Текст книги "Фредерик Жолио-Кюри"

Автор книги: Марианна Шаскольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Технический персонал – секретари, машинистки радовались новизне путешествия. Журналисты, ухитрившиеся, конечно, попасть на тот же пароход, что и члены Постоянного комитета, старались расспросить, услышать, хотя бы взглянуть на Жолио-Кюри. Были здесь и делегаты на конгресс, первые, которым удалось освободиться от своих дел, чтобы выехать в Шеффилд, где все было подготовлено для конгресса.

Пассажиры курили, болтали, следили за волнами у борта парохода.

Вдали показались белые утесы Дувра… Берег Англии…

Пароход причалил к берегу. Перебросили трап. Но посланцам мира не удалось сойти по этому трапу на пристань. С пристани на пароход ввалились полицейские. Они появились сразу всюду: на набережной, у входа на трап, в салоне.

Группа полицейских уселась за стол в салоне.

– Приготовьтесь к проверке документов!

Взяв паспорт, полицейский сверяется со списком. – Аббат Булье? Вам запрещен въезд в Англию.

– Жюстен Годар? – даже полицейский смутился. Перед ним стоял бывший французский министр здравоохранения, известный участием в международных совещаниях с 1892 года. Стараясь не смотреть на британский орден на груди старика, полицейский протянул паспорт: – Вам запрещен въезд в Британскую империю.

– Аббат Плойгар, министр здравоохранения Чехословакии? Вам запрещен… Господин Жан Лаффит, секретарь конгресса? Господин Жолио-Кюри?

Капитан парохода, суровый моряк, не проявлявший до тех пор никакого интереса к своим пассажирам, тут не выдержал.

– Какой позор! – воскликнул он, не стесняясь присутствия команды, когда увидел, что профессору Жолио-Кюри запрещен въезд в Англию.

Вместе с членом Королевского общества Англии Фредериком Жолио не получили разрешения все члены Постоянного комитета и почти все делегаты конгресса.

Среди немногих делегатов, допущенных в Англию, оказался знаменитый французский художник Пабло Пикассо. Ему предстояло присутствовать на открытии выставки его произведений в Лондоне. Узнав, что английский премьер-министр Эттли запретил проведение конгресса мира в Шеффилде, Пабло Пикассо отказался прийти на открытие своей выставки, решив покинуть Англию. Эмиссар правительства приехал уговаривать художника:

– Не нужно смешивать искусство с политикой, конгресс и выставка не имеют отношения друг к другу, англичане любят и почитают картины Пикассо и обращаются к Пикассо не как к участнику движения за мир, а как к художнику.

Пикассо ответил:

– Вам может показаться странным, но это один и тот же Пикассо.

Снова поднят трап. Пароход отплывает в Дюнкерк. Уходят вдаль, постепенно уменьшаясь, меловые скалы Дувра. Давно ли на таком же пароходе прибыли в Англию Альбан и Коварский с грузом тяжелой воды, выполняя приказ Жолио-Кюри и спасая тем жизнь людей мира, детей, в том числе и детей Великобритании?

В Дюнкерке на пристани собрались докеры и жители города. Они предлагают гостеприимство вернувшимся, вручают Жолио огромный букет цветов.

В Шеффилде шоферы автобусов, нанятых для обслуживания конгресса, здесь же, немедленно, на стихийно возникшем митинге, организуют свой комитет мира. Технические работники конгресса, прибывшие из Лондона, с огорчением узнав, что их услуги больше не нужны, проводят сбор средств в фонд мира.

В газетах фотографии: пустой трап, по которому сторонникам мира не удалось сойти на берег Англии, огромный пустой зал в Шеффилде.

Оставшиеся члены комитета из Праги звонят по телефону в портовые города Франции:

– Где Жолио-Кюри?

Телефонистки в Дюнкерке устанавливают связь. В Праге слышат бодрый голос:

– У телефона Жолио.

