Текст книги "Ранние рассветы (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Мария Александровна Чурсина
Ранние рассветы

Часть 1
Обсидиановая горгулья

До стационара оставалось всего ничего – перейти овраг по деревянному мостику и потом через пожарище старого дома лесника, через одичавший малинник попасть на утоптанную площадку перед двухэтажным деревянным домом с вечно распахнутой дверью.

Запыхавшись от быстрого бега, Маша сбавила шаг, но не остановилась. Колючие ветки малины хлестали по лицу: не ото всех удавалось увернуться, одной рукой ещё придерживая сумку, которая болталась у бедра. Сабрина негромко посмеивалась за её спиной – отстав на приличное расстояние, но не настолько, чтобы Маша перестала слышать её колкие замечания.

– Увидишь, она загорает на солнышке. Ещё и рукой тебе помашет!

Маша на ходу обернулась и состроила недовольную гримасу. И едва вписалась в поворот: на этом месте из зарослей выступал старый забор, чудом до сих пор не разобранный на дрова, и тропинка, протоптанная не одним поколением, огибала его по широкой дуге.

Вся их группа и правда расположилась на полянке перед стационаром, чуть отгороженной от леса навесом полевой кухни. На пластиковых стульях, под солнышком курсанты вяло перелистывали свои отчёты с прошлой практики, переговаривались и посмеивались. До следующего задания оставалось полдня, и все наслаждались законным отдыхом.

Со ступеней крыльца навстречу выскочившей из леса Маше поднялась Ляля – высокая, светловолосая девушка, одетая не по погоде тепло – в джинсы и шерстяную кофту.

– Эй, я тут! Здорово я придумала, правда?

На её лице светилась такая искренняя и добрая улыбка, что Маша остановилась, как вкопанная, не дойдя до крыльца десяти шагов.

– Ты же позвонила и сказала, что…

Здесь, в округе стационара, мобильные телефоны ещё ловили, но очень слабо. Поэтому вызов, прошедший таки к ней, Маша посчитала чуть ли не удачей, особенно услышав то, что ей сказала Ляля.

– Что я собираюсь повеситься на чердаке? – она расхохоталась. – Правда я здорово придумала? Вон как ты быстро добежала. Просто Денис Вадимович попросил быстро вас найти.

Её загробный голос, который Маша услышала в трубке телефона, остался только в памяти, но сыграла Ляля натурально – не к чему придираться. Маша поверила ей безоговорочно.

Мимо, усмехнувшись, прошла Сабрина, со стороны окидывая взглядом жанровую сценку, и бросила на ходу:

– Я же тебе говорила.

Глава 1. Демонова Дыра

Кинь в воду камень – он сразу же утонет.

А круги будут идти ещё очень долго.

Горгулья

За окном надрывалась птица. Тени от листьев лежали на грязном деревянном полу, на примятой, пожухшей от жары траве. Выйдешь из дома – и тут же смолкнет птица, и будет слышно только, как ругаются дежурные первокурсники, разбирая сваленную в кучу посуду и пытаясь развести огонь.

Маша слушала птицу, сидя в самом углу общей комнаты. Слушать нужно было преподавательницу, которая уже битый час распиналась перед их группой, но её голос наводил тоску, а из-за приоткрытого окна пахло травой и дождём.

– Если вы заблудились в лесу, паниковать не надо, – в сотый раз вещала Горгулья. Она досадливо морщилась: её то и дело перебивали: хлопали двери, на втором этаже слышался стук – обустраивались, перетаскивали с места на место кровати первокурсники.

– Мы тут не в тайге и не в тундре. Мы в заповеднике, так что ищем квартальный столбик и не теряем карты. В крайнем случае, связываетесь по рации со мной, и мы с Денисом Вадимовичем идём вас искать.

Маша ткнула локтем в бок сидящую рядом Сабрину, которая до этого обращала внимание разве что на свой маникюр.

– Она же вроде только завтра должна была приехать.

– Горгулья? – поморщилась та. – Я и не сомневалась, что она притащится раньше.

В наступившей тишине рыкнула Горгулья.

– Так, а эта сладкая парочка пойдёт у меня к Дому Ведьмы первая, ясно?!

