Текст книги "Солнечный страж (СИ)"
Автор книги: Мария Фир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 3.2
Вечером она подозвала меня, Майю и ещё двух девочек и сказала, что мы должны прислуживать искателям на торжественном ужине в честь успешно завершённой операции по поимке колдунов. Воины расположились в большом зале, где проходили церковные празднования, они чествовали своего командира, пили вино и крепкий самогон, а мы с девочками бегали с блюдами, тарелками и кувшинами. Вольдемар Гвинта действительно был молод для генерала. Мне довелось оказаться рядом с его креслом и разглядеть его гладко выбритое, словно вытесанное из белого камня лицо. Чёрные брови его были нахмурены, узкие губы сжаты, спина напряжена, ледяные глаза следили за расслабившимися искателями – и по всему было видно, что, несмотря на успех, строгий инквизитор всё-таки не одобряет ни богатого пиршества, собранного жителями Вестена, ни выпивки. Его кубок настоятельница наполняла только холодной колодезной водой. Ужин ещё не закончился, когда генерал сухо поблагодарил настоятельницу Клару и ушёл, наказав командирам следить, чтобы солдаты не перепились и не безобразничали.
Поэтому, когда один из командиров поймал меня за талию в узком коридоре у кухни и попытался поцеловать, я всё-таки умудрилась вывернуться и разыскать Клару, чтобы уточнить, что именно считается за безобразие, а что нет. Пока мы разговаривали, искатель стоял в дверях и самым наглым образом усмехался. Клара вдруг рассмеялась и развернула меня за плечи лицом к подвыпившему мужчине.
– Сония, это наши спасители. Ты должна быть ласковой с ним, моя девочка. Иди.
– Но ведь нельзя, – я уже понимала, что моих доводов о демонах, которые только и делают, что поджидают, когда девушка расстанется с невинностью, будет недостаточно.
Клара больно надавила костлявыми пальцами мне на плечи. Она была высокой и костлявой, как скелет, но при этом обладала недюжинной силой.
– Иди с ним немедленно или я вышвырну тебя голышом на двор, где пируют солдаты, – прошипела она мне в ухо и подтолкнула вперёд.
Наверное, в тот вечер мне повезло, только я этого совсем не оценила. Я старалась быть ласковой с тем искателем и не думать о демонах. Я не знала, что Майя ослушается приказа настоятельницы и, спрятавшись в своей келье, выпьет яд. Не знала и того, что на следующий день в приют явится сам генерал Гвинта и предъявит Кларе обвинения в том, что её воспитанницы были уличены в непотребном поведении после торжественного ужина. Что Клара назовёт имена – моё и двух других девочек…
– Мне ни к чему имена развратниц, матушка Клара, ваш долг, как настоятельницы, состоит в том, чтобы они ушли и не оскверняли своим присутствием лоно церкви, – скажет главный инквизитор. – Мне нужны имена моих солдат.
Клара привела меня в свой кабинет. Я стояла перед генералом и не могла поднять глаз – я знала, что его ледяной взгляд сверлит меня насквозь.
– Не знаю, – только и сумела прошептать я, едва дыша. – Он не сказал.
– Скверно, дитя, – хрипло ответил Гвинта и вздохнул. – Искатели не должны позволять себе пьянства и непотребства, а теперь я не смогу понять, кого мне следует выгнать из Ордена поганой метлой.
– Простите, – только и промолвила я.
Клара разве что не скрежетала зубами, сжимая кулаки. Едва только искатели покинули город, нас, развратниц, вымели из приюта поганой метлой. На улицу. Зимой, ага.
***
Удивительное дело, но вся цепочка этих мрачных воспоминаний позволила мне немного успокоиться и привести в порядок мысли. Устав Солнечных стражей древнее инквизиторского на много веков. И уж кому-кому, а стражам точно не пристало даже смотреть в сторону девушек из таверны, так чего же мне горевать?