Члены бюро, оставшиеся в Праге, и те, что вместе с Жолио находятся в маленьком кафе в Дюнкерке, по телефону согласовывают решение перенести конгресс в Варшаву.

Жолио сразу переходит к делу: как перебросить делегатов, можно ли обеспечить места в самолетах, сколько дней нужно на подготовку, есть ли помещение?

Часть делегатов была уже в Шеффилде, многие в Париже и в странах Западной Европы. Американские власти отказались пропустить делегатов через Западную Германию или через Австрию. Английские и французские власти запретили все специальные рейсы самолетов.

Но нашлись тысячи добровольных помощников, людей доброй воли.

Польша изменила маршрут одного парохода и предоставила его для перевозки делегаций; между Бельгией и Чехословакией была организована аэросвязь, а в Праге сформированы специальные поезда.

За четыре дня из Брюсселя в Прагу по «воздушному мосту мира» было переброшено восемьсот двадцать делегатов, несколько сот журналистов и весь технический персонал.

В разоренной войной и встающей из пепла Варшаве все напоминало еще об ужасах войны. Делегаты могли видеть целые районы, превращенные фашистами в обломки и щебень.

Конгресс расположился в огромном строящемся корпусе полиграфического комбината. Других больших зданий в городе не было.

18 ноября 1950 года в 7 часов вечера председатель Постоянного комитета Фредерик Жолио-Кюри торжественно объявил об открытии второго Всемирного конгресса сторонников мира.

На конгресс прибыли делегаты из 91 страны.

– Война уже ломится в дверь, – говорил с трибуны конгресса советский писатель Александр Фадеев.

Разными путями, разные люди пришли к одной мысли: «Мир надо защищать».

Народный поэт Индии Валлатхол, семидесятидвухлетний старик, впервые покинул родную деревню.

– Почему вы приехали в Варшаву? – спросили его на конгрессе.

– Потому, что я человек, – ответил он, – потому, что я индиец, и потому, что я поэт.

Французский врач Вейль Алль примкнул к Движению сторонников мира, полагая, что «врач не должен ждать, пока ему принесут раненых на носилках с поля боя, а должен предотвратить этот бой, предотвратить войну». Барон Алар, представитель бельгийских католиков, призвал к защите «всех малых детей на всем земном шаре, – они здесь с нами, в этом зале. Мы решили, мы твердо решили сделать все для того, чтобы они были живы… и они будут жить!»

Польский ученый Леопольд Инфельд тревожился о будущности человеческой культуры, напоминал об общности науки.

Английский консерватор Вудард поведал, что его исключили из консервативного клуба и собираются исключать из консервативной партии за то, что он выступал на Трафальгарской площади в Лондоне в защиту мира.

– Но ничто и никто в мире не заставит меня убивать малышей, где бы они ни находились, каков бы ни был цвет их кожи, к какой бы расе они ни принадлежали! – поклялся он.

Делегат Парагвая Морель на трибуне конгресса высоко поднял и показал всему залу окровавленную рубашку юноши, которого пытали электрическим током и замучили насмерть лишь потому, что он боролся за мир. Делегаты конгресса поднялись в скорбном молчании.

Итальянский священник Андреа Гаджеро нес в сердце память, о замученных людях, находившихся вместе с ним в лагере смерти в Маутхаузене. «С тех пор я ищу Мира, взываю о Мире, борюсь за Мир, но Мира не было и нет».

«На нас лежит ответственность за всех детей, за всех влюбленных, за фолианты мира, за все города, за все заводы», – говорил советский писатель Илья Эренбург. «Война – дело людей, и люди могут предотвратить войну».

Бурной овацией встретили делегаты конгресса маленькую хрупкую женщину в белой одежде, представительницу народа Кореи Пак Ден Ай. Сотни людей устремились к трибуне, подняли на руки Пак Ден Ай, приветствовали ее, отвечая ее словам своими: «Интервенцию в Корее не удастся превратить в новую мировую войну!»

