Текст книги "Служительница. Ход королевой (СИ)"

Автор книги: Марина Халкиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Служительница. Ход королевой

Гл.1 Обитель.

Телега накренилась над оврагом, правое колесо скользнуло в рытвину, грозя перевернуть старую колымагу. Пегая кобыла испуганно всхрапнула и дернула уздечку. Мужчина лет сорока с лицом заросшим щетиной и красными воспаленными от пыли и недосыпания глазами натянул удила. В дороге Дерфор провел много часов. Он сделал один привал ночью, когда факел стал едва освещать извилистую тропу -пару часов беспокойного сна, когда явь и сон переплетаются между собой, а кошмары стремятся вырваться на свободу. Каждые десять минут мужчина торопливо открывал глаза, находил взглядом укрытого покрывалом сына, прислушивался к его тяжелому дыханию…Вздох облегчения, смешанный с горечью, срывался с уст Дерфора, у него было еще десять минут сна! Десять минут подобия покоя. Наверно в селении откуда был родом Дерфор, еще не пропели первые петухи, а мужчина вновь запрягал пегую кобылу, чтобы отправиться в путь. Ночь несла прохладу, а рассвет пришел с палящим солнцем. Соломенная шляпа с широкими полями дарила скупую защиту. Дерфор то и дело отвлекался от дороги, чтобы обернуться назад и убедиться, что Марьян дышит. Мальчик был укутан двумя покрывалами, но его все равно бил озноб. Неизвестная в их селении болезнь унесла жизни десятка человек. Местная знахарка пару дней назад вынесла вердикт: «копайте могилу, малец не проживет и трех дней!» Дерфор любил своих детей, так что вместо рытья могилы, он запряг кобылу в телегу и отправился в обитель велесок.

– Отец, воды во фляге осталось совсем немного.

Дефорт сгорбился, не осмеливаясь взглянуть на дочь. Девочка сама вызвалась сопровождать отца и младшего брата, ей не было еще и девяти, а жизнь уже заставила ее рано повзрослеть. Мужчина слышал, как урчит живот дочки от голода, ведь все что у них было на завтрак-это только похлебка, которая не могла насытить ребенка.

– Постарайся беречь воду, скоро мы доедим до обители-там пополним запасы. Говорят, вода в колодцах подле обители чудотворная. Наберем фляги и отвезем немного маме с мальчиками.

– Отец, а жрицы…– девочка запнулась.

– Что, милая?

– Они ведь вылечат Марьяна?

Дерфор все-таки обернулся, смахнув сначала слезы рукавом.

– Конечно, вылечат.– Осевшим голосом пообещал мужчина.– Голод закончится, поля начнут приносить урожай…все у нас будет хорошо.

– Как раньше?– с робкой надеждой спросила девочка.

– Как раньше.– Солгал Дерфор, пересохшими и треснувшими губами.

Не успели пропеть петухи, а люди уже толпились под стенами храма Велесы. Березы опоясывали обитель, их ветви украшали врата, они олицетворяли чистоту и невинность, они же устилали путь в загробный мир. Жрицы в голубых одеяниях невозмутимо следили за толпой просящих, зная, исцеление будет даровано лишь десяткам! Севернее от храма виднелись деревянные столбы с нацарапанными кое-как именами – там покоились все те, кто раньше срока прошел березовой тропой…

Женщины не способные зачать и выносить плод, мужчины, попавшие под влияние рогатого бога виноделия Прокуса, калеки, которых приносили на богатых носилках или же покоившихся на потертой парусине, грудные дети слепые от рождения, немые, глухие, преступники отдавшие десятилетия жизни на каторжных работах, а теперь харкающие кровью и черной слюной… Они все были равны перед ликом великой богини Велесы! Ее милость была безгранична, как и ее гнев! Богиня-девственница и Матерь всех людей. У нее было много имен, но истинное одно-Велеса.

