Текст книги "Проклятие Синей Розы (СИ)"

Автор книги: Мария Ерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава тридцать шестая. Голод.

Лёгкий, быстрый, упругий бег наполнял тело радостью. Никогда раньше он не чувствовал такой свободы, такого безудержного желания жить, ощущать себя частью этого мира. Во так, легко и просто!

Своё тело ему казалось невесомым, хоть и было огромным по сравнению с другими животными. Но слаженность мышц, плавно скользивших под мохнатой шкурой, отточенность движений, ощущение полностью контролируемой силы и ловкости, наполняли немыслимым восторгом.

И он с радостью продолжал этот бег, углубляясь всё дальше в лес, минуя тёмные, заросшие хвойными деревьями участки, упиваясь светом и теплом открытых полян. Запахи земляники и мать-и-мачехи различимо граничили с другими, горьковатым ароматом полыни и прелой земли. Они наполняли ноздри, но тут же вытеснялись новыми, и от пестроты этих ароматов и быстрого бега слегка кружилась голова.

И всё же он не останавливался.

… Хейден долго лежал, рассматривая потолок в уютном жилище Марисоль, всё ещё наслаждаясь быстрым бегом и ощущением безграничной свободы, что подарил ему сон.

Да сон ли это был?

Слишком реальные, наполненные жизненной силой ощущения, до сих пор наполняли его конечности одновременным осознанием силы и приятной усталости.

Свобода. Солнце. Бег. И ветер.

Насколько разительным было это чувство со всеми теми, что он испытывал прежде.

И всё же он понимал, что чувство это принадлежит не ему.

Марисоль не было в доме, и не удивительно – судя по яркому солнцу, залившему комнату сквозь раскрытое окно, дело шло к полудню. Зато на столе стояла какая-то мешанина – вроде бы каша, и неизменный травяной чай.

Есть хотелось невообразимо как. Несмотря ни на стресс, ни на душевные терзания, мучающие Хейда все эти дни, он чувствовал, что быка бы сейчас съел, а то и двух, не то, что эту безвкусную размазню на глиняной тарелке.

С ней он расправился в два счёта, но чувство голода не прошло. Парень хотел мяса, а рука, та, что была покрыта узорчатым родимым пятном, вновь дико зачесалась, и Хейден не знал, что сейчас раздражает его больше.

Однако очередная странность заставила его поднять свой зад и, прихватив с собой большой хозяйственный нож, направиться в лес.

Он и сам пока не знал зачем.

***

 Марисоль вышла из-за ближайших деревьев, неся плетёную корзинку, полную различных трав, собирать которые следовало в это время года. Волосы подвязаны косынкой из грубой ткани, по лицу струился пот, жарко, но что поделать? Даже собственные переживания не освобождали её от основной работы – сбора трав, которые вот уже много лет, никому кроме неё не были нужны. Но теперь у неё появился Хейден – мужчина, предназначенный ей в мужья. «Невозможный Хейден» – как звала она его про себя.

Жёлтый рапс щекотал открытые участки ног, пока она приближалась к дому, но знахарка совсем не обращала на это внимания. Её взгляд ещё издалека обеспокоенно изучал ничем не прикрытую спину будущего мужа, и разведённый костёр перед парнем, от которого разносился запах жареного мяса, вызывал определённую долю обеспокоенности.

Он что-то держал в руках – что именно, Марисоль не видела, а характерные покачивания головой свидетельствовали о том, что парень ест.

– Хейден?

Он сразу же, почти молниеносно, обернулся на голос знахарки, и Марисоль брезгливо сморщилась: губы парня были измазаны кровью, что стекала на подбородок. А в руках он держал освежёванную тушку какого-то животного, от которой, вероятно, и откусывал жёсткие куски свежего мяса.

– Что ты творишь?

– Я хочу есть! – злобно рыкнул он, возвращаясь к своему занятию.

Он с таким аппетитом вонзил зубы в сырое мясо, что Марисоль передёрнуло.

Она бегло изучила обстановку: Хейден, вероятно, сначала пытался поджарить освежёванного зайца на огне (судя по шкурке, валяющейся у ног, это был именно заяц), но сильный голод заставил его прервать этот процесс. И съесть мясо почти сырым.

– Началось. – озадаченно произнесла девушка, подходя ближе, чтобы заглянуть прямо в глаза будущего мужа.

Они были красноватыми и блестели неестественным беском.

