Текст книги "Хозяин Колодцев (сборник)"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 74 страниц)

– С-с-сава-а, – прошипел я сквозь зубы.

Миллион лет назад (начало цитаты)

* * *

Столик кафе был пластмассовый, колченогий, ярко-синего цвета. Алик откровенно скучал; Стас беседовал с Ирой и Алексеем, и Юле казалось бесконечным время, протянувшееся между заказом шашлыка и появлением (наконец-то!) дымящихся ломтей мяса на пластмассовой мятой тарелочке.

С появлением шашлыка стало легче. Во-первых, Алик увлекся едой и перестал ныть. Во-вторых, Юле можно было не поддерживать беседу.

Говорили о политике. Юля терпеть не могла подобных разговоров; у Алексея по всем вопросам было свое мнение, бесконечно авторитетное, до мельчайшего пунктика обоснованное. Стас слушал, кивая – у него тоже было свое мнение, и у Иры было свое мнение, и только у Юли никакого мнения не было, потому что через полчаса надо было укладывать Алика спать, а от кафе до дома было сорок минут ходьбы через парк…

Ей не нравилась Ира. Ей не нравился Алексей. Ей не нравилось, что Стас снова заказывает двести грамм водки.

– Стас, нам, наверное, пора уже… Поздно…

– Чего ты дергаешься? Почему ты нервничаешь? Сидишь как на иголках… Шашлык же только что принесли!

– Алый хочет спать.

– Ничего я не хочу спать, – раздраженно сообщил Алик и в подтверждение пнул ногой ножку стола, отчего стаканы подпрыгнули, а наполненные пластиковые тарелки грузно содрогнулись.

– Ты что делаешь?! – прикрикнул Стас. – Сиди спокойно!

Алик сморщился, собираясь зареветь.

– Стас, – сказала Юля так спокойно, как только могла. – Давай так: мы с Аленьким пойдем вперед…

– Давай так: ты не будешь говорить глупостей. Никуда вы ночью не пойдете, а мы сейчас спокойно поедим и вместе пойдем…

Ира смотрела, чуть улыбаясь.

Юля молчала. Стас говорил спокойно и весело, но выражение его глаз насторожило ее; выражение его глаз напомнило один неприятный случай, до того неприятный, что Юля предпочитала не вспоминать его.

То была история с Сашкой.

Сашка был школьным другом Стаса. Когда Стас знакомил Сашку с Юлей, она, помнится, поразилась: такая долгая школьная дружба встречается совсем не часто. Помнится, в какой-то момент она даже возревновала: Сашка знал о Стасе куда больше, чем она, его законная жена. Помнится, она едва удержалась, чтобы в приватной беседе не насесть на нового знакомого с расспросами о первой Стасовой супруге; слава Богу, у нее хватило ума не делать этого.

Сашка оказался «своим человеком» – они легко находили интересные обоим темы для разговоров, они читали одни и те же книги, они имели схожие взгляды на жизнь. Сашка подарил новорожденному Алику двадцать пять великолепных ползунков и двадцать пять распашонок, и четыре пачки памперсов, и большого желтого льва с поролоновой гривой; Юля привыкла к Сашкиному голосу в трубке, привыкла вместе планировать выходные, Юле нравилось и даже льстило, что у ее мужа есть настоящий друг, и что она, жена-пришелица, так удачно вписалась в многолетние отношения двух мужчин, что не только не напрягла их – сама обрела приятеля…

Потом случилось это.

Был какой-то праздник, любовно накрытый стол; трехлетний Алик сидел на полу, возил по паласу игрушечную машинку о трех колесах и натужно гудел. В углу бормотал телевизор; Юля терпела его, потому что мужчины – Стас и Сашка – ждали последних известий. Потом Юля спрашивала себя: а если пропал бы свет? Если бы заболтались и пропустили новости? Если бы не смогли встретиться именно в этот день – что было бы тогда?

Этопроизошло на Юлиных глазах. Речь шла о чьей-то далекой войне; Стас отстаивал свою точку зрения, Сашка возражал. Юля, политическими тонкостями не интересовавшаяся, интуитивно понимала, что Сашка, пожалуй, прав…

Они и раньше спорили.

Но именно в тот вечер из глаз чуть захмелевшего Стаса глянул чужой, злобный, жестокий гном. Незнакомец; холодным авторитетным тоном Стас заявил, что Сашка либо дурак, либо подлец. Либо его вконец оболванил телевизор, либо он деградировал и нравственно опустился. В любом случае продолжать беседу ему, Стасу, неинтересно.

Алик, поймав изменения в тоне беседы, оставил машинку и заревел. Юля не умела его успокоить – потому что сама нервничала все сильнее; этот, глядевший из глаз ее мужа, внушал ей безотчетный ужас.

Прохладно распрощались, и Сашка ушел.

И никогда больше – никогда! – Стас не виделся с бывшим школьным другом и не говорил с ним.

Спустя несколько недель после этогоЮля позвонила Сашке по телефону. Тот отвечал односложно, только под конец беседы почему-то попросил у Юли прощения. Сказал, что больше не будет звонить Стасу, потому что «вчерашнего звонка хватило с головой». И посоветовал «не принимать близко к сердцу»; пожелание благое, но невыполнимое. Юле и раньше знаком был вкус валидола, но в те дни большие белые таблетки уходили одна за другой, только успевай отплевываться…

Впрочем, Стасу она ничего не сказала. В ее отношениях с мужем появилась еще одна запретная тема, причем этот запрет Юля установила сама. Безотчетно боялась, что при упоминании Сашкиного имени злобный гном вернется…

Сейчас, сидя за шатким пластиковым столом, Юля похолодела от одной мысли, что этотздесь.

«…Мы сейчас спокойно поедим и вместе пойдем…»

Юля молча кивала.

Завтра. Завтра, когда Стас придет в нормальное расположение духа, когда гном уберется к себе в пещеру… Они поговорят начистоту. Со Стасом, а не с этим. И сделают все, чтобы вечеров, подобных сегодняшнему, никогда больше не было в поселке у моря…

Ира что-то говорила – Юля кивала, не вслушиваясь. Куда важнее было то, что Алексей, кажется, соглашается со Стасом относительно политики на Ближнем Востоке. Пусть соглашается. Тем лучше для него.

(Конец цитаты)

Глава четвертая
Занимательная геральдика: ЧЕРНЫЙ ДРАКОН НА СЕРЕБРЯНОМ ПОЛЕ

* * *

Населенный пункт Дрекол оказался весьма своеобразным городишкой. Названия трех его трактиров – «Хопстой», «Заколи-поскребуха» и «Веселая удавка» – характеризовали его замечательно метко.

Мы остановились в «Удавке» – здешние условия казались более-менее сносными. Поселились в двух отдельных комнатах; выбирая себе номер, я купился прежде всего на вид из окна: красные черепичные крыши, сторожевая башня, синяя лента реки Вырьи и на горизонте – синие шапки гор; необыкновенно красивая эта картина примирила меня с прочими неудобствами гостиницы.

Ужинали опять-таки порознь – Шанталья спустилась в обеденный зал, а я остался в номере и велел принести кувшин простокваши. Прошло полчаса – простокваши не последовало; тогда я отправился вниз, чтобы как можно убедительнее повторить заказ.

В обеденном зале было не так чтобы людно – но очень оживленно; моя спутница сидела за грубым столом, в окружении самых что ни есть бандитских рож – и чувствовала себя, по всей видимости, превосходно.

Перед Орой стояла оловянная тарелка с цыплячьими косточками; Ора смеялась, обнажая ровные белые зубы. Справа госпожу Шанталью подпирал красивый юнец, поросший нежной подростковой бороденкой, разодетый роскошно и безвкусно; слева от прелестницы восседал огромный и толстый, как пороховая башня, молодчик со шрамом на лысой макушке и повязкой на выбитом глазу. И Ору, и ее спутников то и дело закрывали от меня чьи-то широкие спины; некоторое время я раздумывал, не стоит ли подойти и вмешаться – но потом решил, что раз Ора смеется, значит, компания ее устраивает, и незачем мне ввязываться не в свое дело.

Рассудив таким образом, я прошел прямиком на кухню, и уже через минуту сам хозяин с выпученными от ужаса глазами торопился по лестнице вверх, неся перед собой на вытянутых руках тяжеленный кувшин с простоквашей, а хозяйка, низко кланяясь, уверяла, что отныне любой мой каприз будет исполнен моментально и в точности. Выдержав некоторую воспитательную паузу, я вернул ее носу прежний размер и покинул служебные помещения, где, кстати сказать, воняло неописуемо.

События в обеденном зале развивались своим чередом: беседа обогатилась еще и поножовщиной. Красивый юнец уже не сидел рядом с Орой, а танцевал с обнаженным клинком против широкогрудого оборванного мужичка, с виду крестьянина; мужичок вооружен был почему-то огромным кривым кинжалом. Прочие рожи подбадривали соперников, приглашая их поскорее выпустить друг другу кишки. Госпожа Шанталья хоть и не подбадривала, но смотрела с интересом и безо всякого страха; вдоволь натанцевавшись, юнец пошел в атаку – грациозно и легко, словно играя. Скрежетнула сталь – но кривой кинжал оказался бессилен, и вот уже мужичок трупом валится на грязный пол, делая его еще более грязным, и азарт собравшихся сменяется деловитостью – надо побыстрее прибрать… И, пока сомнительные личности бегают с тряпками, юнец возвращается за стол и придвигается вплотную к госпоже Шанталье, и продолжает ей что-то взахлеб рассказывать, а Ора загадочно улыбается и слушает, и кивает, и запивает вином…

Я присмотрелся.

Юнец был магом третьей степени. Наследственным.

* * *

Номер Оры был напротив моего – я услышал, когда она вернулась. Легкие шаги по коридору, чуть слышно скрипнула дверь…

Посреди ночи белым улыбающимся ртом висела луна.

Прошло минута… Другая… Третья…

Дверь номера напротив скрипнула снова. И сразу же послышалось негромкое, требовательное – тук-тук.

– Я сплю, – сказал я.

– Откройте, Хорт. Вы не спите.

Я поморщился и отпер.

Ора была трезва и подтянута; первым делом она подошла к открытому окну и с жадностью вдохнула ночной воздух:

– Преблагая сова… Я прямо-таки задыхаюсь. В моем номере такая вонь… Окно выходит на задний двор, это невыносимо…

– Вы затем меня разбудили? – осведомился я холодно.

– Нет, не за тем… – Шанталья потерла ладони и сноровисто выставила заклинание «от чужих ушей». – Пока вы наслаждаетесь видом и потребляете простоквашу, я работаю и добываю сведения…

– Видел, – не удержался я от замечания.

– Ничего вы не видели, – Ора усмехнулась, и я снова поразился произошедшей с ней перемене. Печальная искренняя девушка опять куда-то делась, уступив место желчной высокомерной красавице. – Мальчишка – сын местной атаманши, под началом его маменьки ходит банда в триста человек, это половина всех мужчин в городе… Чем они тут живут, вы уже поняли?

Я молчал. Шанталья, впрочем, и не ждала ответа – вопрос был риторический.

– Что касается господина Марта зи Горофа… Отношения у горожан с господином магом вполне деловые – они кормят его дракона. Дракон потребляет по два быка ежедневно и одну девственницу раз в год, весной, в пору цветения яблонь… Что вы так смотрите? Вы не знали, что драконы по весне имеют потребность в девственницах?.. За это господин зи Гороф являет городу свою милость и не выпускает дракона попастись на воле… Горожане, насколько я поняла, гордятся своим господином зи Горофом и охотно ему служат. Окрестные поселяне выращивают бычков в немыслимых количествах, но мясо на столе видят только по большим праздникам – все идет дракону… Ну, и горожанам, конечно, тоже перепадает, они здесь бойкие… Ни дня не проживу больше в этом хлеву. Я не выдержу, Хорт… Давайте завтра же переедем к зи Горофу? Он меня приглашал, помните, тогда, на балу…

– Возможно, – сказал я медленно, – возможно, уже завтра не будет никакого зи Горофа, а будет труп… Я имею основания думать, что именно Горофа нам предстоит покарать.

Ора помолчала; ее молчание было плотным, почти осязаемым. Она молчала вдохновенно, как некоторые поют.

Вздох:

– Ладно… Слушайте дальше, Хорт… Несколько месяцев назад с господином-магом Горофом случилась перемена. Здешние носы учуяли ее если не сразу же, то очень скоро. Внешне все остается по-прежнему – но Гороф стал мрачен сверх меры. Редко появляется вне замка и гостей к себе не зовет. Раньше-то он любил это дело – водил целые делегации зажиточных горожан посмотреть на дракона, и аристократы из отдаленных земель бывали, и приезжие их столицы… Теперь не переносит общества. Вполне может быть, что эта перемена связана с тем королевским приемом. Понимаете? Но, может быть, это простое совпадение…

Внизу, в обеденном зале, шумели поздние гуляки – их голоса долетали едва-едва. Дом был добротный, с толстыми каменными стенами, с дубовыми перекрытиями, с тяжелыми плотными дверями.

– У меня в комнате гораздо лучше слышимость, – со страданием в голосе сказала Ора. – Они орут… не дадут мне спать.

Новая перемена; сегодня Ора меняла настроения, как меняют воротнички. На месте энергичной, уверенной в себе магини образовалась слабая, усталая, изнеженная дамочка.

И достаточно привлекательная, надо сказать. Пахнущая нежной самочкой хорька…

Только я в эти игры больше не играю.

– Ради совы, Ора. Если хотите, ложитесь на сундуке, вон там, в углу…

Она некоторое время раздумывала, стоит ли обижаться. Вздохнула – поднялись и опали хрупкие плечи; посмотрела на меня с мольбой:

– Может быть, поменяемся комнатами?

Я поморщился:

– Завтра, Ора, важный день. Я должен выспаться и чувствовать себя хорошо… И не надо обижаться.

– Да уж, – сказала она с непонятным выражением.

– Если вам мешает запах – напоите комнату ароматом роз. Если вам мешает шум – поставьте магическую завесу…

– Я уже напоила, – сказала она после паузы. – Аромат роз, смешанный с запахом гнилой капусты… Это нечто невыносимое, Хорт. Иногда я так страдаю от собственной беспомощности…

Теперь мне предлагалось ее пожалеть и ободрить.

– Идите спать, Ора.

– Иду…

От самой двери она оглянулась:

– Хорт, я, возможно, допустила ошибку… но ради дела. Я была слишком… возможно, слишком развязна с этими… Вы понимаете, иначе они не разговорились бы. Этот щенок… возомнил себе сова знает что. Я боюсь, как бы он не вломился ко мне в номер…

– Так поставьте защитное заклинание, – я начинал не на шутку злиться.

– А вы заметили, что он маг третьей степени?

– Ну так давайте явам поставлю…

Мы вместе вышли в коридор, я дождался, пока она провернет ключ, запираясь в своем номере, и навесил на дверь защитное заклинание, проломить которое под силу было разве что слону.

– Спокойной ночи, Хорт, – сказали из-за двери.

В голосе скользнула, кажется, насмешка.

А может, мне померещилось.

* * *

ЗАДАЧА № 136: Лучник, находящийся на расстоянии ста шагов от мага третьей степени, пробивает его защиту с ослаблением силы удара на пятьдесят процентов, однако не может пробить защиту другого мага, находящегося на расстоянии шестидесяти шагов. Какова степень второго мага? Каков запас прочности его защиты? Сколько лучников необходимо, чтобы пробить его защиту полностью?

ЗАДАЧА № 213: Маг третьей степени массой тела 70 кг обращается в волка массой 68 кг. Маг второй степени массой тела 76 кг обращается в тигра массой 100 кг. В животное какой массы обратиться маг первой степени, если в человеческом обличьи он весит 120 кг? Каков его коэффициент оборотничества по массе?

ЗАДАЧА № 328: Маг третьей степени производит три шаровых молнии в минуту. Маг второй степени производит девять шаровых молний в минуту. Маг первой степени производит пятнадцать шаровых молний в минуту. Кто из них первым полностью истратит силы, если известно, что перед началом боя энергетический запас третьестепенного составлял сто процентов, второстепенного – семьдесят процентов, первостепенного – шестьдесят процентов от общего запаса?

* * *

Дубовый, окованный железом сундучок, где хранилась сабая, был пуст. Вся правая боковая стенка скоропостижно прогнила и проржавела; все до одной вывалились заклепки, которым, как уверял кузнец, не будет сносу.

Я учинил лихорадочный обыск в комнате. Она не успела уйти далеко, ведь еще утром она была под замком!

И я нашел ее – в каминной трубе. Как она туда попала – уму непостижимо; я ругал ее последними словами, я грозил бросить ее в огонь, я уговаривал потерпеть еще немного… Я напрасно тратил время, сабая– не вещь и не животное, ее нельзя ни подкупить, ни запугать, она живет, подчиняясь древнему завету о том, что информация должна быть свободной. Стремление сабаик свободе – как она ее понимает! – давно переродилось в инстинкт; завтра же надо будет пойти к кузнецу и заказать сразу несколько цепей с замочками, одной заговоренной цепи сабаехватает на несколько суток…

Я развернул книгу-беглянку на литере «Г». Горофы.

Да, у Марта зи Горофа было девять братьев, «ныне покойн». Девять братьев, и все перемерли! Естественной ли смертью – сова знает. Думаю, Март зи Гороф не станет откровенничать на этот счет…

«Дети – Вел зи Гороф, внестеп. маг, ныне покойн. Баст. – Аггей (без рода), маг 3-ей ст.»

Не везет Марту зи Горофу с родичами. Братьев слишком много, сыновей слишком мало; собственно, один у него один ныне здравствующий сын, и тот бастард…

Где-то внизу хлопнула дверь. И задрожала под тяжелыми шагами старая дубовая лестница; шальная надежда, что человек идет к себе в номер спать, не оправдалась.

– Гей! Эй-гей! Дама Ора, я вам винца принес, того самого, открывайте-ка!

Голос был хриплый, с проскальзывающими «петухами»; юнец – а это был именно он – старался говорить тихо, но представлению о шепоте его в детстве не научили.

– Эй! Эй-гей! Преблагая са-ава, тут заклинаньице навешено! Гей, дама Ора, снимите-ка заклинаньице, разбойников у нас не водится, все свои…

Я обострил слух. Да, вот скрипнула кровать; да, вот вздохнула женщина. А вот и голос, усталый, напряженный:

– Аггей, я уже сплю.

– Да не стыдно спать ли? У нас ночью не спят, у нас город, знаете, веселый… вставайте, дама Ора, эдак всю жизнь проспите, поднимайтесь… Да снимите это дерьмовое заклинание, а то я его счас сам сниму!

Снимай, подумал я мрачно. Нашелся один такой… Аггей.

Аггей?

«Аггей», – радостно подтвердила сабая. «Аггей (без рода), маг 3-ой ст.»

Ну разумеется. Наследственные маги просто так с неба не падают; законный сыночек на свете не прижился, зато на стороне брошенное семя взошло и заколосилось… Ой, заколосилось, думал я, слушая вопли пьяного молодчика. Чтоб твоя сова сдохла. Чтобы у всего вашего неприятного семейства передохли совы…

– Ты, Ора, что же?! Поманила, а теперь заклинанием завесилась?! У нас это знаешь как называется? Оглоблю крутить, вот как… Только Аггею оглоблю никто не крутил, а кто пытался, тому хуже… Я с тобой как с приличной дамой! А ты что?!

Я поднялся. Примотал сабаюцепью к ножке стола; потом рука моя – без моей на то воли – потянулась к поясу с муляжом.

Глина была холодной, заскорузлой, неприятной на ощупь; прикоснувшись к ней, я ощутил легкий внутренний озноб.

Как мальчишка у витрины оружейного магазина.

Как жених на пороге супружеской спальни.

Как скряга у входа в сокровищницу.

Предвкушение. Эйфория.

– А-а-а, са-ва твоя задрипанная!

Мальчишка уже ломился в дверь, вернее, в мое заклинание. Вряд ли в гостинице был кто-то, не услышавший этих ударов – но ни одна сволочь не сочла нужным показать нос. Пусть господа маги сами разбираются…

Аггей не заметил моего появления – слишком увлечен был пробиванием того, что ему от природы пробить не дано было. На полу у двери стояли масляный светильник – и запечатанная винная бутыль.

– Эй, мальчик…

Как ни тих был мой голос – Аггей услышал. Обернулся; оскалился:

– А-а-а, господинчик…

В следующую секунду в мою шею полетел кинжал. Надо отдать должное ловкому щенку – бросок был блестящий, даже не знаю, сумел бы я увернуться или нет…

Уворачиваться я не стал. Позволил принципу пониженной уязвимостипоказать себя во всей красе.

При действии заклинания «от железа» кинжал свалился бы на пол, натолкнувшись на невидимую преграду. «Ограниченная уязвимость» сработала иначе: оружие обернулось против агрессора, и Аггей едва не стал жертвой собственного броска. Ну и реакция была у байстрючонка: другой бы тут и улегся с пробитым горлом…

Кинжал глухо ударил в деревянную дверь Ориного номера – да там и остался. Аггей мельком посмотрел на торчащую из дерева рукоятку, на меня – и на предмет в моих руках; нет, мальчишка вовсе не был пьян. А может быть, стремительно протрезвел.

– Это – Корневое заклинание Кары, – сказал я, так и сяк поворачивая болванчика перед бледнеющим мальчишкиным лицом. – Ты знаешь, что это такое?

Знает, слава сове. Вон как побелел; тем лучше. Можно будет обойтись без долгой лекции.

Аггей пятился, отступая к лестнице. Отвернись я сейчас – только пятки затопочут…

– Не спеши… Подойди сюда.

Мальчишка набычился:

– Вы, господин, не особенно пугайте… Нас тут… у мамки моей… одного болванчика на всех не хватит, ей, не хватит…

–  Тебехватит, – прошептал я, и холодок предвкушения поднялся из живота выше, выше, ударил в голову, затопил целиком:

– На колени.

– Чего?!

– На колени, щенок. Карается некий Аггей без рода за грубое нарушение ночного покоя…

– Эй, дядя! Да я ушел уже! Какое нару…шение?

– …И оскорбительное поведение по отношению к женщине.

Холодная глина потихоньку разогревалась в моих руках; я распалялся, как молодой любовник, в какой-то момент мне показалось, что дело сделано, пути назад нет, сейчас я переживу миг наивысшего счастья, а у ног моих кровавой медузой ляжет покаранный, раздавленный мальчишка…

Аггею тоже так показалось.

Он завыл и рухнул на колени, и скорчился, закрывая голову руками; я смотрел на него сквозь сладкую красную пелену – и потихоньку, по волоску, разжимал сведенную судорогой руку.

Еще чуть-чуть – и всему конец. Голова уродца покатилась бы по затоптанным плитам, а я стоял бы и…

Дальше я думать не стал, потому что пальцы наконец разжались. Я вытер ладонь о сорочку, убрал проклятый муляж; щенок-Аггей по-прежнему выл, тихо, но так, что у жителей гостиницы наверняка мороз продирал по коже.

– Хорт, – глухо сказали из-за двери.

Я дернул плечом, снимая защитное заклинание. Из-за двери тут же показалась Ора, карие глаза ее были большими и круглыми, как грецкие орехи:

– Хорт, я приношу извинения, это моя вина…

На воющего мальчишку она даже не взглянула. Смотрела, не отрываясь, на футляр у меня на поясе, будто проверяя – цел ли уродец?

– Ничего страшного, – сказал я прохладно. – Ступайте спать… тем более что времени для сна у нас почти не осталось.

* * *

…Что это? Корневое заклинание шутки шутит?

Или я сам привык, втянулся? Вжился в роль Судьи – и Палача в одном лице?

Что, мне теперь и недели не прожить, не пригрозив кому-нибудь Карой?

Забавные вещи приходят мне на ум, преблагая сова…

Собственно, а что мешало мне наказать самоуверенного маленького разбойника безо всякого Корневого заклинания? Я неизмеримо сильнее. Испытал бы я подобный, почти физиологический трепет, поставив парня на колени с помощью собственной, от природы данной воли?

Голоса гуляк не смолкали до утра. Я с трудом сдерживался, чтобы не прислушаться; мне мерещился сипловатый, пускающий «петухов» голос паскудного бастарда.

Сова-сова, ведь из шести месяцев, отпущенных мне на игры с Корневым заклинанием, два уже прошли! Треть срока!

С другой стороны, если Март зи Гороф окажется тем, кого мы ищем… Что же, всевластью моему уже завтра может наступить конец?!

Я не удержался, протянул руку, и на кресле, вплотную придвинутом к кровати, нащупал футляр с заклинанием. Класть болвана под подушку я не осмеливался – еще раздавлю во сне ненароком…

Муляж был шероховатый и, кажется, теплый. Что, если не карать зи Горофа завтра? Что, если только выяснить степень его вины, а расплату отложить еще на… на четыре месяца? Ведь глупо же вот так, запросто, расставаться с могуществом. Еще и половины отмерянного срока не прошло…

Смогу ли я поставить Горофа на колени, как бастарда? Смогу ли…

Слабый шорох привлек мое внимание. Я вскочил – как раз вовремя, чтобы перехватить сабаю, наполовину пролезшую сквозь прутья вентиляционной решетки. Ругаясь на чем свет стоит, я проверил сундучок и цепь – так и есть, гниль, ржавчина, проклятая информация без объяснения причин желала быть свободной…

– Сожгу, – в сердцах пообещал я. – В камине.

Показалось мне – или кожаный корешок действительно покрылся пупырышками?

Я раскрыл сабаюбездумно, никакой особенной цели не ставы; глаза мои – ночным зрением, потому что огня я так и не зажег – остановились на строчке:

«…как значительное, на службе не сост., бывш. член драко-клуба…»

Чего-чего? Что за подробность заставила меня вздрогнуть – и еще раз перечитать весь абзац?

«Март зи Гороф, внестеп. маг, зак. наследн., старш. призн. сын, родовое поместье – замок Выпь, находящ. в окрестн. нас. п. Дрекол, находящ. в устье р. Вырьи, имущество оцен. как значительное, на службе не сост., бывш. член драко-клуба…»

Бывший член драко-клуба. В котором состоял, если мне память не изменяет, на протяжении десяти лет…

Вышел из клуба. Без причины?

Завтра предстоит многое узнать.

Нет. Уже сегодня.

* * *

Замок был правильный – у излучины на холме, защищенный с одной стороны рекой, с другой – впечатляющих размеров рвом. Возница, за немалую плату согласившийся доставить нас к зи Горофу, согласился ехать только до «памятного знака» – каменной драконьей морды, выставленной у дороги вместо указателя.

– Доселе можно, господа хорошие, доселе мне можно. А дальше уже господин колдун ответа спросит, чего тебе надо, мол, так чем ответ держать, а лучше заверну кобылку-то… Тут дальше дорога заговоренная, званого гостя она быстро к воротам волочит, а незваного морочит… Так что… спасибо, господа хорошие, удачи вам в хотениях и приобретениях…

И, фальшиво улыбнувшись, погнал лошадь прочь.

Мы с Орой переглянулись, потом она оперлась на мою руку, и мы пошли – не роняя достоинства, прогулочным шагом.

Дорога была самая обыкновенная, никаким заговором тут и не пахло, зато от замка веяло нехорошей, чуждой силой. Если зи Гороф – тот, кого мы ищем… Да. Некстати вспомнился кровавый глаз, посмотревший на меня из горстки проклятых камней.

Сейчас камни молчали. Вызывающим ожерельем лежали на Ориных ключицах, но окутывавшее их слабое облачко воли не усиливалось ни на грош.

– Вам не холодно? – спросил я, глядя на ямочку у основания Ориной высокой шеи.

– Возможно, это не он, – ответила она, и я поразился, как ловко ей удалось извлечь из-под фальшивого вопроса подлинный, незаданный. – В любом случае лучше с ним раньше времени не ссориться, Хорт…

Я подумал, что Горофов сынишка, третьестепенной Аггей, мог уже успеть нажаловаться. Возможно, между ним и отцом существует магическая связь… А может быть, Гороф вовсе не так сентиментален. Бегает где-то бастард-разбойник – и пусть его бегает…

И снова Ора прочитала мои мысли.

– Знать бы, – сказала она, задирая голову, чтобы рассмотреть получше зубчатую стену. – Знать бы, стоит ли ловить Аггея, чтобы Горофа шантажировать…

– Поражаюсь вашему коварству, – пробормотал я без удовольствия.

Мост был опущен, посреди моста имелась примитивная ловушка, насчитанная, может быть, на любопытную деревенщину, но никак не на серьезного визитера. Мы даже трогать ее на стали – обошли по краю моста.

Как там вспоминала ювелирша – замок, ров, мост? Дракон? Не так уж много подобной экзотики в наши дни, вот и клуб драконолюбов насчитывает всего девять членов…

Насчитывал. Теперь, без Горофа – восемь.

Ворота целиком были выкованы из светлой стали, на правой створке имелся грубо нарисованный закрытый глаз. На удар дверного молотка ворота отозвались мелодичным низким гулом; прошло секунд пять, прежде чем нарисованный глаз открылся: радужка его оказалась красновато-коричневой, а зрачок черным, с тускло мерцающей искоркой на дне.

– Милейший Март! – искренне обрадовалась Ора. – Наконец-то мы до вас добрались! Здоровья и долгих лет вашей сове… Ваше приглашение погостить у вас остается в силе? Вы помните?

Глаз мигнул. Озадаченно прищурился…

И закрылся снова.

Мы ждали; минута шла за минутой, и глиняный человечек, которого я обхватил ладонью поперек туловища, перенимал тепло моей ладони. Если там, за воротами, встретит нас мастер камушков – только на Корневое заклинание и приходится полагаться.

Послышался вынимающий душу скрип. Сбоку, под дверным молотком, приоткрылась крохотная, на карликов рассчитанная калиточка; из калиточки боком выбрался Март зи Гороф собственной персоной – щуплый мужчина лет сорока, тот самый, на которого я обратил внимание на королевском приеме. Правда, тогда на его плече не было совы, а теперь сова имелась – большая, круглая, крючконосая.

Левый глаз Горофа был серый, правый – темно-серый, почти черный. Кожа казалась неестественно белой и очень тонкой. От крыльев носа к уголкам губ тянулись глубокие складки.

Внимательный взгляд – на нас с Орой, на муляж в моей руке, на цветные камушки, украшающие Орину шею. И снова на муляж; сова на плече зи Горофа повторяла его взгляд точь-в-точь.

– Господа, – заговорил наконец Гороф, и голос у него оказался тихий и глуховатый. – Госпожа Шанталья… Я вынужден отозвать свое приглашение обратно. Пусть тот, кто вас послал, приходит собственной персоной… Я сильно сомневаюсь, что за всеми этими играми в камушки прячется всего лишь внестепенной мальчишка со своей подружкой. Прощайте…

По силе он равен был мне. А может, нет. Возможно, он был сильнее. Что, если он просто развернется и уйдет?!

– Минуточку, господин зи Гороф…

Он посмотрел прямо мне в глаза:

– Мальчик… Я понимаю, что ты носишься со своей Карой, как сова с копеечкой. Но сам ты пришел ко мне под защитой своего болвана, а женщину привел голенькой, да простит меня госпожа Шанталья. Мне остается только повторить: пусть ваш хозяин приходит сам. Если вы попытаетесь надоедать мне, я вынужден буду…

– Мы неправильно друг друга поняли, – быстро сказала Ора. – Уверяем вас, господин зи Гороф, за нами никто не стоит… Более того, некоторое время назад мы были почти уверены, что хозяин цветных камушков живет в этом замке.

Зи Гороф смотрел на нее так долго и пристально, что муляж в моей руке сделался скользким от пота.

– Значит, вы действительно не имеете к этому никакого отношения, – сказал наконец Гороф, и в его голосе скользнуло разочарование. Я вдруг понял, что и меня спустя секунду охватит подобное чувство: ложная тревога, весь путь проделан напрасно, мастер камушков здесь не живет.

А с другой стороны – моя власть остается при мне еще на некоторое время. Власть…

Дальнейшее произошло почти без моего участия. Правая рука поудобнее ухватила муляж поперек туловища, в то время как левая взяла уродца за голову – так, что указательный палец оказался прямо на глиняном затылке.

Разноцветные глаза Марта зи Горофа встретились с моими. Полные превосходства, холодные, презрительные; я плотоядно усмехнулся.

По дну его взгляда что-то промелькнуло. Как тень летучей мыши. Страх? Ужас перед Карой? Где же твое превосходство, где твое презрение, внестепенной?

Презрение осталось на месте. Только холод сменился яростью:

– Щенок. Чем мельче тварь, в чьи руки попадает Кара, тем больше радости от игры в палача…

И, оставив на моей щеке след, как от пощечины, Март зи Гороф нырнул в низенькую дверь. Грохнула, захлопываясь, железная створка.