Текст книги "Вкус вишнёвой лжи (СИ)"
Автор книги: Мария Тетюшева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Мы заходим на кухню и направляемся к большому стеклянному столу, за которым спиной ко мне сидят двое. Мой брат, а справа от него девушка.
– А вот и мы! – громко улыбается мама. – Дорогой, ты где?
Мать вдруг уходит на поиски отца, а я так и стою как вкопанный, прожигая взглядом спины присутствующих.
Рядом с братом сидит блондинка в розовом платье с прямыми распущенными волосами. Я не вижу её лица, но неприятная дрожь пробирается под кожу подобно паразитам. Даже представить сложно, что кто-то захочет быть рядом с моим братцем. Он же зануда! Видимо, Тёма неплохо так спонсирует девчонку, раз она соглашает проводить с ним время.
Ноги сами несут меня к столу. Я хочу выпить. Прямо здесь и сейчас, чтобы легче перенести всё это дерьмо. Артём сидит с краю в идеальном костюме – в его руках планшет, а на экране какие-то диаграммы. Братец не собирается отвлекаться, чтобы поздороваться со мной.
Ещё пара шагов, и я торможу сбоку от стола, хватаю бутылку и ближайший стакан, очевидно, поставленный для Артёма, но плеснуть в него виски не успеваю. Взгляд падает на блондинку – тело в ступоре замирает.
Вот она, сидит рядом с моим братом, теребит идеальными ноготками бокал с соком, смотрит то ли с замешательством, то ли с удивлением.
– Какого хрена? – невольно вырывается у меня.
Это Элли. И она здесь, за столом моих родителей, сидит, будто всё так и должно быть. На мгновение глупая мысль, что Макеева каким-то невероятным образом прознала о семейном ужине и решила сделать всем сюрприз, мол, здравствуйте, я девушка Стаса, заползает в мою голову, но потом я понимаю, что это полнейший бред.
– Чё ты здесь делаешь? – не понимаю я.
– Это ты что здесь делаешь? – возмущается так, будто это я без приглашения заявился к ней в разгар важного официального мероприятия и теперь порчу всю картину своим нелепым видом.
Тёма наконец-то отрывается от планшета и смотрит сначала на меня, а потом на девушку.
– Вы знакомы? – спокойно интересуется брат.
Я открываю рот, чтобы возмутиться, но потом закрываю его, потому что слова разбегаются, а мысли превращаются в хаотичное месиво.
На кухню, порхая, заходит радостная мама, а вслед за ней появляется отец. Его руки в карманах брюк, верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, вид уставший, походка медленная, но уверенная.
– О, Стасечка, дорогой, ты уже познакомился с девушкой Тёмы? – она подходит к шкафу и достаёт оттуда бутылку вина. Подзывает отца пальчиком, взглядом прося о помощи. – Чудное создание…
С девушкой Тёмы? Серьёзно, блять?!
– Так, это твоя девушка? – мне требуется чертовски много сил, чтобы заставить голос звучать спокойно.
Пристально пялюсь на брата, не в силах взглянуть на Макееву. Кажется, если я сделаю это, то весь мир полетит в тартарары.
– Да, Стас, Элли моя девушка, – безразлично соглашается брат. – И я не понимаю, чего ты так завёлся.
Я фыркаю, стираю со лба пот и убираю назад волосы. Какого хрена? Как это понимать? Это прикол какой-то? Решили так подшутить?
Сильно сжимаю пальцами бутылку, небрежно наливаю в стакан виски, расплёскивая часть по столешнице.
«Это моя девушка».
«Моя девушка».
«Девушка».
«Моя девушка, Стас».
С одного раза осушаю стакан.
Отец открывает бутылку вина, и звук покидающей горлышко пробки выводит меня из равновесия. Замахиваюсь – стакан летит в стену и вдребезги разбивается.
– Какого, сука, хуя, Элли?! – вскрикиваю я. – Ты за моей спиной с моим братом шашни крутила?!
Мама коротко то ли взвизгивает, то ли пищит. Отец издаёт нечто похожее на короткое «ха». Макеева вздрагивает, сжимаясь под моим яростным взглядом.
