Текст книги "Проклятие победителя"

Автор книги: Мари Руткоски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Кестрель спустилась обратно и окинула взглядом сад, освещенный фонарем, который горел на лоджии. Она закусила щеку, размышляя, что будет, если положить стопку книг поверх стула, и вдруг услышала какой-то звук. Подошвы сапог заскрипели по гальке. Звук раздавался за дверью, по ту сторону стены.

Кто-то ее услышал. И все еще был здесь.

Кестрель как можно тише сняла стул со стола и вернулась внутрь.

Перед тем как уехать к ущелью в самый холодный ночной час, Арин успел отдать приказ, чтобы из покоев Кестрель вынесли всю мебель, которую она была в состоянии поднять.

34

Бойцы расположились внутри и по обеим сторонам ущелья. Глядя на них, Арин подумал, что, кажется, ошибался насчет валорианцев и их пристрастия к войне. Раньше он был уверен, что дело в жадности. В грубом чувстве собственного превосходства. Но теперь ему пришло в голову, что к завоеваниям валорианцев могла подтолкнуть любовь.

Арин влюбился в часы ожидания перед боем. В напряженную тишину, сверкающую, как молния. В город, что раскинулся внизу у него за спиной. Арин положил руку на ствол пушки, прислушиваясь, вглядываясь в проход между гор. И хотя он чуял страх людей вокруг, его самого охватил приятный трепет. Он чувствовал себя живым. В это мгновение жизнь напоминала ему свежий, полупрозрачный плод с тонкой кожурой. Он бы не задумываясь разрезал его. Ничто больше не вызывало у него таких чувств. Но у войны было еще одно полезное свойство: она помогала Арину забыть о том, о чем думать нельзя.

Послышались быстрые шаги. Они эхом отозвались в ущелье, все приближаясь. Появился гонец. Он подбежал к Плуту. Арин стоял поблизости, но будь он намного дальше, все равно услышал бы, как мальчишка выдохнул:

– Идут! Они идут.

Тут же все ожило и засуетилось. Гэррани проверили заряд в пушках, приготовили фитили из кусков тонкой, легковоспламеняющейся бечевки, а потом торопливо забились под холщовые полотна. Арин приник к надрезу в ткани и не мигая вглядывался в ущелье.

Разумеется, он услышал их раньше, чем увидел. Топот тысячи марширующих ног. Первые ряды валорианцев вышли из ущелья. Арин напряженно ждал, когда Плут отдаст приказ.

Прогремел выстрел. Пушечное ядро прорвало полотно, пролетело по воздуху и ударило в конницу. Люди и лошади разлетелись как щепки. Арин услышал крик, но велел себе не обращать внимания.

Полотна цвета камня исчезли – в них больше не было нужды. Арин забил в пушку ядро, выстрелил, снова зарядил ее, схватив ядро почерневшими от пороха руками. Внезапно рядом с ним появилась какая-то женщина.

– Плут ранен, – сообщила она.

Валорианцы начали отстреливаться. Полетели стрелы и арбалетные болты. Точность выстрелов устрашала. Арин втянул воздух сквозь зубы и побежал. Стрелы свистели рядом с ним. Он нырнул под укрытие валунов, возле которых стояла пушка Плута. Предводитель гэррани лежал на спине, его лицо было засыпано порохом. Пораженные бойцы столпились вокруг него.

– Нет! – закричал им Арин. – Не на него смотрите, а на валорианцев!

Они вздрогнули и вернулись к делу. Нужно было проредить конницу.

– Все, кроме тебя. – Арин схватил за рубашку ближайшего к нему гэррани. – Расскажи, что случилось. – Он склонился над телом Плута, ощупывая его руки и грудь в поисках крови. – Ран нет. Почему нет ран?

– Он просто упал, – ответил боец. – Когда пушка выстрелила, его отбросило. Должно быть, ударился головой.

Арин нервно усмехнулся. В первую секунду битвы их главнокомандующий потерял сознание. Недоброе предзнаменование. Он отволок Плута подальше за валуны, потом отыскал в его кармане подзорную трубу, которую они нашли на вилле генерала. Смотря в нее, Арин увидел, что валорианская конница по большей части удержалась в седлах. Лошади не разбежались и не попадали на крутом склоне, несмотря на пушечный огонь. Валорианцы наступали.

