Текст книги "Шумеры. Забытый мир"

Автор книги: Мариан Белицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Предлагаемая вниманию читателей книга польского журналиста М. Белицкого «Забытый мир шумеров» затрагивает широкий круг вопросов: здесь и история открытия древних цивилизаций Междуречья, и политическая история шумерских городов-государств, религия и литература шумеров, их частная жизнь, обычаи и право. Автор приводит большое количество оригинальных шумерских текстов и дает живые зарисовки сцен из жизни древних обитателей Месопотамии. Читатель сам сумеет оценить занимательность и литературные достоинства этой книги. Вместе с тем книга не свободна от ряда упущений и недостатков, которые неизбежны в работе неспециалиста, берущегося осветить такой сложный и практически необозримый материал. И наиболее существенные из них нельзя обойти молчанием.

Прежде всего, по-видимому, надо более подробно остановиться на так называемой неолитической революции – в книге этот термин встречается несколько раз. Неолитическая революция – это процесс перехода первобытно-общинных племен от ведения присваивающих форм хозяйства (т. е. охоты, рыболовства и собирательства) к производящим (скотоводству и земледелию), протекавший на Ближнем Востоке и Балканах в X-VIII тысячелетиях до н. э. Переход к земледелию был вызван кризисом охотничьего хозяйства, наступившим в результате увеличения населения. Иначе говоря, охотники верхнепалеолитического периода на определенном этапе оказались не в состоянии прокормиться традиционными способами ведения хозяйства (охотой) и вынуждены были искать иные пути получения продуктов питания [32]  [32] Расчеты ученых показывают, что охотнику, вооруженному луком и стрелами, чтобы прокормиться, нужно около 20 кв. км территории; этой площади хватило бы для того, чтобы прокормить по меньшей мере несколько сот земледельцев.


[Закрыть]. Переход к земледелию начался там, где условия для этого были наиболее благоприятными. Один из таких районов первоначального земледелия – предгорья Загроса, изобилующие дикорастущими злаками, с множеством мелких ручьев, которые сравнительно легко можно было использовать для орошения полей. Именно здесь и возникают древнейшие на территории Месопотамии земледельческие поселения; освоение долин крупных рек, требовавшее усилий больших коллективов, известных знаний и агрикультурных навыков, стало возможным лишь значительно позже. Поэтому на первом этапе ведущая роль принадлежала раннеземледельческим общинам Северной Месопотамии, но после освоения плодородной долины Евфрата земледельческие культуры южной части Двуречья обогнали «северян» в своем развитии.

Вопрос о времени появления шумеров в Междуречье и об их прародине до сих пор остается нерешенным. Автор приводит мнения различных ученых; последние исследования в этой области не только не принесли окончательного решения, но еще больше затруднили его. Определенно о присутствии шумеров в Двуречье можно говорить начиная лишь с периода культуры Урук. Эта культура во многих отношениях представляется прямым продолжением традиций, заложенных в эль-обейдский период. Значит ли это, что шумеры уже и тогда жили в Месопотамии? Ответ на такой вопрос, по-видимому, будет получен не скоро: связать ту или иную археологическую культуру с каким-либо определенным этносом вообще очень трудно, а иногда и просто невозможно.

Влияние культур Урука и Джемдет-Насра вышло далеко за пределы Месопотамии, но, говоря об этом, автор, на наш взгляд, несколько увлекается и переоценивает роль шумеров в формировании египетской культуры. Действительно, в Египте было найдено немало типичных месопотам-ских печатей эпохи Джемдет-Насра, а египетские мастера переняли ряд традиционных мотивов древнемесопотамского изобразительного искусства и некоторые строительные приемы, но это, пожалуй, и все. Как происходило это заимствование, насколько частыми и прямыми были контакты между обитателями Двуречья и Египта, неизвестно. Едва ли в них были вовлечены значительные группы людей. Что же касается приводимой М. Белицким трактовки изображения на рукояти ножа из Джебель-эль-Арака как сцены сражения «между флотом шумеров, прибывшим в Египет по Чермно-му морю, и местным населением», то она совершенно неубедительна, если не сказать фантастична.

Коснувшись проблемы контактов шумеров с другими народами и странами, необходимо отметить, что в настоящее время многие ученые отождествляют загадочную страну Мелухху не с восточным побережьем Африки, а с Западной Индией. Данные археологии свидетельствуют о весьма оживленных связях между городами Двуречья и центрами индской цивилизации – Мохенджо-даро и Хараппой. Высказывалось предположение, что отголоском древнего названия «Мелухха» является заимствованное санскритом слово mleccha, которым в классических индийских текстах называли неари-ев.

И еще одно «географическое» замечание. В прежней литературе, учебниках и популярных работах утверждалось, что в древности Персидский залив вдавался в сушу гораздо дальше, чем теперь. Южную Месопотамию считали морским заливом, который был заполнен илом, принесенным Тигром и Евфратом. Специальные исследования, однако, показали, что береговая линия Персидского залива не особенно изменилась за последние семь-восемь тысяч лет. Южномесопотам-ская равнина постепенно опускается, и речные наносы сдерживают наступление моря, которое иначе уже покрыло бы значительную часть Южного Двуречья.

Как уже было отмечено, широкое привлечение древних текстов – сильная сторона книги М. Белицкого. Однако истолкование, которое дает им автор, не всегда можно признать удовлетворительным. М. Белицкий недостаточно, на наш взгляд, учитывает специфику различных источников и порой слишком прямолинейно подходит к их интерпретации. Проводимые им сопоставления шумерских мифологических и литературных сюжетов и мотивов с библейскими и античными звучат иногда почти пародийно (см., например, сравнение Энки, съедающего «семь растений», с Адамом и Евой, вкушающими от древа познания добра и зла). Впрочем, подобного рода ошибки встречаются не только в популярных работах, и здесь, по-видимому, следует дать некоторые дополнительные объяснения.

Начнем с «Царского списка», этого важнейшего источника для реконструкции самого древнего периода истории Шумера. Первое, что бросается в глаза при знакомстве с этим текстом, – сроки правления царей, живших до потопа и сразу после потопа. Неужели древние составители «Списка» сами не понимали невероятности многотысячелетних правлений царей? И чем можно объяснить эти «хронологические экстазы» шумерских и вавилонских мудрецов?

Ответ, вероятно, надо искать в особенностях восприятия времени древними и в их представлениях о своем прошлом. Шумеры, по-видимому, считали, что в давние времена действовали другие законы: люди были другие и годы были иные. Читатель, наверное, обратил внимание на то, что сроки правления царей в «Царском списке» постепенно уменьшаются по мере приближения к «современности», т. е. к началу II тысячелетия до н. э., когда и был создан «Список». Если первый царь до потопа царствовал 28 000 лет, то первый царь после потопа – «всего» 1200, а затем идут уже вполне реальные цифры. В прошлом, как его представляли себе шумеры и вавилоняне, можно выделить три периода: исторического времени, периферийного и мифического. Историческое время – это прошлое, о котором народ сохраняет относительно достоверные сведения, куда ведут твердые генеалогические и династические линии, – словом, время, которое воспринимают так же, как то, в котором живут. Периферийное время (термин М. И. Стеблина-Каменского) – это прошлое на краю родовой памяти, воспоминания о котором смутны; последовательность и связь событий люди уже плохо представляют. Это время необыкновенного, чудес, время действия эпических героев. И, наконец, мифическое время – время, лежащее за пределами родовой памяти, время богов.

Время богов, очевидно, «качественно» отличается от времени героев, а последнее – от времени обычных людей, точно так же как они сами отличаются друг от друга. Любопытная подробность: венгерские исследователи Лукач и Бегите показали, что если сроки правления первых царей после потопа разделить на 60, а более поздних – на 10 или 6, то получаются реальные цифры. К этому мы прибавим, что практически все числа, встречающиеся в первой части «Царского списка» (до потопа), кратны 360; так сказать, день был за год. Следует помнить, что числа 6, 10, 60, 360, 3600 были для шумеров «круглыми» числами.

Едва ли эту загадку «Царского списка» можно считать решенной, но, по-видимому, объяснение нужно искать именно здесь, в особенности восприятия шумерами времени и в их числовой символике. С символикой чисел мы сталкиваемся и в других шумерских текстах. Встречающиеся в них числа не всегда следует понимать в прямом смысле, в особенности когда это круглые числа. Так, когда Уруинимгина говорит о том, что он властвовал над Юсарами (10x3600) человек, а Гудеа – над 60 сарами, то это не статистические данные, которые можно использовать для расчетов, а скорее всего обозначение огромного числа людей вроде нашей «тьмы» (этимологически тюркское tuman = 10000).