– Стас… Стас, я… – хватает ртом воздух, собирается подняться со стула, но тут же опускается обратно. – Стас, я не знала… – пищит Элли.
– Что, блять, ты не знала? Твою мать… – запускаю пальцы в волосы.
Руки так и чешутся что-нибудь сломать или разгромить. А ещё больше я хочу разукрасить тупое лицо своего брата. Почему он так спокоен? Только что узнал, что его тёлка крутит роман не только с ним, но и со мной. Какого хрена?!
Пинаю ближайший стул – он отлетает в сторону и падает, практически задевая отца, решившего всё-таки сесть за стол и поужинать. Ни капли не смутившись, папа спокойно проходит мимо меня и садится напротив Артёма. Стула мало: я словно кот смахиваю со стола ближайшие тарелки, и те с грохотом разлетаются по полу.
Элли лепечет что-то невнятное. Отец придвигает к себе тарелку с мясом и безмятежно принимается за ужин.
– Стас, что происходит? – испуганно бормочет мама. – Что ты здесь устроил? Как это понимать?
Никто не обращает на неё внимания.
– Это правда? – спокойно спрашивает Тёма после непродолжительного молчания.
Смотрит на Макееву, чуть поджимает губы. Расстроен, даже злиться. Я вижу это. Вижу сквозь спокойную маску, которую братец вечно держит ради отца.
Элли вот-вот разревётся. Её щёки красные, губы дрожат, взгляд испуганный и стыдливый.
Так и не дождавшись ответа, брат спокойно поднимается на ноги.
– Выйдем, Стас. Поговорим, – не смотрит на меня, и это так сильно бесит, что я не выдерживаю.
– Давай прям здесь! – мне требуется шаг, чтобы оказаться рядом с Тёмой и схватит его за грудки.
Секунда, и мой кулак наконец-то достигает лица брата, затем ещё раз и ещё, пока парень не заваливается на пол, а я вместе с ним. Брат не сопротивляется и, видимо, не собирался этого делать с самого начала. Какого чёрта он не ударяет в ответ? Я ведь был с его девушкой, целовал её, трогал, обнимал. Делал с ней всё, что только хотел! Единственное лишь не трахал.
Мама пищит и просит отца остановить нас, но тот даже не поднимается с места.
Губа брата разбита, бровь тоже, и кровь застилает половину лица. А Тёма просто лежит и позволяет мне избивать его словно грушу.
– Прекратите! – слышу голос Элли. – Стас! Тёма! Хватит! – рыдает? – Я беременна!
Замираю – кулак так и не достигает брата – и, кажется, куда-то падаю.
– Твою мать! – отец неожиданно бросает ложку в тарелку. – И кто из вас так налажал?
Мне почему-то становится смешно. Ярость испаряется, а лицо Тёмы перестаёт интересовать меня в качестве груши. Я сижу на нём как девчонка на парне, зачем-то хлопаю по груди ладонями, а потом небрежно пытаюсь стереть с его щёк кровь. Лишь сильнее размазываю, оставляю в покое, поднимаюсь на ноги. Протягиваю руку брату, чтобы помочь встать, и лишь потом оборачиваюсь к Макеевой.
– Ну, явно не я, – смеюсь. – Да, ведь? Моя любимая Элли, – с издёвкой. – Ты так долго динамила меня. «Я хочу особенный первый раз», – передразниваю девушку, наслаждаясь её слезами. – А сама прыгала на члене моего братца. Браво.
Аплодирую ровно четыре раза. Блондинка закрывает рот руками, содрогаясь в рыданиях, но мне не жаль её. Ни капли.
– Поздравляю, Тём. Скоро станешь папочкой, – хлопаю брата по плечу. – Ну, или кто-то другой. Она ж у нас любвеобильная дама.
Больше оставаться здесь смысла нет. В последний раз осмотрев присутствующих, иду к выходу. Я опустошён. Выжат. Изуродован. Уничтожен. Сожжён заживо. Скормлен псам.
Спускаюсь на лифте, пытаюсь оттереть от рук кровь брата. Не получается. Достаю сотовый, снимаю блокировку. Тут же натыкаюсь на незакрытую вкладку с сообщением от Элли.