Маша вжала голову в плечи: попасться под горячую руку Горгульи в самом начале практики – всё равно, что выйти в лес, не прихватив с собой тюбик-другой мази от комаров – нервно чесаться и вспоминать будешь потом весь учебный год.

– А чего мы сделали-то?

– Так, Орлова, ещё одно слово, и отчёт о практике ты мне будешь сдавать семь раз! С экзаменом легко отделалась. Сколько раз ходила? Пять?

– Восемь, – буркнула себе под нос Маша. Пятью её уже было не напугать.

На втором этаже кто-то уронил на себя матрац и особенно громко припомнил демонов. Горгулья упёрла руки в бока и взглядом истинной покорительницы заповедных буреломов, глянула на своих подопечных.

– Так, если охота болтать у всех уже отвалилась, перейдём к заданию. До вечера делитесь по парам, и чтобы список у меня лежал на столе! Завтра с самого утра подходите ко мне. Я раздам схемы маршрутов.

Маша не выдержала и звонко прихлопнула умостившегося на коленке комара.

…Особенно жаркий день полевой практики как всегда казался сущим наказанием. Город с его дождями, горячей водой и магазинами вспоминался, как сказка. Угнетали пыльные и сырые комнаты «базы». На втором этаже, который успели оккупировать парни, жить было ещё как-то возможно, там из двух маленьких окошечек падал солнечный свет, и под ногами не шмыгало ничего подозрительного.

Комната девушек – отданная им под предлогом «вас же всё равно меньше» – единственным окном выходила на толстенный ствол липы и не прогревалась даже самым жарким днём. В комнате за неделю тетради и карты отсыревали так, что на них расплывались чернила, нечего даже говорить о постельном белье и одежде.

Маша уже свернула матрац и собиралась стаскивать его вниз со своего второго яруса, как вдруг вспомнила, что завтра они всё равно уйдут отсюда до самого вечера —. Это зависело от того, вспомнил ли Горгулья спросонья, как Маша болтала во время её лекций.

Она раскатала матрац назад и рухнула на него прямо в грязных кроссовках. Прислушалась: на нижней кровати шуршала вещами Сабрина.

– Интересно, с кем Ляля пойдёт на маршруты? – задумчиво выдала Маша, уставившись в пыльные перекрытия.

– С кем-то из парней, – отозвалась снизу Сабрина, планомерно перекладывая отсыревшие вещи из рюкзака на постель.

Девушек в группе было всего пятеро, и поэтому несчастной Ляле среди них достойной компании не находилось.

Договорить они не успели: в комнату ввалились две их соседки. Староста Тая тут же начала возмущаться, что Маша с Сабриной заняли самую ближнюю к окну кровать. Они с Венкой побросали рюкзаки в угол и развели бурную деятельность – им захотелось прибраться. Пока они искали веники и тряпки, Маша вспоминала что-то важное, что-то очень важное, что всю дорогу от шоссе до базы собиралась рассказать шагающей сзади Сабрине, да не хватало дыхания.

– А! – она хлопнула себя по коленке. – Вспомнила. Спрашивала у Лайли с пятого курса. Она сказала, что на отлично эту практику ещё никто не сдавал.

Даже Тая перестала ворчать и выпустила из рук подушку, которую до этого пыталась взбить, поднимая в воздух тучу пыли.

– Правда? – скептически поинтересовалась Сабрина.

– Не знаю толком, – Маша сузила глаза, глядя на деревянные толстые балки, пытаясь прочесть чёрные римские цифры, выведенные на каждой. – Если вспомнить экзамен, то я ничуть не сомневаюсь, что так и будет.

Тая с силой швырнула подушку о стену.

Практику у штатной преподавательницы Института Обороны по кличке Горгулья считали самой сложной – по праву. Если до этого, с Денисом Вадимовичем они могли спать хоть до обеда, а ближе к вечеру найти малюсенькую энергетическую аномалию и выслушать пространную лекцию о ней, от Горгульи так просто было не отделаться.

– Глупость какая, – дёрнула плечом Сабрина. – Чего сложного – найти по карте пару мест и сфотографировать их?

