Текст книги "Входи, открыто!"
Автор книги: Марианна Кожевникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 4
Было без четверти шесть, когда Александр Павлович остановил свою «девятку» у Дома кино. Оглянулся на своего спутника и вылез из машины. Сева спал богатырским сном, и будить его не было никакого смысла. На презентацию они опоздали безнадежно, белый снег сделал свое черное дело, повалил и все застопорил. Пробки, пробки, пробки. Пробиться не было никакой возможности. У входа, разумеется, никакого Славы. Но Александр Павлович все-таки вошел в вестибюль и даже сумку со сценарием прихватил, надеясь на чудо: а вдруг Печников все-таки его ждет? Вдруг счастливый шанс не упущен? Вдруг сегодняшний день будет именно таким, каким обещал быть солнечным утром?
Но и в вестибюле никого не было. Пустыми были лестницы, пустым фойе, закрытыми двери.
Нужно было что-то делать. Александр Павлович расстраивался уже не из-за Печникова, не из-за Иващенко, не из-за своего сценария. Черт с ними! Он расстраивался из-за Влада. Не мог же он его подвести. Раз обещал, обязан был дать материал! Иначе катастрофа, будет запорот номер. Что же придумать? Что же делать?!
Александр Павлович расхаживал по пустому фойе, как расхаживал бы по своему посадскому кабинетику, воюя с замысловатой французской фразой. Но сейчас задача оказалась позаковыристее.
Аппетитный запах жареного мяса защекотал ему ноздри, рот сразу наполнился слюной. Черт побери! До чего же он проголодался! И промерз, если честно, не меньше! Александр Павлович только сейчас это понял. Ну и прекрасно, значит, выпьет пару рюмок водки для согрева и плотно пообедает. А там видно будет. Не зря же они сюда притащились!
Решительным шагом Александр Павлович направился в ресторан, радуясь про себя, что нежданно-негаданно оказался при деньгах. Выбрал стол, сел и с удовольствием, словно самую лучшую книгу, принялся читать меню. Читал долго, тщательно выбирал закуски, потом горячее. А когда выбрал, вспомнил про Севу. Он испытывал к нему что-то вроде сочувствия или даже сострадания, видя, как тот переживает свои нелады с Лялькой. Да и не мог он усесться за стол один, не пригласив приятеля, кусок бы в горло не полез.
«Французы, может, и обедают, когда спят, – подумал, он, вспомнив французскую пословицу «Кто спит, тот обедает», – а нам, русским, лучше лишний разок пообедать. С утра маковой росинки во рту не было! Куда это годится?!»
Подошел официант. Александр Павлович сделал заказ и отправился будить Севу. Едва он заглянул в окошко, как Сева открыл глаза. В первый миг он не мог сообразить, где находится, но, увидев, Саню-Сашуру, сообразил.
– Приехали? – спросил он.
– К шапочному разбору, – ответил Саня.
– Вылезать? – осведомился Сева.
– Вылезать, – распорядился Саня.
– А зачем? – Сева уже выспался, и мозги у него работали четко.
– Чтобы выпить и закусить, – ответил Саня.
– Дело! – одобрил Сева и вылез.
Сон и мороз пошли ему на пользу, он посвежел, разрумянился. Саня вспомнил, как одна из Лялиных подруг, ахнув при виде Севы, прошептала: «Два метра красоты!» Теперь эти два метра вальяжно двигались к двери, царственно кивнули гардеробщику, сдав дубленку, и вошли в ресторан.
И тут Саню осенило: вот он – его герой! Он возьмет интервью у Севы! Влад же говорил, что напечатают любое, у них обвал. А собственно, почему бы и нет? Дипломированный художник, лауреат международной премии. Ляля, помнится, что-то говорила про рисунки к Шекспиру! Он только запамятовал, к какой из пьес. Ну, ничего, сейчас все выяснится. Жаль только, что наработок никаких, придется все выдумывать на ходу – тему, вопросы…
Найдя выход, Саня успокоился. Выход, он всегда рядом, нужно только уметь искать. И план интервью он сейчас придумает!
Саня указал Севе на выбранный столик, и они вместе опустились на стулья. Запотевший графин с водкой уже стоял посередине стола в окружении салатов.
– Дело, – снова одобрил Сева и налил обоим по рюмке.
Выпили, крякнули и дружно потянулись к закускам. Жуя, Саня все соображал, как бы половчее приступить к интервью, с какого вопроса начать и на какую тему разговорить Севу.
