Текст книги "Проклятие победителя"

Автор книги: Мари Руткоски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

10

– О нет! – воскликнула Кестрель с улыбкой. Она и еще трое человек играли в «Зуб и жало» на террасе. Отсюда открывался вид на лужайку, где расположились остальные гости леди Фарис.

– Это очень плохая идея, – сказала Кестрель юноше, сидевшему напротив нее.

Пальцы лорда Айрекса застыли над костяшкой. Он только что выложил ее лицевой стороной вниз и собирался перевернуть. Его губы сжались, а потом искривились в усмешке.

Ронан, который сидел сбоку, взглянул на Кестрель. Айрекс славился своей жестокостью, которая не раз пригодилась ему в жизни – и особенно в бою. Этой весной он победил на турнире, который устраивали для валорианской молодежи. Там свое искусство могли показать те, кто еще не поступил на службу.

– На вашем месте я бы ее послушал, – посоветовал Ронан, лениво перемешивая свои костяшки – небольшие пластинки из слоновой кости.

Беникс, четвертый игрок, промолчал. Они не знали, что после победы на турнире Айрекс подошел к Кестрель с недвусмысленным предложением. На приеме у губернатора он зажал ее в углу. Кестрель помнила его глаза, в которых поблескивало высокомерие. Но она рассмеялась Айрексу в лицо и ускользнула.

– Я понимаю, у вас есть две лисицы, – усмехнулась Кестрель. – Но их недостаточно.

– Я уже сделал ход, – холодно произнес Айрекс. – Выложенную костяшку нельзя забрать.

– А я вам разрешаю. Сделаем исключение.

– Значит, вы хотите, чтобы я ее забрал?

– Ага! То есть я права насчет лисиц.

Беникс заерзал. Изящный стул заскрипел под его весом.

– Переворачивайте, Айрекс, и дело с концом. А ты, Кестрель, перестань его дразнить.

– Я просто дала дружеский совет.

Беникс хмыкнул.

Айрекс смотрел на Кестрель с нарастающей злобой и явно не мог решить, говорит ли она правду или лжет и на что она рассчитывает – на то, что он поверит ей, или все-таки нет. В конце концов он открыл костяшку. Лисица.

– Какая жалость! – улыбнулась Кестрель и перевернула одну из своих дощечек, добавив третью пчелу к уже открытым двум. После она сгребла четыре золотые монеты – ставки игроков – на свою сторону стола. – Вот видите, Айрекс? Я искренне желала вам добра.

Беникс отрешенно вздохнул, откинулся на спинку скрипучего стула и пожал плечами с видом добродушного безразличия. Он принялся тасовать костяшки, не поднимая головы, но Кестрель видела, как он с опаской взглянул на Айрекса. Значит, Беникс тоже заметил, что тот буквально окаменел от ярости.

Айрекс резко отодвинул стул, встал и гордо удалился на лужайку, где собрался цвет валорианского общества.

– Необязательно было его злить, – с укором заметил Беникс.

– Обязательно, – ответила Кестрель. – Он мне надоел. Приятно вытрясти из Айрекса немного денег, но долго терпеть его я не могу.

– Хоть бы обо мне подумала, прежде чем его прогонять! Может, я тоже хотел выиграть пару золотых!

– Да, лорд Айрекс не обеднеет, – подхватил Ронан.

– Нет уж, мне не нравятся те, кто не умеет проигрывать, – отрезала Кестрель. – Поэтому я играю с вами.

Беникс издал стон разочарования.

– Она просто изверг, – согласился Ронан, широко улыбаясь.

– И зачем же ты тогда играешь?

– Мне нравится ей проигрывать. Пусть Кестрель забирает у меня все, что хочет.

– А я все еще лелею надежду победить, – признался Беникс и по-дружески похлопал Кестрель по руке.

– Знаю, знаю, – ответила она. – Льстецы вы отменные. А теперь делайте ставки.

– Нет четвертого игрока, – возразил Беникс. В «Зуб и жало» играют либо вдвоем, либо вчетвером.

Взгляд Кестрель невольно обратился к Арину, который стоял неподалеку, разглядывая то ли сад, то ли господский дом. Оттуда он наверняка рассмотрел расклад на руках у Айрекса и Ронана. Но пластинки Кестрель он видеть не мог. Интересно, что бы он сказал о сыгранной партии, если, конечно, за ней следил?

