Текст книги "Сепаратисты (СИ)"

Автор книги: Марик (Ма Н Лернер) Лернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6. Уна Клейменова. Педагог. 2696 г.

Уна медленно диктовала под слаженный скрип перьев учеников.

– Кончается лето. Спешит вступить в свои права золотая осень. Холодный дождь…

Говорила она, совершенно не задумываясь о тексте. Слова выскакивали давно заученные, без малейшего участия головы.

Сейчас она мысленно была крайне далеко от школы и своих обычных проблем. Ее не волновали тридцать два разновозрастных ребенка от семи до четырнадцати лет, находящиеся в одном помещении. Не было смысла устраивать разные классы. Большинство не смотря на разницу в возрасте умело писать и читать практически на одном уровне. По складам.

Если бы не ее усилия половина бы сейчас трудилась на огороде или в поле. Приятного мало, регулярно доказывать взрослым людям необходимость учения и его пользу. У них свои ничуть не менее существенные и важные резоны. Польза от школы, может быть, случится, но потом. А вкалывать требуется прямо сейчас.

Лишних рук в деревне не бывает. Их поселок и есть самая натуральная деревня. Хуже всего во время уборки урожая. От нее просто отмахиваются, подозревая в личной заинтересованности. Якобы чем больше учеников, тем выше жалованье. Как же! Жди! Требовать начальство гораздо, а помощи никакой. И всякий мелкий чиновник всенепременно заявится, побывав проездом, поучать.

Мрачное строение школы находилось прямо у дороги. Маленькие окна, чтобы уменьшить уход тепла и расход дров и угля для обогрева помещений. Летом ученики и редкие посетители постоянно заносили пыль, осенью грязь. Зато почта и две лавочки по соседству. Их наличие нешуточный признак наступления цивилизации. Как и проходящая в двух лигах отсюда железная дорога. Почему не провели ближе можно лишь догадываться. Скорее всего затраты на данное мизерное расстояние не оправдывали ожидаемых доходов. На продажу отсюда мало что идет. Самим не хватает.

В доме две комнаты с неокрашенными стенами, грубо сколоченные столы и лавки для учеников в одной. Во второй уже третий год она проживала со всем своим огромным имуществом: столом, полочкой с книгами, умывальником и зеркалом на стене. Был еще комод, оставшийся не то от предыдущей учительницы, не то подаренный в незапамятные времена обществу от расщедрившегося, уехавшего в город. А может просто никто не захотел приобрести это огромное, занимающее пол комнаты сооружение. Ничего другого на ее жалованье 'народной учительницы' все одно не приобретешь.

Содержание школ, больниц, театров и всех остальных культурно-просветительских учреждений королевство великодушно свалило на местные власти. Где-то в городе вполне вероятно находилось с налогов на имущество достаточно средств для содержания, но здесь был Камарен. Прекрасный вид: горы, озеро, маленькие квадратики полей и жуткая нищета. Слишком много людей, слишком мало земли.

Продавщица в магазине готового платья получала 1800 'корон' в год. Она – 1350. Правда, справедливости ради, 1800 платили в Синенде, а не деревне и многие могли бы ей здесь позавидовать, но Уна сама себе не слишком радовалась. Прожить на эти деньги без наличия собственного огорода было сложно.

Устроиться на должность учительницы было совсем не просто, разве в таких дальних краях готовы были принять кого угодно. В городах попечительский совет, имея выбор, брал обязательно на должность мужчину. Даром, что им больше изначально платили. А уж замужним женщинам место в принципе не светило. Это всерьез бесило, как и нередко завышенные требования при поступлении в училище для женского пола. Высших учебных заведений на весь остров имелось ровно одно и профессиональных училищ не так уж много. Если уж девушка поступила и при этом богатых родителей не имела – определенно любого мужика за пояс заткнет.

