Текст книги "Фредерик Жолио-Кюри"

Автор книги: Марианна Шаскольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Белая голубка взлетала над толпой, над морем цветов: советским делегатам преподнесли огромного белого голубя, сделанного из живых роз.

– Мир Вьетнаму! Дружба с Советским Союзом! «Нет» войне! – гремел стадион.

– Вот он, Париж! – любовно и гордо сказал Жолио-Кюри.

Первый Всемирный конгресс сторонников мира принял манифест:

«Отныне защита мира становится делом всех народов.

От имени представленных здесь шестисот миллионов женщин и мужчин Всемирный конгресс сторонников мира обращается ко всем народам земного шара. Он говорит им: «Смелость и еще раз смелость!»

Мы сумели сплотиться.

Мы сумели понять друг друга.

Мы выражаем свою готовность и решимость выиграть битву за мир – битву за жизнь».

Было решено создать постоянно действующий орган – Комитет Всемирного конгресса сторонников мира. Комитет избрал бюро из двенадцати человек.

Председателем бюро единогласно был избран Фредерик Жолио-Кюри.

«НИЧТО НАС НЕ ОСТАНОВИТ»

Парижский конгресс был началом. К осени 1949 года в семидесяти странах мира были созданы национальные комитеты в защиту мира.

Сессия Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира собралась в Риме 28 октября 1949 года, чтобы выработать общий план объединенных действий в защиту мира.

Осень этого года принесла грандиозные новости. Победила народная власть в Китае. Была создана Германская Демократическая Республика. 25 сентября 1949 года ТАСС официально сообщил, что Советский Союз давно уже имеет атомное оружие.

Расстановка сил в мире менялась.

Об этом Жолио-Кюри сказал в речи на римской сессии:

– Некоторые долгое время считали, что советским представителям, дескать, было очень легко выдвигать, предложение о запрещении атомного оружия, которым располагали одни американцы! Однако это предложение выдвигалось всегда и выдвигается и сейчас, когда положение уже совершенно иное. Отныне защитники мира и сами сторонники войны убедились, что атомная энергия не является более исключительной привилегией последних. Это открывает перед человечеством не только реальную возможность заставить с помощью международных соглашений отказаться от атомного оружия и атомного шантажа, но также и волнующую перспективу увидеть, как миролюбивые народы Советского Союза поставят атомную науку на службу человечеству.

Отмечая успехи и указывая путь, он говорил:

– Мы убеждены, что народы будут самыми лучшими организаторами борьбы за то, чтобы наша планета никогда не знала войн…

– Завтра мы встретимся в другом месте… Мы будем продолжать наше дело до тех пор, пока опасность не будет устранена. Ничто нас не остановит.

Да, ничто не могло остановить его. Фредерик Жолио-Кюри шел в бой и вел в битву народы. Снова и снова поднимал он свой голос против атомного оружия.

После Парижского конгресса имя Жолио-Кюри стало символом мира. Еще ненавистнее стало оно для поджигателей войны.

В газетах поднялась кампания нападок и клеветы: «Жолио-Кюри окончательно променял профессию физика на профессию кремлевского агитатора». Фашиствующие молодчики устраивали скандалы и даже пытались бросать бомбы на лекциях Жолио.

Французский парламент потребовал уменьшения кредитов на Комиссариат атомной энергии, мотивируя это… недостаточной компетенцией Жолио-Кюри. На специальном заседании Академия наук единогласно подтвердила ценность работ нобелевского лауреата и потребовала средств для их продолжения.

От верховного комиссара атомной энергии требовалось молчать и изготовлять атомное оружие. Он выступил на конференции представителей французской интеллигенции:

– Наш пацифизм не является пассивным. Недостаточно сказать: «Я за мир!» Это легко. Надо действовать, и каждый может действовать. Если от нас потребуют, чтобы мы работали для войны, изготовляли атомную бомбу, мы ответим: «Нет!»

