Текст книги "Жизнь взаймы (СИ)"
Автор книги: Мария Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Лесса Каури
ЖИЗНЬ ВЗАЙМЫ
ЛАЗАРЕТ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ МИРОВ – 6
Она стояла на берегу океана. Это пограничье суши и воды очерчивало маленький остров, весь укрытый снегом. Остров был пуст.
– Ну что ж, – НикИв подошёл сзади, встал рядом с Татьяной, разглядывая свинцовые воды, в которых неторопливо ворочались сине-зелёные ледяные глыбы, – вы добрались, Лу-Танни. Здесь место – откуда на Майрами прибывает жизнь. И куда она возвращается.
Над волнами завивались клоки тумана, сливались в сероватое полотно ближе к горизонту, полностью закрывая видимость. Казалось, остров находится в центре гигантской чаши с кипятком, исходящей паром.
– Кто вы? – не поворачивая головы, спросила Татьяна. – Вы не кажетесь мне порождением моего, смущённого непознанным, разума. Так чьего же?
Профессор усмехнулся.
– Бьёте в цель, не подозревая о попадании! Но сейчас для вас я – Бог Туманного Айсберга. И в этом вы скоро убедитесь! Подождём.
И они ждали, стоя на пронизывающем ветру и глядя в постепенно приближающийся туман, который стягивал белёсые кольца, подобно змее, вокруг острова-жертвы. А затем нечто разорвало его в клочья. Без усилия раздвигая их, на чистую воду выходил гигантский корабль, ощетинившийся тёмными плитами, будто доисторический змей – чешуями. Он выдвинулся к острову, и неожиданно оказалось, что до горизонта не так уж и далеко.
Затаив дыхание, Татьяна наблюдала, как вырастает над ними громадный корпус. Казалось, корабль раздавит остров, погрузив его в пучины морские, и, не останавливаясь, неспешно проследует дальше – из тумана в туман, из небытия в небытие.
Но, вопреки пугающему впечатлению, боковина корпуса, больше похожая на великую китайскую стену, толкнула берег, вызвав ощутимое сотрясение земли, и застыла.
– Что это? – спросила она НикИва, наблюдая, как скатываются по матовому материалу корпуса капельки воды.
Тот усмехнулся:
– Ковчег.
Часть «стены» ушла внутрь, открывая чернеющий проём. Оттуда пополз язык помоста, лёг на берег. На него выкатились механизмы, которые Татьяна восприняла как транспортировщики, числом три. На каждом из них лежал непрозрачный кокон. «Тележки» застыли рядом с профессором, столпившись, будто заплутавшие овцы.
Затаив дыхание Татьяна Викторовна ждала, что следом из проёма появится ещё что-то: грандиозное, страшное… но ничего не происходило.
НикИв тихонько хихикнул и пошёл прочь, поманив за собой транспортировщики. Татьяна, с сожалением оглянувшись на ковчег, поспешила за профессором – заглянула бы внутрь корабля, да было там уж очень темно! Кроме того, от неподдающихся логике перемещений внутри ограниченного НикИвом пространства её уже подташнивало. Окажись она сейчас без профессора – опять придётся изобретать велосипед, чтобы оказаться там, где нужно!
В какой-то момент – Татьяна не успела заметить в какой именно – яркий белый снежной целины, раскинувшейся вокруг, сменился зелёно-голубым ледяных стен, возникших неведомо откуда, и высоко вознёсших своды, сквозь которые струился изменчивый свет солнц Майрами. Круглое помещение заполняли овальные прозрачные столы, будто выточенные из цельных кусков льда. Жестом фокусника НикИв поднял коконы в воздух и переместил на столы, стоящие рядом. Отправил тележки к выходу, чтобы не мешали на пути. И кивнул Татьяне, приглашая подойти ближе.
– Никогда не думал, что делиться секретами так увлекательно, Лу-Танни, – прошептал он ей на ухо, и Татьяна отметила отсутствие дыхания, исходящего из его рта.
Ощущение было жутковатым – такое, наверное, возникает при беседе с призраками.
