Текст книги "Босиком по звёздам (СИ)"

Автор книги: Мария Доброхотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 14, в которой Майтес отдаёт своё сердце

Вечер обещал быть отвратительным. Кира это поняла сразу, стоило зайти на кухню, где на тарелках твердели остатки еды. Отец постарался убрать следы того, что ужин прошёл не на сухую, но видимо, он уже был не в состоянии объективно смотреть вокруг и потому убрал не всё. Но главное – запах. Кира поморщилась, пролетела через всю кухню и одним рывком распахнула форточку. Оглядела ещё раз беспорядок на кухне и почувствовала, как в груди поднимается гнев.

– Пусть сам собирает свои объедки, – прорычала она и потопала к себе в комнату. За стенкой бурчал телевизор. Сама Кира избавилась от этого чёрного квадрата на стене давным-давно. К чему быть заложницей телепрограммы, когда есть интернет и вся свобода, которую он даёт? А Кира очень любила свободу.

Даже в комнату проник запах бурного ужина и дыма. Кира распахнула окно, достала из ящика ароматические свечи и принялась яростно чиркать спичкой о коробок, зажигая их. Одна была с запахом мяты, другая – корицы и пряностей, третья – апельсина. Тонкий дымок, поднимающийся от огня, дрожал и плясал, соединяясь над столом. Кира почти было выдохнула, когда ручка её двери начала поворачиваться. В ушах зазвенело от страха, спина похолодела от дурного предчувствия. Кира в два прыжка оказалась рядом с дверью и успела повернуть защелку.

Ручка дернулась раз, еще раз. Потом выгнулась вниз со всей силы, так, будто на неё кто-то налег с той стороны.

– Что за чёрт? Кира! – на дверь обрушились удары. – Кира, открывай!

Она молча помотала головой, как будто это мог кто-то видеть, и отступила назад. Зашипела, ударившись об стол. А ручка все дергалась, дергалась, будто за дверью был не отец, не человек даже, а монстр. Потом он затих, там в коридоре, вероятно, задумался, а в следующий момент защелка начала медленно поворачиваться. Кира и забыла, что снаружи оставался элемент для экстренного открытия замка и её безопасная комната была вовсе не безопасной. Так, картонная крепость.

Кира почти перестала дышать, когда открылась дверь. Отец сделал шаг в комнату, и лампа ярко осветила его фигуру. Он не выглядел ужасно, только на щеках расцвели красные пятна и глаза были полуприкрыты, будто ему ужасно хотелось спать. Кира смотрела на него во все глаза, опираясь о стол, ожидая, что же будет дальше.

Отец осмотрел комнату цепким взглядом, остановил его на дочери.

– Ну-ка, дочь, покажи мне свою зачётку, – прокряхтел он, опускаясь на стул.

– Па, иди отдыхать, – в голосе Киры звенело пренебрежение.

– Ты как с отцом разговариваешь? – нахмурился он, упёр кулаки в бёдра. – Я хочу видеть, как твоя учёба.

– Давай не сейчас, – Кира слабо пыталась протестовать.

– Я сказал сейчас, – отец требовательно протянул руку. – Давай зачётку.

Копаясь в ящике рабочего стола Кира думала: “Какого чёрта? Мне двадцать лет, я могу отказать ему. Ничего не показывать. Закрыть дверь. Это вообще больше не твоё дело”. Но против воли руки перебирали бумаги и тетради, натыкались на ручки и кнопки в поисках книжечки.

– На, – Кира протянула зачётку на максимально возможном расстоянии, ей было противно и страшно подходить ближе.

Отец наклонился вперед, выхватил книжечку. С благосклонным видом пролистал первые страницы, где красовались хорошие оценки. Нахмурился. Перевернул страницу назад, потом вперёд.

– Чё-то я не понял, – сказал он. – А где весенняя сессия?

Отец посмотрел на Киру, и та ответила прямым вызывающим взглядом. Она молчала, но все и так было понятно.

– Сессии нет, я правильно понял? – спросил он. Кира молчала. – Понятно.