Похрустывая свежей витаминной капусткой, Сева заговорил первым.
– Ну, давай рассказывай, что у тебя стряслось, – предложил он. – Сидишь как в воду опущенный. И выпил с утра, и теперь гуляешь. Сразу видно, полно неприятностей.
Саня поперхнулся, услышав такое, раскашлялся, так что слезы на глазах выступили.
– Да говори же, старик, что там у тебя? – Сева даже платок достал, но тут же снова спрятал и торопливо налил еще по рюмке, заставив Саню сразу выпить.
– Свои же люди, сам видишь. Всем чем могу, помогу, – продолжал он, и в голосе его звучало такое искреннее сочувствие, что расчувствовался и Саня. Но говорить ему было нечего, он стал отнекиваться, попытался перевести разговор на Севу. Однако тот не дал себя сбить и душевно, с участием все расспрашивал и расспрашивал Александра Павловича про то, про се, а главное, как идет работа. Видно, стопорится что-то, иначе тот повеселее был. Потом снова разлил по рюмкам водку и предложил ласково:
– За тебя, Сашура! Пусть все ладится-спорится!
После третьей рюмки Саня не устоял, стал рассказывать о себе. Да и как не рассказать? У него, что, неприятностей не было? Целая куча! И правда, многое стопорилось. Ему тоже, как всем, хотелось кому-то пожаловаться и себя пожалеть. Он и пожаловался, рассказал про одинокое житье в Посаде, про мечту об историческом романе, про киносценарии. Про киносценарии жалобы вышли особенно убедительными, потому что один из них опять бесполезно болтался в сумке, висевшей на спинке стула, там же, где и никому не нужный диктофон.
Сева слушал и с сочувствием покачивал головой. Он потихоньку подливал себе и Александру Павловичу, но Саня больше не пил, он помнил, что ему еще возвращаться в Посад и он во что бы то ни стало должен взять интервью у Севы.
За стеной в банкетном зале готовили фуршет, хрустели пакетами с чипсами, с орехами, звенели бокалами. Звенели, чокаясь рюмками, и Сева с Саней, и под эту ресторанную музыку все душевнее и душевнее тек их разговор. Мало-помалу они перешли на проблемы творчества, и Сане показалось, что вот-вот получится интервью. Он подобрался и приготовил уже вопрос, который должен был повернуть беседу в нужное русло, и уже открыл рот, чтобы его задать, но тут послышался шум в фойе – шарканье ног, громкие голоса. Видно, закончился просмотр фильма. Так и есть! Счастливые избранники лавиной ринулись мимо них на фуршет. Поглядывая на лавину, Сева, нагнувшись к Сане, вдруг проникновенно запел про синий троллейбус. Саня с покорным вздохом налил себе еще рюмку. Момент был упущен. Черт побери! Неужели опять ничего не получится? Еще немного, и Сева снова наберется, не будет лыка вязать, и что тогда делать? Нет, сегодня Сане положительно не везло. А Сева все пел, проникновенно выводя «и всех подобрать…», и вдруг вскочил и куда-то ринулся. Александр Павлович безнадежно махнул рукой, он понял, что Сева – пропащий вариант. Он рассеянно приглядывался к спешащим в соседний зал людям. Может, мелькнет какой-нибудь известный актер, у которого можно будет взять интервью? Они же, в конце концов, в Доме кино, а не в зоопарке. И ему показалось, что он увидел одно знакомое лицо, потом другое. Здесь были не только незнакомые, были и знаменитости. Он снова оживился, загорелся надеждой. Нужно было только немного подождать, чтобы люди выпили, расслабились, и тогда можно будет отправиться на охоту. Он проверил, на месте ли визитные карточки, и стал набрасывать новый трафарет, который подошел бы любому более или менее известному актеру, а самое главное, читателю.
Занятый интервью, он почти что забыл о Севе, а Сева между тем подхватил под руку какого-то невысокого плотного человека в темно-сером костюме и тащил его к их столику.
– Сережа! Сереженька! Ты только к нам! Я тебя с другом Саней познакомлю! Класснейший мужик! Вот увидишь!
Судя по жестам, тот отказывался. Но разве возможно отказать Севе? Через секунду за столом сидел и Сережа, официант тащил на подносе для него рюмку и новый графин водки.
– Сашура! Вот кто тебе нужен! Познакомься, Сереня, это мой друг, Саня Иргунов, сценарист, писатель, журналист, – торжественно провозгласил Сева, – а это Сереня Иващенко, он снимает кино! Но дело совсем не в этом, а в том, что мы все очень хорошие люди, и за это надо непременно выпить!
