Текст книги "Первая любовь (СИ)"
Автор книги: Мари Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– Потеря понятия греха, утрата стыда и есть снятие тормозов, – громко вещал телек голосом Михалкова, – дальше все что угодно может быть…
Его перебил громкий, наглый смешок Уварова, который заглушил дальнейшие рассуждения Никиты Сергеевича:
– Какая чушь! Он все с ног на голову переворачивает! Всем известно, что именно запретный плод сладок! Если нет греха в разврате или воровстве, то они никому не интересны…
– Ну вы скажете, молодой человек! – возразил ему голос Машиной мамы. – Какая-то извращенная у тебя логика…
– То есть, вы не согласны с тем, что педофилия в кругах католических священников связана с их пожизненным целибатом?
Я остановился и прикрыл глаза на секунду. Во мне со страшной силой клокотал гнев, который грозил разнести в пух и прах не только Уварова, но и полдома вокруг него. Что за ушлепок! Зачем он это говорит в присутствии женщин?! Ну ладно, ты моральный урод, но зачем проповедовать другим свое уродство?! Переведя дух, я все-таки подошел к приоткрытой двери в комнату и распахнул ее.
Все оглянулись на меня, Денис замер на полуслове, и только Михалков продолжал вещать об утрате морали и нравственности в обществе.
– Глеб! – вроде бы радостно, но в то же время нервно воскликнула Маша. – Наконец-то ты пришел! Я тебя жду. Пойдем…
Она вскочила с лавки и в два шага приблизилась ко мне.
– Что он тут делает? – прошептал я ей, но вышло больше похоже на рык.
Она беспомощно пожала плечами, показывая, что непричастна к этому безобразию.
– А ты что, хозяином уже заделался у соседей? – с вызовом бросил Уваров.
– Молодые люди… – возмутилась хозяйка, – давайте-ка вы будете отношения на улице выяснять.
– Пардон, ма шер мадам! – подскочил этот выродок. – Гран мерси за гостеприимство! Спешу откланяться для исполнения вашей просьбы.
Я только нервно поджал губы, чтобы не выругаться в его адрес неподходящими для женских ушей словами. Кивнул тете Вале и потащил Машку за руку на улицу быстрым шагом, не оглядываясь. Уваров, конечно, догнал нас во дворе.
– Экий ты невежа, Стрельников! Прешь, как танк! А как же наши отношения?
– С тамбовским волком в отношения вступай, – выплюнул я сквозь зубы, ускоряя шаг.
– Ай-яй-яй, какой позор! Бежишь с поля боя! – крикнул он мне вслед, но догонять не стал. К счастью. Иначе получил бы по первое число. А это, к сожалению, могло иметь весьма неприятные и далеко идущие последствия.
– Глебушка, не сердись, пожалуйста, – лепетала Маня, едва поспевая за моим шагом.
А я не то что сердиться – у меня в груди куски обледеневшего металла плавились от этого ее «Глебушка».
– Я его не приглашала, честное слово! – продолжала моя кроха. – Он пришел, как будто бы котенка проведать, и сам в дом зашел, а потом вынудил маму его на обед пригласить. Такой хитрюга…
Я не выдержал и рассмеялся. Замедлил ход, а потом совсем остановился и, не выпуская ее руки, посмотрел в глаза.
– Что ты смеешься? – спросила она, краснея, как маков цвет.
– Ты смешно выражаешься. «Хитрюга»!
Она опустила свои колдовские зеленые глазки.
– Маш…
Еще один выстрел взглядом прямо мне в сердце.
– Я не имею права запрещать тебе общаться с кем-либо. А ты не должна передо мной оправдываться.
– И все-таки я вижу, что ты злишься, и чувствую себя виноватой.
– А ты не чувствуй. Ты ни в чем не виновата. Только он. Пес смердящий!
– Может быть, ты мне все-таки объяснишь, чем он тебе так неприятен…
– А тебе мало этой проповеди про сладость запретного плода? Да он же моральный урод – это на его мерзкой роже черным по белому написано!