Отец медленно поднялся, бросил зачётку на стол. Уже почти вышел из комнаты, и Кира была готова облегченно выдохнуть, но в последний момент отец остановился, развернулся и с размаху сгрёб всё с комода на пол. Полетели рамки, вазочки, статуэтки с героями аниме. Со звоном разбился стеклянный шар, блестящая вода залила всё вокруг. Кира подпрыгнула от неожиданности, закрыла рот рукой, но не произнесла ни звука.

– Я работаю! – закричал отец, лицо его раскраснелось ещё больше. – Кормлю тебя, кобылу! Покупаю тебе чёртовы шмотки и всё это барахло! А от тебя что требуется? Убрать по дому десять минут и учиться!

“Десять минут? Десять минут?!” – кричала Кира про себя, а сама стояла, прижав руку к губам, и слезы текли по её лицу.

– А ты даже этого не можешь, коза тупая! – продолжал отец. С его губ летела слюна, а белки налились красным. – Сколько я буду тебя содержать? До свадьбы? Хотя какая свадьба, кому ты нужна такая, тупая и толстая?!

Отец оказался совсем близко, навис над ней, огромный, горячий и злой, и кричал так, что голос начал хрипеть. От него пахло алкоголем, дымом и потом. В какой-то момент он распалился так, что занёс руку со сжатым кулаком. И тогда вместо страха Кира почувствовала ярость, что зародилась в груди и начала разрастаться, как огненный шар. Слёзы высохли, остались только мокрыми дорожками на щеках. И когда Кира заговорила, голос её был предельно холодным, спокойным и чистым:

– Только попробуй, и я посажу тебя.

Отец замер с занесённой рукой, и в глазах отражалась внутренняя борьба. С видимым усилием он опустил руку и выдавил сквозь зубы:

– Не получится. Такой статьи больше нет.

– Хочешь проверить?

Он не ответил. Смотрел в глаза дочери, будто проверяя, насколько хватит её душевных сил, а потом выплюнул:

– Содержи себя сама. Больше ни копейки не дам.

“А ты убирай сам за собой!” – хотела крикнуть ему вслед Кира, но неимоверным усилием сдержалась. Отец вышел, хлопнув дверью. Она медленно, на дрожащих от ярости ногах подошла и тихонько повернула защелку. После этого что-то внутри сломалось, плотину прорвало, и Кира кинулась к окну, наступая на разбросанные вещи. Высунувшись из окна по пояс, прямо в прохладную темноту, она заорала, что было мочи, а потом крик перешёл в рыдание. Теплый летний дождь стучал по крыше, отливам и её разноцветной голове, а Кира всё плакала, плакала и не могла остановиться.

– Ты думаешь, дождь плохо справляется?

Голос раздался откуда-то справа, и Кира даже икнула от неожиданности. Кто мог с ней разговаривать из темноты на пятом этаже?

– Решила добавить воды?

– Ты к-кто? – спросила она, всхлипывая, но плакать перестала. – Вых-ходи!

– Это несколько проблемно, у меня видишь ли, маленькие лапы.

Раздалось хлопанье крыльев, и на подоконник сел большой чёрный ворон. В электрическом свете перья блестели от влаги.

– Май! Что ты тут делаешь?

– Прячусь от дождя. По-моему, очевидно.

– Но почему ты не с Ритой?

– Надоела она мне, – ответил ворон, отворачивась.

Осознание приходило медленно, продиралось сквозь гнев и страх, но вдруг Кира поняла и воскликнула:

– Ты разговариваешь!

– Кар, – уныло возразил Май.

– Нет, ты не просто говорящий, у тебя есть сознание! Ты! Ты можешь говорить, как человек!

– Может быть, ты перестанешь орать уже? – устало ответил Майтес и впорхнул в комнату, разбрызгивая капли с крыльев.

– Нет, тебе нельзя сюда, – Кира кинулась следом. Май приземлился на стол и принялся расхаживать между рисунками, заметками и баночками с косметикой. В дверь застучали.

– Эй, кто там у тебя? – голос отца был нечетким, глухим.