«Саня» и «Сереня» не без удивления посмотрели друг на друга и чокнулись. Выпив, Иващенко с улыбкой сказал:
– А не с вами ли Печников мне обещал интервью? Помешали, кажется, какие-то дорожные неприятности? Пробки, снег… Я не знал, что вы знакомы с Всеволодом Андреевичем.
– Как же не знаком? Друзья-приятели, – не стал открещиваться изумленный Саня, – а заторы, как видите, нам не помешали.
И какое же вдруг на него нахлынуло счастье! Неужели?! Тот самый Иващенко? Так вот он какой, этот двигатель прогресса, знаменитый кинобосс! Александр Павлович вглядывался в него, улыбался и судорожно старался припомнить свои хитро поставленные вопросы. Хорошо, что сумку с диктофоном прихватил, и кассеты взял с собой, и ничего нужного не оставил в машине. Вот уж жизнь – режиссер! Все у нее получается, и даже лучше, чем по писаному. Естественнее. Непринужденнее. Да здравствует Сева! И значит, все в силе: сначала интервью, потом скромный праздничек, а следом и заявка. Но главное, Влад. Дыры на полосе не будет. Александр Павлович был человеком крайне обязательным. Он сам никого и никогда не подводил – во всяком случае, старался – и терпеть не мог, когда подводили его. Кстати, Влад просил дать еще и портрет.
Александр Павлович завертел головой, ища глазами Севу. Тот снова с кем-то беседовал.
– Сева! А ты, случайно, не при фотоаппарате? – окликнул он его.
– Нужен? Сейчас добудем, – пообещал тот и сорвался с места, извинившись на ходу перед собеседником.
Иващенко улыбнулся, было видно, что он доволен.
– Выходит, чему быть, того не миновать, – сказал он. – Жаль только, что вы фильма не видели. Успех, очередной успех. Ну что ж, поработаем?
– Поработать с вами я давно мечтаю, – многозначительно заявил Александр Павлович. – И с очередным успехом поздравляю от души. А про фильм вы мне сами сейчас расскажете. Сделаете что-то вроде анонса и рекламы.
Хмель с Александра Павловича мгновенно соскочил, сопливой расслабленности тоже как не бывало, он опять был полон энергии, как туго надутый мяч, и уже готов был работать. Собственно, уже работал.
– Потом я и других расспрошу, актеров на главных ролях, режиссера. Вы мне подскажете, к кому лучше обратиться, с кого начать, – продолжал он. – Я видел, тут прошел кое-кто из именитых, вот их и спросим. Выйдет еще интереснее. Многограннее. Объемнее. Дадим целую полосу: «Каждому свое кино». Подходит?
– Разумеется. Только имейте в виду, что на главных ролях именитых я не снимал. Это фильм-дебют молодой актрисы и ее партнера, тоже из молодых.
– Так вы любите дебюты? – обрадовался Александр Павлович удачному повороту темы.
Сейчас они поговорят о разных дебютах, и почему бы Иващенко не дебютировать с фильмом-фэнтези? В общем, сразу быка за рога. Оно и к лучшему. С другими интервью тоже стоит поторопиться. Уж кто-кто, а он-то знал актеров! Работать с ними непросто.
– Конечно, люблю! – кивнул Иващенко. – Думаю, что Алене будет приятно, если вы возьмете у нее интервью, она совсем молоденькая, лучи славы для нее неожиданность.
– А я думаю, она с детства только и ждала, что славы и своего звездного часа, – сделал предположение Иргунов.
– Вот вы у нее и спросите, – усмехнулся Иващенко.
– Но начнем все-таки с вас, не возражаете? – спросил Александр Павлович.
– Приветствую, – отвечал Иващенко.
Саня положил на стол диктофон, достал блокнот и продолжил тему дебютов. Он во все глаза смотрел на своего героя. Интересно, интересно, каков же он все-таки, этот мотор?
Беседа пошла как по маслу, особенно под горячее. Через четверть часа уже Иващенко интервьюировал Иргунова, выясняя его мнение относительно латиноамериканских сериалов.
– Мы можем интереснее, – убежденно уверял Александр Павлович.
– Но там экзотика, темперамент, красивые женщины, красивая любовь, – задумчиво перечислял Иващенко.
– А у нас, что, не может быть красивой любви?! – с жаром вопрошал писатель.
– У нас красота любви в жертвенности. Если красивая любовь, то непременно Пенелопа какая-нибудь, верная и страдающая.
