Текст книги "Император Валгаллы"

Автор книги: Марианна Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

МИР
Глава 10

1

– Дальше не повезу! – заявил толстяк-водитель, высаживая Алену у перекрестка.

Дорога впереди напоминала бульвар в вечерний час летом: народ дефилировал взад и вперед, открытые двухместные мобили сновали среди толпы. Гомон стоял такой, что трудно было расслышать собеседника.

– А сколько еще до виллы команданте? – спросила Алена, пытаясь разглядеть из-под козырька ладони, куда движутся эти люди. Куда они все идут? Впрочем, в наличии цели, конечной точки пути она всегда сомневалась. Дорога мнилась ей ни к чему не подключенным проводом, оборванным и брошенным в пыль.

– Километров десять, не больше! – толстяк вертел в пальцах полученный жетон, пытаясь определить – не поддельный ли.

– Десять километров! – Алена едва не выронила сумку. Десять километров по жаре с тяжелой сумкой, продираясь сквозь эту толпу! И время уже – за полдень! Солнце так и печет. Впрочем, может и ливень хлынуть.

– Сеньорита, а у вас долларов нет? – спросил водитель.

– Евродоллов? Бумажных?

– Нет. Просто долларов.

Алена вспомнил про бумажник Лисова. Достала и открыла. Он весь был набит двадцатками и десятками – зеленью, старыми баксами.

Алена наугад вытащила десятку.

– Хватит?

– Ну... – Толстяк облизнул губы, рассматривая бумажник.

– Хватит! – заявила дерзкая рыжая девица, протискиваясь сквозь толпу. Одета она была, как все, – майка с изображением команданте, светлые шорты, соломенная шляпа болталась на тесемках за спиной.

Лицо знакомое... Сущинская? Ну да – знаменитая Снайперша. Они виделись весной возле врат. Неужели эта обласканная вниманием посторонних и славой дамочка запомнила Алену?

Рыжая девица ухватила Алену за локоть и отвела от машины.

– Детка, надо быть осторожнее, а то парень захапает весь бумажник.

– Как я теперь попаду на виллу команданте? – спросила Алена растерянно.

Вопрос предназначался Снайперше, потому как таксист уже торговался с тремя девчонками и парнем – видимо, марш им осточертел, еще не начавшись, и теперь они торопились домой.

– Послушай, я же тебя помню! – воскликнула рыжая радостно. – Ну да! Ты же та девчонка, что струсила и не прошла врата?! Так?

Алена нехотя кивнула.

– Сообщаю по секрету, – зашептала Сущинская. – Твой обожаемый Виктор Ланьер уже на вилле.

– Виктор? Здесь? – Сердце Алены заколотилось как сумасшедшее.

– Ага! Вижу! – Снайперша погрозила Алене пальцем. – Ты его лавлишь. Ну, признайся, лавлишь? – Теперь последовал щипок за локоть. Пальцы у нее были как будто стальные.

– Ну да... – Отрицать было бесполезно.

– Тогда он твой. А команданте – чур, мой. Тутмоса не трогать! Только предупреждаю: твой Ланьер очень сильно изменился, после того как побывал за вратами. Будто его там подменили!

«Это Поль!» – едва не выкрикнула Алена, но вовремя прикусила язык. Поль! Она все же нашла Поля. Она его предупредит и...

– Хочу еще вот что сказать, – Снайперша выудила из-под пропитанной потом майки цепочку и на ней – значок «Глобал-ньюз». – Меня пригласили в портал. Андестендишь?

– Конечно.

– Ни хрена ты не андестендишь. Я беру первой интервью у команданте, и при этом ни ты, ни твой дружок Ланьер не смейте мне поперек дороги становиться. Ферштейн?

– Я же сказала – ясно.

– Впрочем, вы мне теперь со своей «Дельтой» не конкуренты. Вы закрыты.

– Временно. Технический сбой. Через два дня откроемся! – соврала Алена.

– Что-то мне не верится, будто проблема у вас в одной технике. Все знают: вас прикончили стражи.

– Ну надо же! Ты мне открыла глаза! А то я никак не могла догадаться, почему «Дельту» выкинули из сети! – возмутилась беспардонностью Снайперши Алёна.