Маша отняла у меня руку и пожала плечами:
– Не вижу я в его лице ничего такого. Про грех я с тобой согласна, странные какие-то утверждения… да и вообще, я его совсем не привечаю, просто… мне кажется, что ты, вроде бы, и предупредил меня, но оставил без оружия. Информации, понимаешь?
– Однажды я тебе все расскажу. Но не сейчас. Пока не могу.
Потом. Когда поженимся и нарожаем детишек, штуки три…
Она вздохнула:
– Ладно, забыли, – и с улыбкой снова протянула руку, но тут случилась новая катастрофа.
Из-за поворота вышла Ира Тарасова. Чееерт! – мысленно простонал я. – Ну вот только ее нам и не хватало!
В суматохе последних дней я и думать забыл про эту девчонку. Не было у нас ничего серьезного – так, поцеловались пару раз на дискотеке. И это было ДО возвращения Маши в мою жизнь. Но девушки как никто умеют делать из мухи слона, поэтому я весь сжался в пружину в ожидании предъяв.
– Глеб! – звонко воскликнула Ирка, скорым шагом направляясь ко мне. – Вот ты где, негодяй!
Ее полные негодования глаза остановились на наших с Маней соединенных руках, и гнев вспыхнул еще ярче. Пришлось отпустить Машу и шагнуть навстречу неизбежному злу.
– А это ктооо?
– Веди себя тише, – прошипел я. – Что ты хотела?
– Чтобы ты вел себя, как порядочный человек!
– И что это должно значить?
– Надо хотя бы предупредить, что между нами все кончено и ты нашел себе новую финтифлюшку!
– Ты меня с кем-то путаешь! – процедил я сквозь зубы. – Между нами ничего и не было, что нужно заканчивать!
– Ах вот как! А… – я не выдержал и закрыл ей рот рукой. Знаю, сейчас наплетет каких-то гнусных выдумок, а моя Машенька во все поверит.
– Рот закрой, дура! – прошипел я совсем еле слышно. – Ты чего добиваешься?
– Чтобы ты был счастлив, конечно! – отколупав мою руку, ядовито ответила она. – А пуще тебя – эта городская ш…
Моя рука опять водрузилась на этот грязный рот. Надо будет помыть потом в колонке…
– Иди домой и займись своими делами, ясно тебе, малахольная?
– Как же, ясно! – кивнула Ира, хитро щурясь на мою Машеньку.
– Только попробуй тронь ее!
– И что ты сделаешь? Побьешь меня?
– Поверь мне, я найду способ с тобой поквитаться!
Понятия не имею, как это сделать, но надо хотя бы запугать эту мелкую дрянь.
Мелкая дрянь хмыкнула в ответ и прошла дальше, смерив Машу оценивающим взглядом. Вот черт! Надо же было мне так лохануться…
Глава 6. Кое-что о любви и поцелуях
МАША
Странное я испытала чувство при виде этой девушки. Неприятное. Казалось бы, с чего мне ревновать? Мы же только друзья с Глебом… но эти ее намеки на их близкие отношения… Наверное, есть такой особый тип ревности, когда ревнуешь друга к его личной жизни. Просто из чувства собственничества. Мне сразу стало стыдно за это чувство, и я постаралась как можно натуральнее изобразить его отсутствие.
– Маш, это… не то, что ты подумала… – красный, как рак, сказал мне Глеб, когда его девушка исчезла из поля зрения.
– Что ты такое говоришь! – воскликнула я, изо всех сил придавая голосу беззаботные интонации, но он почему-то все равно звучал неестественно и визгливо. – Я ведь не маленькая, Глеб, и ты… такой… симпатичный и свободный молодой человек. Вполне естественно, что ты нравишься девушкам…
Он оторопело слушал мою странную речь, только мимикой да цветом лица проявляя свои чувства.
