Текст книги "На предельных скоростях (СИ)"
Автор книги: Мария Кокорева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Первой приходит в себя Лера. Поднимает голову, вытирая мокрые щеки, и тут же резво подскакивает на ноги, будто ничего и не было. Склонившись над «пациентом», осматривает его поврежденный бок (назвать это месиво татуировкой, язык не поворачивается), приговаривая «надо бы обработать», а потом вытаскивает из кармана Раша сигареты с зажигалкой и поворачивается ко мне.
– Пойду подышу, посмотри за ним. Через час сделаю еще один хороший укольчик, что б не выл от боли, когда очнется, – уже на пороге спальни оборачивается, улыбнувшись. – Не переживай, все с ним будет хорошо, это же Раш.
Я киваю, скорее на автомате, чем по-настоящему воспринимая смысл сказанных ею слов. В хорошее как-то вообще не очень верится после сегодняшней ночи.
– Не знала, что ты куришь, – выкрикиваю в спину, когда Лера уже практически выходит из спальни.
– Я не курю, – входная дверь закрывается с едва слышным щелчком, и мы с Рашем остаемся одни.
_______
– Очнулся? Хватит притворяться, вижу же, что не спишь, – недовольный голос Леры пробивается сквозь пелену спутанных мыслей, вынуждая вынырнуть из блаженной полудремы.
Приоткрыть ставшие свинцовыми веки кажется поистине героическим поступком, но я все же кое-как справляюсь.
Долбанный супер-мен!
– Ты мне только одно скажи: за каким хреном тебе это понадобилось?! – не давая мне и минуты, чтобы прийти в себя, шипит Лерка, склоняясь над кроватью в лучших традициях фильмов ужасов. Вот ей Богу, еще немного – и вцепится в глотку.
Она измеряет пульс, заглядывает в глаза, неприятно оттягивая верхние веки, проверяя состояние моих зрачков. Все это в стиле работников камеры пыток, ведь каждое ее прикосновение ощущается чертовски болезненно и, судя по довольному взгляду этой блонди, она в курсе.
– Тебе расскажи, ты ж сразу на тот свет отправишь, – хриплю в ответ, едва признав в раздавшемся скрежете собственный голос.
– На это и расчет. Тебе повезло, что Макс уехал, ты знаешь, у него разговор короткий, – шепчет Лера, выплевывая каждое слово будто ругательство. Знаю, что она права, Шаманов у нас не шибко говорливый парень, сперва бьет, а потом уже думает, до болтовни вообще может и не дойти. Но сейчас я бы с радостью променял «разговор по душам» с этим прокурором в юбке на хорошую трепку от друга. Эта ж не успокоится, пока все кишки не вывернет, и не добьется признания со всеми отягчающими.
– За каким хреном, Раш?! – вновь напирает Лера, вызывая стойкое желание потребовать полагающийся мне по закону звонок адвокату. Только с этой дамочкой подобное не прокатит.
– Чего шепчешь-то как над покойником?
– Миху будить не хочу, только недавно уснула, – кивает на дверь, ведущую в гостиную. – Испугал девчонку до полусмерти, Ромео хренов!
Закрываю глаза, понимая, что возвращаться домой было не самой лучшей идеей. Но я свято верил, что оклемаюсь к утру, кто ж знал, что меня так накроет? Теперь помимо шипящей надо мной будто мегера Лерки имеем перепуганную Михаль, с которой придется как-то объясняться.
Попытавшись сесть, понимаю, что боли в боку как таковой нет, вернее она не такая сильная, как я ожидал.
Черт!
– Что ты мне вколола?!
– Что вколола, того уже нет. Корнев, я спрошу последний раз, а потом мое терпение лопнет, и ты знаешь, что тогда начнется. Ты что, совсем с катушек слетел?!
– Сама отказалась набивать, вот я и нашел кое-кого посговорчивее, – пожимаю плечами, будто объяснения проще и быть не может, и это все, что я могу рассказать Лере о случившемся. Но она не отступает, нависает сверху, будто гребанный ангел смерти, буравя меня взглядом, который не обещает ничего хорошего. Я тоже умею играть в гляделки и отвечаю не менее упрямым взглядом.
