Текст книги "Эта безумная семейка (СИ)"

Автор книги: Мария Чернокрылая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

  – Ой, а это не твое?

  Оставив воспоминания на потом, послушно перевела взгляд на то, к чему протягивала руку девушка. Наверно, я ее сильно напугала, когда вскрикнула с суверенным ужасом:

  – Не трогай!

  Девочка послушно замерла, а я поторопилась поднять с пола свой амулет. Так, не поняла, где в это время шляется Саманта, что почти допустила... маленький локальный конец света. Мой личный.

  Пока я застегивала амулет на шее, девушка, как-то странно побледнев, попыталась сбежать от меня. Через пару мгновений стало понятно, почему.

  – Стоять!

  Она обреченно замерла на месте, вцепившись руками в лямку сумки. Я хмыкнула и продолжила командовать.

  – Кругом. За мной шагом марш!

  Хорошо, что шел урок. А то бы меня не поняли. Меня и так тут считают странной. Но это и не удивительно. В конце концов, только директор и Ежевичка (учительница биологии, дриада) знают, кто я на самом деле такая, и с какой целью тут нахожусь. Кстати, кажется, удача сегодня на моей стороне – если бы не эта девушка, мне бы точно влетело за опоздание, а так есть замечательное оправдание. И урок с седьмым классом можно спокойно прогулять. Вот оно – счастье!

  Зайдя в свой кабинет (именно кабинет, а не класс), который я вытребовала у Виктории Николаевной после случая с Дианой (негоже учителю с ученицей ругаться там, куда кто угодно может без спросу заглянуть; особенно на такие темы), пропустила новенькую, после чего закрыла за собой дверь. На ключ, разумеется.

  Строго говоря, комнатка, где мы находились, сложно было назвать полноценным кабинетом – так, коморочка. Здесь вряд ли смогло бы разойтись более трех человек. Особенно, если в комнате стоит мебель, как сейчас. И как только все это уместили на этом пяточке? Здесь были – два кресла, которых друг от друга отделял письменный стол, да небольшой шкаф в уголке, слева от двери. На стене справа висело зеркало в почти человеческий рост (на кой оно здесь – не пойму), а между шкафом и входной дверью приютился фикус, оставшийся еще от прошлого хозяина кабинета. Бедное растение! Окон-то здесь не предусматривалось. Единственное, что создавало хоть какой-то уют в этом “кабинете” – горшок с цветущим папоротником (успешно замаскированным под герань), который мне подарила Ежевичка.

  Устроившись на краешке стола, внимательно посмотрела на девушку, пытаясь отыскать в ней что-нибудь такое, что могло бы кидаться в глаза обычных людей. Не нашла. Это радует. Странная одежда не считается – сейчас чего только не носят, никого не удивишь. Значит, хоть с какими-то правилами она знакома.

  В этот момент о себе решила напомнить Саманта, присев рядом со мной на столе. Искоса взглянув на нее, я поняла, что пробежка под дождем все-таки оставила на нас свой отпечаток. Печально. И переодеться не во что... Принести, что ли, в следующий раз запасную одежду для вот таких вот случаев?

  Прогнав лишние мысли, я сначала стянула с себя мокрую куртку, а затем уже снова повернулась к девочке. Кивнув на кресло, предложила:

  – Садись. Какими ветрами к нам?

  Поправив волосы (тоже, кстати, мокрые), девушка тяжело вздохнула и постаралась невинно улыбнуться:

  – Да я тут вообще-то с третьего класса учусь...

  Наша семейная хранительница скептически фыркнула, умело замаскировав это под чих. Зря, кстати, она мне про чихания напомнила... Вот как ни приду в школу, так сразу не пойми что начинается! И, главное, источник найти пока не получилось. Что ж, может, теперь получится, хе-хе.

  Гм... кстати. А пока я разговаривала с Дианой, “аллергия” вроде отступала. Интересно, это связано как-то между собой?.. Так, ладно, не отвлекаемся.

  – Будь...те здоровы, – вежливо пожелала моя новая подопечная.

  – Спасибо, – отозвалась я, усиленно растирая переносицу – говорят, помогает от чихания. – Так, ладно, неважно. Тебе сколько лет-то, Серая?

