Текст книги "Авантюрист"
Автор книги: Мариус Габриэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
А у той перед глазами все плыло. Среди всех чувств, которые ее сейчас обуревали, самым сильным, пожалуй, было стремление упасть на колени перед этой постелью и прижать к груди своего ребенка. Ребекка покачнулась и без приглашения опустилась на постель Терезы. Пришлось – иначе бы она просто упала.
– Извините, – произнесла она, пытаясь улыбнуться. – Запыхалась, пока поднималась по лестнице.
– Теперь на нее внимательно смотрели все трое, и она догадалась, что, должно быть, побледнела как стена. Неужели все пошло прахом?
– Вам нездоровится? – спросил Флорио.
– Вроде нет.
– Колено заболело?
– Просто вчера съела что-то, – пробормотала Ребекка, – и плохо спала ночью. Не обращайте внимания. – Она не могла оторвать глаз от Терезы. – Я слышала, ты тоже сегодня плохо спала.
Поскольку Тереза молчала, за нее ответила Девон:
– Да, она спала не очень хорошо. Мне даже пришлось зайти к ней и дать попить. Верно, Тери?
Тереза слегка кивнула.
– Мне приснился ужасный сон, – неожиданно сказала она.
– А что именно? – спросила Ребекка.
Тереза наконец высунулась из-под одеяла и уперла подбородок в ладони. Теперь Ребекка увидела, что она совсем недавно плакала. Вдоль щек пролегали влажные дорожки. Лицо у Терезы было бледное и худое. Рот широкий с опущенными углами. Точно такой же, как у Райана. Потрясающе!
– Мне приснилась мама, – сказала она.
– Понимаю, – тихо произнесла Ребекка. Она знала, что ее дочери тринадцать лет, но в данный момент воспринимала ее так, как будто та была по крайней мере лет на пять младше. – Но стоит помнить, что ночью вообще все кажется страшным. А сейчас на улице светит яркое солнышко, поэтому, если ты встанешь, то можешь почувствовать себя гораздо лучше.
– Наверное, – вяло отозвалась Тереза.
Девон начала собирать грязные тарелки.
– Тери, у тебя ужасный беспорядок. – Она вздохнула. – И пахнет здесь, как в зоопарке.
Флорио положил руку на плечо Девон.
– Давай оставим их вдвоем. Пусть познакомятся. – А затем повернулся к Терезе: – Может быть, ты оденешься и покажешь Ребекке мельницу, а?
– Ладно, – сказала Тереза слабым голосом.
Когда Майкл и Девон вышли, Ребекка подошла к окну и раздвинула шторы. Комнату наполнил солнечный свет, что заставило Терезу зарыться лицом в одеяло.
– Похоже, тебе нужно переодеться во что-нибудь свежее, – сказала Ребекка и начала собирать разбросанные вещи. При солнечном свете беспорядок в комнате выглядел еще более удручающим. Как в клетке шимпанзе.
Теперь было ясно, что журнальные фотографии весьма приблизительно передавали внешность дочери. Ребекке показалось, что лицо Терезы отдаленно напоминает ее собственное в детстве. Но ребенок был до такой степени неухоженным, что сказать сейчас что-то определенное вообще было трудно. Она чувствовала острую, отчаянную жалость к этой подавленной, неопрятной, растрепанной девочке.
«Я вырву тебя отсюда, – мысленно поклялась Ребекка. – Мы обе вырвемся на свободу».
Она двигалась как во сне, ощущая невероятную физическую слабость и почти полное эмоциональное опустошение. Неужели это конец пути? Нет, это только начало. И чтобы пройти его до конца, потребуется целая вечность.
Собирая грязную одежду, Ребекка посматривала на обложки книг. К ее удивлению, почти все это были викторианские романы – Диккенс, Троллоп, Теккерей. Увесистые тома. Трудно было поверить, что их может читать тринадцатилетняя девочка, но, кажется, это было именно так.
Она собрала одежду Терезы в охапку.
– У тебя есть корзина или что-нибудь для грязного белья?
