Текст книги "Де Голль"
Автор книги: Марина Арзаканян
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Иллюстрации
Родители Шарля де Голля Жанна Майо и Анри де Голль.
Дом в городе Лилль, где родился Шарль де Голль.
Дети де Голлей.
Слева направо: Ксавье, Мари-Аньес, Шарль, Жак и Пьер. Конец 1890-х гг.
Шарль в возрасте семи лет.
Анри де Голль (сидит первый справа) с учениками коллежа иезуитов.
Во втором ряду второй слева – его сын Шарль.
Париж в конце XIX века.
Де Голль ученик – Сен-Сира. 1910 г.
Де Голль (в центре) среди офицеров полка в городе Аррас. 1912 г.
Маршал Франции Филипп Петэн, первый полковой командир де Голля. Фото 1920-х гг.
Проводы французских солдат на фронт. Август, 1914 г.
Де Голль на фронте, Начало 1916 г.
Братья де Голль, вернувшиеся с войны.
Слева направо: Шарль, Ксавье, Пьер и Жак. 1919 г.
Свадьба Шарля де Голля и Ивонны Вандру. Кале, 6 апреля 1921 г.
Де Голль, командир 19-го егерского полка (в первом ряду третий слева) среди офицеров. Трир, 1927 г.
Де Голль с женой (на первом плане) в Ливане. 1930 г.
Де Голль с дочерьми (слева – Элизабет, на коленях у отца – Анна) и тещей Маргаритой Вандру. 1932 г.
Друзья де Голля: слева – Эмиль Мейер, справа – Люсьен Нашен.
Члены правительства Франции. Третий слева – председатель кабинета Поль Рейно, крайний справа– Шарль де Голль. Начало июня 1940 г.
Де Голль обращается к поверженной Франции. Лондон, 1940 г.
Де Голль инспектирует войска Свободной Франции. Лондон. 1940 г.
Адмирал Франсуа Дарлан.
На конференции под Касабланкой. Слева направо: генерал Анри Жиро, Франклин Рузвельт, Шарль де Голль и Уинстон Черчилль. Январь 1943 г.
Филипп Петэн – глава правительства Виши.
Де Голль на борту военного корабля. 1944 г.
Высадка союзных войск в Нормандии. Июнь 1944 г.
Де Голль награждает летчиков эскадрильи «Нормандия – Неман». Москва, 9 декабря 1944 г.
Подписание советско-французского договора о взаимной помощи.
Стоят в центре Сталин и де Голль, сидит Молотов. Москва, 10 декабря 1944 г.
Де Голль в освобожденном городке Лаваль. Август 1944 г.
Все сначала
Ситуация в Северной Африке после кончины Дарлана отнюдь не изменилась в пользу главы Сражающейся Франции. Американцы приняли решение назначить на место адмирала Жиро, который получил титул «гражданского и военного главнокомандующего». Окружение Жиро состояло из вишистов, да и сам он явно сочувственно относился к режиму Виши и более чем благосклонно к американцам. Рузвельта это очень устраивало, а Черчилль не находил никаких оснований ему перечить. Таким образом, де Голль опять оставался в стороне. Американский президент иронично заметил по его поводу: «Интересно, что будет делать теперь этот бригадный генерал, который утверждал, что он проиграл только битву, а не войну, и вообразил, что может на равных разговаривать с могущественной Америкой» {220} . А бригадный генерал прекрасно понимал, что придется практически с нуля начинать борьбу за собственное признание. Опять ему вспомнились строки Киплинга:
…the things you gave your life to broken.
And stoop and build 'em up with worn-out tools
В январе 1943 года Рузвельт и Черчилль встретились на конференции в Марокко, в городе Касабланка. На ней, в частности, рассматривался и «французский вопрос». Туда пригласили Жиро и де Голля. Союзники очень хотели, чтобы под их бдительным оком два генерала договорились, вернее, желали, чтобы де Голль подчинился силам Жиро, который всегда будет действовать по их указке. Понимая это, глава Свободной Франции вообще не хотел лететь в Марокко. Он считан также, что «французский вопрос» должен быть решен французами, без посредников. Де Голль писал: «С тех пор как Америка вступила в войну, Рузвельт решил, что мир будет миром американским, что именно ему принадлежит право диктовать условия организации этого мира, – он хотел, чтобы страны, раздавленные испытаниями войны, признали за ним право судить, и считал, что, в частности, он станет спасителем Франции и вершителем ее судеб» {221} .
