Текст книги "Никаких обещаний"

Автор книги: Мари Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

Когда они дошли до площадки третьего этажа, Эшли задумалась, понимает ли Эрик, насколько сильным было ее желание заняться с ним любовью на мате… и до какой степени это желание испугало ее. Она начинала всю эту комедию в додзо ради того, чтобы доказать: его предложение о новом типе отношений между ними – «учитель – ученица» – обречено на провал.

Ну что ж, она доказала это, как доказала и то, что не видеть Эрика две недели вовсе не означает уменьшить его привлекательность и ослабить их страстное взаимное влечение. Рядом с Эриком Эшли в чем-то существенном становилась непохожа сама на себя. Бывая с ним, она забывала, насколько важно для нее добиться успеха в карьере и как это важно для ее отца. Она забывала и об обещании, данном брату.

– Ну, спокойной ночи, – сказала Эшли, когда они подошли к двери ее квартиры.

– Спокойной ночи, – сказал Эрик, вовсе не собираясь покидать Эшли.

Ни секунды не колеблясь, он направился вместе с ней к ее двери. Быстрым движением Эшли вложила ключ в замочную скважину и повернула ключ. Как только дверь открылась, она взглянула ему прямо в глаза, произнеся:

– До скорой встречи.

Она попыталась переступить порог и закрыть за собой дверь, но он остановил ее:

– Эшли, глупо отказываться от уроков, которые я вам предлагаю.

– Кто вам сказал, что я отказываюсь?

– У меня уроки по вторникам и четвергам вечером и в субботу днем. Это как раз то, что вам нужно. Основные приемы самообороны. Ничего больше. Вы придете?

Она понимала, что не сможет прийти так же, как не сможет и солгать, глядя ему в глаза, и потому опустила взгляд, сказав:

– Может быть.

– И это «может быть» означает «нет», – он издал вздох отчаяния. – Мы больше не можем игнорировать наши чувства, Эшли. Ты же видишь, это не помогает.

– Поможет, – настаивала она, слыша в своем голосе панические нотки, но будучи не в силах совладать с собой.

Она заставила себя поднять голову и взглянуть на Эрика:

– Это должно помочь.

– Но почему? Почему бы нам не позволить этому случиться? Узнать друг друга… Увидеть, что из этого выйдет…

– Это будет не… – Эшли запнулась.

Небезопасно? Неразумно? Как объяснить?

– Это будет! – возразил он. – Я все-таки думаю, лучше попытаться заглянуть в будущее, чем прятать голову в песок.

– Я не прячу голову в песок, просто я знаю, что у нас ничего не получится.

– Возможно, вы и правы, – намек на улыбку коснулся его губ. – Даже по времени мы расходимся: я свободен в основном по утрам и занят днем и вечером.

Эшли ухватилась за возможность подчеркнуть, что у них нет времени для романа.

– Днем я всегда на работе и очень часто допоздна.

– Как сегодня?

– Да.

– А что насчет завтрашнего вечера?

Завтра – пятница, но время возвращения Эшли домой не зависело ото дня недели. Она часто проводила на работе вечера и по пятницам, и даже целые уик-энды.

– Я полагаю, что буду работать до… – Эшли решила назвать время, которое, как ей казалось, будет слишком поздним для него. – …десяти тридцати.

– Хорошо, – Эрик улыбнулся удовлетворенно, – к этому времени я буду свободен. Мы сможем организовать поздний ужин, что-нибудь незамысловатое.

– Но… – она поняла, что попалась.

Иногда Эшли оказывалась совершенно беззащитной перед Эриком, он так просто загонял ее в угол.

– Я ведь и в самом деле очень хороший повар, – сказал Эрик и поклонился. – Ну что ж, до завтрашнего вечера.

– Но… – повторила она, пытаясь придумать какую-нибудь причину, по которой не сможет присоединиться к его позднему ужину.

Он повернулся и пошел к своей двери.

– Ничего не получится, – крикнула Эшли ему вслед.

Эрик остановился и взглянул на нее:

– Это как раз то, что нам предстоит выяснить.

На следующий день Эшли позвонила в додзо и попросила передать Эрику, что очень сожалеет, но возникли непредвиденные обстоятельства и она не сможет прийти. Час спустя ее секретарша сообщила, что звонил Эрик и сказал, он будет ждать Эшли в одиннадцать. Выругавшись про себя, она решила, что пойдет, съест ужин и сразу же уйдет. Она покажет ему, что может находиться рядом с ним более пяти минут и не превращаться при этом в сексуально озабоченную идиотку.

Эшли не понимала, что на нее находит всякий раз, когда она оказывается возле него, но в этот вечер все будет по-другому. Ему хочется узнать ее поближе? Хорошо, она расскажет ему о себе. Она будет говорить о работе до тех пор, пока он не начнет умолять заткнуться и уйти.

Сардонически улыбнувшись, Эшли вернулась к брошюре, над которой работала для «Вэн Гард Констракшн». Не впервые ей приходилось отпугивать мужчин своей преданностью работе. Она давно поняла: мужчинам нравится говорить о себе, а не слушать, как какая-то бабенка, не переставая, болтает о демографии, социальных группах, опросах общественного мнения и о том, как средства массовой информации манипулируют этим общественным мнением.

Вечером Эшли заставила себя оставаться в офисе до десяти тридцати только потому, что она так сказала Эрику, но с восьми часов ей не удалось вообще что-либо сделать. Работа не клеилась. В конце концов она сунула папку с документами «Вэн Гард» в ящик стола, собрала вещи и все свое мужество и отправилась домой.

Эшли припарковала автомобиль на стоянке напротив дома и обратила внимание на свет в окнах Эрика. Осторожно, на цыпочках, она прошла мимо его двери к своей и, оказавшись в квартире, постаралась шуметь как можно меньше. С каким-то внутренним бунтарством, присущим ей, Эшли подумала: а что он будет делать, если она просто-напросто не придет?

Как только часы показали одиннадцать, Эрик постучал по стене, разделявшей их комнаты, и она поняла: ему известно, что она дома. Во второй раз за этот день она выругалась и… направилась к нему.

Мужество оставило Эшли в тот самый момент, когда она открыла его дверь и поздоровалась. Все, что она до этого запланировала, мгновенно испарилось. Эшли начинала верить, что ниндзя на самом деле обладают какой-то мистической силой и способны затуманивать мышление любого человека, ибо один взгляд в глаза Эрика завораживал ее.

– Эшли-сан, – сказал Эрик своим обычным тихим голосом, его взгляд проскользил по ней от изысканного красного костюма до красных лакированных туфель. – Добро пожаловать.

Он сделал шаг назад, и она вошла, чувствуя какую-то странную дрожь в ногах. Увидев у двери его кроссовки, Эшли быстро сбросила свои туфли, полагая, что будет чувствовать себя увереннее босиком.

Щелчок захлопнувшейся двери заставил все внутри нее сжаться. Удастся ли ей что-нибудь проглотить сегодня вечером? Она сомневалась в этом.

– Не хотели бы вы снять жакет? – спросил Эрик.

– Нет… спасибо, – Эшли взглянула на него и увидела, что он улыбается. – И чему же вы улыбаетесь? – спросила она.

Эшли надеялась, он не догадывается, почему сегодня на ней деловой костюм вместо чего-либо более простого и свободного. Конечно, если бы Эрик прочел хоть одну из многочисленных книг на тему «как одеваться, чтобы достичь успеха», он бы кое-что знал о красном цвете, наделяющем силой, и о психологическом воздействии костюмов, сшитых на заказ – особенном воздействии, если женщина, одетая в такой костюм, желает держать под контролем ситуацию во время деловых переговоров. Но сейчас ее ожидали отнюдь не деловые переговоры, да и красный цвет костюма почему-то совсем не помогал. Две секунды с Эриком – и она почувствовала, что потеряла контроль.

– Я улыбаюсь, потому что красный цвет вам чрезвычайно идет, – сказал, не колеблясь, Эрик.

То, как он смотрел на нее, убедило Эшли, что он все-таки понимает, чего она думала добиться красным костюмом. И еще она заметила, что ему необыкновенно идет черный цвет. Черные джинсы. Черная водолазка. Черные волосы. Темные глаза. Он был подобен черной пантере, полной грации, застывшей в ожидании того мгновения, когда ее жертва проявит слабость, совершит ошибку, и тогда…

Ее ошибка, она была в этом уверена, не заставит себя долго ждать. Нервным движением Эшли облизала губы.

– Я приготовил йосенабе, – сказал Эрик как будто между прочим, словно они часто встречались для поздних ужинов.

Он повернулся в сторону кухни:

– Ну, еще немножко, и будет готово.

Она осторожно повторила:

– Йосенабе?

– В переводе это означает «всего понемножку», – объяснил он. – В Японии это очень популярное блюдо в холодные и ветреные дни.

Температура за окном была ниже нуля, невозможно было не почувствовать – зима, но Эшли ощущала все, что угодно, только не холод. Тихие звуки японской музыки создавали своеобразный фон, и атмосфера, наполненная ароматами экзотических кушаний, делала жилище Эрика теплым и уютным. Слишком теплым, решила Эшли, расстегивая пуговицы жакета.

Она остановилась у самого края стойки, но, вспомнив, что произошло между ними именно здесь немногим более двух недель назад, быстро отошла. Когда Эшли взглянула на Эрика, она увидела, что он наблюдает за ней. И вновь тень улыбки тронула его губы.

Эшли сделала вид, что ничего не заметила, и принюхалась:

– Рыба?

– Не совсем, – ответил он, показав ей в устройстве для резки разделанного краба и креветок перед тем, как опрокинуть их в кастрюлю, стоявшую на плите. – А моллюски уже варятся. Надеюсь, вы любите моллюсков и ракообразных.

– Да. Кроме живых устриц. Мне не нравятся устрицы и еще су-ши.

Она пробовала и то, и другое по одному разу, и от того, и от другого ее чуть не стошнило.

– Никаких сырых устриц или су-ши, – пообещал Эрик.

Он извлек маленький глиняный кувшинчик из большой сковороды с кипящей водой и поставил его на стойку остывать.

– Много работы переделали за сегодняшний вечер?

– Исписала тонну бумаги, – солгала Эшли и подумала, что он предоставил ей превосходную возможность уморить его бесконечными рассказами о работе.

Прислонившись к стойке, Эшли начала долгое повествование о своем рабочем дне. Она говорила – он готовил. Через несколько минут Эрик достал креветок, моллюсков и краба из кастрюли и переложил их в другую, более мелкую посуду. А Эшли продолжала болтать без пауз. Когда он клал в кастрюлю с бульоном капусту, она рассказывала ему об активной кампании, которую они ведут в защиту «Вэн Гард Констракшн», о тех пресс-релизах, что она уже сделала, и тех, что намеревается сделать с целью показать, какие шаги «Вэн Гард» предпринимает, чтобы избежать повторения подобной трагедии, упомянула она и готовящиеся к печати брошюры и рекламные проспекты… Все это, считала Эшли, должно помочь в скором времени изменить общественное мнение в пользу «Вэн Гард Констракшн».

Как ни странно, время от времени Эрику удавалось вставить слово или задать вопрос, и при этом он проявлял гораздо больший интерес, нежели Эшли ожидала… или надеялась. Но к тому времени, когда Эрик извлек капусту из бульона, добавил в него, как ей показалось, то-фу и залил содержимым большой кастрюли то, что незадолго до этого положил в кастрюлю меньшего размера, она была уверена: ей удалось убедить его в своей преданности работе.

Эрик вынес посуду с готовым ужином в ту часть гостиной, которая служила ему столовой, поставив кастрюльку в центре низенького черного столика. Затем он внес глиняный кувшин. Столик уже был накрыт на двоих. Его украшали ярко-красные салфетки-циновки, каждая с глубокой тарелкой, крошечной чайной чашкой, вилкой и палочками. Единственными сиденьями служили две большие шелковые подушки, одна золотого цвета, другая красного. Как только Эрик встал коленями на красную, чтобы закончить приготовления, Эшли уселась на золотую, и у нее тотчас же возникло желание переодеться. Широкие брюки, возможно, не придали бы ей столь неприступного вида, которого она рассчитывала добиться, надевая костюм, но они, с другой стороны, и не обнажили бы излишне ее бедра, как это сделала юбка – было даже неприлично.

Но если Эрик и заметил, насколько чрезмерно неуместной одеждой выставлены напоказ ее ноги, он ничем этого не выдал. Подняв кувшинчик, он поднес его к ее чашке.

– Саке? Я предпочитаю теплое, но если вы предпочитаете со льдом…

– Нет, теплое, – сказала Эшли, хоть и не имела ни малейшего представления, что же она предпочитает, и у нее даже появилось сомнение: не следует ли ей вообще отказаться от саке? Но чашечка была не больше самых маленьких водочных рюмок, и она решила, что немного рисового вина ей не повредит, а может быть, даже поможет расслабиться.

Эрик налил прозрачную жидкость сначала в ее чашку, потом в свою. Подняв чашку обеими руками, он подождал, пока она сделает то же самое.

– Кампаи, – сказал он, пристальный взгляд его темных глаз был прикован к ее лицу. – За здоровье.

Эрик выпил все содержимое одним глотком.

– Кампаи, – повторила Эшли, отважно выдержав его взгляд, и последовала его примеру.

Теплое саке немного напоминало херес. Совсем недурно, подумала она, и даже приятно на вкус.

Он снова наполнил их чашки, а в большие глубокие тарелки положил моллюсков, креветок, крабов, овощи и другие компоненты кушанья, которые извлек из маленькой кастрюли. Затем Эрик влил в тарелки бульон. Сев, он взял свою тарелку обеими руками и приготовился из нее пить. Эшли все делала, как он.

Она была изумлена, распробовав восхитительный вкус бульона.

– Мои комплименты главному повару.

– Главный повар благодарит вас.

Эрик потягивал саке и думал, как ему заставить Эшли сделаться сегодня более открытой и отказаться от комплекса защиты. С самого первого мгновения, как только вошла в его квартиру, она достаточно однозначно показала, что нынешний вечер должен пройти при сохранении между ними необходимой дистанции. Он не пойдет ей наперекор, но ему очень хотелось проникнуть под эту официальную оболочку деловой женщины и понять, если возможно, что в ней так его завораживает.

– Расскажите мне о своей семье, – попросил он.

– Собственно говоря, нечего-то и рассказывать.

Эрик бы поверил ей, если б его вопрос не заставил ее так внезапно и столь очевидно насторожиться и одним глотком выпить саке.

Он налил еще.

– Они живут поблизости?

– Нет, в Гэри, штат Индиана, – она попыталась улыбнуться. – Они прожили там всю жизнь. Отец работает на фабрике. У матери не все ладно со здоровьем, она не работает.

– А брат?

Было заметно, как при этом вопросе у Эшли перехватило дыхание, а не покидавшее ни на секунду напряжение достигло предела.

– Мой брат умер. А ваша семья?

Она пытается сменить тему, ну что ж, Эрик был не против.

– Нас трое, всего лишь мать, отец и я, – он улыбнулся. – Ребенком я был таким озорником, что родители решили: одного с них хватит.

– Вы были озорником? – Эшли допила саке. – Неужели?

– По крайней мере, так они говорят. И потом, мой отец все время был в разъездах, из Японии в Штаты и обратно. Родители решили, при таких обстоятельствах одного ребенка вполне достаточно для семьи.

– Ваши родители встретились в Японии?

Эрик кивнул и снова наполнил ее чашку.

– Мама была дочерью одного бизнесмена, с которым мой отец в то время налаживал деловые контакты. Судя по тому, что родители рассказывали о себе, я думаю, это была любовь с первого взгляда.

– Звучит романтично.

Он всегда так думал, хотя никогда не верил в любовь с первого взгляда – до того момента, пока не открыл дверь и не увидел стоявшую в коридоре Эшли.

Эрик знал: любовь не гарантирует легкой и безоблачной жизни.

– Моей матери пришлось от многого отказаться, когда она вышла замуж за отца.

– Почему?

– Мать происходила из аристократической династии, на нее возлагались определенные надежды, но она восстала против семьи и вышла замуж за моего отца, вследствие чего подверглась осуждению знакомых и злословию.

– Должно быть, ей было очень тяжело.

Он кивнул.

– Да. Ее родственники до сих пор не поддерживают с ней никаких отношений. Для них она умерла.

– А вы?

– Для ее родственников? – он снова кивнул. – Для них я не существую.

– А для родственников отца ведь существуете, да?

– Для некоторых тоже не существую, – признал Эрик, пожал плечами и сделал глоток саке. – Но не для всех. Видите ли, я ведь в каком-то смысле ни рыба ни мясо.

– Вы пантера, – сказала она.

– Пантера?

– Черная пантера, – Эшли сделала глоток из чашки, и ее взгляд многозначительно скользнул по Эрику.

Когда она поставила чашку и улыбнулась, он пожалел, что не умеет читать мысли. Протянув руку к ее чашке, он подлил саке.

– Вы пытаетесь напоить меня?

– Возможно, – согласился Эрик, – хотя мог бы ответить, что в Японии хорошим тоном считается постоянно наполнять чашку гостя, ни на минуту не оставляя ее пустой, а если гость больше не хочет пить, он просто не притрагивается к наполненной чашке.

Эшли покачала головой:

– Это уже шулерство.

– Да, но вы, наверное, слышали: в любви и на войне хороши все приемы.

– У нас с вами война?

– Надеюсь, нет.

– Любовь?

Он почувствовал, как участилось ее дыхание в тот момент, когда она произнесла это слово, и Эрик догадался, что сердце Эшли, должно быть, бьется сейчас столь же часто и сильно, как и его сердце. Он тихо сказал:

– Неужели было бы так ужасно, если б на самом деле у нас с вами была любовь, Эшли-сан?

Задумчивый и полный понимания взгляд ее глаз заставил его затаить дыхание, но Эшли отвела глаза и, посмотрев на свою тарелку, покачала головой:

– Я не могу полюбить… нет, сейчас не могу, не должна.

– Но почему?

– Я уезжаю в Чикаго.

– Вы добились перевода?

– Нет еще, – она снова подняла глаза, – но я добьюсь. Я должна.

– Должна? – переспросил он, удивленный подбором слов.

– Я хочу сказать, это было моей целью в течение многих лет, и теперь я так близка к осуществлению своих планов!..

– И никак нельзя поменять эти планы?

Некоторое время она колебалась, и Эрик чувствовал, что Эшли что-то скрывает от него. Наконец она вздохнула и покачала головой:

– Нельзя.

– Но почему, Эшли?

– Потому что… – на этот раз она оказалась более решительной, – просто потому что я не могу.

– Есть какой-то закон в информационной службе, заставляющий вас стремиться к переезду?

– Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

– Например?

– Например, как вы стали ниндзя.

– А почему вы не хотите говорить о переезде в Чикаго?

Эшли пропустила вопрос мимо ушей.

– Ваш отец тоже ниндзя?

Эрику очень хотелось получить ответы на свои вопросы, но он решил уступить в данный момент: терпение – одна из главных заповедей ниндзя, так же, как и упорство.

Он ответил ей, рассмеявшись:

– Нет, мой отец не ниндзя. Правда, он владеет приемами самообороны, и, когда я был подростком, отец оплачивал мои уроки карате, но единственное, чего он хотел от этих уроков, чтобы я умел защищаться в случае необходимости. Он никогда не помышлял, чтобы я стал ниндзя, избрав нин-по как стиль и смысл жизни.

– Отец не одобряет того, что вы стали ниндзя?

– Конечно, ему понравилось бы больше, если б я воспользовался своим университетским образованием и работал бы на большой бизнес, но я б не сказал, что он не одобряет того, что я стал ниндзя. Ему просто трудно постичь мое полное отсутствие интереса к деньгам.

– Мне это тоже трудно постичь, – призналась Эшли.

С самого раннего детства, сколько она себя помнила, отец подчеркивал, как важно уметь зарабатывать деньги. Порабощенный однообразными профессиональными занятиями, высасывавшими из него все силы и всю жизнь, он стремился сделать так, чтобы его детям жилось лучше, чем ему. И Эшли знала: брат смог бы оправдать надежды отца.

Если бы не она…

Эшли быстро заставила свои мысли вернуться к Эрику.

– Ну и как же случилось, что вы от уроков карате пришли к намерению стать ниндзя?

– Когда я учился в колледже, я познакомился с одним человеком. Он был приглашен в колледж как лектор, и он рассказывал нам о мифологическом образе ниндзя. Послушав, я решил ему сказать о своем полном разочаровании в карате. Мы долго беседовали, и я обнаружил, что, несмотря на проживание в Штатах, этот человек уже много лет изучает ниндзя-цу в Японии под руководством великого мастера. Он порекомендовал мне в следующий раз, когда я буду в Японии, посетить этого мастера, что я и сделал. С первого же визита я попался на крючок.

– И-бам-с! – Эшли щелкнула пальцами. – Вы стали ниндзя.

Эрик громко усмехнулся и тоже щелкнул пальцами:

– Бам-с, и шестнадцать лет спустя… А до этого было шестнадцать лет напряженной учебы. А как вы развлекаетесь, Эшли?

Его вопрос застал ее врасплох.

– Развлекаюсь? – на мгновение она задумалась, помешивая вилкой морскую живность в своей тарелке. – Не знаю. Иногда, когда у меня бывает время, я читаю книги… хожу в кино.

– А у вас бывают свидания? Встречи с мужчинами?

– Любите же вы совать нос… – она рассмеялась, но несколько скованно.

– Я ни разу не слышал, чтобы к вам заходили мужчины.

– Может, я хожу к ним?

Он покачал головой.

– Не думаю. У вас когда-нибудь был любовник?

– Мне кажется, в своих вопросах вы заходите слишком далеко.

– Этот наш ужин для того и предназначен, чтобы поближе познакомиться, и каким же другим способом я смогу что-нибудь о вас узнать, если не буду задавать вопросов? – он помолчал. – Я спал с несколькими женщинами, когда был еще очень молод и полагал, что таким образом я доказываю свою мужественность. Это было до того, как я начал понимать, что мужественность и мужское достоинство не имеют к сексу никакого отношения.

По тому, как Эрик смотрел ей в глаза, Эшли поняла, что он ждет от нее ответной откровенности. Неловким движением она сменила положение ног на подушке и закусила нижнюю губу.

– Я спала всего лишь с двумя мужчинами, – сказала она наконец, – и я думаю, что если я пыталась что-то доказать себе этим, то, наверное, доказала.

– Наверное, вы доказали, – повторил он. – А вы любили тех двоих мужчин?

– Мне они нравились, мы были друзьями, – Эшли пожала плечами. – Я ведь совсем не романтична.

– Да, но у вас есть огонь в крови, Эшли-сан, – сказал Эрик тихо, не сводя с нее глаз.

– У меня есть амбиции, – парировала она, чувствуя все большую неловкость от жара, разливавшегося по артериям.

– Страсть.

– Цель.

Он улыбнулся:

– Вы боитесь своих ощущений, тех, что возникают у вас, когда вы рядом со мной.

– Не боюсь, – Эшли надеялась, что ее голос прозвучит достаточно твердо и он не сможет уловить, насколько она не уверена в себе. – Просто я реалистка. Зачем начинать отношения с кем бы то ни было, если у этих отношений нет будущего?

– Итак, мы должны забыть, что чувствуем друг к другу нечто необыкновенное, и пойти разными дорогами? Так получается?

Это, действительно, представлялось ей самым благополучным выходом из сложившейся ситуации. Она кивнула, потом бросила взгляд на столик.

– Я должна идти, уже поздно.

– Очень поздно, – сказал Эрик, но ей показалось почему-то, что он имеет в виду не время.

– Спасибо за ужин, – она неловко поднялась с подушки, поспешно одергивая юбку. – Ужин был превосходен.

Эрик взглянул на ее тарелку, Эшли почти не притронулась к йосенабе. Он тоже встал.

– Я рад, что вы пришли.

Он проводил Эшли до двери, держась на расстоянии достаточно близком для того, чтобы она могла постоянно чувствовать его присутствие возле себя, но в то же время он ни разу ее не коснулся. Эрик внимательно наблюдал, как, не промолвив ни слова, она надевает свои модные туфли.

Эшли продолжала молчать, даже когда прикоснулась к дверной ручке и повернула ее, не открывая двери. Остановившись, она посмотрела на Эрика, на его густые темные волосы и почти непроницаемо-черные миндалевидные глаза, слишком глубоко проникавшие в ее душу, чтобы она могла чувствовать себя в безопасности, и на губы, упругие, волнующие и – о! – столь возбуждающие. Эшли смотрела на Эрика и все более поддавалась предчувствию: остаток ночи она проведет в сожалении, что у нее не хватило смелости попытаться проникнуть в самую суть этого загадочного человека. Проведет остаток жизни в размышлениях, что же она все-таки потеряла.

– Эшли?

При звуке своего имени она затаила дыхание. Их взгляды встретились.

– Останься, – сказал он тихо. – Останься у меня сегодня ночью.

Эшли открыла рот, чтобы отказаться, но нужные слова не пришли ей в голову. Те обещания, которые она давала себе, те уроки, что всего несколько часов назад она пыталась преподать своему собственному беспокойному сердцу, – все это теперь показалось ей каким-то туманным и ненужным. Более могущественный порыв любить и быть любимой управлял теперь всем ее естеством. Эрик хотел, чтобы она осталась, и она сама хотела остаться, ощущать прикосновения его рук и целовать губы, которые – и Эшли это прекрасно осознавала – разбудят в ней женщину. Она хотела остаться и предаваться с ним любви всю ночь.

Очень медленно ее рука соскользнула с дверной ручки, и она сбросила туфли.