– Сейчас достану, – растерянно проговорила та и спустила ноги с постели. Теперь Ребекка увидела, что Тереза лежала в постели одетая. На ней были джинсы и несимпатичная мятая серая рубашка, болтающаяся на ее тонких плечах. Ребекка также не могла не заметить, что ноги у Терезы грязные. Она сунула их в мягкие кожаные туфли, поношенные и рваные. Ничего себе ребенок! Ребекка разозлилась. Это же надо так запустить себя. А папаше и сестрице, кажется, до этого нет никакого дела.
Тереза принесла плетеную корзину и протянула Ребекке. Сейчас они стояли очень близко друг от друга. Ребекка напряженно вглядывалась в лицо дочери, пытаясь высмотреть хоть какое-то сходство с собой, но оно пока не обнаруживалось. Спутанные волосы Терезы были совсем не такими, как у Ребекки. Ее дочь оказалась стопроцентной брюнеткой. В остальном же Тереза поразительно походила на Райана, особенно пухлые упрямые губы. Это было настолько шокирующим, что Ребекка пошатнулась. Но первое, что привлекало внимание к девочке, – это глаза. Они были по-настоящему хороши, выразительные, большие, обрамленные длинными ресницами.
Ребекка пристально смотрела в них, повторяя про себя непрестанно мучивший ее вопрос: «Неужели ты устроила этот жуткий пожар, в котором погибла твоя приемная мать? Неужели ты действительно хотела ее убить? Или это все произошло случайно?»
Через две секунды Тереза повернулась спиной, чтобы выставить корзину с грязным бельем в коридор. Затем повернулась к Ребекке, отбросив ладонью упавшие на глаза волосы. Очевидно, это был ее привычный жест.
– Ты будешь жить с нами?
– Если ты и Девон захотите этого.
– Ты имеешь в виду, что решать должны мы?
– Я полагаю, ваш отец примет окончательное решение, но если ты и твоя сестра сочтете, что я вам не подхожу, сомневаюсь, что он меня возьмет.
Тереза задумалась.
– Я бы не сказала, что ты мне не подходишь.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
Девочка смотрела как будто бы в окно, но искоса продолжала из-под челки разглядывать Ребекку.
– Папа сказал, что ты медсестра.
– Да, это верно.
– Случайно, не по психиатрии?
– Нет. Я все время работала в детских больницах. Польшей частью в отделениях общей терапии. – Она сделала паузу. – А почему ты спросила? Тебе не нравятся психиатры?
Она увидела, как Тереза скривила слишком большой для такого худого лица рот.
– Не нравятся.
– Ладно, не будем обсуждать, почему они тебе не нравятся. Наверное, есть основания. Обещаю, что не буду заставлять тебя рассматривать чернильные пятна.
Она хотела таким образом пошутить, но получилось как-то не смешно.
– Чернильные пятна?
– Да, есть такой тест – вернее, был раньше, – на котором в моей молодости проверяли психику детей. Не знаю, применяется ли он сейчас.
– Наверное, это единственный, на котором меня еще не проверяли, – мрачно произнесла Тереза.
– Ты имела дело с психиатрами?
– Имела.
Ребекка решила на время уйти от этой темы.
– Может быть, спустишься позавтракать? Я видела на кухне очень сочные ароматные фрукты.
– Я не голодна, – сказала Тереза. – И вообще я не завтракаю.
– Почему же? Ведь есть даже такая пословица: «Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу».
– Я не завтракаю, потому что не хочу, – холодно проговорила Тереза. – Не подумай, что я страдаю анорексией[11].
– Я вовсе и не думала. Просто эту пословицу мне в детстве повторяла мачеха. Чуть ли не каждый день. Вот она у меня и застряла.
Тереза настороженно подняла голову.
– Мачеха?
– Моя мама умерла, когда мне было десять лет. Отец через год снова женился.
– Как это пошло, – произнесла Тереза с раздражением.
– Но такое случается довольно часто.
– Мужчины все противные.
Ребекка улыбнулась.
– Я думаю, в определенной степени он сделал это ради меня. Считал, наверное, что мне нужна мать.
– Тебе нужна мать, но твоя собственная, а не суррогат.
Суррогат? Неплохо для тринадцатилетней. Ребекка вспомнила замечание Девон о коэффициенте интеллекта сестры.
– Но ведь маму я все равно вернуть не могла.