В это мгновение Арин посмотрел на Кестрель, словно почувствовав ее взгляд. Раб выглядел спокойным и безразличным. Выражение его лица не выдавало ровным счетом ничего.

– Ну тогда игра окончена, – бодро объявила Кестрель. – Пойдем к остальным?

Ронан помог ей собрать выигрыш и надел кошелек на руку. Его пальцы задержались на несколько лишних секунд, разглаживая бархатную ленту на запястье. Потом Ронан взял Кестрель под локоть: ее ладонь легла на прохладный шелк рукава. Беникс тоже встал, и трое молодых людей отправились на лужайку, где остальные гости вели оживленную беседу. Кестрель, не оборачиваясь, почувствовала, что Арин последовал за ней. Так тень на солнечных часах следует за перемещениями светила. Он лишь выполнял обязанности сопровождающего, но у Кестрель возникло неприятное ощущение, будто за ней шпионят.

Она тут же отмела эту мысль. Дело скорей в ее настроении, испорченном игрой с Айрексом. Что ж, здесь она не виновата. Терпеть его наглую навязчивость Кестрель не желала. К тому же лорд Айрекс явно утешился обществом Джесс и хорошеньких дочерей сенатора Никона. В этом сезоне в моде были розовые, красные и оранжевые оттенки и пышные тюлевые юбки. Издалека могло показаться, что на лужайку к леди Фарис опустились закатные облака.

Кестрель и ее спутники подошли к хозяйке вечера. Та сидела, потягивая лимонад. За младенцем, который ползал по траве у ног матери, пристально следила рабыня. Вокруг леди Фарис собрались ее восторженные поклонники, и Кестрель принялась сравнивать их черты с лицом малыша, пытаясь найти сходство.

– Ужасный скандал, просто ужасный! – воскликнула Фарис.

Кестрель навострила уши. Скандал? Если речь шла о чьих-нибудь романтических эскападах, Кестрель готова была восхититься Фарис. Надо иметь редкостное самообладание, чтобы сплетничать о чужих проступках, когда свидетельство твоей неверности резвится на травке у всех на виду.

– Обожаю скандалы, – заявил Ронан, когда все трое уселись рядом.

– Еще бы, – отозвался Беникс. – Ты сам в них активно участвуешь.

– Только скандалы всё не те. – Ронан с улыбкой взглянул на Кестрель.

Фарис стукнула его веером по плечу, будто желая пожурить. Но всем было ясно, что она вовсе не против шутливого флирта, которым отличался удачный светский прием, – при условии, что комплименты будут адресованы хозяйке вечера.

Ронан поспешил выразить свое восхищение нарядом леди Фарис: глубокое декольте и рукава с прорезями смотрелись чудесно. Он также похвалил украшенную драгоценными камнями рукоятку кинжала, как и у всех других дам висевшего на поясе.

Кестрель вслушалась, но вновь не нашла в комплиментах друга ничего, кроме пустой лести. Его слова напоминали искусно сложенных бумажных лебедей, которые держатся в воздухе секунду-другую. Иллюзия, и ничего больше. У Кестрель внутри будто разжался невидимый кулак. Только она сама не знала, что чувствует – облегчение или разочарование?

Кестрель сорвала цветок, который прятался в траве, и протянула ребенку. Малыш схватил его и с восторгом уставился на нежные лепестки, которые смял пальчиками. Он заулыбался, и на щеке у него появилась ямочка.

Вслед за Ронаном и остальные юноши рассыпались в комплиментах, так что разговор на время превратился в состязание льстецов. Кестрель терпеливо ждала момента, когда можно будет вернуться к теме скандала.

– Господа, вы меня отвлекаете! – воскликнула Фарис. – Вы разве не хотите услышать новость?

– Я хочу, – ответила Кестрель и вручила малышу еще один цветок.

– И правильно. Ваш отец едва ли обрадуется.

Кестрель подняла взгляд и тут же увидела Арина. Он стоял довольно близко и явно прислушивался к разговору.

– При чем здесь мой отец? – Кестрель ни за что не поверила бы, что генерал ввязался в любовную интрижку. – Его даже в городе нет. Он на учениях в сутках езды отсюда.