«Я тебя тоже очень люблю, пупсик».
Сучка.
Ложь 46. Стас
Предательство – худшее из того, что может прийти на ум человеку, а коварство и обман не приведут ко благу, и тот, кто прибегает к ним, всегда слеп и безрассуден. (Ибн аль-Мукаффа Абдаллах. Калила и Димна)
МЫ – Любовь
Ложь 46. Стас
Мотор ревёт. Ветер хлещет по лицу, и приходится щуриться, чтобы разглядеть дорогу. Мотоциклетный шлем я разъебал вдребезги, как только оказался на стоянке. Порезал руку, но боли не чувствую. Пальцы в крови, одежда местами тоже.
Голова кругом. Всё как в тумане. Противные мысли о недавнем вечере съедают мозги подобно опарышам, копошатся в черепной коробке, раздражают. Чтобы избавиться от них, ускоряюсь, но адреналин не помогает.
Мне не хватает воздуха, словно чья-то рука сдавливает горло. Перекрывает кислород, пытается уничтожить, раздавить, сломать. И я знаю, кому принадлежат пальцы. Элли. Элеоноре Макеевой. Той, кто клялась мне в любви, а сама скакала на члене брата. Той, ради которой я готов был продать душу Дьяволу. Той, кто воткнула мне нож в сердце по самую рукоятку.
Но чуток промахнулась. Я жив. И дикая боль медленно убивает.
Где я проглядел? В какой момент упустил реальность? Когда она начала обманывать меня?
Не помню, как добираюсь до дома. Торможу прямо перед подъездом, кое-как слезаю с байка. Как только чувствую под ногами асфальт, злость новой волной разрывает тело.
– Сука!
Со всей силы пинаю мотоцикл – тот с грохотом заваливается на бок, издавая противный скрежет. Даже не забрав ключи от железного коня, направляюсь в здание. Лифт. Нужный этаж – кнопка не слушается, приходится раздражённо нажать несколько раз – дверь. Ключи два раза выскальзывают из трясущихся пальцев, а потом заедают в замке.
Справившись с преградой, оказываюсь в студии. Закрываю дверь на замок, зло отбрасываю связку в сторону.
Замираю.
Пустота.
В висках пульсирует тишина, душно, я задыхаюсь.
Не понимаю, где я и что делаю.
Меня тошнит.
Я стою посреди квартиры словно статуя, а потом иду. Открываю холодильник, пустым взглядом осматриваю его, закрываю. Поворачиваюсь к бару – иду к нему будто под гипнозом. Достаю бутылку с водкой, стакан. Делаю всё машинально – внутри пустота и какая-то противная зарождающаяся хрень. Паника? Злость? Боль? Что это, мать его, такое?
Наливаю немного водки, залпом выпиваю. Морщусь. Наливаю следующий.
«Я беременна».
Ярость вспыхивает неожиданно: не успеваю сообразить, как бутылка летит в стену и разбивается. Следом отправляется стакан. Стул оказывается в моих руках, а потом летит в бар. Стекло, бутылки, зеркала – всё это с дребезгом разлетается на части.
Это не успокаивает: за ножки хватаю другой стул, подхожу к плазме, замахиваюсь. Телевизор стонет, трескается, а после третьего удара падает на пол. Не останавливаюсь: ломаю стеклянный столик, пинаю кресло, переворачиваю диван. Стул трещит после удара о пол, ломается, и я бросаю его в сторону.
Сраный телевизор, которым мы с ней смотрели.
Чёртово кресло, в котором она любила сидеть, обнимая колени.
Диван, ещё помнящий наши объятия и поцелуи.
«Девушка Тёмы».
«Моя девушка».
«Девушка».
«Я беременна».
Опрокидываю шкаф, и книги водопадом разлетается по полу. Одна из них открывается, и в сторону отлетает фотография. Улыбающееся лицо Элли пронзает душу острыми клинками, будто палач за моей спиной вонзает в спину острые ножи, как только подвернётся момент. Я и забыл, что использовал снимок Макеевой в качестве закладки.