  В желто-карих глазах – смесь ужаса и неподдельного восхищения. Второго было больше.

  – Так вы, что, можете еще и клан определить? Вот так, на глаз?

  – А что там... пчхи!.. определять-то? Вы все на одно лицо. Главное, знать, куда смотреть. Ты мне так и не ответила на вопрос.

  Чуть пожав плечами, девушка попыталась мило улыбнуться и ответила беспечно:

  – Пятнадцать.

  Мы с Самантой переглянулись. Что-то тут ну никак не сходиться. Дело в том, что оборотни относятся к тем народам, которым опасно до полного становления личности (а, если быть точнее, аж двух) находиться среди людей без старших. А если девочка говорит правду, то... либо она полукровка (у них вторая ипостась позже открывается и лучше контролируется), либо у нее сумасшедшие родители. Правда, в первом случае все равно странно. Слишком уж этот народ сплоченный, своих волчат, даже полукровок, они просто так из Стаи не отпускают.

  На всякий случай уточняю:

  – Я спрашиваю про настоящий возраст.

  – Мне на самом деле пятнадцать, – негромко отозвалась та, подняв на меня вызывающий взгляд, мол, а разве этого мало?

  Я помотала головой, словно это могло помочь уложить имеющуюся информацию в голове. Так ладно, это можно оставить и на потом, как любит говорить тетушка Антай.

  – У тебя разрешение-то есть? – продолжаю допрос.

  – Есть, конечно! Иначе меня сюда бы не пустили...

  И такие честные карие глаза... Я умиляюсь. А вот кошка успела “заскучать”. Спрыгнув со стола, она направилась к нашей новой подопечной, обходя ту по кругу – явно действует на нервы, пытаясь сбить с мысли.

  Скрестив руки на груди, задаю очередной вопрос:

  – Показать можешь?

  Девочка (надо бы, наконец, ее имя спросить, что ли...) в ответ беспечно покачала головой и задумчиво сообщила, следя взглядом за Самантой:

  – Дома забыла.

  Определенно, мне в подопечные досталась весьма наглая и оригинальная особа. У меня даже слов не хватает, чтобы описать ее получше. Вздохнув, поинтересовалась, глядя на удручающую картину – свое отражение в зеркале:

  – Описать-то хоть сможешь?

  – Конечно!

  – Ну хоть что-то... Рисуй.

  С этими словами я вручила девочке листок, а сама задумалась, попутно пытаясь решить, что делать с волосами – береточка-то промокла, а волосы цвет менять и не думали.

  Оборотни, оборотни... Что же получается? А получается, что я невольно ввязалась в отношения стаи. Ибо что-то мне сомнительно, что у нее могли быть сумасшедшие опекуны. Хотя бы потому, что в таком случае этой юной волчице (хотя, скорее, волчонке) вожак не выдал бы разрешения. А мне оно надо, ввязываться в дела оборотней? Правильно – нет. Значит, нужно что-то придумывать, пока моя подопечная не закончила рисунок. Спросить бы у Саманты... но ответит ли та? Скосив глаза на кошку, все-таки решила испытать удачу.

  – Саманта... – тихо, мысленно (спасибо амулету) позвала. На меня тут же скосили зеленые глаза.

  ”Да?”

  Есть контакт! Ура!

  – Я не хочу впутываться во внутренние отношения стаи.

  ”Думаешь, все к этому идет?”

  – Думаю, да. Смотри сама: ее разрешение, скорее всего, временное. Ее отправили сюда. Значит, нужен наблюдатель. А в стае Серых очень уж щепетильно относятся к своим детенышам... Что делать?

  ”Как я понимаю, передать наблюдение кому-нибудь другому у тебя тоже не получится...”

  Я лишь кивнула в ответ. Кому? Ежевичка, конечно, дриада умная и довольно опытная, но слишком беззаботная еще. Директрисе и так есть, чем заняться – в конце концов, на ней вся школа. Про Диану вообще вспоминать не хочется! Олег... Хм, а это вариант. Устрою двойную тайную слежку, хе-хе.

