Текст книги "Обещания"

Автор книги: Мари Секстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 12

Мы несколько недель осваивали легкие велосипедные маршруты, пока Мэтт как следует не приспособился к горному катанию. Хорошая физическая форма помогала ему там, где не хватало навыков. В конце августа мы решились на одну из самых сложных трасс.

В тот знойный день не намечалось даже легкого дуновения ветерка, чтобы нас охладить. Ручей пересох, обнажив каменистое русло, землю покрывала пыльная запеченная корка. Казалось, в лесу все замерло, кроме нас.

На полпути я услышал, как Мэтт позади меня свалился вместе с велосипедом. Обернувшись, с удивлением увидел, что он лежит на спине, но улыбается настоящей улыбкой от уха до уха. Словно солнце выглянуло из-за туч.

– Мать твою, больно.

– Ты в порядке?

– Жить буду. – Он со стоном поднялся. – Наверное, старею. Эй, посмотри, я коленку разбил. – Улыбка стала еще шире.

– Не научишься как следует, пока не расшибешься.

– Да неужели? Ты это вычитал в пособии для велосипедистов-мазохистов?

– Конечно. В третьем пункте.

Я воспользовался перерывом, чтобы собрать волосы в хвост – кудри так и норовили залезть в глаза.

– Кровь течет по ноге.

– Замажь грязью.

– Что? – Он рассмеялся и посмотрел на меня как сумасшедшего.

– Это поможет оставить кровотечение.

– И это тоже оттуда узнал?

– Думаю, это бейсбольные штучки.

– Хорошо, но если из-за занесенной инфекции у меня ампутирую ногу, я подам на тебя в суд.

– Соглашусь оплатить протез.

Взобравшись на гору, мы разглядывали простирающуюся долину. Мэтт повернулся ко мне с ослепительной улыбкой (второй за день), от которой у меня перехватило дыхание:

– Здорово, что я купил велосипед.

Остаток лета мы провели вместе. Не могу припомнить, когда последний раз испытывал подобное счастье. У меня появился друг. Порой мне очень хотелось, чтобы Мэтт стал для меня кем-то бόльшим, но все равно с огромным удовольствием проводил с ним время. Наконец-то я не был одинок. Лучшее чувство в мире.

Мы ходили в походы, играли в геокэшинг. Заглядывали в гости к Лиззи с Брайаном и ужинали вместе. Или просто сидели у меня на диване и под пиво смотрели телевизор. Иногда даже готовили ужин в моем доме, а потом мыли посуду. И все становилось все странней и странней.

Как-то я нашел в шкафу старую игру «Морской бой», мы несколько дней в нее рубились, пока Мэтт не заметил, что я мухлюю. В моей семье обман всегда считался частью веселья, но Мэтт, потрясенный моим пренебрежением правилами, отказался играть дальше.

Большинство вечеров и выходных он проводил у меня дома. Я знал, что позже Мэтт частенько отправлялся к Черри, но, верный своему слову, по-прежнему не планировал развивать «отношения без отношений». Со мной он об этом предпочитал не говорить. Пару раз я осторожно предлагал пригласить к нам Черри, но он смотрел на меня как на сумасшедшего. Я не настаивал.

Глава 13

– Я принес продукты, чтобы приготовить начос, – сообщил Мэтт, заходя на кухню и протягивая мне бутылку пива.

– Ты сделаешь начос?

Он послал мне почти-улыбку:

– Думал, это сделаешь ты.

Я бросил в него крышку от бутылки. Мэтт проигнорировал, глядя в телевизор:

– Отборочный тур. Зачем ты это смотришь?

– Все же лучше, чем совсем без футбола.

– Никогда бы не подумал, что геи интересуются футболом, – поддразнил он.

Я закатил глаза:

– Слыхал я такое и раньше, но еще никто не отозвал мой членский билет сообщества геев.

Мэтт рассмеялся и вернулся к телевизору:

– «Ковбои» против «Мустангов». Черт, видимо, на этот раз придется болеть за ваших «Мустангов».

Я удивленно усмехнулся:

– На самом деле? Ты меня сразил.

– Я всегда болел против «Ковбоев», чтобы позлить отца.

– Забыл, что он поклонник «Ковбоев». Придется мне к тебе присоединиться. Просто из принципа.