Кроме того, в них скользнула живая, звериная агрессия – не на девушку, ей он ни при каких условиях не мог навредить, общая связь её защищала. Но весь остальной мир должен теперь быть на стороже.

Она быстро прошла в дом, а через некоторое время вынесла в простой глиняной чашке парящий отвар каких-то трав. Поднесла его Хейдену.

Тот зарычал на неё, продолжая расправляться со своей добычей, пока ещё человеческим голосом, но по-звериному, но Марисоль это не остановило. Она со всей силы схватила его  одной рукой за горло, другой же заставила выпить содержимое чашки, практически силой вылив отвар ему в рот.

Хейден недовольно проглотил содержимое, а через несколько минут его начало отпускать, взгляд приобрёл осмысленность и привычную брезгливость. Взглянув на обглоданную тушку зайца в своей руке и сопоставив вкус крови и сырого мяса во рту, он скривился, испытав рвотный позыв. Потянулся взглядом к Марисоль за объяснениями…

Но она молча наблюдала за ним, сложив руки на груди.

И Хейден ничего не смог сейчас ей предъявить.

Ему было настолько плохо, что он согнулся пополам.

И тут его прорвало…

Глава тридцать седьмая. Имя.

Лаура расслабленно лежала в парящей воде, и думать сейчас не хотела ни о побеге, ни о преследовавшей их с Гаспаром недружелюбной сущности. Боже, как же это было приятно, после  нескольких дней, лишённых привычной гигиены, понежиться в горячей ванне и смыть с себя всю ту грязь, что, казалось, облепила всё тело.

Купальня поместья Уэйнрайт представляла собой отдельную комнату небольших размеров, с плотно закрытыми окнами и шкафчиками, полными чистых полотенец и баночками с какой-то взвесью. Должно быть, это было мыло или шампунь в многогодовом запасе, но сейчас Лауре было всё равно. Ей ужасно хотелось добраться до воды, пусть хоть даже холодной. Но в достаточно большой лохани посредине купальни, уже поджидала её комфортная теплая вода, и она едва не завизжала от радости, узрев это.

Имелся здесь и водопровод, что казалось странным и нереальным в этом старинном доме. Но открытие было приятным, потому как Лаура, приняв отсутствие электричества, уже и не надеялась обнаружить здесь хоть что-то цивилизованное.

Гаспар, показав и объяснив, где и что находится, как-то смущенно покинул купальню, оставив Лауру наедине, чего, несомненно, она сейчас желала.

Лохань уже была наполнена – француз объяснил, что так бывает каждое утро, как и с завтраком, обедом и ужином. Он не знал, кто это делает, а Лаура не стала напоминать, что на прислугу можно иногда и обращать внимание. Бедные люди наверняка из кожи вон лезли, чтобы угодить хозяину, а он попросту отказывался их замечать.

Но сейчас она слишком хотела помыться.

И вот, дверь за месье Бертраном, наконец, закрылась. Лаура, обнаружив затвор сломанным, махнула рукой – в данный момент ей было плевать на неприкосновенность личной жизни. А лохань так и манила забраться в неё и нырнуть в тёплую воду с головой.

Расслабленность овладела телом мгновенно – девушка едва не мурлыкала от удовольствия, чувствуя, как её кожа освобождается от всего лишнего.

Но вскоре тонкий знакомый голосок выдернул её из приятного времяпрепровождения, не слабо напугав.

– Красивый кулон…

Мари сидела у груды её грязной одежды и держала перед глазами тот самый медальон, что Лаура нашла в лесу. И про который она давно благополучно забыла.

Наверное, он вылетел из кармана, когда она раздевалась. А вот как сюда попала Мари…

Лаура не слышала ни скрипа открывающей двери, ни стука в дверь. И ей очень не понравилась, что девочка явилась сюда без спроса. Согласитесь, довольно-таки неприятно оказаться голышом пусть даже и в компании маленькой девочки. О том, что ей совсем недавно казалось это неважным, девушка благополучно забыла.

– Мари, когда ты успела войти?! – возмущённо воскликнула девушка, на тут же вжавшую в плечи голову девочку. – Нехорошо вот так прокрадываться в ванную, когда человек моется!

– Прости. – прошептала она. – Я просто соскучилась.

Ну как тут было злиться?

Девочка же, заметив, что настроение Лауры по отношению к её присутствию в купальне резко сменилось на благожелательное, быстро продолжила:

– У моей мамы такой же…

Девушка непонимающе вскинула брови.