  Но это уже будет не более чем баловство. В конце концов, не стоит сваливать свою работу на чужие плечи.

  ”Значит, сделаем следующее. Запирающую руну знаешь?”

  – Разумеется! Это же основы.

  ”Именно поэтому их все не ко времени забывают... Хорошо. Будем частично сокращать волю. Сможешь?”

  В сомненьях покусав губу, посмотрела на девочку. Не хотелось бы этого делать, но... проблем хочется еще меньше. Вздохнув, печально согласилась:

  – Если ты возьмешь магию на себя...

  Все-таки, плохо работать без своей пары-связки... Нет, не время сейчас думать о нем. Не время.

  – Вот, я закончила, – задумчиво объявила девочка, протягивая мне свою работу.

  Оглядев рисунок, я пришла к выводу, что из моей подопечной художника не получится. Еле удержав улыбку, показала этот шедевр Саманте. Та, искоса глянув на рисунок, лениво кивнула и уже вслух, за что заслужила удивленный взгляд со стороны девочки, ответила:

  – Ты была права, временное. Но действительное. В базе есть. Если, конечно, кое-кто не придумал все это уже на ходу, – “Кое-кто” заслужил подозрительного, кошачьего взгляда.

  – И как ты все помнишь?.. – несколько ворчливо отозвалась я, старательно не обращая внимания на реакцию подо... кстати, да. – Как тебя зовут, волчонок?

  Оторвав, наконец, удивленный взгляд с невозмутимой кошки, девочка посмотрела на меня и ответила так, словно я спросила несусветную глупость:

  – Ника. Для людей – Вероника, а по магическому закону – Наника. – Немного подумав, она добавила, слегка ухмыльнувшись: – Друзья иногда зовут просто: Паника.

  Все интересней и интересней...

  – Эврика Ворожбитова, – в ответ представилась я. – Некоторые зовут просто Рикой или Кирой, но мне больше нравится полное имя.

  У меня начинает складываться впечатление, что некоторые слышат меня только наполовину... Что дядя, что Ника...

  – Ой, а ты случайно не родственница Мадлен Ворожбитовой? – с восторгом в глазах спросила девочка, подавшись чуть вперед и вцепившись пальцами в лямку от сумки так, что костяшки побелели.

  Нет, я понимаю, если бы она знала мою двоюродную бабушку (о, да, слышала бы она сама это словосочетание – загрызла бы!) – та, как никак, оборотень, – или даже троюродного прадедушку, который толкнул в массы законопроект по присвоению оборотням полной независимость от остального магического сообщества, но чтобы вспоминать бабушку Мадлен... Однако, вставить слова мне не дали.

  – Откуда ты ее знаешь? – с заметным оживлением спросила Саманта.

  – Ну... мне дедушка рассказывал...

  При этом Ника так мило покраснела, что у меня как-то не возникло сомнений, что именно он рассказывал... Я подозрительно покосилась на Саманту, задавая немой вопрос, не может ли у меня случайно быть еще одной родственницы. Семейная хранительница в ответ посмотрела на меня не менее выразительно и покрутила лапой у уха. В ответ на такое я обиженно фыркнула и вернулась к импровизированной сушке вещей (выжимала воду на местный фикус, оставшийся от прошлого хозяина кабинета), а Ника негромко захихикала.

  – А как его зовут? – продолжала допрос Саманта, сверкая зелеными глазами.

  – Лик. Косматый.

  – Тот самый Лик??

  Так, кажется, это затянется надолго...

  – Слушайте, девочки, может, закончим дела, а потом уже вы будете разговаривать? Мне еще на занятия идти надо. Хотя... – Я скосила взгляд на настенные часы. – Я уже безбожно опоздала. На первый урок. – Наверно, в этот момент я улыбалась, как объевшаяся сметаной кошка... в общем, должного сожаления по поводу опоздания не выказала. – Может, еще на второй урок на сегодня успею... Так что давайте закончим, а? Я тебя, Ника, если хочешь, на сегодня от занятий освобожу, с Самантой поговоришь. Она про меня расскажет, про мою семью, про новые изменения в школе. В общем, про все, что захочешь.