Натренированный слух поймал перешептывание за спиной. Уна автоматически произнесла следующие две фразы. Ученики принялись трудиться дальше. Заставить посылать детей в школу она естественно никого не могла. Уговаривала в силу собственного красноречия и терпения. На кое кого пришлось махнуть рукой. Часть детишек ходят – уже прекрасно. Минимум, необходимый для нормальной жизни, она им обязательно даст.

Чтение, письмо, основные действия математики (не только четыре), дроби, умение высчитать площадь участка – это даже дети хорошо улавливали для чего. По линеечке оно лишь на карте рисуется. География, история: всемирная, королевская и местная с упором, что не одна деревня на свете, но и там живут не чужаки. Основы физики, химии. Основные молитвы и катехизис. Иногда, под настроение она просто начинала рассказывать о другой жизни. Городах и жизни в них, морях и водящихся там видах рыб, звездах и науке астрономии. Даже о системе власти, пытаясь разъяснить почему закон требует то или иное и кому выгодно.

Уж во всяком случае, говорить они стали много правильнее. Без использования чудовищного жаргона. Это был не нормальный крэльский и не шиольский из городских трущоб, доводилось неоднократно слышать, а какая-то ужасная смесь. На правильном древнем языке говорили разве старики и Уна повадилась ходить в гости и записывать песни, древние саги, рассказы. Было несколько человек способных вспомнить огромное количество текста почти без запинок. Как ни странно, безграмотность здесь была не помеха. Скорее наоборот. Замечательно развила память.

При сверке одного повествования в разные дни (повторно просила рассказать, якобы не успела все записать) или даже с разными людьми, практически всегда расхождения отсутствовали. А нередко в тексте новой саги обнаруживались мотивы и прямые заимствования другой. Подобные совпадения ясно доказывали, что совершенно незнакомые люди из разных Кланов не сговаривались дурить ей голову.

Хронология рассказов четко выдерживалась и сказочные мотивы если и присутствовали, то где-то на заднем плане. Очень реалистично все это передавалось, подробно сообщая, кто кого и за что зарезал от двухсот до тысячи с лишним лет назад. Кроме всего прочего выучила кучу новых слов на крэльском. Старики-горцы шиольского не знали, а иногда и знать не желали.

Частенько приходилось отправляться довольно далеко, но скоро про ее походы прознала вся округа и люди с готовностью подсказывали к кому обратиться, а на месте выкладывали очередную древнюю историю по первой просьбе. Таких саг, иногда по строению фраз или употреблению терминов явно написанных сотни лет назад у нее уже собралось больше четырехсот. Про древних королей, племенные сражения, появления кланов и даже про шиольские завоевания. За последние ей точно могли обеспечить если не тюремный срок, так неприятную беседу в жандармерии с лишением работы по воспитанию детей навсегда.

Она честолюбиво надеялась когда-нибудь опубликовать свои записи и стать если не знаменитой, то во всяком случае достаточно известной. И не в окрестных деревнях, а в научных кругах. Надо только разобрать их по периодам и темам. Да и переводом снабдить не помешает. Та еще работа, как задумаешься – страшно становиться. С другой стороны позволить кому захапать приоритет?

Женщина ничуть не хуже тупоголовых мужиков. Мельникова первая установила специфичность возбудителя бешенства. Впервые в истории сделала прививку покусанного взбесившейся собакой и спасла ему жизнь, Цахур из Империи додумалась до потолочного электровентилятора. Ветрова выиграла гонки и установила несколько рекордов скорости, оставив мужиков позади. Картины Божковой бьют рекорды по покупаемости. И это не вспоминая известных писательниц или Шмакову, создавшую комитет борющейся за равноправие. Ничем она не хуже! Вот.

По самым приблизительным оценкам в королевской библиотеке содержатся тысячи работ по истории Шиола, сотни исследований отдельных ее областей, а также поистине бесчисленное количество произведений, посвященных пейзажам, фольклору, обычаям и тому подобному. Но напрасно будете вы перерывать пыльные тома в поисках живых и заинтересованных заметок путешественника по патранским горам.