Для конгресса в Варшаве, так же как и для Парижского конгресса, знаменитый художник Пабло Пикассо тоже нарисовал голубку. Парижская голубка была нежной и беззащитной. Варшавская – смелее, сильнее. Она взвивалась высоко в небо, ее уже не поймать, не подстрелить на лету.

Варшавский конгресс заседал в разгар войны в Корее. Горели корейские города и села, подожженные напалмом.

«Бросайте ее!» – взывали крупные буквы на первых страницах американских газет.

«Ее», то есть атомную бомбу, бросить не решились: уже нельзя было не считаться с тем, что четверть населения земного шара, подписав Стокгольмское Воззвание, сказала «нет!» атомной бомбе.

Многое изменилось в мире за полтора года, и Жолио-Кюри сформулировал это словами:

– Нам не удалось еще устранить призрак войны, но я думаю, что не будет преувеличением сказать, что положено начало весьма широкому движению, и, если мы захотим и будем действовать с достаточной прозорливостью, мужеством и настойчивостью, оно приобретет такие масштабы, что наше сознание освободится от страха всеобщей смерти.

Каждый из пятисот миллионов человек, подписавших Стокгольмское Воззвание, понял, что вопрос о войне или мире касается его лично, что от войны нельзя спастись бегством. За всю историю нашей планеты не было идеи, которая объединила бы столь огромные массы людей…

В мире усиливалась гонка вооружений. Шла открытая пропаганда неизбежности войны. Об этом говорил Жолио-Кюри в докладе на конгрессе.

На последнем заседании конгресса было принято обращение к Организации Объединенных Наций и манифест к народам мира, в котором мнение о неизбежности войны было названо клеветой на человечество.

«Мира не ждут. Мир завоевывают», – провозглашал манифест.

Второй Всемирный конгресс сторонников мира избрал Всемирный Совет Мира в составе 235 человек. Председателем Всемирного Совета Мира единогласно был избран Фредерик Жолио-Кюри.

«МЕТОДЫ ТЕ ЖЕ»

Поезд, в котором Жолио-Кюри возвращался с Варшавского конгресса, пересек чехословацкую границу и остановился на немецкой пограничной станции Ширндинг. Западногерманский полицейский, просматривавший паспорта пассажиров, прочитав имя Фредерика Жолио, взял его паспорт и вышел из поезда. Минут через десять он вернулся.

– Господин Жолио, проезд через Западную Германию вам не разрешен.

– Но в моем паспорте есть американское разрешение на проезд через Западную Германию во Францию.

– Сегодня утром получено новое распоряжение американских властей. Где ваши вещи? Пройдите со мной.

Полицейские привели Жолио-Кюри в маленькую пустую комнату.

– Зачем вы едете в Западную Германию?

– Но посмотрите на карту! Как иначе попасть из Польши во Францию?!

– Что вы делали в Польше?

Начался допрос. Полицейские менялись каждые пять минут.

– Разрешите мне хотя бы позвонить по телефону, – обратился Жолио-Кюри.

– А немецкие марки у вас есть?

– У меня с собой есть только франки и фунты стерлингов. Нельзя ли получить за них немецкие марки?

Западногерманский полицейский позвал полицейского американского. Тот вошел с сигаретой в зубах, держа руки в карманах.

– Марки только за доллары! – грубо заявил он. Прошел еще час. Допрос продолжался.

– Не могу ли я получить что-нибудь поесть?

– Только на немецкие марки.

Еще через час допроса Жолио-Кюри попросил:

– Дайте мне хотя бы стакан воды.

Полицейский ухмыльнулся.

– А марки у вас есть?

– Вы знаете, – спокойно ответил Жолио-Кюри, – такие же немецкие полицейские уже допрашивали меня в течение четырнадцати часов во время нацистской оккупации в Париже. Правда, те полицейские были гестаповцами, но я не вижу разницы в методах допроса. Право, это любопытное ощущение, когда шесть лет спустя американцы дают приказ немцам задержать и допросить француза.

После пятичасового допроса немецкий полицейский, позвонив предварительно своим начальникам, изрек:

– Вам позволяют попросить по телефону разрешения продолжать поездку через Западную Германию во Францию. Вы можете также подать письменное прошение.