  Ника послушно кивнула и смиренно сложила руки на коленях. Ох, что-то мне подсказывает, что в такой же позе я ее больше не увижу... И зачем мне такие трудности? За что? Мало мне было одной Дианы? А-а-а... хочу домой....

  Взяв себя в руки, потребовала того же от своей подопечной. В том смысле, что попросила ее дать свою руку. Получив требуемое, я коварно ухмыльнулась (ну так, чисто для эффекта) и, взяв карандаш со стола, принялась рисовать запирающую руну. К счастью, в памяти она отложилась очень ярко. Закончив, “передала” работу Саманте, пока Ника не успела ничего толком сообразить. В итоге получилось очень мило.

  – Ну, вот и хорошо, – отпуская руку девочки, на которой уже ничего не было видно, довольно сообщила я. – Теперь ты не сможешь никому рассказать обо мне. Ни о том, кем я являюсь, ни о том, как тебя тут приняли. Прости за эту меру.

  В карих глазах – недоумение, которое медленно уступало место обиде и возмущению. Даже, кажется, Саманте стало жалко девочку, потому что она мысленно поинтересовалась:

  ”Слушай, может, зря ты так... неожиданно?..”

  И этот взгляд, с легкой растерянностью на дне зрачков, неожиданно натолкнул меня на воспоминания. Да, точно, я с ней уже встречалась, с этой маленькой волчицей! В поезде, в вагоне-ресторане. Еще тогда подумала, что девочка куда как необычная!

  Интересно, что она там делала, откуда ехала?.. И почему в школе появилась почти на две недели позже, чем я?

  Но об этом лучше поговорить позже. Кажется, девочка не в состоянии отвечать на вопросы.

  Между тем Ника “ожила”

  – З... зачем?..

  Пожимаю в ответ плечами и, премило улыбнувшись, беспечно отозвалась:

  – Чтобы мне было спокойней.

  С этими словами, бросив бесплотные попытки привести себя хотя бы в относительный порядок, я порадовалась, что одежда хоть немного подсохла (кроме, увы, берета), и направилась к двери. Сейчас бы поесть что-нибудь... Эх, мечты, мечты. Впрочем, может, Лапоть, добрая душа, позаботился обо мне, глупенькой?.. Надежда, как известно, умирает последней.

  Уже отпирая дверь кабинета, я кое о чем вспомнила. Обернувшись, глянула на Нику и сообщила с таким видом, чтобы она сразу поняла – отказаться от “приглашения” нельзя:

  – Кстати, да. В среду, в четыре часа вечера жду тебя в четыреста седьмом классе. Не опаздывай.

  И отправилась производить фурор (меня-то с “истинным” цветом волос в школе еще никто не видел)! Чуется мне, что жизнь станет еще интереснее, чем была. Даже если Ника обидится на меня за руну, и не будет оправдывать прозвище “Паника”. Все равно больше трех дней не выдержит, уж я-то знаю.

  Отступление четвертое.

  Вильгельмина была единственной дочерью Мадлен. Как так случилось – это длинная и грустная история, в которой есть место интригам, ненависти и колдовству. Если говорить коротко – Мадлен прокляли, что не удивительно. Удивительно другое – ни сама Мадлен, ни ее мать, ни другие члены и друзья семьи не смогли снять проклятие. А когда оно распалось само, было уже слишком поздно – ведьма умирала.

  Так вот, Вильгельмина, или Вил, как ее называют в семье, была единственным ребенком у матери. Да и двоюродных братьев и сестер у нее было не так много, как ей хотелось бы. Строго говоря – только трое родственников одного поколения. Яромиру и Эсмиральду можно не брать в расчет, потому что первая почти не общалась с семьей, а вторую отец скрывал от всего магического мира – как же, она не-маг! Вот и остались Антай, Зарейна и Алекс. Из всех них нормально можно было общаться только с Зарейной.

