Текст книги "Первая любовь (СИ)"
Автор книги: Мари Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
– Правда?! О, это ужасно! Глеб, как мы могли? Воровство – это ведь преступление… Почему ты это допустил?
– Я это организовал, – поправил он меня и наконец взглянул в глаза – только на секунду. – Вахрушев ее не собирал – она просто гнила на грядках, даже одичала немного.
– Можно же было попроситься…
– Его просили, но он считал, что лучше пусть сгниет. Странный был дед.
– И нас ни разу не поймали… взрослые?
– Нас – нет. Меня батя ловил пару раз.
– И что сделал?
– В первый раз только обругал, во второй дал ремня.
– И после этого ты больше не бегал ко мне?
– Почему? Бегал. Только осторожнее.
– Глееб…
– Что?
– Я теперь буду переживать, что ты пострадал из-за меня…
– Нет, Марусь. Тогда я не страдал. Наоборот, был счастлив… – у него опять появилась одышка. – Страдал я, когда ты исчезла.
– Но ремень…
– Да это такая ерунда! – он снова посмотрел на меня. Лицо его пылало, глаза сверкали в темноте и в то же время пугали какой-то бездонной чернотой.
– Глеб, ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, очень, – он потянул меня, сгреб в охапку, прижал к себе. Потерся щекой о мою. Теперь я непосредственно ощущала, как часто и сильно бьется его сердце, и вздрагивала вместе с ним.
– А мне показалось… что тебе тяжело дышать… – внезапно мне самой стало не хватать воздуха, а грудь наполнилась какими-то огненными торнадо.
– Да… есть немного… – мою скулу обожгло прикосновение горячих губ.
– Что это? Аллергия?
– Аллергия..! – усмехнулся Глеб и поцеловал меня еще раз, ближе к губам.
Я буквально теряла сознание от нахлынувших ощущений. Страшно кружилась голова, а все тело стало мягким, как кисель.
– Скорее уж наркотическая зависимость..! – прошептал молодой человек мне на ушко и прислонился лбом к моему лбу.
Сама не знаю, чего я ожидала, но почувствовала легкое разочарование.
– Ну что, – вздохнул Глеб, отстраняясь, – я пойду? А то у тебя, поди, завтра йога?
– Да, наверное… – пробормотала я, с трудом выплывая из своего головокружения. Нет, я не ставила будильник. Вообще, позабыла обо всем на свете, опять… – А тебе рано на работу…
– За меня не беспокойся, – махнул он рукой. – Я могу спать по четыре часа и чувствовать себя нормально.
И тут Остапа понесло:
– Тогда пошли гулять?
Лицо молодого человека осветилось радостной улыбкой:
– Воровать клубнику?
– Глееб! Воровать – это плохо! Идем смотреть на звезды.
– Тогда нужны карематы или хотя бы покрывало. Лежа на них намного удобнее смотреть.
Я натянула поверх пижамы штаны и кофточку, подхватила со стула плед, которым обычно застилаю постель, и двинулась на выход, но Глеб схватил меня за руку:
– Ты куда? А как же тряхнуть стариной? – он указал рукой на окно.
Я прыснула в ладошку: ну и детский сад! – но послушалась друга. Глеб аккуратно снял сетку и вылез первым, а потом вытащил меня. Мурашки со страшной скоростью мчались по телу от прикосновения его сильных горячих рук. Он держал меня легко, как куклу, почти не напрягаясь.
– Пушинка ты у меня! – словно читая мои мысли, прошептал Глеб, когда я оказалась в его объятиях, уже на земле.
От реки доносился нестройный, но удивительно громкий хор лягушек. Было светло из-за большой круглой луны. Мокрая от росы трава холодила мои босые ступни.
– Надо было все-таки через дверь! – стала я канючить, пока Глеб прилаживал обратно сетку. – Без обуви мне неловко… не видно ведь ничего…
Но хорошего друга такие вещи не смущают: недолго думая, он подхватил меня на руки и понес прочь.
Мы все же залезли на соседский участок – но заброшенный. В покосившемся, почерневшем доме давно никто не жил, а огород зарос бурьяном. Глеб притоптал траву, аккуратно поставил меня туда и расстелил плед. Мы легли: я слева, он справа. И его левая рука сразу завладела моей правой и переплела наши пальцы.
