355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марианна Басина » В садах Лицея. На брегах Невы » Текст книги (страница 9)
В садах Лицея. На брегах Невы
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 00:27

Текст книги "В садах Лицея. На брегах Невы"


Автор книги: Марианна Басина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

В гостях у Теппера

Разрешив воспитанникам отлучаться из Лицея, Энгельгардт позаботился о том, чтобы несколько почтенных семейных домов царскосельких жителей гостеприимно распахнули перед ними свои двери.

И вот в гостиных придворного банкира барона Вельо, управляющего Царским Селом Ожаровского, лицейского учителя музыки и пения Теппера де Фергюсона появились стеснительные поначалу юнцы, облаченные в синие лицейские мундиры.

Пушкин охотно бывал в домике Теппера. Учитель пения жил в двух шагах от Лицея. Его невысокий одноэтажный каменный дом с мезонином, с частыми длинными окнами был построен основательно, прочно, во вкусе прошедшего XVIII века. Дом был затейлив, не совсем обычен, как бы под стать своему хозяину – чудаку, оригиналу, прожившему неспокойную, полную превратностей жизнь.

Барон Вильгельм Теппер де Фергюсон не всегда был скромным преподавателем пения. Происходил он из Польши, из семьи богатого банкира. Но в одну из тамошних революций отец его погиб, а с ним и все богатство.

В это время сам Теппер путешествовал, «как какой-нибудь лорд», по Европе. Узнав о случившемся, он не растерялся. Напечатал в газете в Вене, что дает уроки музыки.

Восемь лет провел он в столице Австрии. В Вене тогда жили многие выдающиеся музыканты, среди них Моцарт и Сальери. Приехал сюда и молодой Бетховен. Он и Теппер совершенствовались у одного учителя.

Вскоре Теппер стал известен в Вене и в других городах Европы как превосходный пианист и подающий надежды композитор. На рубеже нового, XIX столетия молодой музыкант переселился в Россию, ставшую для него второй родиной. Его концерты в Петербурге проходили с успехом.

В России Теппер женился, поселился под Петербургом в Царском Селе, в собственном доме.

Дом Теппера. Литография В. Лангера. 1820 год.

Когда директором Лицея был назначен Энгельгардт, он пригласил Теппера, своего давнишнего приятеля, обучать воспитанников пению. И тот стал обучать – безвозмездно и охотно.

Лицеистам Теппер нравился. Чудаковатый учитель пения привлекал блеском своего музыкального дарования, обширностью познаний, всем своим обликом, благородным и вдохновенным.

Пушкин, Дельвиг, Яковлев, Корсаков, Корф, Есаков охотно заходили на огонек в домик Теппера – пили чай, болтали, музицировали. Играл сам хозяин, играли и гости.

 
Я Лилу слушал у клавира;
Ее прелестный, томный глас
Волшебной грустью нежит нас,
Как ночью веянье зефира.
Упали слезы из очей,
И я сказал певице милой:
«Волшебен голос твой унылый,
Но слово милыя моей
Волшебней нежных песен Лилы».
 

Лилой Пушкин называл миловидную, остроумную молодую вдову Марию Смит, жившую у Энгельгардта. Она тоже бывала на вечерах у Теппера.

В его гостиной, как и в других царскосельских домах, «где Лицей имел право гражданства», юные девицы распевали под звуки фортепьяно не только модные чувствительные романсы, но и стихи Пушкина, положенные на музыку Мишей Яковлевым и лицейским «трубадуром» Корсаковым.

Особенно всем нравились стансы «К Маше». Пушкин написал их младшей сестре Дельвига, очень милой и живой восьмилетней девочке, которая зимою 1815 года гостила вместе с матерью в Царском Селе.

 
Вчера мне Маша приказала
В куплеты рифмы набросать
И мне в награду обещала
Спасибо в прозе написать.
 