– Такой же? Ты о чём?

– Кулон… медальон…

Мари, завороженно разглядывая, подняла его за цепочку и опустила на другую ладошку.

– Откуда он у тебя?

– Я нашла его в лесу, незадолго до того, как попасть сюда… – пояснила Лаура. – А у твоей мамы? …

Ей вдруг показалось, что она как никогда близка к разгадке чего-то очень важного. Близкого. Болезненного…

Но Мари вновь лишь пожала плечами.

– Может быть, эти два медальона просто похожи? – понимая, что давить на ребёнка нельзя, вздохнула девушка.

– Нееет, – протянула Мари. – В медальоне моей мамы нарисована такая же девочка, в точности. Мама не любит, когда я к нему прикасаюсь. Но иногда она рассказывает мне о ней. Она говорит, что когда-то давно, они были очень близки. А потом… Я не помню, что произошло. Только медальон это всё, что осталось у мамы на память о ней.

– И как же звали её? Эту девочку? – с надеждой и тревогой спросила мисс Клабан. – Или тоже не помнишь?

Большие умные глаза очень внимательно уставились на ожидающую ответ девушку.

– Почему же не помню. Помню. Мама говорила, что её звали Розабэль.

Глава тридцать восьмая. Чудовище.

Хейден вынырнул из реки, красивый, стройный, подтянутый. Вода струями стекала с его волос, продолжала свой бег по гладкой коже груди, ребрам, мужественному торсу…И по тонкой полоске волос, что спускалась к самому низу живота, скрытого брюками.

Марисоль, затаив дыхание, жадно наблюдала за ним, закусив нижнюю губу, и сама себя не понимала. Нет, влюбляться в этого самца не входило в её планы. Он нужен был ей для дела, продолжения рода, но…

В последнее время всё, о чем думала девушка, было пока недоступное ей тело этого молодого мужчины. Она не просто ждала близости с ним, она безумно хотела испытать это. С ним, и ни с кем более.

Поймав на себе его случайный взгляд, она зарделась краской. Но он, как всегда, презрительно скривившись, тут же отвернулся. О, как же ей в такие минуты хотелось быть красивой!

Эта мысль заставила взглянуть её на своё отражение в реке, чтобы в расходившейся рябью воде в очередной раз понять: чудес не бывает. Никогда. Никогда ей не стать красивой, не затмить своей красотой сводную сестру Хейдена, имя которой он то и дело повторял в своих тревожных снах, и, вероятно, любил её до беспамятства…

Горько, до чего же горько было взирать на эту ссутулившуюся замухрышку в своё отражении!

Марисоль стремительно подняла глаза к небу, чтобы не разреветься. Так ей было спокойнее, небо её не отражало, не показывало, насколько уродлива её внешность, и за это ему была особая благодарность.

Между тем Хейден вышел на берег, утираясь своей же одеждой, которую, по всей видимости, не собирался одевать. Это было невыносимо…

Знахарка быстро сложила всю постиранную одежду в лохань, забыв прополоскать как следует, и сделала вид, что даже не смотрит в его сторону. Хейд же, абсолютно не замечая её душевных переживаний, направился прямиком к девушке – у него накопилось к ней достаточно вопросов.

– Что со мной происходит? – спросил он низким, хрипловатым голосом.

Финт с сырым мясом зайца и последующее отторжение того организмом давали о себе знать.

– Ты превращаешься в Зверя. Твой организм постепенно перестраивается. – не колеблясь, ответила она.

Хейд привычно закатил глаза.

– Я не хочу быть оборотнем, ясно?! Не хочу жрать сырое мясо и грызть людей! Прошу тебя, верни всё обратно!

– Это невозможно. – сухо вторила ему Марисоль, пожимая худыми плечами. – Смирись, иначе…

– А если я убью Лауру?! – вдруг нервно заговорил он. – Я видел видения, где она истекает кровью из разорванного мной горла! Я… я с ума сойду! Я просто не выдержу этого!

– Так и будет, если встретишь её в ночь полнолуния в обличии Зверя. – поджала Марисоль свои тонкие губы. – Если она, конечно же, ещё жива и сможет выбраться из проклятого поместья.

На этот раз Хейден одарил её ненавидящим взглядом, от которого по телу поползли волны липкого страха. Да, он не мог причинить ей серьёзного вреда, но ненавидеть свою «половинку» ему никто не запрещал. В Марисоль же разыгрывалась банальная ревность.