Злость неожиданно исчезает, возвращается удушающая боль. Такая сильная, что хочется разодрать ногтями глотку, лишь бы вытащить этот кусок дерьма из души.
Нагибаюсь, поднимаю. Несколько секунд смотрю на девушку, а потом медленно сминаю фото. Пальцы расслабляются, и комок падает под ноги.
Я возвращаюсь к уничтоженной барной стойке. Среди мусора, разлитого алкоголя и осколков нахожу уцелевшую бутылку виски и стакан. Иду к столу, сажусь на диванчик.
Достаю из кармана помятую пачку сигарет, прикуриваю прямо в квартире.
Виски в стакан. Глоток. Затяжка.
Почему так больно, когда тебе разбивают сердце? Оно ведь целое, нетронутое. Просто кусок мяса, гоняющий кровь по венам. Его в принципе невозможно разбить. А такое чувство, будто его вырывали из груди, раздавили, потушили о него окурки, а потом запихнули обратно.
Да здравствует любовь. Самое светлое чувство во вселенной.
Ложь 46.1 Ира
Этот день не предвещал беды.
Я закончила смену в магазине, на удивление легко стерпела развратные шуточки Жени, который всё ещё заменял Гришу, вернулась домой, сделала уроки, приготовила ужин, уложила бабулю спать и даже не стала злиться на отца, который внезапно появился у меня на пороге.
Вечером я посмотрела фильм, а потом легла спать.
Я помню, что мне ничего не снилось: я закрыла глаза, а затем резко проснулась из-за настойчивой трели. Кто-то неистово пытался заставить меня вылезти из тёплой кровати и открыть дверь. И тогда, поднимаясь с постели, я даже не подозревала, что стоит только впустить гостя, как весь мой мир рухнет. Жёстко так. Неистово. Безвозвратно.
Сонно потирая глаза, я выхожу из комнаты. На мне домашняя футболка и шорты, волосы растрёпаны, голова раскалывается, дико и невероятно сильно хочется спать. И скулить. Кого там принесло в два часа ночи? Бабушку же разбудят…
Даже не взглянув в глазок, открываю дверь. Желание накричать на незваного полуночника испаряется в тот момент, когда я вижу заплаканное лицо Элли. Блондинка топчется на пороге, и вид у неё такой, будто последние несколько часов она снималась в жёсткой порнушке.
– Чё случилось? – отступаю в сторону, позволяя подруге войти в квартиру.
Макеева неуверенно переступает порог, а потом бросается ко мне на шею, начиная сотрясаться в рыданиях. Это сбивает с толку: девушка обычно не нарушает моё личное пространство, потому что прекрасно знает, что я этого не люблю. Прикрыв ногой дверь, неуверенно отступаю, пытаясь удержаться на ногах.
Холодно. Подруга в меховой жилетке, надетой поверх кожаной куртки, и я вздрагиваю из-за прохлады. Всё-таки на дворе не лето.
– Да что случилось? Тебе кто-то что-то сделал? – пытаюсь растормошить блондинку, но та начинает завывать ещё сильнее. – Да тише, бабушку разбудишь.
Глажу её по спине. Да что с ней такое? Неужели нарвалась на каких-то ублюдков? С её поведением и внешним видом это должно было когда-нибудь случиться. Надо позвонить отцу, отвезти Элли в больницу, где зафиксируют нападение, а потом Макеева напишет заяву. Да. Это самый оптимальный вариант. По свежим следам найдут уродов и закроют далеко и надолго.
– Стас… – сквозь слёзы пытается выговорить Элли, и вся моя решимость отправиться к ментам сгорает как бумажный лист.
– Что? – не понимаю я. – Стас тебе что-то сделал?
– Не-е-ет, – снова начинает завывать. – Стас… – сквозь слёзы бормочет подруга, и её голос рядом с моим ухом подобен нашёптываниям Сатаны. – Узнал про Тёму…
И я падаю. Не понимаю, как умудряюсь устоять на ногах с весом Макеевой, такое чувство, что пол уходит из-под ног, и меня затягивает вниз. К центру Земли, к самому ядру, в котором черти приготовили мне отдельный котёл для лжецов. Богиня тайн. Королева лжи. Гореть тебе вечно за враньё.