– Я кино смотрю, отстань от меня! – прокричала Кира и нагнулась к Маю, зашептала в пернатую голову: – Тебе нельзя здесь быть.

Ворон посмотрел на неё глазами-бусинками, склонив голову как будто насмешливо.

– А я думал, тебе нужна компания. Ну раз нет…

Он расправил огромные черные крылья и взмахнул ими. Кира почувствовала на коже мелкие капли.

– Стой! – воскликнула она в тот момент, когда ворон почти вылетел из комнаты. – Стой. Ты прав. Не улетай. Ты вроде не такой бесячий, как люди. И я вроде как не против, если ты побудешь рядом.

Май уселся на подоконник, повернулся. За его спиной темноту занавешивали серебристые нити дождя.

– Ты что, приглашаешь меня?

– Да, – сдаваясь, развела руками Кира. – Я хотела посмотреть “Чужого” и заесть нервы килограммом сладкого. Присоединишься?

Ворон сидел на диване в обрамлении мягких подушек, с которых на него смотрели чьи-то лица и скалились чьи-то зубы.

– У меня тут целый склад, – не без гордости говорила Кира, копаясь в пуфе с откидной крышкой. – Отец почему-то никогда не догадывается сюда посмотреть. Тут есть чипсы, шоколад, поп-корн… Но для него придется идти на кухню, а я не хочу, – пакетик поп-корна полетел обратно. – Шоколад, конфеты и даже начос! Ты что любишь?

– Они меня угнетают, – хмуро заявил Май.

– Кто?

– Лица на твоих подушках. Они смотрят прямо в душу.

– О, это герои аниме, – Кира высыпала на диван всё своё калорийное богатство. – Вот это Эл, а это Леви, а вот это Человек-Бензопила.

– У него вместо головы бензопила, ты в курсе? – на всякий случай уточнил Май.

– Да, – рассмеялась Кира. – Поэтому его так и зовут. Но если тебя смущает, я могу их отвернуть, пусть смотрят на меня.

– Будь так добра, – со странной интонацией попросил Май.

На экране компьютера прожекторы осветили эмблему студии “Двадцатый Век Фокс”, и на фоне подсвеченного полукруга неизвестной планеты высветилась надпись “Чужой”, а за ним появился большой корабль.

– А зачем мы это смотрим? – спросил ворон.

– Чтобы получить удовольствие, – пояснила Кира и с громким шорохом открыла пачку чипсов. – Это же кино. Будешь чипсы?

– Кино. Ну понятно.

– Ты не знаешь, что такое кино? – удивленно воскликнула она, и крошки чипсов полетели в разные стороны.

– Я знаю…

– Конечно, не знаешь, ты же ворон, а вороны не ходят в кинотеатры. Фильмы – это произведения искусства, в котором история рассказывается посредством “живой картинки”.

– То есть вот эти странные помещения – это искусство? – Маю с трудом давались длинные предложения, он глотал часть звуков и безбожно тянул “р”.

– Это грузовой корабль. Ридли Скотт даёт нам экспозицию, которая начинается в момент пробуждения экипажа.

– Экипаж – это люди в белых трусах?

– Да, это они. И вообще, займи свой клюв, погрызи орешки.

Кира высыпала орехи на руку и протянула их в сторону ворона, не отрывая взгляд от экрана, на котором уже появилась неподражаемая Сигурни Уивер. Если бы она немного отвлеклась от фильма, она бы заметила, как осторожно, почти нежно Май берёт орехи с её руки, не задев ни разу кожу клювом.

***

Кира не досмотрела фильм. Переживания долгого дня дали о себе знать, и к тому моменту, как Рипли решила пробраться на челнок уже клевала носом. Май же ничего не клевал, а следил во все глаза за экраном и тем, что на нём происходило, поэтому он пропустил тот момент, когда Кира завалилась на подушки с пугающими его аниме-лицами и засопела.

Пошли финальные титры. Май повернулся к девушке, склонил голову. Она спала. Ворон потоптался на месте, замотал головой как будто расстроено, горестно, а потом подобрался поближе к разноцветным волосам, замер и пару мгновений, а потом проговорил:

– Кира! Кира, я не нянька тебе. Просыпайся.