– Я не вижу смысла снова просить о разрешении, уже имеющемся в моем паспорте. Я предпочитаю вернуться, – ответил Жолио-Кюри.

Он проехал в Прагу и оттуда самолетом вернулся в Париж.

«Я ЛЮБЛЮ ЛЮДЕЙ»

Поздний вечер. Затих шум города. Давно окончен рабочий день.

Настольная лампа освещает письменный стол в кабинете профессора Жолио-Кюри. В полумраке поблескивают фотографии над столом, картины на стенах. Свет лампы выхватывает из полутьмы лицо и фигуру ученого за столом. Он все такой же стройный, элегантный, с хорошей спортивной выправкой. Только седина, пробивающаяся на висках, и морщины у рта выдают безмерную усталость.

Жолио-Кюри разбирает дневную почту. Его переписка обширна. Он пишет общественным деятелям и простым людям, он пишет своим коллегам, обращаясь к каждому из ученых, убеждая их объединиться в борьбе против преступного применения науки независимо от идейных разногласий.

Что принесла сегодня почта?

Видный английский ученый ответил на его письмо: «Еще два года назад я говорил: если меня поставят перед выбором – коммунизм или смерть от атомной бомбы, я избираю бомбу. Теперь я понял, что эта дилемма ложная и неправильная. И я говорю: можно и нужно вместе с коммунистами добиться запрещения атомного оружия».

Вот другое письмо. Пишет американский физик, специалист-ядерник. Письмо грубое, оскорбительное. «Вы поддались коммунистической пропаганде, у вас нет своего мнения, освободитесь!» Письмо не может не задеть Жолио. Но, дочитав до конца, он откидывается в кресле, удовлетворенно улыбаясь. Дело в том, что, выпалив заученную тираду пропагандистских обвинений против сторонников мира, автор письма в конце добавляет: лично он считает использование атомного оружия преступным и присоединяется к требованию о его запрещении.

«В этом и суть! – объяснял однажды Жолио-Кюри в беседе с корреспондентом «Правды».

Неважно, что он считает меня страшным коммунистическим чудовищем, все равно мы сумели найти общий язык. Важно то, что он считает атомную бомбу преступной. С такими людьми мы можем и обязаны вести спор».

Он снова перебирает сегодняшнюю почту. Есть письма. злобные, раздраженные, оскорбительные, с личными выпадами против него. Они ранят, причиняют боль.

Но всего больнее молчание. Вот и сегодня нет ответов, которые он так хотел бы получить. Молчат многие старые друзья. Молчат, не отвечают на письма ученые с мировым именем, учителя.

Отворачиваются, не здороваются при встрече бывшие товарищи по работе.

Как трудно превозмочь боль, отстранить личное самолюбие.

Нужно ответить вот на это, самое злобное письмо, написать достойно, сдержанно, написать с риском, что снова получишь в ответ только оскорбления. Жолио-Кюри отнюдь не поклонник теории непротивления злу. Нет, он рассуждает реалистически: раз такой научный работник все же решился написать, значит обращение профессора Жолио как-то его задело, заставило думать, искать решение.

«Если бы высказанная мной идея его не заинтересовала, – продолжал он то же объяснение, – он просто бросил бы мое письмо в корзину и забыл бы о нем через пять минут. Но он так не поступил. Нет, он вынужден был задуматься над тем, что прочел. Мысль, засевшая в мозгу, не давала ему покоя, отвлекала от работы, преследовала повсюду. Он не знал, куда от нее деваться. И в конце концов он отложил в сторону все дела, а ведь мы, ученые, – люди очень занятые. Он сел писать мне ответ. Зачем? Ну, хотя бы для того, чтобы оправдаться перед собственной совестью. Удалось ли ему это? Чувствует ли он себя реабилитированным перед собою после того, как опустил свое письмо в почтовый ящик? В этом я сомневаюсь. Так какое же я имею право отказаться от намерения переубедить его, получив отрицательный ответ, хотя бы он и был выдержан в оскорбительных тонах?! Нет, напротив, я обязан продолжить спор, развить завязавшийся диалог…»

Утренняя почта опять унесет пачку писем-обращений с подписью Фредерика Жолио.