Особую сложность для исторической интерпретации представляют мифологические и литературные тексты. Историческая действительность отображается в них в причудливо преломленном свете; изображение ее подчинено законам жанра, да оно и не является целью создателей произведения. Приведем один лишь пример. В эпической поэме «Гильгамеш и Ака» рассказывается о борьбе между этими двумя царями Урука и Киша. Казалось бы, можно сделать неоспоримый вывод, что эти два царя были современниками. Однако мы имеем дело с эпосом, которому присущи определенные структурные особенности. В эпической поэзии событийное время сжимается, целая эпоха нередко конденсируется в один эпизод; эпос полон анахронизмов, подвиги одного героя или исторического лица часто приписываются другому и т. д. В русском героическом эпосе татарское нашествие изображается как единовременное столкновение татар под предводительством некоего Калана (во многих былинах даже само имя Батыя не сохранилось) с киевским князем Владимиром (давно умершим к тому времени) или его богатырями, которое закончилось разгромом и изгнанием татар. Историческая картина, восстановленная на основании одних только былин, была бы бесконечно далека от истины. Поэтому «данными» литературных текстов исследователи пользуются очень осторожно, проверяя их свидетельствами источников другого рода. Таких свидетельств в пользу синхронизма Гильгамеш – Ака пока нет; при всей вероятности такого синхронизма он остается лишь предположением. Едва ли можно признать удачными и попытки автора найти в шумерских мифах прямое отражение земных дел. Истолкование мифа о путешествии Нанны в Ниппур как описание поездки царя Ура в Экур звучит весьма наивно.

Свою специфику имеют и царские надписи. В большинстве случаев такие надписи не выставлялись на всеобщее обозрение, а замуровывались в фундамент и стены храмов или дворцов; адресованы они были богам и далеким потомкам, которые будут перестраивать эти здания, – словом, это нечто подобное современным «письмам в будущее». И реальность в них предстает не такой, какой она была на самом деле, а какой ее хотел бы видеть правитель. На наш взгляд, М. Белицкий, разбирая содержание надписей Уруи-нимгины и Гудеа, не учитывает в должной мере этой «специфики жанра».

Говоря о толковании древних текстов в данной книге, нам придется сделать еще одно уточнение. Читатель, вероятно, запомнил красочно описанный автором процесс по делу об убийстве Лу-Инанны. Рассказывая о нем, М. Белицкий следовал крамеровской трактовке текста протокола, согласно которой жена убитого была оправдана. Однако Т. Якобсен на основании других, более поздних копий протокола установил, что казнена была и жена Лу-Инанны – Ниндада. В той копии, которую исследовал С. Н. Крамер, писец пропустил строку; предпоследний же абзац, очень важный для истолкования текста, Т. Якобсен переводит несколько иначе, чем Крамер.

Здесь нам хотелось бы предостеречь читателя от весьма распространенной ошибки – слишком буквального понимания переводов текстов. И дело не только в исключительной сложности и недостаточной изученности шумерского языка. Перевод с любого языка, а в особенности с древних, редко бывает адекватен оригиналу; при художественном, поэтическом переводе часто приходится передавать лишь смысл, заменять образы и т. д. Часто слово в переводе несет иную эмоциональную нагрузку, вызывает иные ассоциации, чем в оригинале. Так, Гудеа во сне видит себя в образе осла. У современного читателя это вызывает улыбку, шумеры же считали осла благородным животным. Многие шумерские понятия и термины могут быть переданы на русский язык лишь весьма приблизительно, и об этом следует постоянно помнить.

Заканчивая наш обзор, отметим, что в книге есть и некоторые мелкие огрехи. Большая часть таких описок и ошибок была устранена при редактировании. Мы также позволила себе опустить некоторые чересчур смелые догадки и гипотезы автора. Кроме того, датировки в русском переводе книги несколько отличаются от тех, которые даются в польском оригинале. В настоящее время для истории Месопотамии III-II тысячелетий до н. э. существует несколько систем датировок. Каждая из них имеет право на существование, но с тем, чтобы избежать разнобоя в учебных пособиях и популярных изданиях, отечественные ассириологи решили придерживаться одной из них – системы Смита – Струве². Имена собственные даны в новом, уточненном чтении (Уруинимгина вместо Урукагина, Амар-Зуэн вместо Бур-Син и т. д.). Переводы ряда шумерских текстов были сверены с оригиналами, однако в большинстве случаев использовались переводы, содержащиеся в книге С. Н. Крамера «История начинается в Шумере». Мы также сочли целесообразным заменить библиографию на европейских языках списком литературы по истории древней Месопотамии на русском языке.

Начало книги (с. 5-36) переведено Я. О. Немчинским. Внезапная кончина прервала эту работу.

И. С. Клочков

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Книга польского журналиста Мариана Белицкого посвящена древнейшей (наряду с египетской) мировой цивилизации – цивилизации шумеров. Она охватывает очень широкий круг вопросов и дает достаточно полное представление о древнем шумерском обществе. От проницательного взгляда автора не ускользнул ни один важный аспект этой проблемы.

Много внимания уделено истории изучения самих шумеров и их культуры. Читатель встретит здесь рассказ об открытии одной из самых древних систем письменности на земле, которая возникла еще в IV тысячелетии до нашей эры. Он также познакомится с различными точками зрения на проблему происхождения загадочного народа шумеров. Эта проблема и в настоящий момент далека от своего окончательного решения. Очень образно и ярко обрисована здесь политическая история Шумера. Наиболее значительный раздел книги посвящен богам и религиозным представлениям шумеров. И это не случайно. Автор совершенно правильно уловил основу мировоззрения древних, согласно которому именно боги управляют миром. Этот аспект дает ключ к более глубокому постижению всех остальных сторон жизни Шумера. Много внимания в книге уделяется бытовой повседневной жизни шумеров. Следует отметить, что тематика повседневного быта этого давно исчезнувшего народа, за редким исключением, не получила должной разработки в книгах других авторов. Белицкий заполнил эту лакуну. Отдельный раздел детально освещает юридическую сторону жизни шумерского общества.

Автор этой книги не является ни профессиональным историком, ни археологом. И тем не менее Белицкий блестяще владеет материалом и досконально знает проблему. По этой причине книга, представленная на суд читателей, написана живым и доступным языком, и в то же время содержит в себе значительную научную ценность. К этому добавим, что сам автор крайне заинтересован тематикой того, о чем он повествует. Именно увлеченность Белицкого делает его произведение особенно интересным.

Несмотря на то что Белицкий не является профессиональным ученым и представителем фундаментальной науки, многие его выводы, как уже было сказано, имеют научную ценность. Можно согласиться с мнением автора, согласно которому нет ничего удивительного в том, что не археологи, а именно лингвисты доказали факт существования народа шумеров. Так как сделать это можно было только, расшифровав клинописные знаки и тем самым оживить язык, вышедший из употребления более трех тысяч лет назад. На основе данных археологии, имеющей дело только с вещественными памятниками, очень трудно судить о том, к какому народу принадлежали оставившие их люди. Лингвисты же сделали так, что клинописные тексты на глиняных табличках стали не только вещественными историческими памятниками, но и письменными источниками, спустя тысячелетия открывшими современному человечеству интереснейший и удивительный, но долго пребывавший в забвении мир шумеров. Именно на основе содержащихся в клинописных табличках сведений можно более определенно говорить об этнической принадлежности тех, кто оставил после себя эти археологические памятники, и даже судить о том, кем и как осознавали себя сами эти люди.

В то же время археологии справедливо уделено много внимания. Не будь этой науки, клинописные таблички никогда бы не были найдены. Не говоря уже об огромном вещественном материале, который часто дает ученым не меньше, а иногда даже больше информации, чем написанное слово.

Автор подробно останавливается на проблеме происхождения шумеров и появления их в Южной Месопотамии. В настоящий момент эта проблема не только не приблизилась к своему решению, но в свете новых данных стала еще больше запутанной. Почти все исследователи, занимающиеся этой темой, придерживаются мнения, что шумеры народ пришлый. Они появляются в Месопотамии в эпоху Эль Обейд, восприняв при этом многое из культурных достижений местного дошумерского населения. По словам Белицкого, шумеры покорили местное население, но не изгнали его. Сначала они овладели городом Эреду, а позднее стали считать его колыбелью своей государственности.

Подобное объяснение выглядит несколько однолинейным. Совершенно очевидно, что те шумеры, которые только что появились в бассейнах рек Тигр и Евфрат, и те, которые через некоторое время, впитав в себя предшествующие и возможно разнородные этнические компоненты, создали свою государственность в виде городов государств и качественно новую культуру, несомненно, представляют собой уже два разных народа. Шумеры периода нашествия кутиев и шумеры аморейских времен также не могут быть одним и тем же народом уже по причине воздействия иноэтничных компонентов. Пришлые группы несли свои культурные черты и воспринимали шумерские. Кроме того, все соседние народы, на которых завоевания и перемещения больших и разноплеменных групп людей не могли не оказать определенное воздействие, в той или иной степени включались в этот процесс. Все это вело к изменениям в самых различных сторонах жизни общества, а также в этническом самосознании его представителей. Для такой отдаленной эпохи вопрос об этнической принадлежности каких-либо групп людей можно ставить лишь со значительной долей условности.

Шумерский язык также ставит исследователей в тупик. Ни среди древних, ни среди ныне функционирующих языков так и не удалось найти такой, который имел хотя бы отдаленное родство с шумерским. Многие лингвисты относят его к гипотетически выделенной каспийской языковой семье.

Существенная заслуга автора книги состоит в широкомасштабном привлечении данных письменных источников того периода – эпических сказаний, культовых песнопений и исторических хроник. Особенность этих текстов заключается в их мифологическом характере. Почти все шумерские литературные памятники, если это конечно не увековеченная на глиняной табличке долговая расписка или протокол судебного заседания, одновременно являются мифологическими. Мифология еще не была отделена от литературы. Это обстоятельство несколько затрудняет процесс анализа такого рода источников. Мифологические и литературные тексты вообще представляют сложность для исторической интерпретации. Историческая действительность отображается в них в причудливо преломленном свете; изображение ее подчинено законам жанра, да и оно не является целью создателей произведения. Здесь нам хотелось бы предостеречь читателя от весьма распространенной ошибки – слишком буквального понимания переводов текстов. И дело не только в исключительной сложности и недостаточной изученности шумерского языка. Перевод с любого языка, а в особенности с древних, редко бывает адекватен оригиналу; при художественном, поэтическом переводе часто приходится передавать лишь смысл, заменять образы и т.д. Часто слово в переводе несет иную эмоциональную нагрузку, вызывает иные ассоциации, чем в оригинале.

Мариана Белицкого также можно упрекнуть в несовершенстве и наивности методов анализа источников, например, в слишком буквальном понимании описываемых в сказаниях событий, но судить его за это строго было бы несправедливо. Действительно, в эпосе хронологическое время живет по своим, не согласующимся с реальной ситуацией законам. Подвиги одного героя или исторического лица вполне могут быть приписаны другому. По этой причине невозможно, например, с достоверностью определить, были ли Гильгамеш и его соперник Ака современниками или жили в разные эпохи, и существовали ли она вообще на самом деле или нет. Но при этом следует учитывать, что сам автор не делает никаких категоричных утверждений, а только замечает, что «за персонажем легенды стоит реальный прототип». С этим трудно не согласиться. Основная задача Белицкого состояла не во в введении в научный оборот нового знания, а в изложении различных точек зрения и выводов других исследователей в популярной форме.

В разделе, посвященном религии шумеров, много внимания уделяется различным формам культа плодородия. В условиях засушливого климата и при значительной численности и плотности населения в шумерских городах государствах жизнь земледельческого народа в первую очередь зависела от количества и качества урожая.

Главным залогом богатого урожая являлся обряд священного брака божеств. Смысл заключался в стремлении сделать землю плодородной и имел магическое значение. В свое время английский этнолог и историк религии Джеймс Джордж Фрэзер выдвинул теорию симпатической магии, из которой следует, что первобытный человек верил, что, прибегая к магическим манипуляциям, он сможет повлиять на ход последующих событий. Например, чтобы охота была удачной, нужно перед этим вонзить копьем в изображение зверя, на которого затем будут охотиться на деле.

Здесь действует тот же механизм, только в более сложном варианте. Брак божеств символизирует всемирное животворящее начало, благодаря которому по всей земле начнется цветение, произрастание, размножение всего живого, в том числе будет богатый урожай на полях. Именно это обстоятельство заключает в себе ответ на вопрос, почему лирические любовные песнопения получили широкое распространение именно в религиозной сфере, которая, по мнению автора, мало подходит для этого, поскольку тесно связана с моральными и нравственными устоями.

В книге очень удачно рассматривается идея союза божеств и связанные с ней ритуалы на основе песнопений о священном браке Инаны – богини плодородия и покровительницы города Ура и божественного пастуха Думузи, выступающего в качестве умирающего и воскресающего божества, что символизирует смену времен года.

Благодаря подробному рассмотрению повседневной жизни и самых разных сторон бытовой культуры шумеров, они предстают перед нами как реальные живые люди с их повседневными проблемами, а не как застывшие образы отдаленных эпох. Мариан Белицкий делает все возможное для того, чтобы современный читатель мог наглядно представить себе жизнь людей, городов и всего шумерского общества в целом. Особенно наглядно этот аспект отражают выцарапанные на глиняных табличках протоколы судебных заседаний. Эти документы представляют собой уникальный источник, глубоко раскрывающий систему ценностей, желания, чаяния и пороки этого общества, а, кроме того, свидетельствует о распространении грамотности среди широких слоев населения.

Книга не свободна от ряда, к счастью совершенно незначительных, упущений. Например, полезно было бы подробнее осветить взаимоотношения Шумера с Эламом – соседним очень древним и интересным государством, о котором, к сожалению, написано достаточно немного.

Рассматривая конфликт между Уруком и Араттой, описанный в сказании об Энмеркаре, Белицкий обращает свое внимание на то, как бог Ишкур приносит правителю Арат-ты семена дикой пшеницы. На основе этого автор делает вывод, что жители Аратты не знали земледелия, тогда как шумеры были превосходными земледельцами. Это объяснение представляется несколько натянутым. Этот момент можно объяснить иначе. Вероятно, в образе бога Ишкура в данном случае проступают более архаичные черты мифологического культурного героя, одна из функций которого состоит в дарении людям необходимых знаний и предметов, в данном случае умения выращивать пшеницу.

В целом же книга наверняка произведет на читателя благоприятное впечатление. Большая заслуга работы видится в объективном подходе автора к проблеме изучения культур и народов древности. Во многих работах популярного характера основное внимание уделяется ярким сенсационным открытиям. В них рассматривается лишь фасад исторического знания, а черновая сторона получения этого знания остается за его пределами и оказывается неосвещенной. К книге Белицкого это не относится.

Подавляющее большинство читателей никогда не прочтет фундаментальные научные монографии, как о древнем Шумере, так и на любую другую тематику. Они предназначены для других целей, и читать их неспециалисту будет неинтересно, да и не нужно. Если такая книга попадет в руки школьнику, только начинающему интересоваться историей или археологией, то этот интерес может угаснуть, так и не развившись. Тогда как после прочтения книги Белицкого такая опасность не возникает. Такого рода литература необходима для начинающего историка, который, вполне возможно, с ее подачи станет в будущем крупным ученым. Современному человеку, безусловно, необходимо иметь общее представление о народах и культурах древности. Следовательно, появляется необходимость в книгах, написанных легким доступным языком. Данный труд представляет собой удачный пример такой книги. Отличный литературный стиль журналиста сочетается в ней с добротностью подачи информации. Профессиональный ученый далеко не всегда захочет, да и не всегда сумеет, если все-таки захочет, справиться с подобной задачей.

По этой причине повторный выход в свет этой книги является весьма полезным и актуальным. Труд М. Белицкого написан почти тридцать лет назад. Естественно, что за это время в области шумерологии накоплено значительное количество нового материала. Например, продвинулось далеко вперед изучение демографических процессов, происходивших в шумерском обществе. Установлено, что в конце III тысячелетия до нашей эры в Южной Месопотамии население увеличилось в десять раз. Перенаселение привело к появлению шумерских колоний на территории современной Сирии и Юго-Восточного Ирана. Появились и новые загадки. Во время раскопок в городе Урук была найдена огромная скульптура льва, на плече которого была выгравирована надпись, прославляющая Гудеа – правителя города Лагаш. Остается невыясненным, каким образом этот лев оказался в Уруке?

Однако, несмотря на то что шумерология не стоит на месте, а также на «солидный возраст» произведения польского журналиста, настоящая книга вовсе не утратила своей познавательной и научной ценности.

Во вступительной части своей книги М. Белицкий отметил, что его цель состояла не в написании сугубо научного исследовательского труда, а в том, чтобы как можно ближе познакомить массового читателя с забытым миром талантливого древнего народа шумеров, которому современное человечество, через посредничество античного мира, обязано многими своими достижениями. Прочитав книгу, невозможно не заметить, что ее автор замечательно справился с поставленной задачей.

Д. Воробьев