 
Спешу исполнить приказанье,
Года не смеют погодить:
Еще семь лет – и обещанье
Ты не исполнишь, может быть.
 
 
Вы чинно, молча, сложа руки,
В собраньях будете сидеть
И, жертвуя богине скуки,
С воксала в маскерад лететь —
 
 
И уж не вспомните поэта!..
О Маша, Маша, поспеши —
И за четыре мне куплета
Мою награду напиши!
 

Куплеты – сатирические песенки с повторяющимся припевом – нравились не только Маше Дельвиг. Куплетами увлекался весь Лицей. «Недавно составилось у нас из наших поэтов и нескольких рифмачей род маленького общества, которое собирается раз в неделю, обыкновенно в субботу, и, садясь в кружок при чашке кофе, каждый читает маленькие стишки на предмет, или лучше на слово, заданное в прежнем заседании», – писал Горчаков дядюшке и для образца посылал куплеты на слова: «Никак нельзя – ну, так и быть» и «С позволения сказать».

Куплеты эти сочинили лицейские поэты во главе с Пушкиным. В первых высмеивалась продажность судейских:

 
Я прав, он виноват; решите,
Петра вот Первого указ,
Экстракт и опись и приказ,
В мою вы пользу рассудите,
Почтенный господин судья?
                  – Никак нельзя!
– Прикажете ль лошадок вятских
Четверку к вам в конюшню свесть?
– Постойте… кажется, мне… есть
Статья… да нет, ведь то в Сенатских;
Но, чтобы вас не погубить,
                   Ну так и быть.
 

На вечерах у Теппера по воскресеньям тоже читали куплеты собственного сочинения, только не на русском, а на французском языке. Пушкин первенствовал и здесь. В сочинении куплетов, остроумной беседе, рассказах, выдумках он не знал соперников.

Как-то, выходя от Теппера, все прощались по-французски: «До приятного свидания». И было решено к следующему воскресенью придумать куплеты с таким припевом.

Победил, конечно, Пушкин. Его французские стихи были самыми изящными, остроумными, легкими. Прозаический перевод передает лишь их содержание. В первой строфе их говорилось: «Когда восторженный поэт читает вам свою оду или поздравительные стихи, когда рассказчик тянет фразу, когда слушаешь попугая, не находя чему посмеяться, засыпаешь, зеваешь в платок, нетерпеливо ждешь минуты, когда можно сказать: „До приятного свиданья“».

Куплеты Пушкина так восхитили Марию Смит, что она написала в ответ свои. Они назывались «Господину Пушкину».

Вот их перевод:

 
Я с восхищеньем вам внимаю,
Стихи изящны, спору нет,
И я смиренно преклоняю
Пред вами голову, поэт.
Мне с вашей силой дарованья,
Увы, соперничать не след,
И вот теперь пишу куплет,
Чтобы сказать вам «до свиданья».
 
 
Мне с вами хочется, не скрою,
На рифмах копья обломать,
И я бы не сдалась без боя,
Но Феб судил мне замолчать,
Сказал, что тщетны упованья,
Что я рискую проиграть.
Что ж! Остается написать
В своих куплетах «до свиданья».
 
 
Удобно это выраженье,
Хоть новизною не блестит,
Но даже и в стихотворенье
Его не грех порой пустить.
Претят мне длинные посланья,
И чтоб болтливой не прослыть,
А вас вконец не утомить,
Пишу вам просто «до свиданья».
 

В домике Теппера царили непринужденность и веселье. «Эти простые вечера были нам чрезвычайно по вкусу», – вспоминал Корф. Пушкин в данном случае разделял мнение Корфа.

«Иногда театры»

В домике Теппера лицеисты чаще бывали зимою. Летом привлекали другие развлечения. «И у нас есть вечерние гуляния, в саду музыка и песни, иногда театры, – рассказывал Илличевский в письме к Фуссу. – Всем этим обязаны мы графу Толстому, богатому и любящему удовольствия человеку. По знакомству с хозяином и мы имеем вход в его спектакли».