Хельсинки, Вена, Осло, Париж, Берлин, Токио, Прага, Бомбей, Стокгольм, Будапешт, снова Берлин, Лозанна… Подготовительные совещания, сессии, конгрессы… Большая кропотливая повседневная работа, письма, заседания, приемы, споры, конфликты…

Бывают почетные председатели, имя которых служит надежной рекламой. Не таким был Жолио-Кюри. Он входил во все мелочи Движения сторонников мира, он знал все нужды и заботы каждого национального комитета.

После встречи с Жолио на одном из конгрессов Ив Фарж ответил друзьям на вопрос, откуда он идет: «Из исповедальни».

От сессии к сессии, от конгресса к конгрессу Жолио находил новые формы Движения сторонников мира. Борьба за запрещение атомного оружия, за прекращение ядерных испытаний, против создания военных баз на чужой территории, против сколачивания военных блоков, против перевооружения Западной Германии и Японии, против военных соглашений. Кампании по сбору подписей под обращениями, референдумы, послания в Организацию Объединенных Наций и к правительствам…

Было и до второй мировой войны движение в защиту мира. Но лучшие люди мира не смогли остановить руку войны, потому что это было движение одиночек. Грозная сила Движения сторонников мира, считающего датой своего рождения Парижский конгресс 1949 года и избравшего Фредерика Жолио-Кюри своим руководителем, в том, что это движение масс, движение народов.

Были и раньше в истории человечества идеи, объединяющие людей. Но не было никогда идеи, столь близкой и понятной каждому человеку.

Сила и влияние Фредерика Жолио-Кюри были не только в его громадном авторитете ученого. Он не мог не убедить, потому что он обращался к каждому человеку.

«Необходимо слушать разных людей и быть готовым верить им; это не значит быть легковерным. Не следует пускаться в рассуждения так, как будто ты один знаешь истину. Надо выслушивать все доводы – друзей, противников, врагов», – это было его заветное убеждение.

Он обращался с письмами к секретарю ООН и к папе римскому, к Джавахарлалу Неру и к Международному комитету Красного Креста, к депутатам, к ученым, к молодежи.

Он обращался к каждому человеку на земле.

– Я люблю людей, – признавался он. – Для меня человек прежде всего человек, значит друг; нужно действительно много, чтобы я стал относиться к нему иначе.

– Когда кто-нибудь не согласен со мной, я спорю. Это противник, а не враг. Только если он против блага для людей, если он ему противодействует, он становится врагом. Тогда уже это драка, и в ней нет жалости. Человек, который хочет войны, – это злостный индивидуум, ему надо помешать стать опасным.

Он верил людям. Поэтому люди поверили ему. Поэтому он вел и возглавлял Движение сторонников мира.

МЕЖДУНАРОДНАЯ ПРЕМИЯ МИРА

Корреспондент «Правды» Юрий Жуков пришел в Коллеж де Франс, чтобы поздравить профессора Жолио-Кюри. Газеты и радио только что разнесли весть: Комитет по Международным премиям в Москве 6 апреля 1951 года присудил первую премию «За мир и дружбу между народами» Фредерику Жолио-Кюри.

Корреспондент не сразу смог застать профессора Жолио-Кюри в Коллеж де Франс.

10 апреля профессор председательствовал на районной партийной конференции пятого района Парижа и выступал там с яркой речью, в которой убеждал, что «только партия, контакт с партией дает каждому из нас точную перспективу, позволяет лучше понимать и намечать свое собственное дело и свое место в рамках этой перспективы».

Не вышла встреча и на следующий день, потому что профессор Жолио-Кюри был занят на заседании второй сессии Всемирной федерации научных работников. Сессия снова переизбрала его на пост председателя федерации.