Если о равнинах еще можно кое-что обнаружить, хотя и с очень определенной точки захватчика-шиольца, то о внутренних областях острова вплоть до недавних времен в принципе ничего не существовало. А уж про фольклор или местные предания и говорить нечего. Априори считалось не вызывающим интереса и вторично-подражательным. Ан нет! И она это обязательно докажет! Дикие неисследованные земли и отсутствие культуры у патранов отвратительный штамп, не соответствующий правде жизни.

Она снова посмотрела в окно с неприятным чувством. Сегодня все было не так.

Базарный день обычно означает появление сотен чужаков. Прямо посреди улицы они гонят коров, овец или осликов – три важнейших составляющих деревенской жизни. Лошади редки и дороги. Есть еще и свиньи, а также куры, но это естественно самостоятельно не путешествует. Либо в клетках, либо на повозках. Тут же присутствуют и хозяева, иногда прошедшие пятнадцать лиг с целью продать поросят или сено. Они настолько нищие, что частенько ходят в лохмотьях.

Тем не менее, вид не имеет отношения к развитию. Речи ведут обстоятельные, вежливые и соблюдая давние традиции. Никогда не начнут прямо со своего дела и уж продать привезенную животину за сумму меньшую, чем рассчитывал изначально, ни один не согласится. Проще отогнать назад еще пятнадцать лиг. И никто не вмешается в степенную беседу продавца и покупателя даже с предложением лучшей цены. Репутация гордецов заслужена горцами не даром. Любому лезущему не в свое дело обеспечена разбитая физиономия.

Женщины обычно на подобных мероприятиях не присутствуют. После сделки ведь обязательно положено посетить близлежащий кабак и неплохо отметить там заработок темным пивом. Вино и прочие напитки горцы презирают. Не то чтобы они относились с презрением к крепкому алкоголю или даже самогону из картофеля, просто напиваться не принято.

Само собой употребляли спиртные напитки, но никогда не пригубляли в одиночку или в посевной, сенокосный, уборочный периоды, а также на охоте. Перепивший человек теряет лицо в глазах окружающих. Вот свадьбы, похороны и праздники без этого дела не обходятся. Говорят, все это идет с древних времен, когда отмечали тризну. Точно уже никто не скажет. Не принято в обычные дни напиваться. А дошедшему до свинского состояния долго поминать будут.

Ах, да. Выпив две-три кружки пива после окончания торговли мужчине непременно требуется зайти в лавку и приобрести подарок жене и детям. Хоть по конфете, но забота обязательно должна быть проявлена. Это тоже из разряда 'так принято'. Не поймут нарушившего обычаи ни родственники, ни соседи. Не скроешь. Всем же хочется узнать, за сколько продал скотину и что привез.

Продают не только скот, хотя овощи и фрукты издалека везти редко кто станет. Продукты привозят в основном к станции из ближайших мест. Зато очень тщательно готовятся продавцы. Крестьянин, принесший в двух корзинах зелень со своего огорода, раскладывает ее на лотке в отдельные пучки и кучки. Рядом стоит ведерко с водой, и он маленьким веником все время опрыскивает зелень, чтобы она выглядела свежей и привлекательной для покупателя. Грязной картошки или другого овоща никогда на виду не окажется. Все вымыто, разложено и привлекательно смотрится. А стоит сущую мелочь.

Некоторые станции даже специализируются на отдельных видах продукции. Где выгоднее набрать свежих овощей, где замечательные куры или к разъезду приносят домашние пирожки. Говорят дальше на север хорошо идут арбузы, дыни и мясо дешево. Там скотоводческих ферм много.