Профессор артистично махнул ладонью – коконы исчезли, будто растворились. На столах лежали три тела – белое, коричневое и серое, – одинаковые в неподвижности, имя которой Татьяна Викторовна знала слишком хорошо.
Шуня, всё это время провисевший у неё на шее, неожиданно дрогнул и переполз на хозяйское плечо.
– Величайшие загадки мироздания, – говорил между тем НикИв, проводя длинным пальцем по черепу белоснежного ту, цветом шерсти напомнившего Татьяне Ту-Ропа, – на проверку оказываются решаемыми слишком просто. Но разум мыслящего существа устроен так, чтобы не искать лёгких путей – в этом залог развития интеллекта, личности, опыта!
Неуловимым движением он сдёрнул черепную коробку, словно крышку с кастрюли, и отложил в сторону. Обнажилась внутренняя полость черепа, не та, которую заполнял мозг, а та, о назначении которой Татьяна думала с тех пор, как познакомилась воочию с анатомией ту – находящаяся под теменной костью.
– Ближе, ближе, – жарко шептал профессор, склоняясь над останками. – Подходите ближе, Лу-Танни!
Татьяна шагнула вперёд, склонилась над трупом и увидела, что в пазухе черепной кости лежит коричневое сморщенное тельце, запустившие ниточки-щупальца вглубь мозга умершего через многочисленные микроскопические отверстия в окружающих костях. НикИв бережно подсунул под него ладони. Щупальца одно за другим втянулись в тельце, которое было извлечено профессором из пазухи, и помещено в яйцо-гибернатор, материализовавшееся прямо из воздуха.
Наблюдая за процедурой, Татьяна Викторовна отступала назад, пока не уперлась в соседний стол. Ведь одно дело – высказывать предположения об общности памяти ту и совсем другое – наблюдать её физиологическое воплощение «в лице» тампа!..
Ей показалось, или Шуня напряжённо замер на её плече? Татьяна запретила себе пока думать о моральной стороне только что увиденной процедуры и успокаивающе накрыла своего тампа ладонью.
– Вот каковы твои функции, – задумчиво пробормотала она, – мой персонифицированно-темпоральный накопитель информации! Вот почему тактильный контакт так важен для тебя!
– Сколько сразу вопросов, да? – НикИв споро вытаскивал похожее тельце из черепной коробки коричневого ту. – Сколько предположений! Я с удовольствием послушаю, Лу-Танни, вам ведь есть, что сказать мне?
– У меня такое ощущение, – покачала головой Татьяна, – что вы всё время тренируете мою сообразительность! Зачем?
– Привычка, – рассмеялся профессор. – Всем моим детям приходится думать, чтобы существовать. Удивительно, но тамп признал вас. А раз так, вы, в какой-то мере, тоже мой ребёнок! А кстати, почему вы никогда не сомневались в нём?
– В Шуне? – уточнила Татьяна. – В том, что он – не настоящий?
НикИв кивнул, мгновенно переместился к последнему телу, начал уже знакомую Татьяне Викторовне процедуру «скальпирования».
– Мне не с чем было сравнивать, – пожала плечами она. – Никто не указал на моё заблуждение. Возможно те, с кем мне приходилось иметь дело, сами не знали, что это настоящий тамп!
– Ну конечно, – ехидно протянул НикИв. – Не знали. Теперь я лично контролирую возврат каждого тампа в Хранилище, а совсем недавно за меня это делали роботы, в чьи функции не входило отличать живое существо от искусно замаскированного куска биомассы, потому что мне и в голову не приходило, что такая подмена возможна! Какая-то часть тампов была похищена, и я очень хотел бы знать – кто стоит за теми моими детьми, которые решились пойти против отцовского слова!
Татьяна внимательно посмотрела на него. НикИв ответил пронзительным взглядом.
– Существо, способное на подделку ради обмана бога – способно ли присвоить себе некую часть памяти целой расы? – неожиданно спросил он, отправив последнее яйцо-гибернатор в Хранилище.
– Я не понимаю, – растерянно сказала Татьяна. – О чём вы?