Почему Содиненные Штаты отвергли предложение Советского Союза о запрещении атомной бомбы? – спрашивал Жолио-Кюри. – Почему Америка продолжала и продолжает непрерывно изготовлять атомные бомбы, в то время как в Атомной комиссии ООН ведутся дискуссии о методах устранения этого оружия?! Можно ли спокойно совещаться с человеком, держащим в руке револьвер? Разве не естественно попросить его прежде всего убрать оружие?

Настойчивый телефонный звонок разбудил Фредерика глубокой ночью.

Вызывали из-за океана, из Соединенных Штатов. Несколько дней тому назад туда уехала Ирен по приглашению американских ученых, и Фредерик с нетерпением ждал от нее известий. Но из трубки послышался мужской голос:

– Мосье Жолио? Не пугайтесь. С мадам Ирен произошло несчастье…

Треск и шипение прервали фразу. Сквозь шум донеслась далекая мелодия джаза, затем опять шорох, что-то щелкнуло, и телефон умолк.

– Ирен? Что с Ирен? Алло! – но ответа не было.

– Телефонная связь с Америкой прервалась. Ждите, – сказала телефонистка бесстрастным голосом.

Он ждал. Что пережил он в эти бесконечные минуты? Шиза? Ранена? Убита? Лететь, бежать к ней, туда! Но куда?

Разбуженный телефонным звонком, он не успел зажечь свет, и теперь так и сидел в темноте, сжимая телефонную трубку, весь в напряженном ожидании.

Прошло более двух часов. Уже рассветало, когда телефон зазвонил снова.

Казалось, что трубка налилась свинцом, так тяжело было ее поднять.

– Да. Слушаю.

– Мосье Жолио, вы меня слышите? Мадам Ирен арестована американской полицией и заключена в тюрьму на острове Эллис. Американские иммиграционные власти запретили ей въезд в США.

– Только и всего? – Весь ужас прошедших часов вылился в этом возгласе.

– Простите, но… – удивился собеседник.

– Ох, извините!.. – спохватился Фредерик.

Можно ли объяснить пережитое? И он продолжал бессвязно:

– Видите ли, это ведь не важно. Все хорошо, все прекрасно. Я счастлив. Спасибо вам, о, какое счастье! Все в порядке.

Ирен так и не смогла воспользоваться приглашением своих американских коллег. Американская полиция выслала ее из Соединенных Штатов, и через несколько дней Ирен вернулась домой.

СТОКГОЛЬМСКОЕ ВОЗЗВАНИЕ

Опять Стокгольм. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как в Стокгольме шведский король вручил Ирен и Фредерику Жолио-Кюри Нобелевскую премию.

Все шведские газеты поместили тогда портреты молодых физиков, все восхищались ими, репортеры бегали за ними.

Теперь, в марте 1950 года, газеты молчали. Ни одна из них не сообщила, что Фредерик Жолио-Кюри прибыл на сессию Всемирного Совета Мира. Нобелевскому лауреату пришлось долго ходить с чемоданом: двери гостиниц захлопнулись перед ним.

Заканчивая свой президентский доклад на сессии Всемирного Совета Мира, Жолио говорил:

«Позвольте мне напомнить здесь слова, которые я произнес 12 декабря 1935 года в этом городе по случаю присуждения мне Нобелевской премии: «Мы сможем предполагать, что исследователи… сумеют осуществить… подлинные химические цепные реакции.

Если подобные изменения удастся распространить на вещество, можно предположить возможность освобождения громадного количества полезной энергии».

Признаюсь, тогда я предполагал, что это вопрос далекого будущего. Ученым понадобилось менее пятнадцати лет, чтобы осуществить это чудо.

Если бы я захотел вновь рассказать здесь о всем том, что было сделано менее чем за пятнадцать лет в этой области… я должен был бы перечислять блестящие открытия и чудовищные разрушения.

Как я уже много раз говорил, ученые не должны быть сообщниками тех, кому несовершенное социальное устройство дает возможность использовать результаты научных работ в эгоистических и злонамеренных целях.

Работники науки и техники не принадлежат к небольшой кучке избранных, чуждых задачам практической жизни. Как граждане великой семьи трудящихся, они должны бороться со всеми за то, чтобы обеспечить полное использование науки для мира и благосостояния людей.