– Медведица! – сразу радостно пискнула я, отыскав на небе знакомый ковшик.
– Умница ты какая… – похвалил меня Глеб. – Не только по-английски шпрехать умеешь…
– Звучит, как издевательство.
– Ни в коем случае! А какие еще знаешь?
Я всплеснула левой рукой и сокрушенно покачала головой:
– Никакие. К сожалению, на этом мои астрономические познания заканчиваются.
– Вон там Цефей, – Глеб показал пальцем, но я, конечно, ничего не разглядела. – В форме ракеты с хвостиком.
– Не вижу…
Он подполз совсем близко, так что наши щеки соприкоснулись, и стал водить пальцем, более точно указывая на яркие звезды.
– Это так сложно! – посетовала я. – Их так много и при этом нет никаких ориентиров, как, например, на земле рельеф.
– Люди еще и не на то способны, – хмыкнул Глеб. – А вон там Кассиопея – в форме буквы W. И еще тут где-то Пегас должен быть…
– Откуда ты все это знаешь? – спросила я его с восхищением. Наши лица были просто неприлично близко – на расстоянии, что называется, вытянутой губы. От этого было волнительно, и сладко, и тревожно…
Глеб пожал плечами:
– Интересовался. Сейчас столько всякой информации в свободном доступе…
– Ты мог бы стать ученым… – села я на своего любимого конька.
– Марусь, не начинай. Ученых и без меня хватает.
– Военных тоже.
– Считаешь, в армии мозги не нужны?
– Считаю, есть более подходящие области применения для твоих.
Он вздохнул. А потом поднял наши сцепленные кисти и обнял мое предплечье.
– Я бы хотел… – пробормотал он тихо, – жить поближе к тебе… Не расставаться больше так надолго…
– Тем более. Я тоже, Глеб. Но если ты уедешь по контракту куда-то далеко…
Он прикрыл глаза и поджал губы.
– Ладно, Манюсь, пойдем? Тебе спать пора… – он освободил мою руку и погладил меня по волосам.
– Сейчас, еще немножечко… – попросила я, потерлась щекой о его мускулистое плечо и минут десять посозерцала звезды. А потом благополучно уснула.
Мне снился Глеб. Почему-то он был взрослым, а я – маленькой девочкой. Он держал меня на руках и покачивал, одновременно шипя и бормоча что-то убаюкивающее, а я обнимала его за шею, и растекалась по нему, и дышала им, чувствуя себя в полной безопасности. От него сладко и тепло пахло земляничным мылом и чем-то мужским – кажется, уверенностью в себе и спокойствием…
Проснулась я в собственной постели, одна, и долго не могла вспомнить, как тут оказалась. Мы с Глебом смотрели на звезды, а потом… что было потом? Хорошенько подумать мне об этом не дали: забежала мама, сказала, что они с дядей Сергеем уезжают, и тут же исчезла, бросив напоследок:
– Пожалуйста, следи за братом! Не выпускай из виду. А мы привезем вам что-нибудь… в подарок.
Не успела за ней закрыться дверь, как проснулся Киря и принялся пищать. С трудом разлепив непослушные веки, я взглянула на телефон. Семь утра. Вот черт! И не выспалась, и йогу пропустила…
Пришлось встать, умыться, покормить брата. Прибрав на кухне, я повела его на улицу. Во внутреннем дворе у Кири была целая площадка, сооруженная его рукастым папой: горка, песочница, веревочные качели. Пока мелкий изготавливал куличики, я решила хоть немного позаниматься сама. Чуть-чуть размялась, потянулась и стала отрабатывать вчерашнее новоприобретение – ту самую позу лягушки-гирлянды.
Неожиданно сзади – с соседского огорода – послышалось веселое фырканье:
– Манюнь, ты чего это, учишься складываться в три погибели?
Примерно в середине фразы прозвучал негромкий треск, и голос стал приближаться.
– Это маласана! – фыркнула я намного презрительнее, чем Глеб, не без труда выбираясь из позы.
– А по-русски?
– Поза гирлянды.
Он покачал головой:
– Не похоже. Гирлянда – она длинная и… гибкая. А это лягушка какая-то.