– Об изменённом клыке!.. – рявкнул профессор. – Или вы думали, я не узнаю? Я не убил Ту-Гака до сих пор только потому, что проведённая с ним манипуляция указывает на высокое мастерство врача, сотворившего чудо. И мне нужны были вы оба, чтобы понять, что происходит! Ради жизни однажды спасённого ту, скажите мне правду, Лу-Танни – это вы организовали похищение тампов с последующей их продажей на просторах галактики под видом псевдотампов?
Татьяна чуть не села там же, где стояла. Разом вспомнились и хитрые взгляды Ту-Гака, и невысказанное Ту-Ропом, несколько раз пытавшимся начать разговор на запретную тему, и подозрения Ларрила. И если проангел был не в курсе происходящего, оба ту явно находились в сговоре!
А ещё всплыли в памяти яркие видения просторов Майрами, её не однажды посещавшие…
– Так это из-за вас? – воскликнула она. – МОД приземлился на Майрами, повинуясь вашей воле? Вы завладели разумом моего соотечественника, чтобы доставить меня сюда?
НикИв резко взмахнул ладонью.
Ледяной зал исчез. Они вновь стояли на пустынном, продуваемом ветрами, острове. Тела ту лежали рядом на снегу, сложившись в пугающий иероглиф.
– Что? – тихо спросил профессор.
Черты его лица смазались, развеянные яростью… Вытянутое, пустоглазое, нечеловечески страшное лицо то ли привиделось Татьяне, то ли нарисовалось сознанием, уставшим от этого, перенасыщенного событиями, дня. Она отшатнулась, но только на мгновение. Негоже Стражу порога делать шаг назад!
– Мне казалось странным совпадением появление здесь, – попыталась объяснить она. – Если вы, узнав о том, что произошло с Ту-Гаком, искали лечившего его врача по всей галактике, почему не могли сделать так, чтобы МОД высадил меня в непосредственной близости от вас? Вы величаете себя богом Туманного Айсберга, а я не знаю границ вашего могущества – так почему нет? Вы с лёгкостью играете разумом другого существа, моим разумом – почему нет?
Несколько мгновений НикИв молча смотрел на неё. Под этим взглядом становилось неуютно, будто не взгляд это был, а луч-лезвие штарма, потрошащий насквозь. Словно ранее на профессоре были чёрные очки, а теперь он снял их, чтобы Татьяна воочию убедилась в нечеловеческой форме его зрачков… Зрачков, из которых на мгновение выглянуло Время.
– Потому – нет! – совершенно нормальным голосом сказал он. – Я отвечаю за свою волю – а вы здесь по другой, Лу-Танни. Да, я искал вас, не единожды пытался дотянуться до вашего сознания, чтобы понять – кто вы, симбиотически признанная тампом, но нарушающая мои законы, установленные в начале времён! И я не понимаю. До сих пор не понимаю, что вы за существо!
– Я тоже… – покачала головой Татьяна, – перестала понимать, кто я. Знаю, что живу, и ощущаю себя живой. Дышу полной грудью, говорю, не понижая голоса! И делаю лишь то, что велит мне сердце! – Она помолчала, а потом добавила: – Мне ничего не известно про продажу живых тампов. Но я рада, что Шуня оказался настоящим, хотя… для меня он всегда был таким!
Профессор отвернулся, разглядывая громаду Ковчега, темнеющую у берега.
– Я могу узнать правду, – сказал он, наконец. – Выпотрошить сознание Ту-Гака и увидеть то, что – ему кажется – он может скрыть от меня… Вопрос – почему я не хочу делать этого?
– Да, – эхом отозвалась Татьяна. – Почему? Вы узнали о нашем обмане – и не уничтожили ту с «нарушенным режимом функционирования». Почему? Вы играете со мной, как кошка с мышкой: то подвергаете аморальным опытам с памятью, то с лёгкостью открываете тайны мироздания Майрами. Почему?
НикИв едва уловимо поморщился.
Будто повинуясь его движению, входной люк Ковчега закрылся, а на остров неожиданно пала ночь. Звёздный купол вознёсся над головами, лохматые ветви галактической спирали расцвели туманностями. Мир отодвинулся, растворился в тумане. Земная твердь повисла во вселенной, казалось, ступи на её край – перевернётся.