В те годы один из царскосельских жителей – граф Варфоломей Васильевич Толстой имел свой собственный домашний театр, где играли его крепостные.

Подобные театры были в России не редкостью. Не зная, как заполнить бесконечный досуг, богатые помещики и в городских своих домах, и у себя в имениях, наряду с другими затеями, заводили театр, чтобы было чем развлечься и, при случае, «угостить» наезжавших гостей.

Для театральных представлений возводили нередко особые здания. Но чаще подмостки с занавесом и ряды кресел устанавливались в доме, в большом танцевальном зале. Когда спектакль кончался, подмостки и кресла убирали и тут же отплясывали под фортепьяно или под оркестр.

В таких театрах выбор пьес, распределение ролей, декорации, костюмы – все зависело от прихоти барина. Обычно барин не хотел отстать от моды. Поэтому представляли комедии, комические оперы, балеты.

В Екатерининском парке вечером. Фотография.

Доморощенные артисты играли по-разному. Ведь в актеры назначали, как в кучера или в дворники. Попадались, правда, и настоящие таланты, но им, как и бездарным, жилось равно несладко. За малейшую провинность – пинки и зуботычины. За ослушание – розги. Таковы были порядки в помещичьих «храмах искусства».

Но лицеисты видели лишь парадную сторону крепостного театра.

Театр! У Пушкина загорались глаза, когда ему предстояло отправиться на спектакль. Все театральное, сценическое увлекало его с детства. Отец и мать любили театр. Дядя Василий Львович, побывав в Париже, взахлеб рассказывал о знаменитом трагике Тальма, у которого он брал уроки декламации.

Маленький Пушкин не помнил себя от радости, если ему разрешали остаться в гостиной, где отец и дядя под одобрительный смех и шепот гостей разыгрывали сцены из Мольера.

В Лицее тоже устраивали спектакли. Каждый год, когда праздновали 19 октября – день торжественного открытия Лицея, – бывал спектакль и бал.

Разыгрывали пьесы, которые сочинял гувернер Иконников. Он был внуком знаменитого актера Дмитревского и, хотя не унаследовал от деда сценического таланта, театр любил. Его маленькие пьесы разыгрывали с ширмами вместо кулис в своих обычных мундирах. Ставили и комедии настоящих драматургов – Княжнина, Шаховского. Уже в костюмах и с декорациями. Однажды разыгрывали французскую пьесу об аббате – изобретателе азбуки для глухонемых. Ее ставил Давид Иванович Будри. С текстом пьесы он расправился по-свойски: все женские роли переделал в мужские, а влюбленных превратил в друзей.

Пушкин никого не играл, но всегда с удовольствием присутствовал на лицейских спектаклях.

Правда, в театре Толстого было куда интересней. Ярко освещенная зала. Оживленная публика, пришедшая поболтать, позлословить, покрасоваться. Сцена, декорации, музыка, миловидные лица поющих и пляшущих актрис… Пушкин был в восторге: все как в настоящем театре. Он хохотал, аплодировал и даже ненадолго влюбился в хорошенькую крепостную актрису графа Толстого – Наталью.

Он посвятил ей стихи – забавные и наивные, одно из первых стихотворений, сочиненных в Лицее. Ему хотелось быть героем тех пьес, где роль героини исполняла Наталья.

 
Завернувшись балахоном,
С хватской шапкой набекрень
Я желал бы Филимоном
Под вечер, как всюду тень,
Взяв Анюты нежну руку,
Изъяснять любовну муку,
Говорить: она моя!
Я желал бы, чтоб Назорой
Ты старалася меня
Удержать умильным взором.
Иль седым Опекуном
Легкой, миленькой Розины,
Старым пасынком судьбины,
В епанче и с париком…
 

Филимон и Анюта – герои комической оперы Аблесимова «Мельник-колдун, обманщик и сват», Опекун и Розина – из комедии Бомарше «Женитьба Фигаро», они попали в это стихотворение со сцены графа Толстого. Пушкин называет Наталью «миловидной жрицей Тальи». Талья – муза комедии. В театре Толстого шли главным образом комические оперы, комедии.