– Все, я иду будить Миху, хватит с меня этого цирка! Надоело вечно тебя прикрывать, сам с ней объясняйся, – Лерка разворачивается, явно намереваясь воплотить свою угрозу в жизнь, и я тут же хватаю ее за руку, успевая остановить на полушаге.
– Успокойся. Расскажу все, товарищ начальник, никуда от тебя не денешься.
– Так-то лучше, – хмыкает девушка, сложив руки на груди в ожидании, видимо, начала моей душещипательной исповеди, но я лишь обессиленно сползаю на подушку и киваю в сторону колонок.
Лера, проследив за моим взглядом, тут же делает пару шагов в направлении музыкального центра. Уж кому-кому, а ей не нужно объяснять, что с ними делать. Еще подростками мы придумали прятать от родителей сигареты, создавая небольшие тайники в колонках, считая при этом себя самыми гениальными умниками на свете.
Секунда – и Лера безошибочно находит небольшую пластмассовую банку с плотной белой крышкой.
Неприкосновенный запас, который я, сколько ни пытаюсь, не могу заставить себя выбросить.
Повертев упаковку в руке и изучив этикетку, девушка переводит на меня полный недоумения взгляд.
– Обезболивающее?
– Викодин, Лера! Ну ты что, доктора Хауса не смотрела?! – даю ей подсказку, ожидая, когда до этой блондинки, наконец, дойдет.
Буквально вижу, как осознание медленно, но верно, несмотря на светлые корни, все же пробивается в ее голову.
Аллилуйя!
– И как давно? – произносит все еще шепотом, так, что я, находясь в противоположном углу, едва слышу ее, но мне и не нужно вслушиваться, ведь наперед знаю каждый следующий вопрос.
– Давно, очень давно иначе бы уже двинулся от боли и проклятой бессонницы, – ухмыляюсь, ловя себя на мысли, что произносить признание гораздо легче, чем мне представлялось.
– А зачем тогда идиотская выходка с тату? Решил прикончить себя раньше этой дряни?
– Решил слезть с нее, а вернее попытаться.
– Я все еще не понимаю…
– Я продержался три дня без колес, потом боль в ноге вернулась, и стало еще хуже. Хуже, чем отходняк от этой дряни. Хотел заменить одну боль на другую, первое время после возвращения это помогло мне держаться и не сойти с ума. Решил, что и сейчас прокатит…
– Да ты, мать твою, гений! Додумался же, заменить одну боль на другую! Вот тебе совет, Раш: в следующий раз, когда опять заболит нога – отруби руку! А что, гарантированно, поможет! – Лера со всей силы швыряет в меня упаковку с лекарствами, и я едва успеваю поймать ее, прежде чем банка попадет мне прямо в лицо.
– Идиот, какой же ты идиот! Полностью оправдываешь свои светлые волосы, а еще на меня вечно гонишь! – не может успокоиться Лерыч, вновь возвращаясь к кровати. – Миха в курсе?
– Ага. За таблетками бегает к моему поставщику. Любая была бы счастлива узнать, что ее парень – торчок, – теперь настала моя очередь награждать Леру взглядом из разряда «ну ты и блондинка».
– И зачем ты в это вляпался? Ведь можно было бы и по-другому…
– Как, Лера, как?! Страховка не покрыла даже предыдущую операцию, не говоря уже о восстановлении. Никто не гарантировал стопроцентный результат в первый раз, ты думаешь стоит пробовать опять? Это деньги выброшенные на ветер! Я попытался однажды, теперь мы на нуле.
– Мы в минусе… – отзывается безжизненным голосом, и я киваю, соглашаясь.
