Текст книги "Дядя Лёша"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Елена Милкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

Сирота из Нижнего Тагила

– «Интерворк». Говорите.

– Я по объявлению. – Голос Наташи предательски дрогнул. – Насчет работы… за границей.

– На какую работу вы рассчитываете? – спросил деловой женский голос.

– Ну, – притворно задумалась Наташа, – у вас написано: уборщицы, няни. Я на все согласна.

– Хорошо, – ответили на том конце провода, – мы внесем ваши данные в компьютер и будем подыскивать подходящее для вас место. Вы готовы ответить на нашу анкету?

– Прямо по телефону? – опешила Наташа. – Или надо приехать?

– По телефону. Но если мы найдем для вас место, вам придется приехать на собеседование. Мы отвечаем перед иностранными партнерами и должны проинтервьюировать каждого кандидата лично. Такие условия.

– Хорошо, хорошо, – закивала Наташа. – Значит, так: меня зовут Наталья.

– Полное имя-отчество, пожалуйста, – сухо поправили в трубке.

Наташа замялась. Не очень-то хотелось называть свои настоящие данные, но Сергей Петрович говорил. А ему она доверяла безоговорочно.

– Наталья Николаевна Поросенкова, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения. Адрес надо где живу или где прописана? Просто я нездешняя, я в институте училась, жила у тети, а теперь из института ушла, комнату снимаю и вот ищу работу. Кроме тети, у меня никого нет, да и с ней как-то знаете… И за комнату задолжала…

– Откуда вы? – В голосе появилась заинтересованность.

– Я с Урала. Нижний Тагил, может быть, слышали?

– Конечно, – ответил голос. – Еще несколько вопросов. Речь может идти и о работе здесь, и за границей, поэтому мы должны будем оформить на вас страховку. Вдруг вы там заболеете, мало ли что. Поэтому нам необходимо знать, каково ваше состояние здоровья. Хронические заболевания?

– Да вроде нету…

– Зрение? Ходите в очках?

– Зрение нормальное. Единица на оба глаза.

– Рост, вес?

Тут очень хотелось соврать. Мол, у меня классические 60-90-60. Платиновая блондинка с голубыми глазами. Но ведь придется идти на собеседование. Так что пришлось сказать правду:

– Рост сто шестьдесят пять, вес пятьдесят два кэгэ.

– Оставьте контактный телефон.

– Запишите, пожалуйста. Меня часто дома не бывает, но там автоответчик.

Наташа назвала номер квартиры, в которой никто не жил, хотя она и числилась во всех данных по городу за неким гражданином Трегубовым Сергеем Ивановичем. И только питерская «чертова дюжина» знала, что эта квартира принадлежит «Эгиде-плюс». Она располагалась на самой что ни на есть среднестатистической улице Типанова и ничем не отличалась от большинства питерских квартир: ни железной двери с сейфовым замком, ни кода в парадной. Но внутрь проникнуть было вовсе не так просто, – неприметная дверь была на поверку крепче иной стальной, а хитрая система сигнализации не дала бы прошмыгнуть и мыши.

Кроме того, тут стоял телефон с автоответчиком, так что Наташе было даже не нужно переселяться сюда, хотя это могло и потребоваться в зависимости от того, как пойдет операция.

Наташа повесила трубку и потерла замерзшие пальцы, – правдоподобия ради она звонила из автомата, кто их знает, какие у них там АОНы стоят. И хотя номер «Эгиды» категорически не опознавался, но, как известно, и на старуху бывает проруха.

Наташа поспешила обратно на рабочее место и вскоре сообщила о результатах звонка Плещееву.

– Я только боюсь, Сергей Петрович, что я им не подойду, рост очень маленький.

– А ты думаешь, там одни фотомодели работают? Ну, если не подойдешь, попросим Катю. Но думаю, что тут важен не рост, а то, что ты приезжая и родственников у тебя здесь, по сути дела, нет. Сирота, одним словом. Будь я торговцем живым товаром, я бы такой кадр не упустил. Никто тебя здесь не знает, исчезла – ни одна живая душа не хватится. А девушки им нужны всякие.

