Текст книги "Ранние рассветы (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3. Поляна Фёдора

Маг был пьяный – фокус не удался.

Маша

Утром Маша вышла на крыльцо и обнаружила там гостя. Лохматый белый пёс размером с телёнка грелся на солнышке и блаженно щурился. Дверь из-за него открывалась ровно настолько, чтобы Маша могла протиснуться – и все. Сдвинуть с места пса? Да легче получить зачёт у Горгульи.

– Эм, друг, – пробормотала она, осторожно продвигаясь вдоль стены, – ты не мог бы подвинуться? Я понимаю, что шесть часов утра и всё такое…

Пёс открыл один глаз и лениво повернул морду к ней.

– Ты с кем там разговариваешь? – донеслось из-за двери. На крыльцо выглянул Рауль. – Ого! Ей, шашлык!

Пес повернулся в его сторону и зевнул, выставляя на обозрение крепкие желтоватые клыки.

– Мощно, – прокомментировал Рауль и, на всякий случай, отступил назад.

Маша сползла с крыльца и обходными путями, через заросли кусачей крапивы, пробралась на поляну. Возле полевой кухни, где уже горел костёр, и что-то булькало в огромной закопченной кастрюле, стояли две дежурные девушки-первокурсницы. Рядом, за столом дремал парень, положив рядом с собой топор.

– Привет, а это чудо откуда пришло, не знаете? – Маша кивнула в сторону крыльца.

– Сами не знаем, – пожала плечами девушка с лентой в длинной косе – Маша постоянно забывала, как её зовут, то ли Алина, то ли Алиса. – Он, наверное, ещё ночью пришёл.

Маша оглянулась: пёс лежал на прежнем месте и, кажется, дремал, а у дверей стационара уже собралась целая компания.

– Да он безобидный! – крикнула в ту сторону Алиса-Алина, вытирая выпачканные в саже руки не менее грязным полотенцем. – Мы его вчерашней гречкой накормили. Бублик, иди сюда!

– Его зовут Шашлык, – донесся нестройный хор голосов со стороны крыльца.

Пёс встал и вразвалочку пошёл к костру.

– Так, и что здесь за цирк такой? – На крыльцо, вызвав мгновенное прекращение веселья, вышла Горгулья. Она поёжилась от утренней прохлады в наспех наброшенной на плечи куртке и укоризненно глянула на небо. С самого утра над стационаром собрались серые тучи. – И не вздумайте прикармливать мне тут это животное! Вы уедете, а я что с ним делать буду?

Она постояла на крыльце ещё с полминуты, оценивающе поглядывая на тяжёлые облака, и снова ушла в комнату.

Пёс, недалеко отойдя от крыльца, улёгся прямо в траву и снова прикрыл глаза, всем своим измученным видом показывая, как претит ему мирская суета. Маша опустилась на корточки и почесала его за ухом.

– Слушай, а всё-таки, откуда ты здесь взялся, друг?

Он благосклонно принял ласку, но даже глаз не открыл. Пёс выглядел ухоженным, и густая белая шерсть не свалялась колтунами.

Жилья в заповеднике не наблюдалось за много километров. Самая ближняя деревня, насколько Маша знала, находилась в двадцати километрах от стационара, на западе.

– Может, какого-нибудь лесника назначили? – сама у себя спросила она. – Хотя нет, вряд ли…

С тех пор, как существование аномалий признали, и заповедник стал опасной зоной, никаких лесников сюда не назначали, а тех, что были, отправили на почётную пенсию. Единственные, кто патрулировал лес несколько раз в году – специально назначенные боевики Центра, они и наблюдали за границами аномалий и ловили тех искателей острых ощущений, кого не остановили таблички с запретами на опушках.

«Значит, пёс принадлежит тому, кто зашёл в заповедник совсем недавно», – подумала Маша, поглаживая мягкую шёрстку на ушах собаки. – «Или… принадлежал?»

Она резко выпрямилась и отряхнула с коленок несуществующую грязь. К ней сзади подошла Сабрина.

– О, Маша и медведь. – Она задумчиво почесала в затылке. – Собирайся, нас Горгулья к Поляне Фёдора сегодня отправила, так что нужно выдвигаться, если хотим успеть до темноты.

– Нет! – простонала Маша. – Это же на самом краю заповедника.

