Текст книги "Де Голль"
Автор книги: Марина Арзаканян
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Иллюстрации
Шарль де Голль – первый президент Пятой республики.
Де Голль в конце 1940-х годов.
Де Голль (в центре) – председатель Временного правительства Французской республики. 1945 г.
Де Голль с активистами РПФ. 1948 г.
Де Голль среди французских военных в Алжире. 1958 г.
Президент с премьер-министром Мишелем Дебре.
В рабочем кабинете в Елисейском дворце .
Де Голль при спуске на воду атомной подводной лодки «Грозный» Март 1967 г.
С Джоном и Жаклин Кеннеди. 1961 г.
С Конрадом Аденауэром. 1962г.
Де Голль с Л.И. Брежневым и А.Н. Косыгиным. 1966 г.
С Ричардом Никсоном. 1969г.
Президент де Голль и премьер-министр Жорж Помпиду. 1968 г.
Баррикады Парижа. Май 1968 г.
Париж в мае. 1968 г.
Де Голль на свадьбе дочери Элизабет. Январь 1946 г.
Свадьба Филиппа де Голля и Генриэтты де Монталамбер. Декабрь 1947 г.
Семья президента на приеме в Елисейском дворце.
Слева направо: Ивонна, Генриэтта, Филипп и Шарль де Голль.
Июнь 1959 г.
Президент с женой в Коломбэ. 1960г.
Филипп де Голль с сыновьями.
Слева направо – Пьер, Шарль, Ив и Жан. 1964г.
После отставки. Де Голль в Ирландии. Июнь 1969г.
Последнее путешествие по Франции. Рейн, январь 1969 г.
Народ Франции прощается с де Голлем. Коломбэ, 12 ноября 1970 г.
Де Голль в конце пути...
Долгожданное возвращение
Все свершилось в мае 1958 года. Сам ход событий вовлек генерала и его сторонников в решающую схватку за власть. Сначала голлисты, а вслед за ними и де Голль сумели так искусно провести игру против Четвертой республики, что менее чем за месяц она, следуя французской поговорке – «Сегодня жив, а завтра жил», – переместилась в историю.
С середины апреля в Париже долго и мучительно углублялся правительственный кризис. Голлисты наблюдали за его развитием в Национальном собрании и сенате. Де Голль следил за тем, что происходит, из Коломбэ. Сначала потерпел неудачу в формировании кабинета Жорж Бидо, затем Рене Плевен. Когда Франция прожила без нового правительства двадцать дней, президент республики Рене Коти решил 5 мая узнать у де Голля, на каких условиях он согласился бы сформировать кабинет. Генерал передал через своего секретаря Оливье Гишара, что примет предложение только в том случае, если ему предоставят право обойти существующую процедуру создания правительства {378} . Коти не согласился на такие условия, и дело зашло в тупик.
Гишар сообщил о своих переговорах с президентом республики ближайшим сторонникам генерала. Безрезультатность его встречи их нисколько не смутила. Они продолжали развивать кампанию в пользу возвращения де Голля. 9 мая Мишель Дебре добился в Париже встречи с верховным главнокомандующим страны генералом Полем Эли. Он заявил ему, что де Голль твердо намерен опять встать во главе государства. Эли дал понять, что ничего против решения генерала не имеет {379} .
В это время Коти предложил сформировать правительство представителю МРП Пьеру Пфлимлену, который выступал за сохранение Алжира под властью Франции, но считал, что «нужно прекратить военные действия и начать переговоры с ФНО» {380} . Разумеется, его кандидатура была встречена крайне неодобрительно среди алжирских «ультра» и командования армии, полагавших, что переговоры с ФНО – это начало капитуляции. Обстановка в Алжире накалилась до предела. Ультраколониалисты неистовствовали. 10 мая из алжирской столицы в Париж отбыл генерал-губернатор Алжира социалист Пьер Лакост. Он привез президенту республики послание от генерала Салана, где говорилось:
«Вся французская армия будет глубоко оскорблена, если мы откажемся от нашего национального достояния (то есть Алжира – М. А.). Нельзя предугадать, что она предпримет в своем отчаянии» {381} .
