Текст книги "С тобой товарищи"

Автор книги: Мария Прилежаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава IX. Да здравствует техника!

После школы на пустыре бомбили стену керосиновой лавки. Затем снайперы дивили свет искусством попадания в движущуюся цель. Но когда Юрка залепил огромный ком Володе Петровых в лицо, игра оборвалась.

Отирая варежкой замерзшие щеки, Володя горько жаловался на Юрку ребятам:

– Он всегда лезет к смирным! Кто сдачи дает, того он не трогает. Я с ним связываться не хочу, а захочу – полетит через крышу.

Юра Резников, готовый уже покаяться, услышав такие немыслимо дерзкие речи, как ястреб, налетел на Володю. Толстый, неповоротливый мальчик мешком опрокинулся в снег. Юра уселся ему верхом на живот, собираясь постоять за свою оскорбленную честь.

– Лупи его! Бей косоглазого! – взвизгнул Леня Пыжов. – Надавай ему хорошенько!

Предвкушая жестокую драку, он скакал – до того ему не терпелось взглянуть, как будут «лупить косоглазого».

И вдруг Костя Гладков, эта девчонка, Юлькина тень, как его именовали ребята, размахнулся и с выражением страдания и отвращения в глазах ударил Пыжова по шее. Пыжов обомлел. Все его частые, мелкие веснушки вспыхнули огненной сыпью.

– За что? Ни за что?

Он озирался, ища поддержки ребят. В ответ чей-то новый кулак протянулся к его тонкому, хитрому носику.

– Объяснили б, за что! – заплакал Пыжов.

Тогда Володя, который, ожидая Юркиной мести, лежал послушно в снегу, зашевелился, дернул ногой, поднатужился:

– Ну-ка, пусти!

Резников встал.

– На одного напали! – отталкивая ребят, удивленно говорил Петровых. – Разойдитесь, а то я вас всех раскидаю в сугробы!

Он надул свои толстые щеки, устремив косой взгляд на Бориса. Тот стоял в стороне, молча покусывая губы.

– Не унял! А еще справедливым считаешься! Да еще и комсорг!

– Без разбору подряд всех жалеешь… Жалельщик! – холодно ответил Борис.

Пыжов, всхлипывая, собирал в снегу книги.

– Они пристали за дело, – добродушно объяснял ему Петровых. – Лежачего бьют? Ведь я был лежачий. А ты? Ты зачем подзадоривал? Спасибо, меня в это время Юрка держал. Ух, и плохо пришлось бы тебе!

Неописуемое хвастовство Петровых привело всех в хорошее расположение духа.

Усмехнулся и Леня и как ни в чем не бывало вместе с ребятами пошел домой.

Неожиданно Юра сказал:

– Неправда, когда говорят, что нельзя всем против одного выступать. А если он идет против всех?

– Драться только не надо, – ответил Костя с брезгливой скукой в глазах.

– А сам?

– Сам? Не знаю. У меня получилось нечаянно.

Костя замолчал и отвернулся. Всю дорогу он размышлял о чем-то своем, должно быть снова о сборе.

Расставаясь, он мрачно сказал Саше:

– Мои дела плохи.

– Что они соображают, твои третьеклассники! – отмахнулся в конце концов Саша, которому надоело толковать об одном. – Будешь обыкновенным вожатым.

– Придется. – Костя вздохнул.

А Саша заторопился домой, вспомнив свой чудесный вольтметр.

Сегодня ребята не давали покоя расспросами, но Саша всячески старался отвести разговор. Вот кончит, тогда пусть любуются!

На последнем уроке его осенила смелая и простая идея. Если на катушку прибавить новую обмотку да если сделать еще две лишние клеммы, тогда… Ах, чорт возьми, тогда у него получится почти универсальный прибор, измеряющий силу, мощность и напряжение тока!

