Текст книги "Ранние рассветы (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Маша глянула на часы – половина двенадцатого. Самое время побеседовать про монстров.

– Ладно, мне тоже нужно знать, – сказала она, потому что сил на уговоры не осталось. – Рассказывайте уже.

Она ожидала ненависти во взглядах, многозначительных усмешек и хоть чего-нибудь, что не даст ей дотронуться до тайны сразу же. Инесса смотрела измученно.

– Рассказывать тут нечего особо. В общем, мы притащили его с собой.

– Откуда? – опешила Маша. Через окна в лабораторию смотрела ночь – через все четыре окна, – и хорошо, что только она.

– С прошлой практики. Вам-то повезло, вы туда не поедете. Стационар у самого края Новижского заповедника. В прямом смысле – у края. Там мыс уходит в реку примерно на километр, и на самом берегу стоит лесничья заимка. Противоположного берега не видно. Нет ни дорог, ни населённых пунктов примерно в радиусе тридцати километров. Оттуда мы его и притащили, думаю.

Маша открыла и закрыла рот. Ей не пришло в голову спросить, кто этот «он». Ей не пришло в голову спросить, как можно привезти с собой чудовище, которое одним ударом едва не срывает двери с петель и перекусывает фонарные столбы.

– А вы не говорили преподавателям? Кто у вас вёл практику хоть?

Инесса изящно пожала плечами.

– Наш великолепный Миф. Да сказали мы ему всё, он поднапрягся, вызвал подкрепление, но пока оно собиралось, пошли ливни. Весь заповедник размыло так, что из дома боялись выйти, увязнешь ещё в грязи. Там почесали в затылке и выслали за нами катера. Миф и успокоился. Да и мы, в общем-то, тоже. Вот только когда сюда приехали, заметили. Ладно, давайте уже займёмся отчётом.

Она рассеянно пошарила по столу рукой, хотя и не было на нём ничего. Стол вообще десять минут назад подняли с пола. Маша поймала себя на том, что нервно подпинывает ножку парты.

Теперь ей говорили, что чудовище приехало сюда из другого стационара, а не так давно Сабрина утверждала, будто монстр жил тут всегда. Или это говорили старшекурсники? И каждое лето грыз столбы? Ломился в двери? Вряд ли, иначе по институту давно бродили бы сплетни об этом, щедро сдобренные жуткими выдумками. «А знакомый моего друга… а одна девочка даже…»

Пришлось подумать об отчёте. Аника и Динара взялись за скрученный в трубку лист ватмана. Маша недолго притворялась, что занята камнями. Она думала, стоит ли говорить, что Сабрина ушла. С одной стороны, нужно. С другой – а вдруг Сабрина вернётся к утру, а кто-нибудь не слишком терпеливый уже растреплет всё Эльзе?

Маша подтянула к себе чистый лист бумаги и поиграла ручкой. У неё в голове завертелась одна мысль на счёт отчёта.

– А где у нас тот великий текст? – вспомнила вдруг Инесса, выводя в блокноте неровные круги.

«Целых шесть листов», – вспомнила Маша. – «Остались на одеяле в комнате».

Выбираться из лаборатории не хотелось. Там, где заканчивалась уютная лужица света, начиналась неприятная темнота, и тени от деревьев прыгали по крыльцу. В бараке сейчас была приоткрыта одна дверь. Маше почудилось, что в глубине леса мелькнул свет фонарика. Она бездумно царапнула себя по горлу, обтянутому воротом свитера: дышать стало тяжело.

– Он…

Шагов она не слышала, но дверь дёрнули. Маша внутренне вздрогнула и уставилась в тот край комнаты. Засов лязгнул, отчего на втором этаже тяжело заворочалась Эльза.

– Открывайте уже, – проворчали по ту сторону засова. – Я знаю, что вы там. Хотя бы половину ламп выключили.

От Сабрины пахло ночным дождём. Она отряхнулась, как птица, и сбросила сумку с плеча – на ближнюю парту. Намокшая чёлка прилипала ко лбу, и Сабрина постоянно пыталась её сбросить, нервно дёргая головой.

– Разве ты не уехала? – запинаясь на каждом слоге, спросила Маша. Вспомнился гудок теплохода. Она же не могла сойти на ближайшем причале. Что там, да кажется Услон. Оттуда до Печищ топать пешком часов пять, не меньше.

