Текст книги "Меченная демоном"

Автор книги: Марина Облачная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Облачная Марина
Меченная демоном

ГЛАВА 1
в которой Диянни нарывается на неприятности

ПРЕДИСЛОВИЕ

Взгляните на карту обитаемого мира. Первое, что бросится в глаза – это Великий Навир. Огромное государство, защищенное неприступными горами на западе и востоке, широкими реками на севере и смертоносными рифами на юге. Государство, веками не знавшее войны и голода. Государство, в котором волшебство поставлено на службу народу. В Великом Навире самые справедливые законы, самые тучные пастбища, самые счастливые люди. За всем этим бдительно следит Гильдия – крупнейшее в мире объединение магов. А к магии в этой удачливой стране способен один из ста – это в десятки раз больше, чем где-либо еще. Удивительно ли, что страна процветает?

Великий Навир – оплот мирового Равновесия.

Но по причуде картографов он всегда раскрашен в золотой цвет – цвет Хаоса.

Изо всех городов Великого Навира, где мне доводилось бывать, Рудополь – самый неприютный. Вечная сырость, морось, гниющая брусчатка мостовой и прелая солома крыш. Серость. Тоска. Мрак. Хотя вон те типы за соседним столом веселятся вовсю. Стало быть, дело не в погоде, а в моем настроении, упавшем с отметки «стабильно гнусное» до отметки «мерзопакостное». На то есть веская причина. Не далее как вчера мой спутник и компаньон Олан, чтоб его молния в лысое темечко тюкнула, прервал наш контракт, не удосужившись об этом сообщить. Вдобавок негодяй присвоил себе все совместно нажитое имущество. Увы, этот косоглазый хмырь умеет заметать за собой следы так, что комар носа не подточит. Навряд ли я увижу его раньше Конца Света.

Ах да, позвольте представиться – Диянни Гарпия, мажиня синего спектра, заклинательница и вольная странница. Увы, за громкими названиями стоит пустое место.

Извечный корень моих проблем – безденежье, вызванное безработицей. Обычно маги ни тем, ни другим не страдают, но тут надо внести ясность. Обычные маги Гильдии и вольная заклинательница, болтающаяся где-то на задворках спектра – это две большие разницы. Мне, можно сказать, повезло: год, когда я поступала в Академию Триединства, был настолько бедным на дарования, что принимали даже ультрафиолетовых. Или не повезло: не ступи я на скользкую тропу магии (на которой уже не единожды навернулась), сейчас наверняка была бы почтенной матроной с кучей детей и внуками на подходе, а не желчной старой девой без кола и двора... Но не о том речь. Деньги придут, если придерживаться плана. А пока...

– Эй, хозяин, пинту ржачки!

Ядреный ржаной самогон – фирменный знак "Горбатого хорька", наизлачнейшего рудопольского притона, который прячет истинное лицо под вывеской трактира. Старина Элк, хозяин "Хорька", варит его по особому рецепту, подозреваю, не без добавления запрещенной дурь-травы. Суть в том, что плохое настроение как рукой снимает, все вокруг кажется забавным, или уморительным, или убийственно смешным (в зависимости от порции). А главное – дивное пойло стоит сущие гроши. Ржачка льется в глотку обдирающим уксусом и полыхает в желудке, как пламя в кишках дракона. Залпом ее пить рискуют лишь завсегдатаи "Хорька", которых можно легко отличить от случайных посетителей по степени хрипоты.

Увы, сегодня в трактире нелюдно. С присвистом храпит пропойца, уронив голову на стойку, но по-прежнему судорожно сжимая стакан. Этот не годится. В дальнем углу, почти таком же темном, как мой, тихо переговаривается небольшая компания – наверняка воры или грабители разрабатывают план очередной операции. Компания, расположившаяся у камина, намного громче – мужчины, судя по всему, наемники, распевают похабные куплеты, по очереди тискают не первой, и даже не второй молодости шлюшку и глумятся над местным дурачком. Старина Элк – рачительный хозяин. Всегда прикармливает одного-двух дурней. Спросите, зачем? Не по доброте душевной, это уж точно.

Есть такой закон, который предписывает приносить в жертву демону людей, признанных совсем пропащими. Мерзко это, конечно. По мне, даже самый закоренелый негодяй не заслуживает такой кончины. Но всему можно найти оправдания. Малое зло против большого, поддержание баланса и тэ дэ и тэ пэ. Так вот, стратегия Элка немного напоминает мне жертвоприношение, где в роли демонов выступают особо буйные посетители. Вместо того, чтобы вымещать агрессию друг на друге или, не приведите боги, на трактирной мебели, пусть лучше выплескивают ее на тех, кого не жалко. Само собой, долго мальчики для битья не живут. Трактирщик искренне считает, что делает благое дело, избавляя мир от бесполезных полудурков.

Вместо того, чтобы приятно щекотать нутро, ржачка свернулась в тугой, горячий комок под сердцем. Никак, Элк нынче чего-то намудрил с рецептом.

– Еще пинту, да позабористей! – рявкнула я, заставив посетителей оглянуться. Воры сразу же потеряли интерес, а вот наемники заволновались. Кажется, они и не подозревали о том, что кто-то обосновался в закутке под лестницей. Тем более – женщина. Невнятные речи, пьяный хохоток, и вот один из наемников стряхнул с коленей шлюху и вразвалку направился ко мне. Дружки подбадривали его улюлюканьем. Отлично! Даже сети расставлять не пришлось, толстый ерш приплыл прямо в руки.

– Па-азвольте пре-еставица, с"дар"ня, Влрнмм... Воллерм Кувалда, – просипел мужчина, пьяно растягивая слова. Он казался настоящим головорезом. Гора мускулов, руки синие от татуировок, глубокий шрам через всю щеку. Наверняка мнит себя крутым, как драконье яйцо.

– Гарпия, – ответила я. Хватит с него и прозвища. – Чем обязана, сударь?

– П"дем... "гощаю... – разгадать намерения наемника не составило труда. Напоить и затащить в постель. Еще и с дружками на этот счет поспорил. Вот тут-то меня и проняло. Оно пришло: не обычное мутное веселье, навеваемое ржачкой, а мрачное торжество, как у берсерка перед битвой.

– Отлично, – я решительно направилась к столу наемников. Громила, малость ошарашенный столь быстрой капитуляцией, топал следом.

– П"стой.

– Ну, чего? – я плюхнулась на лавку у огня.

Кувалда нахмурился, пытаясь поймать ускользающую мысль. Этого хватило, чтобы его глаза успели оценить увиденное. Я прямо-таки чувствовала, как они бешено посылают сигналы налитому спиртным и оттого неповоротливому мозгу. На смену выражений на лице горе-кавалера было любо-дорого смотреть. Замешательство... Осознание... Отвращение... Ужас... Лица его собутыльников выражали примерно ту же палитру чувств. И не надо долго гадать, чем они вызваны. Мое лицо – почти вся нижняя часть – сплошное месиво из багровых рубцов, бугров и волдырей. Гладкий лоб и глаза лани лишь усугубляют контраст с мордой чудовища. Проверено, от такого зрелища не спасает никакой алкоголь. Обычно, чтобы не пугать народ, я закрываю лицо широким шарфом – покровом, как служители Безликих богов (собственно, это не так уж далеко от истины).

Но сегодня случай особый.

– Что ж, за знакомство, господа! – жизнерадостно провозгласила я. Наемники чокнулись, отводя глаза. Я с удовольствием отметила, что Кувалда осушил кружку до дна. Веселья ему это не прибавило.

Я смаковала ржачку и замешательство мужчин. Кувалда, напротив, пил кружку за кружкой, все больше мрачнея. Знаю я этот тип азартных ребят, которые готовы вывернуться наизнанку, лишь бы выиграть пари. Ха, вот пускай и поборется с бунтующим естеством! Уж я-то точно знаю, что в этой битве ему не победить. Остальные наемники успели отойти от первого потрясения и теперь громким шепотом делали ставки на предмет того, сможет ли их главарь лечь с такой мерзостью. Ситуация казалась им донельзя забавной, что лишь усугубляло мучения громилы. В конце-концов бурлящая в нем злоба нашла выход.

– Эй, ты! Че лыбишься? – Не знаю, где мой милый Кувалда усмотрел улыбку – разве что на затылке дурня.

Груда лохмотьев у камина вздрогнула и дернулась было к двери в подсобку, но трактирщик резво ее захлопнул.

– Я тебя спрраш"ваю! – натыкаясь на столы, наемник прогромыхал к мальчику для битья и схватил его за шкирку, будто щенка. Тот лишь беспомощно сучил ногами. Я воспользовалась моментом, чтобы сделать ставку на "не сможет". Большинство дружков верили в несгибаемую волю своего кумира, так что наклевывался солидный куш.

Наемник встряхнул мальчишку, краем глаза кося на меня. Предугадать ход мыслей незадачливого громилы проще простого. Сейчас он попытается вызвать у меня отвращение, чтобы я сбежала, тем самым освобождая его от необходимости выполнять условия постылого пари. Тут он просчитался. Смотреть на избиение младенцев мне неприятно, это правда. Однако ради выживания я делала вещи и похуже.

Я послала наемнику воздушный поцелуй. Тот зарычал и впечатал кулак дурню в живот. Бедняга согнулся в три погибели. Ничего, отомщу и за него тоже. Под пристальным взглядом Кувалды я томно простонала:

– О-о, люблю здоровых и злых!

Дружки заржали, и это доконало громилу. Швырнув мальчишку на пол, он принялся его пинать. Тот скрючился, привычно закрывая от ударов лицо и живот.

Я сосредоточенно вглядывалась в беловатую муть ржачки, нацепив на лицо свою любимую маску "ничего не вижу, ничего не знаю". Ах, если б можно было еще и уши заткнуть!

Одна из Заповедей гласит, что человек рождается телесно или душевно больным из-за плохой кармы. То есть этот мальчишка в прошлой жизни мог быть подлецом, или жестоким тираном, или убийцей. Сейчас он пожинает запоздавшее, но заслуженное наказание. Так что нечего его жалеть! И вообще, не мое это дело.

Нет, это невыносимо! Даже ублюдку из ублюдков рано или поздно надоест избивать полутруп. Но Кувалда все месил несчастного с тупым остервенением. Против воли в душе начало подниматься то, что я упорно и планомерно из нее выдавливала. Казалось бы, если карма уже чернее ночи, о совести можно благополучно забыть. Ан нет же, эта гадюка раз от раза жалит все больней.

Помнишь, как кричит умирающая душа? Ты не допустишь, не позволишь...

– Довольно! – мой голос вибрировал от напряжения, как и маленькая шаровая молния на ладони. Единственная чара, которую я освоила, почти на пределе возможностей. Но как средство устрашения намного эффективнее, чем любая из заклинательских примочек.

– Получай, скотина!

Шар эффектно врезался в затылок громилы, вздыбив короткие волосы. Мужчина пошатнулся и рухнул без чувств. Скорее всего, наконец-то возымела действие вылаканная им ржачка, моя слабенькая молния способна причинить не больше вреда, чем ожог медузы. Но выглядело впечатляюще.

– Прочь с дороги! – наемники отпрянули от меня, будто от слетевшего с катушек демона.

Мешкать было нельзя. Пока блеф не распознали, я схватила дурня под мышки и задом наперед вывалилась из "Горбатого хорька". По счастью, погони не последовало, иначе нам обоим не поздоровилось бы.

Как оказалось, я здорово переоценила свои силы и недооценила вес спасенного. Надо же, тяжелый какой, а в клешнях Кувалды казался совсем ребенком.