Сергей Петрович оказался прав. Не прошло и двух дней, как автоответчик сообщил: «Наталья Николаевна, с вами говорят из агентства «Интерворк». Для вас есть ряд предложений. Вас будут ждать для собеседования завтра с одиннадцати до двух. Всего хорошего».

– Клюнуло! – обрадовался Дубинин, которому принадлежала вся эта затея с устройством Наташи на работу.

Для похода на собеседование Наташа получила в родном учреждении кожаные брючки и такую же жилетку, а затем, по настоянию Плещеева, сходила в салон красоты, где ей сделали вечерний макияж, то есть разрисовали так, что теперь Наташу не узнал бы и родной брат.

Плещеев также не сразу понял, кто стоит перед ним, хотя сам же вчера вручил Наташе «прикид», как он именовал кожаные шмотки.

– Все-таки что с женщиной делает косметика. – воскликнул он.

– Вы думаете, я стала лучше? – спросила Наташа.

– Вы неправильно ставите вопрос. Не лучше и не хуже, это просто не вы.

Марина Викторовна Пиновская, спешившая куда-то по коридору, остановилась как пораженная громом:

– Это Наташа? Господи, будете богатой: я вас не узнала.

– Наташа идет на задание. По вашей с Дубининым линии. Помните, вы звонили в одну интересную организацию, работу искали?

Только теперь Марина Викторовна поняла, куда собирается Наташа:

– Да вы что, Сергей Петрович, она же ребенок!

– Она сотрудница «Эгиды-плюс», – сказал Плещеев. – И потом, Марина Викторовна, дорогая, неужели вы думаете, что ребенок останется у нас без присмотра? Видите вот эти металлические кнопочки? Мне продолжать или и так понятно?

Под одну из заклепок на кожаной жилетке был закамуфлирован «жучок».

– Не дрейфь, Наташа, все будет в порядке. Наташа посмотрела на Плещеева. Было страшновато, но уверенность руководителя «Эгиды» передалась и ей. Кроме того, этот новый наряд, боевая раскраска сделали ее другим человеком. Каким – еще не очень понятно, но не таким робким и застенчивым, каким была в обычной жизни Наташа Поросенкова. В приемную вошел Саша Лоскутков:

– Мы готовы.

– Ну давай, Наташа, ни пуха. А вы, ребята, – Плещеев обернулся к Лоскуткову, – не дайте девушку в обиду.

– Какой разговор, Сергей Петрович!

Экскурс в прошлое

Лидия в последние несколько недель жила как в тумане. Все началось тогда, в «Астории», на дне рождения Кристины. Для Лидии этот вечер стал поистине звездным. Никогда раньше она не чувствовала себя красавицей, сердцеедкой, умной и интересной, способной затмить даже Кристину (которой Лидия завидовала с самого первого класса). Никогда раньше на нее не обращали внимание одновременно ДВА мужчины. И каких! Один был простоват, но зато влюбился по-настоящему, другой был просто героем из мечты, принцем, романтическим видением. Всемогущий красавец! Никогда в жизни Лидия за один-единственный вечер не получала столько комплиментов сразу. Было отчего голове пойти кругом.

Лидия была удивительным экземпляром рода человеческого. С одной стороны, очень последовательная и логичная, она постоянно чем-то увлекалась, будь то идея, человек или какое-то занятие, и тогда в этом увлечении доходила до крайности и переходила всякую меру, оставаясь при этом, как ни парадоксально, логичной и последовательной в своем полубезумном увлечении.

Еще в школе она увлекалась балетом и в тот период знала наперечет всех исполнителей вплоть до тех, кто никогда не поднимался выше кордебалета, потом Борисом Гребенщиковым и сутками напролет дежурила в парадной на улице Софьи Перовской, где он тогда жил, и могла перечислить все написанные им песни – по годам, по альбомам, по темам и прочему. Затем это увлечение прошло, и все кассеты «Аквариума» были безжалостно стерты, так как Лидия занялась изучением французского языка, и вместо «Треугольника» и «Русского альбома» теперь из ее магнитофона неслись округлые галльские гласные.