– Что? – только и могу выговорить я. – Как это произошло?
Подруга неожиданно успокаивается, будто бы с самого начала ждала этого вопроса, отстраняется и отступает, усердно начиная стирать со щёк слёзы. Всхлипывает, набирает в лёгкие воздух, обнимает себя руками.
– Тёма позвал меня на семейный ужин, – пищит Элли, и её хрупкая фигура в полумраке кажется ненастоящей. – А потом пришёл Стас. И оказалось, что он и есть тот самый брат, про которого мне постоянно рассказывал Артём. А я даже подумать не могла! – у меня нет сил, чтобы шикнуть на подругу и заставить её говорить тише. – Они подрались, – снова бросается в слёзы. – И Стас ушёл.
Я закрываю лицо ладонями, пытаясь переварить слова Элли. Значит, Стас в курсе. И сейчас он чёрте где и хрен знает, что у него в башке творится. Надеюсь, парень не наделает глупостей…
– Когда-нибудь это должно было случиться, – скорее себе нежели Макеевой говорю я.
– Что?
– А ты думала, вечно будешь скрывать от них? Не надо было вообще всё это дерьмо начинать…
Сон как рукой снимает. Ещё несколько минут назад я мечтала вернуться в тёплую постельку, а теперь в голове такая каша, что невозможно даже думать. Две противоположные мысли сталкиваются, создавая торнадо, и оно разрывает меня на части, так и норовя вырваться наружу. Нужно найти Стаса и поддержать, но это глупо, потому что его проблемы совершенно меня не касаются. Я не хочу пользоваться его состоянием и в итоге оказаться «девушкой для утешения». Он любит Элли. Сильно. Очень сильно. А она разбила ему сердце. Интересно, что сейчас происходит со Скворецким?
– Я… Я не знаю, что мне делать, – несвязно бормочет Элли, но замолкает, потому что входная дверь, которую я так и не закрыла на ключ, неожиданно открывается.
В квартиру без стука нагло врывается Назаров. Его даже не смущает то, что я стою в коридоре посреди ночи перед незапертой дверью.
– Ир, помощь нужна, – на выдохе произносит Костя.
Он не сразу замечает притихшую в стороне Элли, но я вижу какая звериная ярость вспыхивает в его глазах, как только парень видит Макееву.
– А она чё здесь делает?! – громко рычит Костя. – Какого хера эта шлюха припёрлась?
Назар делает шаг к девушке – Элли сжимается как маленькая мышка, её начинает трясти. Меня неожиданно охватывает злость, и я хватаю парня за плечо.
– Заткнись, бабушку разбудишь! – шиплю я. – Это ты чего сюда припёрся посреди ночи?
– Да её пушкой не разбудишь! – громко вскрикивает парень, рывком оборачиваясь ко мне. – Че за дела, Ир, какого хера ты её вообще пустила?
– Пошёл вон! – не громко, но достаточно зло рычу я. Выталкиваю Костю из квартиры. – И ты тоже! – хватаю Элли за локоть и насильно выволакиваю за порог. – На улицу, живо. Оба! Я оденусь и спущусь, – уже собираюсь прикрыть дверь, но потом обращаюсь к Назарову: – Пальцем тронешь её, урою.
– Да больно надо, – дёргает плечом, разворачивается и быстро спускает по лестнице.
Элли продолжает стоять на площадке до тех пор, пока я не надеваю кеды, спортивки и не накидываю куртку поверх пижамы. Мне требуется время, чтобы собраться с мыслями и сообразить, что происходит. Костя пришёл не просто так. Он в курсе про ситуацию, значит, хочет, чтобы я помогла ему со Скворецким. Но мне стыдно смотреть Стасу в глаза, я ведь знала правду. Знала и не сказала.
Собрав все силы, я проверяю бабушку и, убедившись, что та не проснулась, выхожу из квартиры. Иду к лифту – Элли тенью следует за мной. Мы спускаемся на первый этаж, выходим на улицу. Мозги превращаются в кашу, я выпадаю из реальности и даже холодный ветер не доставляет дискомфорт, потому что рядом с подъездом стоит пикап Назарова, а внутри сидит Стас. Костя курит в метре от машины и оборачивается, услышав нас.
