Текст книги "Эта безумная семейка (СИ)"
Автор книги: Мария Чернокрылая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)
Нет, как же все-таки хорошо, что кто-то когда-то придумал это заклинание...
Молчание после моего монолога длилось не слишком долго. Дальше речь перешла к тете Зарейне. Самая бесшабашная (судя по детям) ведьма нашего семейства весело поделилась последними новостями с шабашей, прошедших в этом году. Из личных новостей у нее тоже было кое-что интересное – она познакомилась со своей сводной сестрой по линии отца. Как они нашли друг друга – это осталось тайной. Но теперь Зарейна настойчиво просила принять в семью эту “чудесную ведьмочку”. Не знала бы я своей тети, подумала бы, что... Впрочем, неважно.
Матильда отказалась что-либо говорить, передав слово тетушке Анне. А вот тетушка уже не подвела... Она травила байки. Рассказывать-то ей уже давно было нечего (про личное – по возрасту, вообще – по причине того, что она из дому уже лет десять никуда не уезжает), поэтому каждый шабаш она рассказывает что-нибудь интересное из собственной жизни. Хотя, сомневаюсь, что именно из своей... Так, например, на прошлый шабаш тетушка рассказывала одну историю о том, как однажды случайно разбила банку с маслом около трамвайных путей, и что из этого вышло...
На этот раз мы услышали историю про средние века. Про одну красивую, но гордую ведьму, чьего внимания старательно пытался добиться один колдун. А суть рассказа заключался в том, как еще совсем молодая девушка отделывалась от неугодного ухажера. За ведьму, как вы понимаете, тетя выдавала себя. Имя мужчины она предупредительно не назвала.
После тетушки Анны слово перешло ко второму любителю баек, которому, вероятно, тоже было нечего рассказывать. Им был Митя. И вот ему-то точно было что порассказывать! Черти – это народ такой, на месте им не сидится. Митохондий, со своим любимым аканьем, рассказал, как они с ребятами в этом году делали коллективную пакость человечеству. Лично я ухохотывалась.
Дальше слово перешло к Сафире с мужем. У них такая маленькая традиция существует – один начинает, другой заканчивает. Вместе они рассказали, что снова перебираются на новое место жительство, что Галендэлай получил награду на каком-то музыкальном фестивале (среди людей, ага), и что семья остроухого, наконец, возжелала пойти на контакт. Последнее – особенно порадовало. Нет, все-таки, какие некоторые эльфы гордые! А в чем вся соль проблемы между нашими семьями? Не пристало мужчинам уходить из рода в род жены. До того, как моя сестра вышла замуж, я думала, что этими предрассудками страдают только люди... Впрочем, Сафира вышла замуж, когда мне было только одиннадцать лет, так что ничего удивительного.
Затем Красимира рассказала про свой мир, работу. И сильно порадовала маму новостями, что у нее появился любимый человек. Правда, жениться они не собираются и вряд ли когда соберутся... Но ведь это не главное! По крайней мере, мамины глаза и улыбка говорили именно это. Я украдкой перевела дух – может быть, от меня, наконец, перестанут ждать внуков. Нет, стоп. От меня внуков уже дождались, хе-хе.
А больше, наверно, ничего интересного и не было. На удивление спокойный год в семье. По крайней мере, в основной ветви. В семье же вообще... Не одна Саманта покинула нас в этом году. Жизнь – она такая, имеет привычку заканчиваться...
О, да, чуть не забыла! Панкорь все-таки порадовал. Как я и думала, днем он еле сдержался, чтобы не проговориться. Оказывается, ему все-таки удалось организовать собственную группу, чего добился уже очень долго (все никак не мог найти своих единомышленников). Надо же, все-таки панк-эльф существует не в единственном экземпляре! Или это Панкорю удалось обратить кого-то в свою “веру”? Кстати, солистка группы – девушка Панкоря. Боги, я хочу увидеть эту эльфийку...