Тела ту медленно погружались в снег, и вскоре от них не осталось и следа. Снежный прах вернулся к снежному праху.
– Я устал, – неожиданно признался профессор, – чувствовать не то и не так, как раньше. Время, при всей своей эфемерности по сравнению с Вечностью, меняет меня. И то, что я считал незыблемым – оказывается неверным. Давайте на сегодня закончим наши изыскания. Мне нужно обдумать то, что я собираюсь вам предложить. А вам – то, что вы узнали за последнее время. Ковчег отправиться в обратный путь завтра. Тогда и встретимся!
Миг – и не стало ни собеседника, ни Ковчега. Лишь снежная целина, небо над головой и стена тумана, бегущая по кругу, будто цирковая лошадь.
Татьяна Викторовна невольно вспомнила, как виртуозно ругался Гека. Не помешало бы сейчас произнести вслух парочку подобных выражений! Опять этот, с позволения сказать бог, бросил её одну неизвестно где!
Да, усталость ощущалась явственно. Забраться бы в какое-нибудь тёплое место и покемарить пару часов, как, бывало, Татьяна делала на суточных дежурствах! Но окружающее пространство не обещало ни комфорта, ни сна. Снова вламываться в чужие рассуждения, чтобы найти путеводную нить назад, в логово НикИва? От одной мысли об этом голова начинала болеть, как от смены погоды. Нет, хватит! Ей больше не хочется играть в чужие игры. Она просто… будет гулять!
Посмеявшись над собой, Татьяна Викторовна медленно двинулась в сторону стены клубящегося тумана, туда, где по её представлениям должен был стоять Ковчег. Небесная чаша, полная крупных, как виноград, светил, едва заметно кружилась вокруг своей оси. И неожиданно Татьяна поняла, что место, в котором она сейчас находится – не просто существует на самом деле, но представляет собой один из полюсов! В эту самую минуту ось вращения планеты прошивает её, словно нить косого дождя. Странное ощущение – такое вкрадчивое, как касание тени, но такое острое, как собственный горький плач.
В сознании царила тишина. Вокруг – пустота. Здесь, в этой точке, время и пространство схлестнулись и замерли. А человек оказался наедине с целым миром. Наедине с собой.
Она медленно шла, не проваливаясь в плотный снег. Дойти – и остановиться на краю. Промолчать – и исчезнуть, растворившись в полотне вселенной…
Но уже вырастала из тумана тёмная громада Ковчега, закрывала небо и океан, и, возможно, тот самый край зримого мира.
Не задумываясь, Татьяна ступила на помост. Волны заливали его края, иногда перекатываясь на другую сторону, но, несмотря на то, что его покрывали капельки воды, подошвы не скользили. Подойдя ближе к двери, Татьяна Викторовна разглядела, что «чешуи» Ковчега топорщатся, открывая едва светящиеся щели. Должно быть, находясь на стоянке, корабль усиленно вентилировался. А может, и вовсе поглощал солнечный и звёздный свет – она заметила, что внутренней стороной «чешуйки» подозрительно похожи на квадраты звёздных батарей.
Неожиданно лязгнув, плиты входного люка поднялись и плотно прилегли друг к другу. Люк ушёл внутрь, открывая проём, в котором было не видно ни зги. Татьяна поёжилась. Опять послушалась персонального чи-ёрта, который дёрнул ее прийти сюда, а теперь зовёт зайти внутрь, в черноту, накануне исторгнувшую мёртвые тела.
Она тоскливо посмотрела в небо. Сюда бы немного света!
Шуня поднялся с её плеча, где тихонько сидел всё это время, и поплыл к входу в Ковчег. Ведомая тампом, Татьяна двинулась внутрь корабля.
Если в логове Бога действовала технология Управляющего Разума, отличная от технологии Лазарета только отсутствием персонификации помощника, то и здесь должна сработать мысленная команда об освещении!
И действительно, окружающее пространство посветлело – это засветились с внутренней стороны стены Ковчега. По мере того, как свет разгорался, лицо Татьяны выражало все большее изумление.