– Пусть так, но когда он вернется, сенатору Андраксу точно не поздоровится.

– Почему?

– Потому что он продал восточным варварам бочонки с черным порохом.

Повисла тишина.

– Андракс продал порох врагам империи? – изумленно переспросил Беникс.

– Он клянется, что бочонки украли. Но разве это похоже на правду? Ему поручили охранять порох. Порох пропал. Всем известно, что Андракс – заядлый взяточник. Отчего бы ему и с варварами не торговать?

– Вы правы, – сказала Кестрель, – отец будет в бешенстве.

Леди Фарис принялась с восторгом перечислять возможные наказания, ожидавшие сенатора: до распоряжений из столицы его пока посадили в тюрьму.

– Мой муж поехал на аудиенцию к императору, чтобы лично обсудить это дело. Ох, что же сделают с Андраксом? Думаете, казнят? В лучшем случае сошлют на север, в тундру!

Поклонники леди Фарис присоединились к ней, выдумывая новые и новые наказания. Жестокость некоторых идей граничила с нелепостью. Только Ронан молчал, наблюдая за младенцем, который вскарабкался к Кестрель на колени и уже обслюнявил рукав ее платья.

Кестрель приобняла ребенка, рассеянно глядя на белый, как у одуванчика, пушок на макушке. Она с ужасом думала о возвращении отца. Новости сулили ей новые беды. Генерал, возмущенный предательством сенатора, непременно попытается убедить Кестрель в том, что теперь империи, как никогда, нужны верные воины. Последние события дадут ему отличный повод надавить на дочь. Кестрель стало трудно дышать.

– У тебя так хорошо получается, – заметил Ронан.

– Что?

Он погладил малыша по голове.

– Играть роль матери.

– К чему это ты?

Ронан смутился, но ответил с напускной веселостью:

– Да ни к чему, забудь. – Он бросил взгляд на Беникса, Фарис и остальных, но те увлеченно обсуждали пыточные тиски и удавки. – Я просто так сказал. Беру свои слова назад.

Кестрель сняла ребенка с колен и усадила на траву.

– Слова нельзя просто так забрать.

– Сделаем исключение, – улыбнулся Ронан, вспомнив, как она ответила Айрексу за игрой.

Кестрель встала и зашагала прочь. Ронан догнал ее.

– Да ладно тебе! Я ведь правду сказал.

Они остановились в тени кадамбовых деревьев, кроны которых уже окрасились в багряный цвет. Скоро листья начнут опадать.

– Не подумай, что я вообще не хочу детей, – ответила Кестрель.

– Это хорошо, – обрадовался Ронан. – Империи нужны люди.

Кестрель знала, что он прав. Валорианская империя разрасталась по материку. Все сложнее было удерживать под контролем завоеванную территорию. Чтобы решить проблему, нужно совершенствовать армию и увеличить численность валорианцев. Поэтому император и запретил обычаи, которые без особой надобности ставили под угрозу жизнь граждан, то есть дуэли и игры с быками. Валорианцев, которые не служили в армии, обязали вступить в брак к двадцати годам.

– Просто я… – Кестрель замолчала и попыталась высказать мысли снова: – Ронан, я словно в западне. С одной стороны, отец с его армией, с другой…

Ронан выставил руки ладонями вперед, словно пытаясь оправдаться.

– Я вовсе не хочу загонять тебя в ловушку. Я же твой друг.

– Я знаю. Но когда выбор невелик – либо в армию, либо замуж, – невольно задумываешься: неужели нет другого выхода?

– Выход есть всегда. Да, по закону ты должна выйти замуж в ближайшие три года, но мужа выберешь сама. Да и времени еще много. – Он игриво подтолкнул ее в плечо. – Во всяком случае, я успею убедить тебя выбрать правильного человека.

– И этот человек – Беникс, – рассмеялась Кестрель.

– Беникс? – Ронан вскинул руку, сжатую в кулак. – Беникс! – закричал он. – Я вызываю тебя на дуэль! Где ты, несчастный болван?