Мы требуем безоговорочного запрещения атомного оружия, оружия устрашения и массового истребления людей.

Мы требуем установления строгого международного контроля за проведением в жизнь этого запрещения.

Мы будем считать преступным правительство, которое первым использует атомное оружие против какой-либо страны».

В последний вечер стокгольмской сессии Фредерику Жолио исполнилось пятьдесят лет. Шведские борцы за мир преподнесли своему другу подарок – спиннинг. Жолио не решился при всех раскрыть пакет, нагнулся под столом, разорвал бумагу на пакете и, восхищенный, радуясь, как ребенок, шепнул своему соседу Илье Эренбургу: «Бамбук-то особенный!»

В тот вечер заседание Комитета сторонников мира под сводами ресторана-погреба затянулось далеко за полночь. Обсуждалось предложение: нужно обратиться с воззванием не к организациям, не к народам, а к каждому человеку на земле. Текстом воззвания стали три фразы из речи Жолио-Кюри. Когда текст воззвания был зачитан на пленарном заседании комитета, все поднялись в молчании.

Воззвание написали на пергаменте. Почетное право первой подписи было предоставлено Фредерику Жолио-Кюри. Вслед за ним подписались члены бюро.

Так родилось и пошло по земле знаменитое Стокгольмское Воззвание:

«Мы требуем безоговорочного запрещения атомного оружия – оружия устрашения и массового уничтожения.

Мы требуем установления строгого международного контроля для проведения в жизнь этого запрещения.

Мы считаем, что правительство, которое первым применит против какой-либо страны атомное оружие, совершит преступление против человечества. Такое правительство следует считать военным преступником.

Мы призываем всех людей доброй воли во всем мире подписать это воззвание.

Стокгольм, 19 марта 1950 г.»

«МЫ ПРИЗЫВАЕМ ВСЕХ ЛЮДЕЙ…»

«Дорогой Жолио! Я только что под тенью дерева выступал на митинге, разъясняя текст Стокгольмского Воззвания. Здесь никто еще не говорил с крестьянами-неграми об атомной бомбе. Но они видели войну. Здесь есть инвалиды войны 1914–1918 годов и три человека, находившиеся в плену в 1939–1945 годах.

…Когда я сказал моим слушателям, что, подписав Стокгольмское Воззвание, они помогут устранить угрозу войны, они бросились ко мне, позабыв, что и писать-то не умеют. В этой африканской деревне только два пришлых человека могли подписать свое имя арабскими буквами. Остальным пришлось поставить крест или приложить отпечаток пальца».

«Фредерику Жолио, ученому и учителю.

…Нередко бывает, что чернокожие крестьяне проходят пешком по двадцать-тридцать километров лесными и горными тропами, спеша на митинги, о которых возвещает из деревни в деревню гулкий звук тамтама. Собираются на них тысячи крестьян. И тогда на трех-четырех наречиях различных племен мы разъясняем Стокгольмское Воззвание… Так как 90 процентов негритянского населения Африки до сих пор неграмотно, подписью часто служит зарубка на палке…»

«Фредерику Жолио-Кюри.

…Я шел на лыжах от юрты к юрте, от поселка к поселку, разъясняя Стокгольмское Воззвание. Здесь не знают, что такое война, но я рассказал о Хиросиме. Я посылаю собранные мною подписи – 242…»

«Господии Жолио-Кюри!

У меня не было бюллетеней с текстом. Я сама переписала от руки 615 раз ваше воззвание, потому что я потеряла на войне трех сыновей и мои старые, почти ослепшие глаза не хотят больше видеть войну. Я говорила с каждым жителем нашей деревни, и каждый из них подписался под воззванием».

«Товарищ Жолио-Кюри!

…Нас было двенадцать. Мы распределили между собой дома этой улицы Западного Берлина. По двое мы стали обходить этажи. Звоним. Нам открывает двери женщина. Мы объясняем, зачем пришли. Она боится: «А вдруг узнает хозяин дома, он выгонит нас на улицу».