– Вот только мне кажется, – продолжала я натужно, – что ты уж очень грубо с ней разговаривал… Надо с девушками вежливее, ммм… нежнее обращаться.
– Она не моя девушка! – наконец в гневе вскричал Глеб. – Это просто… ш… вертихвостка какая-то!
– Но у нее явно есть претензии на твое внимание…
– Мало ли, кто что воображает! Я же не обязан чужие иллюзии оправдывать.
– То есть, ты не давал ей ни одного, ни малейшего повода думать, что она тебе нравится?
Глеб потупился и покраснел еще гуще. Я и радовалась, что у него такая честная натура, и немного грустила, что, по всей видимости, повод он этой девушке давал.
– Глеб… – я тронула его за руку, и он тут же ухватился ею за мою ладошку. – Ты ведь сам только что сказал, что не можешь мне указывать, с кем общаться. Так же и я. Это твое личное дело, чем, когда и с кем ты занимаешься…
Я видела, что мои слова отнюдь не удовлетворили его. Наоборот, только расстроили еще больше. Однако руку мою он не отпустил, а потянул меня дальше по улице:
– Пойдем, а то у меня время закончится.
Идти пришлось совсем недолго, но уже к тому моменту, как грунтовая дорога превратилась в узкую тропинку, напряжение между нами заметно спало. Глеб крепко держал мою ладошку своей крупной теплой рукой, и от этого по моей груди разливалось умиротворенное тепло.
– Ну что, Манюня, ходила к своей ведьме?
– Угу.
– И как оно?
– Не страшно. Она очень добрая. И я бы не назвала ее ведьмой. Скорее, знахаркой.
– А зачем ходила-то?
– С племянницей ее знакомиться.
– О. Молодая ученица ведьмы?
– Нет, она не обучается. Просто живет. Очень милая девушка. Дина. Ты знаешь ее?
– Никогда не видал.
– Она такая красивая и печальная. Как Василиса Прекрасная в плену у Кощея.
Глеб рассмеялся.
– У тебя красивый смех, – заметила я. – Приятно его слушать.
– Взаимно, – пробормотал он смущенно. – Но я, к сожалению, не умею тебя так смешить, как ты меня. Что ни слово, то анекдот.
– В общем, мы с Диной завтра пойдем на рассвете йогой заниматься. Она инструктор.
– Не одно, так другое, – усмехнулся Глеб. – Все эти восточные женщины – странные…
– Что странного в йоге?
– Она не имеет отношения к реальной жизни.
– К деревенской, может быть. В городе это давно часть жизни. Даже не экзотика.
– Ну да, где уж нам, – хмыкнул мой друг с легкой грустью.
– Зато у вас тут свои прелести.
– Какие?
– Ну, вот, лес, например. Такой красивый…
Я наклонилась и невесомо провела пальцами по листьям папоротника.
– Нравится? Можем с тобой в поход сходить на целый день. Рано утром выйдем, а вернемся к закату. Костер пожжем, сварим на нем похлебку… Я знаю хорошие места. А если тебе понравится, то можно и с ночевкой. Спальники и пенки я добуду. А то и палатку… – он задумался.
– Ого! Ночевать под открытым небом?! – восхитилась я.
– Да. Пробовала?
– Нет, никогда. Я не ходила в походы…
Он усмехнулся, но не презрительно, а наоборот – по-доброму, даже ласково.
– Надо будет и Дину с собой взять! – придумала я.
– Ты торопишься! Видела ее раз в жизни и уже подружилась…
Я пожала плечами:
– Иногда все сразу понятно. Знаешь, есть такая наука – физиогномика.
– Знаю. А ты что, ее изучала?
– Нет. Но почему-то иногда по некоторым лицам сразу понимаю, что за человек. Не может такая красивая девушка быть плохой.
– Как раз наоборот, именно красавицы и бывают чаще всего заразами. Ну, ты – исключение.
Меня бросило в жар, и чтобы не подать виду, я фыркнула:
– Скажешь тоже! Красавицу нашел…
– Я красивее тебя никого не встречал, – он сказал это, не поворачиваясь ко мне, продолжая вести меня вперед по тропинке, но уши его сделались малинового цвета.
Уф, как неловко! Я ведь такая… рыжая-рыжая-конопатая… Но почему-то, когда комплимент мне сделала Гульназ, это не смущало так сильно, а тут – аж в пот бросило. Чтобы отвлечься от этих рассуждений, я опять заговорила:
– Но она не такая. У высокомерных красавиц самомнение на лице написано, а у Дины там доброта, мягкость, печаль…
– Ясно-ясно, – пробормотал себе под нос Глеб, остановившись на небольшой полянке и задумчиво оглядываясь. Явно разговор про Дину не вызывал у него интереса.
– Ну вот, смотри, – он с неохотой отпустил мою руку и указал на кусты с характерными листиками. – Надо их приподнимать и заглядывать под низ.
Глеб вручил мне маленькую корзинку, и я послушно принялась выполнять эту инструкцию, ползая сначала на корточках, потом на коленях, а под конец уже и на четвереньках. Наш с Глебом разговор то прерывался, то опять возобновлялся:
– А ты не хочешь попробовать позаниматься с нами йогой?
– Ага! Чтобы чувствовать себя там дубиной нескладной?
– Почему это?
– Ну, йога – это же там, где надо в косичку завязываться?
– Не обязательно. Там разное есть, и уж конечно, в косичку – это не для начинающих.
– Нет-нет, спасибо, увольте. Я только если посмотреть…
– Ага, щас!
– Да не переживай. На рассвете я обычно занят.
– Чем?
– Работой по хозяйству.
– Какой? А можно посмотреть? И… помочь?
– Боюсь, тогда твои пальчики перестанут быть такими нежными…
Я опечаленно посмотрела на свой розовый гель-лак, который неосмотрительно нанесла перед каникулами. Надо было просто снять, а то где тут коррекцию делать?
Глеб тоже складывал ягодки в ту маленькую корзину, которую выдал мне, и делал это намного чаще, чем я. Когда она наполнилась, он забрал у меня ношу и снова взял за руку. Какое-то время мы шли молча, но на лице моего друга отображалась напряженная умственная работа. Наконец, примерно на середине пути он спросил сдавленным голосом:
– Маш, а ты… с парнями встречалась? Ну, в школе, там…
– Нет, – как можно беззаботнее ответила я, а сама вспыхнула с головы до ног.
– Чудеса! – выдохнул Глеб. – Ну хоть… целовалась? Хоть раз?
– А в щечку с двоюродным братом считается? На Пасху…
– Нет.
– Тогда нет.
Он закусил губу и нахмурился. Мне было обидно. И чего это я никогда не целовалась? Смешно же: восемнадцать лет человеку и – полное отсутствие опыта. Скрывать не стану, мне хотелось. Когда смотрела какие-нибудь романтические фильмы, воображала себя на месте героини… Подружки мои некоторые на свидания ходили и рассказывали, что на самом деле это не особенно приятно – целоваться. Там, слюни и все такое… Но я верила, что это зависит от того, с кем. Ну, чтоб любовь была прям настоящая.
Глеб вдруг остановился и дрожащим голосом предложил:
– А хочешь, я тебя поцелую?
– Прямо сейчас?! – изумилась я.
– Ну.
– Ой, нет, я не готова…
Он нервно рассмеялся:
– К чему ты там готовиться собралась?
– А ты считаешь, что первый в жизни поцелуй – это ерунда?
– Нет, первый, конечно, не ерунда.
– И еще… Глеб… как же мы будем целоваться, если мы друзья?
– А почему нет? Не родственники же, – кажется, у него сбивалось дыхание.
Я задумалась, а он пошел дальше, увлекая меня за собой.
Хочу ли я, чтобы он меня поцеловал? Не знаю даже… С одной стороны, интересно, конечно, как это. И Глеб – он такой симпатичный, губы у него… красивые: не тонкие, не слишком пухлые – мужественные такие губы. А с другой, разве с друзьями целуются? Это как-то неправильно. Вот влюблюсь как следует – тогда уж…
Влюбиться в Глеба? – эта странная мысль пронзила мое сознание, и я с удивлением посмотрела на своего спутника, будто в первый раз. Нет, нетрудно в него влюбиться, но как-то неловко. Что ж, такая дружба – коту под хвост? Жалко…
Я сидела на завалинке и поедала божественно вкусные крошечные красные ягодки из маленькой корзинки, позабыв обо всех своих печалях и сомнениях, когда лежавший рядом смартфон пропиликал новым сообщением:
«Привет, Манюня! Чем занимаешься?» – от пользователя «Вконтакте» Denis Uvaroff – почему-то латиницей.
Нашел способ! Конечно, я не собиралась ему отвечать: Глеб сделал мне достаточно предупреждений насчет его личности – но Denis не сдавался:
«Слыхал, ты к Назмеевым ходила. Как тебе местная шаманка?»
Тут я не выдержала:
«Ты знаком с Гульназ?»
«Довольно близко. Интересная личность. А Дину ты видела?»
Задел-таки важные струны, чертяка!
«Да. Она восхитительная»
«Не то слово)»
«Ты давно с ней знаком?»
«Несколько лет»
«Она всегда такая грустная?»
«Наоборот, обычно светится, как фонарь. А что, сегодня грустная была?»
«Да, как в воду опущенная»
«Держу пари, дела сердечные…»
«А ты… занимался с ней йогой?»
«Нет, никогда. Я больше по легкой атлетике. Турничок люблю, велик… А ты? Могу тебе тоже железного коня добыть, хорошего. Погоняем вместе»
«Нет, спасибо»
«Не любишь кататься? Не умеешь? Я научу…»
«Не в этом дело»
«А в чем?»
Молчу. Как ему сказать? Потому что ты плохой человек? Какое-то голословное обвинение…
«Манюнь, да я знаю, почему»
Молчу.
«Это тебе Стрельников напел. Так что ж ты ведешься? Разве не видишь, он просто ревнует?»
«Не говори глупости»
«Какие глупости? У него на роже написано, что он по тебе слюни пускает, как пацан малолетний. Он тебе что-то конкретное про меня говорил? Чем я так плох?»
«Нет, но…»
«Да говори уже, давай разберем твои претензии по существу. Думаешь, твой Глебушка без греха?»
О Господи, что я творю? Зачем вступаю с ним в эти прения? Это бессмысленно и вредно, но руки будто не слушаются, сами выводят:
«Ты тогда сказал… что грех и стыд – это вредные понятия, и надо всем все разрешить»
Он молчал несколько минут, а потом долго набирал:
«Прости, я ржал все это время, как чокнутый. Ну просто это капец, как смешно. Ты такие далеко идущие выводы делаешь из таких брошенных мимоходом фраз? Да я… ляпнул это, потому что люблю людей провоцировать, привычка такая дурацкая. Хотел дискуссию открыть, а то тошно от этих постных нравоучений Михалковских»
Следом еще несколько сообщений от него же:
«Еще есть конкретные претензии?»
«Маш. Вы с Глебом встречаетесь или как? Если да, то это одно дело. Но если вы, как ты говоришь, друзья, не вижу причин нам с тобой не общаться»
«Давай просто на великах покатаемся. Обещаю вести себя прилично и не высказывать свои крамольные мысли о грехах)))»
Я вздохнула. Глебушка, Глебушка. Что же ты оставил меня без оружия?
«Нет, нету конкретных. Да, мы друзья. Ладно. Давай покатаемся. Завтра»
На велике я кататься любила, даже очень. Правда, опыт был, в основном, в катании по гладким городским дорогам, но все когда-то бывает впервые.
Главное не выяснять, какие грехи есть у Глеба. Это было бы уже настоящим предательством с моей стороны.
Я глубоко задумалась о том, может ли Денис быть прав насчет влюбленности в меня моего лучшего друга. И может ли это быть причиной его наветов на Дениса. Если смотреть объективно, что я знаю обо всей этой ситуации? О Денисе, о Глебе, о том, как он жил эти восемь лет… Может, прежде чем соглашаться на прогулку с городским мальчиком, надо откровенно поговорить с деревенским? А вдруг он скажет: «Да, я тебя люблю»?! Что я отвечу??? «А для меня ты просто друг»?! Нет-нет, я не смогу так его обидеть. Да и кто сказал, что он на самом деле в меня влюблен? Можно ли верить Денису? А что, если он преследует какие-то неизвестные мне дурные цели? Ох, я ужасно запуталась и решила пока об этом не думать. Пока не поговорю с Глебом. Не стану поднимать эту щекотливую тему – просто скажу про катание на велосипедах. На самом деле, это, конечно, странно. Он мне не папа и даже не старший брат. И не парень. Да и может ли парень запрещать своей девушке общаться с другими парнями? Как с друзьями? Понятия не имею. О, это просто ужасно: столько вопросов и ни одного ответа…
Глеб пришел тем вечером раньше обычного. Мама вешала белье во дворе, дядя Сергей там же играл со своим маленьким сыном, я на кухне делала себе крайне полезный жидкий салат.
– Привет, – лишь однажды постучав и тут же войдя, сказал Глеб.
– Виделись уже, – улыбнулась я и кивнула ему, чтобы проходил.
– А мне кажется, уже целая вечность прошла… – задумчиво пробормотал молодой человек.
По моей спине пробежали мурашки от его слов и взгляда. Может, Денис не так уж и далек от истины…
– Устал?
– Да не особо. Что делаешь?
– Это вегетарианская окрошка. Огурец, укроп, петрушка, зеленый лук и простокваша.
– Блюдо для нищих, – усмехнулся Глеб.
Я нахмурилась:
– Да это чистое здоровье! И оно вовсе не обязано быть дорогим. Ты, по-моему, слегка зациклился на денежном вопросе.
– Зациклишься тут…
– Глеб. Не все на свете связано с деньгами.
– Марусь. Очень многое. Ты права, по-своему: тебе не нужно на них зацикливаться, ты девочка, твоя задача – украшать мир, а вот мне нужно быть добытчиком, и эта проблема буравит мне мозг целыми днями. Не хочу, чтобы люди, которые от меня зависят, страдали.
– Ладно. Но иногда все же расслабляйся. Попробуешь?
Я посолила и размешала свою окрошку.
– Давай.
Я налила ему немного в пиалу. Он съел пару ложек и усмехнулся:
– Правда на окрошку похоже. Только наесться нельзя.
– Почему? Очень даже можно…
– Вот поэтому ты такая худенькая.
– Ты считаешь, мне надо набрать вес?
– Нет. В тебе все идеально, – его щеки уже привычно покраснели, он тронул своими горячими пальцами мои прохладные. – Но если наберешь немного, все равно будешь идеальной. Такая уж ты.
– Ты меня смущаешь!
– Прости.
Я забрала руку и поковыряла окрошку у себя в салатнике, а потом мы одновременно заговорили:
– Знаешь, я завтра…
– А ты надолго…
И одновременно замолчали, уступая друг другу право сказать первыми.
– Говори, – попросила я Глеба.
– Ты надолго сюда?
– До конца лета. Почти. Где-то за неделю до сентября уеду. Надо еще кое-что купить к началу семестра. А ты когда… уезжаешь?
– Не знаю, но думаю, что в октябре.
– Может быть, ты заедешь ко мне в N-ск перед отправкой?
– Да. Если ты хочешь, конечно, заеду.
– Хочу. Познакомлю тебя с бабушкой, по папиной линии…
– С бабушкой… да… – он криво улыбнулся. – А ты что хотела сказать?
Мне стало невыносимо стыдно за свое обещание Денису. Ну как я могла на это согласиться, после всего, что мы обсуждали с Глебом?
– Я… наверно, плохо поступила, – принялась я виниться. – Сегодня Денис мне написал… Он сказал, что не думает так… про эти… ну, передачу Михалкова. В общем…
Глеб, до этого опиравшийся локтями на стол, отклонился назад, весь будто бы опал, и взгляд его подернулся льдом. Он сложил руки на груди:
– Так что? Он пригласил тебя на свидание?
– Неет! – закричала я так, будто меня обвиняют в преступлении. – Просто… покататься на великах.
– Я тоже тебе это предлагал.
– А разве я отказывалась?
– Так ты собираешься кататься с нами обоими, по очереди?
– Глеб, я не понимаю, что ты имеешь в виду? Это просто дружеская поездка…
– Он теперь тоже твой друг?
– Мм, – я прикрыла глаза, – я не знаю. Там видно будет. Ты же сам сказал, что не запрещаешь…
– Я не запрещаю. Не могу. Ты мне не давала такого права.
– И ты мне тоже!
– Хочешь? Даю! Запрещай. Я все равно не хочу кататься ни с какими другими девчонками, кроме тебя.
Горячая волна от него ударила меня в грудь.
– А ты? – лед в его глазах трескался на острые осколки.
– А я… Я хочу общаться с разными людьми. Но ты все равно для меня самый лучший, самый главный друг…
Он горько усмехнулся:
– Главный друг… Оригинальная должность…
– Глеб. Не обижайся, пожалуйста. Я еще не знаю, что из этого выйдет, может, и не поеду с ним больше никуда и никогда, но сейчас… я пообещала.
– Я не обижаюсь. Это глупо. Только девчонки обижаются.
Тут меня осенила идея:
– Давай сразу запланируем что-нибудь для нас с тобой. На послезавтра. Что ты хочешь? Вдвоем, только ты и я…
Лед и его осколки мигом подтаяли, лицо Глеба смягчилось.
– Хочу… тебе кое-что показать. Одно классное место. В него тоже надо ехать. Но я придумаю, как нам попасть туда с наименьшими потерями времени.
– Хорошо! Договорились!
Он поднялся из-за стола:
– Ну я пойду? Ты, наверное, сегодня пораньше ложишься? Из-за йоги…
– Да, пожалуй.
В порыве чувств я протянула к нему руки и тут же оказалась в крепких горячих объятиях.
– Манюня… – хрипло пробормотал Глеб. – Какая же ты…
– Какая?
– Женщина.
Я отстранилась и нахмурилась, обновременно улыбнувшись:
– Чего?
– Ну, вот, мужики – они такие твердые, как железо, а женщины мягкие, как пуховый платок. Но почему-то это вы нас скручиваете в бараний рог по своему усмотрению, а не наоборот.
Я смущенно улыбнулась:
– Прости! Я с честными намерениями…
– Да знаю, знаю. В этом-то и весь фокус!
Глеб потянулся, чтобы еще раз меня обнять, но я увернулась и со смехом побежала в комнату. Конечно же, он меня очень быстро догнал. И скрутил руками и прижал к себе изо всех сил. И стал почему-то обнюхивать длинными протяжными вдохами.
– Глеб, что ты делаешь? – хотела спросить непринужденно, но вышло хрипло, дыхание сбивалось.
– Ты так… вкусно… пахнешь, – он тоже говорил рвано, – хочу надышаться и видеть потом тропические фруктовые сны.
– А… ну ладно… – сдалась я, и через секунду ощутила, как его губы прижались к моей шее. – Глеб! Ты еще и на вкус решил меня попробовать?!
Он шарахнулся прочь, весь красный и всклокоченный:
– Прости… прости… Я… что-то увлекся. Ладно, мне пора… – и утопал, так и не взглянув больше на меня ни разу.
