Текст книги "Первая любовь (СИ)"
Автор книги: Мари Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Глава 7. Бессонная ночь
ГЛЕБ
Какие там фруктовые сны! Уснуть бы в эту ночь хоть на полчасика – уже было бы хорошо. Эти обнимашки вынесли меня напрочь. Не запищи она – точно поцеловал бы. Прямо в пухлые сочные губки, до шеи-то уже добрался… Реально тормоза отказывают, когда Маша в моих руках. Башка просто улетает прочь!
Еще какое-то время я не мог отдышаться после того, как примчался на свой двор от соседей, будто ошпаренный. Зашел в хлев, отыскал в темноте мохнатую морду Кузьки, погладил пальцами. Она ткнулась в ладонь влажным носом, лизнула руку и недовольно фыркнула: мол, где капуста? Я усмехнулся и вышел опять на двор, протопал к огороду, отломил пару молодых свежих листов.
– Глеб! – недовольно воскликнула матушка со стороны теплицы. – Опять ты свою Кузьку балуешь! Всю капусту переведешь – что квасить будем? Чем в пост питаться?
– Да ее тут тьма тьмущая, – отмахнулся я и вернулся в сарай.
Чихал я на тот пост, по правде сказать, но матушке такое, конечно, говорить нельзя – расстроится.
Кузька с большим аппетитом схрумкала капустный лист и проблеяла мне что-то вроде спасибо.
– На здоровье, – кивнул я и, прислонившись к опоре, сполз по ней на корточки. – Ну что скажешь, Кузьма Ивановна, выйдет у нас что-нибудь с Машкой или нет? Мне иногда кажется, что да. Она так ласково разговаривает со мной, так смотрит… ну, с симпатией… и когда я ее обнимаю – не вырывается. Замирает так, будто прислушивается. Не пойму только, ко мне или к себе. Может, мне всего-то и надо, что сказать… спросить… а потом страшно становится: а вдруг отвергнет – и что я тогда буду делать? Уже не смогу с ней… дружить, – я горько усмехнулся.
Дверь сарая неожиданно хлопнула, туда проник луч фонаря с улицы.
– Ты чего, Глеб? – прозвучал Федькин голос. – Опять с козой разговариваешь?
– А тебе чего?
– Батя тебя ищет, пора огород поливать.
Я с кряхтением поднялся и пошел выполнять поручение. А пока работал, думал про Уварова. Надо бы с ним поговорить начистоту, чтобы он уже отстал от моей Маши. Напрягает он меня конкретно со своими подкатами. Но одна трусливая мысль мешала действовать смело: он может меня утопить, и с него станется утонуть вместе со мной, лишь бы Маша мне не досталась. Это неточно, конечно, но от этого человека всего можно ожидать. Риск большой, и мне по-настоящему страшно. Если я чего-то и боюсь в этом мире, так это потерять возможность быть рядом с моей Марусей. Уж лучше другом, который и защитит, и развлечет, а иногда и обнимет, тайно умирая от тоски по ее губам, но быть. Возле нее.
Уснуть, как я и предполагал, не получалось. Все тело горело от воспоминаний о Манином запахе. Такого я никогда не чувствовал, ни от одной девочки, которую обнимал. Кажется, у меня и не было в жизни настоящих объятий – вот таких, чтоб дыхание сбивалось, чтоб голова кружилась так, будто выпил залпом полбутылки водки, чтобы сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, так и норовя выскочить оттуда. И вот – случились. А я не могу даже глаз на нее поднять – смущен, как мальчишка малолетний. Технически я и есть пока еще малолетний – восемнадцати-то нет, но по сути я уже взрослый. Смешно как-то бояться признаться девчонке в своих чувствах… Но ведь это не абы кто – Маша.
Я стал воображать, что мог бы ей сказать об этом. Ну, типа, «Маша, ты мне нравишься». Тупо звучит, а учитывая, что мы друзья, вообще неинформативно. «Ты мне тоже!» – скажет беззаботно и дальше побежит. Тогда что? «Я тебя люблю?» Пафосно слишком, мне кажется, я буду выглядеть глупо, если ляпну такое. Поцеловать бы… по идее, сразу все ясно станет. Правда, и с поцелуями у меня неловко выходит. Чего я такое ляпнул тогда в лесу… До чего же странно, что с девчонками, на которых тебе параллельно, все легко выходит, а когда важно, то тупишь, как осел… Вот я честно понять не могу, как Маша ко мне относится. То кажется, что мы в одном шаге от того, чтобы стать парой, то она опять отстраняется и напоминает, что мы только друзья. Ох, как же мне осточертел этот титул лучшего друга… И в то же время приятно, что она мне доверяет, что я могу прийти к ней в любой момент и пообщаться. Но если бы она стала моей, так ведь тоже было бы. И к тому же смог бы целовать… Черт, как же хочется ее поцеловать! Аж зубы ломит…
Я посмотрел в окно на поднявшуюся луну и с тоской подумал, что уж хоть бы увидеть ее… Безумная мысль иглой пронзила мозг. Увидеть… просто посмотреть, не будить даже. Все равно уснуть нескоро получится.
Я выбрался из-под простыни, натянул шорты и футболку, взял фонарик и бесшумно выскользнул из спальни. Половицы безбожно скрипели под ногами – я и не замечал раньше, что у нас тут так музыкально! Впрочем, бояться было нечего: если кто застанет, скажу, что в туалет. Отпер дверь и крадучись проник к соседскому забору. Их пес было взрыкнул, но принюхавшись узнал меня и положил морду обратно на лапы. Умный мальчик! Я обошел дом и, включив фонарик, стал осторожно заглядывать в окна. Только бы она жила на первом, а то можно тут шуму наделать, если карабкаться на второй в темноте…
Но судьба оказалась щедрее, чем можно было ожидать. Машино окно было открыто настежь – только москитная сетка отделяла меня от заветной спальни. Ничтоже сумняшеся, как бывалый чердачник, я аккуратно снял ее и сиганул внутрь, тут же водрузив сетку на место. Машенька спала на кровати у окна, ее мелкий братец – в углу. Неярко горел ночник, но его света хватило, чтобы разглядеть, как красиво и безмятежно лицо девушки. Я опустился на колено прямо возле него, замер буквально в нескольких сантиметрах и совсем как давеча, совершенно рефлекторно носом втянул воздух. Мм, что за запах! С ума можно сойти от ее запаха! И как тут удержаться от поцелуя???
Словно провоцируя, Маша пошевелила бровками и улыбнулась. Совсем ничего не соображая, я почти коснулся ее губ своими, и тут она вдруг сонно пробормотала:
– Глеб!
В ужасе и смятении я отпрянул. Как я объясню ей это вторжение?! Чем я думал, вообще? Впрочем, известно, чем – уж явно не головой. Я замер в ожидании паники и истерики, но Маша только снова повторила мое имя:
– Глебушка… – глаза ее оставались закрытыми.
И в груди у меня взорвалась водородная бомба восторга. Она видит меня во сне! Все, этого довольно. Можно уходить. Я вполне счастлив. Вот только… Мой взгляд упал на Машин смартфон, что лежал на подоконнике. Я ведь до сих пор не выяснил ее номер! Не то чтобы у меня много времени на переписку, но иногда-то можно… если не спится, например.
Никаких кодов, Face Id и графических ключей… какая беспечность, Манюня! Впрочем, моей крохе нечего скрывать – она же у меня ангел.
Я набрал свой номер и дождался одного гудка, прикрыв динамик пальцем. Стер вызов из журнала, положил телефон на место и смылся из комнаты. Довольно безрассудства! Нужно действовать умнее.
Уже у себя в комнате я разблокировал свой старенький потертый смартфон, сохранил Машин номер и крепко задумался, что же ей написать. Даже погуглил, как нынче кадрят девушек в переписке. Интернет советовал быть оригинальным и оставлять побольше недосказанностей. Со вторым проблем не было: досказать все, что накипело, не давал страх быть отвергнутым, а вот с оригинальностью наблюдались серьезные проблемы: писатель из меня никакой, да и болтать я не особо умею. Мой конек – действия. Я готов в лепешку ради любимой девушки расшибиться… но как ей это объяснить? Может, картинкой?
Следующим важным советом был юмор. Юмор – это наше все. Главное оружие в борьбе за симпатию дамы. Значит, картинка должна быть смешной. И милой. Чтоб девочке понравилась. Что там сейчас милое актуально?..
Я убил целую массу времени, но нашел удовлетворившую меня картинку. Правда, для ночи она не годилась – скорее, для утра. Интернетовские пикаперы так и советовали – писать в небанальное время суток, поэтому отправка была отложена, и я снова попытался уснуть.
