Текст книги "Ломбард Проклятых душ. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Мария Шматченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Сэры и леди Планетарного Сириуса недолюбливали Землю за то, что их инопланетные аристократы-побратимы не обладали темной кожей. У них светлая кожа означала низкое происхождение. Частенько таких обзывали моржами, потому что с давних времен "раса простолюдинов" обитала на севере и занималась разведением этих животных. Никого совершенно не интересовало, что среди уроженцев края вечной мерзлоты могут быть свои местные вожди, дворяне, князья... И конечно же, в представлении "истинной аристократии" белые целыми днями сидели на айсбергах и жрали омуля. Конечно же, это было не так. Среди них можно выделить и великих ученых, представителей науки, искусства... Но считалось, что среди черных их больше. Ходило представление, что среди тех вообще нет простолюдинов, что все они принадлежат благородному, знатному сословию. Полюбив Ирлинду, А-Норд чуть было не разрушил все эти стереотипы, начав интересоваться жизнью белой расы и всех простолюдинов на своей планете. Он даже стал приглашать светлокожих "графов местного пошиба" на светские мероприятия... Его окружение отнеслось к этому поначалу плохо, но постепенно-постепенно начало менять свое отношение. К сожалению, после смерти кронпринца все пришло на круги своя. Следующим человеком, который стал бороться с расовой нетерпимостью, стал молодой певец Шибрис-Си, что родился со светлой кожей в семье "простолюдинов" уже в наши дни.

Песни певца с далекой-далекой планеты на Земле никто не знал, но одна из них, провокационная, некрасивая и не привычная, все-таки каким-то удивительным образом прозвучала на одной деревенской дискотеке. Римма сразу решила, что она ей понравилась.

– Тебя люблю я, обожаю

Я без тебя подохну – знаю

Свиньей последнюю в канаве

Я в грязи, жиже и червях...

Такую песню инопланетного исполнителя вопила на весь сад Римма, вернее, просто включила его запись и подпевала ему. Звук был визжащим, пронзительным и таким противным, что хотелось зажать уши... Это товарки горе-исполнительницы подключили усилители к обычным мобильникам.

Богдан выбежал на балкон своей комнаты, чтобы узнать, что случилось. В саду под его окнами стояла дочка Авдотьи и орала в микрофон какую-то несуразицу. К тому же она то опаздывала пропеть какое-то слово, то наоборот спешила, и пела раньше, чем надо. Девушка не попадала в ноты, пыхтела, стонала и даже шмыгала носом. Зрелище то было просто отвратительным. "Что она делает? – удивился Богдан. – Зачем ей это надо?".

– Богдан! Я люблю тебя! – заорала Римма, словно бы прочитав его мысли.

О! Так это серенада! Однако ж, она не обрадовала юношу, ему наоборот все показалось каким-то издевательством, злой шуткой, жестокой дразнилкой. Он, молча, скрылся за балконными дверях и плотно закрыл их.

Богдан сел на кровать, круглую, красивую, на которую с высокого потолка опускался длинный полог. Покои юного Гадетского, как и весь дом, были убраны в стиле арт-деко. Изящная, светлая мебель, подиум для кровати, светло-сиреневая с перламутровым блеском обивка стен... И все очень и очень дорого. Юноша, печально обведя взглядом свою спальню, неожиданно подумал, что Римме просто нужны деньги его родителей, вот и все, а ни он сам. Пела бы она разве столь отвратительно, чуть ли не плюясь?

Внезапно в дверь постучали, и хозяина покоев позвали по имени. Богдан, нехотя встал, глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки, и разрешил войти. Пришла дворецкая, попросив его спуститься вниз. Юноша хотел спросить, там ли дочка подруги его матери, но решил, что это некрасиво – показывать негативные мысли. На свой страх и риск прекрасный сын Ксении Ивановны спустился и там, в холле у камина, в окружении почти всей его семьи стояла Римма!

– Богдан! – воскликнула она и сорвалась к нему с букетом настоящих белых роз.

– Я... Я... – начал было юноша, не желая принимать подарок, как тут его папа бросился к ним, и умильно улыбнулся:

– Какие красивые цветы, Богдаша!

Он взглянул в глаза сына, поняв, что тот ни за что не притронется к ним, поспешно добавил:

– Нужно поставить их в вазу!