Затем Арин заметил нечто более ужасающее: на его глазах несколько солдат, шедших за первыми рядами, запрокинули головы и осмотрели края ущелья. Блеснула крага на руке валорианского лучника, тетива натянулась, стрела взмыла вверх.

Один из четырех гэррани, отвечавших за взрыв пороха, сорвался вниз с утеса. Арин выругался. Ему оставалось лишь бессильно смотреть, как на оставшихся троих гэррани посыпались арбалетные болты.

Вот и все. Все кончено. Если не удастся отрезать две части батальона друг от друга, то им не устоять против более опытных валорианцев, которые уже начинали понимать, что происходит. Последняя гэррани на краю ущелья каким-то образом выжила и все еще цеплялась за скалу, но вскоре сорвалась и перевернулась в воздухе. На мгновение Арин заметил маленький бочонок у нее в руках. Она упала, раздался взрыв. Огонь перекинулся на валорианцев.

Арин понял, что другого шанса у него не будет.

– Цельтесь в лучников, – велел он бойцам возле пушки Плута. – В арбалетчиков. И передайте другим. Весь огонь по тому отряду.

– Но валорианцы уже близко…

– Это приказ!

Арин отсыпал в мешок пороху – столько, сколько влезло. Потом схватил кусок фитиля, взвалил мешок на плечо и побежал к подножию скалы.

То, что он задумал, было чистым сумасшествием, будто кто-то еще в колыбели проклял его именами богов смерти и безумия. Арин мчался к узкой козьей тропе на склоне утеса. Когда добежал до нее, начал карабкаться, рискуя переломать ноги раньше, чем успеет добраться до кучи валунов, которую приметил возле почерневших кустарников.

Его подстрелили. Боль обожгла бедро. Теперь из ноги торчало, мешая, древко стрелы. Еще одна пролетела рядом, оцарапав ему шею. Он замер на мгновение, потом снова изо всех сил рванулся вперед. Кровь стучала в ушах громче, чем пушечные выстрелы.

Арину удалось добраться до выступа скалы, который и скрыл его. Он пробежал вдоль этого выступа и выбрался на нужное место. Потом пригнулся, дрожа и бормоча ругательства, заливая кровью мешок с порохом. Арин бросил его возле кучи камней и кое-как прикрепил фитиль, зажег спичку и держал ее, обжигая пальцы, пока шнур не загорелся.

Теперь вверх. Вверх! Он весь целиком превратился в это слово, судорожно пытаясь забраться как можно выше.

Раздался взрыв. Скала вздрогнула. Валуны полетели вниз.

Арин почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он полетел вниз вместе с осыпью камней.

35

Кестрель издалека услышала радостные возгласы победителей.

Она совсем пала духом. Валорианцы никогда не кричали после победы. Они пели. План Арина сработал.

Кестрель подошла к окну, которое выходило во двор. Вдалеке виднелся город. Она открыла створки, и морозный зимний воздух хлынул в комнату. Колючие снежинки впились в кожу. Кестрель выглянула наружу, перегнувшись через подоконник.

К дому приближалось несколько верховых. Они шли шагом. Впереди был Ланс, и Арин ехал, привалившись к его шее.

Но ведь не стали бы гэррани веселиться, если бы знали, что он мертв или смертельно ранен?

«Дура, – сказала себе Кестрель. – Мертвецы верхом не ездят».

В ее душе поднялся вихрь чувств, и она сама не понимала, правильные ли это чувства, потому что не могла подобрать им названия. В голове не осталось мыслей.

Лошади остановились. Арин соскользнул с Ланса, и со всех сторон ему на помощь бросились гэррани. Каждый хотел первым добраться до него, подать руку, подставить плечо.

Лицо Арина побелело от боли. Он был покрыт грязью и синяками. Рваная одежда пропиталась кровью, ее пятна напоминали алые знамена. На одной ноге не было сапога.

Арин запрокинул голову, заметил Кестрель в окне и улыбнулся.

Она захлопнула створки окна и дверь в свое сердце. При виде Арина, который, прихрамывая, пошел к дому, ее охватило совершенно неожиданное чувство. Это неправильно, так не должно быть.

Она испытала невероятное, головокружительное облегчение.

– Наш герой. – Плут уставился на Арина, который лежал на постели.

Тот попытался покачать головой, но тут же поморщился от боли.

– Просто повезло.