И все это время Лидия в некотором роде увлекалась Кристиной. Правда, это было совсем особое увлечение: Кристина вызывала в ней восхищение и в то же время зависть, и чем сильнее было восхищение, тем сильнее грызло ее чудовище с зелеными глазами, и наоборот. Другими словами, Лидия очень любила Кристину и приписывала ей не только заслуженные достоинства, такие как красота и художественные способности, но и не вполне заслуженные, например умение нравиться окружающим. Просто оно было чуть выше, чем у самой Лидии, которая, будучи подростком, обладала полным отсутствием этого умения. Только к десятому классу Лидия осознала, что завидует подруге; пытаясь работать над собой, боролась с этим недостойным чувством, но иногда оно все-таки прорывалось.

Когда Лидия поступила на факультет дефектологии, она не испытывала к этой области педагогики решительно никакого интереса, а выбрала ее только потому, что конкурс там был ниже, чем на другие факультеты. Но, поступив туда, она вдруг увлеклась совершенно новой для нее деятельностью – обучением и психологической помощью глухим детям. Если первого сентября на занятия пришла скучающая и равнодушная пять минут назад абитуриентка, то через месяц Лидия Паршина превратилась в фанатика-энтузиаста, день и ночь зубрившего язык глухонемых. Она даже специально затыкала уши вощеной ватой и так ходила часами и дома и по улице, чтобы лучше понять, как именно воспринимают окружающий мир ее будущие подопечные.

Попутно следовали параллельные мелкие увлечения: очищение организма по Бреггу, хиромантия, Бетховен (потому что он тоже был глухой), Лев Гумилев, сыроедение, Кашпировский, феминизм, Егор Гайдар и другие совсем недолгие увлечения, которые быстро проходили, но в своем зените также могли произвести на наблюдателя поистине устрашающее впечатление. Примером последнего может быть совсем кратковременное увлечение книгой Эрика Берна «Игры, в которые играют люди». Несчастная Кристина попала как раз в эпицентр событий, когда Лидия требовала у нее четкого ответа на вопрос: по какой сказке она живет. Лидия, порывшись в памяти, к собственному неудовольствию, вспомнила, что ассоциировала себя с той самой феей из «Спящей красавицы», которой не досталось золотой ложки.

Увы, Лидия и сама считала, что в жизни ей многого не досталось. Она видела себя уродкой, а других красавицами, себя – бедной, а других, по крайней мере, зажиточными, своих родителей – посредственными, а родителей многих своих знакомых – людьми с теми или иными связями. Короче, она часто считала себя обойденной.

И тут случился вечер в «Астории». Она оказалась в центре внимания, впервые в жизни на нее посмотрел блестящий молодой человек – Антон, а заодно и более заурядный Гриша Проценко. Правда, Гришу она сначала также не отвергала – принимала его ухаживания, даже сходила с ним в кафе и на дискотеку. Но только до тех пор, пока она не поняла, что ОН – великолепный Антон – также всерьез за ней ухаживает. И тут Лидия потеряла голову. Причем так, как никогда в жизни. Даже когда она днями напролет стояла в парадной, мечтая увидеть если не самого Гребенщикова, то хотя бы его жену Люду с маленьким Глебом, даже когда отказывалась говорить на любом ином языке, кроме французского, поминутно произнося какие-нибудь charmant или bien sur с безупречным носовым и передним сгубленным, даже когда залепляла уши вощеной ватой, она не отдавалась с такой полнотой своему увлечению.

С Антоном Лидия забыла решительно обо всем. Он стал первым ее мужчиной, и она теперь почитала его руководителем всего своего существования. И поначалу Антон действительно вел себя как сказочный принц: он водил ее в такие места, куда она и не мечтала попасть, покупал ей наряды, от цены которых хотелось зажмуриться, поил ее лучшими винами и дарил ей самые изысканные сигареты, отчего Лидия, в прошлом яростная противница табака, стала курить.

«Он развивает мой вкус», – говорила Лидия девочкам в группе.