– А почему я должна была уехать? – нахмурилась та.

Аника, вздыхая, поднялась, задвинула засов и очень красноречиво возвела глаза к потолку. Маша обернулась на их плакат, там уже начинали проступать ярко-красные прямоугольники, как запрещающие знаки. Карандаши катались по столу под пальцами Динары. Занавесившись от мира длинными волосами, она складывала из них какие-то особые фигуры. Защитные руны что ли?

– Ты хоть отчёт читала? – Сабрина, ни на кого не глядя, постояла на пороге, а потом отошла к окну.

– Нет. А что я…

Маша всплеснула руками и замолчала, потому что оправдываться не было смысла – её всё равно не слушали. От сердца, правда, отлегло, но тут же нахлынуло снова. Очередной скандал по поводу отчёта, как ни крути, обещал случиться с минуты на минуту.

– Ну хорошо, тогда я схожу за ним в комнату, – неожиданно легко согласилась Сабрина.

Лаура, сидевшая в самом углу комнаты, вдруг подняла голову.

– И что, ты никого там не видела?

Не было в её голосе лишней иронии. Точнее, ирония была там всегда, и сейчас её мера ничуть не превысилась. Но всё же она сидела в самом углу, спиной подпирая стену, и так далеко от окон. Тетрадь лежала на коленях, откуда миру был виден совершенно чистый разворот.

– Ну я и не приглядывалась, – спокойно отозвалась Сабрина.

Скрипнула половица на втором этаже, и все разом вскинули головы, как будто сквозь потолок могли бы различить, чем занята там Эльза. А она говорила. Снова – Маша поняла, что не мучается галлюцинациями, когда Инесса прикусила губы.

– Она что, совсем уже того? – раздражённо дёрнула плечом Аника.

– Она ненормальная, – констатировала Инесса, как нечто давно само собой разумеющееся.

Со второго этажа послышался прерывистый смех. Тут уже не по себе стало и Маше. Она могла бы представить себе нормального человека, который от полного одиночества начинает проговаривать вслух свои мысли. Но такого, который сам рассказывает шутки и смеётся над ними?

– Вы же там жили, – тихо сказала Маша, стягивая с головы капюшон. Она провела рукой по волосам – сколько не расчёсывай, а всё равно не станут блестящими и шелковистыми, если вчера дождь, сегодня ветер, и горячей воды нет на километры вокруг. – Вы слышали что-то?

– Ну да, она без конца сама с собой болтает, – глядя мимо всех них, сообщила Аника. Её голос превратился в грубый мальчишеский басок. Волновалась что ли. – Только невнятно.

– А она одна? – Маша втянула воздух. Ей вдруг стало жарко, первый раз за всю практику в Печищах. Взвизгнула под её пальцами застёжка-молния на ветровке. – Она точно одна там?

Все переглянулись, как будто нарастили вокруг себя паутину из взглядов, жестов и немых усмешек. Инесса обернулась к Лауре, которая тут же уткнулась в чистый разворот тетради. Аника сузила глаза и посмотрела Маше через плечо, а там дёрнулась Сабрина.

Динара весь плакат заложила фигурами из карандашей. Местные карандаши, общие – ну что с них взять – обломанные, то короткие, то длинные, как будто покусанные к тому же. Она складывала из них руны на алых прямоугольниках.

– А с кем ещё? – разрушила тишину Сабрина. – Всё, я ушла за отчётом.

Маша выскочила за ней следом. На крыльце тяжёлая сырая ночь свалилась на плечи. От фонаря было так светло, что она смогла бы разглядеть каждую трещинку на деревянных ступеньках. А ветер забрался под куртку.

– Знаешь, – на ходу сказала Сабрина, даже не согнав с лица привычную скуку. – Я испугалась.

«Прохладно что-то сегодня». «Я испугалась».

Маша от неожиданности замерла на последней ступеньке. Вокруг стрекотала ночь, и свет на втором этаже не горел. Чёрнотой смотрело окно Эльзы на мир.

– Я тоже, неприятно слышать, как человек сам с собой болтает.

– Да нет, я не о том сейчас, – через плечо вздохнула Сабрина.

– А о чём?