– А? Что? – девушка подняла голову, протёрла глаза. – Фильм уже закончился?

– Да, и я вынужден был сидеть один и слушать все эти ужасные лязгающие звуки, – еле слышно прокаркал Май, будто это не он пять минут назад не мог оторваться от экрана.

– Ох, прости, пожалуйста. Я слишком устала. Давай отдыхать?

Кира собрала с дивана все упаковки, полные и пустые, ссыпала на стол. Крошки тремя размашистыми движениями скинула на пол. Туда же отправились подушки. Один щелчок кнопки, компьютер запустил завершение работы, и в синем свете, льющемся от экрана, Кира схватила край кофточки и потащила наверх, через голову. Май замер на диване, не мигая рассматривая впалый животик, темную ямку пупка, выпирающие ребра, показавшееся нежное кружево белья. Экран погас, стало темно и тихо. Снаружи шуршал дождь, напевая колыбельную, жидкий свет фонаря проникал в комнату, очерчивая контуры предметов и фигурку Киры.

– Я могу свернуть одеяло, и получится что-то вроде гнезда, – тихо предложила она. Он Киры пахло едой, цитрусовым парфюмом и уютом, и вблизи неё становилось неясным образом тепло. Она не видела, что Май отступал: прыгал назад неловко, нелепо.

– Знаешь что! – каркнул он хрипло, так что понять его было сложно. – Это уже слишком.

Ему хватило трех хлопков крыльев, чтобы вырваться из комнаты под безжалостные хлысты дождя, а Кира осталась одна в комнате, растерянная, одинокая, освещаемая лишь неверным светом уличного фонаря.

– Май…

Глава 15, которая начинается со странной встречи

– Здравствуйте. Можно я угощу вас кофе?

Таня сидела в городском кафе и наслаждалась ромовой пикантностью тирамису, когда услышала рядом с собой приятный мужской голос. Она подняла голову, собираясь сказать, что занята и никак не может разделить кофе с незнакомцем, но слова застыли на губах. Перед ней стоял высокий мужчина в элегантном белом пальто, под которым виднелись классические брюки и дорогая черная водолазка. Лицо его было длинным и уже немолодым, и с него смотрели глубоко посаженные светлые глаза. Лицо это ничего не выражало, оно было совершенно спокойным, как гладь озера в ясный солнечный день, но каждая его черточка была Рите до умопомрачения знакомой.

– Итак, мне можно присесть.

– Да, прошу, – проговорила Рита непослушными губами и чуть не добавила его имя: “Равновесие”.

Да, перед ней был Равновесие, один из пяти Верховных божеств, и в этом не могло быть никакой ошибки. Она знала его всю свою жизнь, и это лицо, и бесстрастное выражение глаз, и саму его сущность. И как бы она смогла ему отказать?

– Что ты пьешь?

– Раф. Смородиновый.

– Хм, закажу себе такой же.

Равновесие сидел напротив, будто они старые знакомые и просто пришли выпить кофе, поделиться новостями. Разве что абсолютно безэмоциональное лицо бога все портило, зато Рита волновалась за двоих. Её сердце билось сильно и гулко, так что казалось, что каждый удар отдавался во всем теле. Вот рту пересохло, а по затылку расползся мороз.

– Зачем ты здесь… – хотела было спросить Рита, но Равновесие поднял руку, останавливая её. – Но мне нужно… – Равновесие качнул головой, и Рита сдалась, нахохлилась и замолкла.

Девушка в наутюженном коричневом переднике принесла большую голубую кружку кофе, пенка которого была присыпала сухой перетертой смородиной. Кисловато-сладкий запах её, усиленный горячим напитком, повис над столиком, дразня аппетит. Равновесие сначала вдохнул аромат, прикрыв глаза, а потом поднес чашку к губам и сделал аккуратный глоток. Рита наблюдала за ним, как перепуганная кошка, готовая в любой момент или выпустить когти, или со всех лап лезть на дерево.