Она стояла на пороге гигантского помещения, которое было бы практически пустым, если бы не несколько десятков креационных камер, расположившихся вдоль стен. В них никого не было – Татьяна обошла все, склонилась над каждой. Три из осмотренных – как раз по количеству тел, доставленных на остров – находились в режиме стерилизации.
Остановившись в центре зала, она недоумённо огляделась. Господи, для чего такое огромное и пустое помещение? Для чего этот корабль, больше похожий на чудовище? Неужели только для того, чтобы подчеркнуть мощь Хозяина Туманного Айсберга?
Что-то подсказывало, что не будь на то его дозволения, она не попала бы внутрь, как не попадали никогда живые ту, взирающие на Ковчег издалека – со страхом и сожалением.
С тихим гудением подплыла к ногам транспортировочная платформа. Похоже, экскурсия продолжалась.
Татьяна дождалась, пока Шуня вернётся на её плечо, и ступила на платформу, которая вознеслась под купол зала и далее – в едва заметный вертикальный штрек, выведший на верхнюю палубу Ковчега. Здесь тоже было пусто. Чёрное покрытие пола поблескивало от яркого света звёзд, как влажная шкура морского змея.
Отсюда открывался вид на океан, грозно ворочавший громадное тулово в ладонях горизонта. Туман был порван ветром на клочки и унесен в неведомые дали, поэтому пространство просматривалось во все стороны, и край зримого мира значительно отодвинулся.
Склонившись над леером, Татьяна смотрела на чёрные волны. От ночного Океана веяло жутью природной мощи, но он, как ни тщился, не доставал до высоко расположенной палубы. Ни брызг, ни сырости – лишь воздух, пахнущий снежной свежестью.
Однажды она уже сделала шаг вперёд во владениях НикИва, спрыгнув в шахту. Скафандр с экзоскелетом казался тогда единственной привязкой к реальности. Как и сейчас. Вот только прыгать в воду – тёмную, как сама ночь, ледяную – не хотелось совсем. Но отчего-то Татьяна была твёрдо уверена, что убраться с этого Острова и его Причала можно только таким способом. Очередной нелогичный вывод, то ли подброшенный хитроумным профессором, то ли вычлененный из собственного потока сознания.
«…обратись к Вечности!»
Нет, не голос. Воспоминание.
Шуня отвлёк на мгновение, нырнув под внутренний капюшон скафандра. А затем тьма ночи сменилась совсем другой тьмой. И Океан больше не был зверем – он стал туманом, средой, которую оказалось так легко раздвинуть руками, чтобы открыть проход. Леера ограждения истаяли, и Татьяна ступила на дно морское с гигантского Ковчега, словно сошла со ступеньки крыльца. Преодоление мгновенного сопротивления – и она обнаружила себя в уже знакомых покоях, где, нетерпеливо прохаживаясь, её ждал НикИв.
Увидев Татьяну, он остановился, словно натолкнулся на стену.
– Не ожидал вас так быстро, Лу-Танни! Точки сосредоточения обостряют способности, так я и думал. Ваше присутствие начинает внушать мне опасения!
– Точки сосредоточения? – Татьяна устало опустилась на невидимый «диван». – Что это такое?
– Полюса, – пожал плечами НикИв, – физические центры ограниченных пространств, гравитационные воронки, временные и энергетические сладжи, Поток…
– А почему я внушаю опасения?
Она ни слова не поняла из того, что сказал профессор. Глаза закрывались, а голова тяжелела с каждой секундой. Татьяна повозилась на диване, устраиваясь удобнее. Шуня с возмущённым писком перебрался к ней на плечо.
Полюса?.. Какие-то воронки?.. Пусть вся вселенная подождёт, потому что хочется спать, спать, спать…
– Потому что вы не знаете своей силы, Лу-Танни, – тихо ответил НикИв.
Но Татьяна Викторовна его не слышала. Она спала.
* * *
– Итак, – говорил профессор, тщательно растаптывая ботинком снег уже знакомого Татьяне острова, – получив доступ в ваше сознание, я с удивлением убедился в том, что некто подверг вас изменениям, носящим негативный характер. Я прав?