Глаза его сияли радостью, а загорелый обнаженный торс смущал меня до такой степени, что тяжело было смотреть. Он подошел ко мне совсем близко, вплотную – так, будто хотел обнять, но кисти рук его остались зажаты в задних карманах шорт.
– Как тебе спалось, полуночница? – спросил молодой человек, с нежностью рассматривая мое лицо.
– Хорошо… а как… я оказалась у себя в постели?
– Я тебя отнес.
– Но окно…
– Выяснилось, что вы не запираете на ночь дверь. Это довольно опрометчиво!
– Спасибо, Глеб… – мне по-прежнему неловко было смотреть на его торс, но и в лицо – я тоже смущалась, поэтому мой взгляд остановился в районе его яремной впадины. – За вчерашнюю экскурсию по ночному небу и… за твою заботу.
– Всегда пожалуйста, – прошептал он хрипло и замер в молчании.
Совсем смешавшись и залившись краской, я подняла глаза. Взгляд Глеба гулял по моему лицу, но создавалось ощущение, будто он гладит меня им. Моментально накатила волна мурашек, а сердце из рыси пустилось в галоп. Чтобы хоть немного снизить эти сжигающие меня ощущения, я принялась молоть все, что приходит в голову:
– Название этой позы связано с положением рук в ней… ну, в идеале, они должны обхватывать тело, как гирлянды… Просто я… пока так не могу.
– И зачем она нужна? – выйдя из оцепенения, поинтересовался Глеб.
– Эмм… она… улучшает… хм… кровообращение..? – я говорила так неуверенно, что получился вопрос.
– Где?
Если бы я помнила! Но от его взглядов из головы вылетело абсолютно все…
– Хм… в теле.
– Понятно, – хмыкнул Глеб. – А мне кажется, ничто так не улучшает кровообращение, как заготовка сена для скотины…
– Намекаешь на то, что я бездельница и лентяйка?
– Нет, я не думаю, что ты лентяйка. Ты ведь прилежно училась и… в институт поступила. Уж я-то знаю, что это непросто. Но вот эта… странная физкультура…
– Служит для оздоровления тела и духа.
– Ну ладно. Пусть. Тебе можно.
– Разрешаешь?
– Я имею в виду, что для мужчины было бы странно заниматься такими вещами.
– Смотря для какого. Очень многие мужчины занимаются йогой.
– Хмм…
Я заметила, что Киря принялся дегустировать свои куличики, и кинулась к нему – запрещать.
– А у тебя какие планы на сегодня? – бросил Глеб мне вслед.
– С мелким сижу. Родители уехали по делам на весь день.
– Вечером вернутся?
– Угу.
– Ну… я зайду. Да?
– Только попробуй не зайти! – я улыбнулась и изобразила, будто стреляю в него из пальца.
Он поднял руки вверх и повалился назад, но в последний момент ловко извернулся и убежал.
***
Часов в 11 мы с братиком опять вышли подышать свежим воздухом. Не то чтобы он был очень свеж – скорее горяч и плотен, как свежесваренный кисель – но домашние развлечения уже себя исчерпали, и я решила немного почитать в тени деревьев, а Кире для веселья вынесла таз с водой и игрушками, которые можно мочить.
Сначала – дело, потом потеха. Я открыла Джейн Остин в оригинале и стала сосредоточенно вгрызаться в витиеватый английский текст. Но продлилось это недолго: от калитки меня окликнул нежный девчачий голос. Я подняла голову – Аня и Лена, Глебины сестры.
– Привет, Маша! – пискнула младшая и помахала мне тонкой ручкой.
Я сразу подскочила и пошла к ним.
– Привет, девчонки! Как поживаете?
Старшая – Аня – очень внимательно рассматривала меня. В ее лице не читалось ни осуждения, ни восхищения – скорее, какое-то задумчивое удивление.
– Хорошо! – бойко отвечала Леночка. – А у тебя? – но ответа ждать не стала, а сразу перешла к делу: – Маш, мы с тобой посоветоваться хотели. Знаешь, у Глеба ведь день рождения скоро. Совершеннолетие! – она старательно и с гордостью выговорила это длинное слово, будто в возрасте ее старшего брата была и ее личная заслуга. – Через три недели. И, вот, мы хотели ему подарить что-нибудь этакое, чтобы ему понравилось и запомнилось… но вот ума приложить не можем, что бы это могло быть… понимаешь, он же с нами не откровенничает, мы ж мелкие, а у вас с ним такая дружба… Он, наверное, дома меньше бывает, чем с тобой…
– О Господи, Лен! – вдруг тихо взорвалась Аня. – Перестань тараторить! Дай человеку хоть слово сказать!