Я вытянулась на кровати, расправляя жутко затекшие ноги и спину. Где-то за бревенчатыми стенами гомонила ночная таверна. Быть может, Рамина и права в том, что нужно драть когти в сторону юга. Я с трудом представляла себе море и длинные песчаные его берега, при слове «море» мне всегда вспоминались вестенские бескрайние поля. Море травы, говорила матушка Евраксия, которая в юности была паломницей и повидала на юге настоящее море. Трава колыхалась волнами, и в детстве меня это всегда успокаивало. Я представляла себе, что по тонкой колышущейся кромке поля тихо бродят тени магов и воинов, которые пали, защищая эту землю. Иногда я даже видела их воображаемые силуэты и девчонкой махала рукой моим родителям, которые должны были непременно видеть меня в зеркале между мирами.
– Очухалась? – поинтересовалась Рамина, вернувшаяся глубокой ночью. – Думаешь, я не вижу, чем ты заболела?
Она засветила свечи и принялась расчёсывать волосы.
– Чем? – тихо спросила я, всё ещё не отнимая рук от груди, словно там была сквозная дыра, и мне требовалось её прикрывать.
И всё-таки, боль уходила. Ей на смену внутри разливалось странное тепло. Сначала целителю пришлось сделать мне больно, а теперь я, кажется, выздоравливаю…
– Понятно, чем! Симпатичный Солнечный страж отказался пронзить тебя своим солнечным копьём! – она расхохоталась и поставила на столик у кровати глиняную бутыль. – Предлагаю отпраздновать сей факт распитием вина. Отвечаю, это прекрасное лекарство. Но тебе понадобится закуска, ты ведь ничего не ела с самого утра.
Она исчезла за дверью и вскоре вернулась с тем, что нашла на кухне, и зажав в зубах большой огурец.
– Как ты думаешь? – Рамина повертела огурцом перед моим носом. – Подходящий размерчик? Или я переоценила твоего Стража? А может, недооценила, а?
– Пожалуйста, перестань, – попросила я. Мне всё ещё было нехорошо, но смех подружки плескался через край, и понемногу и я стала улыбаться. Мы выпили по полкружки вина, и я почувствовала, как боль выпускает моё сердце – должно быть, демоны внутри меня вкусили алкоголя и решили на сегодня слегка передохнуть.
– Ну, хочешь я его изображу? – Рамина набросилась на меня, тыкая в мои грудь и живот длинным огурцом и заваливая меня на спину. – О, прекрасная Сония, сейчас я изгоню из тебя демонов и заткну то отверстие, через которое они в тебя проникли!
– Хватит, прошу тебя, – я не выдержала и засмеялась, сталкивая её с себя и отбирая злосчастный овощ.
Мы ещё какое-то время поболтали, допили вино и потушили свет. Рамина заснула, едва только её тёмная голова коснулась подушки, а я всё смотрела и смотрела в темноту. Внутри у меня медленно, плавно разливался незнакомый мне свет. Я будто приходила в себя – не от сегодняшнего чёрного уныния, но от затяжной болезни, длившейся почти целый год. Я выздоравливала и понятия не имела, что мне принесёт это нежданное исцеление.
Глава 4.1
Наутро Кьяра придирчиво осмотрела моё лицо, взяв меня за подбородок короткими крепкими пальцами, и заключила, что сегодня моё притворство никто не намерен терпеть – работы было невпроворот. Она всучила мне корзину и наказала купить кореньев, грибов и острого перца. К вечеру ожидалось много гостей. В город прибыло армейское подкрепление для усиления границ на время зимы, на стенах трепетали знамёна: синее – Королевской армии, красное – Ордена Инквизиции и белое с золотым – Солнечных стражей. Наша главная армия всё ещё называлась Королевской, несмотря на то, что страной уже почти два десятка лет правил Высший совет. Сейчас синие как августовское небо мундиры новоприбывших воинов мелькали на всех главных улицах Ольдена, а больше всего их было на базаре, где военные закупались табаком, разглядывали диковинное оружие с востока и юга и вовсю флиртовали с высыпавшими из домов молодыми горожанками. Девушки севера были выше и крупнее нас, равнинных жителей. Они владели мечами, кинжалами и луками наравне с мужчинами, а потому смутить их непристойными шуточками или заставить краснеть от комплиментов мужчинам было непросто. Многие из простолюдинок отправлялись на службу в армию – это обеспечивало им безбедное существование и возможность показать себя в боях, которые, несмотря на заключённый мир, всё ещё вспыхивали на пограничных территориях. Девушки из семей побогаче обучались этикету и танцам, музыке и рисованию, дипломатии и торговле, а если у них был магический дар – их отдавали в академии или Университет Сюр-Мао на юге.