Она безразлично махнула рукой и зашагала дальше. Она ходила почти бесшумно и по высокой траве, и по размытой дождями дороге, и по скрипучим половицам. Решив отложить разговоры до более уютного времени и места, Маша сунула рукава в карманы и пошла следом.

Там, где дорога загибалась к столовой, она замерла на секунду, ощутив болезненный укол в груди. Там, за чёрными стволами деревьев Маше почудился жёлтый свет старой лампы. Там, в приземистом зданьице со столовой и кухней.

«Нет там никакого света», – приказала она себе, и силуэты деревьев тут же скрыли случайный блик.

Маша точно помнила, как Инесса протянула руку к заляпанному выключателю. Ногти её, даже в таком свете, ногти с идеальным маникюром – Маша хорошо помнила. Они выключали свет кухне.

«Там нет никакого света».

Она ускорила шаг и почти догнала Сабрину.

Ляли в комнате не нашлось, по крайней мере, она не отозвалась на собственное имя. Темнота здесь была пыльной и душной, пахла сырыми одеялами, и по полу ползал сквозняк. Маша похлопала по карманам и только сейчас убедилась, что ходила без фонарика. Наверное, бросила его на тумбочке. На душе стало ещё противнее.

– Давай быстрее, – проворчала она.

Сабрина ушла в темноту и растворилась в ней, как будто специально игнорируя её слова. Маша прислонилась к двери, прикрывая глаза. Сон – не сон, а слабость брала своё. Она почувствовала, что боль в горле возвращается, и снова захотелось пить. Тёплый чай на кухне, а вода из бутылки только обожжёт горло сильнее. Интересно, успела ли остыть кастрюля?

– Сабрина, ты скоро там?

В комнате не шевельнулся бархатистый от пыли мрак, не скрипнула половица, и вообще-то это было в порядке вещей, если речь шла о Сабрине, но всё равно становилось тревожно. Маша переступила с ноги на ногу.

– Эй, – произнесла она приглушённо.

За стеной печально и совсем по-человечески вздохнул ветер.

Не ветер. Сабрина шевельнулась совсем рядом – в шаге от неё – сложила на груди руки и тяжело откинулась на стену. Она выдала себя, значит, так пожелала. Сдерживая нервную дрожь внутри, Маша осознавала, что за ней просто наблюдали, пока это занятие не надоело.

– Куда ты уходила? – спросила она, закрывая глаза. Она не Сабрина, чтобы видеть в темноте, ей крошечные возмущения мрака ни о чём не скажут.

– Недалеко. Хочешь поговорить?

– Не очень, – призналась Маша и вслепую зашарила по двери в поисках ржавого гвоздя, на который заперлась. Ей не хотелось разводить ещё одно выяснение отношений, но Сабрина мгновенно поймала её за руку. – Я очень устала. Я хочу только доделать отчёт и завалиться спать.

– Извини, – жёстко произнесла Сабрина, – но я скажу.

«Свет на кухне», – некстати вспомнилось Маше. Ляли не было в комнате, а значит, она могла бродить где-то там, среди ещё тёплых кастрюль. Напрасно Маша так разнервничалась из-за этого света.

– Выходит, ты давно молчишь о том, что я тебя притесняю?

– Не давно. В смысле, я не молчу. Я не знаю, – сдалась Маша.

Она мягко высвободила ладонь из пальцев Сабрины. Дневная ссора померкла, исчерпалась хмурыми мыслями, и ворошить её – всё равно, что мешать палкой грязную лужу – не хотелось. У неё и так оставалось достаточно тревоги на душе.

– Может всё просто стать, как было? – попросила она.

– Я хочу знать, – перебила её Сабрина.

– Ты меня не притесняешь, извини, что я сорвалась, – через силу выдавила Маша. – Я уверена, что ты хорошо написала отчёт. И я больше не хочу на эту тему…

В дверь тихонько поскреблись. Испуганная тем, что этот полуночник мог слышать их разговор, Маша отпрыгнула в сторону, и дверь открылась. Ночь за пределами комнаты показалась не чёрной – серой и свежей. С порога комнаты им помахала Ляля.

– Стоит в туалет выйти, а тут уже смена декораций? Кстати, как там с отчётом? В лаборатории кто-то сидит? – Она дёрнула головой. За силуэтами деревьев и орешника проступали рыжие отблески света.

Сабрина сердито поджала губы.

– Мы как раз там делаем отчёт. Бери всё, что нужно, и идём. – Маша трудно сглотнула и снова обернулась в сторону домика. На его стенах мирно покачивались тени.

– О, меня ждали! – восхитилась Ляля и с грохотом свернула бутылку воды с тумбочки.

Сабрина неслышно вышла на крыльцо, по дороге зацепив Машу стянутыми в хвост волосами. «Вторая и седьмая ступеньки скрипят», – помнила она, но сейчас не скрипнула ни одна из них.

Маша подождала, пока Ляля перевернула вверх дном всю свою сумку, схватила и уронила фонарик, запуталась в покрывале. Отчёт её нашёлся на соседней кровати, куда был спрятал для сохранности.

– Идём, – решилась, наконец, Ляля.

Начал накрапывать дождь. Когда они шли через поляну, Маша подставляла ему лицо. В беззащитных незанавешенных окнах лаборатории она без труда разглядела девушек из своей команды и передёрнула плечами. Вот такими их видело чудище – такими открытыми и не готовыми к сопротивлению. Явись оно ещё раз – просто посмотреть – и не дай Вселенский Разум кому-нибудь случайно повернуться к окну.

– У меня есть куча идей, – сказала Ляля, как только вошла.

Девушки зашикали на неё, тыча пальцами и карандашами вверх. На втором этаже было тихо, но Динара сообщила:

– Она там долго болтала. Жуть какая, девочки. У меня от такого мурашки по коже.

Маша сделала жалобное лицо и уселась возле стены. По её расчетам как раз это место не было видно из окон, или на Машу подействовало очередное самовнушение, что, в общем-то, было всё равно. Она взялась за порядком измятый чистый лист. Больше всего хотелось упасть на него лицом и не шевелиться, но все были чем-то заняты, и Маша закусила губу.

– Ей, куда вы опять дели линейку? – Инесса обернулась к Анике. Та подробно рассказала, куда.

Под потолком шуршали крыльями меланхоличные ночные бабочки, и чёрно-серая пыльца оседала на балках. Один мотылёк с шорохом бился в стекло. Сабрина опустилась на стул рядом, как ни в чём ни бывало перебирая листы отчёта.

– Маша? – Она положила на парту небольшой свёрток в шуршащей бумаге и подтолкнула его поближе к ней.

Печенье. Маша долго смотрела на цветастую упаковку. Её любимый сорт, солёное. А до ближайшего магазин, как до дальнего посёлка – три часа пути от стационара. По лесу и через поле наискосок.

Сабрина наблюдала за ней из-под чёлки.

– Спасибо, – пробормотала Маша, подтягивая к себе шуршащий свёрток. Не взять она не могла. Брала – и снова чувствовала себя виноватой.

– Не сердишься больше? – спросила Сабрина одними губами.

– Да я вроде и не…

– Я испугалась, что потеряю тебя.

Ляля увлечённо спорила с Аникой, тыча пальцем в уже почти готовый плакат.

Глаза слипались. Дописав то, что собиралась, Маша не стала даже перечитывать. Хотела поставить точку, но рука поползла, получилась кривая синусоида. Маша сложила лист вдвое, потом ещё раз вдвое и сунула в карман, зачитает завтра на отчёте, пусть у всех завянут уши.

Девушки начали разбредаться из лаборатории. Инесса ещё стояла в дверном проёме, задумчиво забирая волосы в хвост и снова распуская их по плечам.

– Скоро рассвет, – пробормотала Сабрина, оборачиваясь к окну. Над лесом темнота подкрашивалась серебром. – Всем призракам и монстрам пора баиньки. И нам тоже.

Она потёрла ноющую шею.

– Надеюсь, проснёмся к зачёту. – Маша наткнулась взглядом на разорванный плакат – «Выс…ней». Саму выставку камней она попыталась восстановить, а вот переписывать вывеску никому в голову не пришло. – Оборвать её что ли?

Она дотянулась до края, подёргала, но кнопки, впившиеся в деревянные панели стен, держались мёртво. На одной из них красовалась выцарапанная карандашом надпись: слишком жестокие.

– Оставь, – сказала Аника железным тоном. Какие мысли бродили в её голове, когда она решала, что делать с плакатом, Маша не сообразила, но от кнопки отвязалась. Над лесом поднимался рассвет – всем нормальным людям уже положено ничего не соображать.