Какого хрена парень притащил сюда Стаса? Я должна ему психологическую помощь что ли оказать?
Стою как вкопанная, а Элли прячется за моей спиной. Скворецкий пока что нас не замечает.
– Чё встала? Сюда иди, – зло командует Костя, но я не знаю, к кому именно он обращается.
В любом случае стоять и пялиться на парней издалека глупо, так что я собираю всю свою решительность и иду к машине. Мне-то чего бояться? Не я же с двумя парнями встречалась.
– Доигралась? – продолжает ругаться Костя, нервно сминая сигарету. Уже собираюсь ответить, при чём тут я, но под конец понимаю, что парень смотрит на Элли. – Классно было с двумя сразу мутить? Шлюха.
– Следи за языком! – пищит блондинка, видимо, не собираясь терпеть оскорбления. – Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?
– Конечно, – фыркает парень. – С очередной шкурой.
Я не хочу влезать в их перепалку. Сейчас, смотря на Стаса, который залипает в машине, видимо, пьяный, единственное желание умоляет меня вернуться обратно в квартиру. Забраться под одеяло и забыть обо всём на свете. Всё равно что смотреть на ссору родителей и понимать, что ничего не можешь сделать.
– Да ты никто! – на эмоциях выпаливает Элли. – У тебя ничего нет. Ни семьи, ни денег. Так что не смей меня оскорблять! Моя жизнь тебя не касается!
А вот это она зря.
Назаров меняется на глазах. Щелчком отбрасывает недокуренную сигарету в сторону, сжимает челюсть так сильно, что я вижу пульсирующие желваки, делает несколько шагов по направлению к Макеевой, а та пугливо прячется за моей спиной, сжимая пальцами плечи и прикрываясь как щитом.
– Рот закрой, – рычит Костя, оказываясь в опасно близости от меня.
Я толкаю его в грудь, пытаясь увеличить дистанцию, но парень неожиданно хватает меня за локоть и рывком тянет на себя, вырывая из рук Элли. Я отлетаю в сторону, но не падаю. Первый раз вижу Назарова в такой ярости, и даже мне становится страшно.
– Чё, борзая такая, а? – Макеева отступает назад.
В этот момент она похожа на испуганного трясущегося чихуахуа, возомнившего себя овчаркой. Парень делает выпад вперёд, чтобы напугать.
– Отвали, придурок! – голос подруги дрожит, а Назаров почему-то неожиданно смеётся.
Невольно вспоминаю его бывшую девчонку, которая бросила Костю ради богатенького придурка, и мне становится не по себе. Представляю, что сейчас чувствует Назаров, вновь столкнувшись с подобной ситуацией.
Краем глаза вижу движение в машине, и всё моё тело в ужасе замирает. Стас наконец-то приходит в себя и замечает нас. Пытается выбраться наружу, но у него ничего не получается, потому что у Назара сломана ручка. Дверь можно открыть лишь снаружи. Ручку сломали ему после того, как авто забрали с ремонта, но при каких обстоятельствах, я не знаю.
Парень пьяно осматривает салон, нажимает куда-то, заставляя окно медленно, но верно опуститься. Скворецкий просто в нулину. Взгляд сфокусировать не может, нащупать ручку, чтобы выбраться из авто, у него не получается.
Я стою как вкопанная и наблюдаю за неумелыми попытками парня через окно дотянуться до ручки. В конце концов Стас бросает это дело, почти наполовину высовывается из тачки и заплетающимся языком кричит.
– Пошла нахуй, шлюха!
Костян оборачивается. Скворецкий мрачнеет, зажимает рот рукой, сдерживает рвотные позывы. Успокаивается.
– Иди и дальше трахай моего брата. Совет вам, да любовь… Твари… – некоторые слова Стас произносит неверно или заглатывает окончания, но я умудряюсь понять суть.
Элли спала с Тёмой? Серьёзно, блин? Как так вообще получилось?