12 мая Пфлимлен закончил формирование своего кабинета. На следующий день должно было состояться обсуждение его программы и утверждение полномочий в парламенте. Узнав об этом, «ультра» немедленно назначили на 13 мая три мероприятия: всеобщую забастовку, демонстрацию под руководством Комитета бдительности и траурную церемонию у памятника солдатам, погибшим в двух мировых войнах. Активисты «ультра» решили после траурного митинга завладеть зданием центрального управления алжирской администрации, так называемого «ЖЖ». Но ясной программы требований у них в этот момент не было. По словам Лагайярда, они понимали, что «надо что-то делать, но никто не знал точно, что именно» {382} . О намерениях армии ничего не сообщалось.
Понимая, что обстановка в Алжире чревата взрывом, туда вечером 12 мая срочно вылетел Дельбек, находившийся в Париже. Вместе с ним хотел лететь и Сустель, пользующийся большой популярностью среди «ультра». Однако в последний момент он решил, что его основная задача – помешать созданию правительства Пфлимлена, и поэтому посчитал нужным отправиться в Алжир после голосования в Национальном собрании. Голлисты хотели, чтобы алжирские демонстранты требовали создания правительства общественного спасения во главе с де Голлем {383} . Но выработать совместную тактику действий ни с ультраколониалистами, ни с представителями армейского командования им не удалось.
13 мая в три часа дня в Париже Пфлимлен выступил с правительственной декларацией в Национальном собрании. Он заявил, что «считает необходимым пересмотреть Конституцию, чтобы положить конец министерской нестабильности». В отношении Алжира кандидат в премьеры сказал, что «его правительство выберет подходящий момент и начнет переговоры с целью прекращения военных действий» {384} . После этого начались дебаты.
Тем временем в Алжире к памятнику погибшим, где собралась масса народа, прибыли высшие чины алжирской армии: генералы Салан, Аллар, Массю, Жуо, адмирал Обуано. «Ультра» встретили их криками: «Французский Алжир!» и «Армию к власти!» Траурная церемония продлилась менее получаса. Генералы возложили венок к памятнику, все присутствующие почтили память павших минутой молчания, прозвучала «Марсельеза», после чего представители командования покинули площадь. Буквально через несколько минут Лагайярд воскликнул: «Все на штурм «ЖЖ», против прогнившего режима!» Толпа моментально ринулась к зданию, находившемуся неподалеку, на центральной площади города – Форуме.
Под руководством Лагайярда несколько сот «ультра» с помощью стоявшего на улице грузовика пробили ворота, взломали двери здания и начали погром канцелярии министра-резидента. Они разбили бюст Республики, выбили стекла и начали выбрасывать из окон досье архивов. По существу, начался мятеж. Находившиеся у здания взводы парашютистов с любопытством наблюдали за происходящим.
В половине восьмого вечера у здания появился генерал Массю и тщетно пытался навести порядок. Он связался по телефону с Национальным собранием, где шли дебаты по инвеституре Пфлимлена. Массю рассказал о происшедшем и спросил, что должен делать, но не получил никаких указаний. Прибывший на место Салан, в свою очередь, позвонил Эли, но тот лишь попросил его постараться успокоить бунтующих. Мятежники не унимались. Тогда Массю решил узнать у «ультра», чего они хотят. Лагайярд ему выкрикнул: «Или создание Комитета общественного спасения и требование образования в Париже правительства общественного спасения, или же продолжение мятежа». Командир парашютной дивизии вопросительно взглянул на Салана, но тот молчал. После непродолжительной паузы Массю согласился. «Хорошо, – сказал он, – пишите список» {385} .
В Комитет общественного спасения вошло около 30 человек, в основном представителей «ультра». Во главе его Массю вписал себя и трех полковников своей дивизии – Дюкасса, Тренкье и Томазо.
Около девяти часов вечера Массю отправил в Париж на имя президента республики телеграмму, в которой говорилось о «создании военно-гражданского комитета общественного спасения в Алжире» и «требовалось сформировать в Париже правительство общественного спасения, единственно способное сохранить Алжир в качестве неотъемлемой части метрополии» {386} .