– Ладно, не злись. Подадите в суд, вас тут же откроют. Если бабок хватит запустить все программы снова. Послушай, тебя могут не пропустить на виллу. Я дам тебе значок «Глобал». Хочешь?

Не дожидаясь ответа, Снайперша достала значок и повесила его на шею Алены.

– Ну вот – теперь тебе все дороги открыты. У меня тут двухместный мобиль – подкину на виллу с ветерком.

– Послушай, тебе что-то нужно от меня? Что-то взамен? Ведь так?

– Абсолютно ничего. Ланьер просил тебя встретить. Я не могла отказать собрату-портальщику. Он такой милашка!

«Она врет, – решила Алена. – И я пока не знаю, что ей нужно. К тому же на вилле скорее всего не Виктор, а Поль».

– Что ж мы стоим, поехали! – сказала она вслух.

Через минуту двухместный мобиль, отчаянно сигналя, лавировал в толпе.

– Что ты думаешь о команданте? – спросила Снайперша.

Алена ничего о команданте не думала. Все ее мысли были заняты другим человеком.

– Он всего лишь не повзрослевший ребенок, – повторила она когда-то слышанное от Виктора Ланьера. Господи, она же все время попугайничала, твердила какие-то слова Виктора и только теперь поняла, как это ее угнетало.

– У этого ребенка слишком много поклонников и последователей. Не находишь? – Сущинская окинула взглядом ряды палаток на территории кемпинга.

– Команданте – отправляющий.

– Что?

– Команданте – отправляющий. Видишь ли, он тот, кто может отправить других в дорогу. И создать эту дорогу, не дорогу саму по себе... а путь... понимаешь? – Алена смутилась. Опять же это были слова Виктора. Когда он говорил, у него получалось красиво и складно. Алена, повторяя подобные фразы, непременно путалась и смущалась. Слишком это казалось ей возвышенным и сложным. А потому – фальшивым. – Я имею в виду, что он один из тех нищих духом, которым открывается царство небесное...

– Команданте – нищий духом? Это забавно! – Сущинская рассмеялась. – Кстати, я совсем забыла: сними браслет!

– Зачем? – не поняла Алена.

– Скорее сними коммик. Участники марша не носят комбраслеты. Или ты этого не знаешь?

Алена сдернула браслет с руки и спрятала в рюкзачок.

– А камера? Они позволяют себя снимать?

– Конечно! – Снайперша улыбнулся. – Зачем же иначе марш, если никто не будет видачить? Они уверяют себя, что все семь с половиной миллиардов жителей Земли смотрят с утра до вечера, как они лопают галеты, пьют вино и пиво и посещают временные туалеты.

2

Охранники, едва увидев значки «Глобал», тут же пропустили портальщиц во двор.

– Девочки, меня обязательно снимите крупным планом! – попросил Мигель и похлопал ладонью по своему объемистому животу.

Двор на вилле команданте уже был забит людьми. К тому же повсюду стояли тележки, ящики, открытые платформы, украшенные плакатами. Грудами высились упаковки бутылок с водой и коробки с печеньем. Суета, гам, крики – у Алены тут же разболелась голова. Марш должен был начаться на следующий день. Алена протискивалась среди незнакомых людей, не зная, к кому обратиться. К счастью, Снайперша была рядом – она все время с кем-то здоровалась.

– Итак, запомни! – Сущинская вновь вцепилась Алене в локоть мертвой хваткой. – Ланьер – твой. А команданте – мой. Дорожки не перебегать. Иначе убью! Эй, Гаррик! И ты здесь! – Снайперша тут же кинулась обниматься с каким-то длинноволосым парнем. – С ума сойти! Как наш шарик тесен! Куда бы ни пришел – везде одни и те же рожи!

Алене захотелось пить, она протиснулась к одному из штабелей пластиковых бутылок. Однако самим не позволялось брать продукты – воду и печенье раздавала девчонка лет семнадцати. Одетая, как все, то есть в шорты и майку, она носила еще бандану со знаками Тутмоса – ступенчатой пирамидой и звездами. К своему удивлению Алена узнала в ней внучку рена – Женю Сироткину. Б самом деле, тесноват наш шарик.