  Наверно, это общение и сказалось на тогда еще юной ведьмочке. Или, может быть, Вил выросла такой вопреки матери и бабушки, с которыми у нее всегда были довольно напряженные отношения. Как бы то ни было, вместо мудрой Старшей ведьмы семье Ворожбитовых досталась особа довольно ветреная. Впрочем, это касается исключительно отношений с мужчинами. В своей “работе” она куда как серьезна, молоденькие ведьмочки ею восхищаются. Мужчин же, кроме тех, что относятся к ее семье, Вильгельмина считала за развлечение. Ну и, конечно, как некоторое приключение перед тем, как забеременеть.

  Кого-то, пожалуй, может удивить, что у нее, еще не слишком-то старой ведьмы (по критериям магической братии, разумеется), уже шестеро дочерей. На самом деле все куда как просто – Вил всегда мечтала о сыне. Но, увы или к счастью, не сложилось. Но дочек своих она любит, пусть порой и поступает с ними слегка несправедливо – о чем только говорит случай с Красимирой, на которую Вильгельмина рассчитывала в будущем возложить обязанности Старшей, и которая решила, что судьба ее должна была сложиться по-другому, и уехала на Шаман-се, чтобы стать ведущей на мыс-волне.

  Глава шестая.

  Вот примерно так и длилась моя “школьная” жизнь. Знаете, что я вам скажу? За последние две недели я поняла, что школа – это тоже дурдом, как и мой дом. Только второй привычней, и в нем сумасшедших магов больше. А в первом – больше шума, детей и... интриг. Наблюдать за любовными интригами – это вообще нечто. Записочки, слухи, шепотки...

  Но, что меня больше всего радовало – за день до предстоящей встречи со всеми местными магами (кроме, конечно, преподавателей и охранника – их я выдавать детям не собиралась, а то еще разболтают) я впервые почувствовала, что мой план хоть немного, да подействовал. На меня косились подозрительно, но уже не так удивленно и насмешливо, как в первые дни. Те же классы, которым выпало несчастье учить историю под моим началом, вообще тихо страдали. Хотя, все-таки, я преувеличиваю. Страдали только те, кто ничего учить не хотел. Остальных я старалась, как могла, заинтересовать своей любимой наукой, и давала задания более творческие, чем простое заучивание параграфа.

  Кстати, я таки произвела фурор своей прической! Старшие классы оценили, младшие тихо хихикали вслед, а учителя... О, учителя валялись – кто от ужаса, кто от возмущения, а кто и от восторга. Чувство свершенной пакости прям таки грело душу.

  В общем, все постепенно шло в нужную мне сторону. Единственное, что мне никак не давалось – я не могла придумать, куда сплавить Диану. А в том, что ее нужно вытаскивать из этого места – не было сомнения. Так же, как и мальчика-русала. Но с ним все проще, он в конфликт сам с собой не вошел. Да и есть у меня одна идея... Надо только связаться с Чадарой, моей двоюродной сестрой, – она занимается культурой подводных народов, так что у нее есть нужные связи. А это лучше сделать через дядю Алекса, чтобы, так сказать, не напороться...

  Но, как оказалось во вторник, Диана – не единственная моя проблема. Вот именно в тот злополучный вторник я поняла, что зря тогда, в поезде, добавила последнюю фразу.

  После работы я возвращалась домой через парк (условный такой парк, что сказать), на улицу уже спускались сумерки (засиделась... не поверите, почему! Увлеклась чтением школьного учебника. Какой же там бред-то пишут...). В кои-то веки не шел дождь, и это ужасно радовало. Саманта от меня нагло сбежала еще в школе, когда я в очередной раз пыталась поделиться с ней своим искренним возмущением. Проще говоря – было тихо, спокойно, и вечер обещал быть приятным. Неприятностями даже не пахло.

  Я шла и мечтала, что приду домой, попрошу Лаптя сварить какао на двоих, и буду беседовать со своей соседкой по комнате, Татьяной. Она оказалась на диво приятной девушкой, простой и открытой. Внешность чисто русская – чуть округлое лицо, волосы льняного цвета доходят до талии (и как она справляется с такой копной?). Вот только глазки зеленые, мечтательные. Ее безумно красит улыбка – на щечках появляются премилые ямочки. В общем, картинка – невинная и нежная. Да и, скажу я вам, мечты и устремления у нее не в пример лучше и чище, чем у других людей. Хочет поступить на биолога, очень любит растения. Ее стараниями наша комната скоро превратиться в небольшой полисадничек. Мда, на работе меня цветами Ежевичка заваливает, а дома – Таня. Чуется мне, что скоро я сама зеленеть и цвести начну.