– Прав. – Татьяна зябко куталась в руки – не выспалась, а НикИв поднял её ни свет, ни заря, аргументируя тем, что Ковчегу пора отправляться в обратный путь. – И?
– Вы можете озвучить мне то, что – по вашему мнению – с вами сделали?
Она поморщилась – вопрос был неприятным – но заговорила:
– Могу предположить, что похитившие меня существа каким-то образом ограничили мои способности. Я не ощущаю и не могу достучаться до сознания тех, кого должна была слышать, и кто должен был слышать меня!
НикИв кивнул.
Татьяна обратила внимание, что чуть впереди по белому полю поползла чёрная трещина, становясь шире.
– Ваша кровь тому причиной, Лу-Танни, – пояснил профессор, – когда вы уснули в свой первый день здесь, я взял её для анализа. Несмотря на то, что вы ели рухашу без вреда для себя, хотел убедиться, что не причиняю вам вреда. При исследовании выяснилось, что кровяные тельца заражены вирусом, который блокирует участок мозга, отвечающий за ментальную коммуникацию.
– У меня есть такой участок? – удивилась Татьяна.
Профессор дико посмотрел на неё и отошёл назад – трещина в земле увеличилась. Из открывшегося отверстия поднялась гравиплатформа с уже знакомыми Татьяне Викторовне коконами, в которых находились неподвижные тела. НикИв вскрыл коконы, поманил гостью ближе. Она подошла, заглянула внутрь одного из них… и остолбенела. Из ушного отверстия серого ту торчало щупальце ярко-жёлтого цвета. И не просто торчало, а ощупывало окружающий участок головы. Следом за ним появилось второе, третье. Когда их стало достаточно, чтобы опереться, ушное отверстие ощутимо расширилось, и наружу выскользнуло тельце. Встряхнулось, моментально обрастая шёрсткой невыразимого цыплячьего оттенка, и превратилось в обыкновенного тампа.
– Ох! – только и сказала Татьяна.
А разум, подстёгнутый увиденным, уже выстраивал цепочку рассуждений. НикИв изымал тампов из черепов мёртвых ту, но на момент жизни тампы не находились внутри! Значит, они попадали в черепную пазуху уже после смерти хозяев, видимо, тем же путем, что и выбирались наружу перед транспортировкой на материк посредством Ковчега.
Она резко повернулась к профессору.
– Покажите мне, как вы это делаете!
– Что? – удивился тот.
– Покажите мне, как вы создаете ту! Я хочу видеть, как это происходит! И, кажется, я поняла ваш принцип действия: вы помещаете тампа внутрь мозга в период созревания особи ту – для передачи той самой «родовой информации» от череды уже ушедших хозяев. После смерти носителя тамп самостоятельно занимает место в его черепной пазухе, чтобы «считать» память и сохранить её для будущих поколений. Таким образом, вы ввели в искусственный симбиоз две физиологически разные расы, одна из которых, к тому же, значительно старше другой. Я хочу знать, как вам это удалось?
Коконы затянулись и двинулись в сторону Ковчега, чернеющего у берега громоздкой массой. НикИв провожал их взглядом до тех пор, пока они не исчезли в чреве корабля.
А Татьяну била нервная дрожь, знакомая всем исследователям, стоящим на пороге открытия.
– И ещё, – добавила она, – я хочу знать, как происходит взаимодействие ту и тампов в семьях, где есть несколько детёнышей. Ту-Роп говорил, что детёнышей может быть до трёх.
– Три – большая редкость, – пожал плечами НикИв. – Обычно столько появляется в родах с уникальными генетическими характеристиками, которые я хотел бы закрепить в популяции в будущем. Я не вмешиваюсь в дела мироздания глубоко, Лу-Танни – чтобы вы не думали обо мне и моих методах! В лаборатории геномы формируются при помощи случайных совпадений, но с обязательным сохранением основной генетической цепочки рода. Пожалуй, тем же способом пользуется и сама природа. В случае, если детёнышей больше одного, в ход идут сакральные обряды, призванные инициировать связь родового тампа и нового ту. Таких Ковчегов, как вы видели, существует несколько десятков. Их назначение не только транспортное, но и, если хотите, религиозное. Это место, где родовой тамп может напитать нового ту памятью. Сокрытый от посторонних глаз храм симбиоза. Из трёх отправленных сегодня на материк тел лишь у одного был тамп – и именно его я показал вам. Двое получат их, когда Ковчег прибудет на место. Детёныши будут оставаться внутри него до тех пор, пока тампы не покинут их головы. И тогда и тампы, и новые ту вернутся в Дом.