– Если бы люди направили все свои усилия на обеспечение благополучия человечества, а не на войну, то они создали бы такие условия, при которых было бы невозможно возникновение войны, – говорил Жолио-Кюри в тот день на сессии.

Наконец все же корреспонденту «Правды» удалось побеседовать с первым лауреатом Международной премии мира. Жолио-Кюри подчеркнул, что считает высокую награду присужденной не только ему, но и всем сторонникам мира.

– Сила нашего движения, – говорил Жолио-Кюри, – в его массовости, его народности.

Профессор бережно разгладил рукой пачку телеграмм на своем рабочем столе: приветствия и поздравления, полученные им со всех концов мира. Он выбрал одну из них и показал.

– Вот телеграмма от президента Академии наук СССР Несмеянова. Я был ею особенно тронут. Наши друзья, советские ученые, так много сделали для процветания мирной науки, для счастья человечества. Их слова для меня особенно дороги. Мы знакомы уже семнадцать лет. Я не раз бывал в вашей стране. И всякий раз я убеждался в том, что советская наука неуклонно идет на подъем.

На мгновение Жолио-Кюри задумался. Тень промелькнула по его живому, выразительному лицу.

– Сама логика научного творчества натолкнула меня на мысль о том, что исполнение гражданского долга и работа в лаборатории неразрывно связаны друг с другом.

– Моя гражданская деятельность во Всемирном Совете Мира – это прямое продолжение того, что я и мои коллеги делали до войны и особенно во время войны.

– Мы знаем, что впереди еще долгий и трудный путь. Но в конечном счете силы мира победят силы войны, потому что народы не хотят войны. Сознание этого ободряет и дает силы в борьбе.

Премии мира существовали и раньше в других странах. Но значение премий мира может быть поистине велико лишь тогда, когда за ними стоит действительно могучая сила, не на словах, а на деле борющаяся за мир.

И именно в этом особое значение Международных премий мира, – с силой повторил Жолио-Кюри. – Их учредило Советское государство, с самого момента своего рождения выступающее как наиболее активная и последовательная сила в борьбе за мир. За этими премиями – сам советский народ. И когда тебя удостаивают такой высокой премии, ты невольно говоришь себе: это еще больше повышает творческую ответственность за дело борьбы за мир.

Разговор коснулся того, что рост и укрепление движения борцов за мир вызывают бешенство поджигателей войны.

– Я знаю, что не сегодня, так завтра против нас, лауреатов Международных премий мира, будет поднята очередная кампания в прессе, состоящей в услужении у лагеря войны. Это меня нисколько не трогает. Чем больше будут бесноваться эти господа, тем больше они выдадут свой собственный страх перед лицом растущего движения борцов за мир.

– Какими работами заняты вы сейчас в лаборатории Коллеж де Франс? – задал вопрос корреспондент.

– Конечно, здесь нет таких возможностей, какими я мог располагать, скажем, в комиссариате атомной энергии, – последовал ответ профессора. – Работать здесь труднее. Именно на это и рассчитывали господа американцы, когда они требовали, чтобы меня отстранили от работы в комиссариате. Они боялись, что если я останусь там, то французские ученые откроют, что-то такое, до чего сами они еще не додумались. Но они глубоко ошибаются в своих расчетах, думая, что все решают деньги, материальные средства. Нет, решающей силой науки является творческая мысль!

Эти господа не оригинальны. Они повторяют то же, что делали во Франции гитлеровцы. Нас снова называют агентами Коминтерна… Наконец, нас снова пытаются подкупить. Газеты, намекают, что в случае, если Жолио-Кюри порвет с политикой, для него будут созданы наилучшие условия. Тщетные усилия! Нас, прогрессивных ученых Франции, не удастся ни подкупить, ни запугать, ни изолировать от борцов за мир, делающих свое великое дело во всех странах, – закончил беседу ученый.

Часть июля этого года супруги Жолио-Кюри провели на отдыхе под Москвой. Фредерик удил рыбу на Московском море, а на даче у писателя Эренбурга увлеченно старался научиться ставить самовар.