– Ну, это в прошлом, – отмел Пенелопу Иргунов.
– А современная героиня – красивая хищница, женщина-вамп, – продолжал размышлять Иващенко. – Но такие женщины не вызывают у зрителей симпатии. В общем, что такое красивая любовь по-русски, мы пока и не знаем.
– А что, если к истории обратиться? Почему бы не дать исторический срез? Вот я исторический сериал набросал, – приступил к долгожданной теме Александр Павлович. – Не в чистом виде история, фильм-фэнтези. Так там у меня героиня и не хищница, и не жертва. Она борется за свое счастье и получает его.
– На какой канал отдали? – тут же деловито спросил Иващенко.
– На «Россию», – не моргнув глазом соврал Иргунов. – На русском материале фантазировал.
– Зря поторопились, – пожалел Иващенко. – Есть еще экземпляр? Дайте почитать. Если понравится, я и оттуда заберу.
– Есть экземпляр. С собой. Совершенно случайно, – не растерялся Александр Павлович и добавил: – А если они уже в запуске, я для вас другой напишу. У меня что материала, что идей – навалом!
Он достал из сумки сценарий, передал Иващенко и мысленно еще раз поблагодарил и Бога, и судьбу, и Печникова, и Севу, конечно, тоже.
Они продолжали обсуждать героинь и героев, но их увлекательную беседу прервал Сева. Он притащил плотную широкоскулую девицу с фотоаппаратом, которая певуче принялась распоряжаться самим Иващенко, прося его сесть то так, то эдак.
Иващенко с улыбкой повиновался, повторяя, что красивой женщине он ни в чем не может отказать.
– Еще как может! Не верь ему, кисонька, – бесцеремонно заявил Сева. – На съемочной площадке таким красоткам отказывал. Не мужчина – кремень!
– На съемочной площадке я – продюсер. А в жизни мягче воска, – защищался Иващенко.
Но крепышка уже кончила щелкать, приветственно помахала рукой и плавно двинулась восвояси. Сева ринулся за ней.
– Интересно знать, откуда вы с Севой знакомы? – поинтересовался Александр Павлович, вновь становясь интервьюером.
– Да он же у меня на предыдущем фильме художником был, – улыбнулся Иващенко. – Неужели не обратили внимания на его работу? Или вы за моим творчеством не следите?
Иващенко сделал строгое лицо и нахмурил брови. Александр Павлович расхохотался. Ему все больше нравился мотор-кинобосс, человек с юмором, с хорошей реакцией, хорошей головой. Теперь было понятно, почему ему сопутствовал успех, он умел подбирать ключик к людям, умел с ними работать. Таким он его и представит – умным, симпатичным, обаятельным.
Александру Павловичу было приятно, что симпатия родилась сама собой, не придется делать над собой насилия, какое он непременно попытался бы сделать, если бы Иващенко ему не понравился. Попытаться бы попытался, но вряд ли бы у него что-то получилось. Не умел он фальшивить, не мог, даже ради собственного сценария. А вот слегка приврать мог.
– Как это не слежу? Слежу внимательнейшим образом! – воскликнул он.
Александр Павлович обратил внимание на работу художника, потому что работа была классная, но откуда ему было знать, что художником был Сева. Он понятия не имел, какая у Севы фамилия. Он же только собрался взять у него интервью, но не успел. От Ляли он знал про его книжные работы, помнил, что речь шла, кажется, о Шекспире, знал о премии, видел его графику, но понятия не имел, что тот работал в кино. Однако виду не показал, а закивал с широкой улыбкой.
– Как же! Как же! Конечно! Как это я запамятовал! Маразм крепчал!
Александр Павлович отделался дежурной фразой, хлопнув себя рукой по лбу.
– Ну, раз следите, тогда ладно, – сменил притворный гнев на непритворную милость Иващенко. – Пойдемте, я представлю вас режиссеру и актерам. Севу вы теперь не дождетесь, он в своей стихии, среди прекрасных дам.
Александр Павлович расплатился, и они отправились в банкетный зал, откуда звучали громкие голоса и взрывы хохота.
– Как только прочитаю сценарий, позвоню. А если вдруг задержу, напомните, – проговорил Иващенко, вручая Иргунову свою визитку.
Свою визитку вручил ему и Иргунов, пообещав, что газета с интервью выйдет очень скоро, и он тогда непременно передаст ее.