Пушкину нравилась комедия – веселая, занимательная, острая. Недаром среди своих «любимых творцов» называл он «Мольера-исполина», Фонвизина, Княжнина, Крылова. Об авторе «Недоросля» сочинил даже поэму «Тень Фонвизина», а рукописную сатирическую комедию Ивана Андреевича Крылова «Подщипа», где высмеивалось российское самодержавие, знал наизусть.

Он с интересом слушал рассказы и толки о комедиях, которые шли на петербургской сцене. Особенно о Шаховском. Ведь из-за его «Липецких вод» в Петербурге разыгралась война среди литераторов.

Все началось в сентябре 1815 года, когда в первый раз давали комедию Шаховского «Липецкие воды, или Урок кокеткам».

В зале сидело множество литераторов. Все с любопытством смотрели на сцену. Вдруг среди действующих лиц появился жалкий и угодливый поэт Фиалкин. Он твердил о своих балладах, толковал о мертвецах.

 
В балладах ими я свой нежный вкус питаю,
И полночь, и петух, и звон костей в гробах,
И чу! все страшно в них, но милым все приятно,
Все восхитительно, хотя невероятно.
 

Чтобы никто не усомнился в том, кого он вывел в «балладнике», Шаховской заставил Фиалкина читать стихи Жуковского как его, Фиалкина, стихи.

Жуковский сидел тут же в зале.

И пошла война… Молодые литераторы не стерпели обиды, нанесенной Жуковскому и всей новой русской литературе. Они решили объединиться и дать отпор ее врагам. А врагов у новой литературы было изрядное количество. Целое литературное общество – «Беседа любителей русского слова», или, как остроумно называл ее Пушкин, «Беседа губителей русского слова».

После «Липецких вод» для борьбы с реакционной «Беседой» молодые литераторы основали свое дружеское литературное общество под названием «Арзамас». Секретарем нового общества единогласно избрали Жуковского. Старостой – по возрасту – москвича Василия Львовича Пушкина.

Учредив свое общество, «арзамасцы» дружно и весело обрушили на Шаховского и его сообщников целый «Липецкий потоп» эпиграмм, язвительных пародий, посланий.

«Потоп» сразу же докатился до Царскосельского Лицея. А там знали уже все до мельчайших подробностей. Горчаков, почтительный племянник, послал своему дядюшке экземпляр «Липецких вод» с описанием происшествия на их премьере. Он, как и все в Лицее, был на стороне Жуковского. «Жуковский, – рассказывал дядюшке Горчаков, – очень благородно поступил в этом случае: не показал ни малейшего неудовольствия, он сам был при первом представлении этой пьесы. По окончании спектакля Шаховского вызвали на сцену, в то же время как он откланивался, купец, которому случилось сидеть возле Жуковского, спросил его: что это значит, благодарит он что ли? – „Нет, извиняется“, – отвечал Жуковский. Вот маленькое мщение, которое он себе позволил».

28 ноября 1815 года Пушкин записал в своем дневнике: «Шишков и г-жа Бунина увенчали недавно князя Шаховского лавровым венком; на этот случай сочинили очень остроумную пиесу под названием „Венчанье Шутовского“…»

Дальше Пушкин выписал все девять куплетов этой «пиесы». Вот два из них:

 
Вчера в торжественном венчаньи
            Творца затей [14]14
  «Полубоярские затеи» – пьеса А. А. Шаховского.