– Тебе понравилась моя песня? – завороженно глядя в его прекрасные, синие глаза, на его длинные ресницы, спросила Римма и даже не заметила, как Илья Валерьянович забрал из ее рук букет.

Красивые губы Богдана задрожали, он едва ли не заплакал от чувства собственной слабости.

– Да... Д-д-да... Милая песенка.

Сказано это было, чтобы не обидеть человека.

– Раз так... – покраснев как помидор на грядке своей матери, сказала Римма и почесала затылок, – раз так.... Можно мне тебя уже поцеловать...?

Глаза Богдана расширились от изумления. Он взял себя в руки, чтобы не возмутиться при всех.

– Нет, нельзя.

– Э-э-э-э...а-а-а-а... а почему?

– Ну, потому что мы с тобой...мы с тобой... никто друг для друга.

Красавец еле нашелся что сказать, но... Эх, знал бы он, что его слова натолкнут ее на мысль, как ей казалось, нужную:

– Так давай будем кем-то друг для друга... Давай встречаться, а? Давай! И поцелуемся!

"Кажется, тебе поцеловаться – это вопрос жизни и смерти", – подумалось Богдану, а сам, схватившись за голову, пытался взять себя в руки. Его родители, скорее всего, просто мечтают, чтобы он согласился... Но нет... Лицо совсем другой девушки стояло перед его глазами... И даже если бы ее не было, если бы они не встретились, то все равно ему совсем не хотелось становиться парнем Риммы.

– Ну...? – она еще и поторапливала. – И поцелуемся!

– Н-н-нет... Нет-нет! – ответил тот, тряхнув головой, и отбежал к ступенькам.

– Ты не согласен со мной встречаться?

– Не согласен! Я не хочу! Спасибо за все: за розы, серенаду, но я...я... Я люблю другую!

И с этими словами Богдан убежал по лестнице. Услышав его ответ, только что вернувшийся Илья с букетом, рассерженно поставил вазу на кофейный столик и бросился было за сыном. Но жена остановила его.

Глава 30

Вечерний разговор

Совсем стемнело, недавно прошел ужин, и все разошлись по своим комнатам. Рабочий день большинства слуг подошел к концу. Дедушка укладывал спать Петеньку. Галя сидела у себя и играла на компьютере в стрелялки. Ее родители не ужинали дома – у них было свидание, – и пока они еще не вернулись. А тетя Альбина поспешила на встречу с подругой брата, с Ариной, чтобы та научила ее ездить на мотоцикле.

Богдан тихо вышел в сад, желая побыть одному. Он прокрался в тени деревьев и сел на скамейку. Как часто ему говорили о его красоте! Он никогда не верил в это, считая всего лишь комплиментами, сказанными либо из-за какого-то сочувствия, либо из-за какой-то выгоды. Бедняжка мечтал о любви, а раз ее нет, то ему думалось, что дело в его внешности, а раз так, то она у него на редкого любителя. И все, что сегодня произошло, лишний раз доказало это – Римма решила поиздеваться над ним. Но как же он заблуждался! Как заблуждался! Сколько девушек готовы отдать все, что у них есть, за один только его взгляд! Сколько невинных грез, пробужденных его образом, овладевали юными сердцами! Отец и мать видели это и невероятно гордились кровиночкой.

Долго думая о том, что сегодня произошло, анализируя, сравнивая, вспоминая первую встречу с Риммой, потом ее звонок домой, сына Ксении Ивановны вдруг осенило! Так они договорились, чтобы их дети были вместе! И ведь процент продаж микроволновок упал как раз-таки незадолго до визита Авдотьи в гости!

А теперь...? Что теперь...? Богдан не думал, что такое возможно в современном мире, да и еще в его семье! Ему всегда казалось, что традиции института брака давно изжили себя и уже давно никем не поддерживаются. Да, его родители всегда гордились сыном. Да, гордились, как гордились бы и многие другие на их месте. И юный, прекрасный Богдан знал это, но никак ранее не догадывался, что мать не только гордится им, но и мечтает за счет него подстраховаться материально.

И такое отчаяние охватило сердце юного Гадетского, когда он понял, что Римма неспроста все это сделала...! Закрыв лицо руками, Богдан тихо заплакал, не в силах больше сдерживать душевной боли.

– Ты плачешь? – послышался где-то рядом знакомый голос Кати.

Юноша вздрогнул и выпрямился: девушка стояла справа от него, оперившись о лопату. Он не нашелся что ответить ей.

– Мы слышали, что произошло... – призналась вдруг подруга Вали и неожиданно присела рядом с ним, голос звучал ее тихо, мягко, что Богдан и не ожидал от угрюмой, часто сердитой Катерины такого поведения.

– Мы слышали, что произошло, почему музыка гремела, тоже поняли, – мягко продолжила девушка, – но... любовь и не на такое толкает, – ей вспомнилась Валя, и она, усмехнувшись, повторила, будто бы для самой себя: – И не на такое.

– Это не любовь, – отрезал Богдан сердито. – Эта Римма меня буквально раздражает. Мне кажется, она все специально делает, как будто дразнит. И все поцеловаться ей надо! Думаю, она у себя в деревне своим товаркам рассказывает обо мне, и они все дружно ржут надо мной, как над тем синеглазым брюнетом из анекдотов.

– Откуда такие мысли? – удивилась Катя, но он не ответил, еще ниже опустив голову. – Сам придумал, и сам же на это обиделся. Может быть, у нее друзей-то нет, с которыми она ржала бы над тобой. Прости, а сколько тебе лет?

– Семнадцать, – угрюмо ответил юноша.

– Семнадцать... – глубоко вздохнула служанка. – А нам с Валькой по восемнадцать. Послушай, нравишься ты ей!

– Кому? – удивился Богдан и, кажется, обрадовался. – Валентине?

– Нет, Римме. Я, конечно, сама не светская дама, чтобы так говорить, но все же... Деревенская она девушка. Она так любовь проявляет. Кто знает, как у них там завелось? Может быть, они на сеновал сразу идут целоваться, едва ль признались друг другу в симпатии?

– Но я в симпатии ей не признавался, и даже не собираюсь этого делать! И потом, что у нас общего: ей тридцать пять, а мне семнадцать?

Катя хотела сказать, что значит, это ее уровень: великовозрастной девке встречаться с семнадцатилетним мальчиком, который совсем недавно, наверное, перестал играть в куклы. Но озвучивать такие мысли девушка не стала. Хотя даже они с Валей сознательнее дочки безнес-вумен Авдотьи: в восемнадцать лет работают, а той за тридцать, а она на свиданки бегает на мамины деньги! Об этом девушкам поведали другие слуги, которые слышали, как общаются хозяйка дома и ее лучшая подруга. Катя хотела сказать что-то в утешении Богдану, как тут раздался голос потерявшей ее Вали. Девушка выбежала из дома в поисках подружки. Она вышла к скамейке и увидела ее вместе сыном Гадетской. Юноша поднял на нее грустные глаза, потом словно что-то до него дошло.

Он встал с достоинством принца, но застенчивым голосом произнес:

– Прошу прощения, Валя. Наверное, я задержал твою подругу, а вам надо отдыхать. Спокойно ночи.

И прежде, чем та успела что-либо ответить, быстрым шагом поспешил в дом. Девушка глядела ему вслед и даже не подозревала о том, что Богдан больше не верит в любовь.

Глава 31

Я никого так, как тебя, не люблю

Дима и Стеша рука об руку медленным, прогулочным шагом направлялись к его дому. Девушка провожала любимого. Им было так хорошо вдвоём! Евгения Александровна повинилась, отстав от подопечного со своей неприязнью к его невесте. Юношу и девушку переполняло счастье в те минуты, когда погруженные в мечтания, шли по вечерней улице. Подойдя к особняку, они остановились. У калитки Стеша нежно задержала жениха за кончики пальцев, он взглянул на нее, и она бережно обняла любимого.

– Я никого так, как тебя, не люблю... – улыбнулась завороженно девушка.

– И я тебя тоже.

Он улыбнулся в ответ, даже не подозревая, какую эйфорию дарила ей одна его улыбка.

– Люблю...

Стеша нежно коснулась своими губами его губ. И тусклый свет фонарей освещал их. Темное небо, казалось, улыбалось им в своей черноте и, может быть, даже жалело, что через плотные облака не видно звезд, и те не могут светить двум влюбленным, как делали это в древнейшие времена.

Взявшись за руки, юноша и девушка смотрели друг другу в глаза, не в силах отвести взглядом, не в силах надышаться друг другом.

– Ты делаешь меня таким счастливым.

– Дима, люблю тебя!

– Ты чего кричишь? – застенчиво улыбнулся Митенька.

– Я готова орать это на всю Вселенную, чтобы слышал каждый на каждой планете!

– Кстати, о планетах... Когда приезжает твоя маленькая родственница?

– Я совсем забыла тебе сказать! – она ударила себя ладонью по лбу. – Она же уже тут!

– Тут? – удивился Дима. – А ты ее не видела?

– Не-а! Она сейчас в гостинице с каким-то детским психологом с Эккены.

– А что говорят Анжелика Григорьевна и Аркадий Валерьевич?

– Она им звонила, психолог эта. Сказала, что хотела бы с нами встретиться, чтобы решить там что-то. Они с девкой с этой приехали позавчера, что ли... Вот. Хотят к нам наведаться. Я брату сказала: "Ты, Ромка, делай что хочешь, но я с дочкой предателей не буду нанянчиться!". Вроде бы он согласился.

– Но она же маленькая еще. И не отвечает за решения своих родителей. Девочка же не виновата, что родилась на Эккене.

– Димочка, какой же ты добрый! А я так не хочу, чтобы она перешагивала порог моего дома!

– Так давай пригласим ее к нам! Не навсегда, конечно. Скажи психологу, что у вас ремонт. У меня-то ее точно не оставят.

– Ты просто чудо!

Влюблённые снова поцеловались, не в силах расстаться. Но ни он, и ни она не знали, что ждет их впереди.

* * *

Тем временем на Новой Венере царил не вечер, а только что взошло солнце.

– Людк, вставай! – раздался бодрый голос Даши, и девушка проснулась.

– Какой час? – сонным голосом спросила она.

– Семь утра. Я собираюсь на службу. Пойдем чай попьем вдвоем.

Людмила нехотя села и опустила ноги в тапочки. Зевнув, она сказала, что умоется и выйдет на кухню. Дарья кивнула и вышла из комнаты.

Желая еще поспать, Люда все же поборола себя, взяла в руки, встала и направилась в ванну. Полусонная она открыла кран... И взглянула на себя в зеркало: усталая, мятая физиономия, с кругами под глазами и со скорбно опущенными уголками губ. Ей вспомнились слова Анны Леонидовны, что она похожа на папу. Сейчас девушке самой не верилось, что ей всего восемнадцать лет.

– Людк! Быстрее!

– Ага! Я закончила!

Даже не став чистить зубы, Людмила зарыла воду и, вытирая лицо полотенцем, вышла к подруге на кухню. На кухню, еще такую полупустую, просто обставленную... Но излучающую уют и любовь.

– Садись пить чай!

Девушка присела.

– Ты погляди! – радостно сказала Дарья, указывая на окно, у которого еще не было занавесок. – Какое солнце, какое небо! Где еще увидишь такое?

– Земля мне всего дороже.

– И для меня тоже, – заверила подруга, – но Новая Венера, нельзя не согласиться, прекрасна тоже! Кто бы мог подумать, что я тут жить буду?

– Все в жизни неожиданно, – отпивая чай, ответила Людмила. – Ты прости, что я вот так... Заработаю: все долги тебе отдам.

– Да ты что такое говоришь?! – голос Дарьи прозвучал даже возмущенно. – Мы же почти как сестры?! Какие, нафиг, долги?! Да ты что?!

– Все равно так нельзя!

– Думай, что знаешь, но я с тебя и копейки не возьму.

Дарья смотрела, как подруга пьет чай с овсяным печеньем, и отчего-то умилялась. Она никогда не забудет ее такой: отчаянной, несчастной, но трогательной.

– Ты звонила ему? – неожиданно спросила Даша.

– Кому?

Девушка подняла голову и удивленно посмотрела на подругу.

– Анджею.

– Анджею? Нет, Дашок... Не до того было. Я даже, к своему стыдно, не знаю, где он: на Земле гостит у друга или уехал уже домой.

– Я тоже не звонила. Тоже не до того было. Ведь ты его любишь?

Людмила не ожидала такого вопроса и не знала что ей ответить. И только когда, подруга повторила его, тихо ответила:

– Да... Я никого, как его, никогда не любила. И буду всегда любить.

Сердце Даши сжалось в груди, она ведь тоже любила этого юношу. Что же ей делать? Как выбрать: дружбу или любовь? Как смириться?

– А чего не сознаешься ему?

– Не могу... Ничего из этого не выйдет. Мы из разных миров: он – "арвианец", а я – землянка. Мы слишком разные. И этот его еще господь бог, в которого он, ни секунды не сомневаясь, верит. Для меня авторитеты Ирлинда, Марианелла Василькова наша президент, Родина и Мариархат.

– И для меня тоже они авторитеты, единственные авторитеты! – охотно согласилась Даша.

– Да, потому что мы с тобой нормальные, современные люди, нас не купишь тем, что не доказано научно. Поэтому мы слишком разные с моим дорогим, с моим любимым... Эх! Я должна забыть его. Должна сожрать в себе это чувство, хотя что-то подсказывает мне, что пронесу его через всю свою жизнь.

– Ничего, – подруга потрепала Людмилу за плечо. – Крепись! Я поговорю сегодня же со своей подругой Бертой, – она мне как мать уже, – посоветуюсь с ней, что тебе делать. Наверняка, даст какой-нибудь совет. Пристроим тебя куда-нибудь на службу! – Даша поднялась из-за стола. – Ну, бывай! Ключи лежат на полке в прихожей, если захочешь выйти на улицу, не стесняйся, выходи! Я поспешу на службу. За Родину, за Матриархат!

– За Родину, за Матриархат!

Люда поднялась и последовала за ней в прихожую. Когда та надела обувь, она обняла подругу и прошептала ей на ухо:

– Удачи на службе! Спасибо тебе за все! Я тронута, правда, тронута! Обо мне еще никто никогда не заботился.

Глава 32

Эвелина

Ни Люда, ни Даша даже не догадывались, а Анджей еще не улетел с Земли. Они с мамой хотели возвращаться домой, как позвонил папа и спросил нет ли там, в Эльмирграде, байкеров. С Эккены на Арвиан пришло распоряжение учить воспитанников езде на мотоциклах – пригодятся такие уроки. А кто может обучить, если не любители этого дела?! Так как единственная байкерша, с которой они могли познакомиться через Диму, ушла в запой, пришлось подождать и отсрочить отъезд домой. Друг, узнав причину запойного отпуска, – а та даже скрывать не стала, – пришел в шок! Поборов в себе странное, неприятное чувство, юноша все-таки уговорил подругу детства бросать это пагубное занятие и приходить в себя. Та согласилась прервать общение с бутылкой, так как байкеров скоро ждут гонки, в которых та хочет поучаствовать. Все это произошло незадолго до того, как Римма исполнила серенаду Богдану.

Анджей и Элоиза с радостью приняли приглашение семьи Димы пожить у них. Юноша с Арвиана долго оставался под впечатлением от прекрасного, богатого дома своего друга и был счастлив за него, так счастлив, как за себя, и тут же мысленно поблагодарил Господа за то, что у Митеньки все так хорошо. Элоиза тоже восхитилась прекрасным "дворцом". Но ей все казалось таким непривычным! Будучи похожей, скорее, на женщину древнейшей Земли, она интересовалась рукоделием, кулинарией, романами о любви... По вечерам гостья охотно болтала с Егором Петровичем о луковицах лилий и тюльпанов, которые тот заказывает с Новой Венеры, о рецептах яблочных пирогов и о том, какие чудесные пылесосы в последнее время продают в магазинах. Лариса Степановна честно пыталась включиться в их разговор, но все это было ей неинтересным. Дима и Анджей только хихикали над родителями. Это почему-то казалось им забавным: у одного мама, как папа другого, а папа, как мама.

А потом...потом наконец-то наступил тот волнующий день... Когда инопланетянка с Эккены, детский психолог, должна была привести маленькую, осиротевшую родственницу Стеши. Это событие очень взволновало всех. Девушка Димы, узнав, кто в гостях у жениха, даже подумывала не сплавить ли девчонку Элоизе, которая работала в детском приюте... До того ей не хотелось общаться с дочкой родичей-предателей! А с Элоизой, уроженкой Эккены, эта малышка, как-никак, землячки – найдут общий язык.

В доме у Димы в тот вечер собрались его семья, семья Стеши и все их друзья: Богдан, Альбина, Арина и Анджей с мамой. Все сидели в холле и жутко нервничали. Они подбегали к окнам каждый раз, когда мимо дома проезжала машина. Когда звенел телефон, все срывались с мест и толпой бежали к аппарату, и каждый раз, как назло, это оказывались навязчивые рекламщики каких-то услуг... И вот наконец-то в дверь позвонили. Лариса Степановна пошла открывать. Послышались шаги, голоса, восклицания, детский голос... Через минуту в зал вошла молодая женщина, которая еще в письмах и по телефонным разговорам представилась Эмилией. Она работала у себя на родине социальным педагогом и детским психологом в приюте. Прямо перед ней бежала маленькая девочка с белокурыми кудряшками. Влетев в холл, она уставилась на сидящих в ней людей. Эмилия наклонилась к ней и ласково спросила на ушко:

– Ну, Эвелиночка, золотце, лапочка, котеночек, что нужно сказать?

Девочка стеснительно посмотрела на всех и тихо сказала:

– Здластвуйте!

Все умилились.

Потом маленькая инопланетянка заметила девушку, с длинными черными волосами, одетую в черный кожаный костюм, и бросилась к ней.

– Ты будешь моей мамой! – заявила девочка, обняв ее за колени.

Арина – это была она! – поежилась и деликатно вырвалась из объятий.

– Я вообще-то, дружище, не хочу быть свино.... матерью. Так что, ищи себе другую дуру. Пусть тебе подгузники вонючие другая идиотища меняет!

– Что ты такое говоришь? – возмутился Дима. – Малышка только приехала...!

– А я только сегодня проиграла гонки! – заявила Арина.

– Но...

Но закончить он не смог. Раздался детский вопль. Эвелина, задрав белокурую головку, закричала. Слезы-жемчужинки катились по ее пухлым щечкам.

– Арина, что ты наделала? – возмутился Дима. – Вот всегда так!

Юноша присел на колени и обнял малышку.

– Солнышко, не плачь! Ариша перед тобой извинится. Правда, Арина?

– Не подумаю!

– Арина!

– Ну, хорошо! Извини...!

– Эвелиночка, видишь, тетя Ариша – очень хорошая! Она перед тобой извинилась! Извиним ее? – ласково говорил Дима.

Девочка капризно надула губки и выдала:

– Она не хочет быть моей мамой!

– Ну, наверное, потому, что она тебе не родственница? Твоя семья – это тетя Стеша, тетя Анжелика, дядя Рома и дядя Аркадий. А тетя Ариша – она не кровная тетя, не родная. Ну, же вытри слезки!

– А где тетя Стеша? Я одну тетю тут вижу. Арину. И хочу, чтобы она была моей мамой.

– Стешенька, дорогая, иди сюда! – подозвал Дима. – Тебя малышка зовет.

Та нехотя, даже не скрывая своей лени, оторвала себя от дивана, как блин от сковородки, и подошла ближе.

– Вот, познакомься, Эвелиночка. Это – твоя тетя Стеша.

Девочка внимательно посмотрела на нее и сказала недовольным, капризным тоном:

– Это не тетя Стеша. Это дядя Стеша! – она сделала ударение на слово "дядя". Все в комнате рассмеялись, а "дяде Стеши" было не до смеха. В ее понимание это прозвучало, как подозрение в гомосексуализме.

– Нет, ну что ты такое говоришь?! – поборов в себе желание засмеяться, сказал Дима Эвелине. – Это нехорошо. Какая же она "дядя"? Тетя Ариша перед тобой извинилась. Теперь ты должна извиниться перед тетей Стешей.

Девочка помолчала минутку. Потом сказала:

– Ну, ладно извини, дядя Стеша!

И все снова рассмеялись.

– Эвелиночка, не дядя, а тетя, – терпеливо поправил ее Дима.

– Пусть она выглядит, как тетя, и я буду ее называть тетей!

– Ты будешь меня называть так, как я пожелаю! – неожиданно вскипела Степанида, а Дима даже испуганно прижал девочку к себе, а Анжелика и Аркадий, родители девушки, и Рома, ее младший брат, даже вздрогнули, сидя на местах. – Ясно тебе?! Ты на Земле, а не на Эккене! Сюсюкаться с тобой никто не станет! Я для тебя Степанида Аркадьевна! Ты меня поняла?! Поняла, мерзавка?!

Вместо ответа девочка громко заплакала, пряча хорошенькую головку в объятиях юноши.

– Стеша! – рассердился Дима. – Что ты себе позволяешь?! В каком тоне ты разговариваешь с ребенком?! Она же еще маленькая! Быстро попроси прощения!

– Даже не подумаю! – девушка развернулась на каблуках и быстро покинула помещение.

– А почему ты – дядя и с волосами длинными? – неожиданно спокойно спросила Диму Эвелина.

– Потому что у нас, на Земле, так принято, – ласково улыбнулся юноша, – У нас несколько другой уклад жизни, чем на Эккене. Тут Женщины сильнее мужчин. У нас как бы наоборот...

– Я ей рассказывала, – подойдя к ним ближе, вступила в разговор Эмилия, про которую все забыли. – Правда, котенок?

– Я ничего не поняла.

Дима выпустил девочку из объятий и поднялся с колен.

– Ты привыкнешь, – улыбнулся он.

Она посмотрела на него своими голубыми глазами, чуть насупив носик и подняв бровки. Глядела внимательно, будто бы изучая, в течение нескольких минут, а потом открыла маленький ротик-бантик и издала капризный вопль. Да такой громкий, что все зажали уши. Удивительно: такая маленькая, а орет так громко, что, наверное, во дворе было слышно.

– Ну, чего плачешь, золотце?! – бросилась к ней Эмилия, она обняла ребенка, а потом посмотрела на Диму и извиняющимся тоном сказала: – Раскапризничалась малышечка! – и давай ее целовать: – Бедняжечка! Не привыкла еще! Мы ж с Эккены!

В этот момент вернулась Степанида и застала такую картину. Вид девушки казался сокрушенным, и ее жених подумал, что так раскаивается в том, что накричала на "малышечку".

– Нечего-ничего! – ласково улыбнулся юноша. – Привыкнет. Любовь и забота сделают свое дело!

Лицо взрослой инопланетянки просияло от радости:

– И правда, ведь, Стешенька?

Та что-то буркнула себе под нос. Эвелинка меж тем перестала плакать и теперь, надув губки, стала внимательно смотреть на свою родственницу. Кто бы мог подумать, что все с той минуты перевернулось раз и навсегда?

Глава 33

Помолвка

После ужина в тот вечер, когда Эвелина познакомилась с родственниками-инопланетянами, она с Эмилией вернулась в отель. Стеша мягко намекнула Элоизе про девочку, и та мягко спросила у Эмилии, – благо они еще и землячки, – про это, а психолог мягко спросила у самой девочки, на что та вовсе не мягко ответила, что не хочет никуда ехать. На этом тему, к великому разочарованию невесты Димы, закрыли.

Но зато Элоиза в тот вечер встретилась с Ариной и предложила ей провести мастер-класс по мото-гонкам для их воспитанников. Девушка-байкер, как ни странно, сразу же согласилась. Просто ей не хотелось пока пересекаться с любимым, сердце которого было отдано не ей.

На другой же день после знакомства с Эвелиной, счастливые жених и невеста решили отпраздновать помолвку. Анджей и его мама тут же получили приглашение. Юноша остался, но его мама с Ариной улетели на Арвиан. Их уговаривали остаться, но байкерша уговорила жену директора академии, что, чем раньше, тем лучше. Ей не хотелось праздновать день, в который другая девушка навсегда отнимет у нее шанс быть с любимым.

Вечеринку, несмотря на предложение Стрижевой организовать чуть ли не целое шоу, Митенька решил устроить у себя дома.

Свадьба на Земле почему-то зовется странно – Торжество Бытавухи. Это словосочетание не считается каким-то провокационным или издевательским. По-старому этот праздник уже не называют даже пенсионеры. На Новой Венере сохранилось прежнее название, но нам, землянам, признаться честно, это слово режет слух. Как и спальню никто не зовет опочивальней, так и праздник воссоединения двух любящих сердец никто не зовет свадьбой. И даже магазины многие носят название "Все для Торжества Бытавухи". Так что это за милое дело – так выразиться, ничего такого в этом нет. И Дима готовился к самому прекрасному и желанному для многих юношей Земли торжеству, а Стеша морально подготавливала себя к соблюдению народной традиции – "выкупу жениха". Правда, Митенька считал это глупостью, зато Стрижевая ждала в предвкушении! Еще бы – поиздевается над невестой своего ненаглядного подопечного! Вот она посмеется, когда та начнет отплясывать у ворот дома избранника со своей свидетельницей, а Богдан, Анджей и Наиль будут еще и подшучивать над ней, требуя себе конфет.

О, а еще пошла мода у новобрачных девушек – наряжаться на собственное Торжество Бытавухи в треники и кожаные пиджаки. Спортивные костюмы, подделки под известные бренды, несмотря на различные фирмы, зовутся почему-то все одинаково – "агигасами", и они продаются на рынках. Услышав о том, что любимая решила показать себя супер-стильной, супермодной невестой, нарядившись по последнему писку моды, Дима не поверил своим ушам. "Стеша, что?! Никаких агигасов"!" – воскликнул он. На что красавица обиделась, сказав, что, так и быть, на Торжество Бытавухи она так не оденется, а на помолвку придет именно в таком виде, ведь уже приобрела "потрясные агигасы" и кожаный пиджак взяла у мамы. Но Митенька, конечно же, ей не поверил.

В тот день семья Криленковых и их прислуга пребывали в прекрасном настроении. Все украшали дом. Так же, чтобы помогать, присоединились Морозовы Анжелика Григорьевна и Аркадий Валерьевич, родители невесты, и их сын и брат Степаниды, Ромочка. Даже Дима выпросил у Евгении Александровны выходной, чтобы не сваливать все на родных. Продюсер же, позвав Наиля, и вовсе присоединилась к ним. Она даже ни разу ни одного обидного слова не высказала в адрес Стеши. Праздничный ужин Егор Петрович заказал в ресторане, иначе бы они не успели, но свой фирменный яблочный пирог мужчина испек. Лариса Степановна уговаривала супруга разрезать его сразу же на кусочки, но тот, смекнув что-то, отказался делать это до вечера.

Вечером же, когда за окнами было уже темно, начался закрытый от СМИ праздник по случаю помолвки звезды. Евгения Александровна отлучалась, чтобы забрать свой сюрприз из офиса для Митеньки – корзину роз, которую заказала специально для него с Новой Венеры. Вернувшись, Женщина, еще только подъезжая к дому Криленковых, в свете фар увидала такую картину: у калитки стояла влюбленная пара и встречала своих друзей. Дима, как всегда, был прекрасен, одетый в нарядный, модный костюм по фигуре, а Стеша стояла в черном кожаном пиджаке, в любимой тельняшке, засунув руки в карманы каких-то спортивных штанов на резинке! "Какой кошмар! Как хорошо, что журналистов тут нет!" – подумала Евгения Александровна, вылезая из машины с корзиной роз.

Женщина бросилась к своему подопечному, вручила подарок, который привел юношу в неописуемый восторг, и обняла его. Стеше, может быть, и стало стыдно, что тоже не подумала заказать любимому настоящие цветы, но виду не подала.

Когда все собрались, счастливые семьи и их друзья вернулись в дом, чтобы отпраздновать это радостное событие, помолвку Степаниды и Димочки. Там их ждал роскошный ужин, теплый камин в классическом, красивом интерьере, а самое главное – тепло и любовь домашнего очага. Лариса достала детские фотографии сына, чтобы показать всем и поностальгировать. Юного певца попросили сыграть им что-нибудь на рояле. Тот, немного смущенный, согласился. В камине трещали дрова, по залу лилась нежная мелодия, гости слушали ее и разглядывали снимки в альбоме, тихо переговариваясь и хихикая над забавными происшествиями из прошлого... Как вдруг раздался звонок в дверь. Митя подумал, что это Арина, каким-то образом не улетев, решила все-таки разделить с ними их радость. Ему было неловко, что так произошло, но поступить иначе он не мог – он слишком любил Стешу. И почему, собственно, Дима должен от нее отказаться, если кто-то еще его любит...?! Но детский визгливый голос вернул его реальность. Совершенно случайно, не зная, что тут праздник, пришли Эмилия и Эвелина. "Как-то некрасиво вышло! – укорил себя Дима, вставая из-за рояля, и направляясь встречать гостей. – Стешенька и я веселимся, радуемся, а про малышку, нашу родственницу, забыли совсем! Как же стыдно!".