Развитие вкуса довольно быстро пошло не вширь, а вглубь. От пресного секса вдвоем перешли к групповому с элементами вуайеризма и эксгибиционизма, от сухих вин к водке «Абсолют», а от обычных сигарет к начиненным травкой, причем травка была, разумеется, самого высшего качества. Антон называл разморенное состояние, вызванное ею, психоделическим или трансцендентальным.

Родители Лидии, занятые по весне доставанием сетки-рабицы и, главное, дешевой пленки для парников, не сразу заметили, как за короткое время изменилась их дочь. А когда заметили, накричали на нее, довели до слез, отобрали карманные деньги, велели после девяти всегда быть дома… и в пятницу вечером отбыли на дачу. А через полчаса после их отъезда у парадной остановился «мерседес» цвета белой ночи, иначе говоря – цвета сафари.

Лидия любила Антона до полного забвения. Он был и любовником, и повелителем, и идеалом во всем. Он показывал ей жизнь и открывал такие горизонты, о каких она и не догадывалась раньше. Короче, от травки перешли к игле. Причем сам Антон не злоупотреблял трансцендентальными средствами, зато экспериментировал на Лидии, предлагая ей все новые и новые средства достижения кайфа.

Лидия изменилась даже внешне. Она очень похудела и теперь, глядя на себя в зеркало, впервые в жизни испытывала удовольствие от увиденного. Она стала носить очень короткие юбки, шелковые жакеты с широкими плечами, сделала короткую стрижку с выбритым затылком, на котором искусный мастер выстриг узор, похожий на молнию. Короче, на Невском теперь на нее оглядывался каждый третий. Это был триумф! Временами Лидия звонила Кристине, с которой совсем перестала встречаться, но Кристина всегда отвечала вяло и совсем не реагировала на все потрясающие новости, которые пыталась донести до нее Лидия, так что та иногда просто бросала трубку, устав от этой зануды.

Но Антон не останавливался на достигнутом. Он стал убеждать Лидию, что самое изысканное в постели – это не женщина и три-четыре мужчины, что они практиковали не раз с друзьями и даже с охранниками Антона. Самое тонкое, говорил он, – это две женщины и один мужчина. И в качестве второй партнерши он бы очень хотел видеть подругу Лидии Кристину.

– Эта зануда! – расхохоталась Лидия. – Ее уломаешь, как же! Я ей звонила вчера, так она заявила, что я пьяная, и даже разговаривать не стала! Ничего с ней не получится!

– Надо ее подготовить, – улыбнувшись, ответил Антон и закурил одну из своих тоненьких сигар. – Она ведь, наверно, все еще сохнет по своему Вадиму, не знаю, что она нашла в этом размазне? Его Лерка уже давно захомутала, скоро уже в загс поведет. – Он затянулся и выпустил струю дыма в потолок. – Она девка с практической жилкой, такого гуся разве упустит. – Он задумался, покусывая губу. – Ты позвони Кристине и скажи, что… что видела, как Вадим с Леркой – говори, конечно, с Валерией, это солиднее – целовались где-нибудь в людном месте. На Невском, например. Или еще где-то… Что он ее тискал, целовал взасос, всякие такие глупости.

– Но я же не видела, – заметила Лидия.

– Зато я видел, – смотря на нее глазами доброго удава, мягко заметил Антон. – Все было именно так. Ты что, мне не веришь? Я могу еще кое-что добавить.

И он стал красочно живописать ту картину, которую Лидия в меру своих возможностей должна будет донести до Кристины.

Слушая, Лидия хохотала до упаду – хорошая доза травки усиливала ее смешливость. Она хотела немедленно взяться за дело, но Антон остановил ее.

– Жди моего звонка завтра, – сказал он, – и только тогда звони ей сама. Поняла? Это будет вечером.

– Поняла, – пожала плечами Лидия. – Но какая разница?

– Такая, – мрачно ответил Антон. – Или… – в его голосе ясно прозвучала угроза, – ты меня больше не увидишь. Никогда. Это запомни.

– Ну что ты! – Такого Лидия и представить себе не могла. Исчезновение Антона было бы для нее не просто несчастьем, а трагедией, смертью. – Я все сделаю. Позвоню, скажу.