Шабаш длился очень долго. Как, впрочем, и всегда. Кажется, что прошло не менее трех часов. Скорее всего, даже намного больше. Все-таки удивительная ночь – ночь шабаша. А главная – магическая. Много работы проделывают три главных ведьмы, чтобы все организовать. Особенно много сил уходит на заклинания. Ведь в ночь шабаша, около общего костра, пока идет разговор, не хочется есть, не чувствуется усталость, а поэтому даже дети вполне легко переносят все это.
Возвращаясь в комнату, я думала именно обо всем этом. А еще пыталась понять, с какими вопросами вступаю в новый год. Их по-прежнему оставалось довольно много, но теперь хотя бы немного легче – с семьей все хорошо и понятно. По крайней мере, по итогам шабаша. А главная моя проблема – это личный фронт. Но тут я решила, что постараюсь больше не заморачиваться. Пусть все будет, как будет.
Интересно, и долго у меня получится держать тот же настрой?..
Когда я зашла к себе, то застала дивную картину: мои мужчины спали. Леша – картинно разметавшись на кровати и тихо посапывая. Лион – сидя на полу, прислонившись спиной к кровати и обернувшись к двери, словно до последнего ждал моего возвращения. Посмотрев на усталое лицо вампира, я впервые в жизни задалась вопросом: а как течет время здесь, в доме, пока идет шабаш? Там, кажется, прошло не менее шести часов, а тут? По часам – всего час... Но что-то не склонна я верить этому механизму, пусть и магическому.
Пообещав себе послезавтра (вернее – уже завтра) задать этот вопрос Лиону, я бесшумно прошла к кровати и нагло улеглась рядом с Лешей, не слишком заботясь об одежде и прочих мелочах. Да и информация в голове гораздо лучше укладывается во время сна.
На этот раз мне ничего не снилось.
О следующем дне, наверно, и вовсе не следовало бы рассказывать. Все-таки, первый день нового года – это день скорби, день памяти. Время вспомнить все, что случилось, а главное – всех, кто ушел и больше никогда не вернется. День молчания.
Но, несмотря на все это, все-таки произошло одно интересное событие.
По традиции, первую половину дня я проводила с сестрами и мамой. Это происходит еще с тех времен, когда нам было больше не к кому идти. Теперь как минимум трое могли побыть с теми, кто значит в жизни больше, чем сестры, – Сафира, мама и... я. У меня ведь теперь есть Леша. Не хочу, чтобы он надолго оставался без меня. Ведь ему сегодня скорее всего вспомнится вся прошлая жизнь, которая для него ушла навсегда и не вернется...
Так вот. Этот случай приключился после того, как Сафира ушла к мужу. Я тоже начала уже задумываться о том, чтобы попрощаться с матерью и сестрами, как вдруг, совершенно неожиданно встрепенулась Калиоста. Оглядев комнату почти незрячим взглядом, она с мольбой посмотрела на нас, после чего... спряталась за диван. Долго удивляться нам с сестрами не дали.
Открылась дверь, и в комнату вошел... черт. С небольшими рожками, хвостом с кисточкой, пяточком и печально-лирическими голубыми глазами. Рыжий такой, приятный. В общем, пусть и собрат Митохондия, но на него категорически не похож – более хрупкий, мечтательный и чистокровный. Оглядев комнату, черт молча, с тоской, посмотрел на маму. Вероятно, она одна была ему знакома из присутствующих. В глазах прямо таки читался вопрос: “А вы не видели...?”. На что мама покачала головой, мол, никак нет, увы. Вздохнув, черт удалился.
Как только дверь захлопнулась, Ося вылезла из-за дивана и уселась обратно на свое место. Все это сопровождалось негромкими вздохами и смеющимся взглядом со стороны мамы. Я решительно ничего не понимала.
И тут меня озарило. Вспомнился прошедший год, осень, наш разговор с Осей после того... Ну, в общем, за день до моего дня рождения. Неужто этот чертик и был тем самым загадочным “один такой маньяк”, который не хочет сбежать от сестренки? С пробудившимся любопытством я глянула на маму, которая, старательно скрывая смешинки во взгляде, утешающе гладила Осю по голове. Та только коротко кивнула. Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Какая прелесть.
Глава девятая.