Такие новости вызвали панику в Национальном собрании. Однако вскоре дебаты возобновились. Пфлимлен в общих словах осудил мятеж, но не предложил никаких конкретных мер для его ликвидации {387} . Решительно выступил против мятежников только член политбюро ФКП Вальдек Роше. Но депутаты правых партий даже не дали ему договорить. Они прервали его речь криками: «Французский Алжир!» В ответ со скамей, занимаемых левыми, раздались крики: «Фашисты!», «Фашизм не пройдет!» {388} В третьем часу ночи дебаты наконец закончились и началось голосование.
Захват здания центрального управления и создание Комитета общественного спасения были неожиданными для голлистов. Во время взятия «ЖЖ» Дельбек находился на противоположном конце города, где должна была состояться демонстрация под руководством Комитета бдительности. Узнав о штурме здания, он тут же направился туда, но все улицы были запружены народом и проехать на машине оказалось невозможным. Поэтому ему пришлось пробираться пешком, что заняло почти два часа. Лишь поздно вечером Дельбек проник в здание центрального управления к генералу Масою и заявил ему, что он друг Сустеля, который с минуты на минуту ожидается в Алжире {389} .Массю сразу включил Дельбека и Нейвирта в только что сформированный Комитет общественного спасения.
Как только Сустель узнал о мятеже, он действительно попытался отправиться в Алжир. Но оказалось, что правительство отдало распоряжение о прекращении всей почтовой, телеграфной и телефонной связи с Алжиром и запретило самолетам и судам покидать французские аэродромы и порты. Так что бывшему генерал-губернатору пришлось пока остаться в Париже.
В Алжире глубокой ночью узнали, что Национальное собрание проголосовало за утверждение правительства Пфлимлена. Члены комитета пребывали в замешательстве. Лишь Леон Дельбек упорно доказывал, что есть лишь один выход: обратиться с призывом к генералу де Голлю. Сначала его и слушать не хотели. Но время шло. Нужно было принимать какое-то решение. В результате поступили именно так, как он советовал. Первым на его сторону встал генерал Массю, а затем остальные. На рассвете мятежники выпустили первое коммюнике:
«Комитет умоляет генерала де Голля прервать свое молчание и создать правительство общественного спасения, единственно способное сохранить Алжир» {390} .
Под утро наконец удалось уговорить действовать генерала Салана. От его имени была послана телеграмма в адрес президента республики:
«Перед лицом серьезных волнений, которые угрожают национальному единству в Алжире, военные власти считают настоятельной необходимостью обратиться к национальному арбитру, чтобы сформировать правительство общественного спасения» {391} .
Дельбек изо всех сил пытался убедить Салана заменить слова «национальный арбитр» именем де Голля, но тот наотрез отказался. Вообще Дельбеку было тяжело противостоять остальным членам комитета. Не рассчитывая на свои силы, он надеялся, что Сустель явится в Алжир и сможет окончательно склонить генералов и «ультра» на сторону де Голля. Того же мнения придерживались и остальные голлисты.
Утром 14 мая почти все лидеры «социальных республиканцев» – Фрей, Мишле, Терренуар, Трибуле – собрались у Сустеля. По словам Луи Терренуара, «все понимали, что Дельбек не может оставаться один в Алжире, где ему и так было уже очень трудно противостоять активистам. Все также полагали, что рядом с Саланом, который не знал, какое решение принять, должен находиться опытный советник» {392} . Ни у кого не вызывало сомнения, что среди голлистов самым «опытным советником» мог быть только бывший министр-резидент Жак Сустель. Но добраться до Алжира оказалось делом очень непростым, так как за Сустелем по указанию правительства постоянно следили полицейские.
Кабинет Пфлимлена не принимал никаких мер для подавления алжирского мятежа, а напротив, стремился сохранить контакт с командованием армии. Правительственное коммюнике, выпушенное 14 мая, поручало «главнокомандующему алжирских войск поддерживать порядок и обеспечивать охрану граждан» {393} . Премьер-министр лично связался по телефону с Саланом и просил его о том, чтобы он убедил членов комитета признать его правительство единственно законным {394} . Салан ничего не обещал. Он до сих пор был в нерешительности и не знал, на чью сторону встать. В тот же день в Алжире состоялась пресс-конференция, на которой Дельбек все время повторял:
«Комитет общественного спасения не признает созданное в Париже правительство и выступает за передачу власти де Голлю» {395} .
На следующий день устами Дельбека заговорил генерал Салан. 15 мая он в окружении представителей комитета произнес с балкона «ЖЖ» краткую речь перед собравшейся толпой. Он заявил о солидарности с мятежниками. Конец своего выступления Салан так описал впоследствии в мемуарах: «Я воскликнул „Да здравствует французский Алжир!“ В этот момент я слегка нагнулся вправо, и Леон Дельбек шепнул мне на ухо: „ Мой генерал, скажите 'Да здравствует де Голль!'“. Это длилось не более двух секунд. Встав прямо напротив микрофона, я крикнул: „Да здравствует генерал де Голль!“ Толпа ответила мне долгим ликованием» {396} . Волей-неволей, но все-таки решающие слова были произнесены.
Вскоре об этом узнали в Париже. Разъяренный Пфлимлен позвонил в Алжир и спросил Салана, почему он произнес имя де Голля. Генерал ему ответил:
«Я воскликнул „Да здравствует де Голль“, потому что все население Алжира убеждено так же, как и я сам, что в настоящий момент лишь он может в качестве главы правительства вернуть Франции веру в свою судьбу великой нации, защитить общественные институты и сохранить французский Алжир» {397} .
А де Голль в Коломбэ только и ждал подходящего момента, чтобы вступить в игру. Генерал решил, что 15 мая, после призыва к нему главнокомандующего французскими войсками в Алжире, он как раз настал {398} . Двенадцать долгих лет де Голль ждал своего часа и больше церемониться с Четвертой республикой не собирался. Он еще в юности запомнил двустишие Сюлли-Прюдома [40]40
Сюлли-Прюдом (1839–1907) – французский поэт, первый лауреат Нобелевской премии по литературе 1901 г.
[Закрыть]:
Viennent les ans! J'aspire a cet, age sauveur
Ou mon sang coulera plus sage dans mes veines {399} .
Вот теперь де Голль понял, что эти строки о нем. Ни за что он не упустит появившийся шанс, чего бы ему это ни стоило. Для начала генерал выступил с первой декларацией: «Деградация государства неизбежно влечет за собой отчуждение союзных народов, волнение в действующей армии, раскол внутри нации, утрату независимости. Вот уже 12 лет, как Франция пытается разрешить проблемы, непосильные для режима партий, и идет к катастрофе. Некогда, в тяжелый для нас час страна доверилась мне, чтобы я повел ее к спасению. Сегодня, когда Франции предстоят новые испытания, пусть она знает, что я готов взять на себя власть Республики» {400} . Заявление де Голля послужило поводом для оживленных дебатов в парламенте. А пока в Национальном собрании спорили, хорошо генерал поступил или плохо, Сустель смог усыпить бдительность дежуривших возле его дома полицейских, выехать из Парижа и через Швейцарию добраться до Алжира. Его появление там способствовало окончательному введению мятежа в голлистское русло.
Теперь представители генералитета алжирской армии действовали совместно с голлистами, которые, в свою очередь, через специально разработанную кодовую систему постоянно имели связь с Парижем и держали в курсе всего происходящего генерала де Голля {401} .
19 мая де Голль выехал из Коломбэ в Париж, чтобы дать во дворце Орсэ пресс-конференцию. Большой зал дворца был переполнен. Пришли многие голлисты – Шабан-Дельмас, Дебре, Мишле, Мальро, писатели Франсуа Мориак и Грэм Грин, послы европейских государств, в том числе и Виноградов. Генерал появился ровно в три часа. Присутствующие отметили, что он постарел, стал более грузным, волосы посеребрились сединой, тяжеловатые черты лица с возрастом сгладились, голос стал приглушенным. Журналисты увидели перед собой человека более покладистого, чем прежде. Если раньше он был высокомерным и чопорным, отличался безапелляционностью своих суждений, то сейчас стал осторожным и обходительным.
Прежде всего генерал провозгласил себя сторонником демократии и республики, напомнив, что в послевоенный период, возглавляя Временное правительство, он «восстановил гражданские свободы» и «провел прогрессивные социально-экономические реформы». Относительно положения в Алжире де Голль высказался очень уклончиво, лишь сказав, что «в сложившихся кризисных условиях» армейское командование, «выполняя свой долг наведения порядка, поступило правильно». На вопрос Ги Молле, касающийся его возможного прихода к власти, генерал ответил, что хотел бы получить «чрезвычайные полномочия на формирование своего кабинета» {402} . По отношению к социалистам де Голль проявил максимум любезности. Робер Лакост вдруг стал «его другом». А Ги Молле, оказывается, «стоял с ним рядом на балконе ратуши города Арраса» в дни освобождения Франции. Далее в адрес лидера социалистов было произнесено немало лестных слов {403} .
Ги Молле следил за ходом пресс-конференции по телевизору, установленному в Бурбонском дворце. Услышав такие слова, он воскликнул: «Но ведь это ложь! Я же в это время находился в Нормандии»' {404} . Это действительно была ложь. Но кому не понравится, когда из тебя делают чуть ли не героя. Поэтому Молле очень быстро успокоился. А де Голль знал, что говорил. Ведь в известной мере у социалистов в руках находился ключ к власти. Он прекрасно понимал, что правых (представленных в парламенте партией «независимых» и МРП) ему не придется долго уговаривать утвердить его в качестве премьера. О поддержке коммунистов, имевших 150 мандатов, и думать было нечего. Поэтому позиция 95 депутатов Социалистической партии могла стать решающей.
Когда в конце пресс-конференции де Голля спросили, не собирается ли он ограничить общественные свободы, он ответил: «Разве я когда-либо это делал? Наоборот, я их восстановил, когда они исчезли. Неужели кто-нибудь думает, что в 67 лет я собираюсь начать карьеру диктатора?» {405} Считая, что на сегодняшний день он сказал все, что хотел сказать, генерал удалился в Буассери.
В Алжире движение 13 мая ширилось. Во многих городах создали местные комитеты общественного спасения, во главе которых встали военные. 23 мая был образован объединенный Комитет общественного спасения Алжира и Сахары. По существу им стал комитет, созданный еще 13 мая, но расширенный за счет новых членов. Его основная цель теперь была сформулирована следующим образом: «Обеспечить приход к власти правительства общественного спасения во главе с генералом де Голлем, чтобы провести и защитить коренную реформу институтов Французской республики» {406} .
Правительство в Париже пребывало в замешательстве. Пфлимлен не знал, что ему делать. Одни просили его покинуть свой пост во имя национального единства, другие – остаться по тем же причинам. Тем временем алжирские мятежники решили поторопить события. Представители Комитета общественного спасения Алжира и Сахары Сустель, Дельбек, полковник Томазо подготовили мятеж, аналогичный алжирскому, на Корсике {407} . К утру 25 мая без единого выстрела были захвачены все основные корсиканские города. Мятежники сформировали свой Комитет общественного спасения, требующий «национального единства вокруг генерала де Голля» {408} .
В политических кругах Парижа известие о корсиканских событиях вызвало панику. Стали распространяться слухи о возможной высадке мятежников в метрополии и начале гражданской войны {409} . И действительно, представители штаба алжирской армии совместно с голлистами и, вполне возможно, с ведома самого де Голля разработали так называемую операцию «Возрождение» {410} . Она предусматривала высадку парашютистов в парижском регионе и захват ими власти. Сустель считал, что такая операция могла бы пройти без единого выстрела, «так как полиция ни за что не поднялась бы против армии» {411} . Определенных сроков для проведения «Возрождения» пока назначено не было.
В Париже правительство Пфлимлена, получившее 20 мая «чрезвычайные полномочия», ничего не предпринимало против мятежников Алжира и Корсики. Более того, в правящих кругах Франции росло убеждение, что отпор им может привести к власти народные силы во главе с коммунистами и что наилучшим выходом из положения была бы передача власти де Голлю. Теперь политики Четвертой республики обращают к нему свои взоры.
22 мая у де Голля в Коломбэ побывал лидер партии «независимых» Антуан Пине. Этот шаг был предварительно одобрен президентом республики и премьер-министром. Пине предложил генералу стать посредником между Алжиром и Парижем. Де Голль заявил лидеру «независимых», что возьмется за решение этой проблемы только в том случае, если ему будет предоставлена «вся полнота власти». После этого собеседники обсудили важнейшие проблемы внутренней и внешней политики Франции {412} . Пине остался очень доволен. По возвращении в Париж он посоветовал Пфлимлену самому лично встретиться с де Голлем. А пока премьерa уговаривали согласиться на такой шаг, к генералу обратились социалисты. мая Ги Молле послал де Голлю письмо. В нем он писал о своей солидарности с генералом в алжирском вопросе и заявлял, что не верит обвинениям его в диктаторских замыслах {413} . На следующий день социалист Венсан Ориоль, бывший президент республики, также направил письмо в Коломбэ, в котором указывал, что в случае осуждения де Голлем мятежа в Алжире ему обеспечена поддержка социалистов для прихода к руководству правительством {414} . мая повидаться с генералом согласился сам Пфлимлен. Поздно вечером он на небольшой машине тайно покинул свою резиденцию и направился в городок Сен-Клу под Парижем. Там в назначенном месте его уже ждал де Голль. Пфлимлен предложил обезоружить мятежников Алжира и Корсики, после чего созвать совещание лидеров всех партий для обсуждения кандидатуры генерала на пост главы правительства. Де Голль потребовал, чтобы ему была предоставлена власть без всяких оговорок {415} . Они расстались во втором часу ночи, так ни о чем и не договорившись. «Диалогом глухих» назвал это свидание Пфлимлен. А де Голль заявил, что они «расстались друзьями» {416} . Он просто использовал свою встречу с премьер-министром для того, чтобы представить ее как начало формирования своего правительства. Генерал вернулся в Коломбэ в пять часов утра, поспал несколько часов и в десять сел за письменный стол, чтобы написать свою следующую декларацию. В час дня ее уже передавали все радиостанции страны. «Вчера я начал обычный процесс, необходимый для создания республиканского правительства, способного обеспечить единство и независимость страны. Я рассчитываю, что этот процесс будет продолжаться и что страна своим спокойствием и достоинством продемонстрирует желание видеть его завершенным» {417} .
Такое заявление явилось полной неожиданностью для депутатов и даже многих министров. 27 мая в Бурбонском дворце одни говорили, что Пфлимлен капитулировал этой ночью, другие же – что де Голль его просто обвел вокруг пальца. Сам премьер вообще ничего не мог объяснить. По словам Эммануэля д'Астье де Ля Вижери, у него просто «не хватило наглости назвать де Голля лжецом» {418} .
Голлисты тем временем разворачивали кампанию в пользу возвращения генерала по всей Франции. В знак верности своему лидеру они организовали пролет десяти небольших самолетов над Коломбэ, которые выстроились в небе в виде лотарингского креста. Де Голль увидел их, вышел из дому, подошел к ближайшей поляне и застыл на ней, высоко подняв немного разведенные в стороны руки. Даже с высоты можно было разглядеть его одинокую фигуру, похожую на букву «V» – начальную в заветном слове Victoire – Победа. Фотографию, запечатлевшую такую картину, опубликовал в конце мая журнал «Пари-матч».
Правительство, осознав свое полное бессилие, искало лишь повода для отставки. Оно выдвинуло на обсуждение Национального собрания проект реформы конституции, резко ограничивающий права парламента. Пфлимлен и его министры рассчитывали, что коммунисты проголосуют против и кабинет сможет уйти в отставку. Но лидеры ФКП разгадали этот шаг и проголосовали за проект. Жак Дюкло заявил с трибуны Бурбонского дворца: «Мы не дадим вам алиби! Франция будет знать, что ваш текст принят, а вы сбежали, чтобы уступить дорогу узурпатору!» {419} Законопроект был одобрен большинством голосов. И все же кабинет отказался от своих полномочий. На рассвете 28 мая Пфлимлен вручил президенту республики заявление об отставке.
Через несколько часов в Коломбэ появился еще один гость. Многочисленные журналисты, уже давно «разбившие лагерь» вокруг имения де Голля, не смогли понять, кто он. А был это посланец из Алжира генерал Дюлак. Он приехал по приказу Салана, чтобы узнать, должна ли состояться операция «Возрождение» {420} . Де Голль не хотел ее проведения. Зачем? Развязка была близка. Еще одно усилие, и Национальное собрание само распахнет перед ним двери к власти.