– Ну не знаю, – протянула Маша, ворочаясь на комковатом матрасе. Так и не найдя удобного положения, она принялась сползать с кровати. – Схожу к парням.

Когда она выходила из комнаты, привычно пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о дверной косяк, Тая с Венкой усаживались составлять список дежурств на следующую неделю, а Сабрина всё так же меланхолично перекладывала вещи, собирая сумку к завтрашнему походу.

Рауля, Ника и Мартимера Маша нашла за домом, где три бревна и одна шатающаяся лавочка образовывали ровный квадрат, в центре которого чернели остатки костра. Рассеянный листвой свет заходящего солнца ещё плясал на травинках, но к вечеру в лесу становилось прохладно, чем и пользовались комары. Едва успевая отмахиваться от лезущих прямо в лицо насекомых, Маша пробралась к ближнему бревну.

– Чего такие хмурые сидите?

– Да вот. – Ник оторвался он колоска, который разрывал на мелкие части. – Думаем, кому из нас идти с Лялей.

Приказ делиться на пары был вовсе не прихотью Горгульи. Так гласили правила полевой практики, так было заведено, что курсантов не отпускали в одиночестве расхаживать по этому участку заповедника, где энергетические аномалии встречались едва ли не чаще, чем маги в городе.

– Из всех нормальных людей ты одна умеешь с ней общаться, – хмыкнул Рауль. – Объясни, как ты это делаешь?

– Я умею? Вот уж не сказала бы. – Ещё обиженная за утренний розыгрыш, Маша поморщилась.

Комары грызли даже сквозь плотные камуфляжные брюки, и чем ниже клонилось солнце, тем невыносимее становилось постоянное комариное гудение в ушах.

– Наверное, придётся мне с ней пойти, – вздохнул Мартимер, когда Маша пришлёпнула у себя на шее сразу троих раскормившихся на курсантской крови насекомых. – Это же всего на семь дней…

Но по его тяжёлому вздоху стало понятно, что собственный аргумент вряд ли на него подействовал. Оглядывая задумчивые лица приятелей, Маша решилась на сложный шаг. Она растёрла между пальцами кровь, оставшуюся от комарья, и сказала:

– Ну, давайте я возьму Лялю на себя? Я, по крайней мере, знаю, чего от неё ожидать. Тогда кому-то из вас придётся идти с Сабриной.

Рауль поднял на неё взгляд и фыркнул.

– Не выдумывай. Ты всё-таки эээ… дама. Мы же не можем тебя так подставлять.

В стороне хлопнула дверь стационара, зашуршала под чьими-то ногами высокая трава. На тропинку, оглядываясь, выбежала Сабрина. Увидев Машу в компании парней, она поджала губы.

– Где ты ходишь? Тебя там Горгулья ищет, не может успокоиться. Пойдём.

Не дожидаясь ответа, она кивнула в сторону дверей – волосы, стянутые на затылке в хвост, тяжело качнулись – и сама пошла обратно, зябко потирая голые плечи. Маша поднялась с бревна и поняла вдруг, что совсем стемнело. Она едва различала тропинку среди травы. В прозрачном вечернем воздухе разносились крики ласточек.

– Разбирайтесь. – Маша махнула рукой. – Пойду. Спрошу, что ей от меня нужно.

Она нагнала Сабрину на крыльце. Она внимательно наблюдала за тем, как дежурные первокурсники готовят ужин – сегодня была их очередь. Оранжевые языки огня лизали закопченное дно кастрюли.

– Что случилось? – спросила Маша, взбежав по ступенькам на крыльцо.

Сабрина дёрнула плечом.

– Мне это не нравится.

Вместо объяснений она кивнула на распахнутую дверь: там, в полумраке коридора была ещё одна дверь, тоже деревянная, но плотно захлопнутая. За ней находились преподавательские комнаты – кабинет и спальня с печкой. Внутри Маша не бывала ещё никогда, но кое-что представляла по рассказам одногруппников и своим же случайным взглядам.

– Иди, она хотела тебя видеть.

От костра потянуло запахом каши, и Маша, сглатывая слюну и вспоминая, что последний раз ела в обед – несколько печений, выданных в качестве сухого пайка, пошла внутрь дома.

