Текст книги "Неизвестный"

Автор книги: Мари Юнгстедт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Получив от полицейских известие о смерти дочери, Патрик Флохтен был просто раздавлен. Кнутас собирался навестить его позже в тот же день. Он боялся этой встречи: общение с родственниками жертв было самой трудной частью его работы, к которой он так и не смог привыкнуть. И хуже всего, когда жертва так молода.

Полиция уже начала прорабатывать версию о том, что происшествия последних недель – убийство лошади и Мартины – взаимосвязаны. Теперь предстояло выяснить, кому понадобилось не просто пролить кровь своих жертв, но и забрать её с собой.

Следует поближе познакомиться с окружением Мартины, проверить других студентов, учителей. Кнутас уже успел просмотреть список участников раскопок: большинство из них люди совсем молодые, поровну шведов и иностранцев. Комиссар изучал имена, рядом с которыми значились год рождения и адрес. Почти всем от двадцати до двадцати пяти, только девушке из Гётеборга девятнадцать, англичанке сорок один, а американцу аж пятьдесят три.

Кнутас в задумчивости покрутился на стуле. Кто окружал Мартину во время пребывания на острове? Студенты, учителя, персонал «Варфсхольма». Вряд ли она успела повстречать кого-то ещё, поэтому начинать нужно именно с них. Как можно быстрее проверить одного за другим, одновременно пытаясь выяснить, с кем она могла познакомиться за две недели теоретического курса в Висбю. Кнутас вздохнул, осознав, что отпуск придётся отложить на неопределённый срок. Лине, наверное, это уже и так поняла. Он знал, ей трудно будет перенести свой отпуск, так что, видимо, жене предстояло поехать в Данию с детьми одной. Он приедет потом, если они успеют быстро раскрыть убийство. Хоть дело и выглядело крайне запутанным, всегда ведь надеешься на чудо.

Пожалуй, стоит не откладывая связаться с Центральным управлением, их помощь лишней не будет. Кнутас тут же вспомнил о Кильгорде – у следователя из Стокгольма были свои странности, но коллеги уже успели так хорошо изучить друг друга, что лучше всего вызвать в качестве подкрепления именно его. Комиссар снял трубку и стал набирать номер Мартина Кильгорда. Облегчение, которое он ощутил, услышав голос коллеги на другом конце провода, изрядно его удивило.

Складское помещение ничем не выделялось: обычная унылая обшивка из гофрированной жести и несколько парковочных мест у неприметного входа. Проходящие мимо и не подозревали, что за этими невзрачными стенами хранятся бесценные сокровища, тысячелетия пролежавшие в земле, преданные забвению, а затем извлечённые на свет. Этими предметами пользовались люди других эпох, и нам, современным людям, сложно распознать в них предметы обихода.

Он приходил туда по вечерам, когда все сотрудники уже разошлись по домам и всё это богатство принадлежало только ему. Каждый раз, когда он отпирал дверь и входил в первую из комнат, его охватывало благоговение.

Он мог бродить тут часами, раздвигая ряды стеллажей, подходя к полкам, где он брал что-нибудь наугад: кость животного, или бусину, или наконечник копья, или гвоздь – не имело значения, поскольку для него все древние находки имели одинаковую ценность. Случалось, он так и оставался сидеть на полу, держа в руках несколько предметов. Всё вокруг теряло контур, и лишь сокровища, уместившиеся на ладони, оставались в центре его внимания. Они обращались к нему, что-то нашёптывали. Ему казалось, он слышит голоса из прошлого – эхо былых времён. Всякий раз, как он приходил сюда, случалось волшебство. Он попытался как-то унести эти ощущения с собой домой, но ничего не получилось – только это место имело магическую силу, вероятно, потому, что здесь была собрана история.

Он был уверен, что духи населяли все предметы, и, находясь тут, он ощущал связь с богами. Они слушали его, а он внимал их голосам. Они говорили, как следует поступить, давали ему утешение и поддержку и не скупились на похвалу, если он совершил то, что пришлось им по вкусу. Они руководили им, и без них он бы не справился. Они сообщали ему о своих желаниях и указывали на вещи, которые он мог позволить себе присвоить. Он был рад угодить им и рассчитывал получить награду, когда для этого настанет время. Их отношения, как и у людей, строились на принципе взаимопомощи: обе стороны давали что-то и получали что-то взамен.

Какие-то предметы он оставлял у себя дома, другие – продавал. Он вынужден был это делать – ответственность, которую он не колеблясь взял на себя. Всё скрытое под землёй и вновь увидевшее свет принадлежало ему и его роду – уверенность в этом лишь крепла с годами. И уж лучше он позаботится о находках, чем их запрут в витрине какого-нибудь столичного музея. Раз им всё равно суждено покинуть остров, он сам решит, куда они отправятся. Он ласково касался кончиками пальцев полок стеллажей. Каждая коробка аккуратно помечена и пронумерована, но редко кто появлялся здесь, чтобы проверить, что её содержимое соответствует надписи на этикетке. Никаких помех на его пути. Он начал заниматься этим пару лет назад и с тех пор так и не смог остановиться. Это был его мир, и никто не посмеет отнять его. Он ни за что не ослабит хватку.

Впервые в жизни он ощутил важность того, что делает. Ему поручили задание, к выполнению которого он подошёл со всей серьёзностью.

Следователи решили, что за день нужно успеть допросить всех участников практикума и преподавателей. Для этого они поделили вызванных в управление между собой. Комиссар с Карин взяли на себя того, с кем Мартина общалась более тесно, – американца Марка Фезерса. Кроме него, им достался преподаватель по имени Арон Бьярке. Рабочий день получился долгий, и Кнутас уже порядком устал.

Допрос Арона Бьярке проводил комиссар, Карин присутствовала в качестве свидетеля. Когда они заняли места в комнате для допросов, Кнутас не удержался и громко зевнул, тут же извинившись.

Бьярке работал со студентами во время вводного теоретического курса, он читал им лекции по архитектурно-ландшафтной реконструкции и фосфатному анализу. Это был высокий мужчина средних лет, с мягкими чертами лица. Его каштановые волосы уже начали редеть на лбу, но в остальном он выглядел моложе, чем на свои сорок три года. У него была ухоженная бородка. Густые загнутые ресницы окаймляли зелёные глаза.

– Что вы можете рассказать о Мартине Флохтен? – начал допрос комиссар.

– Боюсь, совсем немного. Она была милой и приятной девушкой, очень интересовалась эпохой викингов. У меня сложилось впечатление, что она лучше подкована, чем остальные в группе, в целом она казалась увлечённой археологией.

Если бы не явный готландский диалект, Кнутас мог бы поклясться, что перед ним кто угодно, но не житель острова. Эти отутюженные брюки и стильный пиджак – на всём был лоск прирождённого горожанина. А голос и манера говорить удивительным образом не сочетались с этой внешностью, в которой было что-то обезоруживающее. Арон Бьярке замолчал и дружелюбно смотрел на Кнутаса, ожидая следующего вопроса.

– Вам доводилось общаться с ней лично, вне лекций?

– Наедине ни разу, но мы несколько раз собирались всей группой, ужинали дома ещё у одного преподавателя, ходили в бар, играли в кубб [3]3
  Кубб (шв. – деревянный брус) – шведские городки. По легенде, считается игрой викингов.


[Закрыть]в парке Альмедален. Но тогда мы были вместе со всеми.

– Вы были в Варфсхольме в субботу вечером?

– Нет, и я почти не виделся со студентами с тех пор, как они уехали из Висбю на раскопки во Фрёйель.

– Где вы находились в субботу вечером?

Вопрос удивил Арона, и он мягко спросил:

– Вы меня подозреваете?

– Нет, что вы. Это обычный вопрос, мы его всем задаём, – пояснил комиссар, – Так что вы делали?

– Ничего особенного. Смотрел телевизор дома.

– Вы были один?

– Да.

– И вы живёте один?

– Да.

– У вас есть дети?

– Нет, во всяком случае пока.

– Вы никуда не выходили из дому?

– Нет, я засиделся допоздна и лёг где-то около полуночи. Обычное дело.

– Вы не замечали, Мартина встречалась с кем-то из студентов или, может быть, с преподавателем?

Вопрос, казалось, озадачил Арона.

– Ну, вы знаете, о таких вещах судить нелегко. Примерещится одно, а потом вдруг окажется другое. Так что я бы не стал тут ничего говорить, – заявил он в итоге с серьёзной миной.

– Что конкретно вы хотите сказать? – поинтересовалась Карин, сидевшая поодаль.

– Мартина была девушкой видной и любила покрасоваться перед мужчинами. Это бросалось в глаза, а они по ней с ума сходили.

– Кто-нибудь из них проявлял к ней особый интерес?

– Не могу сказать с уверенностью, – протянул он. – В общем, был один человек, который уделял ей больше внимания, чем следует, но я, конечно, тут могу и ошибиться.

– Кто это?

Арон Бьярке нервно заёрзал на стуле:

– Мне неудобно говорить, поскольку речь ещё об одном преподавателе. И если уж быть до конца откровенным, то я имею в виду руководителя практикума Стаффана Мельгрена.

– Вот как?

– Вам следует знать: он не раз заводил интрижки с симпатичными студентками. Ужасно так говорить, но он просто не умеет держать себя в руках. В общем, это не первый случай, вот и всё, что я имел в виду. – Арон Бьярке наклонился к комиссару и, понизив голос, продолжил: – Стаффан Мельгрен – самый настоящий бабник. Об этом все знают. Он, наверное, был верен жене не дольше недели после свадьбы. А поскольку он не прочь полакомиться, – тут Бьярке поднял ладони в воздух и изобразил кавычки, – ягнятинкой, то в его сети нередко попадают молоденькие студентки, все сплошь увлечённые своим преподавателем, – лёгкая жертва для него.

Арон явно не скупился на слова. Его откровенность удивила обоих полицейских. Кнутас заметно приободрился:

– Вы хотите сказать, что у Мельгрена и раньше были отношения с его студентками?

– Конечно. Более того, это само собой разумеется. Если Стаффан ведёт какой-нибудь курс, то вряд ли дело обойдётся без интрижки как минимум с одной из слушательниц.

– И как давно он начал вести себя подобным образом?

– Да уж лет десять, не меньше.

– А жена Мельгрена знает о его похождениях?

– Не думаю, она такого не потерпит.

– Я так понимаю, вы довольно хорошо знаете Мельгрена?

– Мы больше пятнадцати лет работаем вместе.

– Как же ему удаётся хранить измены в тайне?

– У них с Сюзанной совершенно разный образ жизни. Она сидит с детьми, следит за домом и садом. А он всё время на работе. Вряд ли они проводят время вместе. Каждый сам по себе.

– На что конкретно вы обратили внимание, увидев, как Мельгрен общается с Мартиной?

– Я не возьмусь утверждать, что между ними были отношения. Мы ведь не так часто пересекались. Я читал лекции, а он занимался своими делами, но в самом начале, когда мы собрались в Висбю, у нас были вводные теоретические занятия для всей группы. А поскольку я уже имел счастье наблюдать Стаффана в действии, так сказать, то я сразу же замечаю, когда он начинает очередное ухаживание.

– И в чём это проявляется?

– Да всё как обычно. Он смотрит на заинтересовавшую его девушку долгим взглядом и молчит или постоянно шутит и смеётся с ней. Все эти старые приёмчики настолько примитивны, что просто смешно.

– То есть вы практически уверены, что у них была связь, верно?

– Я бы сформулировал таким образом: убили молодую девушку, и это всё очень серьёзно. Я, разумеется, не хочу указывать на кого-то пальцем, утверждая вещи, в которых сам толком не уверен, создавая ложное впечатление о человеке. Для этого нужно знать конкретные факты. Но я точно могу сказать: он пытался добиться от Мартины взаимности. Удалось ему это или нет, не знаю. Тут мне ничего не известно. После того как закончился вступительный теоретический курс и студенты уехали во Фрёйель, я Мартину больше не видел.

Полицейские позволили себе передохнуть за чашечкой кофе, прежде чем приступить к следующему допросу. После беседы с Ароном Бьярке оба почувствовали, что им необходим перерыв.

Двери в другие кабинеты то и дело открывались и снова захлопывались: допрос студентов и преподавателей шёл полным ходом.

– Теперь, после того что нам рассказал Бьярке, интересно будет послушать про результаты остальных, – поделилась мыслями Карин. Она ждала, пока кофейный автомат не наполнит стаканчики. – Как тебе показалось, он говорит правду?

– Сложно судить, он был весьма разговорчив, а меня это всегда наводит на подозрения.

– Неужели? А мне казалось, ты ценишь открытость, – улыбнулась Карин.

Допрос американца Марка Фезерса проводила Карин. Кнутас с его английским один бы не справился.

С первого же взгляда парень показался ей типичным американцем: коротко остриженные волосы, мешковатые шорты до колен и мятая, болтающаяся футболка, которая ему явно велика. На ногах у него были теннисные носки с голубой полоской и неизменные кроссовки. Он был рослым мускулистым малым и с такой брутальной внешностью больше походил на бейсболиста, чем на кого-то, кто будет терпеливо копаться в земле.

Парень казался крайне взволнованным:

– Я просто не могу поверить, что её больше нет. Это безумие какое-то! Что этот гад сотворил с ней? – Марк Фезерс говорил громко, при этом вид у него был весьма воинственный.

– Я, к сожалению, не могу рассказать вам, как именно умерла Мартина.

– Её изнасиловали? Это сексуальный маньяк её убил?

– Нет, вряд ли, но пока рано что-либо утверждать.

– Вот бы мне только добраться до этого урода! – Он с силой сжал кулаки.

– Мы понимаем, в каком вы сейчас состоянии, но я попрошу вас успокоиться, – настояла Карин. – Нам важно получить как можно больше информации о Мартине и о том, что происходило с ней до исчезновения. Вы можете нам в этом помочь?

– Да, конечно, – произнёс он уже несколько ровнее.

– Как бы вы описали Мартину?

– Умная, весёлая, красивая, чертовски хорошо разбиралась в викингах и в том, что с ними связано, лучше нас всех, это точно. Активная, мне кажется, она работала больше всех. Но в первую очередь просто отличный друг.

– Кокетка? Может, вела себя вызывающе?

Марк ответил не сразу:

– Я бы так не сказал. Она была открытой и жизнерадостной, но не заигрывала со всеми подряд.

– А в последнее время вы не замечали изменений в её поведении?

– Нет, всё как обычно.

– Может, что-нибудь странное произошло незадолго до её исчезновения?

Американец отрицательно покачал головой.

– Она здесь с кем-нибудь встречалась, у неё был парень?

– Я не уверен, но мне кажется, да, был.

– А почему вам так кажется?

Марк серьёзно взглянул на обоих полицейских:

– Мы с Юнасом живём рядом с комнатой Мартины и Евы. Каждый вечер автобус отвозит нас с площадки, где идут раскопки, в Варфсхольм. Проработав на жаре и в пыли весь день, только и мечтаешь о душе, поэтому все сразу бросаются переодеваться. Мартина же нередко пропадала куда-то, как только мы возвращались.

– Куда именно, знаете?

– Не имею ни малейшего представления.

– Вы видели, в каком направлении она уходила?

– Да, видел. Автобус ведь подвозил нас к самому зданию турбазы, и все торопились первыми успеть в душ. Сначала я и не обратил внимания, что Мартина не бежит со всеми. Но спустя пару дней понял: она уходит, причём в сторону главного здания.

– Вы спрашивали её, куда она направляется?

– Всего один раз. Она сказала, что идёт за мороженым. Его продают в киоске рядом с рестораном.

– Она обычно уходила одна?

– Ни разу не видел, чтобы с ней кто-нибудь шёл.

– И вам кажется, у неё была назначена встреча с кем-то?

– Да, потому что она возвращалась домой примерно в одно и то же время, несколько часов спустя.

– Вы не обсуждали это с другими?

– С моим соседом по комнате Юнасом, ясное дело. Так, как он следил за Мартиной, никто больше не следил.

– Что вы имеете в виду?

– Он влюбился в неё, хотя не признается в этом.

– А ещё кто-нибудь знает о его чувствах?

– Разумеется, по нему всё видно.

– Она отвечала ему взаимностью?

Марк покачал головой:

– Нет, у него не было ни малейшего шанса.

Карин решила сменить тему:

– Вы в первый раз в Швеции?

– А почему вы спрашиваете?

– А почему бы мне не задать такой вопрос?

– Не знаю, просто непонятно, к чему он.

– Так вы всё-таки ответите на него?

– Ну, вообще-то, я уже был здесь.

– Когда?

– Я приезжал на Готланд в прошлом году и ещё за год до этого.

– Что вы здесь делали?

– В первый раз я приезжал за компанию с приятелем, его девушка родом отсюда. Они познакомились, когда она училась в Америке, была студенткой по обмену. Мы тогда неплохо оторвались, и мне захотелось вернуться. Так что когда он снова сюда собрался, я поехал вместе с ним.

– Разве не накладно студенту кататься туда-сюда через океан?

– Мои родители за всё платят, – откровенно признался Марк.

– Как долго вы изучаете археологию?

– В сумме, наверное, года три.

– Что значит – в сумме?

– Я занимаюсь то одним, то другим. Путешествую, хожу под парусом. Ещё я иногда участвую в соревнованиях по виндсёрфингу.

«Вот откуда мускулы и весь этот спортивный вид», – подумала Карин.

– Успели с кем-нибудь подружиться здесь, на острове?

– Ну, я много кого встречал тут. Но летом на пляже или в баре попадаются в основном такие же приезжие, поэтому я знаю не так уж много коренных жителей.

– Можете назвать кого-нибудь?

– Да, мои знакомые из Висбю.

Карин записала имена и номера телефонов.

– Как долго вы собирались остаться на Готланде в этот раз?

– Наш практикум рассчитан до середины августа, а потом я ещё поживу здесь пару недель.

– У кого вы остановитесь?

– У друзей в Висбю.

– Это те, чей номер вы мне дали, правильно?

– Да, я поживу у Никласа Аппельквиста.

– Вы встречали Мартину, когда приезжали сюда раньше?

– Нет.

– Что вы делали в тот вечер, когда она пропала?

– Почему вы спрашиваете?

– Мы всем задаём этот вопрос.

– Мы с ребятами после концерта сидели на веранде и пили пиво. Мартина там тоже была.

– Во сколько вы ушли?

– Вместе со всеми, часа в три ночи или в четыре. Мы ведь с Юнасом в одной комнате живём, так что ушли вместе.

– То есть он может подтвердить, что вы провели вечер в компании с ним и ночевали дома?

– Да. То же самое я могу сказать про него.

Четверг, 8 июля

Утром из Центрального управления уголовной полиции прибыл Мартин Кильгорд вместе с коллегой – судебным психиатром Агнетой Ларсвик, которую пригласили, чтобы она помогла разобраться в характере совершённого преступления, в первую очередь проанализировав способ убийства.

В криминальном отделе Кильгорда встретили радостными восклицаниями и дружеским похлопыванием по спине. Благодаря весёлому нраву комиссар успел заслужить расположение коллег в те краткие визиты на остров, когда приезжал в Висбю оказать Кнутасу помощь в расследовании убийств. Казалось, Карин больше других была рада повидать коллегу из Стокгольма.

– Кого я вижу! – воскликнула она, как только Кильгорд показался в дверях.

Она поспешила обнять его и практически скрылась за огромными ручищами полицейского.

– Вот так радушный приём! – улыбнулся Кильгорд. – Ну и как вы тут поживаете в вашей провинции?

– Спасибо, неплохо. Только вот странные вещи у нас творятся, – ответила Карин. – Сейчас будет совещание, всё узнаёшь.

– Да я уж слышал. Прямо мурашки по коже!

– И не говори. Пойдём, поздороваешься с Андерсом, он должен быть у себя.

Карин взяла под руку высоченного Кильгорда и потащила к кабинету начальника.

– Здорово, Кнутте! – Мартин расплылся в улыбке, войдя в комнату, где Кнутас сидел за письменным столом.

Комиссар полиции Висбю пожал руку столичному коллеге с натянутой улыбкой. Только Кильгорду могло прийти в голову такое отвратительное прозвище.

Агнета Ларсвик, в отличие от экспансивного коллеги, производила впечатление человека спокойного и мягкого. Она была высокой и стройной, тёмные волосы забраны в хвост. Агнета вежливо поприветствовала комиссара. Спустя некоторое время следственная группа собралась, чтобы ввести прибывшее подкрепление в курс дела.

– Вы не голодны? – поинтересовалась Карин. Она прекрасно помнила о неуёмном аппетите Кильгорда.

– Да, перекусить не помешало бы, правда? – Мартин взглянул на Агнету, которую вопрос явно удивил. Она хотела было ответить, но Карин уже успела сообщить, что сейчас закажет им бутербродов.

– Огромное спасибо, – поблагодарил Кильгорд и с довольной ухмылкой устроился на стуле между Ларсом Норби и Биргером Смиттенбергом.

Не прошло и минуты, как все трое уже оживлённо обсуждали, какой из островов Греческого архипелага наиболее достоин посещения.

Вскоре принесли целый поднос бутербродов с креветками, коробку с банками лёгкого пива и бутылки с водой. Затем на столе появились кофе и шоколадные бисквиты. Подобными деликатесами полицейских баловали не часто. Кнутас покосился в сторону Карин. Похоже, тут расстарались, лишь бы Кильгорд почувствовал себя как дома.

Кнутас обвёл взглядом коллег. Они весело болтали с добродушным комиссаром из Стокгольма, хохотали, расспрашивали о последних столичных сплетнях. Всегда одно и то же: стоило Кильгорду приехать, как рабочие совещания превращались в весёлые пирушки.

Начальник криминального отдела полиции Висбю громко откашлялся, чтобы привлечь внимание, и ещё раз официально поприветствовал приехавших коллег.

В течение следующего часа следователи анализировали то, что им уже удалось разузнать. Особое внимание уделили допросам, прошедшим накануне. Все сошлись во мнении, что следует более тщательно проверить информацию, полученную от преподавателя Арона Бьярке, сообщившего о супружеской неверности Стаффана Мельгрена.

Совещание подходило к концу, когда в дверь постучали и на пороге появился Эрик Сульман. Судя по выражению лица криминалиста, он принёс интересные новости.

– У меня кое-что есть для вас, – сказал Эрик, дав Кнутасу договорить.

– Выкладывай.

– Водолазы, обследовавшие дно вдоль пляжа в Варфсхольме, нашли кольцо, которое принадлежало Мартине.

– Где именно?

– В камышах на мелководье, недалеко от турбазы. Это большое грубое серебряное кольцо с самоцветами. Мы огородили территорию и сейчас ищем другие следы. Мне нужно туда вернуться.

– А где кольцо?

– Отдали в лабораторию.

Кнутас откинулся на спинку стула:

– Находка подтверждает теорию судмедэксперта. Преступник утопил её на этом пляже, после чего отвёз тело на мыс Вивесхольм, чтобы повесить.

– Скорее всего, он просто удерживал голову девушки под водой, пока та не захлебнулась, – подхватил Сульман. – Ведь у неё под ногтями обнаружили песок и водоросли, значит, она упиралась руками в Дно, а оно там довольно вязкое, так что пальцы, вероятно, погрузились в песок, и таким образом она кольцо и потеряла. Оно не литое, а из тех, что надевают, ужимая до размера пальца.

В комнате воцарилось тягостное молчание. Всем представилось одно и то же: Мартина безуспешно борется за жизнь где-то в камышах, а её друзья, ничего не подозревая, веселятся на вечеринке всего в паре сотен метров.

– Складывается впечатление, что он всё спланировал, – поделился мыслями Кильгорд. – Причём хладнокровно. Он рассчитывал на то, что сможет добраться до неё и у него будет достаточно времени всё провернуть. Никто просто так не разъезжает с ножом, верёвкой и другими приспособлениями в багажнике.

– Да, он наверняка следил за ней, – подхватила Карин. – Мы же не знаем, как долго он ждал, пока подвернётся случай. И как раз тот вечер стал него удачным.

– А мы уверены, что он охотился именно за Мартиной? – усомнился Кильгорд. – Может, ему просто была нужна жертва, любая?

– Да, это не исключено, – согласился Кнутас.

– Бросается в глаза ещё одна деталь: преступнику требовалось время, – продолжал Кильгорд. – Мне думается, чтобы всё это проделать, ему понадобилось несколько часов, не меньше.

– Да, и потом, не следует забывать о ритуальных элементах. О чём они нам говорят? – задал вопрос Кнутас, повернувшись к судебному психиатру.

– Я пока не могу сказать ничего определённого, – ответила Агнета Ларсвик. – Мне необходимо взглянуть на фотографии жертвы, почитать отчёты, и хотелось бы дождаться результатов вскрытия. И в любом случае, перед тем как дать заключение, я должна увидеть место преступления.

– Понимаю, но каково первое впечатление? – Кнутас попробовал выведать хоть немного.

– Перед нами проявление крайней степени насилия, – произнесла Агнета, разглядывая снимок, показывавший тело Мартины в полный рост. – То, каким способом совершено убийство, наводит на мысль о преступнике-одиночке, психически нездоровом, испытывающем глубокое презрение к женщинам. Возможно, не имеющем сексуального опыта. Порез в нижней части живота указывает на любопытство относительно строения женского тела, как в тех случаях, когда преступник вводит некий предмет во влагалище жертвы с целью исследовать его. Отсутствие одежды также может говорить о сексуальном подтексте, но, повторюсь, я пока не готова сделать заключение.

– Как вам кажется, этот человек нарушил закон впервые? – поинтересовалась Карин.

– Вряд ли. Преступник видится мне молодым, но он применял насилие ранее, поскольку маловероятно, что человек пойдёт на такое жуткое деяние, ни разу не прибегнув к насилию до этого.

– Почему вы считаете, что он молод?

– Если он пошёл на такое, то у него довольно серьёзное психическое расстройство. При этом он живёт среди нормальных людей, значит, рано или поздно он должен был проявить себя. И скорее всего, рано, стало быть, он молод, раз ещё не попался. Только учтите, это пока мои первые догадки.

Кнутас задал последний вопрос:

– А о чём говорит то, как он расправился с телом?

Взгляды присутствующих были прикованы к Агнете Ларсвик.

– Преступник вздёрнул тело на дереве, значит, жаждет быть замеченным. Вывесив на обозрение свою жертву, он предупреждает нас: «Я опасен. Смотрите, что я вытворяю». Возможно, этим он хочет сказать, что нам лучше бы остановить его, прежде чем он повторит злодеяние.

Вечером того же дня из отдела судебно-медицинской и экспертизы в Сольне пришёл факс с предварительным заключением о вскрытии. Кнутас мысленно поблагодарил судмедэксперта за оперативность и, захлопнув дверь в свой кабинет, уселся изучать отчёт.

Мартина, как и предполагали, умерла в результате утопления. Лёгкие раздуты, в горле обнаружена пена, в желудке – морская вода. Во влагалище найдены следы спермы, но повреждений, указывающих на сексуальное насилие, нет. Образец спермы уже отправлен в Государственную лабораторию судебной экспертизы в Линчёпинге. Порез на животе глубокий, задеты сонная артерия и кишечник. Кровь содержит 1,2 промилле алкоголя, значит, она была порядочно пьяна в момент смерти.

Кольцо Мартины, обнаруженное у «Варфсхольма», а точнее, у берега недалеко от турбазы, свидетельствовало о том, что девушку утопили совсем недалеко от входа в здание и парковки, но густые заросли камыша и можжевельника скрыли преступника и его жертву. Убийца, по всей видимости, внаглую оставил машину на парковке пансионата, поэтому дотащить тело до автомобиля трудности не составило, а плотно растущие вокруг кусты спрятали его от чужих глаз. Затем он сразу же отправился на Вивесхольм. Было, наверное, часа два-три ночи, и все давно крепко спали.

Здесь преступник, скорее всего, оставил машину у самой изгороди, подальше от калитки и дачных домиков. Вытащив тело, он отнёс его в лес. Несомненно, место для повешения он выбрал заранее. Женщина с такой работой точно бы не справилась. Разве что у неё был помощник. Да, злоумышленников действительно могло быть несколько.

Почему же убийца решил вздёрнуть тело на дереве, ведь очевидно, что так его обнаружат быстрее? К тому же он подверг себя риску быть увиденным. Неужели психиатр права и он впрямь хотел заявить о себе? Комиссар почему-то сомневался в этом.

И потом, надрез на животе. Если всё не так, как предположила Агнета, и дело не в сексуальном любопытстве, то что тогда? Может, убийца желал осквернить жертву? Может, он испытывал глубокое удовлетворение от уже, в общем-то, ненужного насилия?

Если эти догадки неверны, то остаётся лишь одно объяснение: ему понадобилось выпустить кровь из тела, точно так же как в случае с лошадью. А кровь предназначалось употребить в особых целях.

Знать бы только в каких!

Гуннар Амбьорнсон, депутат местного самоуправления от Социал-демократической партии, всегда жил один. Это был его сознательный выбор. Он мог самостоятельно распоряжаться своей жизнью, не оглядываясь на других, находить компромиссы – не только брать, но и давать взамен. Всего этого ему хватило, пока он рос в семье, где, кроме него, было ещё четверо детей, и они вместе ютились в небольшом таунхаусе на улице Ирисдальсгатан в Висбю. Постоянно приходилось что-то делить: спальню, диван перед телевизором в гостиной, место за столом, а своего личного угла у него никогда не было. Единственное место, где тебя оставляли в покое, – туалет, и то ненадолго.

Гуннар впервые покинул отчий дом, когда уехал учиться в Гётеборг. Там его поселили в общежитии с общей ванной комнатой и кухней – так что личного пространства опять было немного. Закончив учёбу, Гуннар сразу же получил предложение поступить на работу в муниципалитет Готланда и, однажды приехав на остров, так здесь и остался. Ему предоставили квартиру на улице Стенкумлавэг, не в самом центре, но и не на окраине. Две комнаты, кухня и окна, выходящие на улицу. Четвёртый этаж. Он навсегда запомнил ощущение, с которым в первый раз вошёл в квартиру. Она была пустая, светлая после свежего ремонта. Гуннар провёл пальцами по блестящему кафелю в ванной, втянул ноздрями запах краски в кухне и полюбовался бордюром на обоях в гостиной, совсем новым, ещё не поблёкшим. Уединение и порядок привели его в полный восторг.

Через какое-то время он обменял квартиру и вот уже двадцать лет жил в небольшом собственном доме с садом в старом городе, точнее, в Клинтене – этот живописный район располагался на возвышении прямо над собором и считался самым престижным в Висбю. Когда-то тут были кварталы бедняков. Здесь в целях устрашения ставили виселицу, так чтобы повешенного видел весь город. Отсюда открывался удивительный вид на средневековый Висбю с узенькими переулками, бегущими вниз, с руинами церквей и крепостной стеной. А прямо за ней плескалось море, словно ярко-синий задник этих прекрасных декораций.

Гуннар так и не женился, детей он тоже не завёл и теперь, в свои шестьдесят два, понимал, что уже поздно. В его жизни были женщины, но ни с одной так и не получилось съехаться. Его не раз пытались склонить к этому шагу, но каждый раз в последнюю секунду он менял решение. Да, некоторые из них вызывали у него определённые чувства, и он бывал влюблён, но пожертвовать одиночеством так и не смог.

В последнее время у Гуннара были отношения с одной женщиной из деревеньки Стонга. Её звали Верит, и она работала учительницей. Школа и хутор, где ей приходилось хозяйничать, отнимали у неё всё время. Она ни за что не бросила бы всё это, чтобы переехать к нему в город, и такое положение дел его очень устраивало. У каждого была своя жизнь, а встречались они по выходным. Как раз то, что ему нужно.