В последнее время еще возле почты люди собираться. В поселке образовалось отделение Лиги ветеранов. Приезжавшие из города агитаторы вместе с местными членами Лиги решали, кого надо подвергнуть бойкоту, кому понадобится финансовая помощь. После каждого митинга на дверях почты, лавок и даже Храма появлялись списки торговцев, ремесленников, владельцев средств транспорта, гостиниц, постоялых дворов, то есть всех тех, кто продолжал обслуживать бойкотируемого лендлорда, с предупреждением, что если они не поддержат решения Лиги, то будут сами подвергнуты бойкоту.

Угрозы были совсем не зряшными. Уже двое или трое поселковых явственно горели ясным пламенем. Не прямо – фигурально, однако от этого им было ничуть не прохладнее. Люди перестали ходить в кабак Бурносова, лавку Прилепова и тщательно сторонились одного из фермеров. При здешних мизерных заработках подобный ход был страшно действенен и будоражил всю округу. Глядя на очень наглядные примеры никто не хотел попасть в категорию презираемых. Даже не слишком довольные происходящим старательно держали язык за зубами.

Сейчас на улице болтались сотни людей и никакой торговли. Зато многие из молодых парней демонстративно явились с СКВ. Карабин в последнее время стал четкой приметой члена Лиги. Производство Патры, цена низкая и многим доступная. Охотничье оружие, которым он считался, продавалось в магазинах свободно и не требовало регистрации с заполнением бумаг. Закон в отношении ружей в Шиоле был достаточно либеральным.

Сомнений в его замечательных технических качествах никто в районе не испытывал. Лига специально устраивала демонстрацию со стрельбами. Если и был в округе хоть один человек мужского пола не сравнивавший разные виды винтовок и не говоривший об этом многократно, такого Уна не знала. Как эпидемия всех охватила. Подавай им скорострельный автоматический!

Еще год не прошел, а в Южной части острова образовалось не меньше 200 отделений Лиги. Они возникали при больших поместьях, в которых было много арендаторов, в поселках и городах. Региональные отделения координировали совместные действия и получали инструкции от центра, находящегося в Натмуке.

Вряд ли все члены общества явились сюда, но несколько тысяч решительно настроенных человек уже прибыли, а появлялись все новые. Приезжали на поездах и телегах. Приходили пешком и следовали на лошадях. Группами и по одиночке. Клич с призывом прозвучал далеко.

Уже в Камарене прибывшие получали указания и проводников из местных, занимая определенные места в ожидании. Все очень по-деловому и вызывало страх. Слишком много оружия и решительных парней. Слишком много готовности ударить. Барабаны били сбор и все это могло кончиться очень неприятно.

Достаточно маленького точка и начнется кровавый ужас. Хорошо еще из поместья всех женщин отправили. Хозяйка с детьми (они в здешнюю школу не ходили, получая образование дома от гувернанток и специально приглашенных преподавателей) отбыла в Синенд, а прислуга сидела по домам и помалкивала. Выступать в защиту помещика боялись, а против опасно. Неизвестно как все обернется.

Отделения Лиги регулярно созывали митинги, на которых доводили до сведения присутствующих намерения того или иного лендлорда повысить плату или выселить арендаторов. Иногда благодаря бойкоту не дающему найти других арендаторов или как тихо говорили не вполне законным методам, вроде поджогов амбаров, удавалось не допустить изгнание несостоятельных арендаторов. Сейчас нашла коса на камень. Здешний помещик Берк сообщил о серьезном повышении арендной платы и пообещал любыми путями добиться своего.

Лига приняла вызов всерьез. Такого многолюдного сборища до сих пор еще не случилось. Первый акт противостояния закончился три дня назад в ее пользу. Попытка выставить одного из крестьян из дома закончилась плачевно. Обошлось даже без увечий. Разоружили 'псов' хозяйских и пинками, под издевательский свист погнали прочь. Слишком много пришло вооруженных людей. Наемные охранники откровенно испугались. Сейчас ожидалось вмешательство губернатора, но Лига отступать не собиралась.