[Закрыть]

Мы зрели полное собранье
            Беседы всей;
И все в один кричали строй:
Хвала, хвала тебе, о Шутовской!
Хвала, герой!
Хвала, герой!
……………………
Он злой Карамзина гонитель,
            Гроза баллад;
В беседе добрый усыпитель,
            Хлыстову брат [15]15
  Хлысто́в – граф Д. И. Хвостов, бездарный поэт, знаменитый нелепостью своих творений.


[Закрыть]

И враг талантов записной!
Хвала, хвала тебе, о Шутовской!
Хвала, герой!
Хвала, герой!
 

Пушкин всей душой был с «арзамасцами». В «Липецкий потоп» влилась и его эпиграмма на столпов «Беседы» – Шишкова, Шаховского, Шихматова.

 
Угрюмых тройка есть певцов —
Шихматов, Шаховской, Шишков,
Уму есть тройка супостатов —
Шишков наш, Шаховской, Шихматов,
Но кто глупей из тройки злой?
Шишков, Шихматов, Шаховской!
 

Тогда же в лицейском дневнике Пушкина появилась его первая критическая заметка: «Мои мысли о Шаховском». Пушкин размышлял о театре, комедии, драматических писателях.

Теперь в театр графа Толстого приходил уже не наивный подросток, восхищавшийся всем, а вдумчивый юноша, многое постигший. И в его новом стихотворении, посвященном той же Наталье – «К молодой актрисе», – звучит уже не восторг, а насмешливое осуждение и плохой игры, и тех, кто все прощает актрисе за смазливое личико.

Будущий знаток и ценитель театра делал первые выводы из увиденного и узнанного.

У Карамзина на Садовой

Не успели улечься театральные страсти, не успел отшуметь бурный «Липецкий потоп», как еще одно событие взволновало лицеистов.

В феврале 1816 года в Петербург из Москвы ненадолго приезжал Николай Михайлович Карамзин. С ним поэт и критик Вяземский. И еще Василий Львович Пушкин.

Лицеисты мечтали повидать Карамзина. Но найдет ли он время? Он привез в Петербург для представления царю свой обширный труд – первые восемь томов «Истории государства Российского».

«Как же это ты пропустил случай видеть нашего Карамзина, бессмертного историографа отечества?» – пенял Илличевский Фуссу и прибавлял не без гордости: «…мы надеемся, однако ж, что он посетит наш Лицей; и надежда наша основана не на пустом: он знает Пушкина и им весьма много интересуется».

И Карамзин действительно приехал в Лицей. На обратном пути из Петербурга в Москву завернули в Царское Село Карамзин, Василий Львович Пушкин, Вяземский. Их провожали Жуковский и Александр Иванович Тургенев.

Лицеисты глазам не верили: в их актовом зале – цвет российской литературы.

Но поговорить с Карамзиным лицеистам не удалось. Им всецело завладело начальство, оставив молодежи Жуковского, Василия Львовича Пушкина и Вяземского.

Хотя с Петром Андреевичем Вяземским Пушкин встретился впервые, расстались они друзьями. Вяземский обещал прислать из Москвы свои стихотворения и статьи.

Гости уехали, и лицейский мирок показался вдруг Пушкину таким тесным и унылым, что он не выдержал и послал вдогонку Вяземскому шутливо-жалобное письмо:

«27 марта 1816.

Князь Петр Андреевич,

Признаюсь, что одна только надежда получить из Москвы русские стихи Шапеля и Буало [16]16
  Шапе́ль и Буало́ – французские поэты XVIII века. Пушкин их именем называет здесь Вяземского.


[Закрыть]
могла победить благословенную мою леность. Так и быть; уж не пеняйте, если письмо мое заставит зевать ваше пиитическое сиятельство; сами виноваты; зачем дразнить было несчастного царскосельского пустынника, которого уж и без того дергает бешеный демон бумагомарания. С моей стороны прямо объявляю вам, что я не намерен оставить вас в покое, покамест хромой софийский почтальон не принесет мне вашей прозы и стихов. Подумайте хорошенько об этом, делайте, что вам угодно, но я уже решился и поставлю на своем.