6 июля в Свердловском зале Кремля председатель Комитета по Международным премиям академик Д. В. Скобельцын вручил Фредерику Жолио-Кюри диплом и золотую медаль лауреата.

– У советского народа нет награды более высокой, – сказал при этом академик Скобельцын. – Комитет выразил мнение и волю миллионов людей, знающих и любящих вас. Не случайно, что представители народов избрали своим руководителем именно вас.

– Заверяю вас, – говорил в ответном слове Жолио-Кюри, – что высокая награда, которой вы меня удостоили, дает мне одновременно величайшее счастье моей жизни и новые силы для того, чтобы идти до конца, чтобы наши дети не знали ужасов новой войны, чтобы наука не отклонялась преступно от своей, цели, чтобы плодом усилий всех трудящихся было все большее счастье!

ЖОЛИО-КЮРИ ГОВОРИТ…

Бомбей, январь 1950 года.

«Сознают ли трудящиеся, что из восьми часов их работы на заводах и на полях четыре часа используются для того, чтобы оплатить расходы на вооружение и на содержание солдат? Эти четыре часа идут на подготовку и разрушение того, что создается в течение других четырех часов».

Варшава, ноябрь 195 0 года.

«Мы будем работать, сохраняя в наших умах и в наших сердцах воспоминания об ужасах войны и фашистского гнета.

Нельзя допустить, чтобы перенесенные страдания были напрасны.

Нельзя допустить, чтобы люди направляли на свое собственное уничтожение те силы природы, которые они сумели открыть и покорить».

Хельсинки, июль 1951 года.

«…Если все те, кого хотят превратить в солдат будущей войны, все те, от кого хотят, чтобы они производили оружие, если все те, кто дает жизнь, станут активными сторонниками мира, тогда войны не будет…»

Вена, ноябрь 1951 года.

«Наше движение является истинным выражением сокровеннейших чувств миролюбивых людей, всего земного шара. Именно поэтому все люди, кем бы они ни были, признают наше движение за мир столь большой силой.

…Быть может, ученым легче с уверенностью представить себе ту огромную радость жизни, которую принесла бы людям наука в условиях мирной жизни. В самом деле, каждое мгновение они сообщали бы своим братьям радостные известия – известия, которые навсегда избавили бы мир от терзадощих его ужасных бичей – от болезней, которые ежедневно убивают мужчин, женщин и детей в самом расцвете их сил; известия, которые сведут к минимуму то время, которого требуют сейчас от людей тягостные повседневные обязанности во имя обеспечения материальных условий жизни; наконец, известия, которые позволят каждому человеку, освободившемуся от материальных забот, отдаться высшей радости – радости открывать и творить».

Февраль 1952 года. Обращение к народам мира с призыв отметить в 1952 году юбилей Виктора Гюго, Николая Васильевича Гоголя, Леонардо да Винчи и Авиценны.

«У народов есть общее достояние, каким являются великие произведения науки, литературы и искусства, сохраняющие в течение веков отпечаток гения. Это культурное наследие является для человечества неиссякаемым источником. Оно позволяет людям различных эпох узнавать друг друга, улавливать в настоящем связывающую их нить. Оно открывает перед ними перспективы всеобщего согласия и понимания. Оно ежеминутно утверждает в них веру в человека в момент, когда более чем когда-либо необходимо взаимопонимание».

Берлин, июль 1952 года.

«…Стоит только пробудиться сознанию и активности широкой общественности, как всякая попытка навязать народу войну станет практически невозможной.

Наше движение открыто для всех миролюбивых людей и всем должно быть ясно, что единственная наша цель – избежать ужасного мирового конфликта, который подготавливают некоторые государства, и содействовать установлению прочного и справедливого мира…»

Вена, декабрь 1952 года.