Утро второго дня нового года или, если хотите, четвертого дня праздников началось рано, громко и по-пионерски. То есть со звуков горна.
Это было как минимум неожиданно, поэтому я совершенно не понимаю, чего они хихикали, когда я, еще толком не проснувшись, попыталась вскочить, запуталась в одеяле и упала на пол. Не успела я разобраться в своих конечностях, как меня бодро подхватили на руки и поволокли куда-то, страшным голосом приговаривая:
– Пора, Эврика. Пришел твой час расплаты!
Я протестующе завизжала, узнав голос. Увы, увидеть его обладателя было мне не дано – никто не удосужился стянуть с меня одеяло. Попыталась вырваться, только тщетно – против четырех рук я была бессильна. Вернее, не слишком-то старалась, в голос завывая:
– Только не в холодную воду, только не в воду!
Мои “мучители” замерли. Послышался второй, тоже хорошо знакомый мне голос:
– О! Спасибо за идею!
И меня потащили уже в другую сторону, несмотря на мои протесты... Вернее, не так. Из меня попробовали сделать канат. Ну, знаете, есть такая игра: “Перетяни канат”? Вот-вот. Второй-то “мучитель” был более жалостливый, чем первый, не захотел меня в воду тащить. Хотя, наверно, лучше назвать его более подозрительным:
– Стой! Я знаю, это ловушка. Коварная ведьма хотела, чтобы мы отнесли ее в воду. А там бы она нас...
– Утопила? – с наигранным пониманием предположил второй голос.
– Соблазнила! – не согласился первый “мучитель” с нотками священного ужаса в голосе. Немного подумав, уточнил: – Нет, она меня бы соблазнила, а тебя...
Тут уже я не выдержала и влезла, ненадолго прерывая попытки освободиться:
– Скормила бы голодному вампиру! Вообще, не отвлекайтесь там! Тащите, тащите...
Мои картинные завывания мало кого впечатлили. Зато, стоило мне расслабиться, откинув голову назад, мол, наше королевское величество в обмороке, как меня, безжалостно разрушая мои девичьи мечты, нагло отпустили. Так и знала! Нет доверья мужскому полу! Правда, около пола чьи-то руки все-таки заботливо поймали меня, не дав проверить макушкой паркет на прочность.
– Это что за наглость?! – моему возмущению нет предела. Хочу снять, наконец, одеяло, чтобы посмотреть в эти бесстыжие глаза, но мне не дали, снова схватив за руки и вздергивая с пола. Оба “мучителя” одновременно невинно отозвались:
– Прости, ты слишком тяжелая!
После чего меня легко, не обращая более на попытки вырваться, снова куда-то потащили. Мне, наконец, стало интересно, куда, собственно, меня влекут сии темные личности. Вариантов, конечно, было не много, но один из них меня в данный момент прельщал куда более других.
Устроившись поудобнее, насколько это возможно в моей ситуации, я ненадолго прекратила вырываться и осторожно так поинтересовалась:
– А куда вы меня тащите?
Тот, кого я временно окрестила вторым мучителем (хотя прекрасно знала, кто это, но решила подыгрывать даже мысленно), отозвался ну очень зловеще:
– На костер!
Ага, понятно. Совершенно наплевав на положенный в данный момент страх, я возмутилась уже по-настоящему, пытаясь зацепиться за что-нибудь ногами, чтобы затормозить этих двоих:
– А покушать?!
– А не положено!
– Беспредел! – это я уже заявила в голос, таки за что-то зацепившись. Плохо, когда ничего не видно!
Впрочем, нет. Плохо – это когда тебя куда-то тащат, за руки, ни о чем не подозревают, а ты вдруг неожиданно за что-то цепляешься. Что происходит? Ну конечно, ничего не ожидающие “мучители” дернули меня со всей дури. Слава богам, хоть не упали, а то ходила бы я с разбитым носом.
Не успела я припомнить и четверти справочника по травам, как неожиданно заговорило мое спасение, за которое я зацепилась:
– Зачем мою племянницу мучаете? – Не узнать дядю Алекса было невозможно! Не успела я смутиться по поводу того, что я, кажется, поймала его за ногу при попытке спастись, как меня бережно ухватили за талию, отнимая у “мучителей”, и стянули с головы одеяло.