– О чем речь. Думаешь я не знаю, что вы с Максом тут устроили, чтобы найти деньги в первый раз? Мне все рассказали, конспираторы вы хреновы! Я не хочу чтобы самые близкие люди опять рисковали из-за меня, сумасшедшая вы парочка! Для оплаты восстановления пришлось заложить все, что отсалось. Больше мне нечего предложить! – замолкаю на мгновение, ощущая, как повисшая между нами тишина начинает давить, становясь осязаемой. Она угнетает, и поэтому я вновь начинаю говорить. Пусть и банальные вещи, которые Лерка и так уже знает, но от этого, кажется становится легче. Хоть на мгновение, но все же…
– Я в долгах, и ты одна из немногих знаешь насколько хреново мое положение. Все, что я могу – это катать, катать, чтобы вернуться в высшую лигу и сорвать куш в финальной гонке закрытия сезона. Но для этого мне нужны силы. Я сам должен выкарабкаться из этого дерьма. Сам ввязался, сам и выплыву. Или пойду ко дну.
– И ее с собой потащишь? – Лера не говорит имени, но мы и так прекрасно понимаем, кого она имеет в виду. И я впервые не собираюсь ерничать, отвечаю честно, глядя прямо в глаза:
– Ради нее все еще барахтаюсь, иначе бы уже давно копыта отбросил.
– Тоже мне, герой-любовник, – фыркает эта стерва без тени смущения.
Не понял?!
– Я ж только из-за Михи слезть с колес пытался… – пытаюсь объяснить, не совсем понимая, откуда у Лерки такой настрой.
– Угу, вижу. Для тебя она прямо – луч света в темном царстве. Помнишь, проходили такое по литературе? Хотя куда тебе, с твоими тремя классами в церковно-приходской, то есть американской школе.
– А Миха тебе чем не угодила-то? – меня начинает порядком забавлять то, к чему ведет этот разговор. Раньше Лера была категорически против Кейт, всячески протежируя Михаль, теперь, видимо все изменилось. Интересно, отчего я не в курсе?
– Почему сразу не угодила. Хорошая девочка, а для тебя вообще – находка. Правда, Рашик? Молоденькая, красивущая, влюбленная, во все глаза на тебя смотрит, каждое слово ловит. Приятно?
– Безумно. К чему ведешь?
– А к тому, что ты сам не замечаешь как чертовски глупо поступаешь. Чем хуже становится положение, тем больше ты переключаешься на Миху. Думаешь, что так всего лишь отгораживаешься от проблем, но на самом деле просто не желаешь видеть очевидного.
– Чего же по-твоему я не вижу?!
– Того, что подставляешь вас обоих, выставляя ее на показ! Народ на Перекрестке уже во всех подробностях обсудил, как ты вокруг нее вьешься, выполняя каждую прихоть.
– Плевать, уж тебе то не знать, как я отношусь к сплетням, – Лера усмехается и закатывает глаза, тем самым еще больше выводя меня из себя.
– А что ты делаешь с девчонкой, подумал хоть?
– Что?
– За каким вселяешь в нее надежду? Она же думает, что вы купите дом, заведете собаку и будете жить долго и счастливо. Пусть не говорит об этом, но в глубине души мечтает, поверь, я сама такая, мы все такие. А ты… Подумай, ты сможешь жить без скорости?
– Нет, сама же знаешь, что сдохну.
– Знаю, а вот Миха – нет, и поэтому надеется. Только с тобой не получится «долго и счастливо». Как думаешь, сколько она протянет ждать тебя по ночам и терпеть такой образ жизни? Или планируешь таскать ее за собой по всем злачным местам Нью-Йорка?
– Нет, – одариваю Лерку тяжелым взглядом, но она не унимается, продолжая свою поучительную лекцию.
– Мало того, что даешь ложную надежду, так еще подставляешь Миху, показывая ее исключительность. Раньше на тебя давили только с помощью закладной на тату-салон. Теперь ты предоставил им новый рычаг для манипуляции.
– Не нагнетай, а! Будто я с сицилийской мафией связался. Ну приходили пару раз качки на побегушках у шефа, выколачивать долги.
– Вот только мне не заливай и не успокаивай, или чем ты сейчас тут занимаешься? Твои актерские таланты равны нулю, Рашик, смирись. Эти ребята приходили к нам в салон, когда ты был в больнице, я разговаривала с ними, пока Макс силком не запихнул меня на второй этаж. Так что поверь, я прекрасно понимаю кто это и на что они способны.