– Добьюсь! Непременно! Неужели мне не добиться? – бормотал Саша, задыхаясь от бешеной скачки по лестнице, нетерпения и счастливых предчувствий.

«Как хочется сделать! И если удастся, тогда во всей школе… – Он остановился, пораженный догадкой. Ведь никто из ребят не делал такого прибора. – Кто, кроме меня? Вот когда все, от первого до десятого класса, узнают, каков Емельянов!»

«Изобретатель! Конструктор! Вы слышали? В 7-м «Б» учится гениальный конструктор!»

Он стоял на площадке, а фантазия несла и несла, словно конь без узды, пока суровая действительность не предстала перед ним в лице Агафьи Матвеевны.

Старуха просунула голову в дверь, высматривая что-то на лестнице. По всем признакам, она высматривала именно Сашу.

– Явился, голубчик! Иди-ка, иди! Давненько тебя поджидала. Мало дома озоровать – за улицу взялся.

– Агафья Матвеевна! – грозно предостерег Саша.

– Шестьдесят пять лет Агафьей Матвеевной зовут! Кто вчера до полночи в трубу трубил, людям спать не давал? Учили тебя читать да писать, а выучили, видно, петь да плясать!

Она сложила на груди худые, жилистые руки, ожидая по опыту контрвыступления противника, но Саша, размягченный своими фантастическими планами, мирно сказал:

– Агафья Матвеевна, честное слово, я делал прибор. Знаете что? Если вы устроите замыкание и как-нибудь испортите электричество, не зовите монтера – я починю.

Он только подлил масла в огонь.

– Это я-то испорчу! – так и вскинулась Агафья Матвеевна. – Ты гляди сам не испорть! Вчера лампочка целый вечер мигала. С чего бы, думаю, ей мигать? И ни к чему, что он баловался со светом! Каков!

Старуха выждала, но мальчик решительно не желал принять бой. Он шагнул, намереваясь оставить зону сражений, и наступательный пыл Агафьи Матвеевны внезапно остыл.

– Ну, ну! Распетушился петух! Обедать тебя дожидалась. Без соли, без хлеба – худая беседа. Садись.

Она налила в тарелку горячие щи. Соблазн был слишком велик. Саша с жадностью ел. Голод его возрастал с каждой ложкой. Агафья Матвеевна, подперев подбородок рукой, ворковала для собственного своего развлечения:

– Небось, не зря я по чужим людям весь свой век прожила! Всякого насмотрелась. Я обхождение приличных людей до тонкости выучила. К примеру: для чего ты ложку за ложкой в рот гонишь, ровно как плетка над спиною свистит? В прежние времена, если мальчик воспитанный…

Саша отодвинул тарелку и, как будто чем-то укололся, впился взглядом в подобревшие глаза Агафьи Матвеевны. Старуха его пилила безустали, на самом же деле единственным ее удовольствием было поить, кормить и голубить сероглазого курносого мальчика, у которого потешный зачес веером разлетался надо лбом, как только мальчик в забывчивости встряхивал головой.

– Что ты, сынок?

– Агафья Матвеевна! – сказал он с укором. – Эх, Агафья Матвеевна! Вы все про «приличных» мальчиков рассказываете. Вам бы в Америку съездить! Там «приличных» мальчишек и девчонок полно! Посмотрели бы, как они повесили негра…

– Что с тобой, о чем это ты?

– Вот о чем… Слушайте!

Саша рассказал Агафье Матвеевне историю Сэма и Джо.

– …Они бросили его на крыльцо, он разбился. Они линчевали отца, и Сэм видел. То дерево еще, наверно, стоит… Там, в кино, было много «воспитанных» мальчиков. Никто не заступился за Сэма и Джо…

– Батюшки мои! – охнула Агафья Матвеевна. – Да он на лицо, может, и черный, ан совести светлой? Как земля на себе терпит фашистских зверей? Как им солнышко светит? Народ-то ихний, знать, еще глуп, смотрит на что!..