Ронан удалился, комично изображая взбешенного обманутого поклонника. Кестрель улыбнулась ему вслед. Может, за его дурачеством и впрямь скрывается что-то настоящее. Когда дело касается чувств, нельзя знать наверняка. Разговоры с Ронаном напоминали игру в «Зуб и жало»: не поймешь, то ли это ложь, похожая на правду, то ли правда, похожая на ложь.

Допустим, это правда, что тогда? Кестрель оставила свой вопрос без ответа. Ей хотелось сберечь теплое чувство, оставшееся в душе после того, как Ронан ее рассмешил.

Вдруг кто-то подошел к ней со спины, и мужская рука обвила за талию. Не игриво – агрессивно. Кестрель быстро сделала шаг в сторону, увернулась и выхватила кинжал из ножен.

Айрекс. Он тоже сжимал в руке меч.

– Сразу в драку, милая Кестрель? – Айрекс легко принял боевую стойку. Хотя играть в «Зуб и жало» он не умел, бойцом был намного лучше Кестрель.

– Не здесь, – процедила она.

– Согласен, – ласково произнес лорд. – Мы можем найти другое место, если хотите.

– Чего вы добиваетесь, Айрекс?

– В смысле, чего я хотел, когда обнял вас? Ох, даже не знаю. Наверное, я пытался залезть к вам в карман. – Его тон подчеркивал грубую двусмысленность.

Кестрель вернула оружие в ножны.

– Значит, вы поняли, что в честной игре вам не получить мое золото.

Она вышла из тени деревьев и очень обрадовалась, когда увидела, что гости по-прежнему сидят на лужайке. До Кестрель донеслись тихий звон серебряных ложек и фарфоровых чашек и приглушенные голоса. Никто ничего не заметил.

Никто, кроме Арина. Он дожидался неподалеку. Кестрель стало неприятно – пожалуй, даже стыдно – при мысли о том, сколько он услышал за этот вечер. Она испугалась, что раб видел, как к ней подошел Айрекс, и неправильно истолковал ситуацию. Или дело в чем-то еще? Быть может, ее задела мысль о том, что Арин понял все правильно, но не попытался вмешаться?

«И правильно сделал», – сказала себе Кестрель. Рабам не положено лезть в дела господ. Тем более помощь ей не понадобилась.

– Мы уходим, – бросила она Арину.

В карете Кестрель долго молчала. В конце концов она устала от своих безрадостных мыслей, которые бежали по кругу и все время возвращались к Айрексу. Как глупо она поступила, решив унизить его за игрой!

– Ну? – обратилась Кестрель к Арину.

Тот даже не поднял взгляд, хотя сидел прямо напротив.

– Что «ну»? – переспросил он, разглядывая свои руки.

– Что скажешь?

– О чем?

– О приеме. О чем угодно. Хотя бы притворись, что выполняешь свою часть договора.

– Вы хотите посплетничать о прошедшем вечере? – устало произнес Арин.

– Я хочу поговорить с тобой!

Теперь он все же посмотрел на нее. Кестрель вдруг заметила, что вцепилась в свою шелковую юбку мертвой хваткой. Она разжала пальцы.

– Например, я знаю, что ты слышал разговор про сенатора Андракса. По-твоему, он заслуживает пыток? Смерти?

– Не мне судить, – коротко ответил Арин и снова умолк.

Кестрель поняла, что от него ничего не добьешься, и продолжила злиться молча.

– Вас другое беспокоит. – Голос Арина прозвучал неуверенно, будто он сам не мог поверить, что произнес эти слова.

Кестрель не ответила и ждала продолжения.

– Этот человек осел.

Ясно, о ком идет речь. По-хорошему, раб не имел права говорить такое о валорианце. Но как же приятно было слышать эти слова! Кестрель издала смешок.

– А я дура. – Она закрыла лицо руками. – Знала же, что не стоит играть с ним в «Зуб и жало». Или, по крайней мере, не следовало его обыгрывать.

Арин улыбнулся уголками губ.

– А мне понравилось, что он проиграл.

На какое-то время воцарилась тишина. Хотя слова Арина немного утешили Кестрель, она убедилась, что тот прекрасно понял, что произошло на пикнике. Он действительно стоял рядом и слышал, о чем Кестрель говорила с Айрексом. Вмешался бы Арин, если бы дело зашло слишком далеко?

– Ты умеешь играть в «Зуб и жало»? – спросила она.

– Возможно.

– Так не бывает. Либо умеешь, либо нет.

– Это не имеет значения.

Он просто испытывал ее терпение.

– Почему?

Угасающее вечернее солнце осветило лицо Арина как раз в тот момент, когда он широко улыбнулся.

– Потому что играть со мной я вам не советую.

11

Когда генерал вернулся с учений и услышал новости о сенаторе Андраксе, то даже не стал заходить в дом, чтобы смыть с себя дорожную пыль. Он снова вскочил на коня и погнал его к тюрьме.

На виллу он вернулся только к вечеру. Кестрель из своей комнаты услышала стук копыт во дворе, спустилась по лестнице и увидела отца возле фонтана. Генерал плеснул водой себе в лицо и пригладил мокрые от пота взлохмаченные волосы.

– Что будет с сенатором? – спросила Кестрель.

– Император – не сторонник смертной казни, но думаю, в этом случае он сделает исключение.

– А что, если бочонки и впрямь украли, как утверждает Андракс?

– Ключ от склада есть только у меня и у него. Следов взлома нет. Мой ключ все время был при мне, а я три дня провел на учениях.

– Порох, возможно, все еще в городе. Я полагаю, все корабли задержали в порту и обыскали?

Отец поморщился.

– Даже тебе ясно, что нужно было сделать, а вот губернатору ума не хватило. – Он помолчал. – Кестрель…

– Я знаю, что ты скажешь. – Именно поэтому Кестрель сама решила заговорить с отцом о предательстве сенатора. Она не хотела, чтобы генерал использовал эту новость против нее. – Империи нужны такие люди, как я.

Он приподнял брови.

– Значит, ты согласна? Ты пойдешь в армию?

– Нет. Я хочу предложить кое-что другое. Ты все время говоришь, что у меня талант к разработке стратегии.

– Ты умеешь добиться своего, – осторожно ответил генерал.

– Тогда почему вся моя воинская подготовка уже много лет сводится к тренировкам с оружием? Хорошего бойца из меня все равно не вышло. – Кестрель вспомнила Айрекса, который держал оружие так, будто оно было продолжением его руки. – Этого мало. Ты должен учить меня истории, обсуждать со мной сценарии битв, преимущества и недостатки тактик. Тогда я, возможно, пересмотрю свое мнение насчет армии.

В светло-карих глазах отца блеснул огонек, но губы оставались по-прежнему сжаты. Он задумался.

– Тебе не нравится мое предложение?

– Зависит от того, что ты потребуешь взамен.

Кестрель собралась с духом. Теперь нужно сказать самое трудное.

– Я больше не хочу тренироваться. Даже Ракс понимает, что я уже освоила все, что могла. Он только зря тратит время.

Генерал покачал головой.

– Кестрель…

– И еще я хочу, чтобы ты перестал на меня давить. Я сама решу, идти ли мне в армию.

Отец потер руки, с которых капала вода, грязно-коричневая от пыли.

– Вот тебе встречное предложение. Я буду учить тебя стратегии по мере возможности. Ракс продолжит с тобой заниматься, но только раз в неделю. И к весне ты должна будешь принять решение.

– Но мне еще не скоро исполнится двадцать.

– Кестрель, чем раньше ты определишься, тем лучше для нас обоих.

Она уже готова была согласиться, когда генерал поднял указательный палец и назвал еще одно условие:

– Но если ты не захочешь пойти по моим стопам, весной ты должна будешь выйти замуж.

– Ты загоняешь меня в ловушку.

– Нет, я делаю ставку. Ставлю на то, что твоя любовь к независимости заставит тебя присоединиться ко мне.

– Надеюсь, ты понимаешь, как смешно это прозвучало.

Генерал лишь улыбнулся в ответ.

– Значит, ты оставишь попытки меня убедить? – уточнила Кестрель. – Не станешь больше читать мне нотации?

– Не стану.

– И я буду играть на фортепиано, когда захочу. Ты мне ни слова не скажешь.

Его улыбка померкла.

– Ладно.

– И еще, – голос Кестрель дрогнул, – если я решу выйти замуж, то сама выберу за кого.

– Разумеется. Выбирай любого достойного валорианца.

Справедливо, решила она.

– Я согласна.

Генерал потрепал дочь по щеке мокрой рукой.

– Вот и умница.

Кестрель в задумчивости брела по коридору. В ночь перед приездом отца она не спала. Перед глазами стояли три костяшки с пчелами, кинжал в руке Айрекса, кинжал в ее собственной руке. Кестрель вспомнила, какой могущественной она чувствовала себя в одной ситуации и насколько беспомощной оказалась в другой. Она изучила свою жизнь, точно расклад в игре, и наконец решила, что нашла верную стратегию. Но Кестрель забыла, что играть в «Зуб и жало» ее научил отец. Теперь она начинала понимать, что, кажется, согласилась на очень невыгодную сделку.

Кестрель прошла мимо открытой двери библиотеки, но потом остановилась и вернулась назад. Внутри две рабыни вытирали пыль. Услышав шаги, они оглянулись и посмотрели… нет, уставились на молодую госпожу, как будто у Кестрель на лбу были написаны все ее промахи.

Лира, хорошенькая зеленоглазая рабыня, обратилась к ней:

– Госпожа?

– Ты не подскажешь мне, где найти Коваля? – Кестрель сама не знала, почему назвала Арина не настоящим именем. Лишь мгновение спустя она поняла, что до сих пор никому не рассказала, как его зовут на самом деле.

– Он в кузнице, – сразу же ответила Лира. – Прошу прощения, но…

Кестрель развернулась и пошла к двери, ведущей в сад.

Ей хотелось отвлечься. Но когда она услышала звон металла и увидела, как Арин выкладывает кусок железа на наковальню и проходится по нему молотом, Кестрель поняла, что зря сюда пришла.

– Да? – произнес Арин, не оборачиваясь. Его рубашка намокла от пота, а руки были покрыты сажей. Он оставил готовый клинок остывать на наковальне, а сам положил в печь новый кусок металла. На мгновение Кестрель увидела его профиль, очерченный неровным светом.

– Я подумала, что мы могли бы сыграть. – Она старалась говорить непринужденно.

Арин нахмурился.

– В «Зуб и жало», – уточнила Кестрель. Потом добавила чуть более уверенно: – Ты вроде знаешь эту игру.

Он поворошил угли щипцами.

– Верно.

– И еще ты намекнул, что сможешь меня обыграть.

– Я лишь сказал, что валорианке не следует играть с гэррани.

– Нет, ты специально подобрал слова так, чтобы понять можно было как угодно. Но я знаю, что ты имел в виду.

Арин повернулся к ней, скрестив руки на груди.

– Мне не до игр – много работы.

Кестрель невольно обратила внимание на угольную пыль, набившуюся ему под ногти.

– Я могу тебя освободить от нее.

Он отвернулся.

– Я предпочитаю доводить дело до конца.

Надо было уйти. Оставить его здесь, в шумной и жаркой кузнице. Кестрель не собиралась ничего больше говорить, но в последний момент все же не удержалась.

– Все равно тебе меня не обыграть.

Арин бросил на нее уже привычный взгляд, полный презрения, но потом усмехнулся, чего раньше не бывало.

– И где мы будем играть? – он обвел рукой кузницу. – Здесь?

– В моих покоях.

– В ваших покоях? – Арин недоверчиво покачал головой.

– В гостиной. Или в приемной, – прикинув, добавила Кестрель, хотя предпочла бы не играть с ним в комнате, где их может увидеть кто угодно.

Арин задумался, облокотившись на наковальню.

– Гостиная вполне подойдет. Я доделаю последний меч и приду. В конце концов, не зря же вы разрешили мне ходить в дом. Надо пользоваться привилегией.

Он хотел сказать что-то еще, но замолчал, вглядываясь в лицо Кестрель. Ей стало не по себе. Почему он так на нее уставился?

– У вас грязь на щеке, – коротко сказал Арин.

Затем он взял молот и снова принялся за работу.

Только добравшись до ванной, Кестрель поняла, в чем дело. Наклонив зеркало под нужным углом, она поймала янтарный отблеск закатного света и увидела то, о чем сказал Арин и о чем пыталась предупредить ее Лира. Бледное пятно тянулось от скулы к подбородку. Этот след оставила рука отца, когда он напоследок коснулся щеки Кестрель, словно скрепив договор печатью.