Набрав полную корзину вяленых красных перцев, сельдерея, петрушки и толстеньких чёрных подосиновиков, я медленно шла по улице, прислушиваясь к удалявшемуся шуму базара, цокоту копыт и еле заметному шелесту багровых клёнов. Деревья здесь, в Пределе, росли медленно, были приземистыми и кряжистыми, словно хотели покрепче прикрепиться к земле. Клёны неохотно сбрасывали восковые маленькие листочки – по одному, по два, не желая оголять к зиме крутые и тяжёлые плечи ветвей. Пахло травой, поутру схваченной первым инеем, пахло каминным дымом и горькими привядшими гвоздиками в каменной вазе у одного из домов. Мне было привычно холодно – короткая кожаная курточка нисколько не удерживала тепло, чулки вместо того, чтобы согревать, только кусали продрогшие ноги. Но всё это было ничего. Меня волновало совсем другое. Я остановилась и опустила тяжёлую корзинку себе под ноги. Подняла голову.
Сквозь обрывки перистых облаков просачивалось белое зимнее солнце. Я поняла, почему на флаге стражей два цвета – золотой и белый. Белый – цвет зимнего солнца, золотой – летнего. Белый – цвет ожидания, надежды и сна. Тогда почему я проснулась? Почему со вчерашнего дня во мне горит огонь странного, необъяснимого ожидания? Я с опаской потянулась мыслями в тот миг, когда Солнечный страж посмотрел на меня в последний раз – строго, разочарованно, нежно. Я знала множество оттенков взглядов, но так, как он, никто ещё не смотрел на меня. Видимо, ему тоже было неловко во всей этой нелепейшей ситуации, да и друзья в открытую смеялись над ним. Нашёл, мол, на кого смотреть!
Сердце забилось тревожно, но я заставила себя подхватить корзину и продолжить путь. Дело было ведь не только и не столько в чувствах, о которых Рамина рассуждала с той лёгкостью, с которой может говорить только девушка, никогда не ведавшая настоящих чувств. Была ещё одна причина – мой дар. Магия, что таилась в моей крови, встрепенулась одновременно с растревоженным сердцем. И это означало что-то невероятно важное, но что с этим делать я не имела ни малейшего понятия. Несмотря на то, что я осталась сиротой и воспитывалась в приюте, я всё же была чистокровным магом по рождению. И я знала, что если к дару не прикасаться и делать вид, что его не существует (как это и было в моём случае), то в один прекрасный день может случиться катастрофа. Матушка Евраксия рассказывала, что бывали случаи, когда неуправляемый дар сжигал человека изнутри или толкал на сумасшедшие поступки, из-за которых гибли другие люди. Бедная матушка, она была уверена, что сумеет пристроить меня в академию Вестена…
– Ворон считаешь? – раздался над головой знакомый голос, и я встрепенулась. Это был Вильгельм, лейтенант из городской охраны.
– Да, – призналась я, не в силах объяснять ему своё состояние.
– Слыхал, в «Усатом волке» вчера демонов гоняли? – со смешком спросил он. – Никогда бы не подумал, что этот индюк Мартин интересуется запрещённой магией. Да и зачем ему, когда под боком у вас настоящая ведьма! Хуже всяких демонов.
– Да, Кьяра в гневе будет похуже, – согласилась я. – А ты давно не заходил.
Это вырвалось у меня случайно. Когда работаешь в таверне, то привыкаешь вести обрывочные, ни к чему не обязывающие разговоры. Обменялся парой слов с посетителем, повернулся к другому – и уже забыл сказанное минуту назад. Сейчас я совсем не имела в виду то, что несколько раз Вильгельм платил мне за ласку и всё остальное. Он как-то смущённо пожал плечами, тряхнул головой, будто не хотел вспоминать былые дни и вдруг негромко признался:
– Жениться надумал, понимаешь. Сам от себя не ожидал. – Он даже слегка покраснел и зачем-то отобрал у меня корзину. – Но проводить провожу тебя. Нечего тяжести таскать девчонке.