– Да уж, повезло по-крупному. Если бы не зацепился за кусты, то полетел бы с обрыва. И ты даже ничего не сломал, хотя тебя засыпало целой грудой камней.

– А чувствую себя так, будто сломал все до последней косточки.

В глазах Плута мелькнуло странное выражение.

– Тебе тоже повезло, – добавил Арин.

– Я позорно свалился в самом начале битвы. Это, по-твоему, везение? Сомневаюсь. – Плут пожал плечами, сел на край кровати, похлопал Арина по плечу, покрытому синяками, и усмехнулся, услышав, как тот сдавленно выругался. – Ладно, у меня еще все впереди. Лучше расскажи, что было, когда тебя вытащили из-под завала.

– План сработал. Когда валорианские офицеры поняли, что обвал разделил войско и похоронил под собой немало их бойцов, они сдались. По-моему, мы не выпустили никого из ущелья, так что они не смогут предупредить империю. Раненых я отправил в особняк губернатора. Все равно он уже больше похож на госпиталь.

– Наших раненых, конечно?

Арин приподнялся, опершись на локоть.

– И тех и других. Я взял пленников.

– Арин, Арин. У нас так не хватит клеток на этих зверушек. Мало нам аристократов? От них хотя бы есть польза, их письма держат столицу в заблуждении. И еще они забавные.

– А что мне было делать? Не убивать же их.

Плут развел руками, будто ответ лежал у него на ладонях.

– Это недальновидно, – возразил Арин. Сейчас он был не в состоянии следить за языком. – И недостойно.

Молчание Плута стало почти угрожающим.

– Взгляни на это с другой стороны, – примирительно сказал Арин. – Однажды нам могут понадобиться пленные для обмена. Это не последняя битва. В следующий раз кто-нибудь из нас может оказаться в плену.

Плут поднялся.

– Обсудим это позже. А сейчас не буду лишать нашего героя заслуженного отдыха.

– Прошу тебя, не называй меня так.

Плут щелкнул языком.

– Вот увидишь, люди начнут тебя боготворить.

Но, судя по его тону, ничего хорошего он в этом не видел.

Будущее наконец перестало казаться им хрупким и неопределенным. До сражения в ущелье гэррани по большей части оставались в тех же домах, где жили рабами, если не могли вернуться в родные жилища. Теперь в опустевшие валорианские кварталы начали переезжать новые жильцы. Прежде чем занять дом, гэррани приходили за разрешением к Плуту. Но иногда их взгляд невольно обращался на Арина. В таких случаях Плут всегда отказывал.

Арин занялся организацией армии. Он составил список бойцов, которые особенно отличились в сражении, и предложил сделать их офицерами. Он также записал воинские звания, которые носили в гэрранской армии до войны.

Прочитав список, Плут нахмурился.

– Я смотрю, дай тебе волю, так ты и монархию вернуть готов.

– Королевская семья погибла, – медленно произнес Арин.

– А ты у нас, значит, следующий в очереди на трон?

– Я такого не говорил. Как это вообще связано с назначением офицером?

– Как связано? А ты посмотри на свой список. Там половина – голубых кровей, вроде тебя.

– А вторая половина – нет. – Арин вздохнул. – Я просто предложил, Плут. Решать тебе.

Плут смерил его взглядом, затем вычеркнул несколько имен, заменил их другими и размашисто расписался.

Арин заговорил о том, что нужно начать захват земель за городом. Зерно и другие припасы с ферм пригодятся во время осады.

– Этира – подходящее поместье, стоит начать с нее.

– Ладно, ладно, – отмахнулся Плут.

Арин помедлил, потом протянул ему небольшую, но увесистую сумку.

– Прочитай эти книги, пригодится. Здесь валорианская история и военное искусство.

– Я уже слишком стар для школьной скамьи, – сказал Плут и ушел, даже не взглянув на протянутый ему мешок.

Кестрель начинала ненавидеть свои комнаты. Что за семья была у Айрекса? Дверь в покоях, принадлежавших, судя по роскошной обстановке, матери семейства, запиралась на замок, который открывался только снаружи. Прочный, он был изготовлен из валорианской латуни. Кестрель уже успела с ним познакомиться, пытаясь взломать его или хотя бы выбить.

Если бы ее спросили, что она ненавидит в своих покоях больше всего, то она бы долго выбирала между этим замком и садом на крыше. Хотя в последнее время особенно сильно невзлюбила занавески.