– Ты пересмотрела боевиков, – отвечаю небрежно, желая отделаться от Леры и как можно быстрее прекратить этот мозгодробительный разговор. А сам уже чувствую сомнение, начинающее предательски грызть изнутри. Может она права?
Нет, ну какого хрена, а?!
– Подумай и реши, чего ты хочешь? – не унимается блонди, видимо почувствовав себя светилом психоанализа.
– Я хочу вернуть свою жизнь, хочу получить обратно закладную на салон, уделать Докера и вновь стать прежним, – говорю уверенно, хотя слова даются с трудом. Понимаю, что «как раньше» уже не будет, но я слишком долго иду к цели, слишком многим пожертвовал, чтобы вернуть свою жизнь обратно, и попросту не остановлюсь, не смогу нажать на тормоз. Не сейчас.
– А Михаль рядом с собой ты видишь в этой своей «прежней жизни»?
– Вижу и очень отчетливо. Она привыкнет, – говорю скорее себе, чем Лере, убеждая. Ведь Миха ни разу не говорила, что ее что-то не устраивает. Все будет хорошо, я справлюсь, что угодно сделаю, а Конфетку от себя не отпущу.
Она привыкнет.
– Не втягивай ее во все это, разберись со своими проблемами. И, поверь, я сейчас не о тебе беспокоюсь, наркоман недоделанный. О таблетках после еще поговорим!
Адски хочется курить, нервно шарю по карманам в поисках сигарет, но они будто сквозь землю провалились.
Да что за день-то?!
– Ой, какие мы прошаренные, как я посмотрю. Напомни, кто совсем недавно мне тут сопли-слезы размазывал и не знал, как ситуацию с Жекой разрулить? И ведь дядя Раш помог. А сейчас вон какая, лучше всех все знает. Советы раздает.
– Естественно, знаю. Оно ведь, Рашик, со стороны всегда виднее, – отвечает, не моргнув и глазом. Вот же, на все у нее ответ найдется.
– И что же ты мне предлагаешь, всевидящая моя?
– Скажите всем, что вы расстались. Пусть Миха переедет, пока все не утрясётся. Поселим ее к кому-нибудь из наших, хотя бы до финальной гонки.
– Бред! Никуда она не поедет! Хватит с меня этого дерьма, надоело вечно оглядываться и просчитывать каждый шаг! – не представляю, как такая идиотская идея вообще пришла в голову Лерки. Насмотрелась сериалов, блин! Придумала не пойми что, еще и меня в это втянуть пытается. Мы с Михаль и живя под одной крышей едва пересекаемся, а если она переедет, это значит толком не видеть ее еще больше месяца. На такое я не готов, что бы там себе Лера не напридумывала! И так в жизни все катится к чертям: постоянная боль в ноге, из-за которой ни катать, ни спать нормально не могу, проблемы, которых становится все больше, сколько не разгребай, и только Конфетка остается рядом, напоминая, что осталось еще хоть что-то хорошее, то, ради чего стоит продолжать бороться.
– Как знаешь, но хотя бы подумай, – упрямо напирает блонди, не желая уступать.
– Вопрос закрыт и больше не обсуждается.
– Как всегда – самый умный! – Лера окидывает меня недовольным взглядом. – Пойду вниз, хоть кто-то должен продолжать работать, чтобы это заведение не закрылось к чертям.
Киваю, обессиленно прикрыв глаза. Сам не заметил, как чертовски вымотал меня этот разговор.
Через минуту после ухода Леры дверь спальни едва слышно открывается, и на пороге появляется Миха. Растрепанные волосы, бледное лицо и покрасневшие от слез глаза – да уж, ночка у нее выдалась что надо.
– Привет, – Конфетка ничего не отвечает, просто стоит, не двигаясь, будто выжидая, а я продолжаю болтать, стараясь заполнить затянувшуюся паузу. – Испугал тебя ночью? Прости. Увлеклись с ребятами в одной мастерской, не думал, что меня так накроет…
– Я слышала ваш разговор с Лерой, – обрывает на полуслове, безучастно глядя куда-то мимо меня. – Большую его часть…
Глава 23
Сама не знаю, почему обманываю.
Стою тут, стараясь смотреть куда угодно, только не на Раша, и вру.
Зачем?
Ведь на самом деле я слышала весь их разговор с Лерой, каждое слово – от и до.
Наверно, просто не знаю, как реагировать.
Тяну время, так как еще сама до конца не поняла, что чувствую после всего услышанного.
В голове белый шум, на душе паршиво и на удивление пусто.
Ни тебе разочарования, ни злобы или хоть капли радости, ведь Раш, так рьяно доказывал Лере, что я ему дорога и он меня никуда не отпустит.
Но вместо всего этого калейдоскопа эмоций внутри одна сплошная тишина.
Ни-че-го.
Абсолютно.
Ни одной связной мысли, будто мозг ушел в жесткую перезагрузку.
Видимо, подвис бедный от обилия полученной информации.
А может ночка выдалась слишком уже нервной, и у меня просто не осталось сил на еще одну подобную эмоциональную встряску?
Да и от чего тут не уйти в ступор, ведь оказывается, Раша уже давно мучают боли в ноге, он плотно сидит на обезболивающих, плюс ко всему по уши в долгах и проблемах. Лера считает, что он настолько увяз во всем этом, что мне опасно находится рядом, ведь я могу ненароком попасть под удар.
Я ничего не забыла?
Ах, да, самую малость: ни у кого из этих двоих даже мысли не возникло рассказать обо всем мне!
Нет, ну а правда, зачем?
Кто я в, конце концов, такая?!
И это самые близкие мне люди, подумать страшно!
Привет, я Михаль и я – «победитель» по жизни (читай – пустое место).
Но не будем об этом, сейчас не время для жалости к себе. Пока не время.
Прямо сейчас нужно понять, что говорить Рашу.
Ведь он все еще молчит и выжидающе смотрит на меня, явно ожидая реакции, и я, наконец, перевожу на него взгляд, прислушиваясь к своим ощущениям.
Все тот же белый шум, пустой гул заполняющий все мысли и чувства.
А я, наивная, боялась, что посмотрю в серые глаза и растаю, все простив, и тут же брошусь Рашу на шею.
На самом же деле не хочу ничего.
Вернее нет, не так – очень хочу убраться из этой комнаты побыстрее, чтобы избежать предстоящего разговора и, как следствие, ссоры.
Уйти, убежать как можно дальше, пока эмоциональный ступор не прошел, и я не начала бросать Рашу в лицо обвинения и упреки, о которых потом, возможно, пожалею.
Нужно разобраться в себе, осмыслить полученную этим утром информацию и уже потом, исходя их сделанных выводов решить, куда двигаться дальше.
Ведь, зная себя, я могу легко наломать дров, поддавшись эмоциям, но в данную минуту это последнее, что мне следовало бы делать.
Хоть кто-то из нас двоих должен сохранять ясность мыслей.
Ведь, как показала практика, Раш с этой задачей справляется отвратительно.
Поэтому я в привычном ритме двигаюсь к шкафу, стараясь не показать, как же сильно мне хочется побыстрее собраться и сбежать отсюда.
– Так и будешь молчать? – спрашивает Раш, наблюдая как я, стянув с себя пижаму, неспешно переодеваюсь в повседневные джинсы и майку.
– А что я должна говорить? – равнодушно пожимаю плечами, старательно изображая равнодушие.
– Неужели ничего не хочется сказать? – прищуривается, не сводя с меня пристального взгляда, будто приглашая высказать все, что накопилось на душе.
Вот только говорить мне ему нечего.
Ну уж точно не сейчас.
Пусть помучается от неизвестности, почувствует себя на моем месте.
Поймет, каково это, когда не знаешь, что происходит у человека в голове и лишь каждый раз натыкаешься на глухую стену.
Не скрою, безумно хотелось вывести Раша из себя, и я понимала, что простыми криками тут явно не справиться. Поэтому, проигнорировав последний вопрос, я просто продолжила приводить себя в порядок, стараясь не обращать внимания на татуированного блондина, что лежал на кровати и прожигал меня взглядом.
– Михаль, я понимаю, что ты злишься, поверь, я меньше всего хотел, чтобы ты так все узнала, но…
– Я не злюсь, – обрываю Раша на полуслове, закидывая в сумочку мобильный и кошелек, – и верю, ты действительно не хотел, чтобы я «так все узнала». Уверена, предпочел, чтобы я и дальше оставалась милой домашней зверушкой.
– Все совсем не так. Пойми, я просто пытался защитить тебя, – говорит совершенно спокойно, не отводя взгляд. И, где-то в глубине души, я знаю, что это правда, но сейчас попросту не готова обсуждать с Рашем случившееся.
Мне нужно побыть одной, успокоиться и все хорошенько обдумать.
– Понимаю, теперь и я буду «пытаться защищать», проверим, понравится ли тебе быть на моем месте, – обида все же прорвала эмоциональную блокаду и грозила превратить мой монолог в жуткую истерику с криками и оскорблениями. Поэтому я схватила свою сумочку и пулей вылетела из спальни, не обращая внимания на требования Раша вернуться, и не остановившись даже после того, как, хлопнув дверью, услышала грохот, доносившийся из квартиры.
Да уж, судя по звукам, Раш явно не был в восторге от моего бегства, раз начал крушить все вокруг, и, пусть я прекрасно понимала, что своим поведением лишь усугубляю ситуацию, попросту не могла поступить иначе.
Предательские слезы жгли глаза, но я не позволяла им пролиться, не сейчас.
Спустившись вниз по лестнице, обессиленно выдохнула, немного приходя в себя, и не мешкая направилась в автомастерскую, проигнорировав полный недоумения взгляд Леры, которая обсуждала с клиентом эскиз татуировки.
Несмотря на то, что Макс уехал по делам, у меня оставался незаконченный проект, который нужно было сдать в ближайшее время. Поэтому не тратя время, я решила сконцентрироваться на работе, ведь, к счастью, клиентов в тату-салоне у меня сегодня не было.
Как и следовало ожидать, аэрография не помогла мне отвлечься, линии выходили нечеткими, штрихи смазанными, да и я сама сегодня, как ни старалась, не могла сосредоточиться. Но, несмотря на это, упорно продолжала работать, постоянно отгоняя непрошенные мысли и раз за разом поправляя нанесенный рисунок.
К трем чесам по полудню я сдалась и перестала мучить себя, бедную машину и аэрограф в том числе.
Выйдя из автомастерской, направилась куда глаза глядят, отмечая, что день сегодня выдался не настолько душный и жаркий, как вчера.
Неспешно идя вдоль улиц, я прокручивала в голове услышанное сегодня утром и понимала, что события последних месяцев, наконец, складываются в единую картинку, будто у меня появились недостающие пазлы головоломки. Странное поведение Раша, его отстраненность и нежелание говорить о том, что происходит в жизни, за пределами квартиры. Раньше я списывала все на появившуюся после аварии привычку держаться обособленно, в глубине души надеясь, что со временем смогу достучаться до него, научив доверять мне.
Глупая.
Раш в своей, как он выразился, "попытке защитить", на самом деле попросту закрылся от меня. Ему было удобно, что я ничего не знаю. Действительно, как правильно сказала Лера – милая, молоденькая девчонка, которая преданно ждет дома, восторженно заглядывая в глаза. Не лезет с разговорами, не выносит мозг – идеал!
Ни на что больше для Раша я оказалась не годна.
Малышка, которая нужна чтобы скрасить мрачные будни, домашняя зверушка, от которой не откажешься, ведь она так радуется твоему возвращению домой.
Усмехаюсь своим невеселым мыслям, только сейчас сообразив, что оказалась на остановке. Смотрю на номер подъезжающего автобуса, воспринимая его как некий знак, и, чуть помедлив, захожу внутрь, едва только двери, с тихим шуршанием, открываются передо мной.
Занимаю место в самом конце салона и прижимаюсь щекой к обивке кресла, наблюдая, как на фоне разноцветной мозаики грузовых доков синеет за окном причал.
Давно забытый маршрут, который, как издевка, вновь всплывает во время очередной ссоры с Рашем.