Детёныши! Огромные, мохнатые, мощные… Несмотря на ситуацию Татьяне стало смешно. Да, НикИв выпускал своих детей в мир полностью подготовленными к его опасностям!
Ковчег качнулся и отчалил. Со смешанным чувством сожаления и досады Татьяна Викторовна смотрела вслед. Захотелось внутрь – несмотря на не очень приятное соседство с находящимися в режиме гибернации новыми ту. Захотелось однажды выглянуть в открывшийся люк и увидеть белоснежную целину Майрами, раскрашенную ледяными узорами кегатов…
Татьяна тихонько вздохнула. Как велика вселенная и как бесконечно много в ней мест, которые нужно, необходимо увидеть… и которые человек не увидит никогда! И есть ли в этом справедливость?
Она повернулась к профессору. Тот молча и пристально следил за ней.
– В каждой известной мне расе есть существа, – улыбнулся он, – которые чувствуют себя дома, как в западне. И лишь покидая его, становятся самими собой. Они только внешне выглядят как, скажем, проангелы или юмбаи, но душа их чужда родному миру. Вы – такое существо, Лу-Танни. Галактическая странница.
Она отрицательно покачала головой. И спокойно улыбнулась, вспомнив красные кресты на белых крыльях.
– Вы ошибаетесь. У меня есть дом. Просто я не сразу нашла его. Так вы покажете мне место, где создаёте ту?
– У вас хватка, как у дворха! – хохотнул НикИв.
И через мгновение Татьяна осознала себя стоящей в полутёмном помещении, напомнившем ей Хранилище. Вот только вместо лент-конвейеров здесь располагались полупрозрачные контейнеры необычных креационных камер, нечто среднее между гибернаторами тампов и виденными на Причале транспортировочными коконами. Внутри каждого из них угадывалось массивное тело.
– Это антроморвы – инкубаторы живых тканей, – пояснил профессор, направляясь вглубь помещения. – Конечная стадия развития ту. Костяк я собираю вручную… до сих пор. Поверите, что это занятие доставляет мне удовольствие?
Татьяна, остановившаяся у одного из антроморвов, кивнула, не оборачиваясь.
– Поверю. Сама люблю живые, а не виртуальные операции. Итак, вы создаёте ту в два этапа: первый – создание скелета и второй – внутренних органов, оргсистем и покровных слоёв. На каком этапе помещаете тампов внутрь?
– На первом.
НикИв поманил её за собой. За прозрачной перегородкой виднелось другое помещение, свет в котором ярко вспыхнул, едва они миновали плотную преграду, не имеющую дверей.
– Стерилизационная оболочка, – пояснил НикИв. – Технология сродни той, что вы испытали в Хранилище, активировав холодовую защиту.
– Нигде ранее не встречалась с аналогами! – призналась Татьяна Викторовна. – Ассоциация не знает о ней?
– Знает, но не владеет технологией, – усмехнулся НикИв. – Да и вы использовали в работе кое-что похожее.
Татьяна задумалась. Сейчас она верила всему, что рассказывал профессор. Словно там, на острове, они переступили грань откровения, прекратив игры с сознанием друг друга и выйдя на новую орбиту отношений.
Невидимая глазу среда, используемая для стерилизации или защиты…
В памяти запульсировало оранжевое сердце Икринки. Ощущение на коже рук, вводимых в операционное поле – мгновенное стягивание!
– Вифер! – воскликнула Татьяна. – Неужели его история начинается здесь?
НикИв покачал головой.
– Все используемые мной технологии берут истоки из места и времени, которых более не существует. Впрочем, вам не стоит этого знать, или стоит… в порядке расширения кругозора!