Тереза, ссутулившись, прислонилась к двери. Воротник ее свободной рубашки оттопырился, и Ребекка увидела у девочки на шее тонкую золотую цепочку с висящим на ней маленьким золотым ключиком.
– Ну и как вы с ней жили?
– С мачехой? По правде говоря, мы недолюбливали друг друга.
– Почему?
– Я была грубой, а она холодной.
– А теперь как?
– Да все так же. Я так и осталась грубой, а она холодной. Но мы прекрасно ладим друг с другом и при встрече улыбаемся. Вот так. – Ребекка продемонстрировала Терезе широкую фальшивую улыбку, чем вызвала на пару секунд в ее глазах веселость. – Но теперь мне ее жалко. Понимаешь, доля мачехи очень тяжела. Она вроде как изначально считается злой и нехорошей. Вспомни все сказки. И вообще, при слове «мачеха» сразу же на ум приходят отравленные яблоки, уродливые злюки сестры и прекрасная страдающая падчерица.
– А почему она была с тобой такой холодной?
– Видимо, не понимала, что это такое – потерять мать. Пока это не случилось с тобой…
Ребекка замолкла, увидев, что Тереза отвернулась. Ей показалось, что глаза девочки наполнились слезами. Ей хотелось броситься к ней, обнять, прижать к себе. На мгновение вдруг показалось, что сейчас как раз наступил тот самый момент, когда можно рассказать Терезе правду о себе. Слова чуть было не слетели у Ребекки с губ, но, к счастью, она вовремя себя остановила.
– Куда отнести корзину с грязным бельем? Где у вас тут стирают и гладят? – спросила она, с трудом проглотив застрявший в горле комок.
– Мы ездим в прачечную самообслуживания «Лондромет» в Урбино, – отозвалась Тереза, не оборачиваясь.
– А здесь что, вообще ничего не стираете?
– Где? В каменной раковине? Так там только руки обдерешь. Ничего, скоро у нас будет стиральная машина. Когда папа заставит вертеться колесо.
– Колесо? – спросила Ребекка.
Тереза кивнула.
– Наш папа большой мастер. Он тебе говорил, чем сейчас занимается?
– Нет.
– Тогда я тебе покажу. Удивишься.
Ребекке не хотелось никуда уходить. Лучше бы остаться здесь и упиваться близостью к своей дочери Терезе. Но пришлось согласиться.
Тереза натянула толстый шерстяной свитер. Затем сияла с крюка на двери белую бейсбольную кепку – единственный предмет одежды, который, как заметила Ребекка, она потрудилась повесить на место, – и надела на голову. Причем натянула так сильно, что козырек скрыл глаза. Остался только острый подбородок, а над ним широкий рот с пухлыми губами.
Тереза двинулась на выход, Ребекка следом. Девочка была достаточно высокая для своих лет и стройная. Под одеждой, не очень ее украшавшей, имелись некоторые намеки на созревание форм. Ребекка вспомнила свое собственное взросление, фактически без матери, когда тело ежедневно задавало кучу вопросов, а в голове царила сплошная путаница и неразбериха. Только бы подобраться поближе к душе этой девочки, сколько всего могла бы она для нее сделать!
Но пока, удивленно размышляла Ребекка, вроде бы все шло хорошо. Тереза вела себя, как обычная девочка-подросток, каких она встречала в своей клинике сотни. То есть вовсе не сумасшедшая, а вполне нормальная, никакой чепухи не порола, никаких диких выходок не вытворяла, с ножом на Ребекку не бросалась. Просто трогательная худенькая девочка в грязной бейсбольной кепке. Кажется, Девон возводит на нее напраслину.
– Я пообещала твоей сестре помогать со школьными занятиями, – рискнула произнести Ребекка. – Может быть, я смогу помочь и тебе гоже? – Никаких признаков, что Тереза занимается, в ее комнате она не заметила. – У тебя есть какие-нибудь школьные учебники?
– Кое-что, – сказала Тереза без энтузиазма.
– Мы можем посвятить занятиям час или два в день, если захочешь.
– Может быть.