Как и ожидалось, пред мои светлы очи предстали Лион и Леша, которые поспешили очень невинно улыбнуться, заметив мой возмущенный и наигранно строгий дядин взгляды. Рядом, что не удивительно, обнаружилась и Налька, которая наблюдала за всем этим с нескрываемым любопытством. Выглядела недопира просто замечательно – глаза живые, улыбка на губах играет. Ни следа от былой задумчивости и вселенской тоски. Вот только на руки дяди Алекса, которыми он обнимал меня за талию, прижав к себе, Налька посмотрела с едва заметным выражением под названием “Это мое место”.
– Мы просто хотели отвести Эврику к месту сбора. Так сказать, с доставкой и максимальным удобством, – между тем ответил Лион без проблесков раскаянья. Даже наоборот, посмотрел на меня так, словно с большим удовольствием продолжил бы “доставку с максимальными удобствами”.
– А-а, – понимающе протянул дядя Алекс и... мягко толкнул меня обратно. – Тогда ладно.
Что? Ах, так?! Все, я обиделась. Поэтому, протестующе вскрикнув, я кое-как извернулась, чтобы не угодить снова в лапы к моим “мучителям”, и поспешила спрятаться. А где лучше прятаться, как не за спиной подруги? Вцепившись в недопиру мертвой хваткой, я пожаловалась, наигранно шмыгая носом:
– Налька, они надо мной издеваются! Они меня не лю-убят!
Проникшись моей ситуацией, подруга погладила меня по головке и согласилась:
– Какие плохие мальчики!
Если бы она еще постаралась не хихикать на этих словах... Не выдержав, засмеялась и я.
На завтрак мы такой компанией и направились. Было еще ужасно рано, так что на кухне мы были в гордом одиночестве. Сначала. Потом начал подтягиваться народ, и пришлось готовить блюдо побольше. Дом медленно, но верно, наполнялся веселым шумом. Все были в предвкушении сегодняшнего дня. Будут гореть костры, будет звучать музыка! Вот как только закончится завтрак, так и пойдем куролесить.
Только один вопрос – кто в этом году останется дома из взрослых. Традиционно оставались пять женщин, которые готовили праздничный ужин. Ну и присматривали за детьми, которым еще слишком рано принимать участье в сегодняшнем гулянье. Хотя я, честно говоря, не представляю, как они справляются. Наверно, это оттого, что меня еще ни разу не оставляли дома.
Не оставили и в этот раз.
Ося, тетушка Анна, Эсмиральда, Ленк-ха и Лидерия. За первых трех было немного обидно – нас лишили как минимум двух интересных песен. Хотя, глядя, как Ося оживилась, я решила, что все, что ни делается, к лучшему. Правда, сильно пригорюнился один рыжий черт... но встревать не посмел. Что бы там не думала сестренка, но они определенно замечательная парочка!
– Все готовы? – перекрикивая веселый, оживленный шум, поинтересовалась мама с по-детски радостной улыбкой, стоя у выхода и похлопывая варежкой о варежку. Получив в ответ нестройное “да”, она довольно кивнула. – Тогда пошли. Кто не успел – пусть сам подтягивается.
На этот раз согласие прозвучало более уверенно и со смехом. Заметив, что дверь на улицу открылась, я застегнула куртку и глянула на Лешу, который с азартом в глаза пытался разглядеть, что происходит впереди. Воспользовавшись ситуацией, натянула сыночку на голову шапку и поинтересовалась весело, наклонившись к его уху, чтобы не перекрикивать толпу:
– Ну что, готов шуметь и веселиться?
В ответ получила жизнерадостный кивок. Я улыбнулась. Все-таки, как же приятно видеть его таким живым!
До нужной поляны было идти недолго. Вернее, не поляны, а настоящего поля, которое мирно спало под сугробами. Только-только появившееся из-за горизонта солнце освещало снег, отчего тот искрился всеми цветами радуги и слегка резал глаза. Было морозно и свежо. А еще -очень холодно. Особенно это было заметно по тем, что сильно любит тепло – демонам, чертям и прочим. Но мерзнуть долго никто не собирался.
Как только мама убедилась, что поблизости нет обычных людей, и дала отмашку, на разных концах поля взвились в небо костры – магическому огню не нужны были дрова. Сразу стало если не теплее, то уютнее – точно. Все пришедшие начали расходиться по поляне, весело переговариваясь между собой. Я осталась стоять на месте, удержав Лешу. Хотелось показать ему одно небольшое чудо. Когда мальчик поднял на меня непонимающий взгляд, я указала в сторону центра поля.
А там собрались мама, дядя Алекс, Даша и Каирус (которого я лично увидеть не ожидала). Подняв руки, они одновременно, словно много раз репетировали, зажгли небольшие огоньки на ладонях, которые спустя пару мгновений слились в один. Кивнув друг другу, четверка начала медленно отходить в разные стороны, не опуская рук и не поворачиваясь. Шаг, еще, третий... Огонь рос вместе с тем, как росло расстояние между колдующими. Наконец, решив, что хватит, мама кивнула остальным. Руки начала медленно опускаться. Еще пара мгновений – и огонь соприкоснулся со снегом. И именно в этот момент произошло то самое чудо, которое я хотела показать Леше. Пламя взвилось в небо на несколько метров, а затем опустилось, и от костра, словно ударная волна, повеяло жаром. Вмиг почти весь снег на поляне растаял, не оставив и лужицы, и выглянула зеленая, будто на дворе лето, трава.
Был зажжен главный костер.
Со всех сторон послышались радостные крики, кто-то даже зааплодировал Даше, маме, дяде Алексу и Каирусу. Температура воздуха теперь была вполне сносная, даже очень приятная, так что большинство поспешило избавиться от теплой одежды, которая весьма сильно мешала радоваться жизни в полной мере.
Праздник начался!
Ближе к вечеру, когда солнце уже зашло, началось время песен.
Совершенно развеселившийся, но уже чуть поостывший (в переносном смысле слова) после веселья и хороводов народ собрался около главного костра, создав большой круг. Несколько минут громких перешептываний и выкрикиваний, и, в конце концов, выбрали первого запевалу. Вернее, даже не так. Выбрали первую песню. А поет ее традиционно Митя. С компанией, разумеется.
Для начала организовали музыку. Названий всех инструментов я сказать не смогу, да и музыкантов набралось много – Галендэлай, тетя Антай, Панкорь, Вольфрамия, Рикка... Всех точно назвать не удастся, ибо музыка раздавалась со всех концов поля, и было непонятно – магия это, или еще кто-нибудь действительно подыгрывает.
И вот, когда отзвучал проигрыш, в круг лихо выпрыгнул Митя в своем истинном обличии.
Как-то раз в одном лесище
Собралась толпа чертей.
Разожгли они кострища,
Чтобы было пострашней.
Там вино течет рекою,
И чертовки хороши!
Пляшет нечисть и хохочет,
Веселиться от души!
На словах “чертовки хороши” к Мите присоединились некоторые девушки, молодые ведьмочки, в ряды которых вошла и Сафира. Ведьмы – они тоже нечисть. А уж как они чертовски хороши!
На последней строчке, когда ритм музыки поменялся, в круг выскочили и другие черти, которые явились к нам на праздник. А вы, что, думали, Митя один приехал? Где один черт – там вскоре будет как минимум десять!
Пляшет нечисть и хохочет,
Веселиться от души!
Дикий, яркий танец. От всей души, со всем весельем. И в нем все подчиняется лишь одному – музыке.
Остальные, не вошедшие в круг лишь потому, что это не их танец, хлопают в такт, наблюдая за танцем. В глазах такой же восторг, как у танцующих. Душа поет, что называется.
На кострах стоят котлища,
И вода в котлах кипит.
Черти варят бормотуху,
Очумелый сброд вопит.
Ходит черт с огромной ложкой
И мешает дрянь в котлах –
Зелье варит по рецепту,
Что известен в их кругах.
Вот попробовал он зелье
И поморщился слегка –
Знать, чего-то не хватает,
Почесал свои рога...
Тут к танцу присоединились еще и вампиры, которых хоть было и мало на празднике, но все же были. Среди прочих вышла и Агата, которая сегодня была не похожа на саму себя – веселая, улыбающаяся, оживленная. Лион, то ли как самый главный, то ли просто как самый знакомый, на последней строчке подскочил к Мите и заговорщицки вручил ему темную бутыль из непрозрачного стекла. Нарочито обрадовавшись, братец принял бутылку и веселей продолжил:
..Взял огромную бутылку,
А в бутылке этой кровь.
Вылил ровно полбутылки,
Забурлило зелье вновь!
Из-за черных клубов дыма
Не видать уже луны.
Наварили черти зелье
И разлили в стаканы.
Залпом выпив по стакану
И проклятья прорыча,
Полетели черти в пляску,
Будут прыгать до утра!
Рассмеявшись, остальные черти, не обрывая своего танца, согласно возопили, только каким-то чудом попадая в ритм песни:
Залпом выпив по стакану
И проклятья прорыча,
Полетели черти в пляску,
Будут прыгать до утра! [6]
...Вы еще спрашиваете, почему считается, что нечисть именно зимой празднует “свадьбу”, и откуда появились легенды о том, что кто-то видел их гулянья?..
Когда музыка закончилась, черти, дико рассмеявшись, разбежались в стороны, освобождая место следующему танцу. На этот раз не было ни перешептываний, ни перекрикивания. Слушателям даже не дали отдышаться.
Весело махнув добровольным музыкантам, в круг вышли Дашка, Красимира и тетя Зарейна.
Музыка, зазвучавшая над поляной, резко отличалась от той, которая буквально горела огнем. Три ведьмы обошли костер с разных сторон и замерли. Красимира и тетя Зарейна – в эффектных позах, словно в ожидании чего-то. Даша – скромно потупившись. Она-то и начала петь следующую песню:
Стану радостью великой
Ворожбу свою плести
Камышом и земляникой
Заговаривать пути
Как на пальце безымянном
Обручальное кольцо
Хоть бы в зеркале туманном
Разглядеть твое лицо...
Тут Дашка резко подняла голову, посмотрев на всех с вызовом. Протянув руки к огню, она продолжила петь. Тетя и сестра ожили, начался новый, пока еще нарочито неуверенный, танец.
Как в руках моих нежданно нити жемчуга рвались
На коне своем булатном, умоляю, появись!
Ой, да отпущу в широко поле скакуна залетного
Ой, да поднесу тебе в ладонях зелья приворотного...
Пей допьяна и мысли долой!
Все имена рассыплю золой!
Только одно – все ярче горит,
Пей допьяна до самой зари!
Движения троицы в круге становятся живей. К Дашиному голосу присоединяются голоса тети Зарейны и Красимиры. Дальше они поют то вместе, то инициатива переходит к кому-то одному. Так плетется песня...
А на заре все еще пьян,
Вволю испив стылой воды
А на заре белый туман,
Солнце умыв, смоет следы...
Словно услышав призыв присоединиться, в круг выходят новые танцующие. Такие же ведьмы, как главная (на этот танец) троица. Все наизусть знают эту песню, но звучат лишь три голоса – никто не споет лучше, чем Даша, Красимира и Зарейна.
Не погиб к жестокой сече, не умерил пылкий нрав.
По углам расставлю свечи, набросаю пряных трав.
Нанизав на паутинку, заплету себе в косу
И соленую слезинку, и медвяную росу
Не достану в этот вечер алый бархат и сафьян
Босиком пойду навстречу, распоясав сарафан
Ой, да целомудренней и краше не отыщешь – выбирай
Эту огненную чашу, пусть прольется через край...
Пей допьяна и мысли долой!
Все имена рассыплю золой!
Только одно – все ярче горит,
Пей допьяна до самой зари!
В небо гулять выйдет заря,
Огненный пыл нового дня.
Видишь, опять свечи горят.
Если забыл – вспомни меня!
Если забыл...
Разгораются поленья, зелье пенится, кипит
Верю, скоро в отдаленье я услышу стук копыт!