«Вы с ней слишком жестокие», – само собой сложилось в голове Маши. Она попыталась выгнать прочь глупые мысли.

Только выйдя на поляну, она поняла, как близко утро. Свет фонаря терялся на фоне серого неба. Деревья стояли, как изваяния, не шевелясь. И только за изгибом дороги, на кухне ещё горел свет. Маша тронула Сабрину за руку.

– Ну, забыл кто-то, – поморщилась та.

– Ляля, а ты была в кухне ночью? – чуть дрогнувшим голосом спросила Маша, даже не оглядываясь на одногруппницу.

Та, к счастью, оказалась тут же, за её спиной.

– Нет, а чего я там потеряла? Парочку мышей? – фыркнула Ляля и несильно ущипнула её за руку.

Ничего больше не говоря, Сабрина зашагала к столовой.

– Девочки, – не особенно настойчиво окликнула их Динара. Сабрина, не оборачиваясь, махнула ей рукой.

Маша дёрнула молнию на ветровке: вдруг стало холодно. Поднялся ветер и потрогал верхушки деревьев. С реки потянуло запахом тины и водорослей. Оглядываясь, как беглый преступник, Маша шла за Сабриной.

Жёлтый свет старых ламп мигнул у неё перед глазами. С кухни явственно слышался грохот посуды. Она остановилась, тряхнула головой, сбрасывая сон. Всё равно слишком рано для дежурных. Даже для самых ответственных дежурных рано!

По кафелю прошуршали мышиные лапки. В узкий дверной проём между столовой и кухней виднелась только кастрюля на плите, огромная чёрная от копоти кастрюля. Сабрина подвинула Машу в сторону, а сама прошла внутрь. Мышь, чистящая мордочку в углу под шкафом, не услышала её шагов и не бросилась прочь.

Трава у дверей была примята и залита водой – сюда обычно ходили мыть посуду. Прямо из стены торчал кран со ржавым вентилем. Падали капли в бетонную выбоинку: раз-два-три.

Маша вскинула голову: грохот посуды вдруг стих. Сабрина стояла в дверном проёме кухни – тёмная тень в облаке оранжевого света. Она шагнула вперёд, оборачиваясь влево. Там обычно стоял большой таз с вымытой посудой.

Сабрина помедлила и сложила руки на груди, произнося что-то. Маша не смогла разобрать слов. В наступившем молчании шуршали деревья. Потом Сабрина что-то произнесла вновь, повышая голос, делая тон приказным. Маша нерешительно ступила на кафель столовой.

Её опередил крик.

Он был нечеловеческим, злым. Маша видела, как Сабрина отпрыгнула назад, а ей наперерез – наискось кухни – метнулся человеческий силуэт, и хлопнула задняя дверь. Лампа вдруг брызнула во все стороны фонтаном осколков. Её сердце заколотилось только потом.

Маша подошла и оглядела кухню: полутёмное помещение, освещалось теперь только серым рассветом из окна. Она положила руку Сабрине на запястье и поняла, что та тоже дышит тяжело, хоть и пытается это скрыть.

– Кто это был?

Сабрина поджала пересохшие губы.

– Парень. Вроде я видела его раньше. Или нет?

Вторую группу они знали плохо – почти не сталкивались на учёбе и обычно расходились по разным стационарам. Маша запустила пальцы в волосы и заправила непослушные пряди назад. В кухне ничего не изменилось, разве что её чашка осталась стоять на тумбе. Нехорошо – нужно спрятать под таз.

Маша шагнула было в ту сторону, но Сабрина протянула руку и вцепилась в капюшон её ветровки.

– В чём дело?

– Назад, – хрипло потребовала она.

– Да что…

– Назад, я сказала.

– Выпусти меня уже.

Мельком она заметила в приоткрытой задней двери чужое лицо, точнее, пол лица. Тот, кто с криком убежал из кухни, подглядывал за ними, не выдавая своего присутствия ни вздохом, ни смешком, ничем. Глаз не мигал. Маша проглотила панику и шарахнулась к двери.

Уходить пришлось, ощущая злой взгляд между лопатками. Она отдышалась только на крыльце барака.

– Что за ерунда, скажи мне? – потребовала Маша так, как будто её подруга сама подсунула мутного паренька в кухню.

– Да демоны его знают, – отмахнулась Сабрина, задумчиво глядя на светлеющее небо.

Глава 8. Не оборачивайся

Если слышишь дыхание за плечом, делать тебе особенно ничего не остаётся.

Тут главное – не оборачиваться.

Надпись маркером в крайней комнате справа

Вставать было тяжело. В голове стучал товарный поезд, и гудело, по крайней мере, два реактивных самолёта. Пытаясь сообразить, который сейчас час, Маша прошла наискосок поляны, к умывальнику. Там уже журчала вода и стояла Аника, уперевшись руками в края засыпанной листьями раковины.

– Ты Сабрину не видела? – хрипло поинтересовалась Маша.

– А, она ушла с Эльзой куда-то в лес.

– С Эльзой? Жестоко. – Маша поплескала на лицо холодной водой, и мысли, хоть слегка, но прояснились. – А зачем, не сказала?

Аника хохотнула.

– Она что, отчитываться будет передо мной? Спросила только, кто у вас тут лучше всех учится.

«Ну и все радостно указали на Сабрину», – подумала Маша, в который раз глядя на часы. Что там они показывали, она опять не запомнила.

Пока она умывалась, спину напекло солнцем через ветровку и свитер. Маша сощурилась, глядя в чистое голубое небо, и задумчиво стянула с себя верхнюю одежду. В футболке сразу стало зябко, но по голым рукам прошёлся приятный ветер.

Она вспомнила об отчёте, полезла в карман брюк и достала сложенный вчетверо тетрадный лист. Разворачивать и перечитывать не хотелось. Тогда её под локоть толкнула Аника и ломким баском объявила:

– Пойдём. Мы собираемся репетировать отчёт в лаборатории. Ты специально носишь мальчишеские футболки?

Не дождавшись ответа, она зашагала вверх по склону, руками раздвигая высокую траву. Тропинка вилась чуть в стороне, но наискосок дорога казалась ближе. Маша посмотрела Анике в спину. На ней был красный спортивный топ, который ярким пятном горел среди пожухших растений.

«Хорошая цель», – сказала бы Сабрина.

За деревянным, вросшим в землю столом сидели парни из второй группы. Маша почти никого не знала по имени, но остановилась чуть в стороне, рассматривая их. Что уж она хотела найти в их внешности, она и сама не знала. Зачесалась укушенная комаром шея.

До Маши донёсся обрывок разговора:

– И что, оборвали плакат? И что Эльза сказала?

– Она вроде ещё не видела.

В окнах второго этажа было темно и пусто. Одно до сих пор занавешивала тонкая ткань. Во втором вдруг показался бледный до призрачности силуэт. Маша не успела вздрогнуть, как узнала Инессу. Та тоже увидела её, стоящую перед преподавательским домиком. Приглашающе махнула рукой.

Инесса была в бледно-голубом платье, и стёкла её очков отражали небо.

– Поможешь мне матрасы стащить на первый этаж? – сказала она, не глядя в сторону Маши.

А та самозабвенно рассматривала комнату. Запретная территория манила к себе. У самого входа на стену пришпилили вырезку из газеты – десять правил счастья. Где-то Маша уже читала подобное. Она скользнула глазами по истёршемуся тексту и не запомнила ни слова.

Всей комнатки только и хватило на то, чтобы расположить четыре матраса вдоль стен. Остальные вещи валялись как попало. Инесса бесцельно ходила от окна к двери, поддевая ногой то коробку с карандашами, то пустую бутылку от воды.

В коридоре было темно и тихо. Дверь в соседнюю комнату казалась плотно захлопнутой или даже запертой, но проверять Маша не стала.

– Что случилось? – спросила она, когда удовлетворила своё любопытство и поняла: что-то всё-таки случилось. Инесса в который раз наступила на собственный полевой дневник.

Она вздохнула, как будто только что вынырнула с большой глубины.

– Я его бросила.

– Ну и молодец.

Маша присела, как будто чтобы скатывать матрас. На самом деле ей очень хотелось спрятать глаза. Сейчас Инесса обвинит её в неудавшейся личной жизни и будет права. Нечего лезть, куда не просят.

– Ты правда так думаешь? – Она снова судорожно вздохнула, и Маше почудилось – собралась зарыдать.