Но сон, как назло, не шел. Я вспомнил, как девять лет назад подрался с мальчишкой, который обидел мою Марусю – отобрал у нее розовый самокатик и сломал. Как она ревела над этим чудовищем с блестящей бахромой на руле, как обрабатывала мои ссадины зеленкой и дула на них своим маленьким пухлым ротиком. Теперь мне казалось, что я уже тогда был весь целиком, с потрохами – ее. Вот скажи она мне: спрыгни ради меня со скалы – и я бы спрыгнул. А уж кулаки разбить – вообще не вопрос. Но что-то не давало мне покоя в той истории. Я прокручивал ее на повторе снова и снова, пока не понял: тем мальчишкой был Денис Уваров.
Утром я проснулся ни свет ни заря. Не знаю, сколько проспал – часов пару, наверное, тело было как деревянное. Но валяться не хотелось. Я сделал зарядку: размялся, поприседал, поотжимался, потом сбегал на улицу, подтянулся на перекладине раз десять, принял холодный душ (а другого у нас по утрам и не водится) и наконец вернулся в комнату, чтобы отправить сообщение. Была половина шестого – наверное, не спит уже, если йога на рассвете. Я щагрузил картинку и отослал в электронное пространство.
Неожиданно быстро у нее появился статус «Просмотрено», и Маша тут же написала в ответ:
«Денис, это ты?»
Ох, как же велик был соблазн ответить «Да» и разузнать что-нибудь об их отношениях изнутри! Но ежу понятно, что она скоро узнает, что это не Денис – и выглядеть я буду при этом, мягко говоря, некрасиво. Поэтому я написал:
«Нет, это Глеб»
«А где ты взял мой номер? =))»
«Секрет)) Тебе котик понравился?»
«Да, очень. Но мне сейчас нельзя сосисочку) Йогой надо заниматься натощак»
«Ладно. Забегай потом ко мне, на сосисочку))»
«Я с удовольствием, только не знаю, когда»
«Я тебя дождусь. У меня дела тут, вокруг дома»
«Хорошо»
Она несколько раз набирала и стирала что-то, а потом прислала тоже котика, машущего лапкой. Ладно. Я буду ждать.
Глава 8. Йога и другие нежности
МАША
Глеб с самого утра сбил меня с правильной волны. Я такая спокойная проснулась, безмятежная… то, что нужно для йоги. И несмотря на ватное от недосыпа тело (ну не привыкла я подниматься в такую рань!), настроение было прекрасное. Буквально хотелось петь. И ничего такого страшного он мне, конечно, не написал, но вот я размякла. И чуть было не отправила ему смайлик с поцелуем. Хорошо, быстро образумилась и стерла. И выбрала сердечко. А еще немного подумав, удалила и его. Бережем дружбу. Она на дороге не валяется. Но душу-то уже себе разбередила. Никакого умиротворения нет и в помине!
Я надела короткие леггинсы чуть ниже колена и длинную свободную мамину футболку. Умылась холодной водой, вышла на крыльцо, вдохнула свежий воздух полной грудью. Солнце слегка припекало, птицы вовсю пели, народ в деревне начинал шевелиться: выгоняли скот, звенели ведрами, хлопали калитками. Подумать только, ведь шестой час утра! Я не то чтобы очень тяжело вставала в школу к первому уроку, но все-таки с усилием. И это было в семь! И мама моя еще спала – привыкла к городскому укладу – а дядя Сергей уже что-то там шуршал по хозяйству.
– Ты чего это в такую рань поднялась, Мария? – ухмыльнулся он.
– У меня дела, – важно ответила я с таинственным видом.
– Ну-ну, дела. Уж не с соседом ли? – отчим хитро прищурился.
– Нет, с чего вы взяли?
– Да уж известно дело, вы с ним не разлей вода. А ты чего нахохлилась? Не дрейфь, он парень хороший, авось не обидит…
Странные мимические намеки дяди Сережи я проигнорировала, но от любопытства не удержалась:
– А как вы это определяете?
– Ну, работящий, не пьющий, батю уважает. Это, Марусь, дорогого стоит. Нынче знаешь, какая молодежь пошла? – он смачно плюнул на землю и вернулся к работе, а я спохватилась, глянула на свой фитнес браслет – без десяти уже! – и помчалась на Овражную 7.
Дина поджидала меня с двумя скрученными туристическими ковриками у калитки и, увидев, улыбнулась:
– Я уж думала, не придешь! – воскликнула она, еще шире улыбаясь из-за моих натужных попыток отдышаться. – Мда, спортсменка из тебя знатная!
– Я стометровку хуже всех в классе бегаю! – не без гордости подтвердила я. – Даже медленнее, чем толстые девочки.