– Только про то, что видела этих двоих, ни слова больше. Особенно о наших планах. Ее нужно готовить постепенно.

– Да, – кивнула Лидия и снова расхохоталась. – Она та-акая ханжа! У нее бабушка, представляешь себе, в костел ходила!

– Очень интересно, – отозвался Антон бесцветным голосом. Он что-то обдумывал, и обдумывал очень сосредоточенно.

– Но ты останешься сегодня? – с надеждой в голосе спросила Лидия.

– Нет, – ответил Антон, – сегодня у меня дела.

Никаких особых дел у Антона не было, просто Лидия стала ему надоедать. С ней он уже прошел все или почти все, и она оказалась слишком податливой, слишком зависимой, а значит – скучной. Она покорно принимала все, что он предлагал. Даже с Леркой Бабенко было интереснее поначалу, пока она еще была неопытной провинциалочкой и смотрела на него как на оракула. Лидия же вмиг превратилась в кроткую рабыню, а это было уже совсем неинтересно, потому что занятно лишь превращать в рабыню, и чем больше женщина оказывает сопротивления, тем лучше. Какой смысл укладывать Лидию в постель сразу с тремя охранниками, если она сама на это соглашается с радостью? Вот убедить, где-то даже заставить, чтобы она потом сама поняла, как это прекрасно, – это совсем другое дело.

Короче, Антон все чаще подумывал о Кристине. Было в ней что-то неподатливое, диковатое. Вот еще и католическая бабушка… Антону сразу представилось нечто вроде совращения богобоязненной монашенки, и ноздри затрепетали от предвкушения этого нового удовольствия.

Антон позвонил Лидии по радиотелефону в десятом часу вечера. Она говорила немного сумбурно и слегка невнятно, и Антон с раздражением подумал, что эта девка опять ширялась, хотя, в сущности, он должен был быть последним, кто мог укорять в этом Лидию, Однако соображала она достаточно хорошо, чтобы помнить о задании и суметь его выполнить.

Белый «мерс» стоял между блочными пятиэтажками, прозванными в народе хрущобами, которые в этот поздний час взирали с изумлением на редкого дорогого гостя. Обычно здесь ночевали лишь подгнившие «Запорожцы», «Москвичи» и «Жигули»-«копейки». Впрочем, «мерс» вовсе и не собирался тут ночевать, для этого у него был теплый кирпичный гараж, куда его на ночь увозил Валера, один из подручных Антона, добиравшийся затем домой на плохонькой «троечке», стоявшей в гараже днем.

Антон стоял опершись о дверцу цвета сафари и пристально следил за тремя окнами четвертого этажа, а заодно и за окнами парадной. Ничего не было видно. Не мелькали фигуры, никто не подходил к окну.

Антон перезвонил Лидии.

– Ты спрашиваешь, поверила или нет? – с хохотом, больше смахивающим на лихорадочное возбуждение, ответила Лидия. – Еще как! Все переспрашивала, но я ей такую картину выдала! – И Лидия зашлась в хохоте.

– Ладно, хорошо, – сухо сказал Антон, а сам подумал с презрением: совсем у бабы крыша поехала.

Прошло еще какое-то время. Антон, как истинный охотник, умел ждать. Однако ничего не происходило, и он решил подхлестнуть события. Антон набрал номер Кристины, и ему показалось, что он слышит, как на четвертом этаже дома прямо перед ним зазвонил телефон. Нет, вовсе не показалось, – в ночной тишине, охватившей спальный район, телефонный звонок, звук которого не могли сдержать нетолстые бетонные стены, действительно был слышен. Вот он пропал, и одновременно Антон услышал, как в трубке раздался тихий и печальный Кристинин голос.

– Но мне кажется, ты чем-то расстроена?

– Вовсе нет. С чего вы взяли?

Она говорила с ним неохотно и была вовсе не рада его слышать, но это только подогревало страсть охотника и борца. Такую-то куда интереснее соблазнять, чем податливую Лиду или провинциальную Лерку.

