Текст книги "Хозяин Колодцев (сборник)"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 74 страниц)

…Ладно, соврал. Во дворе, и на кухне слуги были и повара… А бытовка только во внутренних покоях стояла. Но какая бытовка! Два года держалась без единого сбоя! Что, опять вру?!

…Она слепая была. Какая ей разница?

…Да, иллюзорка под конец поплыла. Дети вбегали такие… кошмар совий, а не дети… Но она все равно слепая была! Глядела на этих чудищ – и улыбалась так по-доброму…

…А, иди ты. И выпивать с тобой впредь не буду».

* * *

Они шагнули ко мне с двух сторон – оба в черных плащах, заговоренных до негнущегося состояния. Ткань оттопыривалась, как картон: на ткани сидела ночная невидимость, защита от чужих заклинаний, еще что-то, с первого взгляда неопределимое…

Глиняный болван, прикосновение к которому гарантировало пониженную уязвимость, помещался у меня на поясе в закрытом футляре. Я был беспечен, я слишком привык доверять собственным силам. И позабыл, что Северная Столица – не родимое захолустье, где всякий внестепенной маг по уникальности равен Солнцу.

– Господин Хорт зи Табор, не надо резких движений. С вами хотят всего лишь поговорить.

Было ясно, что они оба – ровня мне. Или почти ровня. И что это «почти» компенсируется численным превосходством.

– Господин зи Табор, мы не посланцы господина префекта…

Новости. Но стоит ли верить?

– Некая особа, столь значительная, что называть ее имя раньше времени неприлично, желает переговорить с вами по поводу обретенного вами заклинания Кары. Карета ждет.

– Я не привык подчиняться силе, – сказал я сквозь зубы.

– В таком случае окажите нам любезность… – и, распахнув заговоренные плащи, ночные посланцы один за другим поклонились.

* * *

Карета была, по-видимому, очень дорогая. Легкая и бесшумная, без излишней роскоши, но чрезвычайно удобная; в сравнении с ней лучшая карета барона Ятера казалась бы просто грохочущей повозкой. А на двери – я заметил – был герб. Раньше был, а теперь его зачем-то сбили.

Мои спутники (конвоиры?) уселись напротив меня, спиной по ходу движения. Шторы были накрепко задернуты. Ехать предстояло в темноте; ночное зрение позволяло мне рассмотреть оба лица – люди в заговоренных плащах оказались до странности похожи, только одному было лет пятьдесят, а другому лет двадцать. Отец и сын?

Я развалился на кожаных подушках как можно небрежнее; правая моя рука будто невзначай огладила футляр с глиняной фигуркой, а левая коснулась кожаного мешочка с цветными камушками. Я не решился оставлять в гостинице столь ценное имущество, хотя и таскать его с собой было не очень-то удобно.

Ровный грохот булыжника под колесами сменился гулким громом моста, потом сбивчивым перестуком колдобин. Мы выехали за город.

– Не беспокойтесь, господин зи Табор, – сказал старший сопровождающий в ответ на мой взгляд. – После аудиенции вас доставят обратно, в то же самое место, и это не займет много времени.

Я прикрыл глаза. Эта особа, столь же значительная, сколь и предприимчивая, обитает за городом, но не слишком далеко. И надо быть ежом, чтобы не сообразить сразу же, о ком идет речь…

Я впервые пожалел, что, получив свой выигрыш, не покинул сразу же Северную Столицу и не укрылся в родимой глуши.

По тракту мы ехали минут двадцать, потом карета свернула – и колдобины сменились тишью да гладью другой, хорошей, ухоженной дороги. И еще минут двадцать прошло, прежде чем под колесами снова загудели булыжники. Карета замедлила ход, стала; заскрежетал, опускаясь, мост. Ни окриков стражи, ни паролей, ни вообще чьих-либо голосов я не слышал.

– Мы прибыли, – сказал старший из сопровождающих.

– Я догадался, – процедил я сквозь зубы.

Замок Скала, древняя королевская резиденция, утопал в темноте. Шагая, будто под конвоем, между двумя молчаливыми магами, я прекрасно представлял себе, о чем пойдет разговор. Единственно, чего я не знал – как буду выкручиваться. Как стану объяснять Его Величеству, что его планы относительно моего Заклинания – напрасны и тщетны.

* * *

Для начала Его Величество поздравил меня с неслыханной удачей – выигрышем Корневого Заклинания Кары.

Потом мне была прочитана краткая лекция о внутренней политике, но я и без того знал, что верховная власть в стране трещит по швам. Тот же Ил де Ятер полагал себя единственным и полноправным властителем родовых земель, ничего не платил в казну и при упоминании о «государстве» высоко вскидывал брови. А у столицы не было возможности (по крайней мере пока) переубедить друга-барона и ему подобных; под реальной властью престола находились только ближайшие к столице земли, прочие, подобно Ятеру, считали себя совершенно самостоятельными.

Все это Его Величество Ибрин Второй рассказал мне между двумя чашками чая (от кофе я отказался, и монарх последовал моему примеру). Король был высок и достаточно толст, фигурная бородка его напомнила мне аккуратно подстриженный самшитовый куст. Большие глаза – чуть навыкате – смотрели печально и укоризненно: как будто бы это я, Хорт зи Табор, исподтишка творю в государстве раскол и развал.

– Ваше Величество, – сказал я, потеряв терпение. – Ваше Величество… Этот чай выше всяких похвал.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

– Ну что ж, – сказал наконец король, – вы правы. Пора переходить к делу…

Дело оказалось именно таким, как я себе представлял. Простое дело. Основную опасность для державы представляют мятежные настроения на юге – в степном приморском княжестве. Воплощением опасных настроений является местный князь, самоуверенный смутьян, приходящийся королю (о несчастье!) тестем. О том, чтобы по-родственному договориться, не может быть и речи; степное княжество оказывает столице демонстративное неповиновение, в то время как торговые пути… Порты… Ну, вы понимаете… Короче, чтобы не нагружать гостя, то есть меня, тягостными подробностями, Его Величество просто велит мне покарать князя Дривегоциуса (вот здесь, на бумажке, правильно записано имя) за действия, повлекшие за собой угрозу целостности государства и перспективу гражданской войны (полное обвинение написано ниже – здесь перечисление конкретных поступков, каждый из которых действительно имел место. Для Корневого Заклинания этого достаточно, не правда ли?).

Я долго разглядывал бумаги, которые Его Величество мне подсунул – хоть в них и не содержалось ничего, что так долго можно было бы изучать. Все было прозрачно до невозможности, имя мятежного князя расписано по слогам, прегрешения его против державы изложены филигранным почерком писца; честно говоря, я едва удержался, чтобы здесь, на месте, не обернуться какой-нибудь быстрой ночной тварью и не прервать аудиенцию самым нахальным образом.

Но я удержался.

– …Итак, – король мягко улыбнулся, – через пять… нет, уже через четыре дня во дворце состоится самый крупный прием за последние два года. По-настоящему грандиозный прием. Крупная знать, маги первой степени и выше… Разумеется, наш тесть, он же премерзкий смутьян, тоже приглашен, мало того – он будет. Он настолько дерзок и уверен в собственной безопасности, что…

Я молчал.

– Вы маг вне степени, – мягко напомнил король. – Разумеется, вы тоже приглашены. Возможно, охрана не подпустит вас близко к Дривегоциусу… Но речь не идет о том, чтобы уморить караемого какой-нибудь конкретной экзотической смертью. Нет, такой цели не ставится – наоборот… Нам нужно, чтобы он умер как можно естественнее, чтобы его смерть не вызвала кривотолков… Чтобы он наконец перестал творить зло, нам надо выдернуть эту занозу – тогда страна сможет наконец-то восстановить единство…

Я представил себе, как прямо посреди приема королевский тесть валится на руки стражников, и подбежавшие лекари констатируют совершенно естественную смерть от удара.

А потом вообразил, как в замок де Ятера являются королевские эмиссары. И как строптивый Ил покорно обязуется выполнять кем-то принятые законы, ежегодно поставлять такое-то количество денег и рекрутов, а в случае войны – хоть бы и со степным княжеством – подниматься по зову трубы и подставлять под чей-то меч собственную буйную голову…

– Понимаю заботы Вашего Величества, – сказал я со вздохом. – Однако, признаться, у меня были свои планы относительно…

Печальные глаза на выкате сделались еще печальнее. Я запнулся.

– Боюсь, мой друг, вашим планам так и так не суждено сбыться. Господин префект, например, еще ни разу в жизни не простил обиды – а шантаж, господин зи Табор, это тяжкое оскорбление, вы должны понимать… У меня есть рычаги давления на господина префекта. Я мог бы помирить вас.

– Я вовсе не беззащитен, – сказал я, разглядывая тонкий белый шрамик у короля на лбу.

Бородач кивнул:

– Понимаю. Но и господин префект… совсем не беззуб. Что до Заклинания Кары – оно одноразовое, друг мой. А нас много.

И он улыбнулся – впервые с начала беседы; фигурно подстриженная борода разом поменяла форму.

Я ответил ему улыбкой:

– Еще чуть-чуть, и вы убедите меня, что ради собственного спокойствия мне следует осуществить угрозу и покарать господина префекта!

– Не совсем так, – король потер переносицу. – Ведь тогда недовольным останусь я. А у меня на службе, даже в самые тяжелые времена, обязательно содержится несколько… очень серьезных людей.

– Падение нравов, – сказал я горько. – В старые времена наняться на службу было позором для мага. Тем более наследственного.

– Вы слишком молоды, чтобы грустить о старых временах, – серьезно сообщил король. – Добрую традицию так легко спутать с предрассудком…

И Его Величество подмигнул мне. Подмигнул весело, даже развязно:

– Вам, дорогой Хорт, поразмыслить бы о собственной судьбе. Удача – что Заклинание на этот раз досталось вам. Но главная удача – не это. Счастливый случай выдернул вас из глуши и привел сюда, в столицу. Да-да, всякий маг сам себе хозяин, одиночество возвышает душу, все это я знаю, наслушался в свое время… Однако подумайте, Хорт. Хорошенько подумайте. Стране предстоят большие потрясения – но и великие дела. И вы, мой дорогой наследственный маг, могли бы стать не просто замечательным – великим. Воином, дипломатом, министром, в конце концов… Подумайте. Да?

Я молчал.

– А теперь, – совсем другим тоном сказал Ибрин Второй, – соблаговолите определиться. Нам следует загодя подготовить план действий, и вам тоже следует подготовиться. Вы ведь не будете читать обвинение по бумажке?

Я молчал.

Королевский тесть не маг, но достаточно могущественен. И прегрешения его более чем весомы. То есть покарай я Дри… вегоциуса – у меня будет, вероятно, шанс возвысится… Тем более что сам король…

Но времени моего всевластия прошло всего ничего! Я не успел… ничего я не успел, только префекта припугнуть да лакея его лимонадом облить.

Ах, если бы король догадался не шантажировать меня, не брать силой! Кто знает…

Меня очень трудно заставить.

Меня практически невозможно принудить силой.

Я раздумывал, следует ли притвориться и разыграть покорность. Или прямо сказать Его Величеству, что он не прав, обернуться нетопырем и…

– Вы, Ваше Величество, несомненно… наводили справки относительно механизмов Кары?

– Конечно, – бородач радостно кивнул. – Сам господин председатель Клуба Кары консультировал меня.

Чтоб твоя сова сдохла, мысленно пожелал я господину председателю.

– Тогда вы, Ваше Величество, понимаете, что столь длинный список обвинений… если хоть малейшая деталь окажется неточной – от Кары погибну я, а не Дри… а не ваш тесть.

Король нахмурился:

– Текст выверен многократно.

– И все же, – я хмуро выпятил нижнюю губу. – Я предпочел бы перестраховаться… это в интересах дела! И сократить обвинения до одного пункта. Самого очевидного. Например, карается такой-то за то, что в младенчестве гадил в пеленки…

Король некоторое время разглядывал меня, пытаясь понять, не издеваются ли над ним.

Может, все-таки обернуться нетопырем?

– А что это у вас в мешочке? – вдруг спросил король. – Нет, в этом футляре муляж, я знаю… А этот кошель вы так тискаете, будто там по крайней мере бриллианты…

– Это моя коллекция, Ваше Величество, – я заставил себя улыбнуться. – Я собираю кулоны из самоцветных камней… и преуспел.

Кожаный шнурок поддался не сразу. Я аккуратно снял кошель с пояса, и, запустив руку внутрь, вытащил пригоршню камушков – не сводя при этом взгляда с королевского лица.

Плотное облачко чужой магии царапало мне ладонь.

Всего камушков было два десятка. Добыча, стоившая мне множества усилий, времени, пота – и, возможно, крови, если учитывать мстительность префекта…

Разнообразные морды, лица, рыла, глаза. Все сняты с шеи на некоторое время пропавших, а потом вернувшихся домой скитальцев.

Король разглядывал камушки на моей ладони. Ибрину было интересно, но не более.

Прежде он никогда не видел таких безделушек.

* * *

«…Черный Левша? Не надо сказок, я прекрасно знаю, кто это такой и откуда взялся…

…С самого детства со странностями – боялся что-то потерять. Ходил вечно с озабоченным лицом, проверял, на месте ли шляпа, на месте ли платок, на месте ли чернильница, не укатилась ли монетка… Дети, товарищи его, смеялись над ним и дразнили. От насмешек эта его странность не делалась меньше – наоборот; впрочем, в учебе она ему ничуть не вредила, напротив, учитель, читавший нам теорию и практику магии, был им очень доволен…

…Когда ему было тринадцать лет, случилось несчастье: в очередной раз перепроверяя содержимое своей сумки, он попал под проезжающую карету и потерял левую руку – кисть… Тем не менее занятий магией не оставил.

…Выбирали сами. Я, например, считал и считаю, что традиционная форма небольшой палочки с драгоценным камнем идеальна для инициирующего предмета; девушка, вместе с нами получившая назначение мага, остановила свой выбор на золотом обруче-наголовнике. А он – непривычно долго думал, размышлял, и, когда открыл рот, поразил всех: и комиссию, и товарищей. Я хочу, сказал он, иметь инициирующий предмет, который невозможно потерять. Я хочу инициирующий предмет в виде руки – искусственной левой руки…

…Неосознанно мстит за все оскорбления, которым подвергался в детстве. Все заклинания, все магические воздействия перестроил под левую руку… Да, теперь его зовут «Черный Левша», и при имени этом вздрагивают и озираются…»

* * *

Меня доставили, как и было обещано, в точности на то место, где я получил приглашение на аудиенцию. К парадным дверям гостиницы «Северная Столица».

Распрощавшись с господами магами на службе (я не скрывал своего к ним отношения, а потому расстались мы весьма холодно), я некоторое время торчал на крыльце, жадно вдыхая чистый ночной воздух. Почему-то это казалось очень важным – отдышаться; спертый дух комфортабельной кареты и чад многочисленных королевских свечей накрепко забили мне нос и горло.

Экий ты беспокойный дружок, мой глиняный болванчик. Похоже, наслаждаться твоим обществом в течение полугода – недопустимая роскошь…

Некоторое время я бездумно любовался звездами. Потом повернулся к гостинице спиной – и побрел куда глаза глядят.

Тусклые фонари не столько помогали моему дневному зрению, сколько мешали ночному. В Клубе Кары светились окна, там наверняка еще не закончили пирушку – но при мысли о том, чтобы вернуться в шумное общество подвыпивших магов, мне сделалось грустно.

Почему бы королю не уморить своего тестя обычным королевским образом – подсыпав яду в вино, например? Или подарив отравленные перчатки? Да мало ли – вся история кишит убийствами по государственным соображениям, и убивают, не взирая на степень родства…

Не исключено, что у мятежного князя тоже имеются на службе «серьезные люди». Князек не дурак, он наверняка прикрыт магическим щитом – от яда, от железа, от всякой возможной пакости…

А от Корневого заклинания нет щитов. Не выковали еще, да и вряд ли когда-нибудь соберутся. На то оно Корневое.

Я ощутил укол беспокойства. Потому что давать такое оружие в руки случайному человеку, безответственному счастливцу, на которого указал жребий – это, знаете, по меньшей мере легкомысленно. Ладно, пусть основатели клуба имеют на членских взносах неслыханные деньги – однако хоть намек на здравомыслие должен быть?!

Мне на секунду представился путь шантажа, ведущий к вершинам власти. Всего-то и дела, что страхом и вымогательством зацепиться где-нибудь на троне – полугода для этого хватит, а потом уже в игру вступят другие силы, и другое оружие защитит бывшего носителя Кары…

Неужели никто не пробовал? А если пробовал – почему сорвалось? Не хватило силы духа? Решительности? Везения?

А может?..

Тусклый фонарь над дверью какого-то дамского салона так и лез в глаза, так и мешал смотреть, забивая ночное зрение желтой ватой своего беспомощного света. Я раздраженно погасил его – и в следующую секунду остановился, весь превратившись в слух.

Возня.

Глухие вскрики. Сопение. Удары.

Далеко, за квартал отсюда. Я услышал все это только потому, что ветер совершенно стих, что в округе молчали даже сверчки, и раздражавший меня желтый фонарь наконец-то погас.

Я бы принял это за обыкновенную драку, или обыкновенную стычку грабителя с небезоружной жертвой – если бы не слабый поток магической воли, рваный, как ветхая мешковина.

Маг там был только один. А потных мускулистых тел – штук пять.

Еще несколько недель назад я, не задумываясь, ринулся бы к источнику звуков. Не обязательно ввязываться – просто посмотреть.

Но теперь я заколебался. Уж не провокация ли? Таская у пояса столь нужное многим Заклинание, поневоле станешь подозрительным…

Поток магической воли стремительно слабел.

Я пошел сперва медленно. Потом – все ускоряя шаг; редкие фонари гасли при моем приближении, видимость сделалась четкой и ясной, разве что цветов я не различал. Все они казались разными оттенками коричневого.

И я сразу же увидел их всех.

Четверо красавцев – кожаные куртки, широкие ножи, вши и запах пота – стояли полукругом. По-настоящему страшно выглядел только один – лохматая голова, повязка вокруг глаза и перечеркнутый шрамом рот. Прочие были сопляки, страстно желавшие крови; один держался за ухо, у другого бессильно болталась рука, у третьего наполовину сожжены были волосы. И виной всему была жертва, которую молодцы не смогли по-быстрому завалить; жертва стояла спиной к стене богатого купеческого дома, и в щелку ставня – я заметил – за надвигающейся развязкой наблюдали три пары внимательных перепуганных глаз.

Терпеть не могу трусливых купцов.

Лицо жертвы закрывал капюшон, плащ спадал до щиколоток, но я не мог обмануться. Суровая дама в черном платье нос к носу повстречалась с человеческим неблагородством.

Старший разбойник издал невнятный повелительный звук.

Его ученики (а это были именно ученики) бесшумно и зло атаковали. Одновременно с трех сторон; то была не первая их атака.

Дама в черном вскинула руку – на мгновенье позже, чем надо бы. Двое сопляков отшатнулись, но третий прорвался сквозь тонкое заклинание и схватил женщину за запястье.

Высокомерная красавица вскрикнула от боли.

Я смотрел, что будет дальше.

Сопляк – физически он был много сильнее даже самой сильной магини – завернул ее руку за спину, оторвал женщину от стены и подволок к своему наставнику. За похвалой, вероятно.

Старший разбойник снова издал какой-то жеваный звук – видимо, торжествующее ругательство. Вряд ли это существо умело изъясняться внятно, зато экспрессии в его голосе было хоть отбавляй.

Женщина зарычала сквозь зубы – еще пытаясь сотворить заклинание, но уже не имея для этого сил. Две пары рук шарили у нее на поясе; раз! – и полетел в пыль оберег от мужского своеволия. Не уберег, вот ему красная цена! А юнцы уже добрались и до кошелька; раз-два – пали жертвой брелок в виде тигриной морды и серебряная чернильница…

Но тут к жадным юношам, дорвавшимся до золотых монет и побрякушек, присоединился старый похотливый козел. Затрещала ткань плаща, дама в черном приглушенно взвыла, пытаясь вытряхнуть старикана из-под юбки. В какой-то момент ей это удалось – но насильник тут же предпринял ответный маневр, и обессиленная магиня растянулась на земле, и вопли ее доносились уже из-под задранного на голову подола; я решил, что урок строптивице можно считать законченным, протянул руки – метра на четыре – и взял атамана за горло.

Похотливая тварь захрипела. Молодчики, увлеченные грабежом, услышали этот хрип только спустя секунду. Еще некоторое время понадобилось им, чтобы поверить своим глазам – их одноглазый наставник болтался над землей, дергаясь, будто в петле; да так оно, собственно, и было.

Я бросил его в последний момент. Не из жалости, разумеется, а из брезгливости. Невелика радость – давить негодяя до смерти, и без того теперь придется долго-долго отмывать руки…

Разбойник грянулся о землю – да так и остался лежать. Щенков так поразило мое появление, да еще неимоверно удлинившиеся руки, что они попытались было разбежаться – я поймал их «сеточкой» и стянул вместе так крепко, чтобы дышать они могли только по очереди.

Вместо трех социально опасных юношей на земле образовался хрипящий, брызжущий страхом клубок. Секундой раньше я позатыкал им рты – чтобы не нарушали сон честных граждан; ставень купеческого окна был теперь накрепко затворен, и можно было подумать, что три пары глаз за окошком мне привиделись.

На спасенную даму я из деликатности не смотрел. Следовало дать ей время опомниться – и привести в порядок гардероб; обереги, прежде развешенные на ее поясе, теперь валялись на мостовой. У самых моих сапог лежал притопленный в пыли желтый камушек с тигриной мордой.

Женщина громко, прерывисто вздохнула. Я сосчитал до десяти – и посмотрел на нее.

Она больше не производила впечатления стервы. Мокрая курица – вот на кого была похожа высокомерная посетительница Клуба Кары. Белые волосы выбились из-под капюшона свалявшимися перьями. Нос был расцарапан и заметно опух. Губы прыгали.

– А вот не надо ходить в одиночку по темным переулкам, – сказал я наставительно.

Ждать, что она кинется мне на шею, было бессмысленно.

Но и совсем удержаться она не смогла – разревелась…

Храбрая, но баба.

* * *

– …Вас зовут Хорт зи Табор, вы недавно выиграли заклинание Кары… Меня зовут Ора зи Шанталья.

– Не понял, – честно признался я. – Ора «зи»?

– Что в этом удивительного? Мой отец был наследственный маг, сыновей у него не было. Да, он не смог передать мне магических способностей – по наследству. Но фамилию он имел право передать мне, вы не находите?

Я решил не спорить. На самом деле мою собеседницу звали просто Ора Шанталья, и ее попытки присоединить к своему имени частицу «зи» свидетельствовали только о неуемном самолюбии.

– Я не люблю быть обязанной, – сказала Ора Шанталья. – А я очень вам обязана, это глупо отрицать… Посему, милостивый государь, позаботьтесь придумать, каким образом я могла бы возвратить вам долг. Не деньгами, не надо делать удивленное лицо… Делом. Отработать, если хотите. Каким образом я могу быть вам полезной?

– Уважаемая госпожа, – сказал я вкрадчиво. – А почему именно я должен заботиться, как вы выразились, о вашей «отработке»?

Мы сидели в маленькой мансарде, которую, как выяснилось, Шанталья снимала вот уже несколько недель. У входа я еще мог стоять в полный рост, но по мере продвижения к окну мне пришлось бы сперва горбиться, а потом становиться на четвереньки – так резко кренился потолок.

– Хорошо… – сказала она тоном ниже. – Простите, я перенервничала. Я, возможно, не права. Давайте встретимся сегодня вечером в клубе, около восьми… Обо всем спокойно переговорим…

Я пожал плечами:

– Решительно не вижу, о чем здесь говорить.

Она сжала зубы, сдерживая раздражение:

– Видите ли… Семья Шанталья придерживается Закона Весов, этой традиции много веков, и я, как последняя наследница…

Я вспомнил короля: «Добрую традицию так легко спутать с предрассудком…»

Закон Весов. Спасенный от смерти идет чуть ли не в рабство к спасителю – пока не удастся вернуть долг той же монетой.

– Помилуйте, – сказал я мягко. – Речь не шла о спасении вашей жизни. Мерзавцы ограбили бы вас и изнасиловали, только и всего…

Глаза Оры по-змеиному сузились. Я развел руками:

– Циничен, признаю… Ой, а что это за камушек у меня в кармане? Это ваше, не так ли?

И я положил на скатерть желтый камушек в виде тигриной морды.

Никакой особенной реакции не последовало. Так, радость женщины, которой вернули потерянную безделушку:

– А-а-а… спасибо. Я думала, что он потерялся.

– Он вам дорог? – спросил я небрежно. – Подарок, приз?

– Я выиграла его в карты, – в ее голосе обнаружилось бахвальство. – Это магическая вещь, вы, наверное, заметили…

– А правда, что ваш инициирующий предмет – зуб во рту? – ляпнул я и тут же пожалел о своем длинном языке.

Некоторое время она сумрачно меня разглядывала. Потом приоткрыла рот; зубы были великолепные. Ровные, белые, один в один.

– Вот, – тонкий палец с розовым ногтем показал на один из клыков. – Это действительно мой инициирующий предмет… Что вам еще интересно?

– Извините, – я действительно смутился. – Госпожа Ора зи Шанталья… Я принимаю ваше предложение. Жду вас сегодня, только не в клубе, а в гостинице «Северная Столица», номер двести шесть, в половине восьмого вечера… Вы не пойдете, надеюсь, на попятный?

Наблюдать за ее лицом было – одно удовольствие.

Я даже испытал разочарование, когда она наконец совладала с чувствами, проглотила слюну и коротко кивнула.

* * *

«О побратимах-посовниках, могучих, как ураган, легенду послушайте. Были два друга, и поклялись друг другу совой, и была у них одна сова на двоих; слилась их сила и возросла стократ, и вместе творили они дела неслыханные и невиданные в наши дни – такие дела, о которых и в песне не стыдно пропеть… Одни посовник хотел, чтобы люди жили в мире, чтобы все были как равные камни на морском берегу, от короля до последнего землепашца… А другой посовник не согласен был и научил людей желать для себя лучшего. Тут бы и хорошо, но завистливы люди, рознь меж ними завелась, а где рознь, там и кровь… Увидел старший посовник, что его брат натворил, схватил вилы, которыми сено кидают, и поддел посовника своего на вилы… Так клятва посовничества нарушена была, и отмстила страшно – говорят, что и по сей день пьяница, в полнолуние из корчмы возвращаясь, ежели в колодец заглянет – на дне увидит застывшие тени их, как один поддел на вилы другого…»

* * *

Днем мне удалось немного поспать. Часа в четыре я вышел из гостиницы и, не снимая личины, отправился в ремесленные кварталы.

Гончары работали прямо на улице; некоторое время я поболтался по рядам, любопытствуя, спрашивая цены и придирчиво перебирая готовый товар. Потом мне приглянулся кувшин – обыкновенный кувшин с узким горлышком; громко, чтобы слышала вся улица, я договорился с мастером, что именно сейчас мне сделают точно такой же, но в полтора раза меньше и без ручки.

Подмастерье, смышленый парнишка лет пятнадцати, молча удивился прихоти богатого толстяка – однако за работу взялся без лишних слов. Каморка подмастерья помещалась в глубине двора, за высокой стенкой-плетнем. Я пожелал своими глазами наблюдать, как будет делаться мой кувшин; парню это не понравилось, но мастер получил монетку, и подмастерье смирился.

Я дождался, пока парень замесит глину.

Потом тихонько окликнул его – и поймал его глаза.

Ввести подростка в состояние покорности – не очень простая, но и не очень сложная задача. Дети подчиняются хуже, взрослые – лучше; руки у парня были что надо, и глаз наметан, и уже через полчаса на подносе передо мной была уродливая фигурка из глины – почти точная копия муляжа Кары.

Обжигать уродца пришлось в общей печи – я постарался, чтобы все, присутствовавшие в мастерской, видели на ее месте маленький кувшин без ручки. Наконец, работа была закончена; я оставил парня с серебряной монетой в кармане и в полной уверенности, что кувшин получился на славу.

День заканчивался; мне пришлось поспешить, чтобы застать кожевенников за работой. К счастью, среди готовых мешков и кошельков обнаружился один, очень похожий на футляр от моего муляжа. Я расплатился.

Часы на городской башне пробили семь. Следовало торопиться – через полчаса прибудет гостья.

* * *

Ора пришла минута в минуту. По очереди просигналили мои защитные заклинания; убедившись, что за дверью стоит действительно нужная мне визитерша, я отодвинул засов.

– Прошу прощения за некоторую скромность обстановки… Живу под личиной – в противном случае мне проходу не дали бы просители…

Она была бледна и сосредоточена. И благоухала нежным парфумом, чего в прежние наши встречи я за ней не замечал; что ж, Закон Весов – дело святое.

– Вы прекрасно выглядите, Ора, – сказал я искренне.

– Зато вы выглядите неважно, – отозвалась она без улыбки.

– Провинциальному жителю нелегко сносить столичную сутолоку, все эти многочисленные увеселения…

Дама молчала. Под выбеленными магией волосами ее карие глаза казались много темнее, чем были на самом деле; серьезность с некоторым оттенком жертвенности делали ее лицо интересней и значительнее и уж конечно ни в какое сравнение не шли с прежней высокомерной гримаской.

– А по-моему, вы ни разу не увеселялись, – сказала она наконец. – Вы маялись необходимостью карать. И искали достойный объект. Для Кары с большой буквы. Нашли?

– Всех злодеев не перекараешь, – сказал я, и неожиданно для меня самого в голосе обнаружилась горечь. – Мне исписали жалобами толстенную тетрадь, целую амбарную книгу… Я сжег ее. В камине.

– Теперь пришло время увеселений? – спросила она с вынужденной усмешкой.

– Вы действительно так серьезно относитесь к этому вашему закону Весов? – ответил я вопросом на вопрос.

Она медленно кивнула:

– Безусловно. Это повод для насмешек?

– Нет… Знаете, Ора, мне кажется, что вы очень несчастны.

Ее бледные щеки чуть порозовели – тем не менее глаза оставались ясными, а голос ровным:

– Вы намерены меня осчастливить, Хорт?

– Нет… – сказал я с сожалением. – Речь идет всего лишь о сделке.

– Тем лучше, – она кивнула. – Приятно иметь дело с честным человеком, – на слове «честный» ее голос чуть заметно дрогнул.

Моя гостья огляделась – номер, снятый мною под видом толстого торговца, не был изысканен, но не был и беден; кровать казалась кораблем под парчовым парусом полога, посуда для умывания, ровно как и ночная ваза под ложем, была выдержана в едином стиле – фарфор, расписанный большими синими цветами.

– У вас не найдется вина? – спросила Ора, и голос ее дрогнул снова.

– Сам я не пью, но могу заказать для вас…

– Пожалуйста, – сказала она почти жалобно.

Пока я отдавал распоряжение прислуге, она сидела у стола, прямая, черно-белая и совершенно подавленная.

Нравилась ли она мне?

Еще полчаса назад я твердо ответил бы – «нет». Я не люблю женщин с выбеленными волосами, властных, капризных, желчных.

Но неужели меня способна привлечь женщина-жертва? Вот такая покорная, связанная Законом Весов, с прямой спиной и вздернутым подбородком, с большими печальными глазами?