Среди разношерстного человеческого потока можно было увидеть обособленный островок – людей с красными волдырями, язвами с сочащимся гноем, струпьями и маленькими красными точками, россыпью веснушек покрывающие гниющие носы. Красная смерть, пришедшая на смену чуме, забирала жизни тысяч! Заразившиеся, из-за страха быть изгнанными из своих домов, скрывали первые признаки хвори-так болезнь кочевала из семьи в семью, из селения в город. Из сотен людей, жаждущих исцеления, аудиенции у целительниц удостаивались десятки, спасенные рассказывали о могуществе богини Велесы, но большинство больных были обречены умирать в страшных мучениях! Жрицы обители проповедовали о божественной сущности болезни-будто она была наказанием за свершенные преступления и грехи.

За пределами королевства ученные и маги изучали болезнь, пытались предугадать ее появление, стремительное распространение и необычное протекание. Смерть десятка магов и сотни целителей не остановила исследований, но пока было получено больше вопросов-нежели ответов.

Служанки храма, приставленные к воротам, отсеивали бедняков и нищих от аристократов и богачей. Равные в загробном мире души, при жизни они имели разные привилегии. Золото диктовало правила далекие от равноправия великой Матери!

Бедняков служанки проводили к послушницам и юным жрицам, не прошедшим все ступени инициации, а тех у кого кошельки были набиты звонкой монетой, принимали мудрые жрицы, слава о которых гремела по всей Полевии и даже за ее пределами. Мертвых к жизни жрицы не возвращали, но случаи исцеления неизлечимых болезней то и дело заставляли сомневающихся склонить колени перед ликом Велесы.

Имя богини было известно и за пределами небольшого королевства Полевия, но только здесь ее авторитет был непререкаем! И ни одна другая вера не могла соперничать с возросшим влиянием культа. Пять храмовых комплексов венчали Полевию, в каждом городе и деревушке стояли небольшие часовни, чтобы верующие могли каяться в грехах перед святым ликом, ведь никто не знает, когда раскаянье охватит человека. На пороге часовни можно было встретить-чиновника, со спрятанной в грудном кармане взяткой, судью, который отправил на каторгу невиновного, вдову, избавившуюся от плода, мужчину возвращающегося из постели любовницы к законной избраннице…За один золотой или пригоршню мелочи можно было купить искупление! И только нищие покупали искупление молитвами и постом, ведь им нечего было пожертвовать богини кроме искреннего раскаянья…

Днем жизнь жриц протекала на глазах прихожан, но внутренний устой велесок был скрыт от посторонних-настоятельница хранила в секрете древние церемонии и обряды! И хотя жрицы носили имена, для прихожан они были сестрами-безликими и безголосыми, ибо в каждой велеске была частица богини. Предать сестер или храм-означало предать Велесу! Наказание к провинившимся женщинам было сурово, но и оно проходило за закрытыми дверьми. Все дни жрицы проводили в молитвах, а треть года постились, их пища была простой, а обжорство порицалось. В первый месяц нового года каждая велеска получала три наряда-два платья для обихода и одно для праздничных церемоний. Жрицы не пользовались украшениями или косметикой, они не имели личных вещей, каждая вещь в храме принадлежала Велесе, как и сами женщины! Жизнь служительниц была суровой-лишенной веселья и смеха, и все-таки всегда находились женщины, мечтающие посвятить жизнь Велесе! А в последние годы желающих надеть голубую одежду жриц стало больше, ведь сама королева Полевии Ольга стала прихожанкой велесок! Она постилась вместе с сестрами, соблюдала культовые праздники, три раза в неделю работала в столичном храмовом комплексе наравне с другими жрицами. Изменился и королевский двор, теперь вместо обильных яств и возлияний царские обеды отличались скупостью блюд и их простотой. Слухи доносили, что королева сняла парик и заплела волосы в косу, а вместо платьев с глубоким декольте стала заказывать закрытую одежду, не позволяющую разглядеть даже тень ложбины на груди.

Придворные фрейлины, не пожелавшие следовать за своей королевой в ее вере, сменились суровыми велесками, которые сопровождали Ольгу в храм и направляли ее в королевских буднях.

Верховная жрица Полевии стала ближайшей подругой королевы. Упрямые слухи доносили до отдаленных провинций, что велеска была вхожа даже в спальню царской четы, и король, который восходя на престол одинаково благосклонно или безразлично относился ко всем культам, в последние годы стал явно выделять целительниц, введя верховную жрицу в совет при монархе.

Неожиданно проснувшаяся вера венценосных супругов была вполне объяснима-долгие годы монаршая чета пыталась подарить Полевии наследника. Придворный маг и королевский лекарь только разводили руками в стороны, мол, на все воля богов, которые, однако, не спешили прислушаться к молитвам монарха. Кто-то утверждал, что король не искренен в молитвах -наушники сразу же были арестованы, лишившись языков, они были отправлены на каменоломни, что заставило замолчать уцелевших.

Именно тогда появилась молодая настоятельница велесок. В течение месяца она как рядовая просительница приходила в белый дворец, добиваясь аудиенции у короля. Справедливый и мудрый король Неомир придавался важным государственным делам-он то пропадал на охоте, то развлекался с личной гвардией, устраивая показательные бои. Но однажды монарх решил, что он посвятит целый день аудиенции с верными подданными-среди тех, кого принял король, оказалась и молодая настоятельница. В отличие от мага и лекаря, жрица пообещала, что ровно через год королева подарит наследника королю! Настоятельница была так убедительна, что монарх открыл двери опочивальни для велески, и в конце года радостный и счастливый король вынес на обозрение толпы наследника. Так и началось восхождение Велесы! Неомир приказал в каждом селении возвести часовни и молиться за здравие наследника, а верховная жрица, проживающая в столице, стала наставницей наследника, а затем членом королевского совета!

Служители других культов если и были недовольны, то благоразумно решили держаться в стороне. Случаи из истории были слишком живы, когда во благо одной религии запрещались другие культы. Порой насаждение одной веры сопровождалось кровью и смертью…

Здравомыслящие люди королевства не хотели возрождения мракобесия и темных веков. Они не могли заглянуть в завтрашний день-знай они что ждет Полевию в будущем, то возможно они смогли бы возродить любовь короля к потешным боям и охоте…

Но мысли просителей, толпящихся в этот день у ворот храма, были заняты не историей и туманным прошлым, не интересовало их и будущее Полевии или королевской семьи. Люди перед храмом радели о своем будущем… Толпа едва редела, хотя солнце уже находилось в зените. Люди знали, что завтра один из двенадцати великих праздников, а значит храмовые врата будут закрыты. И ни один проситель не получит долгожданную помощь…

Дерфор тяжело вздохнул, грязной тряпкой стер с лица пот. В очередной раз мужчина, превозмогая боль в ноге, взобрался на побитую телегу. Передняя ось покосилась, не было надежды, что телега дотянет до дома, но сейчас Дерфор был озабочен не состоянием телеги. Мужчина взглянул на сына, который казалось спал, не замечая солнечных лучей, нещадно палящих кожу. Лицо мальчика было изуродовано темно-серыми пятнами, кожа посинела, Марьян тяжело и прерывисто дышал. Каждая секунда промедления перед вдохом, заставляла замирать сердце мужчины. Дерфор боялся, что, когда дойдет очередь до его сына, ребенок умрет прямо в телеге. А ведь мужчина обещал жене что привезет ей здорового ребенка. Дерфор той же грязной тряпкой вытер слезы, которые появились в уголках глаз. Прошлый год был засушливым, семья едва перебивалась на муке и воде, мясо они не видели уже три месяца, но Дерфор не решился зарезать несчастную корову, понимая, что детям нужно молоко, хотя подлая тварь давала не больше восьми литров в день. Жители небольшой деревушки молились, чтобы в наступившем году засуха миновала их-еще один голодный год и деревушка опустеет, жители умрут с голоду. Не помогут ни король, ни богачи, ведь на их столах яства не исчезают… Злость и безмолвная ярость охватила мужчину! Он трудился в поле до седьмого пота, от рассвета до заката, и все же его семья бедствовала! Почему Велеса не желала помочь всем своим детям, а не только тем, кто родился на белой перине? Почему… шептал мужчина, чей запал уже прошел. Дерфор обреченно опустил плечи, он сгорбился, а его лицо стало серым, как и у сына. Отчаянье оказалось хуже голода и засухи, оно изнутри пожирало мужчину, когтями рвало его душу. Долгие годы Велеса не дарила им с женой детей, Дерфор разругался с родичами, но не оставил Янину. Так неужели Велеса не услышит сейчас? Неужели она захочет отнять свой дар?

Дерфор осмотрелся по сторонам. Куда только Келия подевалась? Ведь он послал ее за водой, колодец недалеко, куда же она запропастилась? Видимо, как всегда глазеет по сторонам. Дерфор решил задать Келии хорошую трепку, по ее возвращению, а пока вновь выбрался из телеги. Очередь едва продвинулась…

Жрица-настоятельница храмового комплекса Феодора недовольно взглянула на просительницу. Женщина, одетая в роскошное и модное платье, обмахивалась веером, пытаясь скрыть любопытный взгляд, скользящий по комнате и самой настоятельнице. Жрица была наслышана о ночных увеселениях городских матрон и сейчас она чувствовала легкое раздражение-просительница не выглядела больной или умирающей, обилие косметики на лице женщины превратило ее в фарфоровую куклу, живыми на лице выглядели только глаза.

– Что тебя привело ко мне?– продолжая хмуриться, спросила Феодора.

Меер сложила веер, не торопясь спрятала его в небольшую сумочку, обитую мехом. Она, не таясь, посмотрела по сторонам-просторная комната для посетителей, суровое убранство, вместо удобных кресел жесткие стулья. Женщина скосила взгляд на сиденье настоятельницы, разочаровано вздохнула, жрица восседала на стуле. Меер пожалела об импульсивном поступке, ее съедало любопытство, свойственное каждой настоящей женщине-так ли невинны и аскетичны эти молящиеся сестры, проповедующие отказ от земных благ и соблазнов, которые могли быть довольно приятны. К тому же муж твердил, что культ Велесы приобретает мощь и лучше проявить лояльность, по крайней мере пока верховная жрица вхожа в королевскую опочивальню. Последняя мысль заставила посетительницу нахмуриться, чтобы не прыснуть от смеха, порой муж был довольно сносен, когда забывал о своих карьерных поползновениях.

Меер на удивление обладала сильным здоровьем, ни одна хворь к ней не приставала, так что не было повода проникнуть в храм и утолить свое любопытство до этого дня. Меер облизала пересохшие губы, она привыкла, когда ее встречали угощениями и бокалом вина, заискивали, зная, каким богатством обладает ее муж.

– Прости сестра-настоятельница, моя проблема столь незначительна, я и не думала, что буду иметь честь предстать пред твоими очами.

Жрица жестом остановила высокую речь гостьи, ни один мускул не дрогнул на ее лице, лишь нетерпение и скука сквозила в каждом слове.

– Вереница просителей не убывает. – Напомнила настоятельница. – Говори, что привело тебя.

Меер зарделась, под тяжелым взглядом жрицы ей стало неуютно, как будто настоятельница могла заглянуть ей в душу. Женщина едва заметно покачала головой, отбрасывая последнюю мысль, она и впрямь не ожидала, что предстанет перед самой жрицей-настоятельницей, о чьей религиозности знали в округе, как и о ее нетерпимости. Впрочем, что она теряет? Пару пожертвований и велеска отпустит ей грехи, не взирая на свои убеждения.

– Мне нужно зелье, чтобы избавиться от того что я понесла в чреве.

Настоятельница, прищурив взгляд, разглядывала посетительницу. В этом году велеска разменяла четвертое десятилетие, жрица была некрасива, возможно потому, что ее губы были всегда поджаты, а тело, не зная мужских ласк, было сухим и костлявым.

– Следуй за мной!– приказала Феодора глухим голосом.

Меер едва догнала жрицу, которая прошла коридор и зашла в огромный зал, стены которого украшали изображения богини Велесы.

– На колени,– приказала настоятельница.

Меер испуганно рухнула на колени, догадавшись, что настоятельница привела ее в молитвенную комнату, в которой собирались жрицы и послушницы. Велеска первой преклонила колени и теперь поднявшись, стряхнула несуществующую пыль с подола белоснежного одеяния.

– Что ты видишь?– грубо спросила Феодора, указав на полотно за своей спиной.

Меер испуганно отпрянула, с опозданием она поняла, что имел в виду муж, когда говорил, что скоро в Полевии все изменится. На картине за спиной настоятельницы была изображена женщина, кормящая младенца.

– Это жизнь! Велеса благоволит женщинам и детям, но она беспощадна к тем, кто пытается уничтожить ее дар. Сама Велеса сохранила себя чистой и непорочной, она не познала греховности зачатия младенца, не познала мук рожающей женщины. Непорочная дева…и в то же время Мать всех людей…

Меер опустила голову, медленно шествуя за жрицей, которая забыла о людях, дожидающихся за воротами храма – настоятельница проповедовала о постулатах культа Велесы, о второй сущности богини, которая была не только жизнью, но и проводником в мир мертвых.

Меер захлопнула двери кареты, тяжело дыша от бега! Когда храм остался позади, женщина расслабленно откинулась на удобные подушки, припудрила щеки. Меер поблагодарила богиню Весту, за то что не успела открыть главную тайну, женщина понесла не от мужа, который в столице искал аудиенцию у короля. А так как у полюбовника была рыжая шевелюра, и все его отпрыски наследовали от него огненные волосы, объявить будущее чадо истинным наследником черноволосого мужа было невозможно. Меер прикоснулась к плоскому животу, женщина ценила свою красоту, рано ей было заводить детей. Если пророчество мужа осуществится, то Меер была готова в следующее посещения храма, рассказать той же настоятельнице грустную историю, как она потеряла ребенка, которого возжелала всем сердцем.

Меер обернулась, чтобы взглянуть на обитель-десятки строений, храмов и часовен. И конечно, главная цитадель и оплот веры-деревянная церковь, увенчанная двадцатью двумя главами, размещенными ярусами. Солнце падала на купала, создавая серебряные узоры. Двадцать два перерождения Велесы, именно столько раз Богиня ступала на землю обычной смертной, чтобы нести свое ученье.

Меер окликнула кучера.

– Поворачивай,– приказала она. – Вези меня в храм Весты…

И только к ночи, избавившись от младенца и выпив кувшин вина с настойкой, снимающей боль, Меер призналась самой себе, что больше всего напугало ее в настоятельнице. Это взгляд Феодоры, в котором за всеми постулатами и не высказанной яростью, скрывалась обычная человеческая похоть.

Дерфор с утра ничего не ел, скудный запас еды закончился в дороге, а часы на храмовой башне безостановочно продолжали бег. Полчаса и врата храма закроют, чтобы отрезать людей от спасения. Мужчина молился Велесе, молился, как никогда в жизни, надеясь на спасение сына. Он видел в толпе других детей, он видел отдельную группу тех, кто был заражен красной смертью, но в сердце мужчины не было сострадания к другим! Его сын умирал на его глазах! И все, что чувствовал состарившийся за несколько дней мужчина-боль и страх.

Юная послушница указала на телегу Дефорта, мужчина прочел еще одну молитву, осторожно поднял сына и последовал за девушкой.

Половина лежаков под навесом опустела, ведь на лечение одного пациента уходило до получаса. Послушница указала на кровать, а затем бегло оглядела мальчика, прошептала над ним молитву, положив ладонь на лоб ребенка, Марьян забился в агонии, из его рта хлынула кровь, заливая подол послушницы.

Дефорт рухнул на колени, с болью в глазах взирая на сына, истекающего кровью.

– Прошу тебя, позови жрицу. Спаси моего сына.

Послушница неуверенно покачала головой, жрицы были заняты, а мужчина, судя по его телеге, едва сводил концы с концами. А ведь на содержание храма требовались деньги, и пока еще верховная жрица не добилась финансирования от короля, настоятельницы сами изыскивали способы пополнить казну храмов.

– Уже поздно, если он доживет до послезавтра, приводи его.– Безразлично сказала послушница, отворачиваясь от мужчины как от надоедливой мухи. Девушка лечила больных с раннего утра, она отвлеклась лишь раз, чтобы принять похлебку из овощей, все о чем мечтала послушница это несколько минут покоя, чтобы сбалансировать силу. К тому же вид смерти давно уже стал для нее привычен – люди были смертны!

Дефорт ухватился за кровавый подол.

– Умоляю тебя, я могу заплатить.

Девушка, которой едва исполнилось двадцать лет, отрицательно покачала головой, она лечила именем богини, но спасти всех было невозможно! Кто-то умирал на пороге храма, кто-то по возвращению домой, а чудеса, не взирая на слухи, были редкостью на территории обители.

– Приходи послезавтра,– повторила девушка, отворачиваясь, ей пора было готовиться к вечерней молитве.

Дефорт цеплялся за одеяние послушницы, когда над ним склонилась жрица, ее одежда была нежно голубого цвета, она отличалась от серого бесформенного одеяния юной велески.

– Не позорься человек. – Прохрипела женщина.

Дефорт было попытался ухватиться за ее платье, но вовремя опомнился-мужчины не смели прикасаться к инициированным целительницам, тем более грязными окровавленными руками.

– У меня есть плата,– неожиданно выдохнул мужчина, вспомнив о Келии.– Девочка восьми лет. Я отдам ее в обитель!

Жрица остановилась-храм разрастался и слуг не хватало, ведь настоятельница платила им сущие гроши, а ребенок, с детства приученный к услужению, никогда не покинет обитель.

Велеска вернулась к кровати, взглянула на мальчика, она отдала несколько приказов послушнице, и та спешно направилась за травами.

Дефорт затаил дыхание, он кусал губы до крови, было уже заикнулся, что поспешил с обещанием…Как он посмел распорядиться жизнью Келии? Но ведь его сын умирал! Жрица протянула склянки, поясняя сколько капель и когда давать ребенку.

– Осталось семь минут, приведи девчонку.

– Вы…– Дефорт испуганно сглотнул.– Вы ведь не обидите ее?– прошептал он.

– Ты предложил плату, а то что предложено Велесе невозможно взять обратно.– Грозно объявила жрица.

Мужчина побрел к телеге, нога вновь разболелась, да и сердце сжималось в тиски от принятого решения. Келия гладила старую лошадь, что-то шепча ей на ухо, девочка была худа-кожа да кости. Хламида едва держалась на ее худеньких плечах. Жена перешила ее десять дней назад, но с тех пор девочка еще похудела. Грязные волосы были коротко подстрижены кухонными ножницами и теперь топорщились в разные стороны. Черты лица у Келии были правильные, настороженные зеленые глаза следили за отцом, который осторожно положил сына в телегу. Дефорт заботливо укрыл мальчика покрывалом изъеденным молью, страшась встретиться взглядом с дочерью, не осмеливаясь сказать Келии, что он отдал ее в услужение в храм. Мужчина солгал, что дочке придется остаться в обители на несколько дней, а потом он за ней вернется. Келия кивнула, она чувствовала аромат, который доносился из кухни храма. Девочка мечтала о наваристом супе, за весь день она съела только черствый кусок хлеба и желудевую кашу, от которой воротили нос даже свиньи.

Малышка ощутила странную тревогу, когда огромные ворота захлопнулись прямо за ней, отрезая ее от вольной жизни.

– Пошли,– окликнули девочку. Келия взглянула на служанку в черном балахоне, ей пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть пышнотелую великаншу. Женщина Келии не понравилась с первого взгляда, впрочем, и сама девочка произвела не лучшее впечатление, в чем успела быстро убедиться. Великанша, недовольная тем что худосочная моль не шелохнулась, поспешно наклонилась, ухватила огромной ручищей тонкое прозрачное запястье девочки и потащила ее за собой.

– Меня зовут Грей, для тебя дана Грей. Ко всем слугам кто старше тебя и послушницам ты должна обращаться-дана, к жрицам не иначе как госпожа, никогда не смей начинать разговор с ними первой, отвечай, если они зададут вопрос. Все поняла?

Келия отрицательно покачала головой, пытаясь вырваться из медвежьей хватки женщины.

– Я все равно уеду отсюда через несколько дней.– Прошептала девочка, ее голос был слаб от недоедания и усталости.

Дана Грей рассмеялась, уперев вторую руку в бедро.

– Твой отец отдал тебя в храм служанкой.– Объявила экономка обители, наслаждаясь эффектом, которые произвели ее слова.