– Очень мягкий и слишком сладкий на мой вкус, – вынес вердикт Равновесие, отставляя чашку в сторону. – Но всегда приятно получить новые впечатления о мире людей.

Рита слушала его, обмирая от страха и нетерпения. Начал дургать ногой против воли. Что ему нужно? Не мог же Равновесие спуститься в мир людей ради чашки кофе и модной водолазки.

– Ты нервничаешь, – равнодушно заметил он.

– Ещё бы! – воскликнула Рита, испуганно огляделась, чтобы убедиться, что не привлекла лишнего внимания, а потом зашипела: – Что случилось? Зачем ты здесь?

– По своим делам, – ответил Равновесие, и Рита была уже готова выдохнуть с облегчением, когда он продолжил. – Но есть моменты, которые нас смущают. Мы их не обговорили заранее, и это наше упущение.

– Что за моменты?

– Ты понимаешь, что никто не должен знать о тебе, нас и обо всём, что происходит?

– Никто мне и не поверит. Уже то, что я читаю по звездам, делает меня местной сумасшедшей, – хмуро заметила Рита.

– Я с тобой не соглашусь, – заметил Равновесие, сделав очередной глоток кофе. – Есть девушка, которая прекрасно проводит время с твоим вороном и уже примирилась с тем, что он болтает, как… Как же это называется? Прибор такой. Радио, – радость догадки не затронула ни один мускул на его лице.

– Майтес.

– Он самый. Если люди будут догадываться о реальном положении вещей, это нарушит равновесие. А ты догадываешься, что я ценю превыше всего.

– Догадываюсь.

– Вот и славно. Так что в твоих интересах, чтобы никто ничего не знал. Считай, что это новое условие твоего испытания.

– Вам не кажется, что менять правила по ходу игры не честно? – в сердцах воскликнула Рита.

– Так считает Справедливость. Но она в меньшинстве.

Равновесие пил свой кофе, Рита смотрела на него, чувствуя странное болезненное возбуждение. Все-таки нужно было, подобно перепуганной кошке, бежать и прятаться.

– Если это всё, я пойду, пожалуй.

– Сиди, – спокойно велел Равновесие, и ослушаться его было невозможно. Она буквально приросла к стулу. – Доешь пирожное и допей кофе. Они вкусные. И оставлять еду нехорошо. Это нарушает… ну, ты знаешь.

Тирамису больше не казался вкусным. Он был пресным, а кофе слишком сладким, приторным, невыносимым. Но Рита ела и пила, как было велено. Из всех Верховных только Равновесие она боялась. Не строгую Справедливость, не истеричную Любовь, не взрывного Войну и даже не жуткую Судьбу, а этого равнодушного и бесстрастного Равновесие. Рите казалось, что за его спокойствием скрывается настоящая истинная жестокость, холодная и безэмоциональная, а потому неизбежная и невыносимая.

– Я знаю тебя с момента твоего рождения, – скучным голосом вдруг сказал он. – И хотел бы, чтобы ты вернулась. Потому что твоё отсутствие…

– Я же только всё порчу, – Рита вскинула на него взгляд. – От меня одни неприятности.

– И в этом тоже часть равновесия.

На короткое мгновение показалось, что его губы тронула тень улыбки, но в следующее уже всё было, как раньше.

– Я учту твои советы. Я могу идти?

– Да, конечно. До встречи наверху.

Когда Рита уходила из кафе, он всё ещё сидел за столиком, но она не обернулась.

***

Май сидел на шкафу и изображал из себя глупую птицу. Окна были закрыты, и бежать ему было некуда.

– Ты подставляешь нас! – кричала Рита. Щеки её горели от злости и жары, волосы растрепались. – Меня нашёл сам Равновесие, а ты слышал, чтобы он вообще покидал вечные залы? Не смей молчать!

Она сняла тапок и хотела было запустить в пернатого наглеца, когда в дверь постучали.

– Ты опять верь не запираешь? – в комнату заглянула Кира. Она выглядела непривычно тусклой, под глазами залегли круги. Майтес наконец пошевелился на своём месте, повернулся к двери. – Ой, Май, привет. А ты знала, – Кира прошла в комнату, схватила Киру за руку, – что он разговаривает?