– Всего лишь на неделю. – Я точно знал, что он имеет в виду. Мы вели отсчет до начала регулярного чемпионата. Мэтт первый горячий поклонник футбола, которого я встретил, не считая моего отца и Брайана. – А через недельку мы увидим, как мои «Шефы» вынесут ваших «Мустангов» в одну калитку.

Согласно турнирной таблице, нашим командам предстояло встретиться в этом сезоне дважды.

– Посмотрим.

– Проигравший оплачивает ужин в течение недели.

– Идет.

Он поднял бутылку, провозглашая тост, и тут же болезненно поморщился.

– Все еще болит после падения на прошлой неделе?

– Да. Но все не так плохо, по крайней мере, теперь я могу спать выпрямившись. Утром проснулся с огромным узлом в плече. Вероятно, именно так надвигается старость.

– Могу помочь, – не задумываясь выпалил я.

Он прищурился, словно скрывая улыбку:

– Со старостью?

– Нет, умник, с плечом.

– Как?

Он сидел на краешке дивана, так что мне не составило труда протиснуться сзади и устроиться у него за спиной.

– Снимай рубашку.

– Что? – Обернувшись, он посмотрел на меня с таким ужасом, словно я предложил ему раздеться до гола и сплясать посреди улицы.

– Успокойся. – Я отвесил ему подзатыльник. – У меня здорово выходит, я на маме тренировался. У нее затекали плечи от многочасовых занятий живописью.

– Я не думаю…

– Да ладно тебе, не зажимайся. Не покушаюсь я на твою добродетель.

– Ну ладно. – Скепсиса в его голосе поубавилось.

– Больно?

– Ага.

– Хватит упрямиться и скидывай рубашку, детка. Обещаю помочь.

Стоит бросить вызов большому жёсткому парню, обозвав его деткой, как он поведется на что угодно. Мэтт на секунду задумался, а затем слегка пожал плечами:

– Ладно. – Снял рубашку и отвернулся к телевизору. – Ниже пояса не прикасаться, – предупредил Мэтт шутливо, но я знал, что он вполне серьезен.

– Обещаю, – рассмеялся я в ответ.

Он сидел, немного подавшись вперед, обеспечивая мне лучший доступ. Да, широкая мускулистая спина совсем не походила на тонкие плечи моей мамы, и я быстро оценил, какими физическими возможностями должны обладать профессиональные массажисты.

Поначалу Мэтт был скован, но со временем начал расслабляться. Голова склонилась, а из груди стал вырываться глухой звук, похожий на кошачье мурлыканье. Я тщательно разминал узел, стараясь не задеть огромный синяк, который тот заработал во время нашего последнего заезда; провел пальцем вдоль длинного старого шрама слева от позвоночника. Я и раньше его видел, но не задавал вопросов. Мэтт едва заметно дрогнул.

– Откуда он у тебя?

– Перелезал через ограждение из колючей проволоки на ранчо деда. – Мэтт на минуту замолк, но потом продолжил: – В детстве. Мама нарядила меня на Пасху в новый костюм. Мне запретили идти на пастбище, но я хотел посмотреть лошадей, решил, что никто не узнает. Застрял и повис на ограждении. Как итог – огромная прореха на праздничной рубашке и я весь в крови по пояс. Думал, отец и задницу в кровь исполосует.

– Исполосовал?

– Нет. Мама, конечно, сильно испугалась, но отец лишь рассмеялся.

– На самом деле? – Даже удивительно.

– Да. – Он опять замолчал на секунду. – Это было давным-давно. – Вероятно, Мэтту не хотелось говорить об отце.

– Мы с Брайаном однажды умудрились опрокинуть в магазине полку с гвоздями. Сотни гвоздей разных размеров рассыпались по всему полу. А может, и тысячи. Охренеть как много.

– Заработали неприятности?

– Папа чертовски разозлился, но мои родители всегда считали, что наказание должно соответствовать тяжести проступка.

– И что?

– Следующие пять часов мы провели собирая и сортируя гвозди, раскладывая их по коробкам. Кое-кто из клиентов, когда это видел, вызывался нам помочь, но папа говорил, что ежели мы смогли сами разбросать, значит и собирать должны тоже сами.

Мэтт засмеялся, а я продолжил растирать ему спину. Его темная кожа казалась бы безупречной, если бы не два шрама.

– Твой дед держит ранчо?

– Держал когда-то давно. Оно принадлежало родителям матери, но после их смерти перешло моему дяде, который его продал. Мне нравилось наведываться туда и играть с двоюродными братьями, но мы не часто их навещали. Семья матери недолюбливала отца. – Похоже, все его разговоры помимо воли сегодня крутились вокруг отца. – Около двух лет мы жили в тридцати милях от них и поэтому ездили почти каждые выходные. Но потом опять переехали. Мы нигде не задерживались надолго. Дольше всего оставались на одном месте – целых три года – с седьмого по девятый класс. А затем каждые две недели куда-нибудь мотались. Я ненавидел кочевую жизнь.

– Именно поэтому не пошел в армию?

Он ненадолго замялся:

– Одна из причин. – Похоже, эту тему он развивать был не намерен. – Наверное, хорошо все время оставаться на одном месте?

– В каком-то смысле. Но возвращаясь сюда после колледжа, я чувствовал своего рода провал. Казалось, в Коде застряли одни неудачники. Типа Дэна и Черри. – Я запнулся, понимая, что зря так сказал, но Мэтт словно не обратил внимания. – Наверное, я просто привык. Я люблю Колорадо. Не думаю, что смог бы жить в дали от гор. Всякий раз, когда уезжаю куда-нибудь на восток и не могу их видеть, чувствую себя не в своей тарелке. Не могу объяснить. Это как потерять из виду основной ориентир. Словно у меня внутри компас, но он указывает не на север, а на запад. – Я запнулся, сожалея, что распустил язык. – Ну вот, так лучше?

Мэтт со вздохом откинул голову мне на бедро и посмотрел мне в глаза:

– Действительно помогло. Ты был прав.

– Я же говорил.

– Спасибо.

Он не двинулся – глаза закрыты, словно в дреме.

Мэтта как будто вовсе не беспокоило, что его голова лежит практически у меня на коленях. Но лично мне это казалось очень интимным. У меня пересохло во рту и участился пульс. Я не мог отвести от него глаз, в тот момент все исчезло. Не было на свете ничего более прекрасного. Я смотрел на волевой квадратный подбородок, покрытый дневной щетиной, на мягкие полные губы. Короткие, но густые темные ресницы. Мэтт никогда не носил солнечные очки, поэтому в уголках глаз виднелись светлые полоски от морщинок на фоне загара.

Я мог бы пялиться на него целую вечность. Какое-то странное чувство заполняло все мое существо. Немного терзающее, но не сказать, что неприятное, оно словно заставляло сиять и текло сквозь меня, накаляя кожу. Как Мэтт до сих пор не обжегся, лежа головой на моем бедре? Как он мог находиться так близко, прикасаться, но не чувствовать того, что чувствую я? Меня всегда к нему тянуло, мне нравилось проводить с ним время, но именно в тот момент я понял, что в последние недели это вылилось для меня в нечто большее.

Я полюбил Мэтта.

Осознание было столь болезненным, что перехватило дыхание. Я влюбился в человека, который никогда не ответит мне взаимностью.

Нестерпимо хотелось его поцеловать, меня одновременно и раздражало, и радовало, что я просто физически не могу этого сделать из своего положения, иначе бы не сдержался. Ладонь, действуя по собственной воле, легла на его щеку, пальцы скользнули от скулы к подбородку. Он распахнул серо-зеленые глаза и встретился со мной взглядом, наверняка на моем лице читались все мысли и переживания, иначе и быть не могло.

Мэтт перехватил и убрал мою руку, но ладонь не отпустил:

– Уверен, что ты меня не клеишь?

Поначалу я не смог произнести ни слова. Конечно, ничего такого я не планировал, но в тот момент был не в силах не прикасаться к нему.

– А у меня получается? – Мой голос прозвучал не громче шепота.

Мэтт колебался несколько секунд, – то ли потому что не мог уверенно ответить, то ли потому что знал, что его ответ мне не понравится – а затем покачал головой:

– Нет.

Вполне ожидаемо, но до чего же больно. Больше я не мог на него смотреть, пришлось закрыть глаза и напомнить себе, что нужно дышать. В горле застрял комок, у меня едва получилось вымолвить:

– Думаю, это не имеет значения.

Я попытался вырвать руку, но он вдруг крепко сжал ладонь:

– Джаред, ты хочешь, чтобы я ушел?

Вопрос меня удивил, я честно ответил:

– Нет. – Я все же освободил руку и встал, прикрыв глаза. – Мэтт… – Что тут скажешь? – Мне жаль.

– Не извиняйся. – Слова звучали откровенно и благожелательно, мне немного полегчало.

Слава богу, похоже, из-за моего желания наша дружба не развалится, но я все еще не смел поднять на него взор. Надев рубашку, Мэтт подошел и положил мне на плечо руку, дождался, когда я подниму голову, и с почти-улыбкой сказал:

– Пошли, приготовим начос.

Все последнее воскресенье августа мы просидели на моем диване, смотря по телевизору футбол и радуясь началу сезона, как дети Рождеству.

На утренней игре мы переживали за одну команду, но уже после обеда болели против друг друга. Никогда я не испытывал такого идеального чувства товарищества. Мы смеялись, ругались, швырялись чем попало, безостановочно пили пиво. Ближе к финалу Мэтт счастливо вздохнул, откинулся рядом со мной на спинку дивана и сказал:

– Теперь каждое воскресенье я здесь.

– Не забудь, по понедельникам тоже есть игры.

Глава 14

Обычно я езжу на работу и обратно на велосипеде, на машину пересаживаюсь, лишь если выпадает снег. Не берусь утверждать, но подозреваю, именно это помогает оставаться в хорошей форме и не толстеть. Большую часть времени я наслаждаюсь поездками, но сегодняшний день стал исключением. К вечеру поднялся ветер, предвестник грозы – частого явления в Колорадо в начале сентября. Холодный ливень ограничил видимость на дороге. Вдобавок ко всему, на обратном пути требовалось заскочить в гастроном – в холодильнике у меня мышь повесилась. Но из-за мерзкой погоды хотелось только одного – как можно скорее попасть домой и обсохнуть.

Может, Мэтт сегодня меня навестит и мы закажем пиццу?

Я изо всех сил крутил педали, опустив голову, когда меня сбил автомобиль. Спасло меня то, что тот медленно выезжал с парковки. Водитель ловил мух, болтая по телефону, как обычно и предсказывала Лиззи. Надеюсь, теперь она счастлива.

Удар пришелся по левой стороне, я приложился головой о передний бампер и вылетел на проезжую часть. Позже я понял – мне крупно повезло, что на дороге не оказалось встречных машин. Я прокатился пару метров и остановился на разделительной полосе.

– О черт! Я тебя не заметил, прости! Ты цел? – Водитель выскочил из машины и навис надо мной. Я узнал его – Джейсон, хотя мои сведения о нем ограничивались лишь именем.

– Кажется, со мной все в порядке. – На самом деле, я понятия не имел и ошеломленно пытался установить повреждения. Похоже, ничего не болело, но ведь это еще не показатель.

– Лучше отвезу-ка я тебя в больницу.

Удивительно, но выглядел Джейсон ничуть не лучше меня.

– Думаю, я цел. – Вообще-то, меня больше беспокоило состояние велосипеда.

– У тебя кровь у виска.

Я потрогал левое ухо и посмотрел на окровавленную ладонь, которую быстро омыло дождем.

– Дерьмо. – Вся рубашка и тротуар подо мной были красными.

Джейсона начало трясти:

– Я отвезу тебя в больницу.

И тут пришла боль. Оставалось лишь решить – дождаться скорую или поехать в госпиталь на его машине. Я выбрал Джейсона.

– Рана выглядит страшнее, чем есть на самом деле. – Сообщил доктор. – Конечно, если бы вы надели шлем, перед тем как сесть на велосипед, отделались бы лишь ушибами и царапинами, но вы разбили голову. – Знаю, он абсолютно прав. Хуже того, наверняка Лиззи, мама и Брайан прочтут мне такую же лекцию раз сто. – Никаких признаков сотрясения, поэтому мы сейчас обработаем раны, наложим повязки и отправим вас домой. Есть кому позвонить, чтобы вас забрали?

– Да.

– Хорошо. Я выпишу вам оксикодон.

– Ненавижу. У меня от него зуд.

– Довольно распространенный побочный эффект. Вы предпочли бы викодин?

– Определенно.

– Одну таблетку примете сейчас и еще одну перед сном. Но только сегодня. Назавтра болеть будет не меньше, но попытайтесь обойтись без опиатов.

– Согласен. – Боль усиливалась, и наверняка станет еще хуже.

Мне дали первую дозу наркотика и обработали рану на левом виске чем-то подозрительно напоминающим супер-клей. Испачканную и подранную рубашку пришлось выбросить. Ссадину от асфальта на боку намазали какой-то слизью, перевязали; выдали синюю больничную робу, чтобы прикрыться.

Прибыли дежурные полицейские для составления протокола. Очевидно, Мэтт сегодня не работал. Джейсон сообщил номер своей страховки и пообещал на следующий день доставить велосипед к моему дому.

К девяти вечера доктор принес мне еще одну дозу викодина:

– Примете через пару часов. – Я кивнул, хотя знал, что так долго не выдержу. – Позвоните родственникам, чтобы вас забрали, но прежде мне нужно будет с ними переговорить.

Когда он вышел из палаты, я задумался, кому бы позвонить. Лиззи станет сокрушаться и реветь, укоряя за ребячество, Брайан разорется и назовет идиотом. Мама тоже расплачется и начнет выносить мозг.

Я позвонил Мэтту.

– Привет, Джаред. Куда ты запропастился? Я у тебя под дверью уже битый час ошиваюсь.

– Я в больнице. Можешь за мной приехать?

– Ты в порядке? Что случилось? – В голосе звучала неподдельная тревога.

– Я попал под машину, но…

– Господи! – Перебил он. – Ты цел?

– Да. Но одного меня не отпускают.

– Жди через пять минут.

Когда Мэтт примчался, доктор увел его из палаты в коридор, где они беседовали несколько минут. У машины я почувствовал себя лучше.

– Пожалуйста, не надо выговоров. Давай отложим до утра.

– Ладно, – согласился Мэтт быстро, словно это ему и в голову не приходило.

Я готов был его расцеловать.

На подъезде к дому я едва держался на ногах – викодин, шок от аварии… Опустившись на диван, откинулся и закрыл глаза. Мэтт устроился рядом. Ничего не происходило в течение нескольких минут. Или часов?

Мир стал мягким и неосязаемым. Я осознавал боль, но дрейфовал на ее поверхности, поддерживаемый лекарствами и удобной спинкой дивана. Кажется, я даже ненадолго уснул. В какой-то момент ощутил легкое прикосновение к виску и покосился в сторону Мэтта. Тот сидел напротив, поджав одну ногу и осматривал мою рану, поглаживая пальцами волосы. Я опять прикрыл веки, упиваясь ощущениями. Голова все еще болела, но его руки дарили облегчение.

– Господи, Джаред, – произнес он серьезным напряженным шепотом без намека на обычную насмешку. Я удивился и приоткрыл глаза. Он склонился надо мной очень низко, глядя с выражением, которого я ни разу до этого у него не видел. Нахмуренный лоб, темные тоскливые глаза. Его пальцы продолжали перебирать мои волосы, будь это кто-то другой, я мог принять такой жест за ласку. – Ты едва не погиб.

Даже в одурманенном состоянии я изумился, насколько эмоционально прозвучали его слова, поэтому понятия не имел, что ответить, кроме как:

– Я в порядке.

Он закрыл глаза. Пальцы, все еще находившиеся в моих волосах, уже не двигались.

– Слава богу.

Мозги отказывали работать. Вся ситуация казалось какой-то неправильной, но я не мог понять, почему. Мэтт глянул на меня и, вероятно, заметил мое смущение, потому что вдруг улыбнулся и спросил:

– Ты сколько викодина принял?

– Достаточно. – Я мог проспать так всю ночь. Особенно не хотелось двигаться из-за этих пальцев в волосах.

Он покачал головой и, по-прежнему слабо улыбаясь, сказал:

– Пошли-ка в кровать.

Встал, стащил меня с дивана и повел в спальню.

– У тебя найдется для меня какая-нибудь одежда,? – Я смутился, однако указал на комод. Он выдвинул ящик, покопался, затем повернулся, приподняв бровь, и хмыкнул: – Джаред, я не собираюсь тебя раздевать, действуй самостоятельно.

Я так и не понял, почему должен раздеваться, но послушно снял обувь, носки, джинсы и уселся на кровать, не зная, что делать дальше. Мэтт посмотрел на меня со своей псевдо-улыбкой:

– Почти получилось. – И снял с меня больничную робу. При виде синяков и огромной повязки, его лицо потемнело; он осторожно толкнул меня на матрас.

Когда я устроился на здоровом боку, свернувшись калачиком, Мэтт подоткнул мне одеяло. Когда последний раз со мной такое проделывали? Закрыв глаза, я опять погрузился в дрему; очнулся, когда скрипнул матрас. В темноте я все же разглядел, как Мэтт в моем спортивном костюме устраивается на краешке кровати.

– Ты собираешься спать здесь? – кое-как выговорил я.

– Сегодня я тебя в покое не оставлю. Врач велел тут же звонить, если начнется рвота.

– Ты будешь рядом, когда я проснусь? – Понятия не имею, какое это имело значение, но мне почему-то хотелось знать.

Он обхватил мое запястье:

– Обещаю.

Проснулся я от запаха бекона. Мне хотелось есть, тело терзала жуткая боль, во рту был ужасный привкус, а в голове стучали молотки. Я прошлепал в ванну, сделал утренние дела, почистил зубы. Ссадина на боку и суперклей исключали душ. Слева от виска до челюсти радостно сиял синяк. Да, маме предстоит всерьез поволноваться. Я бы предпочел еще раз попасть под машину, лишь бы не светиться перед ней.

Память о вчерашней выписке из больницы слилась в пятна туманных образов. Боль, легкое прикосновение к виску, пальцы, сжимающие в темноте мое запястье. Мэтт действительно спал со мной в одной постели? Наверное, не надо это обсуждать? Я достал тайленол и ибупрофен.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Мэтт, заходя на кухню и устраиваясь за стойкой.

– Как будто меня сбил грузовик.

– Нет. – Он поставил передо мной тарелку с беконом, яичницей и тостами. – Всего лишь Тойота Лэнд Крузер. – А потом добавил стакан молока и чашку кофе. Странно, но еще вчера ничего, кроме кофе, в моем доме не наблюдалось. Вероятно, он встал пораньше, чтобы сгонять в магазин.

– Черт, как я голоден!

– Еще бы, ужинал ты только викодином.

– Теперь понятно.

– Я позвонил Лиззи и предупредил, что ты опоздаешь.

Стоило представить, как та прокомментирует случившееся, и из моей груди вырвался стон.

– Ты ей все рассказал?

– Нет. – Похоже, его забавляла ситуация.

– Ты решил всю тяжесть ее реакции, когда она обо всем узнает, переложить на мои плечи?

– Точно. – Морщинки в уголках глаз говорили, что он вот-вот рассмеется. – К тому же, готов поспорить, она умирает от желания узнать, что я делаю у тебя в семь тридцать утра. Захотелось дать простора полету ее дикой фантазии. – Наверняка Лиззи в догадках уже голову себе сломала, поэтому я тоже улыбнулся. – Могу я воспользоваться душем?

– Да ради бога. – Я уписывал завтрак за обе щеки. Но Мэтт не пошел в ванную. Он стоял и смотрел на меня, словно хотел что-то добавить. Только вот что? Я смутился и оторвался от тарелки. – Ну?

Он подошел и встал рядом у стойки. Так, похоже, сейчас меня ждет отложенная лекция. Но он наклонился, запустил руку мне в волосы на затылке, потянул к себе и уткнулся в мою шевелюру носом. Я чувствовал его дрожь. Один судорожный вздох, а потом его губы коснулись моего уха:

– Никогда не пугай меня так больше, – прошептал он.

Это меня ошеломило. Конечно, я был единственным его близким другом в городе, но все равно не ожидал от него такой реакции. И тут я вспомнил странный взгляд в темноте, который никогда не видел прежде, вспомнил эмоции в его голосе, когда он говорил, что я мог погибнуть. Его забота чрезвычайно трогала. Стараясь унять спазмы в горле, я с трудом выдавил:

– Сделаю все возможное.

– Вот и славно. – Он отпустил меня, тут же схватив велосипедный шлем со стойки и сунув мне в живот так резко, что я вздрогнул. – Отныне.

Никаких вопросов.

Поначалу я вознамерился протестовать, но когда поднял глаза, увидел тот же взгляд, что удивил меня ночью. Смогу ли когда-нибудь хоть в чем-то ему отказать? Простой ответ: нет. Я слишком любил Мэтта.

– Обещаю.