Явиться в пригород Касабланки Анфу де Голлю все же пришлось. Он вел там переговоры с Рузвельтом, Черчиллем, Жиро, английским министром Гарольдом Макмилланом, уполномоченным британского премьера в Алжире и генеральным консулом США в Алжире Робертом Мэрфи. Все они давали понять главе Свободной Франции, что он должен подчиниться Жиро. Генерал категорически отказался и хотел уехать с инспекциями в Ливию. Черчилль же, желая наказать де Голля за «плохое поведение», предоставил ему лишь место в самолете, отбывавшем в Лондон.
«Все последующие дни, – вспоминал де Голль, – были для меня мучительны… Состязание между Вашингтоном и Лондоном в неблагожелательности к нам нашло свое более чем широкое отражение. В прессе и радиовещании, за редкими и благородными исключениями, газеты и комментаторы в Америке и даже в самой Великобритании, казалось, не сомневались в том, что французское единение должно произойти вокруг Жиро. Почти во всех газетах и выступлениях по радио в отношении меня выносились самые суровые суждения. Некоторые говорили: "жалкая гордыня" или "несбывшиеся притязания", но большинство заявляло, что я кандидат в диктаторы, что мое окружение, кишащее фашистами и кагулярами, толкает меня на установление во Франции после освобождения личной абсолютной власти; что, в противоположность мне, генерал Жиро, простой солдат без всяких политических притязаний и намерений, является опорой демократии; что французский народ может довериться Рузвельту и Черчиллю, которые помешают мне поработить французов» {222} .
Но разве он когда-нибудь сдавался? Не сдастся и на этот раз. Де Голль докажет союзникам, что не станет никому подчиняться, потому что Францию, французский народ представляет только он. Для этого генерал продолжал утверждать свою власть внутри своей страны, внутри движения Сопротивления.
В этом направлении глава Свободной Франции сделал значительные успехи. Пока он в декабре и январе состязался с союзниками, его представитель, полковник Реми удачно провернул целую операцию по доставке к де Голлю в Лондон делегата-коммуниста.
После высадки союзников в Северной Африке и оккупации южной зоны Франции в Коминтерне, наконец, приняли решение о необходимости сотрудничества ФКП и Сражающейся Франции. В постановлении исполнительного комитета Коминтерна от 25 ноября четко указывалось: «Коммунистическая партия должна согласовывать деятельность уже организованных национальных сил, установить и поддерживать непосредственный контакт с де Голлем» {223} . После этого Дюкло получил из Москвы шифротелеграмму: «Учитывая новую ситуацию, считаем необходимым, чтобы вы послали представителя в Лондон при де Голле» {224} .
Выбор ФКП пал на Фернана Гренье. Он еще в молодости вступил в ряды партии и перед войной стал депутатом парламента. Это был добрый искренний человек, веривший в идеалы коммунистического движения и самоотверженно выполнявший партийные задания. В начале войны его как коммуниста арестовали и отправили в концентрационный лагерь, откуда в 1941 году он смог бежать. Гренье добрался до Парижа и сразу включился в подпольную работу. Средства к существованию он с женой получал только от связного. Однажды в 1942 году тот не вышел на связь и супруги остались без денег и продуктов. «Я страшно исхудал, – писал впоследствии Гренье. – Достаточно мне было пройти десять минут по улице, как у меня начиналось головокружение» {225} . Помог случай. Жена Гренье случайно встретила на улице бывшую секретаршу мужа. Так связи с партией восстановились.
Лидер ФКП Жак Дюкло в условиях строжайшей секретности лично встретился с Фернаном Гренье, сообщил ему, что партия отправляет его в Лондон к де Голлю, и дал инструкции. 31 декабря Дюкло получил из Москвы еще одну шифровку: «Почти полностью военное и гражданское окружение де Голля крайне подозрительно с разных сторон. Поэтому советуем вашему делегату при де Голле быть чрезвычайно осторожным со всех точек зрения: политической, организационной, связи с вами и личной. Выберите делегата умного и твердого. По приезде он должен увидеть советского представителя при де Голле Богомолова, который даст ему полезные советы» {226} .
Полковника Реми познакомили с Гренье в самом начале января. Агент де Голля предупредил делегата-коммуниста о том, чтобы он не брал никакого багажа, и назначил свидание 8 января на вокзале Монпарнас в Париже. Путешественники должны были сначала отправиться поездом в Кемпер – город на юге Бретани.