За ними Кестрель пряталась, когда подходила к окну посмотреть, как Арин уезжает из дома или возвращается, часто верхом на ее коне. Несмотря на его тяжелое состояние после битвы, раны оказались несерьезными. Постепенно он перестал хромать, повязку с шеи сняли, синяки постепенно проходили.

За несколько дней он ни разу не пришел поговорить с Кестрель, и это ее раздражало. Она не могла забыть его улыбку – усталую, счастливую. Не могла забыть нахлынувшее облегчение, когда узнала, что он жив.

Кестрель написала ему письмо, в котором попросила свозить ее к Джесс, и попыталась узнать, нельзя ли ей увидеть Ронана, заключенного в городской тюрьме. Арин ответил короткой запиской: «Нет», и тогда она решила не настаивать. На самом деле Кестрель боялась встречи с Ронаном, а ее просьба была продиктована скоре чувством долга. Увидеть друга – все равно что лицом к лицу столкнуться с собственной ошибкой. Она всех подвела. Она даже не сумела полюбить правильного человека.

Во дворе генеральского дома, который превратился в военный штаб, Арин увидел мужчину средних лет, который выпрямился и отдал ему честь. Это был Тринн, один из новоиспеченных офицеров. Он осматривал валорианских лошадей, пойманных после сражения в ущелье.

– Отлично подойдут для похода на Метрею, – сказал он, указывая на животных.

Арин нахмурился.

– Что?

– Плут отправляет нас в поход на Метрею.

Арин не сдержался:

– Что за чушь? В Метрее выращивают оливки. Вот ты готов грызть оливки во время осады?

– Мм… Нет.

– Тогда идите на Этиру, где есть запасы зерна и скот.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Может, спросить Плута?

– Нет. – Арин потер лоб. Ему ужасно надоело осторожничать, боясь обидеть Плута. – Просто идите.

Тринн послушался.

Когда Арин встретился с Плутом на следующий день, тот ничего не сказал о своем вчерашнем приказе. Он был в хорошем настроении и предложил Арину проведать «валорианский скот» – так он называл пленных.

– Оценишь условия, в которых их держат, – усмехнулся Плут. – Почему бы тебе не съездить туда завтра после обеда?

Плут давно ни о чем его не просил. Арин решил, что это хороший знак.

Он взял с собой Сарсин. Она проявила организаторские способности, умело превратив особняк губернатора в неплохой госпиталь. Арин надеялся, что она поможет ему решить проблему переполненных камер. Но, как оказалось, этой проблемы уже не стало.

Пол тюрьмы был залит кровью. В камерах лежали трупы. Всех валорианских солдат перебили – застрелили через решетку или закололи во сне. Когда Арин это увидел, внутри у него все сжалось. Рядом ахнула Сарсин. Они стояли в луже крови.

В тюрьме еще оставались пленники. Те, кого схватили в первую ночь, были живы и сейчас в ужасе уставились на Арина. Наверное, боялись, что скоро их постигнет та же участь. Но один из них, стройный и красивый, подошел к решетке. Двигался он с невыразимым изяществом. Когда-то Арин ненавидел его за это и завидовал ему.

Ронан ничего не сказал, да и не нужно было: его испепеляющий взгляд говорил красноречивее всяких слов. Он как будто выносил Арину приговор, клеймил его, мысленно называя кровожадной тварью.

Арин отвернулся, прошел по длинному коридору, тщетно пытаясь выбросить из головы взгляд Ронана, и подозвал охрану.

– Что случилось? – спросил он у подошедшей к нему женщины, хотя уже догадывался, какой его ждет ответ.

– Нам дали приказ.

– Кто? Плут?

– Ну да. – Она пожала плечами. – Он сказал, давно пора.

– И вы не возразили? Убить сотни людей – это, по-вашему, в порядке вещей?

– Но нам же приказали, – ответил еще один стражник. – Это валорианцы.

– Вы превратили тюрьму в бойню!

Один из гэррани презрительно сплюнул на пол.

– Плут так и говорил, что ты устроишь скандал.

Сарсин схватила Арина под локоть и вывела из тюрьмы, пока он не наделал глупостей.

– Плут переходит все границы, – покачала головой она.

«Дыши», – велел себе Арин.