– Тебе пора забыть свою сводную сестру. – нравоучительно продолжила она, не замечая, как в глазах парня всё более разгорается злость и раздражение.

– Ни за что! Слышишь, ведьма?! Никогда я не забуду и не разлюблю её, какие бы козни ты мне не строила!

– Я твоя будущая жена! Нравится тебе это или нет! – не уступая в повышенном тоне, парировала знахарка.

– Ты – чудовище, отравившее мою жизнь под корень! Лучше бы ты не спасала меня! Сейчас я это понимаю… Лучше смерть, чем быть связанной с такой, как ты! Чудовище!

Бросил он, как плюнул, ей в лицо. И, отвернувшись, зашагал прочь.

Подбородок Марисоль задрожал, на глаза всё-таки выступили слёзы.

Чудовище. Чудовище… Она – чудовище…

Прижав покрепче к себе лохань с мокрой одеждой, она медленно двинулась следом.

Глава тридцать девятая. Уточнение.

Мягкие, аккуратные черты круглого лица. Белые волосы. Милый курносый нос. И большие выразительные глаза удивительного цвета. Возможно, это фантазия художника создала этот оттенок, глубокий серый, сквозь который, подобно солнцу во время летнего дождя просачивался нежно-голубой, сапфировый. Или ультрамарин с примесью цвета неба перед грозой.

Так или иначе, глаза девочки, изображённой в старинном медальоне, были отдельным произведением искусства.

Розабэль. Её звали Розабэль. Но с чего Гаспар решил, что она – это Лаура? Он сказал, Розабэль была его возлюбленной… Тогда сколько ему должно быть сейчас лет, если девушка умерла и переродилась в другом теле?

В её теле…

Лет сорок уж точно! Но он едва тянул на двадцать с хвостиком, и эта несостыковка, ранее не удостоенная её вниманием, вдруг раскрыла глаза девушке.

Она – не несчастная сводная сестра месье Бертрана! Не Розабэль…

Лаура поднялась из остывшей ванночки, потянулась за полотенцем. Мари оставила её некоторое время назад, сославшись как всегда на то, что ей пора уходить. Девушка была не против. В конце концов, она привыкла принимать ванну в одиночестве, и присутствие постороннего ребёнка её несколько смущало.

Да и нужно было поразмышлять на тему старинного найденного ей медальона.

…Взглянув на свою грязную изодранную одежду, она вдруг поняла, что совсем не хочет одевать её на чистое тело. Джинсы восстановлению совсем не подлежали, а от футболки пахло так, что Лаура поразилась, как месье Бертран ещё мог стоять рядом, не задыхаясь…

Лучше уж те платья, что дожидались её в гардеробе нового обиталища. По крайней мере, они были чистыми. Хотя, наверное, крайне неудобными.

До комнаты, выделенной ей в качестве спальни, Лаура добралась в одном полотенце, очень надеясь, что на её пути в данный момент не встретится ни одна живая душа. Особенно, месье Бертран – мало ли что он может подумать.

Но ей повезло.

Вбежав в свою опочивальню, Лаура сразу же захлопнула дверь – увы, задвижку, поломанную французом, никто ещё не починил, но девушка знала, что он не войдёт без стука, и была спокойна.

Гардероб встретил её всё той же пёстрой красотой платьев, что и в прошлый раз. Пошвыряв их, Лаура нашла более или менее повседневное, на старинный лад светлое платье, без лишних рюшек и воланов, с допустимым декольте и пояском, что завязывался сзади, выгодно подчёркивая тонкую талию. К сожалению, все платья, находившиеся здесь, были длинными, доходящими до пола, и с этим надо было просто смириться.

В своём рюкзачке Лаура нашла расчёску и наконец-то причесала свои волнистые тёмные волосы, что пока ещё были влажными, но вскоре они приобретут объём и раскинуться по спине пышной волной. Слава богу, там же девушка отыскала свою маленькую походную косметичку – сегодня ей не грозило быть грязной растрёпанной замарашкой. Странно, что в обществе Хейдена она никогда не задумывалась, как выглядит. С ним было всё гораздо проще…

Когда она показалась в обеденном зале, хозяин поместья даже приподнялся из-за стола, пожирая её глазами. Лауре было одновременно приятна такая реакция, и всё-таки она смущалась под этим обожающим её взглядом, ведь француз ошибался. И, если он действительно когда-то любил свою Розабэль, и хотел всеми силами её вернуть, то здесь его ждало разочарование.