Дверь преподавательской тяжело поддалась, выпуская на коридорный пол лучик жёлтого света – на письменном столе горела высокая свечка. Горгулья, сидящая над бумагами, обернулась и прищурилась, рассматривая Машу.

– А, Орлова. Сколько уже можно тебя ждать! Входи. Дверь закрой за собой.

Маша аккуратно захлопнула дверь и шагнула ближе к столу, не решившись, впрочем, подойти совсем уж близко. Пламя свечки озаряло стену – брёвна с протыканным между ними утеплителем – и стол, заваленный бумагами. Маша различила список своей группы.

– Подойди ближе, что ты жмёшься, как несчастный родственник. – Горгулья сняла очки и сощурила уставшие глаза. В неярком свете на её лице особенно хорошо стал виден шрам, чёрной тенью залёгший от уголка рта до виска. – Садись.

Маша опустилась на край второго стула, простого и пыльного, замершего в углу комнаты. Из приоткрытого окна слышались далёкие голоса и звон посуды – остальные собирались ужинать, и Маша занервничала, представив, что ей не достанется каши.

– Думала на счёт завтрашнего задания? – Горгулья всегда была пряма, как палка. И захотела бы задать вопрос исподтишка, а не смогла бы. Маша за восемь пересдач успела неплохо изучить её манеры.

– Ну… да, – протянула она, всё же не понимая, куда клонит преподавательница на этот раз.

– Вам нужно будет найти несколько магических аномалий по карте, заснять их и приложить к отчёту, – объяснила Горгулья чуть разражено, словно Маша переспрашивала её об этом в сотый раз. – Хочешь получить отличную оценку в диплом?

Скользя взглядом по бумагам, разложенным на краю стола, Маша читала обрывки предложений и не понимала их смысла. Она подняла голову.

– Да… почему вы спрашиваете?

Горгулья постучала дужкой очков по столу, этим стуком словно бы стараясь заглушить последние Машины слова.

– Есть один небольшой секрет. Когда вы будете выполнять задания, оценки будут выставляться не группе, а каждому по отдельности. Поэтому советую быть попроворнее. Всё ясно?

– Нет, – честно призналась Маша. – Как надо быть?

Горгулья раздражённо бросила очки на стол.

– В паре всегда один работает больше, а другой – пользуется плодами трудов товарища. Что тут сверхъестественно сложного? Тот, кто сделал больше, должен получать более высокие оценки. Я хотела бы знать, кто в вашей группе работает упорнее. Чтобы переводить на третий курс только достойных, а не тех, кто примазался к славе. Ясно теперь?

Маша смотрела на неё, не зная, что ответить на такое заявление, и кусала губы.

– Почему вы меня об этом спросили?

Подобрав со стола очки, Горгулья нашла среди бумаг ручку и снова принялась сверять что-то в записях. Она углубилась в работу и едва нашла время, чтобы ответить на повисший в воздухе вопрос.

– Кое-кто попросил меня дать тебе фору, – буркнула она нехотя и гораздо тише, хоть и вряд ли собравшиеся к ужину курсанты могли бы подслушать их разговор. Маша вытянула шею и разглядела плюсики напротив некоторых фамилий. Каких – не успела прочитать, отпрянула. – А теперь всё, иди.

…На ужин была гречка с рыбными консервами. Порцию, отложенную для Маши в её белую пластиковую миску, Сабрина держала рядом с собой, никого к ней не подпуская. Сама она сидела у самого дальнего от костра края стола, и поэтому то и дело отмахивалась от назойливой мошкары. Маша устроилась рядом с ней, торопливо хватаясь за ложку.

Гречка с кусочком консервированной сайры после целого дня в лесу казалась почти счастьем.

– Так что там? – поинтересовалась Сабрина, терпеливо дождавшись, когда Маша ополовинит порцию.

Маша обернулась на подругу: та лениво отламывала кусочки от печенья и клала их в рот, просто чтобы занять руки. Чашка с кипятком исходила паром тут же, рядом, сдвинутая на самый край стола. Сабрина не обращала на неё внимания. Совсем близко, в обнимку с утащенной банкой сгущенки устроилась Тая. Она хитро глянула на Машу, наверное, тоже ждала продолжения рассказа.