Поздно вечером 28 мая президент республики Рене Коти вызвал к себе в Елисейский дворец председателей обеих палат парламента – Андре Лё Трокёра и Гастона Моннервиля. Он просил их повидаться с де Голлем и узнать у него, на каких условиях генерал согласится возглавить правительство. В одиннадцать часов вечера два председателя встретились с де Голлем в парке Сен-Клу. Де Голль потребовал предоставления чрезвычайных полномочий и права пересмотреть Конституцию 1946 года {421} . Гастон Моннервиль был очень мягок и покладист и соглашался на все. Андре Лё Трокёр, напротив, на требования де Голля отвечал однозначно: «Это невозможно. Все должно пройти в рамках республиканской законности». В час ночи собеседники расстались, не придя к согласию. Генерал опять удалился в Буассери. Моннервиль и Лё Трокёр в два часа ночи подъехали к Елисейскому дворцу. Президент вышел навстречу своим поздним посетителям. Лё Трокёр сообщил ему, что встреча с де Голлем закончилась полным провалом. Коти немного подумал и сказал, что он удаляется в свой кабинет, чтобы к утру принять необходимое решение {422} .
Утром 29 мая стало известно, что президент республики направил послание двум палатам парламента. В три часа дня началось заседание Национального собрания. Перед амфитеатром Бурбонского дворца появился Лё Трокёр. Он попросил депутатов встать и выслушать заявление президента. «В этот тяжелый час, – писал Коти, – я решил обратить свой взор к генералу де Голлю – самому знаменитому из французов» и предложить ему «сформировать правительство общественного спасения, которое смогло бы осуществить глубокие преобразования наших институтов» {423} .
В этих словах заключалась суть всего текста. В конце своего послания президент угрожал подать в отставку, если парламент выскажется против правительства де Голля. Как только имя генерала было произнесено, по знаку Дюкло все депутаты-коммунисты и некоторые социалисты вновь сели на свои места. Правые продолжали слушать стоя. Не успел председатель закончить чтение, как левые начали скандировать: «Фашизм не пройдет!» Представители правых партий ответили им криками: «Французский Алжир!» Коммунисты и социалисты запели «Марсельезу». На скамьях правых молчали. Затем начались бесконечные переругивания, угрозы, насмешки. Дело чуть было не дошло до драки {424} .
Пока в кулуарах Бурбонского дворца депутаты продолжали возмущаться, генерал де Голль приехал в Елисейский дворец. Коти встретил его на лестнице у парадного входа. Два президента Французской республики – нынешний и будущий – договорились о том, как произойдет процедура утверждения нового правительства. Они решили, что де Голль появится в Бурбонском дворце только для того, чтобы прочитать свою декларацию {425} .
В тот же день поздно вечером генерал опубликовал коммюнике, в котором потребовал от Национального собрания «чрезвычайных полномочий на срок, необходимый для того, чтобы справиться с тяжелым положением, сложившимся в стране», и дал понять, что намерен пересмотреть Конституцию 1946 года {426} . Судьба республики была решена. Осталось только выполнить последние формальности.
30 мая представители всех главных политических партий страны, за исключением коммунистов, выразили готовность поддержать де Голля и войти в его правительство. По предварительной договоренности государственными министрами были назначены Ги Молле (СФИО), Пьер Пфлимлен (МРП), Луи Жакино («независимый»), Феликс Уфуэ-Буаньи (ЮДСР). Наряду с представителями политических партий в правительство вошли высшие чиновники и дипломаты, в том числе давние сотрудники де Голля {427} . Однако пока в свой кабинет генерал не включил ни одного ультраколониалиста.
Утверждение де Голля на пост главы кабинета состоялось 1 июня. Генерал выступил с краткой правительственной декларацией. Он просил Национальное собрание предоставить его правительству «чрезвычайные полномочия сроком на полгода» с тем, чтобы «разработать новую конституцию и вынести ее на всеобщий референдум» {428} . После прочтения декларации генерал покинул Бурбонский дворец. В дебатах против программы де Голля выступили Жак Дюкло, Пьер Мендес-Франс и Франсуа Миттеран. Большинство же ораторов поддержали его кандидатуру. В итоге за генерала проголосовали 329 депутатов: «независимые», МРП, «социальные республиканцы», часть социалистов и радикалов. 224 депутата были «против»: коммунисты, часть радикалов и социалистов {429} . Так недолговечная Четвертая республика канула в Лету. А де Голль наконец-то вернул себе власть.