– И пойду! – неожиданно взвизгивает подруга. – А вы оставайтесь. Тоже мне, правильные нашлись, аж тошнит. Между прочим, твоя идеальная Ирочка всё знала, – скалится блондинка, обращаясь к Косте. – И познакомиться с вами согласилась, чтобы меня прикрыть. Я тогда с Тёмой была! У вас на ужине, между прочим, на который ты так и не явился, – а эти слова адресованы Стасу. – И знаешь, что, Стасик! С Тёмой я познакомилась куда раньше тебя, так что не думай, что ты такой особенный…
Пощёчина обжигает щёку Элли, и я удивлённо смотрю на Назарова. Не вижу его лица – парень стоит спиной ко мне, плечи опущены, волосы растрёпаны. Девушка ошарашенно хватается за щёку, отступает. Лишь через несколько секунд Костя оборачивается и смотрит на меня, и холод скользит венам вместо крови.
– Ты знала? – спокойно спрашивает Назаров.
Молчу. Не знаю, что сказать, потому что справа от меня Стас, а слева в стороне Костя, и врать в этой ситуации бесполезно, потому что я действительно знала.
Мне становится обидно. Почему он смотрит на меня так, словно это я изменила ему с кем-то другим? Будто я лично заставляла Элли раздвигать перед Тёмой ноги и одновременно вешаться на шею Стаса. Это несправедливо! Уж кто-кто, а я точно не виновата.
Мне вдруг хочется обидеться и уйти, оставить их всех одних. Элли только что сдала меня, при чём в такой форме, будто пытаясь оставить крайней. Назаров глядит волком, а уж на Стаса я и смотреть боюсь.
Но что-то во мне под осуждающим взглядом Кости рвётся, трескается и ломается. И из всех доступных вариантов развития дальнейших событий я выбираю самый худший.
– Да, я знала! – вскидываю руки, с вызовом смотря на Назарова. – И про тебя со Стасом я много чего знаю. Рассказать? Раз уж раскрываем карты, – успеваю прикусить язык, чтобы не взболтнуть лишнего, потому что любовный треугольник ничто по сравнению с парнем в коме. – И не надо смотреть на меня так! Я вообще не понимаю, какого хрена вы сегодня ко мне припёрлись! Вечно появляетесь, только когда что-то нужно. Хочется поныть про парней? Пожалуйста, Ира для этого и нужна. Со Стасом проблемы? Да без базара, Ира поможет! Я вам не пункт бесплатной помощи!
Замолкаю, всё ещё слыша свой голос, эхом пульсирующий между стенами зданий. Сразу становится как-то холодно и неуютно. Давно я так не кричала, да и на людях не срывалась, старалась спокойно разруливать ситуации.
Но ведь всё происходящее действительно несправедливо! Да, я молчала. Да, ничего никому не рассказала. Но это не моё дело. У меня нет привычки разбалтывать чужие секреты. Они не мои. Я не имею на это права.
Ребята молчат. Внутри зарождается неловкость, но она тонет в пульсирующей злости. Я сейчас должна была спать и видеть десятый сон, а не выслушивать оскорбления от «лучшей» подруги и терпеть обвинения парней.
Я не виновата.
Не говоря ни слова, Костя идёт ко мне. Я пугаюсь, что парень ударит меня точно так же как Элли, но Назаров проходит мимо, огибает машину, садится за руль и заводит двигатель. Я ловлю на себе его переполненный презрением и разочарованием взгляд.
Наконец-то решаюсь посмотреть на Стаса, но не вижу в его глазах ничего, кроме пьяной дымки. Парень прожигает взглядом Элли, совсем не замечая меня.
Становится неприятно.
Я не виновата.
Машина срывается с места и уезжает, пропадая из виду.
Чертыхаюсь, разворачиваюсь, натыкаясь на виноватый взгляд Элли, и, не говоря ни слова, ухожу.
Я не виновата.
– Ир…
Я не виновата.
Поднимаюсь на лифте на нужный этаж, захожу в квартиру, поворачиваю ключ.
Я не виновата.
Стягиваю кеды, небрежно разбросав их в коридоре, кидаю куртку на пол, закрываюсь в комнате, а потом со всей силы ударяю ногой по ближайшему стулу, и тот с грохотом падает на пол.
Я не виновата, твою мать!