Сарсин сцепила пальцы, потом быстро произнесла:

– Нужно было тебе раньше сказать.

Арин удивленно посмотрел на нее.

– Плут ненавидит Кестрель, – пробормотала Сарсин.

– Что тут странного? Она дочь генерала.

– Нет, не в этом дело. Это другая ненависть. Ненависть человека, который не может получить то, чего хочет.

И Сарсин объяснила, чего именно хочет Плут.

Ее слова обожгли Арина изнутри. В его душе забурлила смесь ярости и отвращения. Он должен был сам догадаться, заметить. Почему же он только теперь узнает о том, что Плут не раз пытался остаться наедине с Кестрель? Что он преследовал столь мерзкую цель?

Арин жестом попросил Сарсин замолчать, потому что вслед за последней мыслью ему пришла в голову ужасная догадка. Что, если Плут устроил резню в тюрьме не только для того, чтобы проучить Арина? Что, если он пытался его отвлечь?

Кестрель прижалась лбом к окну в гостиной, уставившись на пустой двор. Ах, если бы холодное стекло могло превратить ее мысли в лед! Она устала бесконечно думать о своем бессилии. Почему она до сих пор не сумела сбежать?

Кестрель сидела, проклиная свою слабость, и вдруг чья-то рука легла ей на затылок.

Ее тело среагировало быстрее, чем разум. Она надавила каблуком на ногу незваного гостя, ударила его локтем под ребра, нырнула ему под руку… И в это мгновение Плут схватил ее за волосы, потянул на себя, с силой оттолкнул от окна и придавил к стене. Его рука зажала ей рот. Она попыталась отвернуться, но негодяй схватил ее за подбородок и снова развернул к себе.

Другой рукой он поймал ее пальцы и сдавил.

– Не сопротивляйся, – прошипел он. – Не то будет хуже.

36

Он попытался повалить ее на пол. Кестрель вырвала руку и ударила его в нос. Что-то хрустнуло. Кровь брызнула на ее пальцы. Плут захрипел. Он зажал нос руками, заглушая собственные стоны и пытаясь остановить кровь. На мгновение Кестрель оказалась свободна и оттолкнула его. В голове крутилась одна только мысль: взять самодельный керамический нож, который был по-прежнему спрятан в плюще.

Плут ударил Кестрель по лицу и сбил с ног. Секунда – и она уже лежала лицом на ковре, но, когда попыталась подняться, он снова толкнул ее. Лязгнул кинжал, вынутый из ножен. Плут начал что-то говорить, но Кестрель не могла понять ни слова.

Вдруг раздался грохот. Кестрель не разобрала, где он раздался. Плут придавил ее так, что она едва дышала, но внезапно вскочил на ноги, уставившись на Арина. Тот выбил дверь и, появившись на пороге, вошел в комнату. В его руке был меч. Его лицо побледнело и осунулось от ярости.

– Арин, – ласково произнес Плут. – Ничего не было.

Плут говорил это так, будто речь шла об игре и они просто запутались в правилах. Мол, нечестно, что у Арина больше меч, и вообще старым друзьям не пристало драться. Валорианка сама на него набросилась.

Арин замахнулся и снес бы Плуту голову, если бы тот не уклонился.

– Ты посмотри на меня, – воскликнул Плут. – Видишь, что она натворила?

Арин вонзил меч Плуту в грудь. Тот издал полузадушенный хрип, хлынула кровь. Арин всадил меч глубже, по самую рукоять. Острие прошло насквозь. Плут осел на пол, заливая все вокруг кровью, но лицо Арина не дрогнуло. На нем по-прежнему читалась твердая решимость.

Плут на мгновение широко раскрыл глаза, словно не веря в происходящее. Потом его взгляд потух. Арин разжал руки. Он опустился на колени рядом с Кестрель и потянулся окровавленной рукой к ее ушибленной щеке. Она вздрогнула от прикосновения его мокрых пальцев, но потом позволила себя обнять. Арин прижал ее к груди, в которой бешено колотилось сердце. Кестрель вздохнула. Это был судорожный глоток воздуха. Резкий. Неглубокий. И снова, снова.

Ее начало трясти. Зубы громко стучали. Арин бормотал: «Тише, тише», будто плачущему ребенку, и вдруг она поняла, что действительно плачет. А потом вернулась в реальность: ведь это Арин посадил ее в клетку. Кестрель вырвалась из его объятий.

– Ключ, – прошептала она.

Арин опустил руки.

– Что?

– Ты дал Плуту ключ от моей комнаты!

Как иначе он смог так тихо подкрасться? Арин сам позвал его, впустил в свой дом, позволил пользоваться своим имуществом, своей пленницей…

– Нет. Ни за что. Ты же знаешь, я бы этого никогда не сделал!

Кестрель сжала зубы.

– Подумай, Кестрель. Зачем мне давать Плуту ключ от твоих покоев? Ты же видишь, я убил его.

Она покачала головой, не зная, что и думать.

Арин вытер лоб рукой, и кровь размазалась по лицу. Он попытался стереть ее рукавом, но, когда снова посмотрел на Кестрель, над серыми глазами все равно оставалась красная полоска. Злоба, исказившая его лицо, когда он ворвался в комнату, исчезла. Он выглядел совсем мальчишкой.

Встав, Арин вытащил из тела Плута меч и ощупал карманы мертвеца. Ему попалось железное кольцо с дюжиной ключей, которую он повертел в руках. Ключи зазвенели друг о друга, и Арин зажал их в кулаке.

– И это в моем доме, – глухо произнес он, а потом посмотрел на Кестрель. – С ключей можно сделать дубликаты. – Его взгляд умолял ее поверить. – Я понятия не имею, сколько их было у Айрекса. Плут мог добыть ключи еще до Зимнего бала.

Кестрель понимала: вполне возможно, что так оно и есть. Он помнила неподдельный ужас на лице Арина в ту секунду, когда он увидел ее на полу. Никто бы не смог так хорошо притвориться. И сейчас он смотрел так, будто вместе с ней пережил произошедшее.

– Поверь мне, Кестрель.

Она верила и в то же время нет. Арин снял с кольца два ключа и протянул их Кестрель.

– Они от твоих покоев. Оставь себе.

Металл тускло блеснул в ее ладони. Один ключ она знала. А вот второй…

– Это от двери в саду?

– Да, но… – Арин отвел взгляд, – тебе он вряд ли пригодится.

Кестрель и раньше догадывалась, что Арин живет в западном крыле, где, должно быть, находились комнаты его отца, в то время как она жила в покоях матери. Но лишь теперь она поняла, для чего нужны эти два сада: через них муж и жена могли ходить друг к другу незаметно для всех.

Кестрель встала вслед за Арином. Корчиться на полу она больше не желала.

– Кестрель… – Арину явно не хотелось задавать этот вопрос. – Ты сильно ранена?

– Как видишь. – Глаз уже начал опухать, а на щеке осталась ссадина. – Лицо. Это все.

– Я мог бы убить его тысячу раз, и все равно этого было бы мало.

Она посмотрела на тело Плута. Кровь уже начала впитываться в ковер.

– Надеюсь, кто-нибудь это уберет. Потому что я не стану. Я тебе не рабыня.

– Конечно нет, Кестрель.

– Я бы поверила, если бы ты отдал мне всю связку ключей.

Уголок его губ дернулся.

– Нет уж, тогда ты решишь, что я глуп, и совсем перестанешь меня уважать.

Когда стемнело, Кестрель вышла в сад и открыла дверь в стене. В саду Арина, окруженном гладкими стенами, тоже не росли цветы. На лоджии было темно, но коридор, который вел в покои, походил на сверкающий туннель. Где-то там, в освещенных комнатах, среди смутных силуэтов двигалась длинная тень.

Арин не спал.

Кестрель скользнула обратно в свой сад и заперла дверь. Дрожь, охватившая ее днем после случившегося, вернулась. Она пошла в сад, мечтая о побеге, но, увидев тень Арина, поняла, что на самом деле просто искала его общества. Ей было страшно одной.

Кестрель принялась мерить шагами сад. Галька разлеталась у нее под ногами.

Если она не будет останавливаться, то, может, забудет, как Плут навалился на нее всем своим весом, дал пощечину и то мгновение, когда она поняла, что ничего не может поделать. За нее все сделал Арин.

Позже он взвалил труп на плечо, куда-то унес и пропитанный кровью ковер тоже убрал. Наверное, он хотел починить и выбитую дверь, которая едва держалась на петлях, но Кестрель велела ему уйти.