Они вышли через заднюю дверь. Ребекка обратила внимание, что во дворе натянута бельевая веревка. У большого каменного сарая пыхтел бензиновый генератор «Хонда», кабели от него были протянуты в открытую дверь. Тереза ввела Ребекку в сарай.
Внутри было темно и холодно. Звуки падающей воды заглушали все остальные. Майкл Флорио работал на циркулярной пиле, нарезая планки. Сильно пахло свежими опилками. Позади него к стене было прислонено огромное деревянное колесо. Ребекка вначале не могла определить, где так шумит вода, а затем увидела в дальнем конце сарая водопад высотой примерно пять-шесть метров. Далее вода устремлялась по специально устроенному каналу.
– Это мельничный лоток, – сказала Тереза, повышая голос, чтобы перекричать шум воды и визг пилы. – В него речная вода поступает из запруды. А дальше видишь арку в конце сарая? Там стояло вот это колесо, оно поворачивало мельничные жернова. Они находятся в подвале. Вот так здесь раньше мололи пшеницу и рожь. А сейчас папа все здесь переделывает, чтобы в доме было электричество.
Ребекка осмотрелась. В углу стоял ящик с надписью ТРАНСФОРМАТОР: ОПАСНО – ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ, а ниже – череп и скрещенные кости. Рядом с мельничным колесом она заметила покрытый смазкой электрогенератор промышленного типа. Было ясно, что Флорио задумал запустить здесь небольшую гидроэлектростанцию. Ничего себе замахнулся. И главное, совершенно один, без всякой помощи, вручную. Это ж каким надо быть мастером! Даже Ребекке было очевидно, что этому мельничному колесу уже много лет, но свежие следы на нем свидетельствовали о том, что Майкл Флорио как раз сейчас заканчивает его армирование и приведение в полную рабочую готовность.
– Ого, – вырвалось у Ребекки.
– Я говорила тебе, что удивишься.
Флорио услышал их голоса, выключил пилу и повернулся. Его лицо и волосы были запорошены опилками.
– Привет, – произнес он, не скрывая удивления при виде Терезы. – Я вижу, вам удалось вытащить эту соню из постели. Поделитесь секретом?
– Я просто раздвинула шторы, – ответила Ребекка, улыбнувшись Терезе.
– Просто раздвинули шторы? – сказал Флорио. – В таком случае вам повезло, что остались живы. – Он посмотрел на Терезу. – Как дела?
Та безразлично пожала плечами.
– Прекрасно.
– Вы, надо понимать, нашли общий язык?
Тереза снова пожала плечами, ее лицо было скрыто под козырьком кепки.
– Да, мы нашли общий язык, – произнесла Ребекка твердым голосом.
Темные глаза Флорио были серьезными. Он внимательно посмотрел сначала на одну, потом на другую и стряхнул с рук опилки.
– Пошли на кухню, поговорим с Девон. Вы можете немного подождать?
– Конечно, – сказала Ребекка. – Я с удовольствием прогуляюсь.
Она подошла к турбине Флорио. Значит, вот какой план у этого параноика – обеспечить дом автономным электроснабжением. А что дальше?
Она вышла во двор, на свежее зимнее утро. Вода из мельницы попадала в небольшой темный пруд и дальше устремлялась в густой подлесок, теряясь из виду. Только издали доносился шум.
Невероятно странно, почти нереально, было стоять здесь и ждать, зная, что в данный момент ее дочь обсуждает со своим приемным отцом и сестрой вопрос, стоит ли принимать ее на работу в качестве служанки. На Ребекку это действовало по-особенному еще и потому, что она была очень горда. С детства. Эта черта характера порой мешала ей жить. Она это отчетливо сознавала. Возможно, и желание стать врачом возникло отчасти по этой причине. Потому что врач – это в известной степени бог. Для такой гордячки, как она, было очень важно сознавать свою власть над пациентами, видеть умоляющие глаза родителей, ощущать «могущество», какое давала профессия. Разумеется, подобные чувства ее никак не украшали, и она их всячески в себе подавляла. Сейчас же ей следует каждую минуту помнить, что она не в гостях, а на службе. И никакого самомнения. Сдерживаться, сдерживаться и еще раз сдерживаться.
Наконец она услышала шаги и обернулась.
– Что вас там так заинтересовало? – спросил Майкл Флорио.
Она пожала плечами.
– Просто любуюсь видом. Здесь, должно быть, летом очень мило.
Он тоже слегка пожал плечами и вроде как хмыкнул, что могло означать: мило здесь летом или не мило, вам увидеть не удастся, потому что вас здесь к лету не будет.
– Итак, вы готовы начать?
Ее плечи опустились.
– Вы хотите сказать, что я получила работу?
– Если вы этого хотите, – сказал он с нажимом.
– Я этого хочу.
– В таком случае когда?
– Завтра.
– Обсудим детали?
– Обсудим. Я обещала Девон помочь со школьными занятиями. С моей медицинской подготовкой я могла бы оказать ей помощь по многим важным предметам. Я могла бы также руководить занятиями Терезы, когда она будет готова.
– Она согласилась? – спросил Флорио с очевидным удивлением.
– Сказала: может быть. Не знаю, следует ли это понимать как согласие. Я буду заниматься у вас покупками, уборкой и приготовлением пищи. Рабочий день – с восьми утра до восьми вечера. Воскресенье – выходной. Вам это подходит?
Ребекка вдруг испугалась, не слишком ли резко выступает. А вдруг его такой тон разозлит?
Но Флорио после непродолжительного молчания кивнул.
– Думаю, да. Только помните: здесь всем командую я.
– Я это помню, – отозвалась она сухо.
– Остается надеяться, что у нас с вами все получится, – сказал он вроде как самому себе. Затем плавным движением стащил через голову клетчатую рубашку и стряхнул в воду опилки. Его голый торс был великолепен. Мощный брюшной пресс, широкие плечи и грудь, сильные мускулистые руки. «Боже мой!» – чуть не вскрикнула Ребекка, теряя голову. Она внезапно вспомнила, какое это удовольствие – смотреть на мускулистое мужское тело. Он поймал ее взгляд, и она почувствовала, как краска заливает лицо.
Жутко злясь на себя, Ребекка отвернулась и натянуто произнесла:
– Ну тогда я поехала. Увидимся завтра.
– Пока, – бросил он, натягивая рубашку.
Ребекка обогнула дом и направилась к своему мотороллеру. Проходя мимо кухонного окна, она подняла голову. Девочки сидели за столом. Ребекка скользнула взглядом по бледному лицу Терезы, затененному козырьком бейсбольной кепки, и помахала рукой. Тереза никак не отреагировала, но продолжала смотреть Ребекке вслед, пока та не скрылась из виду.
Сан-Франциско
Детективы Эл Рейган и Карла Бианчи терпеливо дожидались, когда Рэнолф П. Монтроуз Третий пригласит их в свой кабинет. Они сидели в его приемной уже почти час. Присутствие пожилой секретарши, которой, по-видимому, было нечем заняться, делало невозможным обсуждение текущих дел. Приходилось убивать время. Они лениво рассматривали старинную мебель, книги в кожаных переплетах и морские пейзажи, написанные маслом, когда наконец на столе секретарши звякнул звонок. Она встала и провела их в святилище.
Монтроуз сидел за голым блестящим столом красного дерева. Кисти сжаты в кулаки. При виде детективов он поднялся и очень крепко пожал обоим руки. Карла Бианчи снова отметила его сходство с хищной птицей, правда, на сей раз глаза у этой птицы красными не были.
– Надеюсь, вы пришли с хорошими новостями, – зловеще проговорил он, подавая им знак занять кресла. – Предупреждаю: пустыми разговорами я заниматься не намерен.
И без того мрачный Рейган помрачнел еще больше. Ничего утешительного о ходе расследования сообщить Монтроузу они не могли.
Карла Бианчи ласково улыбнулась старику.
– Мистер Монтроуз, в деле наметился определенный прогресс. Надеюсь, что вскоре мы сможем сообщить вам кое-какие новости. А сейчас у нас к вам просьба помочь заполнить некоторые пробелы.
– Пробелы? – проворчал он. – Где Флорио? Это самый большой пробел, какой я вижу, детектив.
– Как раз над этим мы и работаем, – сказала она спокойно.
– Означает ли это, что у вас имеются хоть какие-то соображения насчет того, где находятся он и мои внучки?
– Нет, – призналась она, – этих сведений у нас пока нет.
– Значит, – проскрипел старик, – когда вы говорите, что «у вас наметился определенный прогресс», это все вранье?
Бианчи проглотила обиду. Монтроуз и так уже давил на все кнопки, какие только были ему доступны. А он человек очень влиятельный, и приятели у него соответствующие. Так что вступать с ним в конфронтацию не в их интересах.
– Мы считаем, что мистер Флорио с девочками в день похорон улетел в Канаду, – произнесла она ровным голосом. – Дальше, как мы полагаем, он, используя поддельные паспорта, направился в Европу. В данный момент наши канадские коллеги проверяют компьютерные записи всех рейсов, пытаясь вычислить, каким образом и куда они могли вылететь. Похоже на то, что мистер Флорио планировал это бегство очень тщательно, поэтому и выследить его довольно сложно. Но мы сделаем это, мистер Монтроуз. Даю вам слово. И как только у нас появится какая-нибудь информация, немедленно сообщим вам.
– Честно говоря, я ожидал от вас большего, – холодно произнес Монтроуз. – Придется, видно, подавать официальную жалобу, потому что дело тянется уже слишком долго.
– Это ваше право, сэр, – сказала Бианчи.
– Можно задать вам несколько вопросов по поводу брака вашей дочери, особенно его финансовых аспектов? – спросил Рейган, на которого угроза Монтроуза не произвела впечатления. – Мы говорили с адвокатами миссис Флорио, но они отослали нас к вам.
– И правильно сделали, – проскрипел Монтроуз. – Я их гак проинструктировал. Насколько я понимаю, моя покойная дочь вне подозрений. Так почему нужно копаться в ее личных делах?
– Потому что это полицейское расследование, – вспыхнул Рейган. – Нам это нужно не для того, чтобы удовлетворить праздное любопытство.
– Миссис Флорио никто ни в чем подозревать не пытается, – примиряюще проговорила Бианчи. – Наоборот, мы считаем, что она погибла насильственной смертью, и ищем преступника. Информация для нас очень важна, мистер Монтроуз.
– Чтобы установить мотив убийства, вы это имеете в виду?! – с раздражением бросил Монтроуз. – У моего зятя не было за душой ни цента. Все, что он сейчас имеет, высосано из Барбары. В случае развода ему пришлось бы отправиться обратно в ту клоаку, откуда он выполз. Это что, не мотив для убийства?
Старик был очень желчный. Бианчи быстро посмотрела на напарника.
– Не могли бы вы рассказать более подробно? – попросила она.
Монтроуз пристально смотрел на нее несколько секунд, затем развернулся на кресле лицом к стене. Из потускневших золоченых рам на него смотрели унылые лица викторианских предков, писанных маслом лет эдак сто назад.
– Его никогда ничего не интересовало, кроме денег, – резко начал Монтроуз. – Причем за душой, как я уже сказал, у него не было ни цента. Моя жена и я умоляли Барбару не совершать ошибку, но этот негодяй ее чем-то очаровал. Буквально загипнотизировал. Он впился в нее зубами, как пиранья, и не отпускал. Ни в какую.
Бианчи подумала, что скорее всего Монтроуз пытался откупиться от Флорио, но потерпел неудачу.
– Вам казалось, что он совсем не любит вашу дочь? – спросила она.
Монтроуз уставился на своих предков. Эти уродливые старики все были Монтроузами. Их родство подтверждали похожие на клювы носы, недобрые глаза и тот факт, что на некоторых портретах на заднем плане виднелась сгоревшая фабрика Монтроузов.
– Он отребье, – заговорил наконец Монтроуз. – Настоящее отребье. Он выдавал себя за итальянца, но одному Богу известно, кто этот мерзавец на самом деле. Впрочем, это не важно, потому что он быдло.
Насколько Бианчи знала, родители Флорио были итальянскими эмигрантами. Трудолюбивые, достойные люди. У Майкла было несколько братьев и сестер. Все они процветали. Кем бы Флорио ни был, но иметь в качестве тестя такого полного яда, злобного ханжу, каким являлся Рэнолф Монтроуз Третий, тоже не подарок.
Она откашлялась.
– Вы сейчас дали нам ясно попять, что не любили своего зятя. Я полагаю, это чувство было взаимным?
– Он презирал меня. Презирал нас всех. Это было больше, чем просто взаимность.
– Вы сказали, что, вступая в брак, мистер Флорио был беден. Выходит, его деловые успехи базировались на деньгах вашей дочери? – спросила Бианчи.
– Его успехи? – Монтроуз фыркнул. – Позвольте мне рассказать, насколько сильно наша семья настрадалась от Флорио. После свадьбы мы попытались заключить мир. Зарыть, как говорится, топор войны в землю. Разумеется, мы хотели сделать это ради Барбары, чтобы она была счастлива. Мы предложили Флорио место в совете директоров. Приличное жалованье, машина, и почти ничего не надо делать. Так он, можно сказать, швырнул нам это предложение в лицо. Сказал, что, видите ли, хотел бы зарабатывать все сам, своими руками. И как, вы думаете, он начал свое дело? А вот как: используя фамилию Монтроуз – он же не кто-нибудь, а зять, – Флорио набрал кредитов. Занял целое состояние под залог недвижимости, которая принадлежала моей дочери, и всадил все в свои охранные делишки. И всюду, где только можно, маскировался нашей фамилией.
– Я думал, бизнес Флорио служил устойчивым источником дохода, – прервал его Рейган.
– Вот что я вам скажу, детектив, – проворчал Монтроуз. – Легко процветать, когда у тебя такое прикрытие. Я имею в виду нашу фамилию и состояние дочери. Но у Флорио в этом городе полно долгов. Как вы думаете, чем он собирался расплачиваться, после того как Барбара дала бы ему под зад?
– Вы имеете в виду участок, который ваша дочь намеревалась пожертвовать католической церкви? – осторожно спросила Бианчи.
Монтроуз повернулся к ней лицом.
– Вы попали в точку. Именно этот участок в первую очередь и являлся гарантией его кредитов.
– Но ваша дочь, должно быть, поощряла его к таким действиям, – сказал Рейган. – Ведь не мог же он все это делать без ее разрешения. Или впоследствии она это разрешение отменила?
Глаза Монтроуза Третьего вспыхнули.
– Большая часть кредитов Флорио была организована через банк, находящийся под определенным контролем нашей семьи. Да, Барбара действительно позволила, чтобы этот участок был использован как гарантия самого большого кредита ее мужа, оговорив при этом условие, что она может распорядиться этим участком как ей заблагорассудится и в любое время. Вот она и решила – при моем полном одобрении, могу добавить, – пожертвовать этот участок церкви.
– Пожертвовать, – задумчиво проговорил Рейган, – но не продать.
Монтроуз кивнул.
– В таком случае, – продолжил Рейган, – участок просто переставал быть собственностью Барбары Монтроуз. Что одновременно означало прекращение гарантий кредита Флорио. – Рейган отклонился назад и пристально посмотрел на старика. – Но это выглядит так, словно вы специально хотели загнать этого парня в угол. Разве я не прав?
Лицо Рэнолфа Монтроуза сделалось багровым. На мгновение Карле Бианчи показалось, что за словами Рейгана последует дикий взрыв. Но этого не произошло. Очень скоро худые щеки старика приобрели прежний оттенок. Он, как ни странно, даже улыбнулся, показав желтые зубы.
– Детектив, я не привык ничего делать без страховки. Это касается и замужества моей дочери. С помощью этого условия я решил ее подстраховать. Вы меня понимаете? Потому что знал: придет время, и эта страховка понадобится. Если не ей, то мне. Нам.
Бианчи откашлялась.
– Значит, без поддержки Монтроузов существование фирмы мистера Флорио оказывалось под вопросом?
– Единственное, что ему оставалось, – сказал Монтроуз, – это срочно найти инвесторов и ухитриться выбить из них несколько миллионов долларов.
– Вы не знаете, он пытался это сделать?
– Не знаю, потому что мне это неинтересно. Но сомневаюсь. Дело в том, что Флорио – не тот человек, который хотел бы делить власть в своем бизнесе с кем-нибудь еще. Он был слишком самонадеян и тщеславен.
– Насколько я понимаю, – спросила Бианчи, – вашей дочери так и не удалось довести до конца это дело с пожертвованием?
Монтроуз покачал головой:
– Нет. Она умерла как раз накануне официального оформления.
– Таким образом, этот участок земли…
– Все имущество Барбары переходит к ее детям, при условиях опеки.
– Включая и этот участок?
– Да.
– И когда они все это унаследуют?
– Когда им исполнится двадцать пять.
– Что даст мистеру Флорио еще минимум десять лет отсрочки. Верно?
Монтроуз усмехнулся.
– А почему, вы думаете, он ее убил? В качестве официального опекуна он может контролировать все имущество еще десять лет. И дольше, если сможет за это время еще сильнее развратить их невинные души. А он сможет, он способный.
– Я хочу просить вас позволить нам познакомиться с подробностями этих кредитов, – сказала Бианчи.
– Вы сможете сделать это завтра, – сказал Монтроуз. – В данный момент у меня нет официально оформленного разрешения. Мои банкиры вам все покажут.
– Значит, вы с самого начала держали его на крючке, – хрипло усмехнулся Рейган. – А когда пришло время, научили дочь, как подсечь.
Губы Монтроуза презрительно скривились.
– Я всегда старался помогать своим детям.
«Неужели Рэнолфу Монтроузу не приходило в голову, что, зажав таким способом Майкла Флорио, он, возможно, приговорил свою дочь к ужасной смерти», – подумала Бианчи.
– Может быть, – предположила она, смягчив голос, чтобы замаскировать неприязнь к Монтроузу, – мистер Флорио тоже по-своему старался помочь своим детям?
– Это каким же образом?
– Тем, что увез Терезу и Девон из Сан-Франциско.
Монтроуз помрачнел.
– Я надеюсь, вы наконец отбросили эту нелепую версию, что Тереза каким-то образом виновна в смерти ее матери. Неужели вы не видите, что это невозможно?
– Мы решим это окончательно, только когда найдем мистера Флорио и девочек и побеседуем с ними, – спокойно произнесла Бианчи.
Монтроуз подался вперед.
– Ни одно из заявлений Терезы серьезно воспринимать нельзя. Даже если бы она письменно призналась в убийстве, это все равно абсурд. Бедный ребенок лишился рассудка.
– Лишилась рассудка? – повторил Рейган.
Монтроуз осознал, что выбрал неверное слово.
– Она перевозбуждена и не отвечает за свои поступки.
– В таком случае откуда вам известно, что она не имеет отношения к этому пожару? – спросила Бианчи. – С ней уже такое прежде случалось, разве не так?
Лицо Монтроуза исказила гримаса боли. Он откинулся на спинку кресла.
– А вот в это мне вникать не хотелось бы.
Бианчи начала говорить, но он поднял руку, останавливая ее.
– Все, разговор закончен. Больше я ничего обсуждать с вами не буду.
Он вынул из кармана флакончик, вытряхнул две белые таблетки и сунул под язык. Затем сомкнул губы, извлек носовой платок и, прикрыв отекшие веки, промокнул рот.
Рейган попытался было что-то сказать, но Бианчи выразительно показала глазами на старика. Оба детектива терпеливо ждали, пока лекарство начнет действовать. Через некоторое время с губ Монтроуза исчез голубой налет.
– Может быть, вызвать врача? – спросила Бианчи.
Старик покачал головой и открыл глаза. Она увидела, что перед ней старый и очень больной человек.
– Верните мне моих деток, – прошептал он, положив руку на грудь.
Должно быть, он коснулся также какой-то кнопки под столом, потому что дверь отворилась и вошла пожилая секретарша, чтобы проводить их на выход.
Карла Бианчи покидала резиденцию Монтроуза разочарованная. Рейган же, напротив, был в восторге.
– Что я тебе говорил! – сказал он, закуривая свой «Кэмел». – У нас вполне определенные, обоснованные мотивы. В случае перехода участка к церкви Флорио оказывался полностью разорен.
– С финансами все более или менее ясно, Эл, – сказала она. – Но помни и то, что Барбара не была святой. И Монтроуз тоже злой и жестокий старик. И совершенно ясно, что он стремился всячески унизить Флорио, поставить на место.