Что сказать вам о нашем уединении? Никогда Лицей (или Ликей, только, ради бога, не Лицея)не казался мне так несносным, как в нынешнее время. Уверяю вас, что уединение в самом деле вещь очень глупая, на зло всем философам и поэтам, которые притворяются, будто бы живали в деревнях и влюблены в безмолвие и тишину:

 
Блажен, кто в шуме городском
Мечтает об уединеньи,
Кто видит только в отдаленьи
Пустыню, садик, сельский дом,
Холмы с безмолвными лесами,
Долину с резвым ручейком
И даже… стадо с пастухом!
Блажен, кто с добрыми друзьями
Сидит до ночи за столом,
И над славенскими глупцами
Смеется русскими стихами;
Блажен, кто шумную Москву
Для хижины не покидает…
 

Правда, время нашего выпуска приближается; остался год еще. Но целый год еще плюсов, минусов, прав, налогов, высокого, прекрасного!., целый год еще дремать перед кафедрой… это ужасно… Безбожно молодого человека держать взаперти и не позволять ему участвовать даже и в невинном удовольствии погребать покойную Академию и Беседу губителей Российского слова… Любезный арзамасец! утешьте нас своими посланиями – и обещаю вам если не вечное блаженство, то по крайней мере искреннюю благодарность всего Лицея…

Александр Пушкин».
В. Л. Пушкин. Рисунок Ж Вивьена. 20-е годы XIX века.
H. M. Карамзин. Литография Г. Гиппиуса. 1822 год.
П. А. Вяземский. Портрет работы X. Рейхеля. 1817 год. Фрагмент.

Прошел месяц с небольшим, и хромой софийский почтальон принес Пушкину письмо. Правда, не от Вяземского, а от дяди Василия Львовича. Но там было и о Вяземском. «Вяземский тебя любит и писать к тебе будет». Было и о Карамзине: «Николай Михайлович в начале мая отправляется в Сарское-Село. Люби его, слушайся и почитай. Советы такого человека послужат к твоему добру и может быть к пользе нашей словесности. Мы от тебя многого ожидаем».

Карамзин приезжает на лето в Царское Село! Это известие обрадовало Пушкина. Он поспешил оповестить весь Лицей.

Скоро узнали, что по приказанию царя Карамзину отведен домик в двух шагах от Лицея на Садовой улице.

Дом, в котором жил H. М. Карамзин. Фотография.

Садовую улицу Пушкин знал как свои пять пальцев. Начиналась она у дворца, у лицейской арки, и неширокой полосой убегала вдаль. Эта старинная улица Царского Села получила свое название от парка-сада. Ведь по одну ее сторону с начала до конца зеленой стеной протянулся парк, отделенный от улицы водою, каналом. Этот живописный канал с каменными уступами, с маленькими водопадами служил не только украшением, но и преградой, затрудняя доступ в парк нежелательным посетителям.

Другую сторону Садовой улицы, как и прилегающие к ней кварталы, составляли служебные каменные строения, относящиеся к дворцу: нижние конюшни, манеж, огромные оранжереи и, ближе к Лицею, «кавалерские домики».

«Кавалерских домиков» было четыре. Небольшие, двухэтажные, каменные, простой архитектуры, они строились еще при Елизавете Петровне для приезжающих придворных – «кавалеров».

Один из таких домиков и был предоставлен Карамзину.

Чтобы проверить, отделан ли домик, из Петербурга приезжал Александр Иванович Тургенев. Пушкин с Дельвигом ходили вместе с ним. Их очень насмешило, что, желая угодить Карамзину, придворный живописец Бруни нарисовал на стене одной из комнат его большой портрет.