– Спасибо, – я искренне улыбнулась и не удержалась спросить. – А кто она?
– Оружейных дел мастера младшая дочка, бойкая – сил нет, говорит без остановки. Слава богам, волшебной крови в ней нет, не то хрен бы я женился на магичке-то, да ещё с таким острым язычком, – он рассмеялся.
– Значит, на магичках, по-твоему, и не женится никто? – похоже было на то, что это мой дар, а не я сама, тут же отозвался на нелестное замечание.
– Почему же, женятся, – он поцокал языком. – Такие же и женятся, академики всякие, гильдейские волшебники, стражи… Это раньше было, что всё равно, а теперь надо ухо востро держать. Кто её знает, магичку, а вдруг у неё в крови то самое проклятие? А жить-то всем охота.
То самое проклятие – это была, конечно же, некромантия. После войны Раскол произошёл не только в Солнечной страже и церкви, большие изменения претерпели и магические институты. Магия крови стала легальной дисциплиной, изучаемой в закрытом кругу Инквизиторского Ордена, а вот некромантия, а вместе с ней и все смежные области магии, вроде призыва теней и общения с духами умерших попали под строжайший запрет. От древней Гильдии призывателей не оставили камня на камне. Колдунов, практикующих некромантию и призыв, разыскивали и уничтожали целыми семьями. Было доказано, что проклятие, позволяющее магам вытаскивать из могил кости и подчинять себе мертвецов, пришло в мир людей с эльфийской кровью.
Мир людей изначально был чист, пока мы не начали вести с эльфийским королевством переговоры, торговать, обмениваться послами. В промежутке между первой и второй войнами на свет появилось множество полукровок – эльфы вторгались в наш мир незаметно, действовали украдкой, выжидали подходящий момент. И дождались его. Стоило вспыхнуть гражданской заварушке в бывшем ещё триединым государстве Веллирии, как эльфы воспользовались моментом и ударили. Война шла три с половиной года, но силы эльфов уступали нашим, и в конце концов магия крови позволила выдворить ушастых нечестивцев прочь. После смерти их главного колдуна эльфийский король запросил о перемирии, и вот уже более десяти лет длился натянутый, зыбкий мир. По обе стороны происходили краткие вспышки, обмен захваченными поселениями и пленными, диверсии и похищения, но в целом страна приходила в себя и оправлялась после понесённых утрат. Вновь колосились золотые равнины и наливались яблоками сады, вновь академии принимали студентов и устраивали выпускные балы, вновь рождались дети…
Будут ли у меня дети когда-нибудь? Рамине за прошедший год уже дважды случилось забеременеть, и оба раза она вся исходила злобой, когда нужно было идти к лекарке и тратиться на дорогой, но весьма действенный эликсир, избавляющий от ребёнка. Ради зелья ей приходилось влезать в долги. Это было ужасно – проглатывать отраву и ждать, когда крохотная жизнь внутри погаснет, а тело захочет избавиться от случайного «подарка», и я очень боялась, что подобное может случиться со мной. К счастью, всё обходилось, и я украдкой благодарила милостивую Нииру за то, что не дарит мне нежеланных детей. После второй войны Ниира попала в немилость у церкви, её стали открыто называть богиней эльфов. Статуи и лики лунной покровительницы убрали с глаз народа, и люди потихоньку начали избавляться от стихов и молитвенников, страшась попасть под гнев Ордена Инквизиции. Всё бы ничего, да вот только луну с неба не сотрёшь – она насмешливо смотрела на всю эту суету и продолжала дарить детей и эльфийкам, и человеческим женщинам.
Глава 4.2
Мой дар никак не хотел униматься: я чувствовала, как пламя разливается теперь уже не только внутри моей груди, но и приливает к ушам, к кончикам пальцев. Я умела призывать белый огонь – невысокие, ласковые язычки почти невидимого пламени, отгоняющие нечисть и болезни. В приюте меня побаивался маленький, почти прозрачный дух, живущий в каморке с метёлками и тряпками. Прижав ладони к груди, я могла унять кашель или сердечную боль – себе, потому что никто и никогда не обращался ко мне с подобной просьбой. Они не знали, что у меня есть дар. Обычные люди не могли видеть силу, что несёт моя чистая кровь. «Кровь, быть может, чистая, а сама ты грязная. Падшая девка. Тьфу», – услышала я однажды от старухи в «Усатом волке».
Мне нужно было поговорить с кем-то. С кем-то, кто не накинется на меня с поварёшкой и не начнёт отпускать непристойности, кто выслушает внимательно, не перебивая… В Вестене у меня была матушка Евраксия, а после – её маленькая могилка, которую мы с Майей сплошь усадили анютиными глазками. Ах, Майя, теперь ты ближе к доброй настоятельнице, чем я, мне было бы стыдно смотреть в ваши светлые лица.
Я поднялась по лестнице на второй этаж, туда, где в настежь распахнутых незанятых комнатах прибиралась Тихая Уна. Она была не слишком общительна – немота навсегда отделила её от мира болтливых женщин, но уши у неё были на месте. И сердце, кажется, тоже.
– Что мне делать? – тихо спросила я, в двух словах пересказав ей историю с Солнечным стражем и о том, как ожил во мне запрятанный внутрь дар, как мешает мне дышать, обжигает изнутри.
Уна не торопилась. Она никогда и никуда не торопилась. Истинная северянка – никакой суеты или лишних движений. Подбила опавшие подушки, застелила кровать, смахнула с подоконника табачный пепел и невзначай влетевший в окно сухой листочек. Казалось, моя проблема нисколько не тронула её, но потом женщина повернулась ко мне и внимательно оглядела с головы до ног. Прикоснулась к тому месту, где вчера пульсировала боль, покачала головой и задумалась. Я видела, как в её глазах вдруг мелькнуло озарение, она взяла меня за руку и повела за собой – на небольшую площадку вверху лестницы, огороженную резными перилами. Её губы пришли в движение, а руками она помогала себе выразить мысль:
– У тебя дар, – сказала Уна. – Что ты делаешь здесь? Почему ты не в академии?
Я улыбнулась. Этот вопрос мне доводилось слышать уже много раз. Почему я не в академии? Да потому, что за обучение нужно платить, а мне нечем. Если в прежние времена в магические школы принимали всех, кто обладал способностями, а королевская казна до поры до времени оплачивала содержание сирот, то теперь все средства государства были брошены на усиление границ и наведение порядка после войны. Орден Инквизиции обходился также недёшево, а люди не слишком охотно платили дань, которая шла на поимку некромантов. Простые люди больше боялись инквизиторов, чем некромантов, которые были и в мирное-то время большой редкостью, а уж после войны и подавно.
– Тебе нельзя здесь оставаться, – прочитала я по губам немой женщины.
Её губы кривились набок, но всё же я могла разобрать слова. А может быть, дар помогал мне лучше понять говорившую. Я видела сквозь её сухую пергаментную кожу туго скрученные узлы парализованных мышц – от щеки вниз, по шее будто тянулась одна напряжённая верёвка. Когда Уна пыталась говорить, на её лице читалось такое усердие, словно она хотела прорваться сквозь ткань между мирами, ведь её мир мыслей был отделён преградой от мира слов. Я осторожно прикоснулась ладонью к щеке, которую задела когда-то молния, и она испуганно отшатнулась.
– Погоди, прошу тебя, – я умоляюще попросила её не двигаться и пообещала не призывать никаких молний или огненных шаров.
Нет, мой дар был совсем другим. Как там сказал Эдвин Сандберг? Медицинский факультет или целительский? Я прикрыла глаза. Таверна была ещё почти пуста, на кухне громко гремела посудой Кьяра и две поварихи. Рамина дрыхла без задних ног в нашей каморке. Хозяин отправился за плотником – недавно случилась драка, и нужно было починить пару лавок и разломанный стол. Вышибала Курт болтался на рыночной площади в поисках того, на ком можно было вновь размять кулаки.
