Текст книги "Роза алая, роза белая"
Автор книги: Марианн Уиллман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Он поднял ее и понес к кровати с роскошным балдахином, остановившись лишь на мгновение, чтобы задуть высокую свечу. Синий дымок поднялся от фитиля, наполнив воздух едким ароматом. Теперь только лунный свет и огонь камина окрашивали их тела серебром и золотом.
Сладкая истома охватила Моргану. Так долго она была одинока и рассчитывала лишь на себя... Но сейчас, впервые за много лет, она могла опереться на кого-то другого, предоставить другому право быть сильным. Хотя бы на время. Ее рука обвила его шею, погрузилась в его волосы, и она закрыла глаза, исследуя, запоминая.
Без слов он положил ее на кровать, быстро снял остатки одежды. Перина прогнулась под его тяжестью, и он потянулся к ней. Только мерцание пламени в камине, ощущаемое даже сквозь прикрытые веки. Глубокая тишина. Мужчина и женщина. Его губы, теплые и мягкие, коснулись ее виска, оставили обжигающий след на шее. Ее дыхание смешалось с его дыханием, время остановилось.
Она почувствовала, как он поднял ее сорочку на бедра, замер и глубоко вздохнул. Она разрывалась между желанием остаться самой собой и стремлением слиться с ним. Ей не пришлось принимать решение. Теплые губы Ранульфа стали ласкать ее грудь, его ладонь скользнула между ее бедрами. Ее собственные желания, его ласки разжигали ее страсть, захлестывали ее. Теперь она так же желала слиться с ним, как и он – с ней. Теперь ее руки потянулись к нему, ее пальцы погрузились в его волосы, ее руки страстно исследовали его сильное, покрытое шрамами тело воина. Ей показалось, что сердце вот-вот выскочит из ее груди. Она подняла бедра ему навстречу и, когда он вошел в нее, вскрикнула от удовольствия, побеждая и сдаваясь.
Его любовные ласки были неистовыми и откровенными, отвечая чему-то первобытному и неукрощенному в ней самой, – словно фонтан света забился внутри ее и распадался искрами в ее закрытых глазах. Она прижала его крепче, желая продлить мгновение. И когда он изогнулся и хрипло выкрикнул ее имя, время закружилось вихрем цвета и чувства, оставив ее бессильной и задыхающейся в его объятиях.
Гораздо позже, когда он спал, по-хозяйски распластав на ее теле руку и ногу, она бодрствовала, не в силах отвести глаз от тлеющих углей в камине. Кончиками пальцев она гладила его кожу, наслаждаясь ощущением силы его мускулистой шеи, плеч и рук. Какие чувства испытал он? Ощутил ли тот же восторг растворения, оказавшегося прекраснее всего, что она знала или ожидала?
Ее тело было удовлетворено. Ласки Ранульфа возбудили ее так, как никогда не удавалось расчетливым прикосновениям Робина, который превращал все в игру, демонстрацию своей любовной ловкости, доказывал, что может взволновать ее против ее воли, думая о другой. Это страшно оскорбляло Моргану. Со временем эмоциональные шрамы огрубели, и она научилась брать, что могла, и давать так же мало, как и он.
Но Ранульф ласкал ее, хотел ее. Любовь Ранульфа была честной, без уловок, всепоглощающей. И в какой-то мере пугающей. Она ввергала Моргану в водоворот чувств, из которого было трудно выбраться. Ее мысли пугались, и тело таяло от его близости, его нежности... в такие мгновения он мог бы убедить ее, что ночь – день, а снег выпадает в летнюю жару. Она могла потерять свое «я», подчиниться его воле, целям, желаниям. У нее не было защиты от этого чувства. И от него. И если он узнает об этом, в его руки попадет мощное оружие. У нее оставался единственный путь спасения. Он не должен об этом узнать никогда.
Глава седьмая
– Доброе утро, миледи. Я принесла вам хлеб с сыром и эль, – послышался голосок старой Элвы, веселый и невероятно родной.
Моргана лениво потянулась, зевая, в том блаженном состоянии между крепким сном и приятным пробуждением, лишь смутно сознавая, что дверь спальни открылась и снова закрылась почти бесшумно.
Как чудесно быть дома, вдыхать знакомый аромат своими руками смешанных сладких трав, разбросанных по плетеным камышовым подстилкам! Как роскошна высокая перина после долгого путешествия и...
Моргана вдруг резко очнулась, приведенная в чувство воспоминанием о предыдущей ночи. О Ранульфе. Она быстро замигала, затем со смешанным чувством сожаления и облегчения осознала, что одна в спальне. На людях им будет встретиться легче, хотя, в некотором отношении, и сложнее. По крайней мере, думала она, будет легче установить разумную дистанцию. Ранульф не должен догадаться, насколько его любовные ласки затуманивают ее разум. Что бы ни происходило в их супружеской постели, это не имеет отношения ко всему остальному. Но ее сердце забилось от воспоминаний быстрее.
Час спустя – судя по звону колоколов монастыря святого Тристана – Моргана подвергла свою решимость испытанию. Позавтракав хлебом, сыром и элем, она искупалась и надела зеленое суконное платье с широкими разрезными рукавами поверх нижней рубашки из тончайшего белого льна. Подол, края рукавов и низкий четырехугольный вырез были оторочены узорчатой синей тесьмой, гармонирующей с ее изящными остроносыми комнатными туфлями. Вместо модного ожерелья, какое бы она надела при дворе, Моргана выбрала крученое, изысканной старинной работы, из золотых листьев, подрагивающих на тонких черенках и создающих сложную игру света. Это ожерелье из поколения в поколение передавалось наследникам замка Гриффин и значило гораздо больше, чем искусно сработанная золотая вещица, ибо в глазах подданных Морганы символизировало ее власть и силу.
Бронуин также принарядилась в свое лучшее платье из яблочно-зеленого бархата, отделанного желтым шелком, с широким золотым ожерельем из неограненных, в цвет платья, хризопразов.
– Миледи, – восхищенно воскликнула Бронуин, готовясь надеть на Моргану головной убор с прозрачной вуалью, – вы так прекрасны, что сэр Ранульф будет ослеплен.
Действительно, в теплом утреннем свете Моргана выглядела великолепно. Ее глаза сверкали, щеки загорались нежным румянцем, как только она вспоминала о ночи, проведенной в объятиях Ранульфа. Но сейчас не время разнеживаться. У нее есть дела поважнее. Она отмахнулась от геннина[5]:
– Нет, не сегодня. Принеси жемчужный венец с сеткой.
При дворе она носила экстравагантные головные уборы, как требовала того мода, но дома собирала волосы в простую сетку или сворачивала над ушами, покрывая тонкой вуалью. Сегодня она собиралась предстать перед Ранульфом и его людьми наследницей и хозяйкой замка Гриффин. Первое впечатление будет решающим.
Бронуин отперла окованный железом сундук и вынула золотой с жемчужинами венец, в центре которого сиял большой неограненный сапфир, и надела его на голову Морганы. Тяжелые, огненного цвета пряди собрала в золотую сеть, усыпанную мелкими жемчужинами и сапфирами.
– Ах, миледи, как вы сегодня прекрасны! Словно принцесса!
Бронуин не льстила. Моргана действительно выглядела принцессой, кем она и была бы при другом повороте истории. Ее прадед, кельтский принц, тщетно, но героически сражался против английского господства и своими ратными подвигами завоевал уважение и восхищение английского короля.
В признание необычайной смелости и благородства Оуэна Гриффина прадед был помилован и, дабы предотвратить дальнейшие поползновения на бунт, вознагражден знатной английской женой. Ему также было позволено сохранить все свои владения. Но он оставался валлийцем до глубины души и, мечтая разжижить кровь английских завоевателей, проследил, чтобы его сын и внук взяли в жены валлийских женщин.
Моргана не могла совершить предательство, смиренно передав родовое право едва знакомому мужчине. По английским законам жена обязана была защищать владения мужа во времена войн и опасностей, а муж наследовал владения жены в случае ее гибели. Этот самый муж мог плохо обращаться с женой, мог заточить ее в крепость, спать со служанками и привести в дом любовницу, подталкивая супругу к смерти, естественной или насильственной. Однако в Уэльсе порядки совсем иные: замок и основные земельные владения переходят по женской линии и могут наследоваться только через детей. Если Моргана умрет без прямых наследников, замок Гриффин перейдет не Ранульфу, а ближайшему ее родственнику.
Это ставит ее в весьма выгодное положение. О чем забывать не следует. Своей внешностью, осанкой, поведением она должна все время подчеркивать свое главенство. Ранульфу и его людям надлежит понять, что правит здесь она. Самодержавно.
После минутного колебания Моргана отложила кинжал с золотой рукоятью, усыпанной рубинами, один из свадебных подарков Ранульфа, и заткнула за золотую цепь-пояс свой старый кинжал с неограненным сапфиром. Вооруженная ощущением своего величия и решимостью не сдаваться ни одному мужчине, она спустилась вниз в сопровождении Бронуин.
В главном зале, временно превращенном в лазарет, с десяток мужчин лежали на соломенных тюфяках, оправляясь от ран. Леди Уинифред бодро сообщила, что жизнь пострадавших вне опасности, хотя одному воину пришлось ампутировать два пальца. Пока Моргана, в сопровождении леди Уинифред и Бронуин, обходила воинов, произнося слова ободрения, выяснилось, что Ранульф уже побывал здесь до нее.
– Да, миледи, – подтвердила жена кастеляна. – Сэр Ранульф заходил сюда еще перед завтраком. Каждого воина осмотрел; он, представьте себе, очень сведущ в лечении ран. Потом уединился с моим мужем в оружейном зале, а сейчас, мне кажется, наблюдает за тренировочными поединками.
Моргана закончила обход, убедившись, что леди Уинифред и Элва с помощью слуг прекрасно управляются с ранеными. Ее удивило, что Бронуин необыкновенно молчалива и держится в тени, поскольку прежде девушка очень интересовалась искусством врачевания. Неужели она избегает кого-то из людей Ранульфа? Как владелица замка, отвечающая за благополучие всех его обитателей, Моргана мысленно пообещала себе заняться этим делом позже. Она не позволит людям Ранульфа вольничать с ее женщинами. Вероятно, надо немедленно объяснить это мужу, дабы в зародыше подавить распутство. Оставив Бронуин помогать Элве щипать корпию, она отправилась во внутренний двор в поисках мужа.
Небо было безоблачным, солнце успело прогреть древние камни. Когда Моргана приблизилась к площадке, отведенной для военных учений, послышался лязг и звон стали о сталь. Она ожидала найти Ранульфа мирно наблюдающим за поединками, однако ее ожидания не оправдались. Меч Ранульфа сверкал в утреннем свете, со звоном обрушиваясь на щит противника. Хоть клинки были затуплены, тела соперников тяжело содрогались под мощными ударами. Состязание было суровым и опасным, и никто не желал уступать.
Моргана испытала мгновенное удовольствие от сноровки Ранульфа – ловкой защиты и внезапных ударов, неумолимо загоняющих противника в угол. Но, всмотревшись, она увидела, что Ранульф начинает уставать. Моргана сбежала по лестнице во двор.
– Прекратите! Опустите мечи! Милорд Ранульф, ради Бога, что за глупость вы затеяли? Они не услышали ее слов за лязгом металла. Моргана приблизилась сзади к Ранульфу, и в этот момент он сильно взмахнул мечом, со свистом рассекая воздух. Она почувствовала, как поднявшийся ветер зашевелил ее волосы, и тут Ранульф сильно толкнул ее плечом, отбросив к стене.
Он тут же опустил руку и в гневе повернулся к ней, но реакция его противника была не такой быстрой. Он не смог вовремя остановить удар. Его меч плашмя ударил Ранульфа по плечу, бросив его на землю.
Ранульф был оглоушен, но еще до того, как его сознание прояснилось, мощный рев огласил маленький двор:
– Проклятье, какого черта вы вечно лезете в мужские дела?
Он перекатился на колени и оперся на меч, как на рычаг, чтобы подняться. Моргана дрожала, с ужасом увидев, что левая рука Ранульфа повисла вдоль его тела, став бессильной от полученного удара.