Когда однажды майским вечером Пушкин заглянул в домик на Садовой, он увидел там Карамзина и его семью. Николай Михайлович приехал в Царское Село с женой Екатериной Андреевной и четырьмя детьми.

С этого вечера Пушкин зачастил к Карамзиным. Его влекло к ним как магнитом. Он прибегал после классов.

Николай Михайлович и Екатерина Андреевна встречали его радушно, дети уже ждали его: ведь с его приходом начинались возня, веселые игры, шалости. Карамзин рассказывал в письме Вяземскому, что у них бывают воспитанники Лицея Пушкин и Ломоносов и «смешат своим добрым простосердечием, Пушкин остроумен».

Карамзины жили размеренно и скромно. Ни больших доходов, ни любви к светской жизни у них не было. Историограф не гнался за почестями, презирал суетность. Портрет свой на стене, нарисованный Бруни, приказал закрасить. Все свое время отдавал он работе: трудился над «Историей». Еще в 1803 году он получил официальное звание историографа, пенсию в две тысячи рублей в год и повеление написать полную историю России. С тех пор занимался этим усердно и неустанно.

Пушкин привык к тому, что все окружающие отзывались о Карамзине почти с благоговением. Он первый в российской прозе заговорил языком изящным и легким. Его сочинения – «Письма русского путешественника», «Наталья – боярская дочь» и особенно «Бедная Лиза» – имели шумный успех. Сколько слез было пролито на кружевные платочки при чтении трогательной истории несчастной любви простой цветочницы Лизы к дворянину Эрасту. К пруду у Симонова монастыря, где будто бы утопилась несчастная брошенная Лиза, ходили толпами.

Писал Карамзин и стихи. Начал и не окончил поэму «Илья-богатырь». Все это было прежде. А ныне… Пушкин не понимал, как мог выдающийся писатель оставить литературу и «постричься в историки»… Он не утерпел и сочинил на Карамзина эпиграмму:

 
«Послушайте: я сказку вам начну
Про Игоря и про его жену,
Про Новгород и Царство Золотое,
А может быть, про Грозного царя…»
– И, бабушка, затеяла пустое!
Докончи нам «Илью-богатыря».
 

И все-таки Пушкин с большим интересом относился к историческим занятиям Карамзина. Он весь превращался в слух, когда Николай Михайлович по просьбе друзей читал отрывки из своей «Истории». Это была история его родины, воссозданная талантливым пером писателя. Киевская Русь, князь Владимир, богатыри, печенеги… Пушкин впитывал все – старинные названия предметов, имена, подробности быта того далекого времени. Он давно мечтал написать поэму-сказку. И может быть, здесь, в «кавалерском домике», слушая размеренное чтение Николая Михайловича, впервые подумал о «Руслане и Людмиле». Он начал эту поэму здесь, в Лицее, а имя Черномора – злого волшебника – взял из «Ильи-богатыря» Карамзина.

Пушкин не раз слышал чтение глав «Истории». Но далеко не все в ней ему нравилось. Карамзин пытался доказать, что единственно возможная для России «благодетельная» форма правления – самодержавие, ничем не ограниченная царская власть.

Ученик Куницына, Пушкин думал иначе. Он помнил слова Шиллера, которые Кюхельбекер старательно выписал в свой «Словарь»: «Для гражданина самодержавная верховная власть дикий поток, опустошающий права его». В этом вопросе придворный историограф и юный его гость расходились.

Да и не только в этом. Близости между ними не было. Талантливый юноша с его кипучим темпераментом и смелостью суждений вызывал у Карамзина смешанное чувство благосклонного интереса и настороженности. А Пушкин искренне полюбил и самого Карамзина, и все его семейство. Когда в конце сентября домик на Садовой опустел, ему не раз взгрустнулось. Но утешало то, что Карамзины из Москвы переселились в Петербург и скоро, теперь совсем скоро, выйдя из Лицея, он сможет бывать у них когда вздумается.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю