну о чем ты говоришь? – усмехнулся Вадим. – Я прекрасно знаю, что ты думаешь. Валерия – девушка не нашего круга. Так ведь? И только из-за того, что она работает в казино. Пойми, жизнь изменилась. Все смешалось, как говаривал классик. Научные работники сидят в ларьках или подрабатывают извозом, а мальчики, не кончившие школу, работают брокерами на биржах и делают большие деньги. Нет ее больше, вашей интеллигенции.

– Все так, конечно, – вздохнула Нонна Анатольевна. – Когда-то мы с твоим отцом мечтали о другом: мы надеялись, что ты будешь, как отец, преподавать, займешься наукой…

– Не волнуйся, мама, теннис в наше время отнюдь не худший способ зарабатывать на жизнь. А что касается Валерии, можешь не переживать. Она со следующей недели уходит из казино.

– А где же она будет работать? – с интересом спросила Нонна Анатольевна, которая не допускала мысли, что здоровая молодая женщина без детей станет сидеть дома.

– Что-нибудь придумаем. Куда торопиться? Да ты не волнуйся, – добавил Вадим, заметив озабоченное выражение на лице матери, – мы вас с отцом обременять не будем.

– Да что ты, Вадим, – расстроенным голосом произнесла мать. – Наоборот, пока вы только начинаете совместную жизнь, нам будет приятно, если мы сможем вам помочь. И жить вы вполне можете здесь, места хватает.

Вадим подошел к матери, обнял ее и чмокнул в щеку.

– Спасибо, ма. Я знаю, что на тебя всегда можно рассчитывать. Но мы с Лерой твердо решили, что будем жить отдельно. Кстати, насчет квартиры вчера договорились окончательно.

– Это на Петроградской? Так вы все-таки решили? Не дороговато ли?

– Да не волнуйся, мама, – засмеялся Вадим. – Пора тебе привыкнуть к тому, что твой отпрыск сам может устраивать свою жизнь. Ты лучше проверь, всем ли ты отправила приглашения.

– Хорошо, что напомнил. Я сегодня как раз собиралась позвонить тете Зине. Вот она будет рада. – Нонна Анатольевна о чем-то задумалась и нерешительно сказала:

– Вадим, а та девочка, художница, Кристина, как у нее дела?

Вадим недовольно поморщился:

– Мама, мы не виделись уже не знаю сколько времени. По-моему, у нее все в порядке, но вообще это уже старая история. Ты не вздумай при Валерии такие вопросы задавать, она у меня ревнивая.

– Ну уж на это у меня сообразительности хватит, – ответила Нонна Анатольевна и пошла к себе в комнату, но выражение лица у нее было по-прежнему задумчивым и немного грустным.

Разумеется, даже вопроса не вставало о том, чтобы пригласить на их свадьбу Антона. Мудрая Валерия ни разу даже не упомянула этого имени. Ни к чему. Она прекрасно знала, что мужчины имеют очень глупую привычку ревновать не только к настоящему, но и к прошлому.

Поэтому не стоит распространяться по поводу своих прошлых романов, да и их число лучше держать в секрете. Поскольку выдать себя за девственницу все же трудновато, приходится признать наличие в прошлом романа. Но желательно одного и обязательно неудачного.

Валерия знала, что Вадим видел Антона и догадывается, что между ними в прошлом была вовсе не платоническая любовь, но в подробности не вдавалась, а Вадим, даже если его и интересовала прошлая жизнь его невесты, а теперь жены, никогда не высказывал этого интереса вслух. Это было бы ниже его достоинства. Сама же Валерия также не заговаривала о своем прошлом, как и не расспрашивала Вадима о его первой влюбленности и первом поцелуе.

Само собой разумелось, что ни Антона, ни Кристины на их свадьбе не будет, хотя в глубине души Валерия была бы вовсе не против того, чтобы они воочию увидели ее успех, и, любуясь своим отражением в большом зеркале Дворца бракосочетания, Валерия втайне досадовала на то, что сейчас ее не видит Антон. «Пожалел бы, что так со мной обходился, – думала Валерия. – А ведь на месте Вадима мог бы быть и он. Но оказался такой скотиной… И все-таки жаль, что он не узнает…»

Она была даже готова позвонить ему и сообщить о готовящемся событии, но телефон Антона молчал, а как найти его, она не знала. Удивительно, но только сейчас ей вдруг показалось странным, что она не имеет представления о том, где он живет, кто его родители, и даже не знает его фамилии.

«Жаль, – вздохнула она. – Ну и фиг с ним».

* * *

Меж тем Антон прекрасно знал о свадьбе Валерии и Вадима и был осведомлен, где и когда будет проходить это торжество.

Как известно, все на свете подвержено сезонным колебаниям. И на смену холодам приходит теплое лето. То же самое касается и человеческих отношений, поссорились – помирились. Заклятые враги превращаются в друзей, и наоборот, впрочем, второе происходит, пожалуй, чаще.

Антон и Валентин Эдуардыч Бугаев в данном случае проявили себя как лучшие представители человеческого рода. На смену открытой вражде, дошедшей даже до открытых разборок, пришел мир. Обе враждующие стороны оценили друга друга и пришли к выводу, что кот Леопольд был прав – надо жить дружно. Тем более что от дружбы было в данном случае куда больше пользы.

А потому разборка в «Астории» была забыта и враждующие в прошлом стороны перешли к конструктивному диалогу.

Действительно, оказалось, что один ум хорошо, а два – лучше. Валентину Эдуардовичу, пожалуй, не пришло бы в голову организовать солидную структуру вроде инвестиционного фонда, у Антона бы просто не хватило сил пробить эту идею и претворить ее в жизнь,

К тому же Антон куда лучше Эдуардыча разбирался в людях. Он был самый настоящий «инженер человеческих душ», посильнее, чем «Фауст» Гете. Он безошибочно умел нащупать в каждом человеке болезненное, слабое и использовать это на всю катушку.

– Человек подозрителен, жаден и глуп. И надо играть на сочетании этих качеств. Чем больше процентная ставка – тем лучше. А чтобы поверили, надо бы привлечь какого-нибудь дурачка с харизмой, – говорил Антон.

Валентин Эдуардович не был уверен, что в точности означает «харизма», но догадывался, что у него самого ее, пожалуй, нет.

– Ну а где его взять, с этой, как ее…

– Посулить, жалованье хорошее положить. Подкупать-то как раз не надо, я имею в виду прямой подкуп. Человек должен быть тем и ценен, что он честный и сам во все верит.

– Да где ж ты такого цуцика возьмешь? – захохотал Эдуардыч. – Таких днем с огнем нынче не сыщешь.

– Ну почему же, – хмыкнул Антон, – Лерка Бабенко вас на свадьбу не звала? Уж наверно, не забыла начальство.

– Да, чего-то такое было, – кивнул Валентин Эдуардович. – Кого-то она подцепила наконец, то ли футболиста, то ли… как его…

– Известный теннисист, между прочим, – заметил Антон. – Не помните, кем зеркало-то в сортире раскокали?

– Да, Митяй с Жекой погорячились, ты уж извини, – хохотнул Эдуардыч и уже серьезно спросил: – Так ты думаешь, он согласится, после зеркала-то?

– Так он вас не успел запомнить, я думаю, – ответил Антон. – А охранников будете с собой брать, так возьмите других. Нет, я думаю, у Вадика память короткая, да и соображает он так себе. Иначе разве на Лерку бы кинулся?

– Значит, берем быка за рога, – хмыкнул Эдуардыч. – А с Леркой я поговорю. Она денежки любит, а я уж отвалю ему жалованье, не поскуплюсь. Не согласится теннисист сразу, она его убедит. Ночная кукушка всех перекукует.