Текст книги "Авантюрист"

Автор книги: Мариус Габриэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Раздельная жизнь с супругой ваших дочерей огорчала?

Флорио некоторое время молчал, а затем произнес:

– Они обе были в курсе, что мы не ладим.

– Вы постоянно ссорились с женой? – спросила она быстро.

– Нет, не ссорились, просто не ладили, и поэтому решили, что легче разъехаться, – ответил он.

Она не спускала глаз с Флорио. Как и Эл Рейган. Маленький темноволосый адвокат ерзал на краешке стула, всем своим видом показывая, что готов немедленно вмешаться, если его клиент сделает хоть один неверный шаг.

– Мы опросили прислугу вашей жены, мистер Флорио. Из их ответов следует, что после того, как вы разъехались, у нее было большое количество сексуальных партнеров. Вы знали об отношениях вашей жены с другими мужчинами?

– Да.

– Это вас огорчало?

– Нет.

– Почему?

– А почему это должно было меня огорчать?

– Ну, хотя бы из-за дочерей.

– Они моя главная забота, – сказал он, наклоняя голову, – но при чем здесь это?

– А как Девон и Тереза воспринимали отношения своей матери с другими мужчинами?

– Насколько я знаю, Барбара с дочерьми была вполне откровенна, разумеется, в соответствии с их способностью понять. Впрочем, сомневаюсь, чтобы эти ее дела как-то смущали или ранили девочек.

– А нас?

– Я не ревнив, – резко произнес он. Но темные брови теперь нависали над глубоко посаженными глазами. Спокойная сдержанность уступала чему-то более напряженному. Значит, надо продолжать давить в ту же точку.

– Вы что, не возражали, чтобы она с кем-то спала?

– Во всяком случае, попыток управлять ею не предпринимал, – произнес он даже еще более скованно, чем отвечая на предыдущий вопрос.

– Мистер Флорио, а когда вы еще жили вместе, у нее были связи с другими мужчинами?

– Нет.

– А почему вы так уверены?

Лицо Майкла Флорио напряглось.

– У нас было много проблем, детектив, но только не сексуальные. Так что идти искать удовлетворения куда-то на сторону у нее необходимости не было.

Бианчи чуть заметно улыбнулась.

– Так какие же у вас с супругой были проблемы, если не сексуальные?

– Мы по-разному смотрели на жизнь.

– Как это? – ласково спросила Бианчи.

– Очень просто. Я смотрел так, а она иначе. – В его голосе чувствовалась досада. – Но антагонизма в чистом виде между нами никогда не было.

– Тем не менее жить вместе вы не смогли?

– Это верно, – согласился он. – Но все же у нас оставалось еще много общего.

– Вы продолжали ее любить, мистер Флорио?

– Продолжал ли я ее любить? – неторопливо повторил он вопрос. – Пожалуй, да. К тому же мы любили наших дочерей.

– И все же мне пока до конца не ясно, почему вы разъехались, – с улыбкой проговорила детектив Бианчи. – Жить врозь почти три года… для этого должны быть какие-то серьезные основания, какая-то фундаментальная несовместимость, разве не так?

– Несовместимость – да, но не враждебность. – Он пристально посмотрел на Карлу Бианчи, и его щеки вдруг начали краснеть. Место ожога стало багровым; этот прилив крови, должно быть, вызывал жуткую боль. – Я хочу сказать, что взаимной ненависти не было.

– Неужели, мистер Флорио? Вы меня извините, но это совершенно невероятно.

– С вашей точки зрения. Но не с моей.

Адвокат качнул прилизанной головой и грустно произнес:

– Детектив Бианчи, я потрясен тем, как вы со своим напарником буквально травите моего клиента. Это жестоко и вряд ли необходимо.

Бианчи пожала плечами. Данный разговор с юридической точки зрения вообще значения не имел. Просто беседа, и все.

– Значит, ваша супруга осталась в своем доме на Пасифик-Хайтс, а вы купили квартиру в городе. А дочери вас там посещали?

– Я проводил с ними большинство уик-эндов. И вообще мы виделись почти каждый день. Дело в том, что Девон и Тереза ходили в католическую женскую школу, и я устроил так, что мы могли вместе обедать.

– Их такое положение устраивало? – спросила Бианчи.

– Они его принимали. Это очень практичные девочки.

– В случае развода кто получил бы право опеки над дочерьми?

– По-видимому, все продолжалось бы, как и сейчас.

– И все же, мистер Флорио, если развода было не миновать, как бы это отразилось на вашем финансовом положении?

– Я не понял. – Терпение Флорио со всей очевидностью было на исходе.

– Не поняли? Тогда я поясню. Ваша жена была очень богата, это общеизвестно. В тот момент, когда вы на ней женились, ее состояние оценивалось в десять миллионов долларов. Думаю, свой бизнес вы смогли организовать с ее помощью. Так что… – Голос детектива Бианчи стал совсем медовым, – …я думаю, это вопрос резонный. Как сказался бы развод на вашем личном финансовом положении?

– Все разделили бы по справедливости, – вмешался Филиппи, опережая своего клиента. – Задавать мистеру Флорио подобные вопросы вы не имеете права. Не отвечайте, Майкл.

«Напыщенный маленький мерзавец», – подумала Бианчи, но заставила себя любезно кивнуть.

– Хорошо, оставим эту тему. На время. – Она дала угрозе некоторое время повисеть в воздухе, но на Филиппи это, кажется, не произвело впечатления. Он посмотрел на свои массивные золотые часы.

– Уважаемые детективы, мистер Флорио еще не оправился от перенесенной травмы и горя. Может быть, закруглимся на сегодня?

– Мистер Флорио, – неожиданно произнес Рейган, – это верно, что вы специалист по организации разного рода диверсионных актов?

Адвокат схватил клиента за руку, пытаясь удержать от ответа, но Майкл Флорио с силой ее выдернул, так что рука адвоката отлетела в сторону.

– Ну, не то чтобы специалист, однако определенным опытом в организации диверсий располагаю. Но этому опыту уже больше двадцати лет.

– Мистер Филиппи говорил, что вас наградили во Вьетнаме.

– Да, наградили, – произнес Флорио со скукой.

– И сколько у вас наград, могу я спросить?

– Не считал.

– Правда ли, что вам приходилось выполнять довольно необычные задания?

– Вообще-то на войне мало чего бывает обычного, – угрюмо отозвался Флорио.

– Наверное, мне следовало сказать «специальные задания».

– Да, так было бы точнее.

– Я имел в виду, – продолжал Рейган с нажимом, – диверсионные акты, установка мин-ловушек и все такое прочее. Вы этим занимались?

– Иногда.

– А поджигать дома с помощью надежной бензиновой зажигалки «Зиппо» приходилось?

– Подождите, не торопитесь, – быстро проговорил адвокат, привставая, как если бы дело происходило в суде. – Майкл, не отвечайте на это оскорбительное замечание!

– Почему же, – сказал Майкл Флорио. – Нет, домов с помощью зажигалки «Зиппо» поджигать мне не приходилось. Но я видел, как это делали другие. Итак, детектив Рейган, каким будет ваш следующий вопрос? Хотите знать, способен ли я совершить поджог, который бы не оставил следов?

Глаза Рейгана сузились.

– Да, мне бы хотелось это знать. Ответьте, если не трудно.

– Ну что ж, конечно. Совершить поджог не трудно. С одной только оговоркой.

– Какой?

– Если это просто какое-то строение – одно дело. Другое, если в нем заживо сгорают люди. Тут надо иметь особые способности.

– Мистер Флорио, а вы убивали во Вьетнаме?

– Так же как и десятки тысяч других молодых американцев. – Флорио забарабанил по столу напряженными тонкими пальцами. Руки у него тоже были красивые – сильные и ладные. – Моей военной специальностью, детектив Рейган, было обеспечение безопасности зданий и помещений. В какой-то степени моя гражданская работа является продолжением военного опыта. Я нанимаю на работу людей, обученных и вооруженных, чтобы противостоять людям, которые обучены и вооружены.

– Детективы, – высокопарно произнес Филиппи, – я вынужден выразить свой решительный протест относительно содержания ваших последних нескольких вопросов, и топ, которым они были заданы, меня также в восторг не приводит. Сейчас мне хотелось бы только одного: чтобы вы закруглялись.

– Еще один вопрос, – сказал Рейган. – Мистер Флорио, вы уже разговаривали с прессой?

– Нет.

– Давали интервью?

– Никому.

– Делали какие-либо заявления?

– Нет, – решительно произнес Флорио.

– А таблоиды просматривали? Вчера или сегодня, – пророкотал Рейган.

– Таблоиды я никогда не читаю.

– Но хотя бы о том, что они там написали о вас, вы в курсе?

Лицо Флорио отвердело, и он медленно кивнул.

Карла Бианчи посмотрела на часы. Было ясно, что больше Рейгану добиться ничего не удастся. Пора адвокату Филиппи уводить отсюда своего богатого клиента.

– Мистер Флорио, – отрывисто проговорила она, – мы бы хотели поблагодарить вас за то, что вы нашли время прийти сюда и встретиться с нами. Еще один маленький вопросик. Как поговорить с вашими дочерьми? В вашем присутствии, разумеется, и в присутствии любого профессионала, которого вы захотите пригласить.

Глаза Флорио встретились с ее глазами. Она ощутила их взгляд почти физически. Да, это личность непостижимая, почти как инопланетянин, но детективу Карле Бианчи было ясно одно: для достижения своей цели этот человек способен на многое.

– С этим не получится, – резко произнес он.

Она сделала вид, что совершенно не разочарована.

– Это ваше право. Но в таком случае мы бы хотели предложить обеим девочкам встретиться с психиатром, доктором Хелен Брансепет. Она профессор медицинской психологии в университете, имеет опыт работы с подростками и является нашим советником, а также советником пожарного управления. Девочки травмированы происшедшим и нуждаются в беседе с профессионалом. А у доктора Брансепет есть возможность им помочь.

Адвокат вытянул руку.

– Не торопитесь, Майкл. Детективы, мне нужно несколько минут для приватного разговора с моим клиентом.

– Конечно.

Карла Бианчи выключила лежащий на столе диктофон. Они вышли из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, и направились по коридору к крытому портику. В руке у Бианчи был портфель. Ее напарник тут же подошел к автомату воды со льдом.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросил Рейган, поднося к губам холодный бумажный стаканчик.

– Когда появилась куколка, он зашатался.

– Ты так думаешь? А мне кажется, он притворялся.

– Не знаю. Ты видел, как он стискивал руки, когда ты спросил о психическом состоянии Терезы?

– Притворство все это. Он и Филиппи все это заранее отрепетировали. И намного нас обогнали.

– Ну а каково твое мнение об этом? – осторожно спросила Карла Бианчи.

– Все деньги были у Барбары. Всегда. Он прекрасно знал, что, если они разведутся, ему придется туго. Без ее финансовой поддержки с бизнесом придется распрощаться. Есть все основания предполагать, что она собиралась оставить его ни с чем. А что дети остались бы с ней, так в этом просто нет никаких сомнений. Так вот, теперь, когда ее нет, у него как раз есть все – и дети, и деньги. Не так уж плохо для одного щелчка зажигалкой «Зиппо», ты не считаешь?

– Но как он все это провернул?

– Думаю, установил там у нее в спальне что-то хитрое, – ответил Рейган, – зная, что мы начнем подозревать дочерей. А таблоиды вчера этими историями он накормил специально.

Детектив Бианчи порылась в своем портфеле и извлекла две яркие газеты. В обеих на первой полосе крупные фотографии Терезы.

– Ты действительно думаешь, что он позволит, чтобы его тринадцатилетняя приемная дочь отправилась за решетку?

– А почему нет? Во-первых, он считает, что мы даже не будем начинать против Терезы расследование. Мне кажется, он уверен, что мы закроем дело и не станем обвинять в правонарушении ребенка. А во-вторых, если даже ее упекут за решетку, и ей придется провести всю жизнь в психушке, так ведь она же все равно не родная, а приемная.

– Знаешь, Флорио производит на меня впечатление крутого, но не монстра.

– Карла, разве мало мы с тобой видели монстров, которые выглядели как совершенно обычные люди? – Рейган взял у нее газеты и внимательно просмотрел заголовки, которые представляли собой различные вариации на тему «Тереза Флорио заживо сожгла свою приемную мать», а затем вытер рот носовым платком. – Неужели ты допускаешь, что эта тринадцатилетняя девочка намеренно сожгла свою маму?

– Нет, – неохотно отозвалась Бианчи. – Но я смогла бы поверить в случайность, в несчастный случай, дикую выходку, которая вышла из-под контроля. Может быть, она не знала, что ее мать так нагрузилась. Ведь у нее уже была пара заходов. Весьма похожих. Не говоря уже о поджоге новенького «мерса».

– Точно. – Рейган вытащил пачку «Кэмела» и предложил ей сигарету, но она отрицательно покачала головой. – Что может быть для него лучшей дымовой завесой? – спросил он, затягиваясь. – Смотри: у него две дочери. Одна в полном порядке, другая чокнутая. Он убивает жену и подставляет чокнутую. Карла, разве это не логично? Я так не считаю, и ты тоже.

– Флорио не живет с женой почти три года.

– Оу-Джей Симпсон[4] тоже не жил с Николь два года. А потом ее нашли убитой.

– Но Симпсона оправдали.

Эл Рейган вскинул глаза.

– Лучше не напоминай.

Они оба знали, что бригада криминалистов из лаборатории работала очень интенсивно, но никакой особенной надежды найти какие-то свидетельства, которые можно было бы представить в суде, больше не было. И даже если эти свидетельства найдутся, недавняя история с Оу-Джей Симпсоном наглядно показала, как легко команда адвокатов-краснобаев может развалить дело.

– Он говорит, что любил жену.

– Ага, выплакал по ней все глаза. Разве не заметно?

– Он и в самом деле слишком уж спокоен.

– Вот именно. Только как оценивать это спокойствие. А вдруг он просто бессердечный негодяй?

– Может быть, у него что-то не в порядке с психикой? Все-таки воевал во Вьетнаме, – размышляла она, пытаясь подобраться к этой непроницаемой личности. – Представляешь, самостоятельно бросить наркотики. Это же какую надо иметь силу воли.

– А может быть, он не переставал их принимать, откуда тебе это известно? Может быть, он и сейчас под балдой, потому и напялил темные очки.

– Кончай ты со своей сигаретой, – поторопила она.

Крытый портик был единственным местом в здании, где разрешалось курить. Рейган сделал несколько жадных затяжек и загасил окурок в пепельнице. Они прошли назад по коридору и задержались у двери комнаты дознаний. Наконец дверь отворилась, и адвокат Филиппи пригласил их войти.

Детектив Бианчи сразу заметила перемены в облике Флорио. Под глазами залегли тени, резче обозначились линии вокруг рта. Может быть, действительно от усталости? Он то и дело прикасался к красному ожогу на скуле – видно, весьма болезненному.

Она устроилась за столом напротив Флорио и снова включила диктофон.

– Мистер Флорио, я предлагаю нам еще раз. Позвольте вашим дочерям побеседовать с доктором Хелен Брансепет. Вы уже приняли решение?

Детектив Бианчи была настолько уверена в отказе, что оторопела, когда он кивнул.

– Да. Я согласен.

– Спасибо, – сказала она, не выказывая торжества. – Когда они могли бы с ней встретиться? Четверг после полудня не слишком рано?

– В четверг после полудня? Приемлемо.

– Только беседа должна будет происходить в доме мистера Флорио, – поспешно вмешался Филиппи. – Он настаивает на своем и моем присутствии. Мы бы также хотели пригласить своего психиатра.

Бианчи откинулась на спинку стула.

– Но это уже будет не беседа, а симпозиум. При всем уважении к вашим желаниям я бы хотела, чтобы доктору Брансепет было позволено поговорить с вашими дочерьми наедине, лично, в течение не более сорока минут с каждой. Беседы будут проходить в вашем доме, и вы можете находиться в это время там, но не в той же комнате. Я уверяю вас, мистер Флорио, что для ваших дочерей это будет гораздо менее болезненно, чем групповая встреча.

Флорио задумался. Филиппи явно испытывал зуд высказаться, но Майкл не стал консультироваться со своим адвокатом. В конце концов он кивнул:

– Прекрасно. Я скажу девочкам, чтобы они готовились.

Бианчи улыбнулась. Похоже, все самые положительные и самые отрицательные реакции у этого человека были связаны с дочерьми. «Что бы ты ни делал, – подумала она, – это все ради них, верно?»

– Замечательно. – Карла поднялась и протянула ему руку. – Спасибо и до свидания.

Его рукопожатие было неожиданно сильным, как будто он хотел этим что-то сказать, только она не знала что. После его ухода пальцы детектива Карлы Бианчи еще некоторое время покалывало от боли.

Катманду

Моан Сингх зашел к ней рано утром на следующий день. Сестры уже измерили давление и частоту пульса, но он повторил процедуры, чтобы убедиться лично.

Это происходило во время завтрака, и у постели почти каждого больного сидели родственники. В палате висел густой запах асафетиды, камина[5] и кориандра.

– Вы что, не голодны? – спросил он.

– Пока нет. – Она улыбнулась. – Здесь сейчас так оживленно.

– У нас в Непале так принято, – произнес он извиняющимся тоном, – что родственники пациентов приносят еду из дому. Вам, я полагаю, приносить некому?

– Некому.

– Питаться тем, что готовят здесь на кухне, я бы вам не советовал. Кстати, в клинике для иностранцев вполне приличная еда, три раза в день.

– Я бы предпочла остаться здесь.

– Если хотите, – предложил он, – я могу организовать, чтобы для вас готовили специально, вне госпиталя. Это не очень дорого. Но, конечно, это будут блюда непальской кухни.

– Очень любезно с вашей стороны. Да, я бы не возражала.

– Есть еще какие-нибудь пожелания?

Ее очень тревожило, не подхватила ли она ко всему прочему еще и гепатит, эпидемия которого как раз в это время разразилась в Непале. Как и всем, кто собирался ехать в Непал, ей сделали укол гамма-глобулина, наряду с прививками против полиомиелита, холеры и тифа. Но действие этих прививок было весьма ограниченно, а за время пребывания в больнице ей уже вкатили такое количество разнообразных уколов, что вполне могли заразить.

– Я немного беспокоюсь насчет гепатита, – сказала она.

Сингха такое заявление просто шокировало.

– Только не в госпитале, где я работаю, – произнес он твердо. – У нас здесь гепатита нет, доктор Кэри. Весь персонал регулярно проверяется, а процедуры проводятся чрез-вы-чай-но внимательно. Пожалуйста, прошу мне поверить.

Она улыбнулась.

– Спасибо. Я вам верю.

Сингх почему-то смутился.

– Спасибо за то, что верите, – быстро проговорил он и встал. – Пойду распоряжусь насчет вашей еды.

В разговоре с ним Ребекка всячески старалась не допускать покровительственного тона, потому что знала, что во всем Непале не наберется и тысячи врачей, что это одна из беднейших стран мира, единственное богатство которой – горы, притягивающие людей со всех концов света. Они приезжают сюда, чтобы вскарабкаться на эти равнодушные громадины. Кому-то это удается, и он ощущает себя ближе к Богу. А кто-то срывается вниз и погибает.

Моан Сингх шел по коридору и думал о Ребекке. Она интересовала его не только и не столько даже как коллега-доктор, а как женщина. И не просто женщина, а восхитительная женщина.

Надо заметить, что слишком уж большим поклонником европейской женской красоты Моан Сингх не был. Во всяком случае, женщин голливудского стандарта, то есть ярких загорелых голубоглазых блондинок, он привлекательными не находит. Напротив, Сингх даже считал их прелести отталкивающе искусственными. Другое дело эта женщина с мягкими темными волосами и такими же мягкими глубокими серыми глазами. Она была обращена в себя, сосредоточена на своей душе – качество, какое он очень редко встречал в людях с Запада. А губы, эти полные, великолепно очерченные губы! Невероятно чувственные, щедрые губы. Как прекрасно она улыбалась, а что за блаженство может подарить мужчине прикосновение этих губ… Они походили на свежий бутон, ожидающий своего часа, чтобы распуститься.

Ей было тридцать. Кожа тонкая, нежная, но под ней крепкие мускулы. У Моана Сингха была возможность все это рассмотреть. Бедра, спина, живот – безупречные. Руки тоже замечательные – сильные и красивые, с коротко остриженными ногтями, – руки, по которым он сразу же понял, что это руки врача. Они были предназначены, чтобы исцелять, как и его собственные.

Но, несмотря на сильную мускулатуру, была в ее теле какая-то очаровательная мягкость, способная возбудить любого мужчину. Высокая грудь, округлые бедра, прекрасной формы ноги, набухшие темные соски…

Ребекка и сама толком не понимала, почему отказалась от предложения Барбера переехать в клинику для иностранцев. Наверное, все-таки из-за Сингха. С ним было приятно общаться. А кроме всего прочего, казалось, что непальские методы лечения – это именно то, что ей сейчас нужно.

Накануне свет так и не дали, поэтому она заснула вечером, не открыв пакет, который принес Барбер. Теперь она потянулась за ним. Внутри оказались лекарства: тайленол, имодиум и множество других таблеток. Это был вклад отца в заботу о ней. Мачеха вложила две брошюры из серии популярной психологии, повествующие о том, как сделать так, чтобы чувствовать себя лучше, чем просто хорошо. Письма не было. В последнее время в общении с родителями слова она использовала все реже и реже. Флакон с тайленолом, он, к примеру, никаких вопросов не вызывает.

Лекарства эти ей, конечно, не нужны, но доктору Сингху могут пригодиться. Ребекка раскрыла свежий номер журнала «Тайм», его тоже принес Барбер.

Лениво пробежав глазами несколько страниц с новостями недели, не очень ее заинтересовавшими, она вдруг увидела заголовок и фотографию, и ее сердце вначале замерло в груди, а затем бешено заколотилось.

– Боже мой! – прошептала она.

Быстро прочитав первый абзац коротенькой статьи, Ребекка попыталась сесть. Ее глаза метнулись вверх к началу. Она перечитывала этот абзац снова и снова, как будто не могла продвинуться дальше. Ей показалось, что в груди что-то сломалось, остановив дыхание.

– О Боже мой! Боже мой!

Сан-Франциско

Доктор Хелен Брансепет опустила совочек в плетеную коробочку, сделанную в виде крохотной птичьей клетки, набрала порцию ромашкового чая и засыпала в пестрый японский заварной чайник.

– Я нахожу это дело интересным, – сказала она, обращаясь к детективам. – Мистер Флорио ведет себя весьма агрессивно, когда дело касается дочерей. Наверное, естественно, что ему хочется оградить их от чрезмерного внимания посторонних, но вряд ли это сейчас полезно. В комнату он вошел ровно через сорок минут и о том, чтобы продлить беседу, и слушать не захотел. И вначале тоже сразу же оговорил условие: чтобы никакая аудио– или видеозапись не применялась.

– Ясно, – произнес Рейган. – Он не хочет, чтобы мы докопались до правды, не важно какой.

– Может быть, и не хочет, – согласилась доктор Хелен, критическим взглядом изучая свой ромашковый чай. В отличие от коллег Хелен Брансепет титул «профессор» не любила, считая, что он звучит чересчур холодно и отчужденно, и предпочитала, чтобы ее звали доктор Хелен. Она была не только советником Управления пожарной безопасности Сан-Франциско и Управления полиции округа, но и возглавляла также авторитетную комиссию по расследованию причин сильных опустошительных пожаров, пронесшихся по южной Калифорнии за последние несколько лет. Однако по-настоящему ее интересовали дети. А именно подростки – юноши, девушки, которые становились виновниками пожаров гораздо чаще, чем преступники. В общении с этими пациентами для нее также было удобнее, чтобы они обращались к ней не как к «профессору Брансепет», а как к «доктору Хелен».

Встреча с детективами проходила в профессорском кабинете. Подвижная доктор Хелен (ей было пятьдесят пять) ко всему прочему еще занималась йогой, причем серьезно. Поэтому вместо стульев здесь у нее были большие коричневые сиденья, напоминавшие мешки с соломой. Карле Бианчи в принципе было все равно, но Рейган счел их неудобными и в каком-то смысле унизительными. Он шумно сел, неловко вытянув ноги. Его напарнице удалось примоститься на мешке с большим комфортом. Доктор Хелен расслабленно опустилась следом за ними, очень легко, то есть безо всяких усилий, приняв позу лотоса. Даже завидно стало.

– Так вам удалось из этой встречи с девочками извлечь что-нибудь позитивное? – с надеждой спросила Бианчи. Уже было известно, что не все там прошло спокойно, но ей хотелось узнать об этом из первых рук.

Доктор Хелен загадочно улыбнулась.

– Итак, первое: обе девочки Флорио травмированы смертью матери. Что исключает быстрое продвижение вперед. Второе: разговор этот, должна признаться, удовольствия мне не доставил. Но тем не менее кое-какие результаты есть. – Она достала блокнот. – Начнем?

– Конечно. – Детектив Бианчи воспрянула духом.

– Начну с первого впечатления, какое на меня произвели эти девочки. – Доктор Хелен быстро перелистнула страницу. – Вначале я беседовала с Девон, затем с Терезой. Трагические последствия пожара они воспринимают совершенно по-разному. Девон пятнадцать, физически она почти взрослая, но все же в определенной степени еще остается девочкой. Уравновешенная, здраво рассуждающая, вполне созревшая девушка, которая не слишком торопится взрослеть. Согласитесь, в наши дни такое встречается не часто.

Эл Рейган нахмурился, вспомнив о своих детях-подростках, ставших ему совсем чужими.

– Итак, Девон не жаждет стать взрослой. Ей удобно находиться там, где она есть. Почему? Прежде всего потому, что она знает взрослый – это ответственность, часто болезненная. Поэтому не спешит. Как я сказала, она очень уравновешенна, несравнимо с сестрой. Она четко выражает свои мысли, дружелюбна и открыта. С ней оказалось возможным спокойно обсуждать почти все аспекты смерти ее приемной матери. Она подробно рассказала о том, как все происходило, и вообще старалась ответить на мои вопросы самым исчерпывающим образом. Разве что время от времени не могла удержаться от слез.

Тереза во многом является противоположностью Девон. Если угодно, это антиподы. На происшедшее она реагирует совсем не так, как сестра. Потеряв мать, Девон страдает, но без злобы. Тереза же Флорио, напротив, вся переполнена неистовым гневом, а все мои подходы отвергала буквально с порога.

– На кого же она изволит гневаться? – спросил Рейган.

– Я как раз к этому и иду. Тереза умная девочка, только трудная в общении. Я таких детей называю заблокированными. По той или иной причине нормальные средства самовыражения у них заблокированы, поэтому им приходится выбирать другие, порой даже очень жестокие. В процессе этого они травмируют себя и других. Я думаю, с Терезой именно это и происходит. Как вам известно, обе девочки были семьей Флорио удочерены. Тереза первой, с момента рождения. Ее мать, юная, по-моему, даже несовершеннолетняя, отказалась от нее в роддоме. Удочерение было произведено по всем правилам через одно из самых респектабельных агентств. Девон старше на два года. Чета Флорио удочерила ее позднее, когда Терезе было уже четыре года. Мать Девон растила ее одна, без мужа. У нее обнаружился рак, одна из тяжелых форм лейкемии. Она умерла, когда Девон не было шести, и никаких родственников не осталось, кроме тетки, которая сразу же направила девочку на удочерение. Семья Флорио откликнулась почти немедленно. Итак, Терезе было почти четыре, когда в семье появляется шестилетняя Девон. Понятна ситуация?

– Вполне, – сказала Бианчи.

– Что касается Девон, то тут все ясно. Она прекрасно понимала свое положение и сохранила достаточно отчетливые воспоминания о родной матери. Тереза появление Девон вначале встретила в штыки. Дело в том, что незадолго до этого супруги Флорио вдруг почему-то решили рассказать ей правду о ее происхождении. Разумеется, в доступной форме. Для Терезы это явилось страшным шоком. И вот что получается: узнав, что отец с матерью у нее неродные, она практически сразу же сталкивается с жестокой необходимостью как-то примириться с появлением сестры. Причем не сестры-младенца, а старшей сестры, более развитой и, стало быть, сестры-лидера. Вполне возможно, Тереза к тому времени уже страдала от синдрома, который мы называем расстройством привязанности. Подверженные этому сложному недугу дети переживают острое чувство отторжения, которое у некоторых может возникать иногда даже в материнской утробе, когда она готовится отторгнуть их перед родами. Таких детей часто преследует мания, что если от них отказались (отторгли) однажды, откажутся и снова. В четыре года Тереза определенно обнаруживала достаточно много признаков, указывающих на этот синдром. Она имела привычку разбрасывать острые предметы, бродить ночью по дому и даже выходить во двор. Ломала вещи. Известно, что такое поведение рано или поздно приводит к вспышкам немотивированной жестокости. Пока все ясно?

– Конечно. – Бианчи кивнула. Рейган ничего не записывал и явно скучал, изучая коллекцию страшных африканских масок, которые доктор Хелен развесила по стенам у себя в кабинете.

– Так что поводов для злости у Терезы было предостаточно. С Барбарой Флорио она не ладила довольно давно, наверное, с тех пор, как появилась Девон. Она считает, что мать сама виновата в случившемся.

– Она вам так и сказала? Именно этими словами? – спросил Рейган.

– Да. Она обвиняет мать в приверженности к алкоголю и наркотикам. Именно это привело к тому, что она называет «несчастным случаем». Она говорит, что мать погубил тот образ жизни, какой та вела. Она также сообщила, что мать временами очень жестоко с ней обращалась.

– В каком смысле жестоко? – заинтересовался Рейган.

– Наказывала, как она считает, чрезмерно жестоко. Например, Тереза сказала, что мать, когда напивалась или находилась под кайфом, свирепо била их обеих. Ремнем, обувью, всем, что попадалось под руку. Я спросила об этом Девон, и та сказала, что на самом деле было больше крику, чем битья, и что мать если и наказывала их, то не физически.

– Выходит, одна из них врет?

– Возможно, и нет. Жестокость – это, знаете ли, оружие обоюдоострое. С жестокими детьми часто, кроме жестокости, никак больше управиться невозможно. И в таких случаях всегда трудно сказать, кто с кем жестоко обращается. – Доктор Хелен сделала паузу. – Прошу меня извинить.

Она легко поднялась со своего мешка и направилась к японскому заварному чайнику на столе. Ни на тонкой рубашке, ни на джинсах «Ливайз» ни единой выпуклости при всем желании обнаружить бы не удалось. Доктор Хелен была тоненькая, сухонькая, как воробей, готовый в любой момент взлететь. Налив себе очередную порцию чая, она так же легко переместилась обратно на мешок и продолжила:

– Тереза таила зло и на отца, но по другому поводу. Определенным образом она чувствовала, что одной из причин гибели матери – если не основной, то существенной, – явилось отсутствие отца в доме. Иными словами, она считает, что если бы отец жил с ними, то мать была бы сейчас жива, потому что он обязательно бы предотвратил этот «несчастный случай». И вообще, свое дурное поведение она объясняет главным образом отсутствием в доме отца. Тереза предпочитает считать что все свои неблаговидные проступки она совершила после его ухода, хотя имеются неопровержимые свидетельства того, что она всегда была трудным ребенком. Кроме того, она понимает, что отец больше любит Девон, потому что та вся такая собранная, понятная, удачливая и никогда не попадает ни в какие передряги. Насчет себя она осознает, что порой вела себя очень плохо.