Толпа неожиданно задвигалась, издалека не рассмотреть, но кто-то встал на крыльце почты и принялся отдавать команды. Прямо на глазах в абсолютной стихии стал возникать порядок. Члены Лиги строились подчеркнуто по военному и одна группа за другой тронулись колонной в сторону вокзала.

Шли в ногу и барабаны отчетливо ударили походный марш. Хорошо еще не атаку. И так зрелище было впечатляющее. Почти как на параде, не хватает знамен. Умеет Шаманов действовать на народ. Проходя во главе колоны Лайс помахал рукой. Она невольно улыбнулась. Парень Уне нравился и его настойчивое, без проявления излишнего нахальства, подбивание клиньев слегка льстило.

– Через пятнадцать минут поезд подходит, – сказал белобрысый мальчишка, выглядывая у нее из-под руки. – Встречать пошли.

Он все всегда знал, будучи сыном одного из членов Лиги и внимательно слушая разговоры взрослых.

Уна обернулась и без особого удивления обнаружила, что все ее ученички толпятся тут же, жадно посматривая на улицу. Сидеть в такое замечательное, наполненное событиями время в классе и вырисовывать буковки никому не хотелось. Конечно, правильно и очень педагогично было бы загнать их снова за столы и продолжать диктант, в котором они насажают кучу ошибок, думая совершенно о другом. Однако она и сама не прочь была оказаться поближе к творящимся событиям. Ну правда, когда еще увидишь в Камарене столь любопытные явления?

– Вы пообещаете, – грозно произнесла она, – не лезь в первые ряды.

– Да! – радостно ответил хор детских голосов.

– Я говорю серьезно! Еще не хватает отвечать перед вашими родителями, если помнут в давке. Обещаете?

– А что мы увидим?

– На деревья, – твердо приказал Уна. – Оттуда ничего не пропустите. Договорились?

– Да!

– Старшие смотрят за младшими. Мне назвать фамилии?

– Нет, – уже более грустным тоном ответили. Не в первый раз она приставляла одних к другим. Обычно это касалось помощи в уборке помещения или учебы, но все прекрасно знали, кто и за кого отвечает. Далеко не всегда это приятно. Следить за детьми достаточно сложно, зато некогда самому лишней дурью маяться – это Уна знала твердо.

– Тогда пошли!

Полустанок был грязен и пуст. Обычное захолустье. Здесь останавливались пассажирский поезд раз в сутки, и не имелось даже вокзала. Вполне хватало будки для продавца билетов и одновременно начальника станции. Держать лишних людей для железнодорожной компании слишком накладно.

Уна начисто забыв свои же благие указания детям о возможной опасности, пролезла в первые ряды собравшихся. Местные дружески здоровались, пропуская, приезжие косились, но молчали. Женщины у горцев ведут себя достаточно свободно и кроме мужа никто им не указ. А вот трогать чужую бабу наверняка плохо кончится. В подобных захолустьях еще про кровную месть не забыли.

У намертво закрытой пресловутой будки, железнодорожник предусмотрительно смылся и, скорее всего, наблюдал за происходящим с почтительного расстояния, стояла небольшая кучка одетых по-городскому людей. Преобладали женщины всех возрастов, но попадались и мужчины. Из троих прилично по-городскому одетых она четко опознала Желтова. Личность достаточно известная. Даже заседает в парламенте от прогрессистов. Видимо недаром Лайс говорил о некой негласной поддержке, получаемой от старого поколения политиков Лигой.

Тоже на неординарное зрелище приехали полюбоваться. Газеты по всему острову гремели уже неделю. Кто-то возмущался, кто-то восхищался, а большинство откровенно злорадствовали. Лендлордов на Патре всерьез недолюбливали. И за прошлое, когда они получали конфискованные у местной аристократии земли, патраны считали объявление земель вождей собственностью короля и передачу во владения шиольским дворянам грубой несправедливостью. Земля принадлежит Клану и не может быть конфискована!