Татьяна хотела была возмутиться, но наткнулась взглядом на странное сооружение в центре помещения – висящую в воздухе белоснежную ленту. То ли транспортёр, то ли панель управления. Она подошла ближе, следуя за НикИвом.
Лента немедленно изменила положение, взяв пришедших в кольцо. Сходящиеся к ней белые полотнища тянулись из уже знакомых Татьяне телепортов в стенах, подобных сотам и закрытых непрозрачными переборками.
Профессор воздел руки, будто приготовился дирижировать невидимым оркестром.
Татьяна Викторовна затаила дыхание.
Повинуясь плавным жестам лента поползла – будто река белого песка потекла в незримых берегах. По первому лучу прибыла овальная платформа, покрытая материалом, похожим на нержавеющую сталь. В её основании располагалась панель управления. Когда профессор активировал её, послышалось тихое гудение. По другим лучам одна за другой начали поступать кости скелета ту – Татьяна узнавала их, по давней студенческой привычке вспоминая названия и назначение. Профессор выкладывал костяк, похожий на анатомическую схему. Кости поступали полностью сформированными – ни следа наличия в них кристалина! – и влажными. Татьяна предположила, что где-то есть инкубаторы для выращивания надкостницы на стержнях. НикИв выслушал её со вниманием, не прекращая работы, и не стал возражать. Лишь легонько усмехнулся, когда она в очередной раз спросила про кристалин.
Где-то в середине действия профессор извлёк из воздуха гибернатор, вытащил тампа на свет и поместил в череп. Через час напряжённой работы скелет был выложен, причём многие кости легли друг на друга.
Лента замерла. Платформа мигнула и… костяк стал объёмным: удерживаемые невидимыми полями кости поднялись в воздух. Скелет изменил положение, образовалась телесная полость. С нижнего края платформы поползла, натягиваясь на проекцию тела, непрозрачная пленка. Она нарастала медленно, окутывала кости губчатой тканью, и в конце концов полностью скрыла процесс генерации органов и оргсистем. Белая река унесла тело прочь – в один из телепортов.
– Теперь эта реплика останется в инкубаторе до созревания, – пояснил НикИв.
– Реплика? – переспросила Татьяна Викторовна.
– Да. Все ту до извлечения из инкубатора – реплики и не более.
– Тем не менее тампов вы размещаете задолго до того, как реплики станут настоящими детьми Майрами? Какой в этом смысл? – удивилась Татьяна.
– Есть мышечная память, – усмехнулся НикИв, – зрительная, обонятельная, осязательная и тактильная. Рождённые естественным путем получают её либо генетически, либо посредством ДМИТ-поля материнского организма. Но для моих детей матерью является сама Майрами. А недостающие элементы как раз и добавляет симбиоз с тампами!
– Планета – мать своих детей, – задумчиво протянула Татьяна. – Это интересно! А каким образом создаются внутренние органы? Я думала, вы тоже будете размещать их!
– Платформа инкубатора генерирует глимму – первоматерию для создания любых форм жизни. Из неё сформируются внутренние органы и покровные ткани – начало процесса вы только что наблюдали. Родовая память тампа играет в этом не последнюю роль! Так, например, если данный род отличается особой густотой шерсти или, скажем, повышенными характеристиками силы или скорости – потомок приобретёт эти качества и будет их использовать также эффективно, как и предки.
Татьяна застыла, поражённая сообщением о глимме, которое заставило её впервые взглянуть на собеседника, как на высшее существо. Встреченные здесь чудеса не удивили её так, как эти несколько слов! НикИв держал в своих руках саму основу жизни, и что мешало ему создавать других существ – проангелов, людей, юмбаи? Что мешало ему создавать вообще любых существ?
– Почему именно ту? – спросила она вслед собственным мыслям. – Если я правильно поняла, вы можете создать всё, что угодно. Заселить любую планету. Изготовить собственную армию невиданных по силе и быстроте реакции монстров и попытаться завоевать вселенную. А вместо этого вы сидите на куске льда в заброшенной ветви галактики, холите и лелеете лишь одну расу, не претендующую на вселенское могущество. Почему?