Женька стояла возле штабеля с коробками и раздавала всем желающим пакеты печенья и бутыли с питьевой водой.

– Женя! – окликнула ее Алена. – Женя Сироткина!

Женька повернулась и окинула девушку со значком «Глобал» внимательным взглядом. Узнала? Нет?

– Мы же виделись, – попыталась напомнить о себе Алена. – Один раз на средах у твоего деда. А во второй раз, когда тебя пытались похитить... – Алена запнулась, не зная, стоит ли говорить о подобном. Но если начала, то останавливаться не стоит. – И потом еще в аэропорту, ты у меня взяла бумажную книгу и оставила кучу денег. Ну? Вспомнила?

– Видела – не видела? Кому какое дело? Андестендишь? – Женька смотрела на Алену исподлобья. Все эмоции тут же отражались на ее скуластом, осыпанном веснушками личике. Сейчас оно выражало крайнюю неприязнь. Так что последующая фраза была излишней. – Я тебе не френдю.

– Сеньорита, умоляю, еще бутылку воды, – канючил низкорослый мужчина лет под сорок. Изображение Тутмоса на его майке пропиталось потом. Соль, подсыхая, изрезала белыми шрамами нарисованное лицо команданте.

– Я – Алена Савельева, невеста Виктора Ланьера. Вы его должны знать. Он бывал на средах у рена. И потом – его программа в «Дельта-ньюз»... – торопливо объясняла Алена.

– Нет! Я тебя точно не видела! – отрезала Женька и отвернулась.

– Да послушайте же вы меня! – Алена беспардонно оттеснила вспотевшего мужчину. – Я ищу человека, который тоже носит фамилию Ланьер. Он очень похож на Виктора, он может выдавать себя за портальщика. Вы даже наверняка видели его здесь, но это совсем другой человек, это...

– Ну так ищи своего Ланьера, ла белла! Я-то тебе за каким хреном?! Бери свою бутылку и топай! – Женька сунула в руки Алене бутылку воды и печенье. – Кто следующий? Пошевеливайтесь! Шнель! Шнель!

– Извините, сеньорита, но вы мешаете! – Молодой человек оттеснил Алену плечом.

Алена кусала губы. Женька наверняка видела на вилле Поля, но почему-то не желала о нем говорить.

«Я тебе не лавлю...» А может быть – ревнует? Алена открыла бутылку, глотнула тепловатой воды, повернулась, чтобы рассказать о странной встрече Снайперше. Но Сущинской уже не было рядом.

Алена принялась протискиваться сквозь толпу. Если честно – то она не представляла, как отыщет здесь Ланьера. Наконец она добралась до террасы и остановилась.

3

Команданте Тутмос стоял на террасе, как на трибуне, в окружении парней и девиц. Точь-в-точь такой как на майках, – в черных очках, с длинными черными волосами. Китель его был украшен разномастными наградами. Время от времени команданте поднимал руку, и тогда толпа отвечала разноголосым воем.

Двор уже полностью был забит участниками марша – не протолкнуться. Приблизиться к команданте мешала охрана – парни в белых рубашках и белых брюках. Алена теперь стояла в первом ряду, как раз за линией охраны.

– Тише! Тише! – орали в толпе. – Команданте будет говорить.

– Друзья мои, скоро наступит март, – сказал команданте.

– Сейчас – конец ноября! – напомнил кто-то.

– Скоро март, и вновь распахнутся ворота! – повысил голос команданте. – И я написал декларацию для тех, кто идет за врата. Каждый из нас знает, что там идет война. Все слышали?

– Все, – отвечали голоса вразнобой.

– Там каждый год убивают людей, их сотни, тысячи, их убивают без всякой жалости. А многие из них становятся мэрами – против своей воли. Но кто они такие, мары? Что мы знаем о них? Только то, что они – не «синие» и не «красные». Они – отверженные. Не такие, как все. Они отвергли правила игры, сняли с себя знаки отличия. Они не захотели больше делиться на «красных» и «синих». Они пожелали быть сами собой. Именно за это несчастных убивают. В свое оправдание говорят, что они – мародеры. Но почему мары срывают с себя красные и синие знаки? А? Они могли бы рядиться то под одних, то под других, и грабить сколько угодно. Но нет, они отказываются от подобного маскарада. Это – протест. Они жестоки, бесчеловечны порой. Но их вынудили такими стать. Потому что Дикий мир превращает теплых живых ребят в холодные трупы.

– Что за бред! – выкрикнул кто-то из толпы.

Алёна поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть на крикуна. Но ничего не разглядела. Видела только пропитанные потом майки, взъерошенные волосы, широкополые шляпы и разноцветные бейсболки.

– У тебя есть другое объяснение, приятель? – спросил Тутмос.

– Конечно, есть, – отвечал все тот же молодой и дерзкий голос.

– Ладно, тогда мы потолкуем с тобой вечером за кружкой домашнего пива, – решил Тутмос. – А пока я зачитываю свою Декларацию. Итак...

Мы требуем, чтобы бои за вратами прекратились. Международный Красный крест должен взять под наблюдение всех, кто находится сейчас за вратами. Мы требуем соблюдать Женевскую конвенцию и прекратить расстрелы маров в Диком мире. Необходимо передавать всех пленных маров наблюдателям для последующего возвращения на нашу сторону. Мы требуем присвоить всем мирам цвет и отныне считать их всех зелеными. Мы требуем у Мирового правительства: немедленно создать комиссию и начать преследовать тех командиров «красных» и «синих», кто истреблял за вратами маров. Мы требуем прекратить вербовку «красных» и «синих» и начать строить за вратами счастливый мир. Мы требуем, чтобы в этом году за врата переправлялись только отряды виндексов для оказания помощи тем, кто хочет вернуться из Дикого мира в Вечный мир.

Вот и всё. Оревуар! Здоровья вам и крепких сандалий – чтобы дойти до Чичен-Ицы! Я отправляю вас в путь! Мы все забыли, что в наших жилах течёт кровь конквистадоров. За горсточки перца или корицы они были готовы плыть на край Земли на утлых суденышках! А мы пойдем за истиной! Теперь обнимемся! Я обниму каждого, кто откроет мне объятия.

И команданте сошел с террасы и принялся обниматься со всеми подряд.

Алене показалось, что, когда команданте начал сходить по ступеням в толпу и все охранники сдвинулись со своих мест, у дверей в дом мелькнул Поль. Именно Поль, а не Виктор – Алена не могла ошибиться.

– Поль! – Она махнула ему рукой.

Но он уже исчез – будто привиделся в фиолетовой тени галереи.

Алена привстала на цыпочки, но все с тем же успехом – отыскать кого-нибудь в этой толпе было невозможно.

Тем временем Тутмос был уже рядом. Алена вдруг разглядела, что на кителе у Тутмоса приколота медаль «За оборону Ленинграда ».

Алена набралась храбрости и шагнула вперед, позабыв обо всех предупреждениях Сущинской.

– Я из портала «Глобал». Один вопрос, команданте. Что значат для вас врата, вы можете объяснить?

Черные очки Тутмоса повернулись к Алене. Вблизи он выглядел некрасивым, но значительным: смуглое лицо, немного приплюснутый нос, четко очерченные губы. Такие рельефные губы бывают у бронзовых статуи.

– Могу объяснить, что значат врата для меня. И для всех вас. Для всех людей. Но вы, к сожалению, сеньорита, не поймете.

– Хотя бы намекните.

– Бесполезно. Хотя я попробую. Вот подсказка: подумайте, милая сеньорита с волосами цвета солнца, зачем люди уходят из дома?

– Что?

– Я же сказал, вы не поймете.

4

Вечером на террасе установили как минимум пятьдесят раскладушек. Все места с краю мгновенно заняли. Едва Алене удавалось добраться до какой-нибудь раскладушки, как на ней тут же оказывались чьи-то вещи и кто-нибудь непременно объявлял, что место занято. Алена забиралась все дальше и дальше – к самому центру (проходы узенькие, двоим не разойтись), но всегда находился человек куда проворнее. Ей стало казаться, что чьи-то сумки, да и сами люди, падают на раскладушки прямо с неба. Наконец она приметила пустое ложе... Ну вот! Удача! Она бросила на одеяло рюкзак, следом сама растянулась на хлипкой койке. О Боже, какое блаженство – просто лежать и ощущать, как гудят уставшие за день с непривычки ноги. Как-то Виктор предложил ей отправиться с рюкзаками в поход по Йеллоустоунскому заповеднику – у него как у портальщика было разрешение на подобные причуды.

«Но сначала прогуляемся по ближайшему лесу в качестве тренировки», – решил Виктор.

Рюкзачок поначалу казался легким. Потом он стал противно резать плечи, потом она перестала чувствовать спину. Через пять километров ей стало казаться, что она не сможет сделать ни шагу. Через десять Алена упала и отказалась вставать. Так что испытания она не прошла...

– Вас интересует, что я думаю о вратах?

Алена узнала голос Поля Ланьера. В первый миг ей показалось, что она спит и слышит его голос во сне. Она спит с открытыми глазами, видит черное, усыпанное яркими звездами небо, слышит слабое гудение приборов, отгоняющих насекомых, и слышит голос Поля. И во сне она счастлива. Поль здесь, она нашла его!

– Если можно, подробнее, – теперь говорила Снайперша.

А эта девица зачем пробралась в ее сон?

– Я знаю, для чего открылись врата. Взорванная во время войны бомба вырожденного пространства – всего лишь ключ. Брата – это двери в новый дом. Понятно? Это врата исхода. Когда один нападает на другого, естественная реакция животного (как и человека) – бегство. Только когда бежать некуда, когда тебя загнали в угол, ты начинаешь драться. Во всяком случае, так ведет себя большинство. Так вот, когда одна половина человечества загнала другую в угол, открылись врата. Это был великолепный шанс. Можно было не драться, а уйти. Но мы предпочли драку.

– Уйти? Забавно. И кто должен был уйти? Мы или востюги? Разве не они начали войну? Или вы забыли: Восточный нанес первый удар!

– Я думаю, что мы. Потому что мы более подвижны, мы в большинстве своем в душе бродяги.

– Что вы сказали? Оставить все востюгам? Нашу старушку Землю и перебраться за врата?

– Почему бы и нет? Ведь выбирали Новый свет взамен Европы. И неплохо, в конце концов, там все обустроили.

– Нет, ни за что, ни за что! И потом – врата были открыты всего лишь три месяца. Через них не прошли бы все миллионы и миллиарды.

– Дьявол! Кто взял мою бутылку с водой! – раздался рядом незнакомый женский голос. – Я спрашиваю, какая сволочь слямзила мою воду?

В этот миг Алена поняла, что не спит. Она вскочила. Никакого сомнения, голоса Ланьера и Снайперши доносились с верхней террасы.

Алена помчалась, перемахивая через раскладушки, иногда прыгая по чьим-то вещам и кроватям, кажется, наступала на чьи-то тела. Ей было плевать. Как попасть на верхнюю террасу? Похоже, лестница на террасу отсутствовала – пройти можно было только через холл. Она кинулась в дом. Просторная зала была заполнена людьми. Одни лежали на полу на надувных матрасах, другие сидели, собравшись в кружок.

Алёна завертелась на месте, не зная, куда ей идти. Назад? Вперед? Как добраться до Поля? Она шагнула к двери, ведущей в боковой коридор. Молодой человек в белой полотняной рубашке и таких же штанах загородил ей дорогу.

– Сюда нельзя, сеньорита.

– Пустите, мне надо, просто необходимо! – Она попыталась пройти.

– Нельзя, сеньорита! Личный приказ команданте!

Похоже, эти слова должны были действовать на участников марша, как заклинание. Но для Алены в них не было магии. Она попыталась поднырнуть под выставленную вперед руку охранника и прорваться в коридор. Тот обхватил ее. Она попробовала ударить его по ноге – не попала.

– Поль! – завизжала она. – Поль! Помоги же!

Дверь в коридор отворилась. На пороге стоял Поль Ланьер.

– Припусти её! – приказал он.

ВОЙНА
Глава 11

1

Валгалла – это огромная нора, лабиринт без минотавра, который расширялся с каждым днем. Отбойные молотки долбили стены, их грохот слышался целыми днями непрерывно, стихая только ночью на пять или шесть часов. Говорят, император Валгаллы спит только пять часов, и все должны следовать его примеру.

Виктор проснулся, потому что все тело занемело от неудобной позы. Прислушался. Пока еще тихо. Но тишина была напряженной, готовой в любой момент взорваться.

Виктор включил свет. Лампа под белым абажуром осветила его скромную комнату: столик, застланный белой аккуратной салфеткой (ткань напоминала резину), простыни на кровати такие же – чистые и немного скользкие. Сколько он проспал? Час? Два? Сутки? Не определить – он устал от постоянного недосыпания. А сколько он всего в Валгалле? Неведомо. Он давно потерял счет времени. Да и зачем считать? Время здесь идет иначе, нежели в остальном мире. Здесь все подчинено воле императора. Император скажет времени – ускорься, и оно побежит, как бешеное. Скажет – замри, и оно остановится. Это один из мифов Валгаллы, который никто не станет опровергать.

Виктор потянулся зажечь лампу, задел предплечьем за спинку кровати. Тут же руку пронзила острая боль. Вчера он намеренно порезал руку, пытаясь через боль вновь обрести ту сверхсилу, что на миг посетила его в мортале. Но ничего подобного не произошло. Он добился лишь одного – к горлу подступила тошнота. Валгалла разрушительно действовала на него. Причина? Он не мог понять. Возможно, его, эмпата, угнетал царящий здесь эмоциональный настрой. С первого дня, вернее, с первой ночи здесь его одолевали страхи. В голове – пустота. Если бы его спросили в этот миг, сколько будет дважды два, он бы не смог ответить. Иногда ему начинало казаться, что он теряет память, превращается в дебила. По ночам он пробовал умножать цифры в уме. Трехзначные на двухзначные. Например, пытался сосчитать, сколько будет 256 на 42. Получилось 10 752. Но кто ответит, правильный ли при этом получался ответ? Нужен был бы кто-то, кто мог подтвердить, что дважды два – действительно четыре.

Но больше всего Ланьер боялся, что уже не сможет отсюда выбраться. Нужен был некто, кто отыщет его в этом лабиринте и выведет наружу. Почему-то вспомнился Каланжо и его поиски пропавших за вратами. Всякий раз «черный следопыт» находил только мертвых и лишь однажды вывел из Дикого мира живого. Это походило на мрачную притчу. Сам Виктор знал немало историй о пропавших и спасенных – одно время в порталах эти сюжеты пользовались успехом. Лет десять назад матери и жены отправлялись в Дикий мир на поиски ушедших безумцев – женщины заполонили Дикий мир, и одно время далее казалось, что игры в войну вот-вот прекратятся и начнется иная история новой земли. Но тут Евроинкубатор предложил пятидесятипроцентные скидки на младенцев тем женщинам, чьи дети пропали за вратами.

«Зачем искать того, кто захотел уйти? Создайте новую жизнь! Мы вам поможем!» – гласил рекламный слоган. Через год или два поток желающих отправляться на поиски превратился в скудный ручеек. Человечество, как всегда, переоценило свои силы, в том числе силу материнской любви.

«Женщины позволили нам уйти», – поначалу в этой фразе звучала боль, потом осталась только досада, В тот год, когда Лисов ушел за врата, стало известно, что в Диком мире лето обернулось зимой и погибли десятки тысяч. Мать тут же объявила, что отправится весной искать Артема.

«Что ты там будешь делать? – возражал Виктор. – Надо идти мне...»

«Нет! Ни за что. Как ты не понимаешь? Чтобы вернуться, должен быть кто-то, способный вытащить тебя назад».

«У меня будешь ты», – сказал Виктор.

«Моей любви, может быть, и хватит... Но твоей точно недостаточно, – мать с сомнением покачала головой. – Твоя в данном случае важнее. Ты должен захотеть вернуться...»

Тогда отправляться в Дикий мир на поиски не пришлось – Артем благополучно возвратился. Но хочет ли теперь сам Виктор вернуться? Кто приведет его назад? Алена?

Виктор взял металлическую кружку со стола и сделал глоток. Вода показалась безвкусной. Где-то должны быть еще сухари. Такие провозят через врата весной. По десять штук в вакуумной упаковке. Получается, мир вечного мира питает и снабжает Валгаллу. Безумие? Или напротив – все слишком логично.

Сухари – для рядовых. Деликатесы – для стола императора.

Император. Виктор вспомнил свой первый обед в Валгалле.

Пир в Валгалле! При одной мысли об этом озноб продирал по коже. Пока охранники вели его по коридорам, он живо представлял картину: чадящие факелы, зелёные всполохи огня, белые, без кровинки лица гостей, пальцы с лопнувшей кожей, сочащиеся сукровицей. Эти пальцы сжимают бокалы в виде черепов, наполненные до краев темной кровью. А на огромных блюдах – человеческие тела, разделанные на части. Сырые куски плоти, перемазанная кровью кожа, алое мясо, осколки костей и спутанные волосы. С дымом мешается трупный запах. Портальщик так отчетливо увидел эту картину, что противный комок подкатил к горлу.

Дверь отворилась, и Ланьер вошел в огромный мрачный зал. Полукруглую пещеру, выдолбленную в скале, с идеально отполированной сферой потолка и сверкающим полом ярко освещали электрические лампы. Штук пятнадцать столов в ряд. Люди в форме. Серо-голубые мундиры – цвета фельдграу с золотым шитьем, серебряные знаки отличия. Лица внимательные, сосредоточенные и схожие друг с другом. За столом одни мужчины. Нет, он ошибся, присутствовали две или три женщины. Но они тоже в форме и подстрижены, как мужчины. Вдоль стены выстроились юноши в форме рядовых, у каждого на согнутом локте белое полотенце. Официанты? Ну да, официанты в солдатской форме.

На столах – белые крахмальные скатерти, высокие свечи в серебряных канделябрах. Огромные блюда с дичью и рыбой, перед каждым обедающим – прибор из тончайшего фарфора. Откуда вся эта роскошь взялась в Валгалле? Представить невозможно. Однако – было. Он оглядывал стол и гостей за столом и не находил ничего демонического. Ничего хоть сколько-нибудь отталкивающего или мерзкого. Ничего, поражающего воображение. Строгость во всем! Подозрительная строгость, фальшивая строгость. Ланьеру казалось, что вот-вот обстановка переменится, и строгий обед непременно закончится оргией, пьяными песнями, ползаньем на карачках, хрюканьем, плясками в голом виде. Именно так Ланьер мог представить веселье в этом зале, лишенном окон, со сферическим потолком.

– Здравствуйте, герцог! – Император поднялся навстречу гостю и пожал руку. – Я много слышал о вас.. В конце концов именно вы открыли дорогу в этот мир. Не всякий умеет распорядиться сокровищем, которое ему досталось, но вы решили остаться здесь – повелевать и охранять то немногое, что сумели завоевать. Похвально!

Император был среднего роста, узкоплечий, полноватый. Мундир немного жал ему под мышками. На круглом лице с небольшим подбородком немного смущенное выражение, как будто император стеснялся (совсем чуть-чуть) всего происходящего. Во внешности его не было ничего отталкивающего: взгляд черных глаз – очень внимательный, цепкий, темные волосы аккуратно зачесаны назад. На вид повелителю Валгаллы было лет сорок. Ничем не примечательный человек. Разве что руки – они были непропорционально длинными. Кисти рук большие, но не грубые, а красивые, подвижные, сильные.

Валгалла, как крепость, была построена в эпицентре хроноаномалий. По-настоящему императору могло быть около семидесяти. Скорее всего, он воевал еще на той, настоящей, войне в небольшом чине – лейтенантом или капитаном.

– Садитесь, герцог! – Император указал Виктору на стул рядом с собой.

Он говорил четко, будто не приглашал, а отдавал приказ. Но без нажима, напротив – с легким оттенком доброжелательности.

Молодой человек в форме рядового тут же возник рядом, наполнил бокал гостя до краев.

– Зачем я вам понадобился? – спросил Ланьер.

Заявлять, что он вовсе не тот, за кого его принимают, портальщик пока не собирался.

– Я приглашал вас посетить Валгаллу вторично, но вы отказались. Мне пришлось быть настойчивым.

Вторично? Очень интересно. Что же получается – герцог уже побывал здесь и ушел беспрепятственно? Виктор был теперь уверен, что так и есть. Валгалла и крепость заключили договор, значит, правители встретились и все обсудили. Или их представители – но на самом высоком уровне. Выходит, что от имени крепости и генерала Бурлакова говорил герцог. Почему это самое простое объяснение не пришло ему в голову прежде?

– По-моему, я вежливо отказался, – Ланьер улыбнулся. – Ваше здоровье, император!

– Виват, император! – Все поднялись. Зазвенел хрусталь.

Император лишь пригубил и отставил бокал.

– Сегодня за мое здоровье пьют уже в четвертый раз. Это утомляет. А вы хитрец и умеете льстить, сохраняя достоинство. Мне это нравится.

– Не путайте вежливость с лестью, – посоветовал Виктор.

Император несколько секунд молчал, внимательно глядя на гостя. Все же странные у него глаза. Взгляд как будто прилипал к лицу. Виктор невольно поморщился. Ему хотелось, чтобы император вызывал у него чувство отвращения или брезгливости, или, по крайней мере, – ненависти. Те чувства, которые испытывал Ланьер при одном виде Хьюго. Но сейчас Виктор не испытывал никаких чувств к сидящем рядом человеку – ни симпатии, ни злобы.

– Я знал, что вы самоуверенны и безрассудны, но я не думал, что настолько. – Император отрезал кусочек мяса и положил в рот. Мясо было с кровью, розовая капля потекла по подбородку повелителя Валгаллы.

«Черт! Вот бы такое свидачить!» – такие упущенные (навсегда!) шансы вызывали у профессионала-портальщика болезненное чувство.

– Напротив, я – рассудительный человек, – заявил Ланьер, не в силах оторвать глаз от стекающей по подбородку императора капле. – Но мне катастрофически не хватает информации.

– Что вы хотите знать? – спросил император, отправляя в рот кусочек красной рыбы.

– Ваши цели.

– Они просты. Хочу восстановить справедливость. – Ответ звучал немного по-детски, но Император отвечал совершенно серьезно.

– Каким образом? – Виктор пригубил вино. Ого, французское. Он вспомнил, как пил с Вязьковым «Шардене» в Париже. Совсем недавно. Вечность назад.

– Мой отец военный. – Голос у повелителя Валгаллы был приятный, завораживающий. – Отец воевал на настоящей войне. Я тоже. – Император показал левую руку, на которой не хватало трех пальцев. – Когда-то военные были высшей, самой уважаемой кастой. Но кибы все изменили. Люди в бункерах должны были только нажимать на кнопки. Но эти люди уже не были по своей сути военными. Операторы и программеры – всего лишь операторы промышленного блока, придатки машины. Но человек рожден воином! Никто больше не замечал, что остались люди (их много, их миллионы, но кто их считал?), кого подобная ситуация приводила в ярость. Им хотелось сражаться. Им хотелось, чтобы сражения были настоящими, кровь подлинной, и смерть – тоже.

– Все устаревает. Техника – в первую очередь. Забываются книги и видео. Порталы, еще вчера популярные, сегодня лежат в сети виртуальными руинами, на которые забредают лишь случайные посетители. – Виктор замолчал, запоздало сообразив, что сказал не то: с какой это стати герцог говорит о сети и порталах? Черт! Прокололся?

Но, похоже, император ничего не заметил.

– В те времена, когда сети еще не было, словосочетание «кадровый военный» звучало гордо, – продолжал император свой монолог. Похоже, он даже не обращал внимания на реплики собеседника. – Если вдуматься, это было не так давно. Но постепенно профессия военных подверглась девальвации. Элита перестала выбирать для своих детей военную карьеру как самую перспективную и самую лучшую. Политики, ученые, бизнесмены полагали, что проливать за них кровь должен кто-то другой, и этот кто-то – человек второго сорта. Взгляд на войну и военных изменился за время жизни одного поколения. Кадет, мечтая о генеральском чине, мыслил себя аристократом. Дослужившись до майора, он осознавал, что гражданские смотрят на него свысока. Воин, который хотел взять в руки настоящее оружие, в глазах ничтожеств, правящих миром, сделался преступником. Ладно, ладно, договорились: хороший вояка – миротворец, – уступили хозяева мира. Политики и портальщики даже не замечали, как нелепо звучит это словосочетание – военный-миротворец.