Сабрина пожала плечами и отправилась к костру – инспектировать приготовление завтрака. Сегодня, как и всегда, она была настроена очень решительно.

Вчерашним вечером двое сотрудников Центра, которые приезжали на поиски Таи, уехали, забрав с собой её тело в чёрном мешке. Объявили официальное расследование или нет, никто не знал. По стационару, по примятой траве вокруг бродили сплетни.

Венку в город так и не увезли – она как будто бы начала приходить в себя и даже без напоминаний спускалась к обеду и ужину. Правда, пока что очень мало разговаривала.

Маша сама, выбравшись из комнаты в комариный гул лесного вечера, попыталась с ней завести беседу. Ничего не значащую болтовню о погоде и природе Венка поддерживала даже, как будто, с удовольствием, а вот после вопроса о каменном мосте замолкла, и Маша не смогла добиться от неё ни слова больше.

Когда она уходила, Венка ещё сидела на ступеньке крыльца, обхватив себя за плечи и глядя прямо перед собой. На её щеке утроились сразу три комара, а она не замечала.

Первокурсники рассказывали, днём она часто сидела на крыльце, отодвигаясь в сторону, как только кто-нибудь подходил к двери, или гуляла по лесу вокруг стационара. Далеко не отходила – то тут, то там мелькала её оранжевая футболка. Горгулья молчала, хоть другим курсантам никогда не разрешала выходить в лес в яркой одежде.

Маша рассеянно сорвала ягоду одичавшей малины и сунула её в рот, шагая следом за Сабриной. Она пыталась вспомнить всё, каждую мелочь, сказанную или сделанную Венкой. Отчего-то ей казалось, что это обязательно прольёт свет на случившееся с Таей.

Вспоминалась разная ерунда: вот один из первых дней практики. Никто, кроме Маши даже не заметил, что Венка и Тая ушли со стационара, а они вернулись через полчаса из ближайшего сосняка с пакетом шишек. Потом весь вечер нанизывали их на нитку – даже иголку у Горгульи выпросили – и подвешивали на крыше полевой кухни.

– У меня столько идей, – рассказывала Венка, и глаза её светились от творческого возбуждения.

– Таких дурацких идей у всех завались, – усмехнулась Сабрина, усевшаяся с книжкой неподалёку. – Только никому они не нужны.

Маша кусала губы, не зная, что и сказать. Красоты в гирляндах из шишек она не видела, но, может, она чего-то не понимала в жизни?

Потом дни шли за днями, Тая и Сабрина бросались друг в друга колкостями, Венка выскабливала узор на деревянном столбе, поддерживающем крышу кухни, Машиным, между прочим, перочинным ножом, и затупила нож. Маша перечитывала учебник по ориентированию, наткнулась на смешное название растения, прочитала его вслух, а Тая обвинила её в грубости. Ничего особенного, обычная практика.

– Что-то ты сегодня тихая. – Сабрина даже остановилась и дождалась её, хоть и не в её правилах было болтать, в то время как они выполняют задания. – Что-то случилось? Э… я имею в виду, случилось что-то, о чём я ещё не знаю?

– Нет, вроде.

Маша смотрела только себе под ноги, пока сплошной ковёр их жёлтых хвоинок не начал прорежаться островками осоки – их путь снова пошёл к Болотинке. Сосны пахли смолой и ветром. Когда шум воды стал слышен, она нарушила молчание.

– Слушай, я тут подумала… Мне кажется, в заповеднике есть кто-то чужой.

Сабрина бросила на неё тревожный взгляд. Если бы она насмешливо хмыкнула, как тогда, высказывая Венке всё, что думает о её гениальных идеях, Маше стало бы спокойнее. Но Сабрина даже не подумала смеяться. Её губы дрогнули, но она ничего не сказала.

– Понимаешь, – продолжила Маша уже на полтона тише. – Во-первых, я видела на шее у Таи синюю полоску. Как будто её задушили. Аномалия может задушить человека, а потом засунуть под камень? Очень странно. Во-вторых, с чего бы вдруг аномалия так разбушевалась? Ну даже если они зашли чуть дальше… ну и что с того? Мало ли мы лезли, куда не нужно, и ни разу такого не случалось. Ну побушует поле, поломает деревья, постучит ночью по стенам. Всё! И потом, откуда взялась эта собака?