Все-таки за одно утро мы собрали 26 подписей. Мы передали их одному из друзей, ожидавшему на улице. Он вскочил на велосипед и поехал по направлению к демократическому сектору Берлина. Не успел он скрыться из виду, как одна женщина сообщила полиции. Двое наших товарищей были арестованы. Они приговорены к году тюремного заключения.

Но мы не остановимся…»

Франко запретил распространение Стокгольмского Воззвания. Подпись карается тюрьмой или смертной казнью.

Тем не менее из промышленного района Бискайи получено 52 подписи, которые сопровождаются клятвой: «Мы сделаем все, что можем».

«Мы, оставшиеся в живых женщины и дети Лидице, призываем всех людей во всем мире: подпишите Стокгольмское Воззвание!»

Под Стокгольмским Воззванием подписались шестьсот миллионов человек – более четверти населения земного шара.

ГЛАВА VIII
«МИРА НЕ ЖДУТ, МИР ЗАВОЕВЫВАЮТ»

«МЫ ВСТУПАЕМ В АТОМНУЮ ЭРУ»

В 1947 году Ирен и Фредерик Жолио-Кюри были избраны членами-корреспондентами Академии наук СССР. В 1949 году Академия наук СССР избрала Фредерика Жолио-Кюри почетным иностранным членом.

По приглашению Академии наук ее новый почетный член снова посетил Советский Союз и 10 ноября 1949 года сделал на сессии академии доклад «Об организации науки во Франции».

Прошел почти год со дня пуска «ЗОЭ», и Жолио-Кюри, знакомя советских слушателей с деятельностью Комиссариата атомной энергии, мог подвести некоторые итоги.

Обстановка во Франции теперь была совсем не та, что в первые месяцы после освобождения. Тогда правительство, в которое входили коммунисты, шло навстречу мерам улучшения организации науки.

Тогда Жолио мог расширить деятельность Национального центра научных исследований, организовать Комиссариат атомной энергии.

Времена изменились.

Последующие правительства под давлением госдепартамента США постепенно сокращали часть бюджета, отведенную на науку, увеличивая в то же время кредиты на военные цели. Правительство Франции затеяло преступную и разорительную войну во Вьетнаме.

«Можно сказать, что в настоящее время французская наука находится под угрозой», – констатировал Жолио. С законной гордостью он мог указать: «…Во Франции все же существует научно-исследовательское учреждение, отвечающее по своей организации, как мне кажется, задачам, стоящим перед всеми областями науки и техники и заключающимся в удовлетворении потребностей страны. Речь идет о созданном мною в 1946 году Комиссариате атомной энергии».

Личный состав комиссариата насчитывал теперь уже около тысячи сотрудников, не считая рабочих на рудниках. Это была главным образом молодежь, объединенная вокруг ведущих специалистов.

Пуск «ЗОЭ», экспериментального атомного реактора, был лишь одной из целого ряда огромных задач. Как не менее важные достижения Жолио отмечал подготовку специалистов, разведку запасов урана, выработку материалов, необходимых для постройки реакторов средней мощности. Шатильон был только вступлением. В Сакле уже строится второй французский реактор и два ускорителя, создаются физические и химические лаборатории, великолепная библиотека. Разработан план строительства атомных электростанций.

Работа Комиссариата атомной энергии приобретала все больший размах, но Жолио думал уже о завтрашнем дне и делился своими мечтами с советскими коллегами. Дерзновенно и смело он говорил о новых источниках энергии: о непосредственном использовании солнечного тепла, об энергии приливов и отливов, о массовом синтезе молекул. Он уже шел дальше, всегда вперед.

«Мы вступаем в атомную эру, которая должна принести человечеству много полезного. Речь идет не об обещании каких-то благ в другом мире, а о реальных благах в нашем мире».

Он щедро делился своими творческими замыслами. Если бы он мог отдать им все свои силы!

«Но для того чтобы использовать все эти блестящие открытия и изобретения, нужно, чтобы весь мир жил в мире. Поэтому ничто не заставит нас, ученых, прекратить борьбу за мир, которую мы ведем вместе со всеми трудящимися всех народов, борьбу, которая неотделима от борьбы за освобождение человечества».