– Милорд, я боялась, что от резких движений откроется ваша рана, а теперь вы получили еще один удар. Позвольте мне отвести вас в покои.
– Нет, клянусь Богом! Это вас надо отвести в покои, чтобы вы занялись женской работой, а не бросались туда, где вам не место!
Он растирал руку, пытаясь восстановить кровообращение. Моргана видела темные тени усталости под его глазами, болезненную белизну вокруг рта. Она была так взволнована, что поначалу не вслушивалась в его слова и не сразу осознала их значение.
– Вы слишком много берете на себя, – надменно ответила она. – Это мое право и даже обязанность – знать обо всем, что происходит внутри этих стен.
Ранульф грубо отмахнулся от нее:
– Оставьте военные дела воинам, сударыня, и возвращайтесь к вышивке и домашним заботам!
Моргана с трудом взяла себя в руки. Как он смеет! Ночью использует ее как любовницу, а днем норовит прогнать на кухню! Ну, она не позволит этому солдафону выставить ее перед всеми на смех!
– Я уйду только вместе с вами – мне надо осмотреть и перевязать вашу рану.
Ранульф собирался пререкаться дальше, но тут лицо его мертвенно побледнело, а на лбу и над верхней губой проступили капли пота.
– Джон Поттер, дай мне свою руку, – хрипло сказал Ранульф. Кровь окрасила его куртку и струилась по рукаву.
Подняв юбки, Моргана побежала вперед, приказав еще одному воину помочь Джону Поттеру. Она промчалась через зал, отдавая на ходу приказания, и поднялась в свою комнату. К тому времени, как мужчины чуть ли не внесли Ранульфа, она уже приготовила толстую вощеную нитку, иголки и полосы чистой ткани, а также множество трав и мазей.
По ее приказу Ранульфа положили на кровать и быстро освободили от одежды. Его полотняная повязка пропиталась кровью, ручейками струившейся из-под нее. Он был в сознании, но ослаб от большой потери крови, что, впрочем, не мешало ему гневаться. Пока он мог ругаться, Моргана была не очень испугана, но, когда поток слов резко прервался болезненным шипением, а лицо его стало серым, она похолодела от страха.
– Не разговаривайте, – приказала она. – Сейчас я остановлю кровотечение.
Вошла Бронуин с тазом горячей воды и чуть не уронила свою ношу, когда увидела мертвенно-бледное лицо господина.
– О, миледи, он умирает!
– Чепуха! Поставь таз на сундук и придержи язык.
– Да, миледи. Позвать Элву, миледи?
– Позови. И леди Уинифред тоже, – ответила Моргана, уже сосредоточившись на своем деле. Кожа Ранульфа была скользкой от пота, дыхание частым и прерывистым. Она осторожно сняла окровавленную повязку. Края раны разошлись, и под кровавой мякотью виднелись мышцы. Но ей слегка полегчало: разорванная и побледневшая кожа казалась здоровой, без признаков заражения. Ранульф крепок и быстро оправится от потери крови. – Я стяну ниткой края раны и приложу особую припарку, чтобы рана оставалась чистой. Несколько дней отдыха – все, что ему нужно для полного выздоровления.
– Рану надо прижечь, – раздался за ее спиной резкий голос.
Моргана оглянулась и увидела мрачное лицо Десмонда.
– В этом нет необходимости, к тому же от прижигания останутся шрамы. Моей припарки будет достаточно, вот увидите, сэр Десмонд.
– Как бы нам не пожалеть об этом потом. Он следил, как Моргана обкладывает рану мазью и сшивает края, затем помог ей влить снотворное в бледный стиснутый рот пациента. На левом плече Ранульфа быстро вспухал длинный багровый рубец, однако Моргана с облегчением заметила, что кровообращение восстанавливается и рука двигается нормально. Ушиб был не очень сильным. Когда дыхание Ранульфа стало более равномерным, и он заснул, все вышли из комнаты, кроме Бронуин и Десмонда. Десмонд стоял у постели кузена, как разгневанный ангел-мститель, пока на щеках Ранульфа не появился слабый румянец. Затем он вышел, на мгновение, задержавшись на пороге.
– Если что-нибудь случится с Ранульфом, миледи, в ответе будете вы.
– При чем тут я? Если бы он не вел себя столь безрассудно, его рана не открылась бы снова.
– Вы забыли, что я присутствовал при инциденте. Это случилось, когда он повернулся, чтобы спасти вам жизнь.
– Ваше обвинение смехотворно, – нетерпеливо возразила Моргана.
Десмонд смотрел на нее с отвращением.
– Поглядитесь в зеркало, – посоветовал он и вышел.
– Ваши волосы! – воскликнула Бронуин. Моргана поднялась и прошла к зеркалу, сначала ничего не понимая. Ее волосы выбились из-под сетки, закрыв спину сверкающими волнами. И тут она заметила, что сетка аккуратно разрезана справа и один локон на уровне ключицы срезан. Еще один дюйм, и ее горло было бы рассечено. Значит, Десмонд прав: Ранульф спас ее жизнь, подвергнув опасности свою собственную.
Моргана отослала Бронуин и села на низкую табуретку у кровати один на один со спящим Ранульфом и своими мрачными мыслями. С самого начала она проявила гордыню и высокомерие, обращаясь с нежеланным мужем как с посягнувшим на ее власть простолюдином.
Ранульф же со своей стороны продемонстрировал отвагу и военную ловкость... а по отношению к ней – великодушие и сдержанность. А прошлой ночью в его сильных руках она узнала настоящую нежность, неожиданную и удивительную в суровом воине.
Моргана коснулась пальцем его щеки, провела по твердой линии подбородка, чувствуя жар его кожи. Она не могла не задавать себе вопрос, каков же в действительности человек, за которого она вышла замуж, и... что готовит им будущее.
Три дня спустя Моргана стояла на крепостном валу, оглядывая свои владения. Жизнь входила в нормальное русло. Жители деревни, сбежавшие от солдат Линдси, возвращались в свои дома из лесных и горных убежищ.
Исхудавшие, с ввалившимися глазами, они принимались за повседневные дела, как будто их не прерывал опустошительный набег. Скот пасся на склонах холмов, взрослые обрабатывали поля, не затоптанные войсками, а дети искали на берегу моллюсков, перекликаясь друг с другом.
Рыбаки снова каждый вечер возвращались с сетями, полными рыбы. В тени деревьев или за коровниками украдкой встречались влюбленные, для поспешных объятий и поцелуев. Их счастливый вид причинял Моргане боль. Она не могла ни понять, ни побороть свои тревоги.
Маленькая фигурка на лошади, в сопровождении тяжеловооруженного всадника, проскакала по деревенской дороге, и Моргана без труда узнала Бронуин, а в ее спутнике – рыжеволосого Десмонда Оркнейского. Это удивило Моргану. Во-первых, кузен покидал Ранульфа только ради военных дел, во-вторых, он не стеснялся открыто проявлять свою неприязнь к Моргане и всему, что ее окружало. Очевидно, эта неприязнь, родившаяся из-за ее высокомерного обращения с Ранульфом, не распространялась на Бронуин. Придется проследить за Десмондом. Бронуин так неопытна и невинна, что легко может стать добычей дерзкого молодого рыцаря.
Моргана послала свою камеристку к старухе за бальзамом с редкими целительными свойствами. Она собиралась смешать этот бальзам с настоем собственного изготовления, чтобы ускорить заживление раны Ранульфа, почему-то никак не желавшей затягиваться. Очевидно, потому, что Ранульф отказывался лежать в постели, полагая, что закаленному воину такое баловство не к лицу.
Оставив продуваемый ветрами крепостной вал, Моргана спустилась по винтовой лестнице на нижний этаж в главный зал, где ее красно-золотое знамя с грифоном[6] висело рядом с сине-белым штандартом Ранульфа, на котором красовался дракон. Небольшая армия слуг сновала по каменным плитам, покрытым камышовыми подстилками. У дверей усердный парнишка начищал высокий крученый подсвечник, а старая Элва собственноручно полировала два старинных серебряных блюда. Моргана с удовлетворением оглядела занятых делом слуг. Они все успеют подготовить к важному дневному событию.
– Положите этот ковер у возвышения, а второй – прямо перед ним, – крикнула леди Уинифред двум слугам, несущим ковры, привезенные предками Морганы из крестовых походов. Душистые травы уже были разбросаны повсюду, длинные столы сдвинуты к стенам, а над возвышением поставили парадный балдахин, под которым Моргана намеревалась сегодня принять клятвы верности от своих вассалов и слуг и разрешить накопившиеся споры и жалобы.
Главный стол также был отодвинут, и леди Уинифред командовала двумя слугами, убиравшими кресло Ранульфа и ставившими в центр помоста кресло Морганы.
– Нет, – раздался властный низкий голос. – Выдвиньте вперед оба кресла!
Моргана резко обернулась и увидела Ранульфа, спускающегося с лестницы. Двигался он довольно скованно, но с обычной внушительностью, подчеркнутой усыпанным драгоценностями венцом на голове. Леди Уинифред громко вздохнула.
– Какой красавец! – восхищенно прошептала она. – Ни дать ни взять король!
Моргана невольно согласилась. Случайно забредший в замок путник легко мог обознаться, приняв ее мужа за короля. Ранульф был одет в простой, но элегантный дублет из синего шелка с вышитой на груди эмблемой. Массивная золотая цепь с серебряными подвесками в виде лучистых солнечных дисков, подарок короля, и квадратный изумруд, холодно мерцавший на указательном пальце правой руки, дополняли его наряд. Ни дорогая ткань, ни сверкающие украшения не могли скрыть силу мускулистого тела и позволить хоть на мгновение усомниться, что перед вами истинный воин.
Слуги немедленно вынесли его кресло к центру помоста, и сияющая леди Уинифред воскликнула:
– Сэр Ранульф, как я счастлива видеть вас на ногах! Я и надеяться не смела, что вы покинете постель на этой неделе, хотя и молилась за вас сегодня утром.
– Благодарю вас, леди Уинифред, за ваше доброе отношение и молитвы.
Он с вежливой улыбкой поклонился, и пожилая дама покраснела от удовольствия. Ранульф похудел за последние дни, что только подчеркивало красоту его орлиного профиля. Однако от проницательного взгляда Морганы не ускользнуло, каких усилий ему стоило встать с постели.
Она прищурилась.
– Я же растолковала Седрику, что вам сегодня необходим покой. Вы недостаточно здоровы, чтобы покидать свою комнату, милорд.
– Причина вашей заботливости мне ясна, дорогая супруга.
Ранульф смотрел на Моргану сурово, напрасно искала она в его взгляде признаки той нежности, которую он питал к ней совсем недавно. Она постаралась скрыть свое разочарование.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Вы вознамерились без меня принять от ваших вассалов клятвы верности, однако запомните, что Седрик – не ваш подчиненный, а воин, находящийся под моим командованием.
– Тогда он и будет отвечать за ухудшение вашего состояния, которое, как я уверена, не за горами! Что же касается сегодняшней церемонии, конечно, я приглашаю вас участвовать в ней, раз вы считаете себя достаточно окрепшим.
– В моей крепости можете не сомневаться. – Ранульф насмешливо поклонился и вышел из зала.
Несмотря на это заверение, Моргана сомневалась, что он выдержит все утро и не свалится без сил, но время шло, и ее прогноз не оправдывался. Зал наполнился народом – движущейся массой цвета и звука.
Выносливость Ранульфа поразила Моргану. Казалось, будто ее муж сделан из железа. А может, думала она, его поддерживает упрямство. Когда обитатели замка присягали хозяевам на верность, он держался царственно, протягивая руку для ритуального поцелуя и произнося уместные фразы. Только Моргана и, вероятно, Десмонд понимали, что его пальцы впиваются в подлокотники резного кресла больше для поддержки, чем для внешнего эффекта, а суровое выражение лица – результат преодоления боли, а не дань торжественности момента.
Моргана время от времени взглядывала на мужа, удивляясь его выносливости, и невольно вспоминала выражение его лица в свете камина той незабываемой ночью, когда он обнимал ее. Поспешно отбросив воспоминания о его ласках, она сосредоточилась на неотложных делах. Начиналась вторая часть церемонии: разрешение споров и тяжб владетелями замка Гриффин.
Бейлиф[7] представил первое дело: спор между бедной крестьянкой и зажиточным мельником из соседней деревни, которому она ранней весной продала молочную корову. Корова вскоре подохла, и мельник хотел получить обратно деньги.
Моргана, имеющая опыт решения подобных споров, обратилась к мельнику:
– Вдова Глейн клянется, что во время обмена корова была здорова и потом прожила больше трех недель. Это правда?
Мельник признал справедливость заявления вдовы.
– Выходит, оба вы подтверждаете, что животное было здорово во время обмена и много дней спустя. Значит, – рассудила Моргана, – вдова поступила честно и не может нести ответственность за смерть вашей коровы.
Вдова ликовала, а мельник принял решение безропотно. Он и сам понимал, что дело его не правое, а тяжбу затеял на всякий случай – вдруг выгорит.
Затем были рассмотрены споры о нарушении границ земельного участка и о невыплаченном приданом – оба дела Моргана уладила очень ловко и заметила, что Ранульф удивлен ее способностью быстро оценивать ситуацию и выносить верное решение. Неужели он считал, что она не справится с тем, чему ее учили с рождения?
Следующее дело оказалось совершенно иного рода, и Моргана решила поквитаться с Ранульфом. Уэльский лучник по имени Мередит оспаривал право английского солдата на оружие, снятое с трупа врага. Стрела Мередита пронзила кольчугу рыцаря и сбила его с лошади, но смертельный удар нанес топор англичанина. Теперь оба воина претендовали на трофеи. С такой проблемой мог справиться разве что сам Соломон. Решение должно было быть справедливым и не вызвать раскола среди защитников замка. Моргана обрадовалась возможности перекинуть горящий уголек в другие руки, а самой не только выйти с честью из затруднительной ситуации, но и преподать мужу урок. Пусть поймет, что обязанности, к которым он так стремится, не всегда приятны.
Повернувшись к Ранульфу, она одарила его сладчайшей улыбкой и вкрадчиво промолвила:
– Милорд, может быть, вы хотите сами рассудить это дело?
Ранульф ответил ей долгим понимающим взглядом, но слова его прозвучали вежливо:
– Миледи, спорное дело произошло в вашем поместье, и в него замешан ваш человек. Я не хотел бы посягать на ваши права.
Ответ был безупречен, и среди людей Морганы послышался одобрительный шепот. Моргана сама захлопнула приготовленный капкан.
– Ах, милорд, я искренне прошу вас выступить третейским судьей, поскольку спор произошел во время военных действий, а ваш опыт в таких делах превосходит мой.
Не успели эти слова слететь с ее губ, как она увидела торжество в глазах Ранульфа и осознала свой промах: он отплатил ей ее же монетой, заставив открыто (хоть и невольно) признать перед всеми – рыцарями и слугами – его равенство с нею. Более того, она засвидетельствовала его превосходство в умении защищать ее людей и владения. Ей оставалось лишь бессильно скрежетать зубами.
Легкая улыбка осветила лицо Ранульфа и разгладила усталые морщинки вокруг глаз.
– Постараюсь оправдать ваше доверие, миледи, – сказал Ранульф и кивнул бейлифу: – Принесите оружие, о котором идет речь.
Принесли два меча – длинный из дамасской стали с золоченой рукоятью, украшенной шлифованным хризобериллом, и короткий простой, – а также изящный, но даже на вид опасный кинжал с оранжевым карбункулом в рукоятке. Ранульф быстро оценил стоимость оружия.
– Есть ли здесь человек, который может засвидетельствовать характер и тяжесть ран, нанесенных бывшему владельцу?
– Да, милорд, – Десмонд выступил вперед. – Топор солдата прикончил врага, но через некоторое время стрела привела бы к тому же результату. И когда мы расчищали поле боя, оба воина прибыли одновременно.
– Хорошо. – Ранульф окинул внимательным взглядом претендентов. – Дело совершенно ясно. На поле боя необходим длинный меч, тогда как в ограниченном пространстве это оружие окажется не просто бесполезным, но и опасным. С другой стороны, маленький меч или кинжал не очень надобны в больших сражениях, однако на крепостном валу могут спасти жизнь владельцу.
Ни шепот, ни кашель, ни неосторожное движение не нарушали воцарившейся в зале зачарованной тишины. Ранульф встал и подошел к краю помоста.
– Слушайте мое решение. По законам войны вы оба имеете право на эти трофеи. Так пусть каждый воин получит то оружие, которое вернее спасет ему жизнь в сражении. Лучнику Мередиту я присуждаю короткий меч и кинжал, он их заслужил своей меткостью. Воину я отдаю длинный меч. Пусть каждый из вас хорошо использует завоеванное оружие, и пусть оно защитит вас в дни сражений и мира.
Моргана изумилась и оценила мудрость, с какой Ранульф избежал недовольства: спорщики явно не возражали против его решения. Как хозяйка замка и жена, Моргана радовалась, что спокойствие сохранено. Однако, судя по презрительному взгляду, Ранульф разгадал тайную причину ее уступчивости. Их шаткое перемирие теряло почву, обретенную после поражения Линдси и проведенной вместе ночи.
И только некоторое время спустя Моргана осознала: имеются и еще кое-какие потери. Оказалось, что Ранульф узурпировал и часть ее власти. Слуги, как и солдаты, стали обращаться за указаниями к нему, как прежде обращались к ней. Странно, что ее люди никогда с такой готовностью не подчинялись прежнему хозяину, хотя знали его гораздо дольше. Вероятно, они устали от «бабьего правления», как выражался Робин. Но, конечно, дело не только в этом. За считанные дни Ранульф утвердился в роли хозяина замка Гриффин.
Моргана испытывала горечь и обиду, видя, сколь охотно приняли ее люди нового хозяина. Скоро они будут обращаться со всеми вопросами только к нему и ее власть ограничится лазаретом и кладовой. Такое положение дел ее не устраивало, и Моргана решила бороться с судьбой.
Когда официальная церемония закончилась, Элва настояла, чтобы Ранульф удалился в свою комнату для перевязки. Моргана заметила, что ее старая няня устала.
– Отдохни, Элва, я сама перевяжу рану. Бронуин привезла все необходимое. – Моргана поклонилась Ранульфу: – Идемте, милорд, я сделаю вам припарку и налью вина с травами. Ранульф явно собрался воспротивиться, и Моргана понизила голос до шепота:
– Вечером будет большой праздник, и вы должны восстановить свои силы.
– Как пожелаете, миледи, – ответил Ранульф.
Он поднялся с нею по лестнице, сохраняя отчужденный вид. Сердится на нее или боится, что она разбередит рану? Моргана открыла дверь в свою опочивальню. В струящемся солнечном свете гобелены сверкали, как драгоценные камни. Пока Ранульф стоял у кровати, вцепившись одной рукой в толстый столб, Моргана принесла все необходимое для перевязки и начала смешивать ингредиенты, добавив экстракт первоцвета и лапчатки в бальзам.
– Вот, готово, – она повернулась к кровати, – не бойтесь, я не доставлю вам лишних мучений.
Ранульф не ответил – он лежал на кровати с побелевшим от боли и усталости лицом. Моргана подбежала к нему в тревоге. Его пульс был частым и беспорядочным, капли пота сверкали на широком лбу.
– Ничего страшного, – проскрежетал он. – Все пройдет, если я не буду двигаться.
Моргана поспешно приготовила ему бокал вина с маковым соком и, пока он пил горькое лекарство, прижимала его голову к своей груди. Затем она помогла ему удобно устроиться на подушках. Через несколько минут его дыхание стало спокойнее, пульс – медленнее. Просто чудо, что он мог скрывать свое истинное состояние во время долгой, утомительной церемонии. Впервые Моргана оценила его железную волю и самодисциплину. Однако нельзя было оставлять его одного в таком состоянии. Моргана села на кровать, размышляя об этом упрямце, своем муже. Он уже доказал отвагу и находчивость в минуты опасности, а сегодня проявил мудрость и справедливость, снискал доверие и преданность подчиненных. Прекрасная комбинация качеств для охраны ее владений и опасное сочетание для ее глупого сердца.