– Да, Май знает пару фраз, – расплывчиво ответила Рита.

– Да нет же, он умеет разговаривать! Как человек. Он строит длинные фразы и вообще довольно зануден.

Рита бросила взгляд на шкаф, мол, ну что, рискнешь открыть клюв? Май не рискнул, хотя было очевидно, что такая нелестная характеристика его задела.

– Кир, ты чего. Птицы не умеют общаться.

– А этот умеет! Май, скажи ей!

Кира подлетела к шкафу и задрала голову. Глаза у неё были огромные и несчастные, и в них отражали глаза-бусинки Мая.

– Мы смотрели “Чужого” и если всякую гадость. Я рассказывала тебе про кино, ну же, не молчи! Пожалуйста.

Рита с сочувствием посмотрела на друзей. Она странным образом чувствовала, что Маю плохо. Он молчал, испугавшись недовольства Равновесия, но выглядел необычно поникшим и даже как будто стал меньше размером, словно и вовсе хотел исчезнуть.

– Кир, пойдём, я тебе чай налью. Я испекла пирожки. Ты мне расскажешь про стратегию продвижения, – в голосе Риты слышалась откровенная жалость, которая могла бы обидеть друзей, но она ничего не могла с собой поделать.

– У тебя отвратительные пирожки. Горелые снаружи и сырые внутри! – со слезами в голосе ответила Кира, и Рита даже не стала с ней спорить: пирожки и правда были сырыми. – Май, меня отец выгоняет из дома, сегодня спрятал всю еду из холодильника, я завтракала поп-корном. Я осталась без учёбы, работы и, кажется, без семьи. Но если сейчас окажется, что у меня кукуха поехала, я тогда… Тогда… Не знаю даже.

Кира как будто потухла. Куда только делась её обычная энергия и огонёк в глазах? Она безвольно опустила руки и смотрела куда-то в сторону.

– К чёрту! – громко возвестил Майтес.

– Май! – воскликнула Рита. Ворон расправил огромные крылья и спустился со шкафа на стол. Кира подняла на него вновь заблестевшие глаза. – Нельзя! Равновесие же сказал…

– Есть вещи важнее даже гнева богов, глупая женщина, – назидательно прокаркал Май и повернул голову к подруге. – Кир, прости меня. Я не хотел пугать тебя.

– Ты разговариваешь! – взвизгнула Кира, упала на стул рядом с Маем. – Я не свихнулась! Я бы даже обняла тебя, но боюсь тебе что-нибудь сломать.

– Я, между прочим, довольно крепкий… Черт! – последнее слово он проговорил сдавленным голосом, потому что Кира сгребла его и прижала к груди.

– Мне срочно нужен чай, – сказала Рита, потирая лоб. – Они меня в ад загонят, честное слово.

Когда чай был готов и светился золотом сквозь фарфор чашек, и влага каплями оседала на прозрачных стенках чайника, Кира спросила:

– Можете наконец объяснить мне, кто вы такие?

Рита и Май переглянулись.

– Вообще-то, – она запнулась. – Нет. Подожди обижаться! Это небезопасно. И для тебя, и для нас.

– Вы какие-то преступники? – заговорщицким шёпотом поинтересовалась Кира.

– Нет, но я совершила много ошибок.

– Тогда вы, может быть, демоны?

– Скорее наоборот, – усмехнулась Рита.

– Ангелы?

– Ты пробовала её пирожки, это же отрава, – проворчал Май, которому тоже достался чай и сомнительная выпечка. – Какой она после этого ангел?

– Но вы точно не обычные люди, – Кира не спрашивала, а утверждала.

– Давай на этом и остановимся, хорошо? – попросила Рита, легко касаясь руки подруги.

– Хорошо, но ты хотя бы скажи, ты магией владеешь?

– Кира!

– Ладно, ладно, я обещаю, больше ни слова.

Но своего обещания Кира не сдержала. Она то и дело мыслями и в разговорах возвращалась к происхождению Риты и её ворона, задавала вопросы прямые и завуалированные, но оба избегали разговоров, как могли.