  Парк вот-вот должен был кончиться, а за ним всего пара улиц – и дом. Но, как говорится, не судьба. Меня остановили весьма наглым образом – тихо подойдя со спины, одной ладонью закрыли рот, а второй – левую руку. И прежде, чем я успела как следует возмутиться (укусить, к примеру), над ухом вкрадчиво прозвучало:

  – Тихо! Свои...

  Ха! А я-то еще удивилась, почему только за левую... Понимаете, у меня рефлекс условный – как только меня хватают сзади, я, не задумываясь, бью под дых левым локтем. Да нет, не левша я. Просто привычка. Да и, кстати, ко мне сложно подкрасться незаметно. Если, конечно, ты не маг. Или не криминальный колдун.

  Который и стоял позади меня, в лице (по крайней мере, голосе) моего троюродного брата, Борталио.

  Мысленно сплюнув с досады, убрала руку со своего лица и уже хотела возмутиться на тему того, что, во-первых, нельзя так подкрадываться, а во-вторых, меня не тянет на общение с семьей, но мне снова не дали.

  – Я по делу, – лаконично заявил Борталию. После чего, отпустив меня, добавил весьма неохотно: – Мне нужна твоя помощь. Как работника ТШ и неудавшегося агента МагХраны.

  Интере-эсно. Особенно – последнее. Вот, скажите, неужели у меня действительно такие милые родственнички, что постоянно наступают на больную мозоль? В то, что слухи расползаются так медленно, я ни за что не поверю. Ну, если он мне еще припомнит...

  – Кстати, я тут недавно встречал Лиона, – с коварной ухмылкой сообщил Борталио, запихнув руки в карманы и глядя нарочито в сторону, мол, самое обычнейшее дело.

  Честно слово, я бы полезла на него с кулаками! Если бы была на лет десять моложе. А так только одарила многозначительным взглядом, от которого братец должен был либо помереть на месте, либо как минимум провалиться сквозь землю, в гости к Мите. И меня еще спрашивают, в кого я такая злая и кровожадная!

  Тяжело вздохнув, видя, что мои взгляды должного эффекта не возымели, попыталась вспомнить, с чего, собственно, начался разговор. И почему у меня до сих пор все мысли напрочь выпадают из головы, стоит только произнести кому-нибудь это имя?..

  – По делу, говоришь? – придирчивым взглядом окинув упитанную, широкоплечую фигурку братца, и остановившись на его подозрительных зеленых глазах, негромко, выразительно усмехнулась. Ну, рано или поздно Борталио должен был вляпаться в какую-нибудь историю. Снова. И если раньше он приходил к тете Антай, то после того, как она вышла в отставку, будет приходить к “любимой сестричке” в моем лице. – Ну-ну. Ладно, пойдем ко мне, там и поговорим.

  Развернувшись, я направилась к дому, на ходу раздумывая, как бы сделать так, чтобы нас никто не подслушал и не помешал разговору. Но у Борталио были другие планы. Ухватив меня за плечо, он покачал головой и тихо заявил:

  – Не могу. Слишком опасно.

  Вот тут я уже всерьез удивилась. Обернувшись, уточняю:

  – Все настолько серьезно?

  – Еще как.

  В полумраке легко различить усмешку на губах братца, а вот в глазах прочитать что-либо – невозможно. Слишком нагло сверкает зелень, даже сейчас, когда он влип куда-то по крупному. Вообще, если приглядеться, Борталио не лишен очарования, даже несмотря на свою не внушающую доверия внешность. Коричневые волосы зачесаны назад, чувственные губы кривит усмешка, кожа смуглая – братец мой уроженец юга. Но главная его черта – ловкие, длинные пальцы, которые бывают только у музыкантов... или карточных шулеров. Борталио, пожалуй, больше относится ко вторым.