Келия остановилась, не веря в услышанное, вновь дернула слабой рукой. Грей удивленно остановилась, не понимая, откуда в этом тщедушном теле взялись силы?

– Ты лжешь! Он приедет за мной через несколько дней. Он обещал!– выкрикнула девочка, пытаясь вырваться на свободу.

Грей подняла руку и прежде чем ребенок успел уклониться, служанка звонко ударила его по щеке. Девочка рухнула на колени, ее глаза наполнились слезами, Келия до крови прокусила губу, чтобы не разрыдаться, но девочка успела заметить удовольствие, мелькнувшее на лице великанши.

– Никогда не смей обвинять меня во лжи, мерзкая девчонка! Твой отец оставил тебя, он заплатил тобой, чтобы вылечить сына. Так что тебе предстоит провести всю жизнь в этом храме. И поверь, эта участь лучше, нежели бы ты осталась в миру. Вместо того чтобы стать добычей какого-нибудь мальчишки-свинопаса на сеновале, ты сохранишь свою чистоту, служа Велесе.

– С чистотой ты напутала, дана Грей,– заявила молоденькая служанка с родимым пятном на щеке.– Ты посмотри на эту девку, от нее воняет как от выгребной ямы, а в ее волосах наверно копошатся блохи. Не веди ее в барак, не хватало, чтобы она напустила на нас насекомых. Госпоже настоятельнице это не понравится!

Келия метнула свирепый взгляд на служанку, но слова о том, что она не заразна, застряли в горле, когда девочка осознала, что великанша ее не обманула. Ее продали как вещь! И никто за ней не приедет. Никто и никогда!

– Я не останусь здесь,– прошипела Келия. – Я не рабыня! Откройте ворота…

Тельма приоткрыла рот от удивления, она попала в храм год назад. Из-за ее уродства никто не пожелал взять ее в жены, да и в богатых домах от девушки брезгливо отворачивались, когда она приходила наниматься. Так Тельма и оказалась в храме. Надежда на то что одна из жриц смилостивится над ней и избавит ее от родимого пятна и косоглазия скоро угасла. Одна из жриц жестоко высмеяла девушку, заявив, что они лечат от хворей, а если боги пожелали дать ей подобную внешность, значит им так было угодно. Тельма смирилась с судьбой, с каждым днем становясь сварливей. Она ненавидела тех, кто был наделен красотой и любила перемыть косточки другим служанкам, не смея, однако, злословить о послушницах.

Грей фыркнула.

– Тебя никто не отпустит, твой отец передал тебя в храм. Если ты сбежишь, то тебя найдут и вернут, тогда ты узнаешь о другой стороне богини, когда твою спину изуродует хлыст. Келия больше ничего не сказала, понуро опустив голову, она отправилась за служанкой, потеряв в этот день частицу истинной веры. Короткие волосы девочки были отстрижены наголо, тело нещадно вымыли, местами содрав грязь с кожей. Келия не проронила ни слова. Без возражений она надела жесткую колючую ткань. Настроение девочки не улучшилось, когда она получила горячую похлебку, кусок хлеба и стакан родниковой воды. Келия за пару минут справилась с едой, она глотала хлеб не прожевывая, а затем собрала каждую крошку, не забыв облизать пальцы. Другие слуги наблюдали за девочкой с брезгливостью на лицах, считая ее дикаркой и голодранкой. Келия после скудного ужина все еще была голодна. Девочка, задрав подбородок, делала вид, что ее не трогают презрительные взгляды. Они просто не знают, что такое голод, решила Келия. Неожиданно кто-то тронул ее за плечо. Это была девочка-подросток, дочь одной из служанок. Не говоря ни слова, она протянула свой кусок хлеба. Келия жадно уставилась на подношение.

– Это мне?– уточнила она. Келия боялась, что ее обвинят в воровстве, если она выхватит предложенный хлеб из рук незнакомой девочки.

– Бери, я сыта.

Келия долго ворочалась на узкой кровати, прежде чем заснуть. Но и ночью кошмары не оставляли ее. Видения прошлой жизни, фантазии, услышанные легенды и сегодняшний день, все переплелось между собой, оставляя шлейф разочарования. Девочка еще не знала, что ее страдания только начинаются.