Когда автобус поворачивает на перекрестке, я закрываю глаза, щурясь от яркого солнца, отражающегося пестрыми бликами от воды.
Пытаюсь вызвать в себе хоть какие-то эмоции помимо злости и обиды, но отчего-то только они решили сегодня составить компанию в моем мини-путешествии.
Хороша же моя так называемая любовь, если спустя двенадцать часов после того, как я чуть не потеряла Раша, единственное, что могу чувствовать по отношению к нему, это обида.
Но, как ни стараюсь, ничего не могу с собой поделать, эгоизм сейчас перекрывает все остальные чувства, ведь это МЕНЯ держали в неведении, ведь это МНЕ ничего не рассказывал любимый человек, считая ненужным делиться столь важной информацией, как его пристрастие к наркотикам, проблемами со здоровьем и долгами, грозящими потерей всего имущества.
Эгоистка во мне рвет и мечет, ожидая возможности высказать все претензии Рашу в лицо.
Как он вообще посмел так со мной поступить?!
Внутренние терзания и жалость к себе настолько поглотили, что я не сразу заметила, как автобус подъехал к конечной станции, а это значит – пришло время покинуть мое временное убежище на колесах и вновь вернуться на вечерние нагретые солнцем улицы.
На секунду засомневавшись, я все же вышла на остановке и неторопливо пошла по до боли знакомой дороге в сторону тисовой аллеи.
Долго бродила по району, не решаясь свернуть на нужную улицу, страшась и одновременно желая побыстрее оказаться в тени могучих деревьев.
Сизая дымка летних сумерек уже окутала город, когда я все же добралась до конечной станции своего маршрута.
Газон перед подъездной дорожкой превратился в заросшую пожелтевшую лужайку, уже слабо напоминая то чудесное место, где Люк с папой любили играть в бейсбол по выходным.
Это первое, что бросилось мне в глаза.
Сам же дом выглядел пустым и заброшенным, несмотря на то, что окна гостиной едва светились неярким голубым светом телевизора, подсказывая, что тут все еще живут люди.
Мне не нужно было заходить, я и так наверняка знала, что увижу внутри. То, отчего сбежала почти год назад, не сумев пережить осознание – вслед за мамой я медленно теряю и отца.
Да, у меня не было ни малейшего желания возвращаться – слишком живы еще были воспоминания о папе, который невидящими глазами уставился в телевизор, сидя перед столом, заставленным бутылками. Каждый по-своему переживает утрату. Отец, видимо, уже никогда не сможет вернуться к прежней жизни, сколько ни пытайся его образумить.
Но какая-то часть меня, пусть я и пыталась это отрицать, хотела вернуться. Вновь оказаться в стенах родного дома, в котором провела бОльшую часть своей жизни, как прежде почувствовать себя в безопасности, понимая, что тут меня всегда любят и ждут.
Но я знала, что этого не произойдет, что все изменилось и уже никогда не будет прежним.
Я была потеряна, совершенно сбита с толку, разрываемая столь противоречивыми чувствами.
Совсем не это я ожидала ощутить, оказавшись около родного дома.
Так и стояла, желая уйти и не находя в себе сил сдвинуться с места, пока не услышала громкий смех позади, заставивший меня обернуться, неосознанно отступая в тень деревьев, что росли на подъездной аллее.
Две девушки шли по улице, смеясь и что-то бурно обсуждая, пытаясь при этом на ходу сделать совместное селфи.
Я не отрываясь смотрела на них, будто увидела призраков, хотя, наверно, в какой-то степени, так и было.
Передо мной прямо сейчас проходили призраки моей прошлой жизни, ведь я хорошо знала этих двоих.
Старшая – Моника, моя ровесница, девушка с которой мы учились в одном классе по английскому, шагала с сестрой, беззаботно смеясь и не замечая ничего вокруг.
Она жила на соседней улице, и раньше я, скорей всего, сказала бы, что мы с ней хорошие подруги.
Уверена Моника, как и собиралась, поступила в колледж, и сейчас просто приехала в гости к родителям, чтобы провести последние дни летних каникул, перед началом нового учебного семестра, с родными.