  Оглядевшись по сторонам, словно нас мог кто-то услышать, неохотно предлагаю:

  – Тогда давай послезавтра в какой-нибудь кафешки поблизости встретимся. Часов в семь вечера.

  Наверно, чувство противоречия у него в крови... Иначе как объяснить то, что он снова покачал головой и как-то лениво отозвался, глядя куда-то за мое плечо:

  – Лучше не стоит так близко. Поверь, для тебя же лучше. Давай завтра на Арбате, в кафе... Ну, хотя бы в “Шоколаднице”. Уж там-то точно никто не будет меня искать! – Борталио как-то нехорошо хохотнул, от чего у меня по спине пробежались мурашки.

  Передернув плечами (от мысли, сколько мне ехать до того самого Арбата), упрямо качаю головой:

  – Нет, завтра я никак не могу. Работа. Если, конечно, ты не хочешь мне с ней помо...

  И тут меня осенило! С хищной улыбкой резко обернувшись к Борталио, с энтузиазмом выдаю:

  – Хотя, ладно, давай завтра! Но у меня есть условие. Какое бы у тебя там дело ни было, ты мне за него делаешь ответную услугу. Сущий пустячок.

  Увы, моей честной мордашке (если не смотреть на улыбку) никто не поверил. А жаль. Я ведь правда не собираюсь просить о чем-либо невыполнимом. В конце концов, почему это меня можно использовать в личных целях, а мне – нет?

  – Что за услуга такая? – подозрительно спрашивает Борталио, делая шаг назад от такой переполненной энтузиазма меня.

  – Ну не-ет, – протягиваю я в ответ с едва ли не садистскими нотками в голосе, делая шаг к братцу. – Я же не спрашиваю, что ты хочешь от меня. И вообще, разве родственники не должны помогать друг другу?

  В парке на некоторое время повисла тишина, прерываемая только проезжающими мимо парка машинами – дороги из-за деревьев было не видно, но от звуков они спасти уже не могли. В это время Борталио задумчиво разглядывал на меня, чуть щурясь – явно думал о чем-то важном. Наконец, он протянул мне руку, по-деловому сообщив:

  – Хорошо. Предлагаю сделку. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Если твое дело вообще выполнимо и не принесет мне еще больше опасностей, чем есть сейчас.

  Вот хитрый, а? Но выбора у меня, кажется, нет. Разве что кое-что уточню со своей стороны:

  – Но и твое дело должно быть в пределах допустимого. Ты знаешь, что я имею в виду. И еще... – На миг опустив взгляд, я снова заглянула в глаза Борталио, но теперь немного холодно и в то же время намного упрямей, чем раньше. – Мы не будем обращаться к нему. Ни при каких условиях.

  Братец в ответ ухмыльнулся и, пожав мою руку, тем самым закрепив договор, отозвался куда веселее, чем в самом начале разговора:

  – Ну, с тем, кого звать на помощь, а кого – нет, разберешься сама. Главное, чтобы помощники были надежные. А то не хотелось бы их потом... убирать.

  Мдам. Не связывайтесь, дети, с криминальными личностями. Вам же хуже будет. Тихо вздохнув, убираю руку в карман куртки и уточняю, оборачиваясь в надежде увидеть за спиной свой дом:

  – Значит, завтра на Арбате?

  – В шесть вечера, в кафе “Шоколадница”, – насмешливо соглашается Борталио... и исчезает.

  Покачав головой на такой чисто показушный жест, поворачиваюсь и иду домой, в тепло. На улице, конечно, не так холодно, но... неуютно стало после этого разговора. Слишком уж быстро он согласился. Закрадывается подозрение, что ничего хорошо мне вся эта заварушка не принесет. Только одно успокаивает – ни семьи, ни моих друзей/подопечных это дело не коснется. Про это я и говорила при словах “в пределах допустимого”. В конце концов, потерять работу не так уж и страшно. Даже в другой мир перебраться, если уж совсем прокалюсь, помогая Борталио. Но семья – это святое.

  Что не удивительно, придя домой о какао и беседах за жизнь речи и не шло. Хотелось только забраться под одеяло и забиться в самый дальний угол, чтобы... Впрочем, не важно. Главное на тот момент было побыстрее уснуть. Ибо в ближайшее время покой мне не светит.

  Так как встреча с Борталио была назначена на шесть (вот ведь паразит, а изначально я предлагала в семь встретиться!), то ни о каком собрании моего маленького “кружка” и речи быть не могло. В назначенное изначально время. А вот собраться пораньше никто не мешает. Например, вместо третьего урока. И пусть только попробуют их учителя возразить! Нику на них натравлю, пусть покусает.

  С такими оптимистичными мыслями я и постучала в дверь двести пятого кабинета, где шел урок у десятого “В”. Без разрешения заглянув внутрь, я изобразила на лице глуповатую невинность и поинтересовалась премилым тоном:

  – Ой, извините, а Олежку нельзя попросить?..

  И хлоп-хлоп глазками наивно.

  Для чего я это делаю? Так урок ведет та учительница, с которой я по великому недоразумению еще не успела познакомиться. Видеть-то она меня видела, но не в учительской, а так – два раза в столовой, один раз в коридоре, когда я с кем-то из учеников общалась. Косилась она на меня при каждой встрече с таким выражением лица, словно видит перед собой пирог, который с любовью готовила целых два часа, и который вдруг оказался невкусным – вроде и выкинуть хочется, а вроде и останавливает что-то... В общем, странное у нее ко мне отношение. Пора менять.

  Для, так сказать, полноты впечатлений я еще и береточку сняла перед тем, как постучаться.

  Меня окинули взглядом, в котором смешалось все, что только можно испытывать в данной ситуации – удивление, возмущение, непонимание, желание отправить лесом и... тихая благодарность. Последняя появилась оттого, что десятый “В” – тот еще класс, одни оболтусы. И до моего появления они не слушали, они Общались. Именно так, с заглавной буквы. О возвышенном, ага. Правда, с моим появлением пришлось заткнуться. Иначе можно пропустить все самое интересное. Учитель, видите ли, изволит баловаться.

  Надо признать, выдержки у этой женщины-преподавателя было много. Вместо того, чтобы на меня накричать, она строго поинтересовалась:

  – А по какому, собственно, делу вы хотите его отвлечь от урока?

  Надо же, даже на “вы”... Я в восхищении.

  Испуганно округлив глаза, старательно пытаясь спрятать выражение лица, аля, “Поймали!” (то есть старательно нагоняя его на лицо), пролепетала тихо:

  – Ну... понимаете... Тут такое дело...

  Может, еще и ножкой шаркнуть виновато? Не, перебор будет. Вместо этого я только потупилась и замолчала. Долго ждать продолжения моего “монолога” не стали, а с хорошо скрываемым недовольством в голосе перебили:

  – Какое дело?

  Я постаралась покраснеть, ради чего вспомнила самые нелепые моменты в жизни. От такого моего вида по классу пронеслись шепотки и тихое хихиканье. Олег, которой я “спрашивала”, покраснел куда натуральнее, чем я. Между тем “беседа” продолжалась:

  – Ну... – снова протянула я, старательно глядя в пол. – Его... там... Меня...

  То, что могло в нормальном варианте звучать, как “Его там просят. Меня за ним послали”, в моем исполнении получилось... в общем, получилось. Хихиканье в классе стало громче, глаза учительницы – нехорошо прищурились. Она уже открыла рот, чтобы высказать что-нибудь по поводу моего спектакля, но тут уже сам Олег не выдержал. Красный, как рак, он вскочил со своего места и, глядя на своего преподавателя, с отчаянием предположил:

  – Меня, наверно... директор вызывает, вот!

  Рот захлопнулся. Взгляд с меня переместился на мальчика, став из нехорошего снова просто удивленным. Немного помолчав, пытаясь осознать полученную информацию, учительница поинтересовалась:

  – Почему это тебя должны вызывать к директору, Колобков?

  Честное слово, я не собиралась ничего говорить, а хотела только согласно кивнуть на предположения мальчика, мол, да, его Виктория Николаевна зовет. Но я просто не смогла удержаться...

  Покраснев еще больше (по крайней мере, надеюсь, что у меня это получилось), поспешила вставить раньше, чем что-либо ответил “Олежка”: