Текст книги "Роза алая, роза белая"
Автор книги: Марианн Уиллман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
В голосе Дэффида послышалась тоска, и Ранульф угадал причину.
– Мне кажется, ты преодолел свои слабости и теперь крепок телом и духом. Так ли хорошо ты управляешься с мечом, как с лютней?
Дэффид опустил голову, желая, чтобы земля разверзлась и поглотила его, но никакое чудо не спасло его от унижения.
– Увы, я больше искусен в музыке, чем в ратном деле.
– А ты хотел бы научиться?
– Да, но никто не посмеет учить меня из страха поранить музыканта.
Мальчик угрюмо посмотрел на свои руки. Музыка – его жизнь, но мужчина должен уметь защищать себя и других.
Ранульф сел на ступеньки рядом с ним и легко коснулся пальцем лютни.
– Давай заключим с тобой договор. Когда-то я немного учился музыке, но как меч ржавеет на морском воздухе, если им не пользоваться, так и я все забыл. Если ты согласишься оживить мои навыки, я обязуюсь обучить тебя пользоваться оружием. И я не причиню тебе вреда.
Мнение мальчика о новом лорде снова переменилось. Надежда засияла в его глазах.
– Сложением я хиловат, потому и нет во мне потребной для бойца силы.
– И ты так легко сдаешься? Седрик покажет тебе упражнения для укрепления ног и спины, рук и плеч. Многие прекрасные бойцы жилисты, словно гончие, и это позволяет им более ловко двигаться вокруг крупного противника.
– Правда?
Дэффид, окрыленный словами Ранульфа, разрывался между признательностью новому лорду и преданностью Моргане. В краткой внутренней борьбе он убедил себя, что его боевая сноровка послужит интересам прекрасной дамы.
– Нижайше благодарю, сэр Ранульф, за вашу доброту.
Победа досталась легче, чем ожидал Ранульф. Он улыбнулся.
– Если хочешь отблагодарить меня, скажи вот что: есть ли в этом замке еще одна лютня?
– Да, и не одна. Но я расскажу вам, где найти самую прекрасную.
Моргана и леди Уинифред в последний раз обошли огромную кухню. Рой прилежных слуг трудился у огромных котлов, и воздух был пропитан дразнящими ароматами: свежеиспеченного хлеба, жарящегося мяса и кипящих фруктов.
Под руководством поварих служанки мешали нарезанные фрукты в огромных котлах, а один из парней сидел на трехногом табурете у очага и крутил вертел с кроликами. В другом очаге жир с огромной туши сочился на угли с шипением, а поваренок добавлял нарезанный лук и шалфей к вареному фазану и закатывал смесь в тесто для пирога.
Моргана заметила, что все чисто и в полном порядке.
– Несмотря на осаду, леди Уинифред, вы отменно вели хозяйство, и я высоко ценю это. Давайте отдохнем за вином и фруктами.
– Спасибо, леди Моргана, я бы с удовольствием присоединилась к вам, – тут жена кастеляна улыбнулась, – однако я обещала сэру Ранульфу приготовить своими руками особое блюдо, рецепт которого недавно обнаружила: пирог с жареным гусем, фаршированным финиками, яблоками и луком, в соусе из бренди и масла, с ягодами можжевельника. Сэр Диллис говорит, что это еда ангелов, и вы сами убедитесь сегодня вечером.
Снова оглядев кухню, Моргана поняла, чего не хватает.
– А разве не будет свиной корейки?
– Нет, миледи, – сказала главная повариха, вытирая руки о фартук. – Я послала за прекрасной свиньей, но хозяин сказал, что мечтает о телятине с перцем, так что сегодня будет телятина.
– Тогда корейку приготовьте завтра, – сказала Моргана и отвернулась. Все утро у нее текли слюнки в предвкушении свиной корейки, но даже сюда, на кухню, проникло влияние Ранульфа.
Гнев на мужа кипел и пузырился в ней, как джем в огромных котлах. Леди Уинифред собирается готовить блюдо для Ранульфа собственными своими ручками – беленькими и пухлыми! Какой властью над людьми обладает этот пришелец, если может так просто переманивать их на свою сторону? Он поставил всех обитателей замка на уши, а они лишь улыбаются все шире и шире.
Скоро, в ярости думала она, он пролезет повсюду: от самой высокой башни до самой глубокой темницы. Я стану всего лишь гостьей в своем замке, мои приказы будут игнорироваться или отменяться, мое присутствие будут выносить лишь потому, что замок – мое наследство, защищаемое законом.
Она шла к уединенной комнате отдыха без особых планов в голове – только чтобы успокоиться, насколько возможно, после всех ударов, нанесенных ее гордости и самолюбию. По прихоти судьбы супружество лишало ее многих прав. Когда умирал глава владетельного рода, то, в случае отсутствия у него наследников мужского пола и наличия женского потомства, король имел право выбрать для наследницы мужа. Этой привилегией короли пользовались для возвышения и обогащения своих любимцев. Ранульфа сделали хозяином замка Гриффин, и его обитатели подпали под власть чужака – все, включая Моргану. Он мог плохо обращаться с ней, пользоваться ее богатствами, разорять ее людей, а ей оставалось лишь бессильно взирать на это. Ну, Закон, Король и Церковь, может, и довольны таким порядком, но – Все Святые свидетели – только не она!
Если Ранульф собирается быстро прибрать к рукам ее наследство, его ждет сюрприз, так как она будет бороться не на жизнь, а на смерть.
Может, за крепостными стенами после разгрома Линдси и воцарился мир, но внутри замка война не закончилась.
Это решение ослабило ее напряжение, и она больше не чувствовала себя беспомощной и обойденной. Пусть Ранульф торжествует в мелких схватках, в конце концов победа останется за ней. Проходя мимо двух слуг, передвигавших ширму из маленькой приемной в главный зал, она даже не остановилась узнать, кто отдал такой приказ, и добралась до комнаты отдыха в более оптимистичном настроении.
Комната, как ни странно, оказалась пуста. Леди Уинифред осталась в кухне, а Бронуин и Элва прогуливались в розарии. Моргана села на мягкий стул и откинула голову на высокую спинку, сумрачно улыбаясь своим планам на будущее. Из открытого окна донесся резкий крик чайки и замер вдали. Но вслед ему раздался другой звук, слабый, странный.
Моргана напряженно прислушалась. Она узнала его сразу, хотя не слышала двенадцать лет. Звук повторился. Он доносился сверху, из восточной башни, из покоя ее предков. Моргана вскочила.
Она прошла по тихой галерее, поднялась по винтовой лестнице, чьи ступеньки стерлись под ногами многих поколений. Звуки отражались эхом и нежно вибрировали в воздухе. Моргана замерла перед дверью комнаты. Не найдет ли она внутри дух дедушки, беспокойную тень отважного Оуэна Гриффина? Или это просто мышь пробежала по кусочку металла, упавшему на пыльный пол?
Моргана распахнула дверь. В комнате затаился не призрак – Ранульф непринужденно устроился на подоконнике с древней лютней, символическим сердцем замка Гриффин, в руках. Но даже не об этом Моргана подумала в первый момент, а только о том, что нарушена святость ее убежища и осквернена самая священная фамильная ценность.
Моргана, ослепленная гневом, не заметила, как бледно под загаром обветренное лицо Ранульфа, как нежно и трепетно его большие, мозолистые, покрытые шрамами руки держат инструмент. Она, как фурия, набросилась на него и выхватила лютню.
– Как вы смеете? Вы не имеете права! Никакого права! Это не просто инструмент, а магический символ власти, и, уж во всяком случае, не игрушка для окровавленных рук воина!
Она бережно завернула инструмент в пожелтевший шелк, расстеленный на кровати. Ранульф молча следил за ней. Повернувшись к нему спиной, Моргана убрала лютню в резной сундук, затем сняла с пояса длинный ключ и заперла замок. В комнате как будто похолодало. Когда она поднялась, Ранульф стоял перед ней, его глаза сурово сверкали. Она ответила ему ледяным взглядом.
– Не смейте заходить сюда! Никогда! Как лорд замка, вы можете завладеть любой комнатой, но не этой... хотя бы эту оставьте мне.
– Мне кажется, сударыня, что я не устраиваю вас во всех отношениях. Может быть, грубые ухаживания Линдси вам больше по вкусу?
Моргана гордо подняла голову и выпалила роковые слова:
– Может быть, милорд. Будь у меня защита, вы бы не посмели так нагло посягать на мои сокровища.
Мгновение ей казалось, что он ударит ее, и только огромным усилием воли она сдержала дрожь. Их взгляды схлестнулись в смертельной схватке. Молчание нарушил Ранульф:
– Успокойтесь, сударыня, я не домогаюсь ни ваших сокровищ, ни вашей персоны. Этот союз только отравляет мне жизнь! При первой же возможности я вернусь в Лондон и подам архиепископу прошение о расторжении брака.
И громко захлопнул за собой дверь.
Глава девятая
– Добрый день, Оуэн.
– Добрый день, миледи.
Капитан стражи отсалютовал Моргане, когда она спустилась по лестнице, ведущей из северной башни к заброшенным, хоть и огороженным высокими стенами дворам. Эта дорога к центральной части замка, где находились основные жилые помещения и парадный зал, экономила и силы и время.
Тяжело было инспектировать хозяйство, раскинувшееся на нескольких уровнях на такой большой площади. Леди Уинифред и сэр Диллис умело поддерживали порядок, но Моргана сочла бы себя ленивой хозяйкой, если бы не совершала полный обход сама. Однако теперь можно было и отдохнуть часок-другой.
В такую чудесную солнечную погоду не хотелось спешить за толстые каменные стены. Моргана прошла по крытому переходу и спустилась по второй лестнице к лабиринту неиспользуемых кладовых и пустых казарм первоначальной крепости, построенной три столетия назад. Эта лестница вела в маленький укромный двор, где она часто играла в детстве, но который не посещала во время коротких визитов в Уэльс с Робином.
Вот он. Такой, каким она его помнит. Маленькая скамья все еще стоит у сводчатого прохода в стене, и через эту брешь сапфирами и изумрудами сверкает море.
Когда ей было семь лет, пятнистая кошка, ее любимица, умерла от старости и обжорства, и ее похоронили здесь. Один из каменщиков вырезал на камне контуры спящей кошки, чтобы облегчить горе Морганы. Воспоминания душили ее непрошеными слезами. Здесь она время от времени искала приюта и утешения от скорби утрат. Сначала дедушка с бабушкой, потом отец. Она не помнила матери и не знала ее: мать умерла в родильной горячке вскоре после того, как дала жизнь Моргане – единственному своему чаду.
Казалось таким естественным снова очутиться в этом убежище. Как у хозяйки замка Гриффин, у нее было довольно хлопот, но и сотней дел не удавалось отогнать мысли о последствиях ожесточенной схватки с Ранульфом. В последнее время она стала слишком раздражительной, слишком быстро вспыхивал ее гнев, и подступали к глазам слезы. Она становилась все тревожнее, все мрачнее и, хотя винила во всем Ранульфа, догадывалась, что корни несчастья таятся в ней самой.
Сев на низкую скамью, она следила за грохочущими волнами. Минуты шли, она не двигалась, рассеянно внимала музыке – еле слышной и отдаленной. Затем ветер изменился, и она поняла, что играют совсем близко – тихо, мечтательно и невыразимо печально. Она встала, как сомнамбула, и пошла к источнику звука. Музыка всегда обладала таинственной властью над ней, поднимала ее настроение, успокаивала тревоги.
Баллада, чистая и ясная, как вода в горном потоке, вдруг сменилась колыбельной – звуки порхали от мелодии к мелодии, как бабочки с цветка на цветок.
Музыкант услышал шаги, и музыка резко оборвалась.
– Пожалуйста, играй, Дэффид! – крикнула Моргана. – Ты стал так искусен в мое отсутствие, что можешь сравниться с любым придворным музыкантом.
Достигнув сторожевой башни, она поднялась на стену и остановилась как вкопанная. На деревянной скамье сидел Ранульф, позолоченный солнечным светом. Лютня Дэффида была в его руках. И потому, как умело он держал инструмент, она поняла, что можно больше не искать зачаровавшего ее музыканта.
Она была испугана и обескуражена, и Ранульф прочел эти чувства в ее лице. Только что она была весела, энергична и прекрасна – и вдруг стала скованна, бледна и, кажется, готова сквозь землю провалиться, только бы не быть рядом с ним.
– Надеюсь, я не потревожил вас... – начал он, но Моргана заговорила одновременно с ним:
– Я не хотела нарушить...
Оба умолкли. Моргана – от смущения и стыда за свою ужасную тираду несколько часов назад и оттого, что он так прекрасен – золотой бог язычников-северян, или диких кельтов. И лицо его столь мрачно и задумчиво, что сердце разрывается. Она глубоко оскорбила его, и теперь он смотрит на нее равнодушно, точно на незнакомку.
Моргана кивнула на лютню:
– Я не знала, не ожидала... Как... какой глупой вы, наверное, считаете меня. И... и очень злой.
Ранульф встал.
– Я не хотел посягать на ваши права, сударыня, и уж тем более не хотел копаться в ваших личных вещах. Будьте уверены, я больше не совершу подобного промаха.
Ранульф повернулся, чтобы уйти, а она хотела, чтобы он остался.
– Вы играете как настоящий музыкант.
– В Ирландии меня обучали с детства. Я родился музыкантом, но обстоятельства сделали меня воином.
Она сгорала от стыда. Как теперь загладить свою вину?
– Я прошу у вас прощения за свою резкость, милорд. И была бы рада слышать, как поет в ваших руках Лютня Гриффинов. Я прикажу, чтобы ее настроили для вас.
Ранульф скрыл удивление. Она изменчива, как море: то бурное и опасное, то тихое и игривое. С самого начала их знакомства она сбивала его с толку внезапными переменами своего настроения. Но теперь это уже не имеет значения. Он не собирается играть в ее игры.
– В этом нет необходимости. Если погода не ухудшится, я отправлюсь в Лондон со своими людьми через три дня.
Пряча разочарование, Моргана попыталась весело улыбнуться.
– И как долго вы будете отсутствовать, милорд?
Еще одна пауза, душераздирающе долгая для Морганы. И не успел он ответить, как она уже знала, что потеряла его.
– Мне казалось, что вы поняли меня, миледи. Я собираюсь подать прошение архиепископу о расторжении нашего брака. Я уеду, и вы избавитесь от меня навсегда.
Он ушел, а Моргана стояла на стене, глядя в морскую даль ослепшими от слез глазами.
К вечеру стало ясно, что Ранульф не в состоянии даже планировать путешествие в Лондон. У него началась лихорадка, и Десмонд силой удерживал его в комнате.
На следующее утро Десмонд появился в кладовой, где ничего не подозревающая Моргана учила Бронуин готовить смягчающий лосьон из розовой воды, гамамелиса, толченого корня лилии и очищенного бараньего жира для изрезанных рук леди Уинифред.
– Еще капельку гамамелиса, Бронуин.
– Вот так, миледи?
– Да, именно так. Я думаю, у тебя врожденный талант к приготовлению лекарств.
Девушка покраснела от удовольствия, но тут дверной проем заслонила мощная фигура Десмонда. Лицо его было сурово и подозрительно, рыжие волосы ярко сверкали в падающем из окна солнечном свете. Обе женщины с удивлением оторвались от своего занятия, Бронуин спряталась за спину хозяйки, ее румянец стал еще гуще.
– Вы заблудились, сэр Десмонд, – язвительно заметила Моргана, не дождавшись приветствия, – или вам нужно лекарство... для умягчения дурного нрава?
– Ваши лосьоны и мази, может, и годятся для баб, а настоящим воинам от них один вред.
Моргана отложила пестик, которым размалывала луковицу лилии.
– Как видите, я занята, и у меня нет времени выслушивать ваши колкости.
– Тогда я скажу без колкостей: моему кузену, вашему мужу, не становится лучше от ваших лекарств. Он горит в лихорадке и, как сказал мне Седрик, метался и бредил почти всю ночь.
– Почему мне никто не сообщил об этом? Десмонд дерзко выпрямился, прислонившись к дверному косяку.
– А вы не догадываетесь? Не я один думаю, что ваши снадобья дрянь, проку от них – что от козла молока.
– Мои бальзамы и эликсиры многим пошли на пользу. Как вы смеете оскорблять меня?
Губы Десмонда скривились в едкой усмешке.
– Всем известно, леди, что вы не любите вашего мужа. Вы прилюдно срамили его, как кухарка, и не раз. Выгнали из своей постели!
– Это ложь!
Десмонд вошел в комнату и прошествовал мимо полок, уставленных горшочками и склянками с сиропами, корнями, микстурами, мазями, эликсирами. Здесь были и сердечные снадобья, и слабительные, и рвотные, листья, цветы и ягоды. «Алоэ, белена, бурачник. Рута, шандра, щавель», – читал он. Сотни других, надписанных и расставленных в алфавитном порядке.
Десмонд нетерпеливо повернулся к Моргане.
– Среди всех этих трав и мазей и порошков должно же быть какое-то средство, чтобы вылечить сэра Ранульфа!
Моргана оцепенела от неприязни и оскорбленной гордости. Этот мужлан из Оркни не скрывал, что считает ее гарпией, и она ответила ему вызывающе:
– Я уверена, что скоро он выздоровеет. И именно от моих снадобий.
Десмонд мрачно кивнул.
– Я же уверен, что ваши снадобья помогут, только если вам хорошенечко растолковать, что от этого зависит ваше собственное здоровье.
Он отвернулся и исчез, а Моргана с трудом подавила желание запустить тяжелую ступку ему в голову.
– Сносить угрозы и обвинения от какого-то дерзкого рыцаря! Нищего! Наглец! Терпеть его не могу, поскорей бы он убирался в Лондон.
Бронуин молчала и не смотрела на Моргану. Десмонд и пугал и притягивал ее. У нее был более мягкий характер, чем у Морганы, и изменчивые настроения Десмонда, его редкая теплая улыбка очаровывали ее. И старая Элва сказала, что в его характере ничего нет такого, чего красивая девушка не могла бы вылечить одним-двумя поцелуями.
Моргана не подозревала о влечении Бронуин к кузену Ранульфа. Сейчас она толкла корень с еще большим рвением, представляя, что это Десмонд размалывается в пыль между ступкой и пестиком. Выместив гнев, она отложила пестик и взглянула на листья, кипящие в фаянсовом горшочке: лечебный отвар из ивы и пиретрума, смешанных с несколькими каплями опия и иголками вечнозеленого дерева.
– Жаропонижающее готово.
– Я отнесу его милорду?
– Спасибо, я сама пойду к сэру Ранульфу и посмотрю его рану.
Моргана никак не могла успокоиться из-за того, что ей не доложили об ухудшении состояния Ранульфа. Она вспомнила его тело, такое сильное, мускулистое. Только ужасная зараза могла вызвать жар и не давала ране затянуться. Страшно было представлять, как зло вытягивает из него жизненные соки, но она была уверена, что ее муж скоро поправится. Может быть, к тому времени он простит ее гневные слова. Может, даже они смогут заново узнать друг друга получше. Негоже мужу и жене жить раздельно. Она уже получила однажды этот горький урок.
Моргана осторожно перелила жидкость в серебряный кубок и на мгновение замешкалась у баночек и горшочков перед узким поставцом, затем ее рука скользнула в глубину полки.
– Только щепотку... – пробормотала она.
Бронуин, занятая своим делом, не обращала на нее внимания, но в этот момент подняла глаза, удивляясь, что еще хозяйка хочет добавить в отвар. Она знала, что в некоторых сильных лекарствах используется кора вишни, но не эту склянку держала Моргана. В ее руках был крошечный флакончик без этикетки, и Бронуин прекрасно знала, что в нем находится: любовный эликсир, говорила ей Элва, чтобы внушить страсть тому, кто его отведает.
Но Бронуин знала еще кое-что об этом любовном эликсире. Какова бы ни была когда-то сила бледно-сиреневой жидкости, теперь она исчезла. Бронуин знала потому, что прошлым летом испытала эликсир на Дэффиде, и до сегодняшнего дня он почти не замечал ее. К счастью, ее мимолетный интерес угас и не вернулся.
Бронуин хотела рассказать Моргане о своем опыте, но решила придержать язык. Если госпожа узнает о ее проделке – о том, что она без спросу брала что-то в кладовой, – неприятностей не оберешься. Жаль, что эликсир потерял силу. Если сэр Ранульф вернется ко двору, как намекнул Десмонд, то и он тоже уедет. Эта мысль омрачила ее настроение. Она никогда раньше не встречала такого человека. Но если сэр Ранульф любит ее хозяйку, он останется... и Десмонд с ним. Бронуин задумчиво хмурилась.
Моргана осторожно убрала флакончик и размешала напиток стеклянной палочкой.
– Вот. Теперь все в порядке. Я пойду к сэру Ранульфу, а ты приходи помочь мне, когда закончишь здесь.
Бронуин наклонила голову и отмерила полную ложку толченого корня лилии.
– Может, мне снова сходить в деревню к той старухе? Вдруг у нее есть какая-нибудь редкая трава?
– Да, это разумная идея. Она наверняка знает какое-нибудь неведомое мне средство. – Моргана достала кошелек и вынула монету. – Возьми это, и, пожалуйста, не езди одна. Прихвати кого-нибудь из мужчин.
– Конечно, миледи.
Моргана так была занята мыслями о Ранульфе, что не заметила ни озабоченного выражения лица девушки, ни ее румянца.
Закончив приготовления, она отправилась в комнату мужа с чашкой прозрачной зеленой жидкости. Седрик ответил на ее стук.
– Как хорошо, что вы пришли, миледи. Ему все хуже.
Седрик отошел, чтобы впустить Моргану, и она заметила Десмонда, нервно шагающего взад-вперед у закрытого и зашторенного окна. В центре комнаты весело горели угли в жаровне. Воздух раскалился до духоты.
Сделав несколько шагов, Моргана остановилась, сердце ее сжалось от боли. Слова Десмонда о лихорадке не подготовили ее к тому, что она увидела.
Ранульф лежал на спине в большой кровати, накрытый до пояса простыней. Его мощная грудь вздымалась и опускалась слишком часто, щеки ввалились, глаза были закрыты. Вдруг его голова заметалась из стороны в сторону, он застонал, да так пронзительно, что у нее мурашки побежали по коже. Она поспешила к нему и положила ладонь на его лоб. Горячий, как жаровня, и сухой.
– Милорд, вы горите от лихорадки!
Он вряд ли услышал ее. Она встала на колени и взяла его руку в свои.
Десмонд грозно выступил из полумрака.
– Обойдемся без представлений, мадам. Ваши чувства прекрасно известны всем нам.
Однако Седрик видел, что Моргана не притворяется, и заговорил примирительно:
– Он не слышит вас, миледи. Боюсь, у него бред.
Его ласковый тон помог ей взять себя в руки.
– Попробуйте посадить его, а я волью эту жидкость ему в рот. – Пока Седрик выполнял ее указание, она обратилась к Десмонду: – Сэр Десмонд, если хотите быть полезны, пожалуйста, откройте окно и погасите огонь. Здесь нечем дышать.
– Вы что, хотите, чтобы он застудил легкие? Она больше не могла сдерживаться.
– Я согласилась с тем, что военными делами занимаетесь мой муж и вы. Но оставьте мне хотя бы уход за больным, если хотите спасти его от лихорадки.
Десмонд упрямо молчал, переглядываясь с Седриком, затем все-таки подчинился ее приказу. Седрик приподнял Ранульфа на подушки, и Моргана поднесла чашку к его губам. Он мотал головой и дико размахивал руками. Моргана вовремя нырнула под его руку, но Седрик не успел. Раздался хруст костей, и Седрик распластался на полу, ярко-красный рубец вспух на его скуле.
Десмонд поднял Седрика и попытался помочь Моргане, подвергая себя риску получить такой же удар. Моргана наклонилась, чтобы успокоить разбушевавшегося пациента.
– Не надо, миледи... – начал Седрик, но изумленно умолк. Как только пальцы Морганы коснулись лица Ранульфа, он успокоился. Она ласково заговорила с ним, гладя щеку, и его воинственность тотчас утихла.
– Тихо, тихо. Мы не хотим вам зла. Только выпейте, милорд, и ваша боль отступит.
Когда Десмонд поднял голову Ранульфа, раненый больше не метался, и Моргане удалось влить в него несколько капель. Она подносила чашку к его губам, пока та не опустела.
– Он заснет. А когда проснется, Бог даст, жар спадет.
Десмонд уложил Ранульфа с нежностью, какой Моргана от него не ожидала. Когда дыхание Ранульфа стало более глубоким, Седрик помог ей снять повязку. Моргана огорченно вскрикнула. Рана, такая чистая и розовая раньше, теперь сочилась гноем.
– Вот отчего у него жар и бред. Рану надо промыть и прижечь.
Десмонд вынул длинный кинжал из ножен на поясе и сунул его в огонь. Его лицо вытянулось от тревоги, и впервые Моргана заметила сходство между кузенами. Она бы с большим удовольствием увидела на одре болезни Десмонда, а Ранульфа – на ногах... Со вздохом отогнав недостойную мысль, Моргана принялась за работу.
Ранульф спал, пока она промывала рану, но, когда Десмонд приложил раскаленный кинжал, издал такой рев, от которого кровь застыла в ее жилах, и зазвенело в ушах. А потом Моргана не могла вспомнить, кричал ли это Ранульф или она сама. Когда все было закончено, она вымыла руки и бросила грязную повязку в огонь.
– Благодарю вас обоих за помощь. Он теперь будет спать несколько часов, и вы, Седрик, должны отдохнуть. Я пришлю верного слугу подежурить вместо вас.
– Нет, клянусь Господом, вы этого не сделаете! – Десмонд схватил ее за плечи. – Подумайте, женщина: опасность не миновала. Мы должны держать его состояние в тайне, или боевой дух солдат упадет. И, если ваш враг Линдси узнает об этом, он постарается собрать свои силы и напасть. Никто не должен знать, даже кастелян, до тех пор... мы сообщим о его болезни, только когда не останется никакой надежды.
Моргана обдумала его слова.
– Вы правы. Я буду дежурить сама по очереди с Седриком, пока не пройдет жар. – Она улыбнулась Седрику: – Прежде чем вы ляжете спать, у меня есть к вам одна просьба. Леди Бронуин собирается в деревню к целительнице. Я оставила ее в кладовой, и, если она еще не уехала, попросите ее поторопиться.
Десмонд шагнул к двери.
– Не надо лишать этого доброго человека отдыха. Я поговорю с дамой сам и провожу ее в деревню, если это необходимо.
Дверь закрылась за Десмондом, но Седрик уходить отказался. Он лег на кушетку у кровати, чтобы быть рядом, если понадобится его помощь. Моргана села на стул подле Ранульфа. Как тихо он лежит! Было страшно смотреть на его лихорадочное возбуждение, но еще страшнее была его неподвижность. Впервые ей пришло в голову, что он может умереть. Она коснулась его лба.
– Вы должны выздороветь, – пылко прошептала она. – Я не позволю вам умереть! Не позволю!
Ранульф пошевелился. Попытался что-то сказать, но она не могла разобрать его бормотание. Жар не стихал, и ее замутило от страха. Оставалось лишь ждать. И молиться. Моргана упала на колени у кровати и зашептала молитвы, а он горел все сильнее и сильнее. До него было больно дотронуться. Вдруг его глаза на мгновение открылись.
– Моргана... – хрипло сказал он и крепко схватил ее за руку, затем откинулся на подушки, провалившись в кошмарные сны, вызванные опасно растущим жаром. Ее пальцы онемели в его железной хватке, но она не пыталась освободиться.
Время шло, капли пота выступили на лбу Ранульфа, Моргана стояла на коленях и молилась.
Бронуин подняла взгляд на небо, когда крупная капля дождя упала на сетку, покрывавшую ее волосы. Низкие серые облака стали еще темнее, и ветер сильными порывами налетал с севера. Дождь хлынет прежде, чем они доберутся до деревни, а на ней тонкий плащ. Желтый атлас очень идет ей, но не спасет от холода и сырости.
Девушка украдкой взглянула на спутника. Если бы это был кто угодно, только не Десмонд Оркнейский! Он не произнес ни слова с тех пор, как они выехали из замка, и его лицо было таким же хмурым, как небо над головой. В его присутствии Бронуин всегда чувствовала себя скованной и косноязычной, а сегодня более, чем всегда. Она хотела вести себя как леди и не смущаться, но о чем можно с ним заговорить? У них так мало общего.
– Леди Моргана очень искусна в лечении. Иная старуха не знает столько, сколько она. Она быстро исцелит сэра Ранульфа.
– Будем надеяться... ради ее же блага.
– Вы сомневаетесь в моих словах?
– Нет. Я только сомневаюсь в намерениях леди.
Ну что можно ответить на такую дерзость? И Бронуин умолкла. Пусть сэр Десмонд поймет, что преступил границы приличий.
Дождь полил как из ведра, холодный, жалящий. Волосы облепили голову и спину Бронуин, платье быстро намокало. Ветер сорвал ее легкую вуаль и унес прочь.
Пыль на дороге, изрытой глубокими колеями, быстро превратилась в грязь. Ее лошадь споткнулась, и Десмонд, ухватив уздечку, отвел животное в укрытие под нависшей огромной скалой. Скала защищала от ветра, и Бронуин стало чуть теплее, но зубы ее продолжали стучать. Она дрожала, вода ручьями текла с нее. Она боролась со слезами, но потерпела поражение.
Десмонд спешился и протянул к ней руки.
– Глупое дитя, так плохо одеться в дорогу, – проворчал он, но его голос был нежнее, чем она когда-либо слышала. Он увлек ее под скалу и снял свой плащ из прекрасной шерсти. Хоть и тонкий, плащ был теплым. Она перестала дрожать, но чувствовала себя неопрятной и смущалась под его взглядом. Сидя на камне, она напряженно смотрела в какую-то точку мутного серого ландшафта.
У Десмонда было мало опыта в обращении с юными и невинными девушками. Он решил, что она сердится из-за его замечания о Моргане. Дождь шипел и плевался и колотил по скале, как град. Вряд ли они скоро выберутся из своего укрытия. Он глядел на изящную спину Бронуин. Почти девчушка, а такая сдержанная и гордая, думал он. Наверное, мой острый язык оскорбил ее чувства.
Он откашлялся.
– Вы очень преданы своей хозяйке. Бронуин ответила, не повернув головы:
– О такой госпоже, как леди Моргана, можно только мечтать. Я осталась на ее попечении, когда умер мой отец, и с того горестного дня она стала мне сестрой, матерью и опекуншей. Она умна, справедлива, добра и щедра.
– Высокая похвала!
Десмонд обдумывал услышанное, а дождь все лил и лил. Они оба вздохнули с облегчением, когда ливень превратился в морось. Десмонд помог Бронуин влезть на лошадь, но не попросил обратно свой плащ, а она не знала, надо ли вернуть его. Ей было в нем так тепло и уютно, к тому же ей нравился запах, его запах. Приятный, решила она, посылая лошадь рысью, чтобы скрыть свой румянец.
Лошадь споткнулась на размокшей дороге, и Десмонд поравнялся с ней.
– Не спешите так и будьте осторожнее, – строго сказал он, – или вы полетите в грязь вверх тормашками.
Бронуин огорчилась. Она находила сэра Десмонда и привлекательным и пугающим. Его характер был под стать его огненным волосам, но она не видела от него ничего плохого. Его не так любили, как сэра Ранульфа, но она чувствовала доброе сердце под суровой наружностью солдата. Конечно, он не замечает ее, считает девчонкой. Может, если б он остался, то заметил бы, что она уже совсем взрослая.
Однако если сэр Ранульф вернется в Лондон, не будет никакой надежды. О, если бы только леди Моргана и ее муж уладили свои разногласия! Всем бы от этого стало лучше. Бронуин, не искушенная в мирских делах, была уверена в одном: сэр Ранульф и леди Моргана созданы друг для друга. Если бы только они видели это так же ясно, как она! Задумавшись, Бронуин и не заметила, как они достигли цели своего путешествия.
Старая карга жила в ветхом домишке за деревней.
Десмонд помог Бронуин сойти с лошади перед дверью.
– Вы войдете? – неуверенно спросила девушка.
– Ну уж нет! Хоть вы и величаете ее целительницей, все считают старуху просто ведьмой. Я не собираюсь с ней якшаться.
Дверь открылась, и Бронуин вошла в хижину, не оглянувшись. Внутри было сумрачно, низкие потолки почернели от сажи, в очаге мерцал огонь. Единственная небольшая комната служила кухней, спальней, гостиной и козьим загоном. Какое-то животное нежно ткнулось в ноги Бронуин.