– Нет, парень, так мы с тобой далеко не уйдем, – я прислонила поскуливающего дурня к стене не то лачуги, не то сарая. Благородный, но глупый поступок повлек за собой массу проблем, из которых основной были опять же деньги. Учитывая, что за ржачку я так и не заплатила, в тощем кошеле перекатывались пять медных грошиков. Хватит на скудный ужин и дешевую ночлежку. На одного человека. Или на два ужина и сон под открытым небом.

– Втянул ты меня, – укорила я спасенного, сознавая, что неправа. Это я втянула его в свои проблемы, а теперь ищу предлог, чтобы снять с себя ответственность. Хоть видимость предлога, иначе распроклятая совесть сожрет живьем.

– В общем, так: дальше ты сам. Мне неприятности не нужны. Ясно?

Безвольная рука парня внезапно ожила и накрыла мою.

– Спа...сибо, – шепнули разбитые в кровь губы.

– Всегда пожалуйста, – буркнула я, сбросив тонкие, почти бесплотные пальцы – куда уж там против железных кулаков Кувалды. Даже мне сломать их – раз плюнуть. Зашагала прочь, все быстрее и быстрее. Весь фокус в том, чтобы не оборачиваться. Этот горький урок жизнь вбивала в меня снова и снова, пока он не пустил корни в плоть и кровь. Если дело труба, уноси ноги и ни за что не оглядывайся назад. А потом можешь ненавидеть себя сколько влезет.

– Не спеши, красотка, – бездна, это ж надо настолько погрузиться в самобичевание, чтобы не заметить, что медное колечко-оберег на мизинце нагрелось, вовсю сигнализируя об опасности. У меня даже уши запылали. Совсем потеряла форму, пока бродила с Оланом.

Стоп, а ведь я знаю этих трех молодчиков. Те самые тихони из трактира. Что ж, это мне на руку.

– Убери нож, не то поджарю, – процедила я.

– Я так не думаю, – один из грабителей, в котором я заподозрила главаря, сладенько улыбнулся. – Думаю, чахлая молния, которую мы имели возможность лицезреть – твой предел, и сейчас ты пуста, как барабан.

– Рискнете проверить? – прошипела я.

Они рискнули.

– ..., ... и ..., – выдала я, трепыхаясь в руках подельников грабителя.

– Ну-ну, будь хорошей девочкой и отдай дядям свои денежки, – глумился тот.

– Гнев Гильдии обрушится на тебя!

Улыбка на лице мужчины стала еще шире. Завладев моей рукой, он демонстративно исследовал ладонь. Разумеется, на ней не было и следа гильдийской метки.

– Ой, а врать нехорошо, – пропел он. – Что, зря мастерам задницу лизала, а, Олорэ?

Я грязно выругалась. И повезло же из всех грабителей нарваться на того, кто некогда подвизался в Академии, да к тому же имел ко мне какие-то личные счеты.

– Помнишь меня, Олорэ?

– Э... По правде говоря, нет. Время не щадит нас и все такое...

– Год Единорога, экзамен по теории магии, – он выжидающе на меня уставился. Постепенно торжествующая ухмылка растаяла. – Че, реально не помнишь?

– Извини.

– Ты сломала мне жизнь и даже не помнишь этого?! – негодовал он. Что-то в выражении длинной, похожей на лошадиную морду физиономии казалось смутно знакомым.

– Погоди-ка, ты, случаем, не тот балбес, который написал шпаргалки призрачными чернилами? Прямо на экзаминационном столе. Недоучка... сейчас-сейчас... Недоучка Мо, верно? Ввек не забуду, какое лицо было у экзаменатора, когда они проявились, – хихикнула я.

Однако неудавшийся маг не разделял моего веселья. Его щеки приобрели зеленоватый оттенок. Острие ножа царапнуло шею. Я судорожно сглотнула.

– Еще что-то хочешь сказать? – осведомился он.

– Не-а.

– Умная девочка. Значит, так, гони чекань. Я сильно потратился на те чернила и хочу получить компенсацию. И за моральный ущерб, во!

– Валяйте. Забирайте. Это все, что у меня есть, – горько проронила я, достав из-за пазухи кошель. Грабитель жадно запустил в него пальцы. Как и следовало ожидать, лицо его разочарованно вытянулось. Однако недоучка оказался малым дотошным. Пока его подельники играли со мной в старую как мир игру "пихай-и-пинай" он вытряхнул все медяки, тщательно ощупал кошель, снова сложил и опять вытряхнул: то ли подозревал двойное дно, то ли – вот стыд-то! – верил в сказку о волшебной суме, в которой всегда остается хоть одна монетка. Наконец он убедился в отсутствии подвоха и склонился надо мной с нехорошим блеском в глазах и ножом наготове.

– Где деньги, Олорэ? Я слышал, как ты спорила на десять сребриков, что тот тип тебя не захочет.

Я поморщилась, не столько от грубой формулировки, сколько от башмака, вдавленного мне в живот.

– Ну, скажем так, каждый добывает на пропитание, как умеет. Не вам меня винить, господа воры.

– Молчать! – взревел недоучка, от души меня пиная.

– Эй, Морти, мы ради этого отменили чистку у Ксо... сам знаешь где? – ознакомившись с содержанием кошеля, подельники испытывали законное негодование.

– Заткнитесь!!! Значит, ты. Раз кошель пустой, отдашь нам свои цацки!

– О, нет, только не амулеты! Они ничего не стоят, но для меня нет ничего дороже, ведь я душу вложила в каждый из них!

Кажется, немного переиграла. Но грабители вроде не заметили.

– Вот и посмотрим, во что оценят твою душу, – осклабился недоучка.

Амулетов из дешевых металлов и дешевых же пород дерева на мне было много. Кулоны, кольца, сережки, браслеты, пуговицы, запонки, шпильки и гребни. Проще сказать, на что НЕ было наложено заклятье. Надо же чем-то себя занять, когда неделями не подворачивается работы. Грабители не поленились, сняли все. Что ж, тем вернее. Хотя без милых сердцу безделушек мне как-то не по себе. Будто нагишом стою.

– И накидку сымай, – пробасил один из подельников. – Уж я могу распознать чистую нангосскую шерсть, хучь и грязную. Моя матушка такие вязала, – не без гордости пояснил он.

Ну вот, накаркала. Наложить заклятье на накидку я не догадалась. Жаль, то был действительно стоящий дар от четы селян, которым я закляла колодец.

– Нате, подавитесь!

– С паршивой овцы хоть шерсти клок, – пропел недоучка. – Всего наихудшего, Олорэ... Я бы убил тебя, но жаль твою прелестную мордашку, – он издевательски расхохотался.

– А как насчет пощупать? – подал голос подельник. Не увалень-нангосец, а другой, коротышка с потными ладонями. Все воззрились на него в ужасе.

– Что-о?! – выпучил глаза главарь.

– Она ж страшнее смерти, – ахнул нангосец.

А я попросту потеряла дар речи. С такой реакцией на свои "прелести" я столкнулась впервые. Он что, ослеп или свихнулся?

– Меня заводят страшные бабы, – потупившись, признался коротышка.

Только извращенца не хватало! Сегодняшний день может смело претендовать на почетное место в списке Самых Ужасных Дней В Моей Жизни.

– Ну, я мог бы зажмуриться, – нерешительно произнес недоучка. Похоже, ему жуть как хотелось на мне отыграться, и ради этого он был готов на все. – А что ты, Нунчо?

– Нетушки! – возмутился нангосец. – А ну как это заразно?

– Ты не посмеешь отколоться от коллектива!

Нет, мне это не снится. Грабители только что до нитки обобрали меня, урожденную эрн Олорэ, и теперь обсуждают, как бы половчее обесчестить.

– Нет! – взвизгнула я. – Вы не посмеете ко мне приблизиться!

– Почему? – коротышка облизнул губы.

– Да потому, что я закляла свое тело! Тот, кто осквернит его, навсегда потеряет мужскую силу! И гениталии его превратятся в бесполезную тряпку!

– Не ве...

– В тряпку! – рявкнула я. Тот поежился и отступил. – Эй, Морти, ты знаешь, что это правда. Скажи им!

– М-может быть, – промямлил недоучка. Отлично, я ничего не перепутала, он и правда вылетел из Академии после первой же триады. Во второй доходчиво объясняли, почему заклятья можно наложить исключительно на неодушевленные предметы.

– Кхм... Всего наихудшего, Олорэ... – недоучка натянуто рассмеялся и скрылся во тьме. За ним, унося все мое имущество (даже грошами не погнушались), последовали подельники. Нангосец бережно прижимал к груди накидку. В голове не укладывается, как можно искренне любить мать и без зазрения совести грабить невинных людей? Последним в тени скользнул коротышка, бросив на меня исполненный сожаления взгляд. А ведь у него где-то тоже есть мать. Что бы она сказала, узнав, что сегодня ее сыночек едва не надругался над женщиной? Фарс, вся жизнь – глупый фарс. Но мне больше хотелось плакать, чем смеяться. Прощай, ужин, прощай, ночлежка. Теперь, когда терять нечего, только и остается, что сделать доброе и бесполезное дело.

Дурень сидел на том же месте, где я его бросила, уткнув голову в колени. По крайней мере, ничего не сломано, иначе он бы так не согнулся. Парня била крупная дрожь. Или рыдания? Я неловко обняла его.

– Не бойся, все будет хорошо, вместе мы справимся...

"Бесплотные" пальцы впились в мои плечи мертвой хваткой – попробуй отдери. Он долго-долго смотрел мне в глаза – скажу я вам, непросто вынести взгляд человека, который сорвался с края пропасти и вот-вот расшибется насмерть о ее дно, но я справилась – и наконец успокоенно выдохнул:

– Хорошая...

Прижался ко мне, как ребенок, и зарыдал. Я гладила его по спине, бормотала глупые утешения. Кажется, по моим щекам тоже текли слезы. Что ж, я всегда была нюней. Странно другое – то были слезы... радости? Казалось бы, скатилась ниже некуда, и вот поди ж ты, чувствую невыразимое облегчение, будто добралась туда, куда давно стремилась. Впрочем, копаться в своих чувствах – гиблое дело.

Хотите верьте, хотите нет, но с того момента началась полоса везения. Во-первых, в лохмотьях дурня обнаружилось много карманов, а в карманах полно мелочи. Кажется, парень привык тащить все, что плохо лежит. Будет время, объясню, что к чему. А пока...

Перво-наперво я отыскала знакомого старьевщика, у которого выторговала нормальную одежду взамен лохмотьев подопечного. А накидку и шарф для меня торговец отдал задаром, в память о старой дружбе. Паршивая, правда, накидка, ни демона не греет, не чета нангосской. Оставшихся денег хватило не то что на ночлежку, а на приличный постоялый двор, пусть всего лишь на крохотный закуток под крышей, с одним-единственным топчаном. Ну да мне не привыкать спать на полу, а бывшему обитателю "Горбатого хорька" тем более.

Так как бедолага ничего о себе не помнил, я звала его Ллой, "потерянный во мраке". Ванна и новая одежда изменили паренька до неузнаваемости. Сейчас в моем словаре нет таких слов, но в былые времена я бы назвала его очаровашкой. По-мальчишески хрупкий, с изысканно неправильными чертами лица, шапкой непослушных волос и глазами заблудившегося ребенка, мой подопечный будил материнский инстинкт во всех особях женского пола, от подростков до глубоких старух.

Ллою не понадобилось и дня, чтобы завоевать всеобщую любовь, и это несмотря на то, что сам он людей дичился. Служанки парня жалели, хозяйка относилась с материнской заботой, кухарка пичкала всякими вкусностями, так что он объедался до изнеможения. Меня все дружно осуждали, поскольку считали, будто я использую бедного мальчика в каких-то своих гнусных целях и вообще держу в черном теле. Пускай шепчутся, мне наплевать, а дурню вообще до фитиля. Главное, Ллою здесь будет хорошо. А то, что я всерьез думала таскать его за собой – помутнение, не иначе. Ему нужен дом, очаг, постоянство. А что могу дать я? Только бесконечные скитания и свое драгоценное общество. Ха-ха-ха. Уродец, дурак, добавьте ученого медведя, и получится готовая труппа скоморохов.

Я не привыкла засиживаться на одном месте. Дорога тянула, как наркотик, да и Ллоевы медяки таяли быстрее, чем вешний снег. Меня держать из милости здесь точно не станут.

Когда порог постоялого двора переступил румяный молодой стражник с увесистой коробкой под мышкой, у меня словно гора с плеч свалилась. В коробке позвякивали мои амулеты. Все до единого. Не зря старалась, накладывая на них Привязь – очень древнее, сложное и мощное заклятье, которое всегда возвращает вещь законному владельцу. Ну и выцарапывая на каждом свои инициалы, что тоже не лишнее.

– Помимо всего, вам полагается гонорар за помощь в поимке разбойников, – офицер протянул мой собственный кошель, с приятно округлыми боками. Надо же, какой поразительный молодой человек! Обычно о гонораре стражи порядка умалчивают, приходится выманивать его всеми правдами и неправдами. Поддавшись порыву щедрости, я одарила честного слугу закона сребриком, и напоследок не удержалась от вопроса:

– Как их взяли?

Стражник усмехнулся.

– Преступники пытались сбыть с рук этот... – стражник замялся.

– Хлам, – подсказала я.

– Предлагали амулеты всем подряд, пока не наткнулись на некоего старьевщика...

– Мэтра Урьяна? Когда-то мы с ним неплохо сработались.

– Тот немедля обратился в стражу, а также сообщил о вашем нынешнем местонахождении.

– Надеюсь, они заплатят за свои злодеяния сполна?

– Не сомневайтесь, сударыня. Помимо многочисленных ограблений, на банде висит двойное убийство: наемника Воллерма по прозвищу Кувалда и его побратима Решта Заковыры.

Пока я дивилась тому, какие причудливые формы принимает порой Равновесие, стражник, поколебавшись, продолжил:

– Позвольте выразить мое восхищение, сударыня. Такой свежий подход к поимке преступников! Мэтр Урьян просил поднять вопрос о возобновлении вашего сотрудничества ...

– Полноте, офицер. Когда-то меня влекли острые ощущения, но больше я не хочу играть роль сыра в мышеловке.

Теперь меня ничто не держало в Рудополе. Я развесила амулеты по местам (хорошо, дырки в ушах не успели зарасти), расплатилась за постой, а также дала хозяйке мзду за то, чтобы она и впредь заботилась о Ллое. После этого кошель снова отощал.

Бросив последний взгляд на подопечного, беспокойно бормочущего во сне, отправилась в дорогу. Почему я не попрощалась с парнем по-человечески? Потому что он бы не понял. Потому что я трусиха. Потому что ненавижу прощания. Потому что даже себе не хочу признаться, как сильно привязалась к дурню. Потому что надо уходить, не оборачиваясь... Выбирайте любую причину или все вместе, не ошибетесь.

И вот я снова в пути. На губах горьковатый вкус пыли. Пыль клубится у башмаков, оседает на одежду, мелкой гнусью слепит глаза, липнет к коже, рождая по всему телу привычный, почти родной зуд. Дорога – это все, что у меня есть, и все, что есть я. Так было и так будет. И неважно, что слышится позади – стук колес, цокот копыт или топот ног, главное – идти вперед, не оборачиваясь. И тогда все беды промчатся мимо.

Но только не на этот раз. Неведомая сила швырнула меня оземь. Сверху уставились негодующие темные глаза:

– Ты обещала, что мы будем вместе!

– Как ты меня нашел?

– Бежал. Долго! Ты обещала!

Надо бы разозлиться, но губы предают и расплываются в улыбке.