Глядя на подругу, я вдруг отчетливо увидела жизнь, которая у меня могла бы быть, а вернее ту, которую я потеряла.
Но, на удивление, это не огорчало меня, ведь я не чувствовала себя причастной к той жизни.
И тоска, терзавшая мою душу совсем недавно, мигом улетучилась, а на смену ей пришло осознание – мое место не тут.
Ведь этот район с его респектабельной и такой размеренной жизнью уже давно не был моим домом.
Только сейчас я поняла в полной мере, насколько чужая здесь.
Представила на мгновение, как бы вытянулось лицо Моники, узнай она, что я потеряла год, решив посвятить себя творчеству и попытке самой зарабатывать на жизнь. Наверно именно такой "облегченный" вариант своей истории я рассказала бы, столкнувшись с этими двумя сегодня вечером.
Раньше я сама бы пришла в ужас – "потратить так много времени в пустую!".
Но этот год не прошел зря, он научил меня верить в себя, слушать собственное сердце, показал, как на самом деле во мне много сил, особенно если знать, за что бороться.
И сейчас у меня словно открылось второе дыхание.
Я бегом побежала к остановке, ловя на себе любопытные взгляды редких прохожих.
Ехала, глядя на мелькающие за окном разноцветные огни приближающегося Бруклина, и впервые за сегодняшний день чувствовала то, чего не испытывала уже довольно давно.
Когда я добралась до тату-салона было уже темно. Как можно тише открыла входную дверь, отмечая, что весь дом, на удивление, погружен в полумрак.
Стараясь не шуметь, пробралась наверх и проскользнула в квартиру, уже догадываясь, что не увижу там Раша. И дураку ясно, что, едва оклемавшись, он тут же умчался на байке, по своим вечным "делам".
Но к моему удивлению он оказался дома.
Полулежал на кровати, освещенный неясным светом уличного фонаря, и не сводил с меня напряженного взгляда.
Все с точностью так, как было утром, только во мне многое изменилось с тех пор, в голове все будто стало на свои места.
Смотрю на него молчаливого, уставшего, ожидающего, что я там еще выкину, какой скандал сейчас закачу со сборами чемоданов, или устрою душещипательный разговор, заставив вывернуть всю душу наизнанку. Смотрю, а у самой сердце сжимается, но не от обиды, не от боли или сочувствия, какой уж там, – не доросла я, видимо, еще до того, чтобы кого-то кроме себя жалеть, мелкая еще слишком.
А сердце оно от любви заходится, пропуская удары, маленькое мое сердце, но уже сумевшее вместить в себя такое большое чувство.
И это главное.
А остальное придет, со временем, но придет, главное любить, а дальше будет легче.
Я верю.
Пробираюсь к кровати сквозь раскиданные вещи и опрокинутую тумбочку, да уж, хорошо Раш тут "отрывался" пока меня не было. Этим, видимо, и объяснялся грохот, что сопровождал мое утреннее бегство из квартиры.
Скинув кроссовки, забираюсь на постель, прижимаясь к Рашу, без слов давая понять, что я рядом, что осталась с ним, и тут же всем телом ощущаю, как он выдыхает, только сейчас позволив себе расслабиться.
Понимаю, что меньше всего в эту минуту ему нужны разговоры и нотации. Зная Раша, уверена, он сам, лучше всех справляется с работой судить себя. Самобичевание – это то немногое, что у каждого из нас получается отменно, согласитесь.
А я… просто буду рядом, что бы ни случилось.
И пусть я еще многого не умею: прощать слабости, понимать без слов его боль, но я научусь, обязательно.
Ведь в копилке уже есть умение чувствовать своего любимого человека, желание принимать его таким, каков он есть, а остальному мы научимся, вместе.
Тяну Раша за руку, переворачиваясь на бок, увлекая за собой, и тут же оказываюсь в кольце крепких объятий, прижатая спиной к груди Раша.
Закрываю глаза, переплетая наши пальцы, понимая, что я, наконец, дома.
Почти забытое чувство покоя накрывает меня, заставляя расслабиться в любимых руках.
А ведь большего человеку и не нужно.
Верно?
Лишь только место, где тебя всегда любят и ждут.