«…Мы живем в мире, который еще не оправился от ужасных потрясений второй мировой войны, а между тем в трех районах земного шара еще продолжает свирепствовать война…

Вот, коротко говоря, в каком мы находимся положении в середине этого века, пережившего две страшные мировые войны и четыре войны меньшего масштаба. В войне 1914 года погибло 17 миллионов человек; последняя мировая война унесла 50 миллионов жизней мужчин, женщин и детей, а материальный ущерб составляет 1000 миллиардов долларов. Этот ужасающий список ежедневно пополняется теми, кто умирает от ранений, полученных на войне, и от пыток, перенесенных в плену как военными, так и гражданскими лицами. И до сих пор еще продолжают гибнуть люди, семь лет назад подвергшиеся воздействию радиоактивного излучения после взрывов атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки. Надо сказать, что с тех пор наука сделала, большой шаг вперед. Мы по-прежнему сохраняем непоколебимую веру в науку, в ее неоценимое значение для человечества. Но в то же время мы знаем, что преступникам, которые стремятся развязать войну, наука предоставляет все более и более разрушительное оружие… Поэтому мы можем представить себе, что принесет нам третья мировая война.

Мы уполномочены народами, и нам необходимо выразить их волю и сказать о ней правительствам.

Мы должны сохранить, укрепить и расширить связи, установленные во время подготовки и проведения этого конгресса.

Мы знаем, какая угроза уничтожения нависла над всем человечеством, но от этого наша воля к борьбе за мир не только не ослабевает, но, наоборот, усиливается».

Вена, ноябрь 1953 года.

«Как можно остаться безразличным перед лицом угрозы применения атомной и водородной бомб? Как можно спокойно заниматься своим делом, беззаботно разрабатывать планы на будущее, в то время как непрерывно увеличиваются запасы оружия, способного за несколько часов убить десятки и десятки миллионов людей? Если я от всей души поддерживаю предложение вновь рассмотреть эту проблему, то это, вероятно, потому, что я ученый и могу оценить огромные опасности, угрожающие человечеству. Я хочу, чтобы, наконец, мы смогли работать спокойно, ничего не опасаясь, и вновь с радостью приносить миру ценнейшие дары науки. Вот о чем я буду говорить неустанно».

Январь 1955 года. Из заявления для печати.

«Проблема состоит не в том, чтобы знать, какое звено – генеральный штаб, или министр, или совещание министров с правом вето или без права вето – может выносить решение о начале атомной войны. Проблема состоит в том, чтобы знать, согласится ли человечество на руины и разрушения, смерть сотен миллионов живых существ, нищету для уцелевших, вероятное появление уродов и даже возможность уничтожения всякой жизни на планете».

Июль 1956 года. Из послания 14-му съезду Коммунистической партии Франции.

«Не будет преувеличением сказать, что человечество переживает великий поворот в своей истории. Как прекрасно жить и работать в такую эпоху!

Во всей своей силе предстает сегодня огромный прогресс, вызванный к жизни учением Маркса, который сумел с помощью научного метода установить важнейшие законы развития человеческих обществ… Сколь дороги для нас обогащение марксизма и конкретные доказательства ценности его метода, данные Лениным и его учениками в ходе развития русской революции и создания советской системы!»

Март 1957 года. Из заявления для печати.

«Мы должны неустанно призывать народы к бдительности, не позволять им привыкнуть к ужасной угрозе атомного оружия».

Апрель 1957 года. Из обращения, подготовленного для передачи по радио и запрещенного французским правительством.

«Многие остаются спокойными, считая, что они защищены от действия атомных взрывов, которые производятся далеко от них. Верьте мне, они ошибаются. Радиостронций, порождаемый атомными взрывами, поднимается в верхние слои атмосферы; его действие продолжается около тридцати лет. Он медленно опускается вниз и падает непрестанно на землю вместе с пылью и дождями, входит в растения. Падение радиостронция, вызванного предшествующими ядерными взрывами, еще не закончено, оно будет продолжаться в течение ряда лет. Люди и домашний скот употребляют в пищу растения; их организм, таким образом, будет поглощать опасный радиостронций.