Не важно, что этому предшествовала почти десятилетняя партизанская война. Королевское правительство в тот момент считало данное решение великолепным способом держать в узде вечно недовольное население. Они и сейчас через двести с лишним лет прекрасно помнят, кто возделывал землю до ее конфискации. Это земля Кланов! Что непонятного? Общая собственность. Долгое время здесь не существовало понятия земли в качестве подлежащей свободной купле продаже собственности.

Земли составляли ядро общественной жизни Клана, служили свидетельством высокого статуса и авторитетности их владельцев. На основе размера возделываемого семьей поля и принадлежащих ей лесов нередко принимались военные, юридические и административные решения.

Территории некогда вошедшие в общественное сознание как свои в принципе не могли уйти из Клана. Участки не подлежали купле или продаже даже в том случае, если возникали самые выгодные расклады. Хотя при определенных – и очень жестких – условиях земля могла быть продана, в общем и целом она не была товаром на продажу. У многих это и сейчас плохо в голове укладывается.

Не любили повсеместно земельную аристократию и за настоящее, когда хозяева практически не появлялись в своих поместьях, предпочитая проживать в метрополии и передоверив все дела управляющим. Те, естественно, редко себя обижали и норовили выжать из арендаторов лишнее, лично себе в карман. А лорды появлялись настолько редко, что жаловаться им возможности не имелось. И то сказать, никакой радости находиться в имении. Вместо идиллической картины с возделанными полями и низко кланяющимися крестьянами реальная возможность нарваться на грубость, а то и камень в спину.

– Простите, вы местная жительница? – поинтересовался со странным акцентом подошедший элегантно одетый мужчина. Все на нем было высшего качества даже по меркам города и единственным несоответствием в облике являлись забавно оттопыренные уши.

– Я учительница в поселке, – сказала Уна и, поймав пренебрежительный взгляд одной из дамочек, невольно поежилась.

Как она смотрится не сложно догадаться. Грубый свитер домашней вязки, юбка из простой материи не первой свежести, здесь за модой наблюдают не слишком пристально. Случается и бабушкины одежки перешивают. Еще тяжелые грубые башмаки. Очень функциональные для прогулок по грязи, однако далеко не туфельки на высоком каблуке. Тут она невольно разозлилась за проявленную слабость и, уставившись мужчине в переносицу неприятным тоном, спросила:

– Желаете полные данные? Полиция собирает сведения?

– Что вы, – неподдельно удивленно воскликнул подозрительный тип. – Я к вашим органам правопорядка не имею ни малейшего отношения. Разрешите представиться, – поднимая шляпу и расшаркиваясь в лучших светских традициях, заявил, – Хабре Саис, корреспондент газеты 'Новости Карунаса'. Мы сообщаем читателям подробности происходящего в мире уже более ста лет.

Последнее прозвучало как лозунг, зато объясняло странное звучание речи.

– Прямо из вечного города не менее вечной Империи, да к нам в горы, – подчеркнуто уважительно удивилась Уна. В словах был всем понятный сарказм. Еще в прошлом столетии в результате внутренних проблем государство раскололось на несколько стран, лишь номинально признающих верховную власть Императора. – Да еще и большой аристократ. Хабре ведь императорский род.

– О! – вы издеваетесь, притом достаточно умело, – неожиданно обрадовался корреспондент из далекой северной Империи. – Наверняка ведь знаете, уже давненько династия сменилась. И все у нас, в смысле рода, отобрали в казну. У меня, – не понижая голос, сообщил, – в детстве кроме вши на аркане ничего в кармане не имелось. Простите, если неточно перевел нашу пословицу.

– Да нет, все понятно.