– Да там… – Маша замялась. – Давай я тебе потом расскажу.

Ей не хотелось говорить о причудах Горгульи при таком количестве слушателей.

– Ладно, – смирилась Сабрина, немного поразмыслив, скорее всего, о том же самом. – Скажи хоть, о чём она говорила?

– О том, что я опять буду сдавать зачёт восемь раз, – вздохнула Маша, с сожалением вылавливая из каши оставшийся кусок рыбы.

* * *

Утром птицы опять кричали как оглашенные – слышно было даже через окно в комнате девушек, которое не открывалось ни разу в жизни. Маша попробовала вернуть убегающий сон, натянула колючее одеяло до подбородка, но в коридоре тут же зазвучал громоподобный голос Горгульи.

– Так, подъём! В гробу отоспитесь, ясно? Через полчаса общий сбор!

Маша лениво пошевелилась и глянула вниз. Там, на уже заправленной постели сидела Сабрина и ещё раз перебирала собранные с вечера вещи. Она услышала шорох сверху и подняла голову.

– Вставай. Может, если первые подойдём, нам маршрут получше попадётся.

– Встаю.

Она села на кровати. Оказалось, ночью кто-то снял подвесную лесенку и возвращать, ясное дело, не собирался. Маша присмотрелась: обе рассчитанные на их комнату лесенки примостились на кровати мирно спящей Таи. Припомнив демонов в адрес старосты, Маша с грохотом спрыгнула со своего второго яруса прямо на пол.

– Ты что делаешь? – недовольно шикнула на неё Сабрина.

От шума проснулись их соседки, и даже Ляля завозилась в своём тёмном углу – ей, как самой неторопливой, досталась кровать у стены, туда солнечный свет не проникал совсем.

– Подъём, – буркнула Маша, пнув ножку соседней кровати. – В гробу… это самое.

На выходе из комнаты она всё-таки приложилась лбом о дверной косяк.

…Из-за лип поднималось солнце, когда все собрались на поляне перед стационаром. Кто-то потирал глаза, нежелающие разлепляться с утра пораньше, кто-то торопливо проверял собранную сумку – вдруг вчера в темноте забыли положить карту или бутылку с водой.

Горгулья расхаживала посреди этой суеты как полководец в преддверье решающего сражения. Маша рассматривала влажные следы на краешках её спортивных брюк. Утро высыпалось на траву обильной росой.

– Подъём! Чего расселись? Отдохнёте в гробу!

Сабрина, как всегда, ничего не замечала. Сидя на ступеньке деревянного крыльца, она сосредоточенно перевязывала шнурок на кроссовке, никак не реагируя на крики Горгульи.

Маша покрутила головой в поисках Ляли, та нашлась у навеса полевой кухни. Она со счастливой улыбкой смотрела куда-то в сторону конька крыши, а Мартимер рядом с ней крутил карту и так, и эдак, пытаясь сложить её поудобнее.

– Ну что, проснулись? – Горгулья важно прошествовала к пластиковому столу и склонилась над ним. Она нашла в куче бумаг список группы и сощурилась на него. – Попарно ко мне. Орлова и Тено, я долго вас должна ждать?

Она взглянула на подоспевшую Машу так, как не смотрела никогда раньше, и той вдруг с абсолютной точностью – вплоть до скрипа половиц на втором этаже – вспомнился вчерашний вечер и разговор, и стало прохладно и неприятно под этим взглядом.

…– Мне этот гроб её скоро во сне приснится, – ворчала Маша, когда они уже получили все указания к маршруту и даже выбрали направление – на северо-запад от стационара. Поправляя на поясе болтающуюся рацию, она шагала следом за Сабриной по высокой траве, от которой кроссовки, казалось, стали сырыми насквозь.

Сабрина хмыкнула, не оборачиваясь. Она предпочитала не тратить силы на разговоры. Деревянный дом быстро скрылся за стволами деревьев, и в зарослях пролесника потерялись их следы.

* * *

– Следующая. Её зовут Самунасуки Тено, но называть настоящее имя она не любит, а предпочитает звать себя Сабриной. Азиатка? Да… По прадеду. А остальные корни затерялись где-то в нашей бескрайней родине.