Делегат-коммунист явился точно к указанному времени. Каково же было удивление худого, изможденного, обеспокоенного предстоящей миссией, строго подчинившегося инструкции (никакого багажа!) Фернана Гренье, когда он увидел Реми. Тот шел уверенной походкой, разодетый, в сопровождении нескольких молодых людей, тащивших за ним тяжелые вещи. Гренье просто обомлел. Он особенно удивился большому серому пакету полутораметровой высоты. Контролер вообще запретил грузить его в вагон. Но попутчики Реми все же как-то смогли протащить пакет. Когда поезд тронулся, Гренье осмелился спросить Реми, что же это такое. И тот ему спокойно ответил: «Горшок с азалией для мадам де Голль».
В Кемпере Реми нанял носильщика, доставившего его вещи в гостиницу. Он пригласил Гренье позавтракать в хороший ресторан. Коммунист, после своей тяжелой жизни в подполье, с ужасом констатировал, что Реми за один завтрак потратил такую сумму, на которую он с женой в Париже жил бы месяц. Днем путешественники сели в автобус и отправились в Понт-Авен, городок на Атлантическом побережье. Опять возникли трудности с азалией. Ее пришлось укрепить на крыше. Автобус был битком набит – стояла страшная духота. Обессиленному Гренье стало плохо. Реми страшно перепугался. Тогда открыли окно. Бедного делегата быстро привели в чувство и усадили на освободившееся место. В Понт-Авен прибыли вечером. Остановились в небольшом домике, где Реми все хорошо знали.
Утром, когда едва рассвело, двух мужчин взял на борт небольшой рыболовецкий катер. С него они должны были в открытом море пересесть на английское судно. Но в этот день поднялся страшный шторм. В результате французский траулер не смог доплыть до английского корабля к назначенному часу. Пришлось вернуться в Понт-Авен. Оба путешественника даже обрадовались этому. Все время, проведенное на воде, Гренье страдал от морской болезни, а Реми что-то попало в глаз, и он тоже не находил себе места.
На следующий день все повторилось сначала. На сей раз удалось добраться вовремя до английского катера. Когда французское судно оказывалось на гребне волны, все желающие перебраться на соседний катер сильно отталкивались и прыгали прямо в руки английских матросов. Последней «перепрыгнула» азалия. И вот, через несколько часов – долгожданный конец мучительного переезда, английский порт Фалмут.
Реми сразу же уехал в Лондон. А Гренье пока отвезли на уединенную виллу в лесу. Там он пробыл, скорее всего, дней десять, под надзором хозяина. Такую процедуру проходили все прибывающие из оккупированных стран. В это время английские разведывательные службы Интеллидженс Сервис наводили о них справки {227} .
Фернан Гренье встретился с де Голлем в первый раз после того, как тот вернулся из Марокко. Следуя инструкции, которая была дана Дюкло, делегат ФКП посетил и Богомолова. Но здесь произошло недоразумение. Посол явно не был оповещен о приезде Гренье и поэтому с недоумением сообщил о случившемся в Москву своему куратору Деканозову. А тот, в свою очередь, немедленно, 3 февраля 1943 года отписал Димитрову в Коминтерн:
«В Лондоне к нашему послу товарищу Богомолову явился Фернан Гренье, назвавшийся уполномоченным Национального Комитета Французской Коммунистической партии для связи с де Голлем. Он рассказал, что Центральный Комитет Французской Компартии получил от де Голля предложение о создании постоянной связи. Дюкло, Торез и др. якобы решили послать его – Гренье.
По сообщению Богомолова, Гренье 41 год, рыжеватый, лысый, нос длинный, глаза карие, выглядит старше своих лет… Находится в Лондоне около месяца. В Национальном комитете ему дали работу по пропаганде внутри Франции.
Просьба сообщить, что Вам известно о Гренье и его связи с де Голлем» {228} .
На следующий день Димитров незамедлительно отвечает Деканозову:
«Товарищ Гренье нам хорошо известен. Он бывший депутат Компартии Франции и председатель французского общества „Друзей Советского Союза“. Честный и преданный.
