Текст книги "Никаких обещаний"

Автор книги: Мари Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Мари Соул
Никаких обещаний

Глава 1

Эшли Келер никак не могла найти свое нижнее белье. Это случалось с ней часто. Время от времени она теряла то одно, то другое и порою довольно долго не могла отыскать потерянное. Джек, брат Эшли, объяснял это тем, что она блондинка, и когда Эшли была маленькой девочкой, она ему верила. Но теперь-то Эшли поняла: это происходит потому, что она пытается сделать так много дел сразу.

Сегодня ее больше всего раздражало, что не прошло еще и пяти минут, как она вытащила это проклятое белье из сушилки, и оно должно было бы непременно лежать в корзине, но… его там не было.

Эшли уже успела осмотреть все полки и столы в подвале. Скорее всего, где-нибудь здесь она бросила белье. Раздраженный вздох знаменовал глубокое разочарование и безнадежно испорченное настроение.

– Что за проблемы? – спросил, когда она спускалась по лестнице, Чарли Айлер, вдовец-пенсионер, выполняющий в их доме обязанности консьержа.

– Я потеряла кое-что, – сказала Эшли и, воздев руки, изобразила полное и трагическое отчаяние. – Мне нужен управляющий в хозяйстве.

– Гм… я давно говорю, что вам нужен хороший и внимательный муженек, – Чарли расплылся в улыбке.

Его широкая улыбка и круглая, почти совсем лысая голова всегда напоминали Эшли «Орешки» с Чарли Брауном. Но Чарли Айлер был посообразительнее любого Чарли Брауна.

Она возвратилась к своим поискам. Предположив, что, возможно, по рассеянности перемешала нижнее белье с другим, Эшли перерыла простыни и полотенца, только что уложенные в корзину. Руки, унизанные золотыми кольцами и сверкающие шикарным лаком для ногтей, быстро перебирали в корзине вещи.

– Единственное, в чем я действительно нуждаюсь, Чарли, это дисциплина. В этом случае я, наверное, не буду приниматься за стирку в десять вечера, при том что вставать мне нужно в пять утра.

– Что вам, на самом деле, нужно, юная леди, так это несколько снизить темп, – продолжал наставительным тоном Чарли. – Всякий раз, как я вас вижу, вы обязательно куда-то торопитесь, постоянно куда-то бежите.

Его замечание вызвало у Эшли короткий приступ веселья. Если работать в службе информации и при этом медленно двигаться, то никогда не достигнуть вершин. На следующее утро на восемь у Эшли была намечена важная презентация. А так как на ней сейчас была последняя чистая пара всего, начиная с джинсов и кончая трусиками, она просто обязана была отыскать потерянное.

Но белья в корзине тем не менее не было…

– Вы уже познакомились с новым соседом? – спросил Чарли, направляясь к своему рабочему месту рядом с топкой.

– Нет, но я уже имела возможность через стену, разделяющую наши квартиры, слушать включенную им музыку, – сказала она вслед Чарли.

Эшли и все другие квартиросъемщики постоянно жаловались на тонкость стен между комнатами. Но вряд ли Чарли мог как-то исправить положение дел. Он только управлял этим домом. Хозяином был какой-то детройтский адвокат, весьма редко наведывавшийся в Анн-Арбор.

– Зловещая музычка, не так ли? – Чарли покачал головой и принялся рыться в ящике своего стола.

– Мне слышится в ней что-то восточное, – Эшли тоже не особенно понравились эти высокие и слегка гнусавые звуки.

– Возможно, музыка и на самом деле восточная. Мне думается, этот человек из тех, кого сейчас называют «амеразиатами». Он сказал, что его отец – американец, а мать – японка, и сам он полжизни прожил в Японии. Зовут его Эрик Ньюмен.

Эрик Ньюмен… Она вспомнила: у Джека когда-то был друг по имени Эрик. Очень близкий друг. Но теперь все это казалось ей чем-то давно прошедшим.

Эшли отбросила внезапно всплывшие воспоминания.

– Ему вчера пришла посылка из Японии, – продолжал Чарли. – А его не было дома, и посылку оставили у меня. На ней были такие потешные японские значки, адрес же был написан по-английски. «Ньюмену-сенсею». Не знаешь, что бы это могло значить?

– Ни малейшего представления.

Но слова Чарли натолкнули Эшли на одну интересную мысль:

– Может, мне удастся уговорить его поучить меня немного японскому. При том количестве японских компаний, что нахлынули в последнее время в Мичиган, знание японского не помешает.