Арин постепенно превращался в человека вроде тех, каких всегда ставил в пример ее отец: безжалостного, способного принять решение, привести его в исполнение и пойти дальше не оглядываясь. Кестрель подумала, что Арин стал ее собственном отражением, точнее, отражением той, кем она должна была стать.

Дочь генерала Траяна не оказалась бы в таком положении. Она бы не испугалась.

Кестрель споткнулась о камень и, внезапно услышав какой-то звук, замерла, не сразу поняв, что это такое. Чистый, глубокий, прекрасный звук. Она подождала, и он раздался снова.

Песня. Она лилась как древесный сок, что стекает по коре золотыми капельками. Потом, словно освободившись от оков, зазвучал и взмыл над стенами сада голос Арина. Он коснулся страха, заполнившего грудь Кестрель, и вытеснил его. Это была колыбельная. Кестрель вспомнила, как в детстве слушала пение Энай перед сном.

Наверное, он увидел ее в саду или услышал ее беспокойные шаги. Как он догадался, что ей нужно утешение? Как понял, что, когда их разделяет каменная стена, ей легче всего будет принять именно такое?

Когда песня затихла и все вокруг окутала ночная тишина, тоже похожая на музыку, Кестрель перестала бояться и поверила Арину. Он готов ждать по ту сторону стены целую вечность, если будет нужно.

Когда Кестрель ушла в комнаты, то унесла его песню с собой. Она, точно свеча, освещала ей путь и оберегала во сне.

Арин проснулся. Музыка по-прежнему рвалась из груди.

Потом он вспомнил, что убил своего друга и оставил гэррани без предводителя. Попытавшись найти в себе хоть крупицу раскаяния, он ничего не почувствовал, только глухое эхо остывшего гнева.

Он встал и умылся, пригладил волосы. Лицо, которое смотрело на него из зеркала, показалось ему незнакомым.

Арин аккуратно оделся и пошел осматривать свои владения.

Люди в коридорах поглядывали на него с осторожностью. Среди них встречались и бывшие рабы Айрекса, и те, кто служил здесь еще при родителях Арина. Все они продолжили жить как раньше. Когда Арин заверил их, что они больше не обязаны работать, те лишь ответили, что предпочитают убираться и готовить, а не воевать. Платить им пока не нужно, они подождут.

В доме Арина жили и другие гэррани – повстанцы, которые все больше походили на хорошо обученных солдат. Они тоже косились на Арина, но ничего не сказали о трупе, который он вчера вынес и закопал недалеко от дома.

Молчание раздражало.

Арин прошел мимо открытой двери библиотеки, потом остановился и вернулся. Он распахнул дверь, чтобы получше видеть Кестрель.

В камине горел огонь, и в комнате было тепло. Кестрель ходила вдоль полок, будто у себя дома. Арин всей душой желал, чтобы так оно и было. По-прежнему стоя спиной к нему, она положила палец на корешок книги и потянула ее на себя.

Потом, будто почувствовав его присутствие, она толкнула книгу обратно и повернулась. Ссадина на ее щеке подсохла и затянулась. Веко еще больше распухло и не открывалось, но второй глаз смотрел на него изучающе. Ее вид потряс Арина сильнее, чем он ожидал.

– Не говори своим людям, за что ты убил Плута, – посоветовала она. – Это никому не понравится.

– Мне все равно, что обо мне подумают. Они должны знать, что случилось.

– Не тебе об этом рассказывать.

В очаге громко затрещало полено.

– Ты права, – согласился Арин, – но не могу же я им солгать.

– Тогда ничего не говори.

– Меня станут спрашивать. Мне придется отвечать перед нашим новым предводителем, хотя я не представляю, кто сможет занять место Плута…

– Ты. Это же очевидно.

Он покачал головой.

Кестрель пожала плечом и снова повернулась к полкам.

– Кестрель, я не о политике пришел поговорить.

Ее рука дрогнула, и она торопливо провела ею по корешкам, надеясь это скрыть.

Арин не знал, что изменилось между ними после прошлой ночи и в какую сторону.

– Прости меня, – сказал он. – За то, что так долго позволял Плуту угрожать тебе. Ты заперта здесь по моей вине. Из-за меня ты оказалась в таком положении. Прости меня, пожалуйста.

Ее пальцы замерли – тонкие, сильные, неподвижные.

Набравшись смелости, Арин коснулся их, и Кестрель впервые не убрала руку.