Её звали Лаура Клабан, и никак более. А то чувство дежавю, что преследовало её в самом начале, было просто  последствием стресса, не более. Ничего она не знала о жизни Розабэль Уэйнрайт. Никогда раньше она не бывала в этом странном поместье…

– Comme vous êtes belle, ma magnifique rose[7]7
  Как же вы прекрасны, моя дивная роза (франц.)


[Закрыть] – прошептал едва слышно француз, продолжая рассматривать наряд девушки и её саму.

Лаура смущённо улыбнулась.

– Увы, я совершенно не знаю французский… – призналась она, опустив глаза.

– Да, конечно… – в ответ улыбнулся месье Бертран совей потрясающей улыбкой. – Я выразил тебе своё восхищение… моё сердце… моя роза…

Кажется, пришло время расставить все точки над «i».

– Гаспар, я как раз хотела поговорить с тобой об этом… – неуверенно, как можно более мягко, начала она, и тут же запнулась.  – Я не… твоя Розабэль. Я просто не могу быть ей! Подумай сам, ты молод, и я тоже. Судя по твоим словам, Розабэль умерла уже взрослой, и она никак не могла возродиться в моём теле… Мы примерно ровесницы…

Странный смешок француза, его улыбка, поза, жест слегка озадачили девушку, и она замолчала.

– Я сказала что-то смешное? – после вопросила она, нахмурившись.

– Нет, что ты… Эта ситуация оказалась слишком смешной. Вернее, она совсем не смешная, и весьма печальная… Видишь ли, мне не столько лет, сколько кажется. И это одно из составляющих моего проклятия. Я не старею. И мне не двадцать, и даже не сорок… Намного больше.

Лаура, вначале замерев с открытым ртом, потом вдруг нервно рассмеялась.

– Может, ты хочешь ещё сказать, что бессмертен?!

Смех девушки оборвался, наткнувшись на ледяной взгляд хозяина поместья Уэйнрайт. Он не шутил. Он действительно верил в это…

Но взгляд его красивых синих глаз не был безумен.

И Лауре вновь стало не по себе от этого человека, этих стен, этой обстановки.

– Этого не может быть. – сквозь зубы процедила она, пересытившись этой фантастической сказкой. – Люди не могут жить вечно. Никто. Никогда.

– Люди не могут. – легко согласился Гаспар, сверкая раззадоренным блеском в глазах. – Но кто тебе сказал, что я – человек?

Глава сороковая. Шейла.

Хейден истуканом стоял у заслона Чёртовой пустоши, положив на него обе ладони, и, не мигая смотрел вперёд. Со стороны могло показаться, что он спокоен. Но агрессия сжигала его изнутри, каждую клеточку его изменяющегося тела.

Оборотень, так?

Он не верил в них. Никогда. Хейден помнил, как Лаура затащила его в кинотеатр, на премьеру очередной части «Сумерек». О, боги! Как он смеялся! Просто до слез. За  это его и выставила охрана, прямо посреди сеанса показа. За это Лаура дулась на него целую неделю…

Люди-волки были так смешны в его представлении. Нелепы. Да просто невозможны! Противоестественны…

Как люди в здравом  смысле могли придумать такое?

Только вот, похоже, это оказалось не выдумкой. Зря он не верил в древние мифы и предания. Да ещё смеялся над верой приёмной матери и сводной сестры в призраков.

Верь он во все такое, то ни за что не позволил бы Лауре ехать в это проклятое место! Он бы запер её в доме, заковал в кандалы, да что угодно! Лишь бы она не добралась досюда, и всё осталось как прежде!

Но что сделано, то сделано.

Любимая исчезла за этим заслоном, а сам он превратился в раба обстоятельств. Полдела – связать свою жизнь с дурнушкой Марисоль, а вот превратится в животное, безмозглое, которое и может, что полагаться только на инстинкты.

– Не трудись, не пробьёшь. – голос, раздавшийся сзади, напугал его до чёртиков. Хейд узнал его сразу, шарахнулся в сторону, хоть и не престало молодому сильному парню так реагировать на древнюю старушонку.

Но он помнил, чем чуть не закончилась их прошлая встреча.

– Шейла… – вспомнил Хейд имя бабули своей нареченной. Да уж, стоили они друг друга, это точно.