– И у тебя нет настроения разговаривать?

– Ни малейшего.

– Ну тогда пойди пройдись и успокойся, а я позвоню попозже.

В трубке раздались короткие гудки. Не важно. Теперь набраться терпения и ждать. Он сделал главное – внедрил в ее голову мысль о необходимости выйти на улицу. Далее инициатива полностью переходила в его руки. Он просчитывал беспроигрышный вариант: она выходит, на нее нападает насильник – один из подручных Антона, крепкий парень, который способен справиться с тремя такими малохольными девицами.

И в момент, когда дело почти сделано, появляется благородный избавитель, который уводит рыдающую жертву в дом или довершает дело насильника здесь же под кустом, но уже по обоюдному согласию, а насильник тем временем убегает… чтобы занять место за рулем «мерса»… Этот план был очень драматичным и впечатляющим, но в последний момент Антон все-таки от него отказался. Насильника стоит оставить на потом. Тем более Валера на эту роль не очень годился – нервы слабоваты. Вот если бы на его месте оказался Игорек, тогда другое дело. Ну да это можно отложить. А пока стоит попытаться воздействовать лаской и сочувствием. Ведь у нее сейчас горе, а в этом состоянии женщина, как ни в какое другое время, склонна согласиться на случайную связь. Это Антон прекрасно знал по опыту и нередко выступал в роли утешителя.

Внезапно в окне между третьим и четвертым этажами показалась знакомая фигура. Это была она. Ошибиться было невозможно. Антон нащупал в кармане небольшой пакетик, где лежала хрустальная слезинка (он считал этот подарок очень подходящим к случаю), и быстрым шагом вошел в подъезд.

Лидия ни о чем не имела ни малейшего представления. Антон, разумеется, не ставил ее в известность относительно своих успехов или неуспехов с Кристиной. Впрочем, результаты ночного визита его разочаровали. Вместо того чтобы радостно броситься ему в объятия, забыв обо всем, Кристина хотя и отдалась ему, но не приблизилась ни на шаг, более того, Антон чувствовал, что в будущем уже не сможет с такой легкостью попользоваться ее состоянием. Разве что действительно пустить в ход насильника.

Поэтому в следующий раз он решил действовать наверняка. Опять пришлось прибегнуть к помощи Лидии. Антону было очевидно, что самому Кристину из дома не выманить. Он даже не стал что-то придумывать и объяснять, а просто приказал Лидии сделать так-то и сказать то-то. Та была готова на все.

Заранее был приготовлен стакан «Хванчкары» (Антон не любил мелочиться), в которую был добавлен спирт и несколько таблеток циклодола. Эта гремучая смесь, если бы Кристина ее выпила, в считанные мгновения полностью затуманила бы ее разум. О том, что должно было произойти дальше, у Антона были собственные соображения.

Однако все сорвалось. Кристина бежала, а попытка отыскать ее и силой привести назад потерпела фиаско. Она как сквозь землю провалилась. По сути дела, Лидия была ни в чем не виновата, но Антон обрушил все свое раздражение на нее, назвал всеми словами, какие пришли в голову, даже хотел съездить по роже, но сдержался. Лидия размазывала слезы, просила прощения и упрашивала остаться. Но он был неумолим и холоден, ведь Лидия уже перестала его интересовать.

Но еще большее раздражение вызывала в нем сама беглянка. Антон не любил проигрывать и оставаться в дураках, ни в большом, ни в малом, и то, что ему оказала сопротивление какая-то сопливая нищая девчонка, прозябающая в немыслимой хрущобе, вызывало в нем ярость. Много о себе возомнила! Хорошо еще, что, кроме Лидии, никто не видел, как она на него плюнула. При воспоминании об этом Антон сжал пальцы так, что побелели суставы. Если бы при этом присутствовал, скажем, Игорек, живой ей, пожалуй, было бы не уйти. Так, из соображений престижа перед подчиненными.

Он ушел от Лидии разъяренным. А она, провожая его в тот день, который будет впоследствии вспоминать как самый ужасный в своей жизни, и не думала, что прощается с ним навсегда.