– Да, – негромко произнесла Сабрина. – Я тоже над этим думала. Только я подозревала, что это мог сделать кто-то из наших.

Маше стало нехорошо с самого утра: саднило горло, и голова была слишком тяжёлой. К тому же её знобило, и Маша сама не могла понять, то ли это ещё одно проявление простуды, то ли в лесу и правда стало холоднее. Но после слов Сабрины она забыла даже об этом.

– Почему… ты так считаешь? Зачем это им?

Представить, что Таю убил абсолютно чужой человек, монстр во плоти со своими монстриными мыслями, Маша могла, но то, что это сделал один из тех, с кем она уже два года встречается чаще, чем с родными – нет уж, на это её фантазии не хватало.

Сабрина привычно дёрнула плечом, дрогнули её волосы, собранные в хвост на затылке.

– Да понимаешь, я не могу строить таких логических умозаключений, как ты. Я просто чувствую, как вокруг всё изменилось. Как все вокруг стали напряжёнными. И подумала, что вдруг… Ведь это первое, что приходит в голову.

Маша не нашлась, что ответить. Даже при том, что Сабрина всегда списывала у неё контрольные по тем дисциплинам, которые требовали неординарного мышления, у неё была хорошая интуиция – интуиция воина, как она сама это называла.

– Да кому это нужно? И зачем? – возмутилась Маша, сама не понимая, чему. Ведь кто-кто, а Сабрина точно не была виновата.

Она даже успела подумать, что Горгулья и те двое наверняка знали, в чём дело, только не говорили, чтобы не посеять панику. Странным могло показаться например то, что после смерти Таи ничего в их жизненном распорядке не изменилось. Им просто сказали, не подходите, мол, к аномалиям. Скорее всего, ситуация уже была под контролем.

Но пёс – из нестыковок остался только он.

Если только не считать долгую и утомительную дорогу через молодой ельник и овраги, Маше из всех аномалий больше всего хотелось попасть на Поляну Фёдора. Никаких особенных ужасов об этом месте не смог рассказать даже Лев, но он-то просто не успел это сделать. Поэтому, лёжа в кровати после памятного костра и созерцая кромешную темноту, Маша представляла себе, какие же события могли разворачиваться здесь много лет назад.

Ей не давала покоя слышанная вполуха история о том, как в одиноком доме на опушке леса поселилась сущность, который методично выжил оттуда всех хозяев – а некоторых даже убил, просто задушил во сне. В народе такое называют злобным домовым. А потом оставалось только перечислить отважных поселенцев, которые не раз и не два пытались укротить разбушевавшуюся силу, но все погибали.

Точкой в истории стало разрушение самого дома. А ещё легенда гласила, что на его месте не могли даже расти деревья, поэтому, когда лес начал наступать, получилась поляна. И её назвали по имени самого первого владельца дома – поляной Фёдора.

Маша всегда интересовалась домовыми и разными другими энергетическими существами, пыталась самостоятельно их изучать, за что несколько раз уже получала по шее от куратора группы. Ей хотелось столкнуться с аномалией, и сладкая жуть подкатывала к горлу.

Тёмное двигалось с востока. Она тяжело сглотнула – опять саднило простуженное горло – и обернулась к еловому лесу. Там, как Маша и ожидала, никого не было, даже не шевелились лапы елей от ветра, потому что и ветра не было. Чугунные облака наползли и закрыли собой всё небо, и, хоть глаза давно привыкли к приглушённому солнечному свету, хотелось оглянуться через плечо: вдруг там застыла сгорбленная тень убийцы?

– Ты думаешь, это оно? – неуверенно спросила Сабрина, кивая на просвет между ёлками. Просвет просветом, но ближе они подходить не решались.

В еловом лесу не пели птицы. Кто знает, от предчувствия грозы или от того, как близко была поляна.

Маша привычно вытянула вперёд руку, позволяя кольцу свободно раскачиваться на цепочке. Оно и раскачивалось. Не так рьяно, как рядом с каменным мостом, но всё-таки вполне ощутимо. Так дёргает за руку домовой, когда понимает, что его чувствуют.

Сабрина переживала, потому что слишком уж быстро они нашли аномалию. Как по карте – ровно-ровно в том самом месте, куда поставила синий чернильный крест Горгулья сегодня утром. Сабрина не была уверена в успешном завершении задания, и Маша не была, потому что сама уже на полдороги попыталась вызвать сущность на контакт. Кольцо дёргалось, но сущность не отвечала. Она не ответила и сейчас – лес вообще молчал, как мёртвый, а Маша не привыкла к такой тишине.

А теперь с востока на них надвигалось нечто тёмное.

– Ближе мы всё равно не подойдём, – буркнула Сабрина, вынося окончательный вердикт. – Так что я фотографирую.

– Давай.

С неба упали первые капли дождя, когда Сабрина, на ходу пряча фотоаппарат в сумку, зашагала обратно. Ёлки провожали их полной тишиной, и всё-таки у Маши на мгновение замерло сердце, когда снова она ощутила, что на них движется чужеродная сила.

Кольцо на цепочке дёрнулось, как сумасшедшее. Возвращаться приходилось как раз на восток.

– Слушай, а другой дорогой мы не пройдём? – спросила она, замечая, как голос начинает тревожно подрагивать.

– Перестань, – отмахнулась Сабрина, – здесь самый короткий путь. Не хочу заночевать в лесу.

Маша поплелась следом, чувствуя, как от прохлады опять закладывает нос и начинает ныть горло. Определённо, вчерашнее купание не прошло для неё бесследно. Дождём запахло так сильно, что незаметным стал даже горьковатый запах смолы.

– Вот сюда бы мы повернули, если бы шли к Обвалу. – Через несколько минут молчания Сабрина махнула рукой вправо.

Маша обернулась туда: ели переплетались ветвями так, что лезть через них – только с закрытыми глазами, но посередине была хорошо заметна просека – траншея в светлом песке, даже не поросшая травой.

– Стой, мне кажется, кто-то идёт, – прошипела Маша, хватая Сабрину за рукав.

Они обе замерли и прислушались. Шумел дождь, и где-то скрипело надломленное дерево.

– С чего ты взяла? – Сабрина нахмурилась.

Маша в ответ только мотнула головой.

– Кто пошёл сегодня к Обвалу? Кажется, Лев и Тимур, да?

– Наверное.

Теперь Маша отчётливо слышала шаги. Это было не муторное ощущение преследования, не дыхание за левым плечом, это был звук подошв, шуршащих о ковёр из хвои. Уже близко.

– Кто-то идёт, да? Может, парни?

Сабрина кивнула – теперь слышала и она, и лицо её становилось сосредоточеннее с каждым мгновением. Вот губы сжались в тонкую ниточку.

Маша и сама знала, что сказала глупость – просто от испуга не нашлось других слов. Никакие это были не парни, конечно. Даже при всей молчаливости Тимура и назойливости Льва они бы не топали в совершенной тишине, перекинулись бы хоть дежурными фразами.

Нет, к ним шёл кто-то, кто предпочитал путешествовать в одиночестве.

В лесу очень просто понять, что ты не один в еловой чаще. Хрустят сухие ветки под ногами, как-то по-особенному начинает шептать ветер. Замолкают птицы и с шумом срываются с веток к небу. В лесу всегда ясно, когда рядом с тобой ходит чужак.

– Уходить уже поздно, – быстро заговорила Сабрина, с чуть приглушённого тона скатываясь на шёпот. – Скорее всего, он нас уже…

– Девочки! Постойте, я хочу у вас спросить. Девочки!

– Ну вот, – выдавила из себя Маша.

Из ельника на песчаную просеку вывернул мужчина. Неопределённый тип – среднего роста, в чёрных брюках и серой футболке, с насмешливым прищуром глаз. И ни сумки, ни рюкзака за спиной – будто вышел прогуляться вокруг дома, хлеба там прикинуть в ближайшем универмаге.

– Здравствуйте, – улыбнулся он, как только подобрался поближе. – Уже подумал, что не догоню вас. Послушайте, девочки, вы не видели тут собаку? У меня пропал пёс, белый, большой…

Разглядывая их лица, незнакомец улыбнулся ещё шире.

– Нараджо совсем безобидный, хоть по виду и не скажешь. Если увидите его…

– Он пришёл к нам на стационар, – выпалила Маша, не успев придумать пути к отступлению. – Там.

Она махнула рукой неопределённо, в лес, но мужчина сразу же повернул голову, словно собирался увидеть среди елей резвящегося пса.

– Тут долго идти. Вы знаете дорогу? – Машу уже несло, и она делала вид, что не замечает возмущённых взглядов Сабрины.

– Нет, но… Я мог бы рассчитывать на вашу помощь? – он говорил совсем не как житель ближайшей к заповеднику деревни, его речь больше подошла бы великосветскому обществу, чем очереди перед продуктовым магазином.

Маша прикусила язык – но уже слишком поздно.

– Вообще-то, – пролепетала она. – Мы как раз туда идём.

– Отлично, девочки, – ещё больше обрадовался он, как будто бы и не замечая смятение на лицах своих собеседниц. – Вы же курсанты, да? Слышал, что-то такое я слышал. Да, забыл представиться. Меня зовут Эйтоур.

Он глянул на Машу, ожидая ответного жеста дружелюбия, а прищуренные глаза смеялись.

– Маша, – выдала та, не вполне соображая, что делает.

– А твоя напарница?

– Сабрина, – похоронным голосом отозвалась её подруга.

– Ох, зачем же обманывать? – Его брови в гримасе огорчения сошлись на переносице. – Ну да Вселенский Разум с вами. Идёмте, а то дождь начинается.

Они переглянусь, и во взгляде Сабрины Маша прочитала ту же самую мысль, которая возникла у неё в голове на секунду раньше. Она поняла, что перед ними не человек.

Маг.

– Ты с ума сошла, да?

За стационаром было тихо и сыро. От дождя промокли брёвна и скамейка, трава прибилась к земле, и даже лес шумел по-другому, сонно и недоверчиво.

– Какого демона ты его сюда притащила? – Сабрина схватила Машу за плечи и встряхнула, так что у той клацнули зубы.

Она видела потемневшие глаза подруги прямо перед собой и хотела только сжаться в комок.

– Подожди, – проговорила Маша через силу.

– Ты притащила мага на нашу базу, понимаешь? Ему теперь нас переубивать – как нечего делать.

– А что я должна была ему сказать? – с отчаянием выкрикнула Маша. – Тебе было бы легче послать его и чувствовать взгляд на спине всю дорогу? По-моему, гораздо уютнее, когда он на виду.

Они не сговаривались, просто одновременно решили, что нашедшийся посреди леса Эйтоур и был тем самым злодеем, который задушил Таю. И как раз в эту секунду, когда сердце, казалось, стучало в голове, Маша ничуть не сомневалась в его виновности.

– А ну-ка разошлись в разные стороны! – С заднего крыльца, где дверь запиралась на ржавый гвоздь, в мокрую траву спрыгнул Рауль. – Чего разорались?

Он подскочил и оттолкнул их друг от друга. По инерции Маша шагнула назад и спиной приложилась об дерево.

Сабрина тяжело дышала, и на лицо ей упала выбившаяся из-под резинки прядь.

Идти несколько часов под проливным дождём по лесу в компании с магом, от которого не знаешь, что ожидать в следующую секунду – то ещё приключение. Сабрина всю дорогу молчала, до крови кусала губы и высказалась только потом, когда увела Машу за стационар, чтобы никто не услышал их разговора.

– Так, и что это вы не поделили, позвольте поинтересоваться? – Рауль упёр руки в бока, переводя взгляд то на одну, то на другую.

– Он ещё там? – Сабрина дёрнула головой в сторону поляны перед стационаром.

– Кто? – Он сунул руки в карманы и оглянулся, будто мог рассмотреть, что там происходит, на поляне. – А, да вроде бы собирался уходить. Забрал собаку, поболтал с Горгульей и пошёл. Он тебя так волнует?

– Ещё бы, – взмахнула руками Сабрина.

С крыши над крыльцом падали капли, выбивая крохотные лунки в утоптанной земле.

– А ты, выходит, уже… возишься с молодняком. – Он улыбался.

Он улыбался всегда: когда тащился под дождём по развороченным остаткам леса, когда вполголоса бормотал смертельные заклинания, когда закрывал глаза мёртвому напарнику. Татьяна помнила – он всегда улыбался.

– Как видишь.

– М-да. А была таким бойцом. Жалко, что ни говори.

Они стояли на крыльце и смотрели на капли. Горгулья улыбалась, сама не понимая, зачем. Видимо, перенимала манеру разговора от него.

– Эйтоур, ты нашёл свою собаку? Забирай её и иди. А то до темноты не успеешь. – Она ощутила, как дёрнулись уголки губ – улыбка сразу же превратилась в насмешливую гримасу.

– Да, спасибо за гостеприимство, – он церемонно кивнул-недопоклонился. – Нараджо, ко мне! Идём домой, мой хороший.

Из-за угла дома выпрыгнул белый пёс. Он звонко клацнул челюстями, пытаясь поймать мошку, и радостным галопом бросился к хозяину, так, что вислые уши запрыгали вверх-вниз. Маг спустился по ступенькам на сырую траву и, помедлив, обернулся.

– И всё же, это глупо, согласись. Людям нас не победить. Ну да, потерпели мы пару разгромов, но поверь, пройдёт всего несколько лет, и ваш мир перестанет быть вашим. Кто его будет защищать? Вот эта мелочь? – Он махнул рукой в сторону дежурных, домывающих посуду в большом тазу.

– Эта мелочь вырастет, Эйтоур, – мягко отозвалась Горгулья. – А ты постареешь.

– Посмотрим, посмотрим, – вздохнул он, поднимая взгляд на темнеющее небо.

Горгулья обернулась. Справа, там, где столетняя липа закрывала окно в спальне девушек, стояла Венка – в своём непонятном трансе она перебирала собранные в пригоршню шишки. Вот она вздрогнула, будто услышала крик, и зашагала к крыльцу.

– Ну тогда спокойной ночи, – улыбнулся на прощание Эйтоур и пошёл прочь – к старому дому лесника, к запущенному малиннику, чтобы около полуночи миновав Обвал, выйти к своему дому на окраине деревни.

Как в старые времена.

То, что произошло потом, застало врасплох всех. Пёс, покорно семенивший за магом, вдруг вскинулся, и шерсть на его загривке встала дыбом. Он бросился назад, а Эйтоур только и успел, что растерянно оглянуться, как пёс в два прыжка миновал всё то расстояние, что разделяло его и Венку.

Девушка не успела отскочить, она только выронила от неожиданности шишки и закрыла лицо руками.

– Убери свою собаку! – рыкнула Горгулья, вихрем слетая с крыльца.

Но пёс не бросился на Венку. Припав к земле, он зашёлся лаем, скалил желтоватые клыки и не двигался с места, хоть маг уже дважды позвал его.

– Пошёл прочь! – она толкнула девушку назад и встала, загородив её собой.

Венка взвизгнула от запоздалого испуга. Пёс замолк, когда Эйтоур, наконец, добрался до него и схватил воздух над его загривком.

– Идём, дружище. Напугал девочку! Что это на тебя нашло сегодня, а?

Хмурясь и бормоча что-то в полголоса, маг оттащил пса в сторону и повёл его к лесу, так ни разу и не обернувшись на оставленных в недоумении людей.

Маша бросилась к нему под дружное изумлённое молчание Рауля и Сабрины, когда спина мага почти скрылась в зарослях малины и за подкопченным боком дома лесника.

– Подождите! Ну постойте, а…

– Что такое, Маша? – Очередная безмятежная улыбка в её адрес.

Пёс присел на траву рядом с ногами хозяина и посмотрел на неё – тоже очень внимательно и заинтересованно.

– Я должна вас предупредить кое о чём. – Она переступила с ноги на ногу.

Солнце скрывалось за лесом, и темнело так стремительно, что вот уже нельзя было разглядеть, какого оттенка цветы у них под ногами.

– Предупреждай, раз должна, – спокойно отозвался маг.

Маша преувеличенно нервно дёрнулась, оглянулась назад: там текла привычная вечерняя жизнь, смазанная разве только тем, что на ступеньках крыльца сидела перепуганная рыдающая Венка.

– Можно? – Маша шагнула к нему поближе и привстала на цыпочки, чтобы прошептать прямо в ухо. – У нас тут маньяк по лесу бродит.

Эйтоур даже чуть наклонился к ней и удивлённо приподнял брови.

– В самом деле?

– Да, – уже обычным голосом, серьёзно и непреклонно подтвердила она, будто сама видела этого маньяка, притаившегося у чёрного входа. – Одну девушку убили. Представляете? Так что лучше вам быть поосторожнее.

– Интригует. Что же, спасибо за предупреждение. Но раз маньяк… почему вы всё ещё здесь?

Маша пожала плечами, состроив такое лицо, по которому без труда можно было даже в полумраке прочитать «Да кто разберёт эту Горгулью».

– Что же… – повторил маг, отступая на шаг назад. – Берегите себя тогда.

Он усмехнулся и, отойдя на несколько шагов, вдруг обернулся и махнул ей рукой. Просто так, на прощание.

…– Окончательно свихнулась, да? – прошептала Сабрина, как будто маг всё ещё мог их подслушать, хоть за стационаром в сумерках комары гудели так, что их не могла подслушать даже Горгулья.

Рауль тёр лоб с такими усилиями, будто собирался протереть в нём дыру.

– Да послушайте! – Маша опустилась на сырое бревно. – На его шее была ленточка, я сама видела.

– Что ещё за ленточка? – осторожно поинтересовалась Сабрина, будто боясь спугнуть остатки её разума.

Маша шумно выдохнула и отвернулась. За почерневшими стволами деревьев кое-где виднелось тёмно-синее небо.

– Помнишь, когда мы искали Демонову Дыру, я хотела пойти в другую сторону? Я там на ветку повязала ленту. Я так делаю, когда хожу по лесу одна. Ну, чтобы не потеряться.

– Подожди, – перебила её Сабрина. – Зачем там была лента? Что-то я уже ничего не понимаю.

– Просто я не была уверенна в том, что мы выбрали правильную дорогу, и отметила то место. Ну да не важно. Теперь эта лента была на шее у мага. Это вам о чём-нибудь говорит?

Сабрина с Раулем переглянулись.

– Хочешь сказать, что он бродил по всему лесу? – выдал, наконец, он, присаживаясь рядом на бревно.

– Хочу сказать, что он следил за нами. Может быть даже – за каждым из нас по очереди. Представьте, ходил со своей собакой… – Вставшая в воображении картина показалась Маше слишком жуткой, чтобы описывать её вслух, и она только прерывисто вздохнула.

Рауль невесело усмехнулся.

– А выходит, Сабрина, подтверждение твоей теории, да? Ну помнишь, ты сказала, что в такой глухомани живут только те маги, которым есть зачем скрываться…

– Помню, – отмахнулась она.

– В общем, нужно рассказать всё Горгулье, – сказал Рауль. – Пусть она делает с ним, что хочет.

От усталости или от того, что она действительно сильно нервничала, шагая несколько часов бок обок с магом, который при желании мог убить её одним заклинанием, Маше мерещились чёрные жуки, пляшущие перед глазами. Перед тем, как подняться на ноги, она сильно зажмурилась и потрясла головой.

– Да, пойдёмте. Может, хорошо, что он пока не успел далеко уйти.

Уйти. Произнесённое вслух, слово зазвучало совсем по-другому, чем в её голове за секунду до этого. Уйти. А правда ли маг ушёл? И что заставило его выйти на всеобщее обозрение? Уж не то ли, что он собирался дать им понять, кого тут стоит бояться?

Может, он собирается бродить вокруг стационара, пока не найдёт себе очередную жертву!

У Маши по спине побежали мурашки. Она уже хотела высказать все свои подозрения Сабрине и Рарулю, как со стороны крыльца до них донеслись неясные выкрики и хлопки дверями.

…В сумерках она почти налетела на угол дома, пока бежала к поляне. Маша остановилась в десятке шагов от крыльца, а Рауль и Сабрина замерли рядом с ней.

На крыльце, как статуя на каменном пьедестале, стояла, уперев руки в бока, Горгулья. Перед ней сгрудились курсанты, а в центре нашёлся потрёпанный и весь какой-то поникший Лев.

– Идиоты! Да вы что, сговорились все? Вы что, под трибунал меня хотите подвести? Почему ты не вызвал меня днём, когда он пропал?

– Я потерял рацию. Долго искал её, а потом решил идти назад, – глухо бормотал Лев, отводя взгляд в сторону.

– Он потерял рацию! – Горгулья воздела руки к небу, как будто просила сил у Вселенского Разума, чтобы пережить неимоверную тупость своих курсантов. – А голову ты не потерял?

Маша толкнула локтем Сабрину.

– Слушай, что, Тимур пропал, да?

– Похоже на то, – так же шёпотом ответила она.

Испуганно зашумел лес, и Маша сразу вспомнила, как по песчаной просеке со стороны Обвала шёл маг и улыбался им такой приветливой улыбкой, за которую хотелось продать душу.

– Татьяна Альбертовна, – вскрикнула она, сама от себя не ожидая таких высоких нот. – Нам нужно вам кое-что рассказать.

Маша ещё никогда не видела её уставшей. Именно так, не мрачно-отрешённой, а именно уставшей и осунувшейся в свете единственной свечи, которая роняла белые восковые слёзы прямо на журнал успеваемости.

– Нет, ребята, – покачала головой она. – Я понимаю, что вы всё сами видели и сами сделали выводы. Но всё-таки я уверена, что он ничего подобного не делал.

В тёмной комнате блики света скользили по протыканным утеплителем брёвнам, по видавшему виды столу, по её рукам – сложенным на коленях и неподвижным.

– Ну почему? – Маша от возмущения хлопнула ладонью по столу. – Почему тогда он ходит по всему лесу и следит за нами? Хотите сказать, совершенно случайно гулял?

Она сидела на краешке предложенного стула и ощущала, как тяжело вздыхает рядом Сабрина – она-то уже почуяла провал операции, и от скептических выпадов её удерживала разве что близость Горгульи.

«Да ничего она не сделает!»

«Разве не ясно было сразу?»

«Демоново равноправие, передушить этих магов давно пора».

Маша так и чувствовала, как все эти мысли одна за другой, хороводом кружились в голове её подруги.

Чуть поодаль, подперев плечом дверной косяк, стоял Рауль и носком ботинка трогал стену, как будто собирался раскопать в ней что-то интересное.

– Это долгая история. Сейчас нет времени… Просто примите к сведению, что он никого не убивал. – Горгулья поднялась на ноги, давая понять, что разговор закончен, и её решение не обсуждается. – Нужно идти на поиски. Девушки, а вы можете заняться написанием отчёта, потому что завтра вы, в отличие от всех, пойдёте на последний объект. И не нужно мне тут делать жалобное лицо. Никто вас взашей не гнал к Дому Ведьмы!

Пламя свечи дрожало, и в тёмном стекле отражался не один огонёк – целая вереница. Маша безжалостно стучала карандашом по краю стола и постоянно вертелась: входная дверь хлопала, впуская в дом то парочку первокурсниц, то хмурую Лялю, намокшую под дождём.

Столов в спальнях не было предусмотрено, поэтому с отчётом они пришли в коридор. Здесь в один ряд возле стены выстроились парты, списанные, видимо, из института, и пластиковые стулья, как в уличных кафешках.

– Может, хватит трясти стол? Я здесь вообще-то пишу наш отчёт. – Сабрина подняла голову от тетрадного листка и испытывающе посмотрела на Машу.

Та вдруг осознала, что в довершении ко всему прочему, подпинывает ножку стола, и усилием воли заставила себя прекратить.

– Знаешь, мне всё это очень не нравится, – в очередной раз сказала она. – Очень! Я не понимаю, почему…

Дверь опять хлопнула. На этот раз, сбежавший от дождя в полумрак коридора, на пороге оказался Денис Вадимович. Он снял капюшон дождевика, напоминающего плащ-палатку, и потоптался ещё немного, протирая очки и оставляя на деревянном полу большие тёмные пятна.

– Девочки, у вас свечки ещё одной нет? У меня совсем догорела. – Близоруко щурясь, он подобрался к их столу.

Маша молча протянула ему запасную – ещё целую, не поломанную и белоснежную, от удивления даже забыв, что такое «жалко».

– Спасибо.

Денис Вадимович скрылся в преподавательской комнате, и Маша ещё с секунду созерцала дверь, обитую утеплителем.

– А что он делает-то? Разве он не ушёл с Горгульей и парнями искать Тимура?

– Как видишь, – отмахнулась Сабрина, снова принимаясь за отчёт – клеточки заполнялись аккуратными мелкими буквами.