Уна придерживала за запястья мои руки, обнявшие её голову. Она готова была в любой момент оттолкнуть меня, и это мешало мне сосредоточиться. Слишком много волнения и напряжения – теперь я поняла, почему лекари часто уговаривают своих подопечных успокоиться. Дар отзывается на эмоции, плещется внутри, как бурлящее в котелке снадобье, его тяжело направлять, если больной оказывает сопротивление. Я прикрыла глаза, но продолжала смотреть в неё – не знаю, как, прежде ничего подобного ни на ком, кроме самой себя, я не осуществляла. Я видела, что дело совсем не в уродстве и параличе, которые были оставлены заклинанием. Тихая Уна замолчала вовсе не поэтому – внешние проявления скрывали под собой концентрированный, пульсирующий страх.
Страх закрепился где-то внутри головы женщины, приклеился к её мозгу и обездвижил ту часть, которая отвечает за голос. Нужно только… всего только направить силу в то место и развязать этот невидимый узел. В тот момент я не понимала, что могу по неосторожности убить. Что я ничего не умею. Что мне никогда не поступить в академию и не стать целительницей. Но я решилась. Усилием воли зачерпнула крохотную ложечку от внутреннего белого огня и послала тёплый сгусток энергии в голову Уны.
Она вскрикнула, толкнула меня изо всех сил, и сама едва не скатилась вниз по лестнице, потеряв равновесие. Я кинулась к ней, ещё не соображая, что произошло.
– Что это? – дрожащим голосом проговорила она. Язык ещё не слушался её и вышло «шшшто ешшто».
– Не знаю, я просто… – и я осеклась, потому что пересказать всё случившееся внутри меня за последние минуты было попросту невозможно. Уна сидела на полу и раскачивалась, сжимая пальцами виски. – Тебе больно?
– Н-н-нет, – полушёпотом просипела она, – шшшстрашшно…
– Мне тоже, – призналась я и обняла её.
Мы украдкой перебрались в её комнатку в задней части таверны и с час или около того приходили в себя. Постепенно руки женщины перестали дрожать, и она всё реже ощупывала свой рот и удивлялась, что ей удавалось вновь произносить слова. Её лицо понемногу прояснялось, когда она повторяла раз за разом:
– Какое чудо, какое чудо… Сония. Ты должна учиться. Ты станешь лечить больных…
Мне вдруг представилось смеющееся лицо Солнечного стража Эдвина и его искристые глаза, будто он вновь посмотрел на меня и чуть снисходительно поднял бровь:
– Чудо? Какое же это чудо? Медицинский факультет, первый курс. Да это заклинание на первом же занятии изучают!
Если бы только увидеть его ещё раз… Чтобы поблагодарить за те мгновения, что мы были рядом. За то, что прикоснулся ко мне на стене, что стоял рядом, когда разоблачали демонов, что задержался со мной на крыльце. Если бы! Я отчаянно обманывала себя – ещё одного раза мне было бы мало. Я бы хотела смотреть на него всегда, каждое утро, каждый день, каждую ночь…
И тогда я решила, что сейчас же разыщу Рамину, и мы этой же ночью совершим побег. Отправимся в Вестен, найдём какую-нибудь лачугу на первое время. Я устроюсь в академию – кем угодно, хотя бы мыть склянки в лабораториях или отскребать полы. Может быть, мне удастся проникать таким образом в библиотеку и добывать там книги для самостоятельного изучения. Да, я проснулась, и мой дар требовал немедленных действий. Вся прошлая жизнь казалась мне наваждением. Страшным сном, который Эдвин стряхнул с меня своим появлением. После окончания кухонных дел я отправилась в каморку, но вместо того, чтобы обтираться и переодеваться к вечеру, я кинулась собирать вещи. Мой потайной мешочек с монетами хранился под левым краем матраса, в изголовье кровати.
Каково же было моё удивление, когда его там не оказалось!
Но хуже всего было то, что Рамины тоже нигде не оказалось. Она взяла мои деньги и уехала с торговым караваном в сторону юга. Больше я никогда её не видела.