Горгулья сделала пометку у себя в тетради и даже не подняла взгляда на мужчину, сидящего тут же, на деревянном стуле, придвинутом к стене, из которой торчали лохмотья утеплителя. Денис Вадимович растирал в пальцах сигарету – курить он уже давно не курил, но до невозможности любил запах табака.

– Что там с ней? – спросил он, не отрывая взгляда от своих желтоватых пальцев.

Из окошка на стол лился солнечный свет, а по разбросанным бумагам полз важный толстый жук. Такого просто в открытую форточку не выкинешь, такой имеет возможность сам заявлять о своих правах.

– Всё неплохо. Серьёзно занимается боевыми искусствами, все три сессии с отличием. Довольно уравновешена, вывести из себя тяжеловато.

– Таня, – Денис Вадимович сощурился на неё: молодая, в общем-то, женщина, исполосованная шрамами, что остались после локальных конфликтов – успела поучаствовать едва ли не во всех стычках с магами, которые случались в стране, страшно переживающая из-за того, что её отравили в запас, увлечённая своей работой. Курсанты почему-то прозвали её Горгульей. Может быть, за каменный – нет, обсидиановый – характер. – Если бы с ней было всё так замечательно, ты бы про неё не заговорила. Есть всё-таки слабое место, да?

– Да, – донельзя довольная собой, она черкнула в тетрадке ещё пару строк. – Вот и посмотрим, что получится.

* * *

Говорить было особо и некогда. Не в поросшей же папоротниками низине, когда комарьё гудит чёрной тучей и норовит залезть в рот и нос – только успевай отплёвываться. Потом лиственный лес плавно перешёл в сухой ельник, прибираться через который приходилось, только крепко зажмурившись. По лицу то и дело хлестали колючие ветки.

Наконец, выбравшись на солнечную прогалину, Маша бросила сумку прямо на землю, а сама села на поваленное дерево.

– Всё, привал, сил моих больше нет.

Она вытерла со лба испарину. Хоть в лесу и было прохладнее, летнее солнце припекало, и Маша ощущала, как текут под футболкой капли пота. Снять бы куртку, да тут же налетят комары.

– Ну ладно, – Сабрина неохотно вернулась к ней.

Она присела рядом, вытащила из сумки карту с пометкой Горгульи – синими чернилами прямо по зелёному пятну леса – и компас. Поначалу предполагалось ориентироваться привычным человеческим способом.

За обсуждением направления их застал шум: в сухом ельнике захрустели ветки. Через него кто-то упорно пробирался, и вскоре в просвете замаячила розовая футболка. На поляну выбралась Тая и победоносно огляделась из-под козырька джинсовой кепки. Следом за ней, хоть и с приличным отставанием, вышла Венка, умаявшаяся от жары так, что куртку повязала болтаться на поясе.

– Девчонки, – улыбнулась Тая, подходя к ним с таким видом, словно совершенно случайно встретила на дискотеке. – А какой это квартал?

Она уставилась в свой план заповедника, будто ещё надеясь разобраться самостоятельно. Сабрина демонстративно сложила вдвое карту, которая лежала у неё на коленях, и подняла на Таю взгляд, не предвещающий ничего хорошего.

– Сорок шестой. А ты так и будешь спрашивать дорогу вместо того, чтобы самой её искать? Только прохожих здесь маловато, извини.

Венка, только-только отдышавшись, укоризненно посмотрела на неё.

– Мы немного запутались. Квартальный столбик с той стороны вывернут, лежит на земле.

– Ищите следующий. – Сабрина недовольно отвернулась, застёгивая сумку. Через полминуты она уже была готова продолжать путешествие, и внезапные попутчики её мало волновали.

– Сабрина, – тихо окликнула её Маша, но подруга даже не обернулась. Может быть, не услышала.

Тая с Венкой сделали независимый вид и, как могли, определились с направлением. Когда они снова нырнули в ельник, Маша побежала догонять Сабрину.

– Зачем ты сказала им неправду? Это же двадцать седьмой квартал. Или я ошибаюсь?

– Перестань, – фыркнула Сабрина тихо, как будто одногруппницы ещё могли их услышать. – Они сами должны ориентироваться, а я каждому встречному помогать не собираюсь.

С хрустом сломалась под её ногой сухая ветка, Сабрина поддела носком кроссовка трухлявый пень и ускорила шаг. Маше опять пришлось едва ли не бежать за ней, кое-как пытаясь восстановить дыхание.

– Почему ты так сделала?

Никаких вопросов кроме этого противного «почему» и не осталось, она в первый раз слышала, чтобы Сабрина так хладнокровно врала.

– Почему?

Сабрина остановилась и оглянулась, в упор посмотрела на сморщившуюся, будто собирающуюся чихнуть Машу.

– Потому что Горгулья всем «отлично» не поставит, – необычно звонко произнесла она. – Одни обязательно получат оценки хуже. И я не хочу оказаться на месте этих «одних».

Она перевела дыхание – видно, и сама не рассчитала скорость – и продолжила уже спокойнее:

– Одни не дойдут, другие по дороге заблудятся. Мы дойдём и получим свой высший балл. Тебе никто никогда не рассказывал, что это важнее, чем сдать экзамен по говорильне?

Смерив Машу ещё одним взглядом, она развернулась и пошла в прежнем направлении, неторопливо, но упрямо. Глядя в её спину, Маша думала, что она – дойдёт. Дойдёт, даже не улыбнувшись удаче, потому что это и не удача была вовсе, а сухой расчет. Дойдёт и повернёт в обратную сторону, чтобы завтра пройти ещё один маршрут.

Маша судорожно втянула воздух, пахнущий землёй и хвоей – тёплый, горьковатый аромат – и зашагала следом, по дороге осознавая, что не будь Сабрины, её собственной уверенности в своих силах резко поубавилось бы.

И Горгулья легко вычислит, кто в их паре работает хуже.

– Я не обязана всё за них выполнять. Достаточно, что я сейчас работаю за двоих, – выдала Сабрина, резко дёрнув головой – будто собиралась оглянуться, но передумала.

Сколько они шли молча, Маша не засекала по часам, но молчание это было совсем другое, чем утром. На этот раз молчание было тяжёлым и тягучим, и никто не решался первым его прервать, хоть Маша и перебрала мысленно несколько фраз – глупое и бесполезное занятие. Она не заметила даже, как ельник перешёл в сосняк, и появились большие солнечные пятна под ногами. Зашуршали сухие золотистые иголки.

– Не сердись, – примирительно произнесла Сабрина. – Расскажи лучше, что тебе вчера Горгулья говорила.

– А… – протянула Маша, задирая голову, чтобы посмотреть на подтыкающие небо верхушки сосен. – Да ничего интересного. Морали читала, что я учусь плохо.

* * *

– Самунасуки, – Горгулья как будто бы из вредности называла её настоящее имя, а не прозвище. – Орлова Маша. Потом эти трое… Ник, Рауль, Мартимер. И Морозова Ляля.

Она вела ручкой по полям тетрадки, напротив списка курсантов, всякий раз останавливаясь и оставляя жирную точку возле того, кого называла.

– Эти шестеро. У них есть приличный шанс пройти полевую практику. Я бы, конечно, не так расставила их по парам. Но тут они должны решать сами, в этом весь смысл.

– А вот эта? – спросил он, щурясь в журнал. – Венина, да?

– Да. Вроде бы на обследовании психолог её одобрил, но мне как-то… – вместо того, чтобы договорить, она покачала головой.

Денис Вадимович крошил себе на коленку коричневые хлопья табака и смотрел на неё – на располосовавший левую щёку шрам. Шрам, покорённый медициной, стал бледно розовым и совсем тонким, но не исчез.

Словно помня про этот шрам, Горгулья каждый год, как только получала под свой контроль новую группу курсантов, тут же несла их дела из отдела кадров в свой кабинет и тщательно изучала, а потом выбирала тех, кто «пройдёт полевую практику». И отмечала их фамилии крестиками на полях тетради.

Но шестеро – из пятнадцати человек – это было слишком строго даже для неё.

* * *

На обед была баночка консервов и несколько кусков хлеба. Консервы кончились очень быстро, а голод не прошёл. Маша оценивающе глянула на ещё одну жестянку, которая показывала синий бок из сумки Сабрины, но та быстро подтянула сумку к себе и дёрнула молнию.

– Это на всякий случай. Вдруг до вечера на базу не вернёмся.

Маша проглотила набежавшую слюну и согласилась. В конце концов, к вечеру есть захочется ещё больше. Впрочем, чувство голода не исчезало у неё уже с месяц – то есть на протяжении всей полевой практики. Оно только притуплялось от разваренной гречки или слипшихся макарон, на пару часов.

Они молча собрались и молча отправились в путь, по уже определённому направлению. Насколько Маша могла ориентироваться в лесу, с дороги они пока не сбились. На это указывали и квартальные столбики – нормальные, не вывороченные из земли, и даже заросшие просеки, на которые временами удавалось выйти. За заповедником давно уже никто не ухаживал.

Солнце висело над лесом так низко, что, казалось, цеплялось за верхушки сосен. В яркой синеве неба замерли, не шевелясь их ветви. Солнце жарило, что есть силы – Маша давно уже сняла куртку и страдала, что некуда деться от плотных камуфляжных брюк. Болтающаяся у неё в сумке бутылка воды была ополовинена, а сама вода стала мерзко-тёплой и плохо утоляла жажду.

Маша остановилась: в тягучем медовом воздухе ей почудился запах озера. Не затхлого болота, а именно озера с прозрачной – до самого дна – водой.

– Сабрина, – позвала она громко, и её голос эхом отозвался в лесу. Маша вжала голову в плечи и уже тише поведала обернувшейся подруге: – Мне кажется, мы уже близко.

Фокус с заданием Горгульи был как раз в том, что ни одну из целей, которые она отмечала на картах синими чернильными крестами, нельзя было найти, просто научившись пользоваться картой и компасом, да ещё изредка натыкаясь на столбики с полустёртыми цифрами.

– Вот Демонова Дыра… – начала Маша. Холодный ветер лизнул вдруг её голые плечи. Зашумели сосны высоко над головой.

А ещё о любой «цели» можно было часами травить правдивые и не очень байки. Этим курсанты обычно и занимались в первые дни практики, вечерами сидя вокруг костра. Тогда боевой задор в них ещё не угас, придавленный рутинной работой и усталостью, а предстоящие походы казались загадочными и полными романтики.

– Помнишь, нам говорили, что её иногда видели даже в нескольких километрах от того места, которое показано на карте.

– Маша, но это даже и близко не здесь. И потом – отражения. – Сабрина покрутила головой, словно ожидала увидеть за янтарными стволами сосен притаившуюся чёрную гладь озера.

* * *

– А что скажешь об этой второй девушке, которая пошла сегодня к Демоновой Дыре? – Денис Вадимович водил по тетради пальцем, хоть и без того прекрасно мог прочитать все фамилии, а некоторые – вспомнить.

– Орлова? – Горгулья отхлебнула чаю, принесённого только что с полевой кухни – оставшиеся в стационаре курсанты уже пообедали и вскипятили воду, они-то в отличие от второкурсников, пока имели возможность насладиться относительным комфортом. – Неплохо сходится с людьми. Что ещё? Неплохо соображает. Не так хорошо развита физически, как остальные, конечно. Но это далеко не главный минус.

Чай обжигал ей губы – Горгулья морщилась и смотрела в чашку. Там плавала сухая сосновая иголка и несколько чаинок.

– Значит, есть и главный, – произнёс он, скользя пальцем дальше.

– Как же без него, Денис, – ворчливо, по-старчески отозвалась Татьяна. – У всех есть. Но у неё, пожалуй, один из самых неприятных.

* * *

Маша нашла в сумке кольцо на цепочке – обычное кольцо, из тех, которые недорого продаются в любом магазине, на обычной цепочке, из тех, которые дают в довесок к таким кольцам. Маша купила первые попавшиеся, когда собиралась на практику.

Сумку она бросила на землю – на настил из пожелтевших сосновых иголок – и вытянула руку. Ветер притих в ветвях сосен, как будто оцепенел и присмотрелся: чем там занимаются люди. Кольцо замерло, едва качнувшись по инерции.