– Агафья Матвеевна! – Саша вскочил.

Что-то соображая, он несколько мгновений стоял неподвижно, потом хлопнул себя с размаху ладонью по лбу, сорвал с гвоздя шубу, шапку и, оставив распахнутой дверь, исчез, словно его вынесло вихрем.

– Сашенька! Саша! – кинулась было за мальчиком старуха вдогонку.

Но он в это время был уже у Гладковых.

Юлька и Костя сидели за столом друг против друга. Посредине стола лежала линейка, деля его на две половины. Так как Юлька не имела охоты доказывать теоремы, она усердно доказывала Косте незаконность границ его территории.

Юлька двигала к Косте линейку, он отстранял ее молча обратно.

– Я тебе не позволю захватывать мою половину, – твердо заявила Юлька.

– Ну, так лети со своими книгами на пол!

– Нет, сначала ты полетишь!

Полет не состоялся: Джек возвестил чей-то приход. Он поднял уши, воинственно тявкнул и, жалкий трусишка, полез прятаться под Юлькин стул, а в комнату ворвался Саша. Территориальные разногласия кончились.

– Здравствуйте! Слушайте!.. – кричал Саша. – Знаете…

– Не знаем! А что? Ну, скорей, говори!

– Костя, есть у нас в школе эпидиоскоп?

– Кажется… есть. Да, конечно!

– Ура! Да здравствует техника! Костя, я знаю, что ты будешь делать на сборе!

Глава X. „Я самый счастливый на свете!“

Чтобы почувствовать себя в полную меру счастливым, надо, чтобы в тихом доме под зеленым абажуром горела уютная лампа, вырывая из полумрака яркий круг на столе, и чтоб Джек дружелюбно ворчал у ног девочки и незнакомо и близко блестели темные большие глаза.

Все это было. Они сидели одни в Юлькином уголке, отгороженном ширмой, и пока Саша рассказывал, до того было тихо, что старые часы в деревянном высоком футляре вслух не спеша рассуждали сами с собой:

«Так? Не так. Нет, так».

Саша кончил. Юлька бурно прижала Джека к груди, целуя его светлое пятнышко, Джек лизнул девочку в щеку, и Саша, вполне награжденный, скромно потупился.

– Костя, за дело! – распорядилась весело Юлька. – Костенька, милый, скорей!

Она живо нашла все, что нужно для дела, и Костя нагнулся над столом. Чувствуя затаенное дыхание Саши и Юльки у себя над затылком, он сделал первую робкую пробу.

Не бог знает каким был мастером Костя, но эскиз удался.

Юлька отступила на шаг и долго, придирчиво вглядывалась в это произведение искусства.

– Хорошо! – наконец оценила она. – Не крупен ли план?

– Нет, нет, нет! – запротестовал решительно Костя.

Он поднял глаза, и в них Саша увидел удовлетворение, радость и страх.

– Саша, Саша! Надо придумать развязку. Ты не занят? Не очень торопишься?

Он, должно быть, забыл, как торопится, как занят товарищ.

А Юлька удивленно спросила:

– Разве можно сейчас уходить?

И Саша, конечно, остался.

Они с таким азартом трудились, что Саша опомнился, только когда в ветхом футляре часы меланхолично пробили шесть раз.

Тогда он сказал нерешительно:

– Я сорву свой вольтметр. Я пойду.

Но так жаль было бросить эти стопки картонных квадратиков, где сейчас заключались мысли Юльки, Саши и Кости, их печали и радости и их разногласия!

– Как хотите, – энергично тряхнув головой, говорила запальчиво. Юлька, – я считаю… я требую… давайте закончим победой.

– Девочкам нужен всегда хороший конец, – ответил уклончиво Костя.

– И тебе победа нужна!

Взмах руки – на одном из квадратиков щедрая кисть волнистым мазком начертала алый флаг победителей.

Юлька ответила Косте смеющимся взглядом:

– Ты молодец!