Маленькая пыльная комната, в которой невозможно было даже открыть окно, давила. Маша поняла, что ночью не смогла бы здесь дышать. Кухня противно пахла мышами, но к этому она давно привыкла. А здесь пахло совсем иначе, горько и по-чужому.

– Конечно. Ты такая красивая, да парни перед тобой в очередь выстроятся, – совершенно искренне выпалила Маша. – И вообще ты через месяц о нём не вспомнишь. Я пошла.

На лестнице матрас чуть не выпал у неё из рук, Маша оступилась и едва не полетела вниз вслед за ним.

– Орлова! – Исступлённый крик прозвучал со стороны дверей.

Весь обзор Маше заслонил матрас, но голос она узнала и без того.

– Мало того, что вы спите на моих занятиях, так ещё и ходите, куда вам не позволено! – Судя по интонациям, Эльза готова была зарыдать от возмущения, как и Инесса.

– Я просто помогала…

– Вон отсюда!

Сжимая зубы, чтобы не наговорить со злости ещё больше, Маша спрыгнула с последних ступенек лестницы и обогнула Эльзу по параболе. Та всё ещё тяжело дышала, как будто не находила слов. Рядом с Эльзой кто-то молчал. Пытаясь протиснуться в дверной проём, Маша всё-таки выронила матрас – разжались онемевшие пальцы.

Перед ней стояла Эльза, белая аж до синевы.

– Что вы там видели? Что? – прошипела она сквозь зубы.

– Да ничего! – испугалась Маша, бездумно хватаясь за шею. На секунду почудилось, что преподавательница сейчас прыгнет и вцепится ей в горло.

Слева негромко кашлянула Сабрина. В руках у неё был букет из срезанных кленовых веток. Красный клён – а он рос только рядом с заброшенным колхозом, источал терпкий аромат. Зачем ей срезанные ветки?

– Эльза Мансуровна, – вкрадчиво сказала она и вопросительно нахмурилась.

Та обернулась, разом теряя большую долю своей злости.

– Она просто относит вещи, – сказала Сабрина, несколько раз указав Маше глазами на дверь.

Та не стала дожидаться особых приглашений, кое-как вцепилась в матрас и выскочила на крыльцо, ощущая, как под ногтями трещит и рвётся старая ткань.

Злополучную ношу у неё из рук выхватила Аника, усмехнулась и без видимых усилий дотащила до барака. Поглядев ей в спину, Маша похлопала по карманам брюк. Куда-то она сунула свой очень нужный листок. Он нашёлся в нижнем, кнопка на котором осталась самой прочной после полутора практик.

Лабораторию принарядили кленовыми ветками. Сабрина на все вопросы красноречиво закатывала глаза и косилась на преподавательский стол, где были брошены драгоценные ведомости. Маша нервно вертела часы на запястье. Если верить им, зачёт должен был начаться минут двадцать назад, но Эльза не появлялась.

Динара за её спиной вслух проговаривала текст доклада, каждый раз спотыкаясь на одном и том же месте. Что-то там о важности практической работы на местности. И говорила: «Ну что за бред».

Часы тикали так, что резонансом отдавались в груди. Ещё через десять минут в лаборатории начались разброд и брожение. Кое-кто под шумок сбегал на кухню за печеньем, и по лаборатории теперь разносилось совсем уж нерабочее настроение, смешанное с аппетитным хрустом.

– Может, к ней кто-нибудь сходит? – меланхолично поинтересовалась Динара, дошедшая в своём волнении до апокалипсиса и теперь спокойная, как мертвец.

– А что ты на меня так смотришь? – возмутилась Маша. В ней отсутствие Эльзы порождало сладкую надежду на то, что зачёта вообще не будет. И волшебный листочек так и останется лежать в кармане маскировочных брюк. Где-то в районе колена. Она привезёт его домой, случайно постирает, потом развернёт бумагу с потёкшими чернилами и тут же в ожесточении выбросит.

– Пускай тогда… – протянула Динара, но столкнулась взглядами с Сабриной и замолчала.

Инесса сидела над телефоном. Голубой экранчик то и дело мигал, переходя в спящий режим, она тыкала ногтем в первую попавшуюся кнопку и шумно втягивала воздух, так что Маша пару раз оборачивалась, принимая её вздох за всхлип. Инесса была очень далеко, и вариант оправить к Эльзе её не рассматривался даже в мечтах.

– Что, опять я крайняя, да? – пробурчала Маша, поднимаясь. Солнце непривычно напекло плечи. Даже простой деревянный стул казался верхом удобства, когда речь шла о том, чтобы тащиться на второй этаж.

Там было сумрачно. Маша взглянула на часы: шла сорок пятая минута от начала зачёта. Она сама себя попробовала убедить: вдруг Эльзе плохо? Упала в обморок, скрутило спину или случился сердечный приступ? Тогда нужно срочно идти к ней. Не убьёт же она Машу. В самом деле, не убьёт же.

Правда?

Ступеньки противно скрипели, и каждая своим голосом. В коридоре второго этажа растворился солнечный свет, так что искать дверь ей пришлось на ощупь. Снизу послышался такой взрыв хохота, что закачался дом. Маша и сама бы с удовольствием посмеялась, если бы не стояла сейчас перед Эльзиной дверью.

Посмеяться – почему бы и нет? Стоит только поверить в то, что отменяется противная конференция и выставка камней, как поводы для веселья найдутся сами.

Маша вдохнула поглубже и стукнула по деревянной панели. Тишина. Может, слабо стукнула? Внизу обсуждали расписание теплоходов, и Маша поразилась, как всё слышно. Могла же Эльза этой ночью слышать, что они говорили про неё?

Она стукнула в дверь ещё раз, и теперь даже внизу замолчали и прислушались. И тихо скрипнула незапертая дверь.

Эльза стояла у окна – тёмный силуэт на фоне голубого неба. Тихонько бормотало радио, брошенное на постель, а она не шевелилась. Маша вдруг испугалась, что задохнётся: так душно и затхло было в комнате. Так пахло болезнью.

– Эльза Мансуровна?

Она медленно обернулась, и ветка красного клёна дрогнула в руках.

– Ну сейчас-то в чём дело, Орлова? – Радио почти заглушало её голос. И в нём не нашлось ничего, даже привычной истерики.

– Там… у нас зачёт. – Маша неуклюже ткнула пальцем в сторону лестницы. – В десять же.

Она смутилась окончательно и хрипло выдала:

– С вами всё хорошо?

Эльза помолчала, глядя в стену, но мимо пространства. Ветка клёна бешено завращалась в её руках, затрепетала листьями и вдруг замерла. Над кроватью висела грубо выструганная полочка с книгами. Томики в потёртых обложках покрылись пылью, как мхом. Один, прислонённый к стенке, вдруг поехал и хлопнулся на бок. Маша вздрогнула.

– Да, – услышала она чуть окрепший голос преподавательницы. – Я забыла. Я сейчас спущусь, идите.

«Забыла?». Слишком сильно хлопнула дверь. Маша замерла у первой ступеньки, ещё раз проводя рукой по горлу. Эльза неумело соврала или права была Сабрина, когда вертела пальцем у виска. Она и в самом деле слегка того. Не-нор-маль-на-я. У ненормальных случаются обострения.

Она слетела вниз по лестнице, почти не чуя под собой ног, и ворвалась в лабораторию. Расслабленный гомон однокурсников привёл в себя, но побелевшее лицо Эльзы всё ещё висело перед глазами. Маша прошла к своему месту за первой партой и тяжело опустилась на стул.

– Ну что? – обернулась к ней Сабрина и посмотрела, чуть прищурившись. Её пальцы были сцеплены у подбородка, пока Маша пыталась найти подходящее занятие своим.

– Да, она сейчас спустится. – И отвела взгляд. Пластиково прозвучавший голос, конечно же, не смог обмануть Сабрину. Тонкие брови сошлись у переносицы.

– Что случилось? Она опять на тебя набросилась, да?

– Нет-нет! – испугалась за Эльзу Маша.

Ей в плечо ткнулся остро отточенный карандаш. Динара посмотрела невинными глазами. Вокруг неё на парте валялись стружки, и треснувшая пополам точилка скалилась лезвием. Инесса очередной раз ткнула в телефон ногтем, снова засветился экран. Нет новых сообщений.

– Она скоро придёт, – выдохнула Маша, заворожено глядя на стружки.

Заскрипела лестница, заставляя притихнуть парней на галёрке. Все заворожено уставились на дверь.