Ветер в комнату ворвется, душу скомкает испуг...
На осколки разобьется чашка, выскользнув из рук...
На этих словах Красимира ненадолго замолчала и замерла, оглядываясь по сторонам, словно кого-то искала. Найдя глазами Моренто, сестренка улыбнулась и протянула руки в его сторону, приглашая в танец. Один-единственный мужчина из всех собравшихся, кого приглашают в круг на эту песню.
Когда колдун вышел в круг, песня продолжилась:
Тихо скрипнет половица, кошка выгнется дугой...
Заходи в мою светлицу, гость желанный, дорогой!
Ой, да на высоком на пороге неприкаянный не стой
Ой, да поднесу тебе с дороги медовухи золотой...
Пей допьяна и мысли долой!
Все имена рассыплю золой!
Только одно – все ярче горит,
Пей допьяна до самой зари!
Имя шептал...
И не спеша...
Из дому прочь...
Вышел во двор...
Жадно глотал...
Там из ковша...
Летнюю ночь...
Неба простор... [7]
Последний куплет – как шепот, как молитва. Голоса завораживали. Замедляющийся танец, который ни чуть не был похож на то безумие, что было, когда пел Митя, заставлял восторженно притаиться тех, кто наблюдал за ним. Отсветы играли на лицах и телах танцующих девушек, также не обходя своим вниманием и Моренто, которого они “очаровывали”... Эту красоту невозможно передать словами.
Заканчивала песню тетя Зарейна. Когда она замолчала, замолкла и музыка, замерли танцующие, словно время замерло вместе с ней. От этого чувства перехватило дух...
А затем все покинули круг, возвращаясь к остальным и счастливо улыбаясь. Осталась только Даша, которая лукаво поглядывала в мою сторону. Нет, только не говорите мне, что она...
Но именно это сказала заигравшая музыка. Неужели сестренке так нравится мне напоминать обо всем?..
Эта песня и танец были для одного актера. Сначала. И Даша была одна. Она замерла, прикрыв глаза и вслушиваясь в музыку, словно сливаясь с ней. Сначала звучали какие-то ударные, вроде тамтамов, отбивая ритм сердца. Затем зазвучали струнные. Вмести с ними Даша сделала первое легкое движение, начиная танец. Изящно изгибаясь, она начала петь:
Ведьмино счастье – не верить фразам,
Не знать отказа и середин.
Ведьмино счастье – забывший разум,
Упавший наземь, еще один.
Ведьмино счастье – с ветрами слиться,
Свободу-птицу в себя впустить.
Ведьмино счастье – до смерти биться
И возродиться, и отомстить.
А когда догорит закат –
Взвиться в небо, спуститься в ад.
А когда полыхнёт рассвет –
Раствориться в теченье лет.
И умыться ночной росой,
И ступая ногой босой
По земле, что впитала кровь,
Ведьмин танец исполнить вновь.
Сестра танцует так, словно училась этому всю свою жизнь, с самого младенчества. Хотя все мы знаем, что это не так. Просто ее стихия – огонь. А огонь не живет без движения. И Даша, подчиняясь его воли, изгибается, припадает к земле, встает снова... И в то же время она продолжает петь. Громко, с чувством, ни разу не сбившись с ноты или ритма. Ведьмин танец...
Закружившую безумием,
Обрубающую связи,
Заставляющую биться
В опьяняющем экстазе,
Разрывающую души
На бесчисленные части,
Пляску жизни, пляску смерти –
Пляску ведьминого счастья!
Ведьмино счастье – сорвать засовы,
Разбить оковы, поймать прибой.
Ведьмино счастье... ты слышишь? Снова
Подруги-совы зовут с собой!
На этом месте сестра замирает и смотрит на меня, словно обращается ко мне и только ко мне. Это длится не более секунды, но я понимаю, что на этот раз мне своей участи тоже не избежать. Кое-кто тоже это знает, и уже без приглашения выходит из толпы собравшихся. Даша подбежала ко мне, схватила за руку и вытянула в круг...
На середине куплета она толкает меня в сторону Лиона, заставляя тоже включиться в танец...