Он был послан ЦК Компартии Франции в качестве ее представителя при Национальном комитете де Голля. Учитывая плохое окружение де Голля, ему было дано, с нашего согласия, поручение время от времени просить у Богомолова необходимую информацию, чтобы он мог лучше ориентироваться в лондонской обстановке…» {229}
Таким образом небольшой инцидент был исчерпан. А 26 февраля уже сам Гренье посылает в Москву подробное письмо на имя Андре Марти: «Несмотря на тридцать истекших, очень трудных месяцев и суровые лишения, со мной, как сказал доктор, ничего серьезного нет: побольше еды и все будет… х-а-р-а-ш-о! Но какая же прекрасная у нас партия и как хорошо держались наши мужчины перед врагом… Мне предстоит здесь большая работа… выступления по лондонскому радио и с различными статьями» {230} . Отдельный раздел своего письма Гренье озаглавил «Генерал де Голль».
В нем он подчеркнул: «…на подаренной мне фотографии он надписал: "Моему другу. Сражающемуся французу Фернану Гренье". У меня вообще складывается впечатление, что де Голль очень изменился за последние два года. Он все более и более отчетливо понимает, что во Франции завтрашнего дня ничего нельзя будет сделать без рабочих масс» {231} .
В начале 1943 года у де Голля в Лондоне побывали многие представители различных политических направлений Сопротивления. Среди них – социалисты Венсан Ориоль и Андре Лё Трокёр, радикал Анри Кей, лидер правой Республиканской Федерации Луи Марэн. 15 февраля в английскую столицу прибыл Жан Мулен. На него генерал возложил новую ответственную миссию объединения всех организаций Сопротивления и партий, выступавших против оккупантов и вишистов в единый Национальный совет Сопротивления. Мулен вернулся во Францию во второй половине марта и сразу приступил к работе. Еще до этого де Голль назначил генерала Делестрена командующим тайной армией.
Де Голль рассчитывал, что в схватке с американцами, англичанами и Жиро его поддержит СССР. Москва внимательно наблюдала за тем, что происходит в Северной Африке, однако не считала нужным вмешиваться. Еще 16 января 1943 года Майский в своем дневнике записал: «Москва не хочет втягиваться в генеральские комбинации, не рекомендует делать никаких заявлений британскому правительству. Но де Голля предпочитает Жиро» {232} .
Глава Сражающейся Франции сам проявляет инициативу. 1 апреля, вскоре после отправки Мулена в оккупированную Францию, он приходит в Лондоне к Богомолову и заявляет ему, что хочет приехать в СССР и встретиться со Сталиным {233} . Просьбу де Голля советская сторона опять оставляет без внимания.
В апреле противостояние главы Сражающейся Франции и Жиро переходит в решающую стадию. Союзники требовали немедленного прибытия де Голля в Алжир и подписания соглашения с Жиро. Генерал медлил и пока послал туда в качестве своего представителя Катру. Он ждал вестей из Франции, от Мулена.
В мае потерявшие терпение Рузвельт и Черчилль были склонны вообще «покончить» с несговорчивым главой Сражающейся Франции. В письме Антони Идену британский премьер прямо его спрашивает: «Не следует ли сейчас устранить де Голля как политическую силу?» А Рузвельт напоминает Черчиллю, как генерал настойчиво требовал передать ему власть над Мадагаскаром. «Так, может быть, – пишет он, – сделать его губернатором острова?» {234} Доброжелательную позицию по отношению к де Голлю занял только Иден, заявивший, что отстранить его от дел уже невозможно.
27 мая во Франции был создан Национальный Совет Сопротивления. Жан Мулен стал его председателем. Он отправил главе Сражающейся Франции телеграмму, в которой говорилось, что «французский народ никогда не допустит подчинения генерала де Голля генералу Жиро и требует быстрейшего учреждения в Алжире Временного правительства под председательством генерала де Голля» {235} .
Так, получив крупный козырь и представ перед общественным мнением в качестве национального лидера, пользующегося безоговорочной поддержкой движения Сопротивления, де Голль 30 мая прибыл в Алжир.
Французский комитет национального освобождения
30 и 31 мая де Голль встречался в алжирской столице с Жиро. Они вели переговоры о создании «нового органа французской власти» и о том, кто должен в него войти. Взаимопонимания у собеседников не возникло. Глава Сражающейся Франции требовал немедленного устранения бывших вишистских губернаторов Буассона, Ногеса и Пейрутона. Жиро противился. И все-таки двум генералам удалось договориться. 3 июня 1943 года они подписали в Алжире ордонанс, учреждающий Французский комитет национального освобождения (ФКНО) и его первую декларацию. Посол СССР в Лондоне Майский записал по этому поводу в своем дневнике: «Де Голль требовал отставки Пейрутона, даже не посоветовавшись с Жиро. Произошла ссора. Жиро был в бешенстве, и соглашение повисло в воздухе. В конечном счете Макмиллану удалось утихомирить разбушевавшиеся страсти и свести вместе развоевавшихся генералов. Комитет был образован. Макмиллан даже доносил в Лондон, что в конце длинного заседания де Голль и Жиро обнялись. Забавный народ эти французы!» {236}
В комитет вошли де Голль и Жиро в качестве председателей, а также еще пять человек – генералы Катру и Жорж, Андре Филип, Рене Массигли и Жан Монне. Свои задачи ФКНО видел в том, чтобы вместе с союзниками продолжать борьбу «до полного освобождения французских территорий и территорий союзников, до победы над всеми враждебными державами». Комитет обязался «восстановить все французские свободы, законы республики и республиканский режим» {237} .
7 июня были сформированы комиссариаты (министерства) ФКНО, а его состав расширен. По предложению де Голля в него вошли Рене Плевен, Анри Бонне, Андре Дьетельм и Адриен Тиксье. По предложению Жиро – Морис Кув де Мюрвиль и Жюль Абади. Теперь членов комитета стало четырнадцать, причем девять из них принадлежали к Сражающейся Франции. О своей поддержке де Голля заявили также Монне и Кув де Мюрвиль. Таким образом расстановка сил сложилась в его пользу, и он одержал свою первую победу в Алжире.
Де Голль, конечно, считал, что за спиной Жиро и его ставленников стоят англичане и американцы. 12 июня он писал жене, пока остававшейся в Лондоне: «Ты даже не можешь себе представить ту атмосферу лжи и обмана, в которую меня погрузили наши замечательные союзники и их здешние милые друзья. Нужно быть не из робкого десятка и думать только о Франции, чтобы не послать все ко всем чертям» {238} .
Соединенные Штаты и Великобритания, действительно, как и прежде, поддерживали Жиро. А вот Москва сразу взяла сторону де Голля. После образования комитета Майский отмечал в дневнике: «…во всех публичных выступлениях СССР для Жиро не существует! Нас он либо совсем не упоминает, либо, когда не может этого избежать, упоминает скороговоркой, вскользь, так, чтобы никто не заметил. Вредный человек Жиро. Де Голль тоже не идеал, но все-таки он неизмеримо более приемлем» {239} .
Скорее всего, посол поделился своими мыслями и с наркомом иностранных дел. Во всяком случае, уже 16 июня 1943 года Молотов послал Богомолову в Лондон следующую телеграмму: «Сообщаем Вам для ориентировки и руководства, что в вопросе об отношении к де Голлю и Жиро следует держаться следующей установки.
Первое. Мы даем предпочтение де Голлю, так как он является непримиримым к правительству Виши и гитлеровской Германии, тогда как у генерала Жиро отсутствует такая непримиримость.
Второе. Мы предпочитаем поддерживать де Голля, так как он твердо отстаивает политику восстановления республиканской Франции с ее демократическими традициями, тогда как генерал Жиро проявляет враждебность в отношении республиканско-демократических традиций Франции» {240} .
Собственной главной целью де Голль считал борьбу за скорейшее освобождение Франции. Накануне приезда в Алжир он подчеркивал в одном из писем: «Надо по-новому воссоздать Францию. Случившаяся страшная трагедия, по крайней мере, предоставляет нам такую возможность. Горе нам навсегда, если мы ее не используем» {241} . О прошлом и будущем отечества генерал говорил и в речи 14 июля 1943 года. «Французы, – заявил он, – вот уже пятнадцать веков мы есть Франция, пятнадцать веков наша родина существует и в своей скорби и в своей славе. Наши испытания еще не пришли к концу, но уже определяется исход самой тяжелой драмы в нашей истории. Выше головы, по-братски сплотимся друг с другом и пойдем все вместе к нашим новым судьбам» {242} .
Генерал предпринял ряд энергичных мер по ликвидации вишистских порядков во французской Северной Африке. Это повысило престиж де Голля в глазах участников Сопротивления. Все его организации, в том числе ФКП, выступили за признание созданного в Алжире комитета. После оккупации немцами территории всей Франции действовать в подполье стало все труднее. Гестапо начало аресты. В июне 1943 года были схвачены руководитель тайной армии генерал Делестрен и председатель Национального Совета Сопротивления Жан Мулен. В начале следующего года арестовали Пьера Броссолета [25]25
Жан Мулен умер от пыток в июне 1943 г. Пьер Броссолет покончил с собой в тюремных застенках. Генерал Делестрен был депортирован в Германию, заключен в концлагерь Дахау и убит охранниками в апреле 1945 г.
[Закрыть].
Не избежали преследований и родные де Голля. В 1943 году братьям генерала Ксавье и Жаку удалось перебраться в Швейцарию. Но его младший брат Пьер и сестра Мари-Аньес с мужем были депортированы. Несколько племянников де Голля бежали из Франции к нему в Алжир. В конце июля 1943 года в алжирскую столицу перебрались Ивонна с Анной. Генералу и его семье выделили небольшую виллу «Оливковые деревья», построенную в мавританском стиле. Элизабет пока оставалась в Англии. Она заканчивала учебу на филологическом факультете одного из Оксфордских колледжей и приехала к родителям только в 1944 году. Филипп служил на обедом корабле, участвовавшем в операциях против немецких конвоев у берегов Нормандии и Бретани.
26 августа 1943 года Французский комитет национального освобождения одновременно признали США, Великобритания и СССР, правда, с разными формулировками. Самым благосклонным к ФКНО было заявление Советского Союза, в котором указывалось, что правительство СССР решило признать комитет «как представителя государственных институтов Французской республики и руководителя всех французских патриотов, борющихся против гитлеровской тирании» {243} .
Представителями Англии и Соединенных Штатов при ФКНО оставались Макмиллан и Мерфи. Англичане и американцы долго противились тому, чтобы в Алжир из Лондона переехал Богомолов. Они опасались, что присутствие при комитете посла СССР, явно поддерживающего де Голля, послужит укреплению его положения и ослаблению позиций Жиро. Тем не менее в Москве нашли выход из создавшейся ситуации. Было принято решение использовать для связи с де Голлем так называемую Комиссию по репатриации, имевшую ставку в Алжире. СССР входил в ее состав. В качестве представителя комиссии из Тегерана в алжирскую столицу в августе 1943 года вылетел опытный советский разведчик Иван Иванович Агаянц. Под фамилией Авалов он вошел в контакт с де Голлем и поддерживал с ним постоянную связь вплоть до октября, когда в Алжире, наконец, появился Богомолов {244} .
Как только Авалов прибыл в алжирскую столицу, к нему пришел Гастон Палевски, ставший директором кабинета де Голля, и заявил: «Де Голль намерен… при первой возможности выехать в Москву для личной встречи с руководителями вашего правительства. Этой поездкой он намерен добиться установления тесного франко-советского сотрудничества, укрепить свои позиции в самой Франции, а также свои внешние позиции, считая, что встреча с И. В. Сталиным явится важным международным событием… Возможно, что предварительно он поедет в Лондон или Вашингтон» {245} .
3 сентября генерал лично повидался с Аваловым, после чего тот сообщил в Москву: «В целях возможности выработки единого мнения по вопросам о принципах политической организации будущей Европы де Голль хочет поехать в Москву для встречи со Сталиным. Он считает, что дату свидания должна установить Москва. Он интересовался маршрутом поездки и климатическими условиями» {246} . Ответ де Голль получил 13 октября 1943 года от прибывшего в Алжир Богомолова. Посол СССР сказал ему, что «поставленный им вопрос о желании посетить Москву был встречен благожелательно, но что дата посещения потребует согласования, и если он хочет приехать в Москву, то пусть даст свои предложения» {247} .
Де Голль был рад, что Сталин согласился с ним встретиться. Однако в ближайшее время он не счел возможным отправиться в столицу СССР. Пока ему предстояло решить ряд важных вопросов в Алжире. Больше всего его волновала «проблема Жиро». Член ФКНО Морис Кув де Мюрвиль утверждал: «Совершенно очевидно, что Жиро не мог сравниться с де Голлем. Он был прекрасным военным, но политический ум у него просто отсутствовал. Жиро не имел ни малейших представлений о том, какой должна быть политика, особенно при тех сложных обстоятельствах, в которых в то время находилась Франция. Поэтому само собой разумеется, что де Голль завоевал авторитет, возглавил работу комитета и взял все в свои руки еще до того, как Жиро удалился» {248} .