«НАРОД ФРАНЦИИ НЕ БУДЕТ, НИКОГДА НЕ БУДЕТ ВОЕВАТЬ ПРОТИВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА»

Делегаты 12-го съезда Коммунистической партии Франции поднялись в едином порыве, когда на заседании 5 апреля 1950 года председательствующий Жан Питаваль объявил:

– Слово предоставляется делегату от Сены, нашему товарищу Жолио-Кюри.

Когда стихла буря оваций, Жолио-Кюри начал речь:

– Империалисты хотят развязать новую войну против Советского Союза и стран народной демократии. Мы собираем все силы среди сторонников мира против подготовки этого преступления.

Нам нужно как следует понять, что представляла бы собой современная война с ужасными средствами разрушения, которые будут пущены в ход. Действительно, существует грозная опасность, и мы обязаны объединиться, чтобы устранить ее немедленно: это опасность атомной бомбы и водородной сверхбомбы. Десятками миллионов смертей, огромными материальными разрушениями исчисляется баланс этой войны.

Жолио-Кюри тут же напоминает:

– Не этой дорогой смерти и разрушений хотят завоевать свою дорогу прогрессивные люди. Всемирный конгресс сторонников мира провозгласил патетический призыв за запрещение атомной бомбы. Это первая, основная цель, которой нужно достичь, и этот призыв объединяет в действии всех, кто желает мира.

Ученые, памятуя о своей ответственности, должны все больше объединяться в этой борьбе, которую ведут рабочие и докеры, все трудящиеся. Больше чем когда бы то ни было они должны быть в первых рядах.

Возгласы одобрения заглушают его слова. Останавливая их, Жолио продолжает.

Да, он радуется тому, что в Англии и Соединенных Штатах ученые поднимаются против применения атомной бомбы. Ученые, которые борются вместе со всеми сторонниками мира, знают, что они могли бы принести счастье человечеству, если бы громадные суммы, поглощаемые военными бюджетами, использовались бы для науки и техники.

– Как счастливы, – восклицает Жолио-Кюри, – как счастливы те, кто может вести свою работу в Советском Союзе, в стране, где нет эксплуатации человека человеком! У них спокойная совесть, когда они трудятся в своей лаборатории. Они знают, что результаты, которые они получат, сразу послужат для улучшения условий существования и для защиты достигнутых свобод.

Снова вспыхивает овация.

– Да, – продолжает Жолио, – да, советские ученые-атомники работают с энтузиазмом, потому что они знают, что их правительство, следуя страстному желанию мира своего народа, торжественно и неоднократно предлагает другим правительствам запретить атомное оружие. Они ставят опыты по мирному применению атомной энергии. Но они знают также, что если преступники развяжут новую войну, то их наука и их техника будут полностью готовы ответить агрессорам сокрушительным ударом.

Речь его снова прерывается овацией зала, и снова делегаты прислушиваются с напряженным вниманием. Теперь ученый рассказывает о своей прошлогодней поездке в Советский Союз.

– Я был даже удивлен, – признает он, – я не ожидал того значительного прогресса, который осуществлен всего лишь за четыре года. Это удивление, не означает ли оно, что я сам недооценивал жизненную силу советской науки, несмотря на то, что я видел раньше? Быть может, я невольно поддался влиянию тех, с кем я борюсь, и я бы хотел подчеркнуть, что именно в этом нужно быть крайне бдительными.

С великолепным спокойствием, взвешивая и глубоко продумывая каждое слово, заключает свое выступление, коммунист Жолио.

– Борясь против готовящейся агрессивной войны, я думаю об ученых, наука которых служит народу, дающему нам благородный пример. Я думаю обо всех этих новых людях, которые уже спасли однажды человечество и которые являются надеждой всего мира. Мы у них в долгу. Вот почему никогда ученые-прогрессисты, ученые-коммунисты не дадут ни мельчайшей доли своих знаний для подготовки к войне против Советского Союза.

Громовое «ура» отвечает ему, и делегаты съезда поднимаются со своих мест. В буре оваций Жолио произносит последнюю фразу:

– И мы будем держаться твердо, поддерживаемые нашим убеждением, что, поступая так, мы служим Франции и всему человечеству.

Не было возможности прекратить аплодисменты. «Ура! Ура нашему товарищу Жолио-Кюри!» – раздавалось снова и снова. Подхваченные отовсюду, как единый вздох, неслись звуки «Марсельезы».

Вместе с Морисом Торезом делегаты съезда поклялись: «Народ Франции не будет, никогда не будет воевать против Советского Союза».

«ВЕРНИТЕ ЖОЛИО-КЮРИ!»

Лишь человек такого гражданского мужества, как Фредерик Жолио-Кюри, мог отважиться на подобное выступление с трибуны съезда компартии именно в этот момент.

Уже несколько месяцев в газетах велась разнузданная кампания клеветы и нападок против верховного комиссара атомной энергии. Нетрудно было понять, откуда дует ветер. Через две недели после пуска «ЗОЭ» английский буржуазный журнал «Экономист» тревожился по поводу того, что атомная монополия США разбита и Франция с ее установкой «ЗОЭ» может обойтись теперь без помощи США.

«Лишь только котел вступит в строй, – бил тревогу «Экономист», – французы смогут собрать факты и числовые данные, которые до сих пор оставались глубочайшей тайной».

Первой начала поход буржуазная печать Франции. Читателю намекали, что опыты Жолио-Кюри опасны для населения Парижа. «Что будет, если замедлитель откажет?» – интригующе вопрошали реакционные газеты. Не нужно быть особо искушенным в физике, чтобы ответить: если замедлитель откажет, «ЗОЭ» временно прекратит работу, только и всего. Но читателю внушалось иное. Мало ли что может случиться: взрыв, отравление, радиоактивные излучения!.. Лучше остановить работы Жолио-Кюри. «Не следует пытаться догонять американцев, они понимают в этом деле больше, чем мы». «Верховный Комиссариат атомной энергии – не является ли он кухней измены?» – вопрошала газета «Эпок». «Нельзя работать против Франции в Комиссариате атомной энергии», – вторила ей «Об».

В марте 1949 года правые депутаты внесли в парламент предложение о сокращении кредитов Комиссариату атомной энергии. А в апреле того же года, в день, когда Жолио-Кюри открывал Всемирный конгресс мира в Париже, проамериканская газета «Орор» заявила правительству: «От вас ожидают отстранения Жолио-Кюри».

Профессора Жолио-Кюри не надо было бы отстранять, если бы он согласился стать лакеем поджигателей войны. Примеров было много. Американская газета «Пиплс уорлд» восторгалась заявлением физика Гарольда Юри: «Мы можем смести с лица земли вражеские города и завладеть миром, занять его своими армиями и начать управлять согласно нашим собственным идеям».

Профессор Иельского университета Броди «научными» расчетами доказывал, что атомная бомбардировка дешева и экономически выгодна: одна атомная бомба может причинить противнику ущерб, превышающий миллиард долларов, а производство самой бомбы стоит «всего лишь» миллион долларов.

Бернард Барух, тот самый, который уговаривал Жолио-Кюри остаться в США, суля ему золотые горы, теперь признавался: «Мир кажется прекрасным в условиях нечеловеческих страданий войны, но по ее окончании становится просто ненавистным».

Как же могли каннибалы мириться с тем, что верховным комиссаром атомной энергии во Франции является председатель Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира?! Его уговаривали. Ему грозили. «Наш долг – помешать использованию атомной энергии в целях разрушения», – повторял он.

«Я без колебаний заявляю, что мы не отступим ни перед угрозами, ни перед тюрьмами или смертью. Мы отказываемся работать в целях создания атомных бомб».

Поездка в Советский Союз, доклад в Академии наук СССР послужили сигналом для новой травли ученого.

«Поездка г. Жолио-Кюри в Москву произвела плохое впечатление на американский и британский генеральные штабы», – язвительно сообщала газета «Се матен ле пэи».

Наутро после речи Жолио-Кюри на съезде Компартии Франции газета «Нью-Йорк таймс» возвестила: «Франция сейчас находится перед дилеммой: увольнять или не увольнять Жолио-Кюри». Как разъяренные собаки набросились на Жолио проамериканские газеты во Франции.

Нажим из-за океана усиливался. 14 апреля 1950 года американский журнал «Ньюсуик» сообщил о «предстоящем смещении Жолио-Кюри». Это было уже окриком, и слуги не посмели ослушаться.

29 апреля 1950 года председатель совета министров Франции Бидо объявил, что он «решил с сожалением положить конец функциям господина Жолио-Кюри».

Он уточнил, что, «каковы бы ни были научные качества этого ученого, но его публичные выступления и его безоговорочное присоединение к резолюциям съезда коммунистической партии в Жанвилье делают невозможным его пребывание на посту верховного комиссара».

«Повинуясь американским предписаниям, правительство Франции сместило с поста верховного комиссара атомной энергии Жолио-Кюри – ученого, борца за мир», – кричали крупные буквы на первых страницах газет 29 апреля 1950 года.

Агентство Рейтер телеграфировало из Вашингтона: «Американский конгресс удовлетворен».

В 4 часа того же дня шестьсот работников Комиссариата атомной энергии, рабочие, инженеры, научные работники Шатильона, прекратили работу. Единодушно они решили направить к президенту делегацию с протестом, под которым подписались Перрен, Коварский, Гольдшмидт, Герон, Бертло, все директора и управляющие комиссариата.

Весь день и следующие дни к дворцу президента стекались делегации. Франция поднялась в гневном порыве против позорного решения. Студенты Эколь Нормаль и рабочие завода «Ситроен», докеры Марселя и крестьяне Бретани ставили свои подписи под требованиями об отмене решения правительства. «Верните Жолио-Кюри! Верните Жолио-Кюри!» – шумели толпы на улицах Парижа.

Массовый митинг протеста трудящихся Парижа собрался в зале «Мютюалитэ». Стену зала украшал гигантский плакат: «Если завтра от нас потребуют работать на войну, делать атомные бомбы, мы ответим: «Нет!»

Митинг открыл Ив Фарж. Профессор Пьер Бикар с убийственной иронией зачитал отрывки из приветствия, которым президент Франции Венсан Ориоль почтил Фредерика Жолио и его сотрудников в день пуска «ЗОЭ»:

«Ваши работы преследуют мирные цели. Помогая вам, Франция может дать миру пример борьбы за человеческое счастье. Вы больше, чем коллектив работников. Вы большая семья, которую я от имени Франции благодарю от всего сердца».

В зале гремели крики:

– Лицемеры! Предатели! Верните Жолио!

Когда снова установилась тишина, профессор Бикар, твердо и четко взвешивая каждое слово, воскликнул:

– Да, мы семья, господин Ориоль. А когда атакуют главу этой семьи, то вся семья сжимает кулаки.

Митинг принял краткую резолюцию: «Верните Жолио-Кюри!»

В зале гремит «Марсельеза», и снова тысячи голосов скандируют: «Вер-ни-те Жолио-Кюри! Вер-ни-те Жолио-Кюри!»

Люди медленно расходятся, и долго еще слышно на улицах ночного Парижа: «Вер-ни-те Жолио-Кюри! Вер-ни-те Жолио-Кюри!»

ЖОЛИО-КЮРИ ОТВЕЧАЕТ

Через неделю, 6 мая, в Коллеж де Франс должна была состояться лекция профессора Жолио-Кюри, первая после его смещения с поста верховного комиссара.

За час до начала лекции все места в аудитории были заполнены, а люди все шли и шли. Розы, нарциссы, тюльпаны, гладиолусы, сирень передавались из рук в руки, цветы закрыли кафедру. Больше некуда было их класть, груда букетов поднималась уже с пола.

Когда за этим холмом цветов показалась знакомая стройная фигура профессора, шквал восторженных оваций разразился в аудитории:

– Жолио! Верните Жолио-Кюри! Мир! Мир! Да здравствует мир! Мы с тобой, Жолио!

Он заговорил, но первые слова потонули в звуках «Марсельезы», подхваченных толпой в коридорах, на лестницах, во дворе. На минуту наступила тишина. Но вот Жолио поднял руку. Он начал лекцию с обычной фразы:

– В прошлый раз мы с вами остановились…

Движение прошло по аудитории. В прошлый раз? Но разве можно вспоминать о нем, когда за эти дни такая буря пронеслась над головой лектора? Можно ли продолжать то, что было прежде? И он говорил, отвечая на обращенный к нему немой вопрос:

– Да, я продолжу курс лекций по физике атомного ядра. Теперь, после известных вам изменений в руководстве Комиссариата атомной энергии, я смогу посвятить чтению лекций больше времени. Вместе со своими помощниками я продолжу и научные изыскания в лаборатории Коллеж де Франс и в лаборатории атомного синтеза в Иври.

Глубокие морщины прорезали за эти дни лицо Фредерика Жолио. Чувствуется затаенная боль свежей раны, когда он напоминает слушателям историю Комиссариата атомной энергии. Гневно и страстно он говорит о преследовании науки, служащей целям мира, об урезывании средств на науку:

– Кредиты на то, что именуют «национальной обороной», непрерывно растут, кредиты на содержание полиции увеличены вчетверо, а кредиты на науку сокращаются. Такова правда, и ничто не помешает мне говорить ее.

Наука необходима народу. Страна, которая ее не развивает, неизбежно превращается в колонию. Но нельзя фальсифицировать науку, делая ее источником частной наживы, а не средством для освобождения человека. Отсюда возникает необходимость для ученого изобличать это нечестное расхищение науки и заниматься политикой. Каждый опыт – это всегда политика, и не надо обесценивать это прекрасное слово «политика»…

Жолио отвечает французскому правительству, он отвечает поджигателям войны, он говорит с людьми всего мира:

– Я хотел бы напомнить, что долг ученого не ограничивается самоотверженной работой в лаборатории. Я хотел бы напомнить, что наука в наше время нуждается в защите и ее надо защищать не только в этих стенах, но и за их пределами. Некоторые хотели бы обойтись без участия в этой борьбе. Конечно, требуется известная смелость для того, чтобы защищать науку.

«Откуда черпает он эту смелость?» – проносится мысль у слушателей. Предвосхищая вопрос, Жолио-Кюри подчеркивает:

– Но если не бороться за дело всей жизни, то как оправдать тогда свое присутствие в лаборатории?!

Он продолжает лекцию, говоря уже теперь о заряженных частицах и о вызываемых ими превращениях. Иногда его речь заглушается взрывом аплодисментов и овациями, которые доносятся со двора. Там ораторы, сменяя друг друга, перед не вместившейся в аудиторию толпой рассказывают о трудах и общественной деятельности Жолио-Кюри.

Закончив лекцию, он выходит во двор Коллеж де Франс, и овации вспыхивают с новой силой. А потом толпа растекается по бульвару Сен-Мишель и по улицам Парижа, и еще долго слышны крики или мерное скандирование: «Верните Жолио-Кюри!», «Жолио – это мир!»

Через полгода по решению совета министров Ирен Жолио-Кюри была удалена из Комиссариата атомной энергии. Никакого официального мотива или объяснения дано не было. Это произошло на следующий день после посещения Франции Эйзенхауэром.

Одновременно были уволены и многие другие работавшие с Жолио-Кюри ученые.

А когда в декабре 1950 года профессора Жолио-Кюри пригласили на праздник двухлетия «ЗОЭ», часовые не впустили его в ворота форта Шатильон.

ШЕФФИЛД – ВАРШАВА

Пароход из Дюнкерка отошел с небольшим опозданием. Говорили, что в море неспокойно.

Однако пассажиры не испытывали неудобств от морского путешествия через Ла-Манш. Члены бюро Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира предавались короткому отдыху после напряженной работы последних дней подготовки второго Всемирного конгресса.