Текст книги "Император Валгаллы"

Автор книги: Марианна Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

ИНТЕРМЕДИЯ
ОТЦЫ-ОСНОВАТЕЛИ

Герцог два года не появлялся в крепости. Нет, он не ссорился с Бурлаковым, хотя им случалось поговорить всерьез и о многом. Не препирались, не упрекали. Просто не встречались. Но пришло письмо, вернее, записка – Раф прискакал на пони и доставил.

«Приезжай в замок. Я жду. Срочно. Герцог».

Значит, решение принято. Решение все изменить. Они часто говорили об этом лет пять или шесть назад: «Надо все менять! – повторял как заклинание Поль Ланьер. – Или мы погибнем».

Менять? Но Бурлаков ничего не хотел менять. Ему нравилась та жизнь, которую он вел. Крепость и люди, которые приходили каждый год осенью, а весной уходили, В этом было что-то от прежней его профессии, от учительствования. Встречать, брать под крыло, напутствовать, объяснять, что и как, а потом отпускать в Большой мир. А самому всегда оставаться в стенах школы-крепости с теми немногими, кто готов был с ним разделить нелегкий и скудный хлеб. Он собирался так продолжать, ничего не меняя, до самой смерти, обретая и провожая учеников, упиваясь каждой новой встречей, окрыляясь надеждой, пытаясь в каждом рассмотреть, на что тот способен и зачем прошел врата. И понимать, что никогда не доведется узнать – ошибался он или был прав, и что же вышло из каждого спасенного после ухода из крепости и возвращения в Вечный мир.

«Ты слишком доверяешь этим людям, – остерегал старшего товарища Ланьер. – Наступит день, и среди спасенных твоих появится Иуда».

«Я сумею его распознать», – улыбался в ответ Бурлаков.

«Не имеет значения. Он все равно предаст».

Все эти долгие разговоры с герцогом Бурлаков вспоминал, поднимаясь по узкой тропе верхом на смирной лошадке. Справа от тропинки скалы поднимались почти отвесно. Унылый и одновременно величественный пейзаж – вокруг крутые серые склоны, лишь кое-где можно было различить бледные зеленые мазки чахлой растительности, а за ними грядой вставали сверкающие снегами вершины.

Приходилось либо идти пешком к перевалу, либо ехать верхом: ни один транспорт, ни один даже самый современный вездеход не мог проехать по этой тропе. Герцогу нравилось прятаться среди безжизненных холодных скал, и это не удивляло Бурлакова. Ланьер обожал такие укрытия – подобных нор у него было несколько. Бурлаков знал, что где-то в Недоступных горах Ланьер в огромной пещере создал что-то вроде мини-завода, там же расположил и свой монетный двор. Герцог чеканил золотую монету, называл ее динарием, золото это имело хождения в Диком мире. Как-то герцогиня сказала Бурлакову, что Ланьер собирал монеты и ссыпал в огромный сундук в тайнике.

Замок герцога оседлал перевал. Со стен тропинка простреливалась по обе стороны. Впрочем, замок – название условное. Скорее уж клетушка, сторожка. Эти слова куда больше подходили к одному из обиталищ Ланьера. Скалы вздымались часовыми с двух сторон ущелья – голые, темные, почти черные. Уступ на одной скале слегка расширили, из обломков сложили стены и два одноэтажных домика и башню внутри, вырубили в скале просторное хранилище для припасов и оружия. Это убежище громко именовалось замком. На другой стороне перевала устроили сторожку. Там постоянно кто-то находился: наблюдал за окрестностями. Около сторожки имелась конюшня. Здесь Бурлакову пришлось оставить лошадь: дальше в замок вела вырубленная в скале лестница, по которой мог идти лишь один человек.

«Какая-то чертова литературщина...» – бормотал Бурлаков, карабкаясь все вверх и вверх, и, находя ногой ступеньку, каждый раз сомневался, что сможет на ней удержаться.

Вместо перил к скале крепился карабинами металлический трос. В случае опасности его вытянут наверх, оставив врагу лишь вбитые в скалы крюки. Такова лестница для людей. Грузы снизу поднимают лебедкой.

– Литературщина, – повторил Бурлаков, когда перед ним отворилась стальная дверь в стене.

Небольшой или лучше сказать – крошечный двор, сложенные из камня постройки. Домики с толстыми стенами, узкими оконцами, в случае опасности их можно закрыть стальными ставнями. В случае большой опасности вообще можно уйти в складские пещеры и там отсидеться или удрать и выйти далеко от замка через потайной ход. Башня, торчащая острым зубом, была выше домиков раз в пять или шесть. Ее возвели на отдельном уступе, так что к ней вели сначала наружные ступени, и только потом, уже поднявшись над крышами домиков, можно было попасть внутрь, чтобы подниматься дальше по винтовой лестнице.

– Я здесь! – крикнул герцог, появляясь на пороге башни. – Поднимайся сюда!

– Что, еще выше? – Бурлаков с тоской глянул наверх, прикидывая высоту подъема.

– Зато нам здесь никто не помешает!

– Это уж точно, – вздохнул генерал.

Наверху в башне у герцога было что-то вроде кабинета: стол, два удобных кресла, изрядный запас спиртного – от легких вин до чистейшего спирта, аптечка, книги, и – что выглядело вполне естественно – крупнокалиберный пулемет, черное рыло которого глядело через бойницу на перевал. У стены в ряд стояли винтовки и гранатометы.

– Присаживайся, – герцог указал на плетеное кресло, прикрытое волчьей шкурой. Герцог любил охоту. Бурлаков носил ружье лишь на всякий случай.

Не спрашивая, что гость будет пить, Поль налил Бурлакову в стопку водки. Себе в пузатый фужер – коньяк.

– За победу! – поднял тост.

У герцога горели глаза, как у мальчишки, который нашел в ящике комода припрятанный отцом пистолет.

– Победу над кем? Или над чем? – поинтересовался Бурлаков. Веселость герцога ему решительно не нравилась.

– Над императором Валгаллы.

– Разве мы с ним воюем? – Бурлаков так и не выпил. Отодвинул стопку. – Насколько я помню, у нас с императором договор о ненападении и разграничении территорий.

– Плевать на все договоры. Через год Валгаллы не станет – и конец игре. – Герцог смаковал коньяк и, кажется, не заметил, что старый друг не стал пить. – Они опасны. Я сотни раз говорил тебе: бойся! Этот мир должен принадлежать нам. Но пока мы щелкали клювами, император и его прихвостни набрали силу.

– Император – это всего лишь слово, миф, не более. Его Валгалла что-то вроде моей крепости. Только у него прячутся не раненые, а больные, страдающие в большей или меньшей приступами ненависти...

– Территории у них гораздо больше, – перебил Поль.

– Зато людей в крепости бывает примерно столько же.

– Ты преувеличиваешь. И потом, твои ребята всегда уходят весной и летом. А из Валгаллы не уходит никто.

– Все равно, император – лишь мелкий феодал, присвоивший себе громкий титул.

– Говорю: он набирает силу с каждым годом. Да что там с каждым годом – с каждым часом. Скоро он станет настолько сильным, что его будет не уничтожить. А сейчас еще можно.

– Ты нашел способ?

– Да.

Бурлаков не стал спрашивать, что планирует герцог. Сейчас речь не о том.

– Мне тоже не нравится Валгалла. Но это еще не повод, чтобы начинать террор.

– Знаешь, сколько у императора сейчас народу? Нет? Пятьдесят тысяч. У них полно оружия, арсеналы набиты под завязку. С такими силами император может диктовать законы по эту сторону врат, а скоро – и всем на другой стороне.

– Но пока не может? – уточнил Бурлаков.

Похоже, вопрос герцога несколько уязвил.

– Пока нет. Но это – вопрос времени. Как только император станет достаточно силен, он заставит мир на той стороне подчиниться. Никто не может вынести испытания силой. Может быть, отдельному человеку это иногда удается – одному из ста тысяч, к примеру. Но не организации, не стране, и уж тем более – не честолюбцам, занятым политикой. Как только кто-то становится сильнее, он заставляет окружающих подчиниться, принять его правила игры. Хорошо, если эти правила не особенно обременительны, а уступки не слишком велики. Тогда ты не замечаешь своего подчиненного положения. Или можешь сделать вид, что не замечаешь. Но тимократия, идеалы которой – беспрекословное подчинение и дисциплина, а цель – кровавая война, вряд ли позволит кому-то даже дышать не в такт своим устремлениям.

– Все это так, но у нас с ними договор! – напомнил Бурлаков. – Ты лично ездил подписывать.

– Ха, договор! Хорошо, если мы успеем прикончить их раньше, чем они захватят твою крепость.

– Ты преувеличиваешь зло, исходящее из Валгаллы.

– Категория зла тут не при чем. Оставь метафизику в покое. У них могут быть самые высокие побуждения, самые лучшие, самые замечательные. Дело в силе. Если они будут сильны, то начнут принуждать. Уж не знаю, что лучше, – когда тебя принуждают к добру или к злу. Если убьют твоих друзей, чтобы ты стал лучше, – тебе это понравится? Так что речь идет о силе. И о том, хочу я подчиняться этой силе или нет. А я не хочу!

– Ты так уверен в своей правоте... – Бурлаков с сомнением покачал головой.

– Григорий Иванович, друг мой! Вспомни: кто за десять лет до той, настоящей, войны предполагал, что она начнется? Не спорю, кое-кто предостерегал и предупреждал, но разве их слушали? Вспомни все эти рассуждения в газетах! Что писали? Что бормотали на ТВ? «Нам не нужна война. Мы только что пережили конфликт с исламской цивилизацией... Мерд! Друзья-китайцы! Вот у кого стоит учиться! Древняя цивилизация не способна на зло!» Ненавижу игру в слова. Когда рядом стоят два дома: один – пустующий и обветшалый особняк, а другой – многоэтажка, набитая народом, только вопрос времени, когда в особняк переселятся многочисленные соседи. Тем более что полиции нет, и порядок навести некому. Сначала в особняк будут наведываться мародеры и выносить все, что приглянется. А потом, не встречая сопротивления, они просто-напросто поселятся в нем. Ну... Разве не так?

– Все так.

– Тогда почему эта мысль не приходила никому в голову? То есть приходила, но ее считали чисто умозрительной концепцией. Все стыдливо молчали. Боялись спровоцировать, обидеть? А потом гром грянул. Так?

– Примерно. За исключением одного: конфликт был четко спланирован.

– Именно! Я к тому и веду речь. Потому что все расчеты показывали: в тот момент еще можно было победить, а два десятилетия спустя – уже невозможно. Эршелл был изобретен за несколько лет до настоящей войны, но проект положили под сукно, и все выглядело так, будто идет драка за углеводородное сырье. Одна провокация следовала за другой, подножки порой выходили неуклюжие. Но цель была поставлена: начать войну немедленно, или завтра мы ее проиграем. Причем все должно было выглядеть так, что мы защищаемся, а востюги нападают.

Бурлаков улыбнулся:

– Смотрю, зимой ты не терял времени даром и читал книги, привезенные из-за врат.

– Ты тоже читал их, Григорий Иванович. А если так, почему ты не согласен со мной теперь, когда я толкую: Валгалла опасна. Это ружье, которое уже сняли со стены, и оно непременно выстрелит.

– Ты знаком с нынешним императором Валгаллы.

– Но не знаю, кто придет за ним.

– Следуя твоей логике, всех сильных надо уничтожать?

– Примерно так. Может быть, потому люди и ненавидят сильных. А маленькие страны боятся огромных держав, пусть даже их лидеры улыбаются в тридцать два зуба. Они-то знают, что при первой возможности эти зубы вцепятся им в горло.

– Ну хорошо, допустим, ты прав, – Бурлаков нехотя уступил. – Но как ты собираешься уничтожить Валгаллу? Сколько человек в твоем распоряжении? Пять? Десять?

– Гораздо больше.

– Хорошо, пятьдесят или даже пятьсот против пятидесяти тысяч. Тебе не смешно?!

Герцог помолчал. Улыбнулся.

– Все-таки я советую тебе сначала выпить. А потом я расскажу, что планирую.

«Пусть он ошибается...» – мысленно пожелал Бурлаков и выпил водку залпом.

– Нам давно уже трудно говорить друг с другом, – заметил Поль. – Но я попробую. Потому что речь идет не только о нас с тобой, но еще о крепости и замке. Да и обо всем Диком мире. А заодно и о том, завратном. – Поль сделал паузу. – Я нашел вторые врата.

Бурлаков не вскочил, не закричал от изумления. Он так и остался сидеть, вертя стопку в руках. Внешне он остался совершенно спокоен.

– Давно ходят по Дикому миру слухи, что вторые врата существуют... Так это не выдумка? Они в самом деле есть?

– В зоне Недоступности вторая зона перехода. Сюда, к нам, проход открыт зимой, а на ту сторону, надо полагать, можно попасть летом.

– Как ты это обнаружил?

– Случайно. Обследовал Недоступные горы в декабре и вдруг увидел яхту. Она появилась буквально ниоткуда, расколола еще непрочный лед и встала. На палубе метались загорелые люди в майках и шортах. Трое мужчин и женщина. Они были в ужасе, ничего не понимали. Я дошел до них по льду. Лишь после того, как яхтсмены вылакали весь мой коньяк из фляги, мне удалось им что-то втолковать. Дикий мир? Но как они здесь очутились? Еще полчаса назад они плыли по теплым водам Саргассова моря. Я попытался завести заглохший мотор, но толку от этого не было никакого – ледокол из легкой яхты получился никудышный. Вскоре кораблик окончательно вмерз в воды озера. Я оставил незадачливым путешественникам почти все свои вещи и припасы, обустроил, как мог, а сам поспешил в замок, чтобы организовать спасательную экспедицию. Но когда я вернулся, на яхте уже никого не было. Мои путешественники ушли! Я кинулся по следу этих дурачков и... Знаешь, куда меня привели следы?

– Попытаюсь угадать? К зоне мортала?

– Именно.

– Они вошли в мортал?

– Нет. Не успели. Попали в снежный буран и все погибли.

– Всего лишь временная отсрочка. Рано или поздно кто-то придет с той стороны. Кто-то обнаружит, что люди пропадают в определенной точке пространства.

– С той стороны приходят каждую зиму. Но в Недоступных горах никто не выживает без посторонней помощи. Исчезновения в Вечном мире никого не удивят. Потому что на той стороне зона перехода... угадай с трех раз где?

Бурлаков улыбнулся:

– В Бермудском треугольнике?

– Как ты догадался? А впрочем... я же подсказал тебе, учитель! Замечательно! Ты не разучился разгадывать загадки. Ну, теперь ты понял, что все пропажи спишут на давнюю аномалию.

– Почему бы нам не сообщить наблюдателям, что существуют вторые врата? Чтобы их взяли под контроль?

– Отдать стражам всю власть? – возмутился Поль. – Как же! Я похож на идиота? Я сам собираюсь их контролировать. На ту сторону можно беспрепятственно провезти золото и камни. А с той стороны – любое оружие.

– Теперь понимаю: ты хочешь стать заурядным контрабандистом.

– Золото, пушки – все это не самоцель. Я хочу одним ударом уничтожить Валгаллу. И для этого мне нужно оружие, которое можно провезти только через те, вторые врата.

– О Господи, Поль! Для тебя это стало идеей фикс. Послушай, не могу сказать, что комфортно, но вполне сносно уже много лет мы сосуществуем с ними. Мне не нравится то, что они делают, но у них свои задачи, у нас – свои.

– О, да! У нас разные задачи! – издевательским тоном передразнил герцог. – Мы спасаем людей, они наращивают военную мощь. Хочу напомнить тебе, что просто так, ради одной платонической любви к оружию, это не делается.

– Тебя не поймут, Поль!

– Кто не поймет?

– Вечный мир.

– А мне это и не нужно. Я провезу через вторые врата «Немезиду» и уничтожу Валгаллу. Простой и изящный план.

– С помощью «Немы» уничтожишь Валгаллу? – удивился Бурлаков. – Как ты это сделаешь? У них там что, внутри ядерный реактор?

– Механизма тебе лучше не знать.

– Ну хорошо, – Бурлаков уже понял, что спорить бесполезно, и возражал скорее по инерции. – Их место тут же займут другие.

– Мы займем, потому что будем сильнее, особенно если сохраним контроль над вратами. Этот мир не создан для альтруистов. Крепость – это исключение, а не правило. Этот мир порожден агрессией и злобой. Ты живешь вопреки его законам.

– А ты, как я вижу, давно приобрел волчью хватку. – Бурлаков сокрушенно покачал головой. – Посмотри, как ты говоришь. В твоем голосе звучит ненависть.

– Это страх. Мой голос звенит от страха. Мне страшно! Страшно! За себя, за мою жену и ребенка, за мой замок. И за твою крепость – тоже. Они уничтожат все. Они не позволят нам существовать. Не потому что они такие злые, такие звери, а потому что такова их особенность. А теперь ответь: будешь мне помогать?

– Ты серьезно решил осуществить то, что задумал?

– Конечно. Нынешняя война – это война превентивных ударов. Кто первый ударил – тот и выиграл. Проигравшим остается лишь возможность огрызаться, и то не всегда. Первый вопрос: кто твой враг? Нынешний и, главное, – потенциальный? Вопрос второй: есть у тебя силы нанести этот удар? А если нет сейчас, сможешь ли ты нанести удар в будущем? И еще: можно ли откладывать этот удар слишком долго? Вдруг уже через год или два ты окажешься слабее и не сможешь ничего поделать? Вопрос номер три: способен ли ты вместо обычной войны уничтожить врага экономически. Если да, то не грозит ли он тебе «партизанскими методами борьбы» – прежде всего демографическим превосходством? И если грозит, – можешь ли ты его нейтрализовать?

– Ну что ж, задави Валгаллу экономически, – предложил Бурлаков.

– Я весьма слаб в экономике, даже в такой средневековой, как наша. Проще нанести один удар из «Немезиды».

– Не дрогнув, уничтожишь этих людей?

– Почему бы и нет? Они сами выбрали войну.

– Как и ты, – напомнил Бурлаков.

– Как и я, – задумчиво повторил Поль. – Значит, они, как и я, готовы умереть. Я всего лишь предоставлю им эту возможность.

– Это – демагогия.

– Все политики – демагоги. Вопрос лишь в том, насколько умело можно замаскировать истинные цели. Лидер играет с толпой. Он никогда не называет истинные цели. Но толпа их угадывает. И дает согласие на воплощение. Но я согласен поболтать, чтобы пролилось меньше крови. Я ведь ездил в Валгаллу подписывать договор. Еще тогда предложил им: ребята, вылезайте из своей норы и возвращайтесь за врата или оставайтесь в деревнях, кому как нравится. Не угрожал им, а предлагал: «Вы покидаете Валгаллу, я – замок». Император рассмеялся мне в лицо. Ну что ж, пусть теперь улыбнется «Немезиде».

– Ты прикинул, сколько человек погибнет?

– Сгинет Валгалла. Муравейник, из которого никто никогда не уходит. Попавший туда фактически умирает. Они выходят лишь для того, чтобы поучаствовать в новых сражениях. То есть ради того, чтобы убивать. Для меня это царство мертвых, ведущее вечную войну. И гибель Валгаллы – не более чем сжигание трупов. Крематорий, в котором одномоментно включили все печи.

– Поль, ты убил тех людей, что прошли врата?

Ланьер покачал головой:

– Не делай из меня чудовище, Григорий Иванович. Они сами погибли. По глупости. Зачем мне их убивать?

– Чтобы сохранить монополию на врата.

– Монополия мне нужна лишь до той поры, как исчезнет Валгалла. Я не могу оберегать врата вечно Стражи найдут их, возьмут под контроль, я даже помогу им это сделать. Тогда я и отпущу... то есть отпустил бы пленников.

– А если за время твоего отсутствия врата обнаружат прежде, чем ты вернешься и привезешь «Немезиду»?

– Не забывай, что на той стороне – море. И надо не просто проплыть сквозь врата, а на подходящем по размерам кораблике. Возможно, кто-то попробует попасть на нашу сторону вплавь. Это было бы забавно, учитывая, что он приплывет в разгар зимы в горы Недоступности. А этот район включает не только горные хребты, но плато размером чуть меньше земного Тибета.

– Ты воспользуешься пришедшей с той стороны яхтой?

– Разумеется.

– Налей мне еще, – попросил Бурлаков. – Похоже, остается только напиться.

В этом мире они появились первыми. Они – два господина, которые должны были править Диким миром. Но у них не было подданных, и они не сумели их создать. Вернее, создали, но слишком мало. Другие их опередили. Валгалла стала куда сильнее. Бурлаков принял ситуацию как данность. Но Поль никак не мог смириться. Его желание уничтожить Валгаллу было не просто желанием нанести превентивный удар потенциальному врагу. Это желание – господствовать и подчинять. Бурлаков категорически не хотел, чтобы этот план осуществился.

Но что можно сделать? Пока он не имел представления. Одно было ясно: он не поставит Ланьера под удар.

ВОЙНА
Глава 21

1

Староста Картофельной деревни сплюнул кровавую слюну на снег. Вся левая половина его лица была залита кровью. На серой куртке также была кровь. Правая рука висела плетью. Охранник, ухмыляясь, разглядывал свои костяшки на руке. И как бы невзначай демонстрировал хозяину: смотри, как я старался!

– Если вы заберете всю картошку, мою люди умрут зимой, – сказал староста Михал, глядя исподлобья на Хьюго. Новый повелитель крепости, стоя на крыльце ближайшего дома, смотрел на деревенских свысока. – Вы же покупали обычно десять тонн. Герцог всегда платил, и генерал платил, – староста покосился на стоящего рядом белобрысого помощника в надежде, что тот подтвердит его слова. Но Вальдек молчал, глядя себе под ноги.

Всех мужиков выгнали на деревенскую площадь, где сверкала огоньками вечных фонарей приготовленная для Нового года елка. Вокруг, через равные промежутки времени, стояли охранники из крепости, демонстративно выставив автоматы с подствольниками.

– Платить должен ты, за то, что мы тебя охраняем. Не будешь платить – заставим, – заявил Хьюго. – Вы нам ничего не давали просто так. Втридорога драли за свою гнилую картошку. Генерал вам это позволял. Но я не позволю, еще заставлю заплатить за то, что мы проливали за вас свою кровь. Справедливость будет восстановлена.

– Пока что вы проливаете нашу кровь, – напомнил староста и демонстративно харкнул красным в снег.

– Упрямых приходится учить, – ухмыльнулся Хьюго. – Это неприятно. Но учеба обычно идет на пользу. Бы – куркули, ничего не хотели давать крепости, которая вас оберегала и стерегла. Нос кривили, патроны требовали. Теперь вот попробуйте, покривитесь... – растолковывал для непонятливых он свои же слова.

Тем временем пришельцы из крепости грузили в вездеходы мешки с картошкой. Особенно старался Димаш. Едва закинув один мешок в брюхо вездехода, тут же кидался за другим. Ноги его подгибались от слабости, глаза застилало красное марево, но он все равно тащил очередной мешок. При этом он старался не смотреть на стоящих понуро на городской площади мужиков с заложенными за голову руками.

– Ничего, у них еще втрое припрятано, картошка весной вся погниет, но им плевать, лишь бы нам не отдать... – слышал Димаш, как бормочет один из грузчиков.

Где-то в доме взвизгнула женщина. Потом заорала: «Мама! Люди!»

Грохнула дверь. Зазвенело разбитое стекло. И все стихло, будто и не было никакого крика, грохота, возни. Один из мужиков дернулся, но получил дубинкой по плечам и голове и мягко осел в снег.

Димаш недоуменно покрутил головой, мешок сполз со спины в снег. Горловина развязалась, крупные красноватые картофелины рассыпались по утоптанному снегу.

Каланжо подошел к Хьюго.

– Все вездеходы загружены, больше нам не увезти при всем желании, если не хотим застрять в снегу на обратной дороге.

– Я это давно заметил. Очень хорошо. Хватит! – повысил голос Хьюго. – Уезжаем. – Он обвел взглядом стоящих на площади мужиков. – Я не Бурлаков, миндальничать с вами не стану. Наведу здесь порядок, будьте уверены.

2

Виктор мог во время ссоры пристрелить Хьюго. Однако не сделал этого – не видел необходимости. Убить Виктор мог только в одном случае – когда речь шла о спасении жизни, своей или чужой. Пока не дошло до края, он будет этого рокового шага избегать. Даже ненависть, даже месть не могут заставить его поступить иначе. В его исполнении принц Датский вернулся бы в университет, не дожидаясь дядиного разрешения. Гамлет-Ланьер не принял бы поручение Призрака. Украл бы мамины драгоценности или бы занял деньги на дорогу и учебу у Полония без отдачи. Либо подделал бы вексель (печать, помнится, была). Неважно. Что могло ему помешать? Принципы? Добродетели? Каждый трактует эти слова по-своему.

Но теперь, разглядывая Картофельную деревню в бинокль, Виктор пожалел, что не убил Хьюго.

Он видел Каланжо, Димаша, видел, что творят неведомо откуда взявшиеся мерзавцы в форме, которую носили еще несколько дней назад люди Бурлакова. Люди, спасавшие раненых и больных на дорогах Дикого мира.

Надо было как-то подать знак Димашу и Каланжо. Но как это сделать, чтобы Хьюго не заметил, Виктор не знал.

– По-моему он занимается самым примитивным грабежом. – Ли забрала у Ланьера бинокль. – Тебе все ещё хочется послать весточку вон тому здоровяку? Он так ловко одним ударом расквасил нос деревенскому. – В голосе девушки прозвучала издевка.

– Там мои друзья, и мне нужно их предупредить. Если Хьюго подлец, еще не значит, что они должны погибнуть.

– Эти люди стоят того, чтобы ради них рисковать? – поинтересовалась Ли.

– В друзьях я не ошибаюсь. Вот с женщинами дела обстоят хуже.

Виктор и Ли расположились на крутом, поросшем лесом холме. Здесь был сторожевой пост картофельников, но Хьюго, прежде чем пожаловать в деревню, сторожей связал и увез с собой. Своих людей не оставил: охранников не хватало, чтобы блокировать деревню. Вернее, не хватало тех, кому он мог доверять. Теперь Виктор наблюдал за грабежом с брошенного сторожевого поста. По другую сторону от деревни располагался совершенно лысый холм, серые его бока не были даже тронуты снегом.

– На той стороне зона замедления. – Виктор указал на Лысый холм. – Там у картофельников наверняка расположены склады. Интересно, сунется туда Хьюго или нет?

– Наверняка не сунется, – решила майор Бернхард. – Если картофельники не дураки (а они, скорее всего, не дураки), склады заминированы. Не зная дороги, туда лучше не ходить.

– Хьюго может заставить старосту показать дорогу.

– Не имеет смысла. Тот со злости может подорвать нового генерала вместе с собой. Не спорю, вероятность мала, но не равна нулю. К тому же крепостные в самой деревне припасов набрали столько, что едва ли смогут все увезти. Зачем им тащиться в хранилище? Они выждут пару недель и, когда картофельники заберут припасы со склада, явятся вновь.

Виктор покосился на свою спутницу. Какая логика! Ну надо же! Наверняка Валгалла поступала с ближайшими деревнями примерно так же, как теперь Хьюго давил картофельников. Возможно даже, не столь жестоко. Привычка притупляет даже жестокость. А для Хьюго и его людей грабеж был пока внове.

– Ли, ты можешь снять этого парня отсюда? Так, чтобы наверняка? – задавая этот вопрос, Виктор не испытывал ни страха, ни волнения, просто голос стал немного чужим.

– Могу. Но не советую этого делать. Его охранники тут же положат всех людей на площади.

– Ты уверена?

– Абсолютно. – Похоже, она в самом деле не сомневалась.

– Черт! Ну хорошо. Когда этот тип уйдет, спустимся в деревню.

– Зачем? – искренне удивилась воительница из Валгаллы. – Твоих друзей там уже не будет. Ты хотел послать весточку в крепость. А спасать картофельников от поборов – не твоя забота. Все еще хорошо кончилось: они даже ни одного дома не сожгли.

– Во-первых, мне надо поговорить со старостой, а во-вторых, там есть один человечек, который мне нужен. Я намерен взять его с собой.

– Кто это? Староста? Зачем он тебе? – попыталась предугадать его действия Ли.

– Деревенский сумасшедший.

– Как же я не догадалась! – Она рассмеялась. – Психа нам точно не хватало.

3

Виктор спустился к деревне вместе с майором Васильевым. Ли осталась охранять грузовые платформы.

Сделали небольшой крюк, вышли к деревне по дороге, чтобы никто не заметил, откуда явились новые гости. У въезда в деревню царила суета: мужики пытались навесить сорванные с петель ворота.

– Столб надо менять! Столб менять! – кричал белобрысый Вальдек с крыши стоящей в воротах грузовой фуры. – Они весь столб на хрен разнесли!

– Герметиком заделай, – советовал снизу староста, прикладывая к разбитой губе комок снега.

– Герметик не будет держать... Эй, глядите, это надо же! Герцог! Герцог вернулся! – заорал белобрысый и ткнул пальцем в сторону Виктора.

Староста неспешно повернулся, поглядел на гостя. Весьма недружелюбно, надо сказать.

– Если за оброком, то опоздали: крепостные нас уже обобрали подчистую.

– Нет, я грабежом не занимаюсь. Могу даже подкинуть вам пару ящиков консервов, – щедро предложил Ланьер.

– Они у тебя что, в портках спрятаны, эти ящики? – староста сплюнул в снег. – Шел бы ты отсюда, самозванец.

Ланьер сделал вид, что не заметил последнего слова.

– Консервы есть, это не обман. Недалеко отсюда.

Михал немного смягчился:

– Хреново без генерала, да? А Хьюго этот ваш просто спятил, как только власть получил.

– Он всегда был мерзавцем, – заверил Виктор. – Только генерал его на цепи держал, как пса для охраны, а теперь он с цепи сорвался, кусает кого ни попадя.

– Что ж ты его не остановил, герцог? – насмешливо спросил Михал. – Говорят, ты самый крутой в Диком мире.

– У меня слишком мало людей.

– Людей у него мало! – передразнил староста. – Как же! Разве в этом дело? Не в людях дело – в тебе. Не герцог ты – это я сразу понял. Не он. Похож, но другой, не здешний. Ты не дикий. За версту видно: из-за врат пришел. От тебя еще той, тихой жизнью пахнет. – Староста потянул носом воздух, как будто в садом деле принюхивался. – Но теперь меньше, куда меньше. Теперь от тебя воняет, как от мара.

– Чего ты с этим мужиком лясы точишь?! – возмутился майор Васильев. – Не нужны ему наши консервы – так пошли отсюда. Чего время терять? Мы найдем, кому консервы продать.

– Ну, во-первых, уже смеркается. Я бы на вашем месте переночевал в деревне, – предложил староста, живо сообразив, что щедрый дар может уплыть. – Хьюго не вернется – ему бы в крепость успеть до ночи. А во-вторых... Ведь тебе, парень, что-то от меня нужно, так? Просто так ты бы не стал мне консервы сулить.

– Не что-то, а кто-то. Мне нужен ваш сумасшедший. Иван Данилович. Тот, что твердит, будто нет Вечного мира, а есть только наш, Дикий.

– Что? Зачем вам понадобился Ванюшка? – насторожился Михал.

– Для одного дела.

– Пять ящиков мясных консервов, – тут же решил внести определенность глава Картофельной деревни.

– Он совсем оборзел! – возмутился майор. – Пошли отсюда...

– Три, – сказал Виктор.

– Четыре, – довольно быстро сбавил цену староста.

– Три. Или я ухожу. Потому как ночевать в деревне не буду. Некогда. До ночи надо успеть сделать еще многое.

Ворота навесить не удалось. Под крики и ругань они снова грохнулись на дорогу, увлекая за собой сломанный столб.

– Бросьте это дерьмо! – выругался староста. – Потом повернулся к Ланьеру. – Хорошо, я согласен. Три ящика. И парень идет с вами добровольно. Уговорите – пусть топает. Откажется – остается с нами, – уточнил староста.

4

Сумасшедший собирал на деревенской площади рассыпанную картошку. Сидел посреди площади на корточках и складывал рассыпанные клубни в мешок. Вокруг метались люди, бегали, что-то тащили, обнимались, плакали, проклинали. Мужики забивали фанерой разбитые окна в домах, пытались навесить сорванные двери или хотя бы подпереть их, мальчишки и девчонки носили дрова – срочно заново топить выстуженные оравой пришлых дома. А человек с мешком, собирающий картошку, оставался неподвижной точкой на фоне царящего хаоса.