Де Голль, действительно, один начал принимать важные решения, на которые Жиро просто не был способен. Однако сразу отстранить его от дел не удалось. Но бывший глава Сражающейся Франции нашел путь, следуя которому он смог это сделать. Сначала де Голль с согласия Жиро назначил его главнокомандующим французскими военными силами, а потом уже вынудил оставить пост председателя ФКНО. Генерал убедил Жиро, что совмещать две такие ответственные должности невозможно. 6 ноября члены комитета приняли решение о разделении военного командования и политической власти, 9 ноября де Голль переформировал ФКНО и стал его единоличным председателем.
Союзники немедленно отреагировали на такое событие. В своем отчете Богомолов писал в Москву: «Переворот 6 ноября 1943 года, то есть освобождение ген. Жиро от обязанностей председателя Нацкомитета, а также смена ряда нацкомиссаров – все это явилось крупной победой де Голля. Политическое поражение ген. Жиро было ловко замаскировано потрепанным французским принципом: "Армия вне политики". Жиро оказывали знаки уважения, но устраняли от политической власти» {249} .
Англичане и американцы быстро смирились со случившимся. 13 ноября посол США в Москве Аверелл Гарриман в беседе с заместителем наркома иностранных дел Андреем Януарьевичем Вышинским «охарактеризовал Жиро как военного человека, а не политического деятеля, добавив, что американское правительство рассчитывало на политическую активность Жиро, но эта надежда не оправдалась» {250} .
Еще до устранения Жиро де Голль приступил к осуществлению широкой политической программы. Он думал о грядущей Франции и стремился уже в Алжире создать основы для ее будущих государственных институтов. 17 сентября 1943 года ФКНО принял ордонанс об учреждении в алжирской столице подобия парламента – Временной Консультативной Ассамблеи. Ее сформировали из 94 человек – представителей организаций Сопротивления, бывших парламентариев и делегатов населения освобожденных территорий. Восемь из них были коммунистами. В начале ноября члены комитета приняли решение о введении в свой собственный состав представителей основных политических течений и организаций Сопротивления. В него теперь входили Эммануэль д'Астье де Ля Вижери, Франсуа де Мантон, Анри Френэ, Рене Капитан, Андре Филип, Андре Лё Трокёр, Пьер Мендес-Франс, Анри Кей и другие. Обсуждался вопрос о вхождении в состав ФКНО коммунистов. Но он был решен лишь через некоторое время.
На первом заседании ассамблеи 3 ноября 1943 года де Голль выступил с речью перед собравшимися депутатами. Она была красивой и торжественной. Генерал сказал: «На тернистом пути, которым идет нация и который шаг за шагом приближает ее к спасению и величию, созыв Консультативной ассамблеи знаменует собой выдающийся этап, значение которого очевидно для всех» {251} . Председатель ФКНО также заявил о программе реформ, которую собирался осуществить после освобождения Франции, и выразил надежду, что они будут поддержаны ее народом. В несколько замысловатой и завуалированной форме де Голль выдвинул идею «сильного государства», указав, что Франция, конечно, «хочет, чтобы люди, которым она поручит управление страной, обладали возможностью делать это достаточно последовательно и энергично, подчиняя всех граждан внутри страны высшему авторитету государства и проводя за его пределами достойную Франции политику» {252} . Далее генерал высказал уверенность в том, что Франция «хочет положить конец экономической системе, в которой основные источники национального богатства не принадлежат нации, где важнейшие процессы производства и распределения ускользают из-под ее контроля, где организации трудящихся отстранены от деятельности предприятий» {253} . Последнее заявление явно свидетельствовало о желании председателя ФКНО заручиться поддержкой левых сил, коммунистов, социалистов, профсоюзов, играющих важнейшую роль в движении Сопротивления.
Осенью 1943 года после освобождения союзниками Сицилии и Южной Италии и создания там правительства маршала Пьетро Бадольо, объявившего войну Германии, была создана Консультативная комиссия по Италии. В нее вошли представители США, Великобритании, СССР, а также ФКНО. В октябре французские войска совместно с солдатами Бадольо освободили Корсику. Это было несомненным успехом. Правда, в конце ноября де Голля не пригласили на Тегеранскую конференцию. И, тем не менее, он уже прочно утвердился у власти. Генерал стал не только политиком, но и бесспорным главой будущей Франции, которая ждала освобождения.