Как не хотелось Саше от них уходить!

Но он уже взялся за дверь. Неудобно менять свое слово. А вольтметр?

И Саша, быстро нацепив на Джека ошейник, потащил за собой своего непослушного сторожа, который упирался и передними и задними лапами, надеясь на Юлькину милость.

Хозяйка была непреклонна:

– Иди стереги! Пора пользу, лентяй, приносить!

Саша потратил на объяснение с Агафьей Матвеевной ровно столько секунд, сколько понадобилось, чтоб повесить на крючок шубу и шапку, и, оставшись один, вынул из ящика три батарейки.

Они восхитительно новенькие, их контактные пружины блестят!

Но нельзя любоваться. Если у человека непреклонный характер, в первую очередь он берется за трудное. У Саши непреклонный характер, и Саша отложил батарейки. Сначала – уроки. Три страницы из зоологии, синтаксис, две задачки и наизусть реки Восточной Сибири. Ничего! Зато потом начинается счастье – он будет выверять вольтметр. Ответственный, страшный момент. Вдруг стрелка не сдвинется в сторону?

При одной мысли об этом Сашу бросило в жар.

Иметь под рукой батарейки и тут же не проверить их действие – найдется ли человек в целом мире, способный устоять перед таким соблазном?

– Попробую один только раз. Посмотрю, заработает или нет.

Саша соединил батарею элементов с клеммами.

Чудо! Гордость! Стрелка на шкале дрогнула, двинулась, остановилась. И Саша пропал.

Пусть его презирают, он сам себя презирал, – он забыл о непреклонном характере.

Жалкий, безвольный человек, он позабыл обо всем на свете и ни о чем не мог думать, кроме стрелки, которая вздрагивала, как живая, и по его приказанию медленно отклонялась в сторону.

Саша наблюдал движение стрелки, присоединяя одну батарейку, две, три, снова одну.

Множество раз он выверил точность, прежде чем нанести деления на шкалу. Это был кропотливый труд!

– Я рад! Как я рад! Я самый счастливый на свете!

Подумать только – еще вчера на столе лежали кусочки картона, фанеры и проволоки, а сегодня красуется готовый прибор, на котором можно демонстрировать научные опыты.

Вы хотите проверить напряжение тока? Пожалуйста: стрелка отклоняется, идет, еще, еще, стоп!

Если бы случайно Саша поднял глаза и увидел свое отражение в зеркале, он не сразу узнал бы себя в этом красном, потном мальчишке с растрепанным чубом и до глупости счастливым лицом. Но что ему зеркало? Он прикован к вольтметру.

Однако всему наступает конец. Пора за уроки! Саша открыл «Зоологию», прочитал несколько фраз и сейчас же их позабыл. Эх, и жаль, что нет мамы! Он представил: вот скрипнула дверь, входит мама в своем кожаном шлемике, побелевшем от инея. Путешественница! Приезжай скорее домой! Позвони, если не можешь сегодня приехать.

И телефон зазвонил.

Ура! День чудес!

Но говорила не мама.

Юлькин требовательный голос спросил:

– Саша, где нам взять океан?

Они там продолжали работать, создавать чудеса, волноваться, они страдали и радовались, и они ссорились там по пяти раз в минуту.

Саша слышал, Юлька спросила:

– Костя, а буря?

– Буря? Нет. Не надо. Шаблон!

– Костя, ты глупый! На океане должна быть обязательно буря. Для впечатления, ты понимаешь?

Но Костин голос, перебивая Юльку, кричал:

– Саша – штиль! Океан, зеленые волны, скала! Боюсь, не успеем к субботе!

В трубке гудки.

Джек, помахивая хвостом, клонил голову набок и умильно заглядывал Саше в глаза. Догадался, хитрец, с кем велся сейчас разговор!

– Джек, ты понял – океан и скала, на ней белая туча! Вдруг туча снялась со скалы и летит. Это чайки летят. Домой, к нам! И, наверное, мама тоже скоро вернется. Хорошо, Джек, ведь верно?

Глава XI. Юлькины болельщики

А на следующее утро Саша только потому не опоздал на уроки, что Джек, умный пес, снова стащил с него одеяло.

Примчавшись в класс почти со звонком, Саша не мог понять, что творится.

– А! – кричал Юра Резников. – Он не хочет поддерживать! Ему все равно, если мы опозоримся!

О ком идет речь? Саша окинул класс взглядом и в недоумении задержал его на товарище. Костя сидел с таким темным лицом, что не оставалось сомнений – он виновник.

– Что случилось?

– Не спрашивай, – ответил Костя.

Саша не успел разобраться, в чем дело, – вошел Анатолий Лаврентьевич. С места в карьер учитель принялся вызывать одного за другим и устроил такую проверочку, что нагнал на всех страху. Саша и не пробовал пошептаться с товарищем. Все разъяснилось к концу урока.

Щелкнув крышкой часов и убедившись, что до звонка три минуты, Анатолий Лаврентьевич пощипал бритый крутой подбородок, помолчал, испытывая выдержку класса, и объявил:

– Сегодня, как вам известно, в женской школе финальная встреча на первенство. Вашему классу предназначено пять пригласительных билетов. Так как вы обнаружили кое-какие познания в математике, прибавляю в виде награды еще столько же. Пять плюс пять – итого десять. Десять человек пойдет на турнир, и ни одного больше.

И вдруг класс забуйствовал.

Анатолий Лаврентьевич спокойно переждал.

– Тишина! Излагает один.

Пригласительные билеты на всякий случай учитель спрятал в карман.

Как по команде, все обернулись к Гладкову.

Костя встал. Запинаясь, краснея, он сообщил невероятную новость – шансы на победу Юлии Гладковой, за которую болел весь 7-й «Б», катастрофически снизились. Победительницей б сегодняшней встрече выйдет Алла Твердислова, соперница Юльки.

– Сошел с ума? – прошептал в негодовании Саша, дергая за куртку товарища.

Что с Юлькой случилось, если Костя, самый верный болельщик, от нее отказался? Отказался в день встречи?

Саша силой усадил Костю на место.

– Молчи! Не смей говорить! Молчи, что бы ни было: Юлька выиграет, и больше никто.

– Не понимаю! – удивился Анатолий Лаврентьевич. – Отчего у Гладковой снизились шансы?

Бедняга Костя был так расстроен, что не мог ничего объяснить.

Тогда поднялся Борис Ключарев:

– Гладков вчера вместе с сестрой готовился к пионерскому сбору. Они увлеклись, просидели до трех часов ночи. Утром в школу их насилу подняли. Ладно – Костя не выспался, но ведь у Юли сегодня финал!

Ясно всем, что грозит человеку, когда он на финальной встрече не в форме. Только теперь Саша пенял, как оплошал его друг.

– Юлька призналась, что в голове у нее будто насыпан песок и ей все безразлично, – рассказывал между тем Костя. – А главное, ничего ей сегодня не хочется. Она у нас соня. Эх, и надо же мне было вчера позабыть о турнире!

– А может быть, – раздался с последней парты добрый, встревоженный голос, – может, только с утра песок в голове, а к вечеру все разойдется?

– Едва ли. Нет уж, теперь на победу плохая надежда, – возразил Володин сосед, Сеня Гольдштейн.

– Какая надежда! Человек накануне турнира вместо тренировки занялся чужими делами!

– Э! Толку ждать от девчонок!

Анатолий Лаврентьевич слушал, молча разглядывая часы. Он вертел их, любуясь позолотой внутри, словно только сегодня купил и не может никак насмотреться – точь-в-точь Володя Петровых, когда тот впервые явился в школу с кожаным браслетиком на руке.