Я улыбнулась:
– Спасибо за доверие… я бы тоже хотела Глебу что-нибудь подарить, но пока сама даже не думала об этом…
Лена запрыгала от нетерпения:
– А вот я! А вот я считаю, что надо в качестве подарка ему праздник устроить! Как ты думаешь? Правда, для этого деньги нужны… у меня, конечно, есть копилка, но боюсь, там слишком мало накопилось…
Я была всей душой согласна, но Аня принялась спорить с сестрой:
– Глупая! Праздник – это не подарок. Надо вещь какую-то подарить, чтобы на память осталась, правильно, Маша? – она посмотрела на меня с таким доверием и надеждой, что нельзя было разочаровать.
– Конечно, хорошо бы на память… он ведь в армию уходит…
– А я что говорю! – подтвердила Аня. – Да не просто в армию, а насовсем, скорее всего.
В ее голосе звучала грусть, Леночка тоже поникла, от этого защемило и мое сердце.
– Он ведь ваш брат, вы одна семья, – сказала я, чтобы поддержать заранее тоскующих сестер. – И останетесь ею навсегда. Обязательно будете видеться.
– А вы? – с жалобной мордочкой спросила Лена. – Вы будете видеться? Маш… может, все-таки поженитесь? Тогда ты тоже станешь частью нашей семьи.
Меня бросило в жар.
– Глеб мне не предлагал, – сказала я, чтобы закрыть тему, но она от этого только развилась:
– Вот дурак! – в сердцах воскликнула Лена. – Так я ему скажу, чтоб предложил. Всего-то делов – четыре слова сказать, а он молчит, как пень. Это так на него похоже!
Я нервно засмеялась, краснея все больше.
– Нет, Леночка, дело же не в четырех словах, а в том, чтобы любить друг друга.
– Ну так Глеб тебя любит больше всех на свете, я точно знаю! А ты… его не любишь разве?
– Люб. лю, – запнувшись, ответила я искренне. Почему-то в этом случае говорить правду мне было тяжело. – Но ведь мы же с ним друзья…
– Так еще лучше! Жить с другом – это же мечта любого человека!..
– Лен, ну хватит глупости болтать! – опять прервала излияния сестры Аня. – Маша, я тебе хотела кое-что показать… Только это дома, и я не хочу выносить. Зайдешь к нам на секунду?
– Да, конечно… – к своему стыду, от этих волнений из-за разговора с Леной я совершенно забыла, что мой брат сидит там, где я его оставила – во дворе, под вишней, и, прикрыв калитку, отправилась с сестрами Стрельниковыми к ним домой.
Глава 14. Гусев и Лебедев
МАША
Аня вышила целую картину крестиком – домик у моря.
– Глеб иногда говорит, что хотел бы поехать на море. Вот я и подумала… – потупилась девочка.
– У тебя настоящий талант! – восхищенно сказала я. – Так красиво получилось.
– Да это же по готовой схеме! – скромно отмахнулась она.
– Ну и что? Я, вот, ни одной в жизни не вышила, даже по схеме.
– Ты думаешь, ему понравится? – с надеждой спросила Аня.
– Уверена! Точно понравится. Это отличный подарок. Но я думаю, что нам и праздник тоже стоит устроить. Приготовим что-нибудь интересное, торт испечем…
– Да! Да! – принялась скакать и хлопать в ладоши Лена, и мы стали обсуждать меню. Вскоре к нам заглянула тетя Таня:
– Девчат, давайте на стол накрывать. Машенька, пообедаешь с нами? Мы чисто женской компанией, мужчины у нас на работах…
Я хотела ответить, что мне нужно дома брата кормить, и вот тут-то меня ледяной волной накрыл ужас: я оставила ребенка во дворе одного, бог знает на сколько. Конечно, с ним все в порядке, ничего по-настоящему опасного в ограде или снаружи нее нет, но он такой маленький, с него нельзя спускать глаз!
– Простите, мне надо домой… – торопливо, почти невежливо бросила я хозяйке и оброметью кинулась на свой участок.
Увидев, что калитка распахнута настежь, я напугалась еще чуть сильнее. Наверное, это я так оставила… небрежно прикрыла… Господи, хоть бы с Кирей все было в порядке! Но вбежав во двор, я не нашла брата. Обошла дом, все грядки и постройки, даже в баню заглянула – нет! На глаза начали наворачиваться слезы. Как я могла, Боже, как я могла оставить его?! В последней безумной надежде я бросилась в дом, обежала его за пять секунд, но Кирю, конечно, не нашла. Он исчез. Меня накрыла такая паника, что даже дышать стало тяжело. В голове шумело, мозг отказывался соображать. Наконец собрав мысли в кучу, я выскочила на улицу. Огляделась – нет. Пробежала на сто метров туда и сюда – нет. Спросила старушку, что стояла недалеко за оградой, но та только отрицательно потрясла головой.
Я снова вернулась домой, схватила телефон, набрала Глеба – абонент недоступен. Слезы уже текли по лицу рекой. Я всхлипывала и раскачивалась, как шизофреник, который пытается таким образом успокоить себя. Нужно успокоиться, иначе я не смогу ничего исправить. Умыв лицо холодной водой и подышав немного глубоко, я написала Денису:
«Пожалуйста, позвони мне срочно!» – и свой номер телефона.
Вызов от него пришел в ту же минуту, голос молодого человека звучал встревоженно:
– Марусь, что-то случилось?
– Да… – я всхлипнула, – мой брат пропал. Я оставила его на несколько минут одного во дворе и…
– Так, без паники. Сколько времени прошло?
– Я… не знаю… минут пятнадцать, может, двадцать.
– Ты хорошо все проверила?
– Да!
– На улице смотрела?
– Да!.. – в моем голосе прорывались рыдания.
– Отставить эмоции! Все будет хорошо, я сейчас приду.
– Да. Давай. Я жду…
Я еще раз обегала весь дом и участок, прошла по улице, заглядывая за ограды. Чувство вины просто разрывало меня на части, но… в душе затеплилась надежда. Я верила, что Денис сможет мне помочь. Он так спокойно, так уверенно говорил со мной…
Молодой человек застал меня все в той же панике, только тихой. Я тряслась, кусала губы и изводила себя сожалениями о собственной глупости и невнимательности.
Он же пришел спокойный, собранный и с собакой. Это был худощавый поджарый пес среднего размера, черный с рыжими подпалинами на носу, груди и лапах.
– Знакомьтесь, – деловито произнес молодой человек. – Это Санчес, у него отличный нюх на разных мелких г*внюков, сбегающих из дома.
– Ты думаешь, он сам убежал так далеко? – недоверчиво переспросила я.
– Сам или не сам, это уже другой вопрос. Принеси какую-нибудь вещь брата, только ношеную, не из стирки.
Я бегом кинулась в спальню и притащила целый ворох Кирилловских одежек. Денис выбрал из них мягкую кепочку и сунул под нос Санчесу. Тот хорошенько обнюхал экспонат и принялся водить носом уже по земле. Какое-то время он кружил по двору, а потом рыкнул и припустил в сторону калитки.
– Погнали! – скомандовал Денис. Я заперла дом и побежала за ними следом.
По дороге мы спрашивали всех встречных и поперечных, не видали ли они мальчика двух лет, светленького, одного или с кем-то. В основном все качали головой, но один мелкий пацан лет девяти, глазастый и с непропорционально большими передними зубами, кивнул:
– Как же, видал! Гусев с Лебедевым воон туда топали, – он указал в сторону леса. – И у Кита малой на руках сидел.
Денис выругался.
– Плакал? – крепко, почти до боли сжала я кулачки на груди.
– Да не, вроде. Тихо сидел.
– Кто это? Ты их знаешь? – спросила я у Дениса, когда мы снова тронулись в путь, по направлению к лесу.
– Да, знаю, – выплюнул он сквозь зубы, не снижая темпа. – Местные придурки, два брата-акробата…
– Зачем им Киря?
– Да х*р их знает! Может, просто нажрались и куражатся. Идиоты…
– О Господи, это я во всем виновата! – снова запричитала я, а Денис на меня шикнул:
– Хватит уже эту ерунду говорить! Все равно толку нет.
Санчес привел нас на опушку, где среди зарослей бурьяна виднелись останки давно сгоревшей избы. Закопченная печь гордо возвышалась среди руин, и на ней обнаружились свежие следы рук: здоровенных мужских лап и несколько маленьких детских ладошек.
– Это его! – всхлипнула я. – Это Кирины ручки!
– Спокойно! – наверное, в тысячный раз повторил Денис, заглянул в топку, а потом потянул на себя массивный ржавый заслон. К счастью, внутри оказалась только вековая пыль: представляю, как испугался бы мой братик, окажись он в таком заточении! Но в то же время это означало, что надо искать дальше.
Санчес быстро обегал пепелище и потянул нас дальше в лес.
– Я не понимаю, Денис, – опять начала я допытываться, потому что идти в гнетущей тишине было невыносимо. – Объясни мне, пожалуйста, зачем такое делать? Это же… безумие, преступление, это же маленький ребенок!
– Марусь, я тоже не понимаю. Мне бы никогда в голову не пришло чужого ребенка взять и понести неизвестно куда. Но у людей иногда вместо мозгов каша бывает. Манная. Ты никогда не сталкивалась?
Я отрицательно покачала головой.
– А я – постоянно, – хмыкнул Денис. – Этот случай, правда, из ряда вон выходящий, но в целом…
К сожалению, поддержать эту беседу я не смогла, потому что вовсю задыхалась: не привыкла по лесу бегать в подобном темпе. Легкие разрывались, а в глазах начали кружить мушки. Мой проводник же отнюдь не выглядел уставшим.
– Денис, я больше не могу бежать, – выдохнула я хрипло. – Прости, мне надо передохнуть.
– Ладно, – бросил он прямо на ходу. – Оставайся здесь, я за тобой вернусь!
Но мне стало страшно: одна в лесу, не зная дороги, не зная даже направления! Да и Киря наверняка там весь в слезах и соплях, кто же его успокаивать будет? Мужичье это, что ли?
Я собрала всю волю в кулак и потопала дальше, а Денис немного снизил темп.
Вскоре Санчес вывел нас на полянку, где росла дикая яблоня. На земле валялось несколько надкушенных крошечных зеленых яблочек. На одном я узнала следы от маленьких зубок брата и схватилась за голову:
– Сумасшествие какое-то. Ну что за дурацкая игра? Куда они его несут?
– Вечно они не смогут бегать, Марусь, не переживай, скоро догоним.
Увлекаемые нашим доблестным доберманом, мы снова пустились в путь. И он привел нас к реке. С нашей стороны берег был мягким, глинистым – река делала здесь петлю, и вода почти стояла, образуя мягкие, как кисель, зыбучие пески, какие бывают у озера, но дальше, шагов через десять, течение ускорялось, и там, возможно, было довольно глубоко. Мы с Денисом застыли в нерешительности, а Санчес пометался вдоль берега и разразился коротким, но громким лаем, который перешел в полурык-полувой.
– Нет, нет, нет, пожалуйста, скажи, что они не понесли моего брата туда! – попросила я Дениса. – Через реку! Вброд! Двухлетнего ребенка!
Молодой человек пожевал губу и наконец сказал:
– Будь здесь. Я пойду один. Если они переправились, то далеко отсюда не ушли.
Какая-то черная пелена стала застилать мне глаза:
– А если… не переправились?
– Могли зайти в воду, а потом вернуться на этот же берег, но выше или ниже.
– Может, проверим этот вариант сначала?
– Потеряем время.
– Денис, я… боюсь оставаться тут одна.
Он вздохнул и протянул мне руку:
– Ну тогда… пойдем.
Мы с Денисом сняли обувь и зашли в воду, держась за руки. Санчес плыл сам. Его, конечно, сносило, но предводитель нашего поискового отряда держал за поводок, не давая ему совсем исчезнуть за поворотом. Сам он двигался чуть впереди, таща меня, как на буксире, но когда воды стало по грудь, я поняла, что меня сносит и дальше я на своих двоих не пройду.
– Не могу! – жалобно проблеяла я, когда молодой человек подергал меня за руку.
– Тогда возвращайся! – ответил он спокойно, но я чувствовала, что внутри у него все закипает. Вот, наверное, думает, овца!
– Как же я… одна…
– И что ты предлагаешь?
Я пожала плечами, в отчаянии уставившись на него. Денис еле слышно выругался – точнее, совсем неслышно, так как шум воды заглушил его голос. Приблизился ко мне, повернулся спиной, чуть присел и крикнул:
– Залезай!
– Что?!
– На спину ко мне залезай! Руками за шею, ногами за талию.
Я бы еще долго смущалась и мешкала, но тревога за Кирю не давала времени на раздумья. Я сделала, как сказал Денис: обняла его за шею, а ногами зацепилась за твердый худощавый торс. Свободной рукой молодой человек подхватил одну мою ногу, вторая осталась на моей совести, сама по себе. И мы пошли. Точнее, пошел Денис, а я поехала на нем. Тогда я поняла, что он очень сильный, выносливый, терпеливый и целеустремленный. Мы намочили обувь, которую держали в руках, мы сами вымокли с ног почти до головы, но выползли на противоположный берег. И повалились на траву.
– Капец, Маруся, какая ты тяжелая, когда намокнешь! – воскликнул Денис, отдуваясь. Однако недовольным он не выглядел.
Немного отдышавшись, мы обулись и двинулись дальше. Когда ветви деревьев сомкнулись над нашими головами, я почувствовала легкий озноб: мокрая одежда облепила тело, а в тени было не так жарко, как на солнышке.
– Может, снять что… – начала было я, но Денис внезапно шикнул и выставил руку, жестом приказывая мне молчать.
Я тоже прислушалась и… издалека доносился тонкий детский голосок!
– Откуда? – шепотом спросила я у Дениса, но Санчес среагировал на мой вопрос раньше и с лаем кинулся в чащу. Мы – следом. Через несколько секунд нашим взорам предстал маленький приземистый бревенчатый домик с поросшей мхом крышей. Детский плач доносился оттуда. Денис взял меня за плечи и внушительно посмотрел в глаза: мол, стой тут! Но где там! Дождавшись, пока он скроется за деревянной дверью, я прокралась следом. В избушке уже разгорелась битва.
– Гр*баные ублюдки, вы совсем охренели! – раздавая тумаки двум здоровенным парням с туповатыми лицами, ругался Денис.
Перестав плакать из-за страха, Киря сидел в углу, зажав ушки руками и крепко зажмурив глазки. Парни, похоже, были не в адеквате, но сопротивляться пытались – один даже ловко провел какой-то, разумеется, незнакомый мне прием, дернул Дениса за руку – и тот вскрикнул от боли. Я зажала себе рот рукой, чтобы не взвизгнуть от ужаса. Очень хотелось спрятаться, закрыть глаза, не слышать всего этого, но нужно было помочь Денису и забрать брата, поэтому я отыскала глазами подходящий предмет – это оказалась чурка среднего размера – схватила ее и, размахнувшись, врезала одному из парней по затылку. Дернувшись, он осел на пол, а второго добил Денис, резко толкнув на сколоченную из досок лежанку. Я тут же кинулась к Кире и, подхватив его на руки, вынесла из избушки.
– Вы че, идиотов куски, последние мозги прос*али?! – доносились оттуда крики нашего защитника, хотя мне казалось, что парни его уже не слышат. – Это же ребенок! Это же пипец статья! Вы на зону заехать решили?! Лет на пятнадцать?
Один из злоумышленников забубнил что-то невнятное.
– Шуточки?! – со злостью переспросил Денис. – Охренеть вы пошутили! Себе на пятнаху, малому на заикание, его родным на невроз! И это вам еще повезло! Идиоты, блин, конченые!
Я обняла Кирю, сама заткнула ему ушки и постаралась отключиться от происходящего. Мужские крики тоже постепенно стихали, превращаясь в равномерный бубнеж, который, впрочем, продолжался недолго. Вскоре Денис возник на пороге избушки, лицо его выглядело недовольным.
– Они под чем-то, – буркнул он.
– В смысле?
– Ну, под метом или еще чем-то…
– Наркотики? – наконец дошло до меня, и ужас с новой силой сжал сердце, а я сжала Кирю, так что он запищал.
– Ну. Шутнички, блин. Вкинулись, пошли гулять, увидели мелкого твоего… ну и решили хохму устроить.
– Хохму… унести его в лес за пять километров… Что же тут смешного?
– Говорю же, не в адеквате они. Когда его увидели, одно думали, потом состояние сменилось. Измена и все такое…
– Измена? Какая еще измена?
– Это такое особое состояние под наркотой, когда панический страх накрывает. Короче, тупость сплошная. Дома надо сидеть, если ты такой идиот, что тащишь в рот всякую дрянь.
Он сел на корточки перед нами с Кирей и стал разглядывать его.
– Ну что, малой, испугался?
Тот не ответил, уткнулся мне в шею.
– Зато теперь ни в жизнь с незнакомыми никуда не пойдет, – невесело хмыкнул молодой человек. – Зарядили они его как следует…
– Денис, а с ними что делать?
Он тяжело вздохнул:
– Надо заяву в полицию писать, Марусь, ну, по-хорошему. Иначе – беспредел.
– Их посадят?
– Я не знаю. Малого-то мы нашли, но… я не знаю, как в таких случаях наказывают.
– Я не хочу заявление писать.
– Почему? – спокойно, без осуждения.
– Мне кажется, тюрьма не пойдет им на пользу. Ты ведь и так их наказал…
– Да уж, наказывальщик из меня хоть куда… – он потрогал свою руку, за которую его дернул один из парней, и поморщился.
– Перелом? – ахнула я, заметив, что она висит как-то неестественно.
– Да нет, вряд ли. Скорее, вывих.
– О, Денис… – я захныкала от самоосуждения. – Это же надо было мне столько людей впутать в историю своей безалаберностью!
– Манюся! – строго нахмурился Денис. – Давай вот сейчас договоримся, что отсюда и до конца жизни ты перестаешь на себя собак вешать за этот эпизод! Ничего не происходит просто так. Значит, судьба была этим остолопам твоего брата пугнуть.
Я покачала головой, но пообещала: нельзя же отказать человеку, который ради тебя жизнью рисковал!
Совместными усилиями мы с Денисом поймали Санчеса и двинулись в обратный путь уже вчетвером.
– А они тут останутся? – спросила я, имея в виду наших горе-шутников.
– Да, пусть проспятся.
– А если не вспомнят потом дорогу домой?
– Так им и надо! Но это если бы. Они ж местные, поди каждую палку в этом лесу в лицо знают. А ты, Маруся, не перестаешь меня удивлять. Никак и их спасать собралась?
Я пожала плечами:
– Люди ведь.
– Ну, это не точно.
До реки мы дошли бодро, а вот там уже начались проблемы. В конце концов, решили переходить так: Киря у меня на руках, Денис сзади, обнимает за талию одной рукой, чтобы нас не унесло. Брод этот дался нам нелегко и не быстро. Я страшно устала, а Денис страшно побледнел – наверное, рука сильно болела. Мелкий тоже, отойдя от шока, принялся канючить и топать на своих двоих отказался. В итоге мы несли его по очереди: я двумя руками, Денис одной. Я смотрела на него и только диву давалась, как он ловко прячет эмоции! Ведь ему тяжело, и больно, и все это вообще не его проблемы. Но он решает их с такой твердостью, терпением и отвагой… очень теплые чувства к нему как другу рождались в моей душе.
Он довел нас до калитки. Опустив мелкого на землю, я осторожно обняла и поцеловала Дениса в щеку.
– Спасибо тебе огромное… я перед тобой в неоплатном долгу.
– Брось, Манюнь. Я не мог поступить иначе. И не хотел.
– Тебе надо к врачу…
– Это ни к чему. Схожу к Гульназ – и завтра буду как новенький.
– Я тебя навещу, обязательно. Хорошо?
– Ты еще спрашиваешь! Буду очень ждать. Пока.
– Пока! Обязательно напиши мне, как себя чувствуешь, когда вернешься домой!
Он отошел на несколько шагов, потом оглянулся и одарил меня еще одним ласковым взглядом. А когда скрылся за поворотом, то на улицу вывернула серая «Тойота» дяди Сергея.