– Звучит неплохо, – улыбнулся Чарли и, повернувшись к ней спиной, стал копаться в ящике с инструментами. – Между прочим, он воин-ниндзя.

– Кто? – Эшли не была уверена, что правильно расслышала.

– Ниндзя, – Чарли выпрямился и уставился ей прямо в глаза, держа в руке громадный гаечный ключ. – По крайней мере, так мне сказал один парень, что заходил к нему: настоящий живой воин-ниндзя.

– Ну, просто блеск!

Это как раз то, что нужно. До сих пор в доме жили: психолог, анализировавший каждое слово, кем-либо и когда-либо произнесенное; поэт, читавший свои стихи лестничным пролетам; весьма и весьма сомнительная парочка любовников; звезда мужского стриптиза, уже много раз предлагавший Эшли бесплатно поприсутствовать на его домашних репетициях. Почему бы в эту теплую компанию не добавить еще и воина-ниндзя?

– А он случайно не одна из этих черепашек?

– Не-ет, – усмехнулся Чарли. – Что до меня, то я никакого панциря у него на спине не заметил.

Держа гайки и ключ в руке, он зашагал к лестнице.

– Кстати, ваша вечеринка в пятницу в девять? – обернулся Чарли.

– Около того. Вы придете, не так ли?

– Если мне удастся до пятницы не позволить этой развалюхе-крыше рухнуть нам на головы, приду, – он остановился у лестницы и постучал гаечным ключом по картонной коробке, стоявшей у нижней ступеньки. – Если вам нужно что-нибудь поддеть, гаечный ключ всегда сгодится.

Поддеть… Ну конечно же! Как только Чарли произнес это слово, Эшли сразу же вспомнила. Она просматривала один из журналов, оставленный в прачечной кем-то из жильцов, когда в сушильной камере включился зуммер. И она держала журнал, когда забирала свое нижнее белье. Теперь Эшли все прекрасно помнила. Как только она собралась положить журнал на место, зазвенел зуммер и другой машины, и она отвлеклась, забыв про белье. В сушильной камере ее белье!

– Спасибо, Чарли, – крикнула Эшли ему вслед.

– Всегда к вашим услугам, – он остановился, оглянулся и одарил ее широкой и добродушной улыбкой. – Кстати, он не женат.

Чарли пытается сыграть роль свахи! Она рассмеялась и покачала головой:

– Я не ищу мужа.

– Ну да, конечно, – громко ухмыльнулся старик и продолжил восхождение по лестнице.

Она не ищет мужа, но это вовсе не значит, что ей не следует быть вежливой. Держа корзину с бельем на бедре, Эшли стояла у двери квартиры Эрика Ньюмена. Она слышала, как с той стороны двери играет музыка. До нее доносились непонятные глухие удары. Не без колебаний Эшли решила постучать.

Глухие удары немедленно прекратились. Изобразив самую милую из своих улыбок, она уже приготовилась было исполнить сцену – соседка останавливается у двери соседа, чтобы, как будто мимоходом, сказать «привет!» – но в то мгновение, когда дверь открылась, Эшли потеряла дар речи.

Миндалевидные глаза цвета ночи, чистые, как само небо, смотрели ей в глаза, и сила этого взгляда была так велика, что у нее перехватило дыхание. Эшли показалось, что он смотрит прямо ей в душу, слой за слоем снимая с нее самоуверенность, самообладание, самоконтроль – все те многочисленные «само», которые она так тщательно оттачивала в себе на протяжении двадцати семи лет жизни.

И только когда его взгляд заскользил вниз по ее телу, ум Эшли стал работать с присущей ему самозащитой, но даже и тогда им управляла не логика, а ослепительный фейерверк впечатлений, чувств, ощущений…

…Высокого роста, хотя, впрочем, мужчина вовсе не высок, наверное, что-то около метра семидесяти.

…огромной силы. Не той силы, которой прокладывают себе дорогу в жизни киногерои, а какой-то особой силы, животной грации… стойкости… внутренней силы.

…и…опасности.

…эмоциональной опасности.

Что-то сжалось у нее внутри, и Эшли ощутила внезапную слабость в ногах. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять: этот человек отличается от всех тех мужчин, которых она встречала раньше в своей жизни. И это отличие вовсе не сводилось к его столь необычным, экзотическим полуамериканским-полуяпонским чертам и к его уверенному и твердому взгляду, каким он сейчас смотрел на нее. Какая-то аура окружала этого человека, таинственная гипнотическая сила, зачаровавшая и не позволявшая шевельнуться.

Одет он был в черное с головы до ног, начиная от широкой джинсовой куртки, схваченной на талии длинным тяжелым двойным ремнем, мешковатых брюк и кончая его своеобразной обувью. Даже его волосы были черного цвета, а глаза – самого темно-карего оттенка из всех, какие ей когда-либо приходилось видеть.

Ниндзя. Словно эхом отозвалось в ее памяти.

Перед ней стоял человек, обладавший знанием тайн, доступных лишь избранным. Человек, способный на страшную и непредсказуемую жестокость.

Но перед ней стоял также и несомненно интересный человек.

Эшли поспешно отбросила эту мысль. Сейчас ей некогда интересоваться кем бы то ни было. Она поставила перед собой совершенно конкретные цели, она непременно должна выполнить некоторые обещания, и это значит, что о мужчинах и романтических приключениях следует позабыть. По крайней мере, на время.

И все же Эшли никак не удавалось успокоить внезапно участившийся пульс и ту дрожь, что пробегала у нее по спине.

– С вами все в порядке? – спросил мужчина, его голос оказался глубже, чем она ожидала, и более гортанным. – Вы так внезапно изменились в лице.

– Все в порядке.

За исключением того, что ее голос звучит так, будто она только что пробежала километр.

– Я просто, наверное, слишком быстро поднималась по лестнице.

«Да, да, вполне возможно», – подумала Эшли. Ее рот был подозрительно сух, а сердце стучало с невероятной скоростью. Да, должно быть, во всем виновата лестница.

Вот только она не могла припомнить, чтобы чувствовала то же самое до того, как открылась дверь.

– Вы занимались стиркой, – это было утверждение, а не вопрос, и они оба бросили взгляд на корзину, которая балансировала у нее на бедре.

К своему великому смущению, Эшли обнаружила, что ее нижнее белье лежит на самом верху: кружевные трусики и лифчики с оборочками-рюшечками демонстрировали как много – или как мало, на усмотрение, – она носит под верхней одеждой.

Он перевел взгляд с корзины на ее лицо.

– Я еще не был ни разу в подвале. Я ненавижу стирку.

– Я тоже, – призналась она, при этом ей удалось выдать некое подобие улыбки.

У Эшли появилось ощущение, что он пытается ее успокоить, смягчая словами то напряжение, которое она так очевидно испытывала. Эшли проклинала себя, что не оставила корзину у себя перед тем, как отправилась к нему. Но, с другой стороны, корзина делала визит более случайным.

– Я ваша соседка, Эшли Келер.

Она протянула правую ладонь, и он взял ее обеими руками, слегка поклонившись.

– Рад с вами познакомиться, Эшли Келер. Меня зовут Эрик Ньюмен.

– Я знаю.

Почти автоматически она ответила на его поклон своим, чувствуя какое-то непонятное смешение нерешительности и смущения. Это чувство ей сразу же не понравилось. Одним из любимых высказываний ее отца было: «Преимущество всегда остается за тем, кто принимает на себя ответственность». В данной ситуации она явно нуждалась в преимуществе.

Высвободив руку, Эшли взглянула Эрику прямо в глаза:

– Чарли Айлер был там внизу несколько минут назад. Он немного рассказал мне о вас.

– А, консьерж, – Эрик кивнул, его губы тронула едва заметная тень улыбки. – Он мне и о вас рассказывал.

Зная Чарли, Эшли могла представить, что он рассказывал: то, что она слишком много работает и живет без мужчины. А судя по тому, с какой энергией Чарли всегда пытается подыскать ей кого-то, он, возможно, уже предложил Эрику заняться ею. Мысль заставила ее съежиться, но Эшли тешила себя надеждой, что все это не так и Чарли ничего подобного не говорил.

– Не следует верить всему, что говорит Чарли.

Брови Эрика слегка приподнялись:

– А следует ли верить тому, например, что вы работаете в службе информации?

– Да, конечно. Я работаю у Штедфельда, – она сделала паузу, чтобы понять, вызовет ли у него это имя какие-нибудь ассоциации, но оно не вызвало никакого отклика, и Эшли продолжила: – «Штедфельд» – крупная фирма, базирующаяся в Чикаго, ее отделения – по всему Среднему Западу, включая и Анн-Арбор. Я директор.

– Вот как… – его взгляд резко переместился на ее волосы, золотые серьги, рот, вызывая у Эшли чувство совершеннейшего замешательства.

Машинально ее рука потянулась к заколке, словно для того, чтобы удостовериться, что та еще держит волосы. Затем она облизала внезапно пересохшие губы и сразу же пожалела об этом. Он замечал каждый ее жест.

Эрик улыбнулся:

– Чарли также сказал, что вы подолгу работаете и часто сверхурочно. Вам приходится допоздна задерживаться в офисе. Поэтому вы так поздно принимаетесь за стирку? Ведь уже, и в самом деле, довольно поздно.

– Это ваш способ пожелать мне спокойной ночи? – Но, возможно, он что-то другое хотел сказать, подумала Эшли. – Я надеюсь, что не слишком поздно постучалась к вам. Я бы не стала этого делать, если б не услышала музыку и шум из вашей квартиры и потому не заключила б, что вы еще не спите.

– Да, наверное, вы правы, еще не так уж поздно. Я занимался ката под кото.

Она взглянула поверх его плеча в открытую дверь, но смогла разглядеть только край черного кожаного дивана и низкий кофейный столик красного цвета.

– А что такое «ката» и что такое «кото»?

– Ката – это набор движений, определенная последовательность поз боевого искусства, чем-то напоминающая балет. А кото – японский музыкальный инструмент, разновидность арфы.

– Арфы? – Эшли почувствовала, что морщит нос, но тот инструмент, который она недавно слышала, явно не походил на арфу.

– Вам не понравилась музыка?

Тон и выражение ее лица были слишком красноречивы, так как предшествующая ночь превратилась для нее в нестерпимую пытку благодаря его музыке. Несколько раз она чуть было не разрыдалась от этого монотонного отчаяния, и теперь честность победила этикет.

– Не очень.

– Не очень, – повторил он с усмешкой.

– Я хотела сказать, что эта музыка не похожа на ту, к которой я привыкла. Мне кажется, что кото… гм… несколько гнусавит.

– Ах, гнусавит, – Эрик снова усмехнулся. – Насколько я понимаю, вы предпочитаете оперные визг и блеяние.

Ну конечно же! Он слышал ее магнитофон.

– Извините, я утром, кажется, слишком громко включила музыку. Вы знаете, я пытаюсь вызвать у себя интерес к опере. Не очень успешно, правда. Я не подумала, что это может вас побеспокоить. Стены здесь такие тонкие! Мы все на это жалуемся. Но имея соседом мистера Бернстайна, жившего рядом со мной до вас, я никогда не волновалась по поводу шума. Он был глуховат.

– В Японии у всех комнат очень тонкие стены. Я научился отрешаться от любых посторонних шумов.

– Обычно я слушаю софт-рок.

В принципе, Эшли понимала, это не имеет никакого значения. То, что они обсуждали, сводилось к громкости звука, а не к их личным вкусовым пристрастиям.

– Я больше не буду громко включать музыку.

– Я тоже больше не буду.

– За исключением вечера в эту пятницу, – продолжала она. – Боюсь, в пятницу будет многовато и музыки, и шума. Вы уже слышали о вечеринке? – Она не стала ждать, пока он ответит: – Я пригласила коллег, друзей и многих из нашего дома. Если вы пока еще ничего об этом не слышали, можете считать себя приглашенным. Начало в девять. Смокинги и вечерние платья не обязательны.

– Чарли мне что-то говорил о вечеринке, – рассматривая ее лицо, рот, Эрик, казалось, раздумывал над приглашением, затем он отрицательно покачал головой. – Спасибо, но это было бы неразумно.

– Неразумно? – его ответ удивил и разочаровал Эшли. – Но почему «это было бы неразумно»?

– Потому что… – он колебался, не зная, что сказать, запустив при этом руку в свою густую шевелюру.

Она внимательно наблюдала, как длинные, изящные пальцы захватывают тонкие вьющиеся пряди, и в какое-то мгновение ей показалось, что она сама чувствует шелковистое касание его волос, их нежную теплоту.

Слова Эрика вернули ей ощущение реальности:

– Я не смогу прийти, потому что мне нужно повозиться с кое-какими бумагами, – сказал он. – Я открываю додзо, школу боевых единоборств, и, приступив к делу, обнаружил, что законы штата Мичиган требуют проведения большой предварительной работы, нужно исписать целую гору бумаг.

Эшли знала, что такое работа с бумагами. Она занималась бумагами на службе и часто брала работу на дом. Эшли знала также и то, как важна тишина в те часы, когда ты занят работою с бумагами. Итак, либо Эрик просто ищет отговорку, либо он не представляет, насколько грандиозная готовится вечеринка.

– Будет множество людей, – сказала она, – может быть, целая сотня, если все придут. С девяти часов стены станут ходить ходуном. Я не думаю, что вам удастся поработать.

– Ходить ходуном… – он рассмеялся глубоким и мелодичным смехом.

– И все-таки приходите, – настаивала Эшли. – Сделайте перерыв в своей работе. Я уверена: вы хорошо проведете время.

Он решил было ответить что-то, но передумал и просто покачал головой.

Сдержанность Эрика интриговала Эшли. Она предлагала ему бесплатную выпивку и закуску и всего в нескольких шагах от его двери, а он отказывается! Она задумалась о причине этих странных колебаний.

– Послушайте, что бы вам там ни говорил Чарли, я вовсе не изголодавшаяся по мужчине искательница спутника жизни.

– Чарли ничего подобного не говорил.

– Вот как? Ну, я крайне удивлена. Он постоянно твердит, что мне следует выйти замуж, что мне нужен, на худой случай, просто мужчина. Я хочу, чтобы вы знали, если вам придется услышать нечто подобное, что это идея Чарли, отнюдь не моя.

– Вас не интересуют мужчины? – спросил Эрик, и его брови удивленно поднялись.

– Нет, я вовсе не это хотела сказать. Я только не хочу, чтобы вы думали, будто я бросаюсь на шею первому встречному.

– А-а…

Она почувствовала, что заходит слишком далеко. И потом, почему ее должно беспокоить, придет он на вечеринку или нет?

Она переутомилась. Да, да, несомненно переутомилась. В этом все дело. Утром Эрик Ньюмен покажется уже совсем другим человеком. В свете нового дня ей будет совершенно безразлично, придет ли он на вечеринку или будет работать над своими бумагами, станет неинтересно и то, что сказал или не сказал ему Чарли, и уж совсем равнодушна она будет к этим глазам, которые сегодня кажутся ей самыми чарующими из всех, какие когда-либо заглядывали в ее глаза.

Не в состоянии отвести от него взгляд, Эшли стала медленно отступать.

– Было очень приятно с вами познакомиться.

– Взаимно, – Эрик вежливо, почти официально, наклонил голову, не сводя глаз при этом с ее лица.

Но она не ушла… Эшли понимала, что сон может несколько отрезвить ее, но Эрик Ньюмен все равно не станет другим человеком. Все, что с ним связано, – загадка: его внешность, почти восточная манера говорить, хоть и без малейшего признака акцента, его работа.

– Вы на самом деле ниндзя?

– Я буду преподавать ниндзя-цу в моем додзо, если вы это имеете в виду. Вместе с каратэ, дзюдо и другими видами боевых единоборств. Вас это интересует?

– О нет. Я не люблю насилие… и, кроме того, у меня нет времени на подобные вещи.

Особенно сейчас. С того самого мгновения, как он открыл дверь, Эшли ощутила какое-то непонятное воздействие, исходящее от Эрика, некое подобие гипноза, она чувствовала, что с каждой минутой все более оказывается в его власти, и у того, что происходит с ней, должна быть какая-то причина.

– Я читала, что ниндзя могут гипнотизировать окружающих. Это правда?

Едва заметный намек на улыбку коснулся его губ.

– Ниндзя учится использовать силу внушения.

Какие внушения он направляет на нее? Почему она не в состоянии повернуться и пойти к себе в квартиру?

– Не могла бы и я научиться использовать силу внушения, чтобы некоторые люди, особенно представители отборочного комитета, пришли бы к выводу, что я наилучшая претендентка на одну очень интересную работу?

Эрик внимательно рассматривал Эшли изучающим взглядом, и она ждала ответа. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он произнес с легким кивком:

– Я полагаю, вы уже обладаете этой силой.

Его ответ стал неожиданностью для нее.

– Как бы мне хотелось, чтоб это было правдой.

Ей удалось сделать еще один шаг назад до того, как он остановил ее еще одним вопросом:

– А вы и в самом деле наилучшая?

– Да, – сказала Эшли, не колеблясь.

По крайней мере, она была уверена, что обладает наилучшей подготовкой для должности, на которую претендует. Но сейчас, в этом столкновении с внезапным и столь загадочным очарованием, она, конечно же, проиграла.

– В таком случае вас ждет успех.

Ей показалось, что его слова согревают. Или, может, согревает его улыбка?.. Эшли не была уверена ни в чем.

– Так не забудьте прийти вечером в пятницу, после того как закончите свою работу. Это будет грандиозная вечеринка.

– Ничуть в этом не сомневаюсь.

Эшли удалось повернуться и направиться к своей квартире, но у самой двери она оглянулась. Эрик все еще наблюдал за ней. И чтобы добавить последний штрих к беседе, она произнесла совершенно серьезным тоном:

– Вы же помните старую пословицу: ни отдыха, ни срока… – Эшли сделала паузу, но не позволила ему хоть что-либо ответить, со смехом добавив: – Говорят, без отдыха и срока – вредно для здоровья. И скучно. До пятницы.

Эрик не тронулся с места, пока Эшли не закрыла за собой дверь, затем, глубоко вздохнув, он медленно вернулся к себе.

– Скучно… Вредно для здоровья…

Прошло много времени с тех пор, как он что-либо делал исключительно ради развлечения. Решение переехать в Анн-Арбор лишило его свободного времени. Несколько последних месяцев – никаких удовольствий. Прошла уже целая вечность, как он в последний раз развлекался обществом женщины. Наверное, слишком долгая вечность для здорового тридцатичетырехлетнего тела. Его мужские гормоны, конечно же, здорово отреагировали на Эшли Келер.

Но это не удивило Эрика. Удивительным было то, что на нее отреагировал и его разум.

Из описания, данного Чарли Эшли, Эрик никогда бы не заключил, что эта девушка может его заинтересовать. Возможно, то было ошибкой с его стороны, но как только Чарли сказал, что Эшли – миниатюрная голубоглазая блондинка, он сразу же подвел ее под определенный стереотип. А когда Эрик увидел эти длинные ноги и три золотых кольца, он тотчас же приклеил Эшли ярлык «пустоголовой дамочки», проводящей часы напролет, прихорашиваясь и кокетничая с зеркалом, – женщины, ищущей мужчину, который позволил бы ей жить той жизнью, какой она привыкла жить с детства.

Но чем дольше длилась их беседа, тем больше он начинал понимать: Эшли Келер – нечто большее, чем живой коллаж из розового лака, золотых колец, длинных ресниц и аромата дорогих духов, нечто большее, чем волосы медового цвета, закрученные каким-то причудливым узлом.

Через несколько минут единственное, что он знал наверняка, было то, что Эшли действительно миниатюрна: она едва доставала ему до подбородка, и то, что она является обладательницей самого безупречно-соблазнительного ротика, который ему когда-либо приходилось видеть. Эрик постоянно ловил себя на мысли, что же он будет чувствовать, ее целуя, и что значит – ощутить прикосновение губ этой девушки к своим. Эрик ловил себя на мысли о вкусе поцелуя Эшли.

Безумные мысли для человека, собирающегося на несколько месяцев подряд с головой погрузиться в работу, человека, весь капитал которого вложен в недвижимость и оборудование и чей стиль жизни и идеалы отталкивают большинство женщин, не говоря уже о тех, кто занимается информационным бизнесом! Профессия Эшли подразумевает постоянное пребывание на людях, получение самой последней информации, необходимость всегда быть на виду. Его же учили работать в тени и в тайне.

Он закрыл глаза и представил лицо Эшли. Тонкие точеные черты обладали изящной, почти хрупкой выразительностью, а глаза были такого глубокого цвета, что сверкали подобно высокогорным озерам. Несомненно, она была мила, и, несмотря на мешковатый свитер, скрывавший фигуру, он не сомневался в справедливости слов Чарли: у Эшли превосходное тело.

Мила, умна и… совершенно ему противоположна во взглядах и вкусах, должно быть.

Эрику стало ясно: единственное, что ему следует делать – это держаться как можно дальше от Эшли Келер, игнорируя физическое влечение и забыв безупречные губы.

А это, в свою очередь, значило, что в пятницу вечером ему следует уйти в свое додзо и там продолжить работу с бумагами. В противном случае, соблазн отправиться на вечеринку может оказаться слишком велик.

Эта женщина в высшей степени привлекательна. Чудовищно привлекательна.