– А мне вот не всегда, – грустно сознался журналист. – Это ваша дикая способность в одном предложении совмещать противоположности. Да и нет. Никакому переводу не поддаются и догадаться о смысле можно исключительно интуитивно.

Уна невольно улыбнулась.

– Да и место аккредитации далеко не лучшее. Баллин звучит гораздо приятнее для слуха. Да и жалование выше. Я только выгляжу так, потому что в импортном, – он смущенно поклонился.

Да он меня обхаживает и неприкрыто угодничает, поняла Уна. Не из горячей же, внезапно поразившей в самое сердце любви. Почти наверняка ему нужен источник знающий всех и вся. А почему нет? Если даже Карунасе прочитают о наших делах появиться хороший шанс на серьезный шум и непредвзятое рассмотрение дела.

– И что желательно знать?

– Подробности, – обаятельно улыбаясь, сказал Саис. – Перекладывать чужие сообщения из иностранных газет на родной язык не мой стиль. Хотелось бы оригинальных известий.

– Неплохо бы и с Шамановым интервью, – посетовала она с иронией.

– А вы можете? – моментально сделал стойку журналист. – Не идет лидер Лиги на прямой разговор. Отделывается лозунгами и декларациями.

– Вы ж все обязательно переврете, – прислушиваясь к дрожанию деревянного настила, объяснила Уна. Поезд идет. – Работа у пишущих в газеты такая. Врать без зазрения совести.

– Я обязуюсь показать предварительно текст, а?

– Напрямую я не уверена, а вот поговорить с Лайсом или Дуганом могу.

– Дуган – это Зудов? – поморщившись, уточнил журналист. – Спасибо не стоит. Он в Лиге явно занимает пост начальника пропаганды и сам не прочь писать статьи. Конкурентов крупно недолюбливает.

– Он хотя бы у нас известен своими статьями о войне, – слова: а вот ты что за пень ходячий, с манией величия, остались непроизнесенными.

– А вот с Лайсом Рудовым я не прочь пересечься, – тон иностранца был страшно умильный. – Ага!

Это замечание касалось подъезжающего эшелона и было излишне радостно. Журналист, ничего не поделаешь – ему бы чего захватывающего и желательно с серьезными последствиями. Чем значительнее количество трупов и больше крови, – тем больше слов и выше гонорары. Чего писать, если все тихо и благостно. Кто такую газету купит.

Поезд лязгнул колесами, звякнул буферами и прочими железками и остановился, выпустив струю пара. На перрон спрыгнул офицер и, поправив фуражку, уставился на непредусмотренную встречу.

Толпа стояла тихо и хмуро. Плечом к плечу, перегораживая дорогу.

– Смир-рна! На кра-ул! – взревел бас. В передних рядах взметнулись десятки карабинов. – Отставить! Какие вы ветераны, если не способны выполнять простейшие команды! Живот ладно, нажрали на домашних харчах, с оружием нельзя обращаться небрежно! Р-равняйсь! С-смирна!

Офицер хмуро смотрел на представление. Трехтысячная толпа крестьян и Лиги ветеранов уже в течение нескольких дней преграждала доступ к хижинам подлежащих выселению арендаторов. Попутно перекрыли все дороги в округе и, хотя насилие пока открыто в ход не шло, пол сотни вооруженных людей нанятых лордом Берком поспешно убрались назад в усадьбу при виде злой и вооруженной орды.

Уна своими глазами видела два пулемета и коробки с патронами. Уж это не охотничьи карабины. Свободно в магазинах не продаются. Впрочем не ее дело. Наверняка торговцы, имевшие доступ к 'излишкам' вооружений, оставшимся от войны, неприлично разбогатели, продавая их по принципу 'плати наличными и уноси'. Еще и скидку давали, ведь любителей приобретать пулеметы обычно найти сложно. Делиться с чужаками она такими занимательными вещами не собиралась.