Иващенко подвел Александра Павловича к режиссеру, познакомил и простился тепло и дружески. Саня мысленно еще раз поблагодарил Севу. Он уже не сочувствовал ему, не злорадствовал, он восхищался. Александр Павлович уважал профессионалов, а Сева был профессионалом высокого класса. Что касается Ляли, то пусть они сами разбираются, не маленькие.
С режиссером Александр Павлович тоже поговорил и даже упомянул, что Иващенко взял у него почитать сценарий. Тот хлопнул его по плечу.
– Сергей Михайлович – дока! Одобрит, глядишь, еще вместе поработаем, – весело сказал он.
Настроение у всех было приподнятое, чувствовалось, что просмотр удался, фильм понравился. Александр Павлович видел вокруг журналистов не себе чета, но при этом чувствовал себя среди киношников на привилегированном положении, потому что считался уже приятелем Иващенко. Сева мелькал где-то вдалеке, изредка приветственно помахивая рукой.
Александр Павлович был доволен. Получилось неожиданно здорово. И материала оказалось даже больше, чем нужно. Он сменил не одну кассету в диктофоне и мог предложить Владу целую серию интервью. А если откажется, можно и в толстый журнал толкнуться. Актеров Иващенко пригласил разных, были и знаменитости, а про звезд кто не любит читать? Под звездным соусом пройдет и молоденькая актриса, которая играла героиню, молодым нужна раскрутка. Беседуя с Аленой, Александр Павлович жалел, что не видел фильма, вопросы у него тогда были бы интереснее. Ну, ничего! В следующий раз все обойдется без накладок. А сегодняшний вечер все равно подарок судьбы!
Работы у Александра Павловича было впереди немало – и материал обработать, и придумать, как его подать. А потом еще и как продать. Но он никого не подведет: утром, часам к двенадцати, отошлет Владу по электронке готовое интервью с Иващенко, и от одной этой мысли у него становилось тепло на сердце.
Весь вечер он порхал как на крыльях. И устал порхать. Отяжелел. Помрачнел. Да и народу вокруг стало значительно меньше, зато пустых пластиковых стаканчиков, смятых салфеток, конфетных фантиков и огрызков значительно больше. Словом, пора было уходить. Праздник кончился. Александр Павлович почувствовал, что не только устал, но и незаметно для себя набрался, в голове шумело, ноги были как ватные. В таком состоянии за руль садиться противопоказано. Придется и в самом деле вздремнуть часок-другой в машине, и только потом ехать. И то не торопясь, с оглядкой.
Сева куда-то пропал. Видно, отправился ночевать к какой-нибудь из своих подружек. При этой мысли Сева стал Сане еще милее. Очень благородно избавить его, Александра Павловича, от лишних хлопот. А Ляля? Но он же пообещал ей, что заберет Севу из ее жизни. Так оно и вышло. Однако Сева – человек, хороший человек Сева, он Сане нравится.
Снег прекратился, первый глоток холодного воздуха после прокуренной духоты всегда казался Сане живительным. Он долго искал и не мог найти своей машины. В «девятке», которую он издалека счел своей, уже сидели какие-то люди. Он опять ходил, искал и опять не нашел. Пока бродил, протрезвел немного. Вернулся к машине, занятой чужими людьми, и по номеру понял, что все-таки эта синяя «девятка» принадлежит ему, Александру Павловичу Иргунову. Заглянул в заднее стекло, чтобы понять, кто же к нему забрался, узнал Севу, а рядом с ним различил целый пук голубых и розовых косичек. Александр Павлович решил, что с пьяных глаз ему помстилось. Не в Африке же они в самом деле! Пригляделся, но косички никуда не исчезли и были по-прежнему голубыми и розовыми.
На Севу, несмотря на все его благодеяния, Александр Павлович тут же разозлился: мало того, что тот закадрил какую-то малоприличную девицу, он еще и места другого не нашел, чтобы побыть со своей кралей! Где теперь хозяину спать?! Он приготовился вытурить незваных гостей. Шугануть как следует! Ему же еще работать! Вот сейчас поспит часок – и за дело! Кстати, ему еще и фотографии нужны. Нет, так просто с Севой не рассоришься. Как это он сразу не сообразил взять у девицы с фотоаппаратом телефон? Совсем на радостях крыша поехала!
Александр Павлович приоткрыл дверь и поздоровался:
– Добрый вечер, молодые люди! Отдыхаем?
Африканская девица повернула голову, и Саня увидел скуластенькое лицо с небольшими ярко-голубыми глазами и носом уточкой вполне российского производства. Лицо показалось ему даже знакомым, в Посаде таких пруд пруди. Пригляделся и узнал: девица фотографировала Иващенко. Ну что ж, тем лучше, есть надежда получить фотографии. Вот только откуда взялись голубые косички? Никаких косичек, ни голубых, ни розовых, у девицы-фотографа не было. Александр Павлович был недоволен собой, подумать только, что значит редко пить! С непривычки нажрался до галлюцинаций! Он на секунду закрыл глаза, надеясь, что все станет на свои места и косички исчезнут. Но когда открыл глаза, косички были на месте.
– А мы вас ждем-ждем, наконец дождались, – певуче произнесла африканская россиянка.
– А чего это вы меня ждете? – полусердито-полушутливо осведомился Иргунов.
– А домой ехать, – простодушно отозвалась девица.
– К вам, что ли? – раздраженно спросил Александр Павлович.
– Да нет, к вам, – отозвалась девица. – Всеволод Андреевич сказал, что у вас на всех места хватит.
Всеволод Андреевич в беседу не вступал, то ли потому что не хотел вмешиваться, то ли потому что дрых без задних ног. Саня даже протрезвел от возмущения такой беспримерной наглостью! Он уже открыл рот, чтобы сказать все, что он по этому поводу думает, но постоял секунду и рот закрыл. С такой же беспримерной непосредственностью Сева представил его Иващенко, а долг, как известно, платежом красен! Девица Иващенко фотографировала и отдаст ему пленку или фотографии.
– До меня добираться далеко, – хмуро сообщил он, – я за городом, в Посаде живу. И для вождения машины не в кондиции.
– Так я вас отвезу, – так же певуче и ласково предложила девица, своей певучестью выдавая глубоко провинциальное происхождение. – Я в кондиции. Мне Всеволод Андреевич сказал, что нам в Посад ехать.
«Наш пострел везде поспел. Ну и вези, черт с тобой! – сдался мысленно Саня. – Какой-никакой, а выход. Что ни говори, а дома лучше спать, чем в машине. Если доедем, то на месте разберемся».
– Тогда прошу! – произнес он и помог девице вылезти, с тем чтобы препроводить ее на шоферское место.
Невысокая, крепкая, широкобедрая, с пучком разноцветных косичек на затылке, она выглядела нелепо, но чем-то вдруг очень понравилась Александру Павловичу. В ней было какое-то неожиданное обаяние. Простодушия, что ли? Основательности?
– Меня Верой зовут, – представилась она, стоя напротив него и улыбаясь.
– Александр, – суховато ответил он и спросил: – А Всеволод Андреевич что?
– Ничего. Заснул, – со спокойной улыбкой сообщила Вера. – Он, как вы, не в кондиции.
«Да нет, такие всегда в кондиции, – ядовито подумал Александр Павлович, – больной, больной, а мыла не ест!»
Он сел рядом с Верой, чтобы показывать ей дорогу.
– Нам на Ярославку, – сказал он вслух и тут же поправился: – На Ярославское шоссе, я имею в виду. Вы, я думаю, не москвичка, Москвы наверняка не знаете. Как ехать, я подскажу. Когда на шоссе выедем, я сам поведу, там уже можно будет.
Вера согласно кивнула.
– А права-то у вас есть? – спохватился Александр Павлович. – В Москве сейчас строго!
Ему только не хватало дорожных неприятностей. Правда, деньги были, чтобы их уладить, но желательно было бы обойтись.
– Не беспокойтесь, – ответила Вера и тронула машину с места так уверенно, плавно и мягко, что Саня только диву дался.
– Да вы профессионал, – не мог не похвалить он ее.
– Я инструктором в автошколе работала, – отозвалась она и уверенно повернула к Садовому кольцу.
– В Москве? – изумился Александр Павлович. – Вы, что же, выходит, москвичка?
– Нет, я в Твери работала. В Москве я недавно живу.
Вера повернулась к нему с улыбкой, и он не мог не отметить, какие блестящие у нее глаза, а взгляд спокойный, доброжелательный. И он тоже ей улыбнулся и с удовлетворением откинулся на сиденье, собираясь следить за дорогой и давать Вере необходимые указания.
Когда Вера снова обернулась к своему спутнику, он крепко спал, лицо у него было совсем мальчишеским, и по нему бродила счастливая улыбка. Она не стала его будить, хотя не вредно было бы выяснить поточнее дорогу.
– Очередные временные трудности, – философски покачала она головой, – придется справляться самостоятельно.
И двинулась на свой страх и риск по московским переулкам.