Однажды подруги прогуливались по торговому центру в поисках атрибутов, которые могли бы сделать работу Риты более впечатляющей и не были бы при этом безнадежно безвкусными.

– А вот скажи, ты можешь увидеть будущее любого человека. Вон того парня, например? – спросила Кира, кивая в сторону молодого человека, который увлечённо изучал свой смартфон.

– Нет. Я вообще не могу видеть будущее, я ж не провидица какая-нибудь.

– А как это происходит?

– Ты же знаешь, – вздохнула Рита, – мне нужны дата и время рождения, я могу посмотреть расположение звёзд в тот день, когда… Когда, – её голос стал тише, она потеряла нить разговора, остановилась и смотрела куда-то вперёд, за стекло одного из магазинов, которые жались к стенам по бокам от широкого прохода.

– Что – когда? Ой, посмотри, это же тот парень, что приходил к тебе! – Кира его тоже увидела, вытянула руку и показала пальцем, за что тут же получила легкий толчок в бок.

– Не показывай.

– Почему? Давай окликнем его? Он будет рад.

– Нет, – коротко ответила Рита и отвернулась, делая вид, что ей очень интересен отдел детской одежды.

– О! – воскликнула Кира, а потом добавила: – О-о-о. Я поняла.

– Ничего ты не поняла. Пошли отсюда.

Алекс был не один. Рядом с ним стояла миниатюрная брюнетка, она то и дело смотрела на него снизу вверх и широко улыбалась. Алекс стоял к выходу спиной и изучал что-то на витрине с дорогими десертами. При виде их Рита почувствовала, как внутри похолодело. Она была в смятении. Никогда она не испытывала ещё таких противоречивых и сильных эмоций: её щёки горели, а пальцы стали холодными и влажными, она злилась, и в то же время глаза щипало от непрошенных слёз. Ей бы спрятаться куда-нибудь, остаться наедине с собой, чтобы успокоиться и разобраться, но рядом стояла Кира, которая смотрела сочувствующе, почти жалостливо.

– Не смотри на меня так, – неожиданно резко бросила Рита.

– Пошли.

– Куда.

– Выпьем кофе.

Кафешка, куда притащила подругу Кира, располагалась на центральной линии, где поток покупателей был максимальным, но обилие пышной зелени в кадках создавало подобие уединения. Пока Кира выбирала напитки, Рита забилась в самый дальний угол, уселась в плетеное кресло и спряталась в его глубинах. Одиночество, которого она так жаждала, оказалось не целительным, а ещё более выматывающим. Рита не знала названия тому горькому чувству, что поселилось у неё в груди, но оно обжигало то ли холодом, то ли жаром, и внутри рождалось тревожное возбуждение, будто нужно было бежать и что-то срочно делать.

– Смотри, что я принесла! Тут есть кофе, который называется xxl сникерс, – Кира поставила на столик две огромные чашки с чем-то кофейно-шоколадным. – Думаю, эта калорийная бомба даже мертвому поднимет настроение. Мммм, это божественно! – заявила она, попробовав свою порцию.

Рита наблюдала за ней из своего убежища настороженно, как испуганный зверёк.

– Я знаю, то, что ты чувствуешь, омерзительно, – Кира вдруг стала серьезной. – Ревность… она сжирает изнутри, понимаешь?

– Что такое ревность?

Кира задумалась: на такие вопросы ей отвечать еще не приходилось.

– Это такое чувство, которое появляется, когда тебе не хватает любви от человека и тебе кажется, что эту любовь он дарить кому-то другому.

– Ничего подобного я не чувствую!

– Хорошо, – примирительно подняла руки Кира. – Просто выпей со мной эту сладкую гадость, хорошо?

Рита кивнула. Что ж, хуже не будет. Когда она наклонилась вперёд и схватила губами трубочку, она посмотрела наверх и встретила удивленный взгляд Алекса. Неизвестная брюнетка стояла рядом с ним. Рита отпрянула, и трубочка стукнулась о край чашки.