Ведьма смотрела косо, враждебно, но пока попыток как-то навредить будущему супругу своей внучки не предпринимала.

– Боишься меня? – хмыкнув, выдавила она. – Правильно делаешь, Охотник.

Слово «охотник» Шейла произносила с особой брезгливостью, словно желая подчеркнуть, насколько гадко оно звучит для неё самой.

– Ты не тронешь меня, больше не получится. – как можно более спокойно парировал Хейден. – В прошлый раз ты действовала неожиданно, но теперь я всегда буду начеку!

Старуха, выслушав его всё с той же отвратительной миной, возмущённо буркнула:

– Дурак. Я бы могла убить тебя прямо сейчас. Но высшие законы запрещают мне это сделать. – прожёвывая каждое слово, произнесла она. – И если бы не дурочка Марисоль, связавшая вашу кровь, я давно бы поквиталась с тобой за всё… Но эта нечистокровная попутала все мои планы. Увы, если она не родит ребёнка, наш род прекратит своё существование. Потому что мы единственные, кто остался жив после того страшного нападения…

– Что значит – нечистокровная? – нахмурил брови Хейден. – Вы же вроде все из одной… стаи.

– Её отцом был человек. Неинициированный. Понимаешь, Охотник? Думаешь, почему она столь уродлива? Наши предки не давали согласия на её рождение. Никому и никогда она не была нужна. Даже тебе сейчас. Даже собственной матери.

– Ну, ты загнула, бабуля! – Хейден поймал себя на мысли, что ему даже стало обидно за знахарку. Когда родная бабушка выдаёт такое…

– Ты чужак и тебе не понять законы нашей стаи. Пока что не понять… Зверь в тебе будет по-другому смотреть на многие вещи. Да, она не нужна здесь никому. Но без неё, как я уже сказала, наш род оборвется. Я уже слишком стара, чтобы родить. Да и Лило мой погиб слишком давно, когда моей дочери едва исполнился год. А, как ты знаешь или, может быть, нет, после инициации, женщины в нашей стае могут быть лишь с одним мужчиной. Это раз и навсегда, даже если возлюбленный мёртв, жена остаётся ему верна. Сама природа способствует этому, закрывая каналы к деторождению от чужих самцов. Видишь, какую серьёзную миссию взвалила на твои плечи Марисоль? И в какую ловушку загнала тебя…

– А мужчины? – вырвалось у Хейдена. – Мужчины могут потом с другими?...

Презрения в глазах ведьмы прибавилось ещё. И всё же она ответила.

– Кто же удержит Зверя? Самцы – народ непостоянный, тем более что у них, в отличие от женщин, две личины.

– А зачем ты всё это мне рассказываешь? – вдруг прищурился Хейден. – Я же тебе вроде как поперёк горла…

Шейла вновь хмыкнула, не нисколько не смутившись.

– Теперь ты часть нашей стаи, чужак. И только ради продолжения рода я готова помочь тебе… кое в чём. Ты должен успокоиться, иначе дитя, которое ты подаришь Марисоль, родится больным и нервным. К тому же, наши цели совпадают не только в этом. Заслон. Я тоже хочу избавиться от него.

Хейден вначале ушам своим не поверил. Неужели?! Неужели он не спит… Но вида не подал.

– Тебе-то это зачем? – подозрительно скривился он.

– Скажем, там, за невидимой стеной, осталось что-то очень важное для меня. И я хотела бы это вернуть. И предупреждаю:  ни слова Марисоль! Если она узнает, у нас ничего не выйдет. Понял, Охотник? И ты никогда больше не увидишь ту, что на самом деле живёт в твоём сердце. Да, ты уже никогда не сможешь связать с ней свою судьбу. Но у тебя хотя бы появится шанс её спасти.

– Я согласен, ведьма! – в сердцах воскликнул Хейд, едва речь зашла о Лауре – на всё остальное было просто плевать. – Я буду молчать, да хоть немым стану, только помоги вытащить мне её оттуда!

Старуха скривилась – нехорошо, недобро.

– Помогу. – и, отвернувшись, переваливаясь с ноги на ногу, зашагала прочь.

– Эй! – не понял Хейден. – А заслон?

– Я скажу тебе, когда придёт время.

– А…

Но Шейла больше не произнесла ни слова, даже не повернулась. А догонять её парень не решился.

Зато в душе его разгорелся азарт и предвкушение скорой встречи с Лаурой! И тогда прощай, Марисоль…