Третий день перед домом помещика шли митинги и лозунги становились все радикальнее. Уже в открытую предлагали не платить сквалыге вообще. Ему лично пустить в имение 'красного петуха'. Терпение у населения явно подходило к концу.

– Уже лучше! – сообщил бас.

Шаманов повернулся к строю спиной и строевым шагом направился к поезду под ударившую дробь. Барабанщик умудрился в обычный 'Походный марш' очень естественно вставить 'Готовность'. Как только Стен подошел вплотную, барабан смолк. В полной тишине Шаманов отдал честь офицеру и представился.

– Первый лейтенант Сенгелей, – отрапортовал офицер. – Направлен с ротой для поддержания порядка.

– Поддержания? – нажал голосом Стен.

– Вот именно, – подтвердил лейтенант. – Прямого приказа о разгоне вашего сборища не имею, а уподобляться капитану Линчу не желаю. Исключительно порядок. Никакого нарушения закона. Постарайтесь не портить о себе первое впечатление. Я надеюсь, честь горца на Патре еще существует.

Он повернулся и заорал команды. Из вагонов посыпались солдаты. Многие крутили головами и лица встревоженные. Они тоже прекрасно видели спектакль.

Шаманов не стал говорить спасибо и направился к своим. Сказано было достаточно ясно. Ответственность за применение оружия и губернатор, и военное начальство на себя брать категорически отказывалось. Все происходящее пока шло в определенных рамках. Лига ветеранов официально зарегистрированная организация, не требующая свергать короля. Упаси Бог!

Стачки с требованиями повысить зарплату катились по всем городам королевства не первый месяц в связи с удорожанием жизни и падением спроса на продукцию. Тоже нормально. Где добьются своего рабочие, где хозяева. Государство вмешиваться категорически не желало. На этом фоне крайне невыгодно отдавать приказы, ведущие к гибели людей. Чем бы не закончилось, есть высокие шансы оказаться крайним и вылететь с должности с громким позорным скандалом и лишением мундира.

Ко всему еще, то ли специально, расстарался вышестоящий командир, то ли случайно совпало – командир роты происходил из тельянов. Очень специфическая народность, имеющая немало общего в истории с Патраном. Горы на севере Шиола по площади достигали четверти материка, обладали огромными богатствами природных ископаемых и долгое время успешно сопротивлялись аннексии. Пока их собственная династия не умудрилась сесть на королевский трон, заключив крайне удачный брак.

Каждый второй тельян числился дворянином (неважно, что всего имущества одна коза и покосившаяся хибара) и имел очень специфические понятия о чести. Мужество, храбрость и готовность к самопожертвованию они ставили превыше всего, а убийство безоружных считали худшим из грехов. При этом не возбранялось сунуть в руки крестьянину меч, с которым он и обращаться-то не умел и зарубить с чистой совестью. Приличия соблюдены. И эта их вечная вежливость. Реально ничего не значит. У них там, в горах Тельяна, за ругань на месте убивают.

А вот намек про капитана Линча всерьез позабавил. Первый лейтенант Сенгелей хорошо умел просчитывать последствия. Может в другой ситуации он бы и отдал соответствующий приказ, сейчас шансов у его роты не имелось. Времена другие, результат получится ничуть не лучше. Задавят массой даже без карабинов. Тем паче в них и патронов нет. Специально приказал командирам отобрать перед походом на станцию. Излишне горячие выступления на данном этапе не требовались. Попугать – нормально. Убивать – рано и опасно.

Восемьдесят два года назад вошедший в пословицы капитан Линч отдал приказ стрелять по толпе крестьян пришедших к лорду с петицией и просьбой не распахивать пастбища общины. Что там ему показалось, за давностью лет и отсутствием возможности узнать мнение, осталось навеки неизвестно. С первого залпа было убито пять человек и почти два десятка ранено. После чего крестьяне, вместо того чтобы разбежаться в панике, воспользовались сельскохозяйственным подручным инструментом в несвойственных для их использования целях.