Ведьмино счастье – кровавым пиром,
Глазницам-дырам огнём гореть.
Ведьмино счастье – любить вампира
И целым миром одной владеть.
И услышит закат рябой
Одиночества ведьмы вой.
Вечность боли и красоты –
Счастье ведьмы познаешь ты...
Оказавшись в кругу, уже не сопротивлялась. Хотите, чтобы я станцевала? Что ж, как хотите. В конце концов, я дочь ведьмы или где? И, коварно ухмыльнувшись, я приблизилась к Лиону. Ведь этот танец для нас двоих...
Рассыпая безумный смех,
Совершишь первородный грех,
А увидишь, что смотрит Бог –
Превратишься в незримый вздох.
В незримый вздох...
И умчишься от сомнений,
От земного притяжения,
Унесёшься за пределы,
Принимая отторжение.
Унесёшься за пределы,
Недоступна высшей власти,
В вихре жизни, в вихре смерти –
В вихре ведьминого счастья! [8]
Песня закончилась так резко, что я даже не успела сообразить. На последней ноте Лион притянул меня к себе и прижал к груди, довольно улыбаясь и тяжело дыша. Я улыбнулась в ответ, также пытаясь отдышаться и немного остыть. Хотя, стоп. Зачем? Раз меня сюда вытянули...
Подняв голову с груди Лиона, я попыталась найти взглядом хоть кого-нибудь из наших музыкантов. Вместо этого услышала в голове вопрос:
”Что хочешь петь?”
И как только догадались? Впрочем, наверно, по предвкушающему блеску у меня в глазах. Немного хищно улыбнувшись и ласково проведя рукой по груди своего вампира, мысленно ответила, направляя мысль по тому же “каналу”, по которому обратились ко мне. Моей просьбе вняли.
Когда зазвучали первые ноты, я прикрыла глаза, а спустя еще пару мгновений легонько толкнула Лиона в грудь, чтобы он меня отпустил. И тут же посмотрела в глаза, говоря, чтобы он не уходил. Ведь нам можно еще один танец исполнить только вдвоем, верно?
Ответить было некому, поэтому я просто начала петь:
Я тебе не накапала зелий, не прочла заклинаний,
Не живёт под моей постелью исполнитель желаний.
Слабая женщина – я колдовать не умею,
Вовсе не то, что ты думал: ни ведьма, ни фея...
Вампир принял мой вызов. И со следующих слов начался наш танец. Танец, который я хочу исполнить только для него, здесь и сейчас. Песня, только для него. И пусть мне простят, что пою я не так хорошо, как Даша или Сафира! Зато – с душой и чувством
Я не могу оставить тебя в покое,
И не могу перестать постоянно сниться.
Не специально я стала твоей паранойей,
Даже не знаю, как это могло получиться.
Не бойся, милый, это всего лишь чувство,
Не управляема сила восторга и грусти,
И ощущения сладостно невыносимы,
Так всегда происходит с теми, кто любит сильно.
Я растворялась в движениях Лиона, таяла от его прикосновений, умирала, глядя ему в глаза. Вампир не отпускал меня слишком далеко, а если я сбегала – тут же догонял. И не было понятно, что из нас по песни боится другого и своих чувств. Танец-признание, танец-жизнь, танец-любовь...
И больше не существовало мира вокруг. Лишь музыка, песня и мой любимый вампир.
...Не умоляй меня сделать всё так, как было,
Это не я в твоё сердце булавку вонзила,
Не понимаю, зачем снова делаю больно,
Нежность моя и жестокость совсем бесконтрольны.
Не объяснить, почему наважденья и слёзы,
Именно ты почему болен именно мною.
Не существует ответов на эти вопросы,
Не специально я стала твоей паранойей.
Не бойся, милый, это всего лишь чувство,
Не управляема сила восторга и грусти,
И ощущения сладостно невыносимы,
Так всегда происходит с теми, кто любит сильно.
Я твоей не владею душой, не владею телом,
Ничего не творила с тобой, ты сам всё сделал.
Как наркотик меня прими вместе с пыткой и счастьем,