Саша с опаской подумал, не прячет ли радость учитель – уже наверное вечером он поликует со своими десятиклассниками: ведь они болеют за Аллу.

– Напрасно вы заранее сдаетесь, – сказал Анатолий Лаврентьевич, убрав наконец часы. – А вдруг Гладкова все же победит? Если вы струсили, помолчите, чтоб ей не мешать.

Ребята протрезвели от этих слов Анатолия Лаврентьевича.

– Унывать пока рано, – сказал Саша Косте. – Никто не знает, как повернется дело.

Костя печально молчал.

Вчера еще он не сомневался в успехе сестры.

Последняя встреча! У противников абсолютно равные силы: шесть очков у той и другой.

Костя радовался тому, что равные силы. Хорошо, что все знают десятиклассницу Аллу Твердислову, что в городской олимпиаде по физике она взяла первую премию и всюду, где только захочет, занимает первое место, что старшеклассники в мужской и женской школах и даже сам Анатолий Лаврентьевич болеют за Аллу – тем лучше, тем лучше!

Алла десятиклассница, кроме того она настоящее чудо: говорят, десять лет проучилась на круглые пятерки. И все это Косте вчера еще только не было страшно. Победительницей выйдет Юлька! Так он думал вчера.

В коридоре столпились соседи-десятиклассники. Всю перемену только и было разговоров, что о сегодняшней встрече.

Вскоре должен начаться турнир между женской и мужской школами.

Чемпион команды мальчиков, десятиклассник Алеша Чугай, окруженный толпой, разбирал вчерашнюю партию Аллы Твердисловой.

– Красивая партия. А кто заметил, как смело повела Твердислова атаку на короля? Правда, был один неосторожный шаг. Я испугался, когда она пожертвовала второй пешкой, но потом в один миг она выправилась.

– Досадно, что у нее был слабый противник.

– Да… Сегодня покрепче. Между прочим, вчера эта Гладкова тоже неплохо играла.

– Она не опасна, ты думаешь, для Твердисловой?

– Думаю, нет. Если Гладкова выйдет в чемпионки, турнир между школами не состоится, конечно. Во всяком случае, я откажусь от встречи с семиклассницей.

Алеша Чугай, силач и веселый спортсмен, у которого свитер на груди был украшен множеством великолепных значков, насмешливо продолжал:

– Чемпион – семиклассница? Ха-ха! Она еще в куклы, наверное, играет.

– А все-таки, если Гладкова выйдет в чемпионки, – возразил Коля Богатов, – тебе предстоит встреча именно с ней. Ты не имеешь нрава отказываться.

– Я? – Чугай искренне изумился. – Для забавы я могу сыграть партию с ребенком, но всерьез? Никогда. Ты знаешь, с кем я играл? В общегородском турнире…

– Ладно, ладно, слыхали, – перебил Коля Богатов. – Вопрос о турнире между школами решен, и если ты… Впрочем, не беспокойся, сегодня первое место займет, конечно, Твердислова.

Семиклассники слышали разговор. Нельзя сказать, чтобы он прибавил им бодрости. Что-то они приумолкли совсем.

Бедная Юлька! Плохую оказал ей Костя услугу.

Надо было молчать, что она сегодня не в форме. Незадачливая Юлька! Болельщики ее приуныли.

А как трудно бороться, если тебя не поддерживают! Как побеждать, если в твою победу не верят?..

Должно быть, Борис Ключарев хорошо это понял.

– Слушайте!

Ребята окружили его.

– Кому приходилось играть с Юлей Гладковой?

– Нам!

– Мне!

– И мне!

– Знаете, как играет Гладкова? – с воодушевлением говорил Ключарев. – Почему мы согласились болеть за Гладкову? Потому, что она семиклассница? Да? И потому, что уверены? Вы забыли, что Юля аналитически разобрала все современные дебюты в партии Лилиенталя, Смыслова, Ботвинника, Котова? А-на-ли-тически! Ясно? Алла выучила несколько вариантов игры, понимаете вы, но Юле все эти варианты тоже известны. Почему она непременно должна проиграть? Не в форме? Не выспалась? Ребята, развеселим ее вечером, пусть забудет, что ей хочется спать.

– Я могу рассказать одну длинную, очень смешную историю, – предложил вдруг Сеня Гольдштейн, устремив на Бориса грустные большие глаза.

От хохота звякнули стекла.

– Гольдштейн – весельчак! Ха-ха-ха!

– Как бы она совсем не заснула!

– Нет уж, веселить буду я, – заявил Петровых, важно надув свои толстые щеки. – Я умею, например, вешать чревом.

– Чепуха! – оборвал Юра Резников. – Ее надо подбодрить. Принесу-ка я ей запасную лампу для фонаря. Дуб заплясал бы от радости.

Так или иначе, семиклассники ожили.

Между уроками в класс заглянул Анатолий Лаврентьевич.

Учителю в упор был поставлен вопрос:

– Анатолий Лаврентьевич, у кого оригинальнее стиль игры – у Гладковой или Твердисловой?

Анатолий Лаврентьевич, взяв в щепоть бритый крутой подбородок, размышлял довольно продолжительное время. Мальчики ждали в терпеливом молчании.

– Надо признать, Гладкова интересно играет.

– Ура!! – прокатилось по классу. – У Гладковой талант!

Анатолий Лаврентьевич охладил энтузиазм семиклассников:

– Что такое талант? Работа и выдержка. У Твердисловой выдержка есть. У Гладковой – не знаю.

– Есть, разумеется! А может быть, нет?

Словом, весь этот день 7-й «Б» был неспокоен.

Хорошо, что классный руководитель семиклассников сам был болельщиком и поминутно поглядывал на часы, торопя, видимо, время, иначе не миновать бы расплаты.

Кончились уроки. Саша и Костя марафонским бегом помчались домой.

Ярко светило холодное солнце, звенел, словно раскалываясь, снег под ногами: тихие и белые, стояли молоденькие тополи в сквере, заиндевев на морозе.

Здесь, на углу сквера, мальчики сделали остановку и несколько мгновений молча, шумно дышали.

– Вечером увидим, – отдышавшись, сказал Костя.

– Увидим, – подтвердил Саша.

– Юлька велела зайти в шесть часов. Мне надо в читальню.

– Ладно, зайду.

– Ну, всего.

Они расстались. Саша непрочь был зайти к Гладковым сейчас, посмотреть, как там Юлька, но приличие требовало явиться не раньше назначенного срока.

Он сел за учебники.

Бэм! Бэм! Бэм!.. – за стеной у Агафьи Матвеевны часы хрипло пробили три раза. Четыре! Пять!

Уроки готовы. Саша спрятал книги в портфель.

Теперь можно весь вечер с чистым сердцем заниматься какими угодно делами.

Но мальчик не находит себе места. Его тянет к окну. У Гладковых спущены занавески – ничего не видать. Что там делает Юлька? Может быть, дрессирует собаку, вместо того чтобы сыграть две-три лишние партии? С нее станется!

Что бы ей подарить? Турнир, как-никак! Не каждый вечер случается такое событие.

Вдруг Саша решил сочинить в честь Юльки стихи. Никогда еще ему не приходилось писать стихотворение. Но если очень постараться, один-то раз в жизни это сумеет сделать каждый.

Саша помучился только вначале, потом строки довольно свободно потекли одна за другой.

Должно быть, это было вдохновение – стихи показались Саше складными, звучными и, в общем, подходили к Юльке вполне.

Бэм! Бэм! Бэм!.. Шесть часов. Время итти!

Окинув опытным взглядом тетради и книги, разбросанные на столе. Саша с точностью восстановил порядок Юлькиных действий: сначала решала уравнение с двумя неизвестными, затем снова готовилась к сбору, наконец благоразумие все же одержало верх.

Саша застал Юльку перелистывающей с задумчивым видом «Современные дебюты».

Костя поручил ему сестру. Саша считал своим долгом поднимать в Юльке воинственный дух.

– Эта Алла ничего не смыслит в настоящей игре. Я слышал, как десятиклассники над ней потешались.

– Ну и вранье! Слушать противно такое вранье! Что же они говорили?

– Анатолий Лаврентьевич говорил, что ты интересно играешь. У тебя есть свой стиль, а у нее стиля нет. И что сегодня будет первая серьезная встреча. Вообще перетрусили, просто умора!

Юлька молчала. Опустив глаза в книгу, она дочитывала, видимо, какую-то партию.

Саша не хотел ей мешать и терпеливо ждал.

– Ты не знаешь, – спросила Юлька, поднимая глаза, – у человека бывает одна в жизни цель или много?

Саша оторопел. Ну при чем тут цель жизни, если речь идет о финале турнира? У этой сумасбродной девчонки нет никакого характера, вот и все. Самолюбия у нее тоже нет.

Он ответил холодно:

– Цель бывает одна.

– Я тоже так думала. Не знаю, как быть. У меня получается много.

– Собирайся скорее, – сухо поторопил ее Саша, не желая поддерживать разговор на отвлеченные темы.

Он пришел к ней с серьезными намерениями, пусть она знает.

Он заметил, однако, что на Юльке надето праздничное коричневое платье с красивым воротничком, черный передник аккуратно разглажен. Она готовилась к турниру, нет сомнений.

Саша смягчился и, поразмыслив, сказал:

– Смотря по тому, какие цели. Если дополняют друг друга, наверное можно, а если противоположные – нельзя.

– Мне хочется быть шахматисткой, – ответила Юлька. – Я хочу непременно добиться мирового первенства. Непременно! Но мне хочется, Саша, делать еще что-нибудь очень важное и интересное. Например, быть доктором. Как твоя мама – хирургом. А еще, Саша, знаешь…

Она неуверенно посмотрела на Сашу, чуть покраснела и, пересилив смущение, сказала в раздумье:

– И учительницей тоже неплохо быть…

– Ты – учительница? – Он обомлел. – Доктором – я допускаю. Можно изобрести долголетие. Профилактическую пилюлю от смертельных болезней тоже можно придумать. Или как мама… просто спасать человека. Но еще и учительницей! Эх, Юлька, Юлька, простись тогда с шахматами!

– Почему? – изумилась она.

– Учительница – и чемпионка по шахматам? Невозможно! Нельзя.

– Но почему? Почему?

– Нельзя. Не знаю сам почему, но нельзя, – повторял он, сбитый с толку и теперь почти уверенный в том, что сегодняшнюю партию Юлька бесславно сдаст Алле.

Нет! У человека должна быть одна только цепь. Если шахматы – пусть будут шахматы!

– Как тебе пришло это в голову? – строго спросил он.

– Вчера мы с Костей готовились к сбору, – смеясь, ответила Юлька, – и вот мне показалось… Саша, а как твой вольтметр?

Она готова, должно быть, о чем угодно беседовать, странная девочка, и лишь упрямо молчит о турнире.

– Юлька, идем. Там, наверное, ждут.

– Ждут? Ну, идем тогда, Саша! Скорей!

Она рассеянно перевернула страничку «Дебютов», вздохнула, встала и так медленно застегивала пуговицы и так долго завязывала тесьмы своей порыжевшей старенькой шапки, словно путь предстоял им на Северный полюс.

Саша понял, как Юлька волнуется.

Но он и виду не подал, что догадался об этом, напротив, спокойно сказал:

– Холодно. Подними воротник. Перчатки надень, не забудь.

Юлька молчала дорогой, а Саша усердно ее развлекал и смешил. Он старался изо всех сил, потому что очень хотел для нее сегодня победы.