– И зачем же ты так себя запустила? – Дина махнула рукой вдоль дороги, и мы пошли рядом в сторону лесочка.
– Бабушка говорит, у меня плохая наследственность по сердцу – нельзя на него нагрузку давать.
– Если не давать, наследственность еще хуже станет, особенно у твоих детей. Конечно, резко тоже нельзя начинать, надо потихоньку… Йога, кстати, хорошо готовит тело к нагрузкам. Укрепляет мышцы, связки и суставы.
Мы пришли на место довольно скоро – это была небольшая лужайка на краю леса, со скошенной травой. Деревья давали приятную легкую тень, птицы щебетали над нашей головой, солнечные зайчики золотили зелень.
– Слушай, – сказала Дина. – Постарайся услышать все звуки одновременно: как ветер шелестит в ветках, как птички поют, как блеют коровы и звенят их колокольчики. Это помогает остановить мысли.
– А зачем?
– Чтобы достичь гармонии. Только тишина в уме дает истинное счастье. Это основной принцип йоги. Давай немного помедитируем.
Она расстелила коврики на траве, и мы сели друг напротив друга в позе лотоса. Ну, кто в позе лотоса, а кто – по-турецки. Мои ноги не гнулись так замысловато, как у Дины.
– Выпрями спину, сложи руки вот так – это называется намасте. Закрой глаза и слушай свое дыхание. Размеренный вдох и выдох. Если в голову приходят мысли, не додумывай их до конца. Позволяй им проходить мимо, как вода в реке, что омывает твое тело. Расслабь плечи, расправь грудь, вытяни шею – потянись макушкой вверх, как будто кто-то тянет тебя туда за волосы.
Я чувствовала, будто что-то теплое и яркое заливает меня, но непонятно, идет это изнутри или снаружи. И Дина неожиданно будто прочитала мои мысли:
– Тебя наполняет изнутри золотой свет…
Еще несколько минут мы просто дышали в тишине, а потом она стала показывать мне разные простые позы.
– Тадасана, поза горы. Растопыриваем пальчики на ногах, так чтобы приобрести максимальную устойчивость, стопы – параллельно, пятки не сводим. Колени прямые, таз подкручиваем вперед, копчик – вниз. Втягиваем живот, плечи расправлены, руки – намасте, макушку тянем вверх. Смотрим в одну точку, слушаем тишину.
– Врикшасана, поза дерева. Из положения горы сгибаем правую ногу в колене и прижимаем стопу к внутренней поверхности левого бедра. Отводим колено в сторону.
Гора далась мне легко, а вот с деревом начались сложности – в основном, с балансом. Меня так и норовило качнуть то в одну сторону, то в другую. В итоге получилось простоять на одной ноге секунд пятнадцать в общей сложности – не больше.
– Ничего страшного, – подбадривала меня Дина. – Все это придет со временем, если заниматься. Я и сама поначалу выглядела как коряжка. А теперь легко могу простоять во Врикшасане несколько минут с закрытыми глазами.
Я попробовала закрыть глаза, стоя на двух ногах – и меня тут же повело! Оказалось, что мой вестибулярный аппарат весьма полагается на зрение. Потом мы с моим чудо-инструктором стали растягиваться и скручиваться. Должна заметить, что Дина была и вправду чудо, как хороша. Такое впечатление, что наперекор общему правилу из-за этого раннего подъема она выглядела еще лучше, чем вчера. Ее оливковая кожа матово светилась на солнце, а глаза и волосы блестели, как драгоценности. Вся она была тонкая, гибкая и изящная, как молодое деревце, и просторный костюм, состоящий из шаровар и безразмерной рубахи, только подчеркивал это.
– Дина, а у тебя есть жених? – вдруг ляпнула я совершенно неуместно и бестактно.
Моя йогиня вздрогнула, и блестящие драгоценные камни в ее глазах треснули.
– Нет, – шепнула она еле слышно.
Но я тогда не обратила внимания на эту печальную трансформацию и принялась развивать неудачную тему:
– Вот если б я была мужчиной, непременно бы на тебе женилась, не раздумывая!
Дина поджала губы, будто перебарывая какой-то приступ, а потом делано улыбнулась и сказала:
– Не отвлекайся, Машенька. Тишина в уме, помнишь?
– Да, да…
Она принялась говорить о том, как важно, чтобы все связки и мышцы в теле были растянуты и эластичны – намного важнее, чем натренированы и рельефны. Скручивания – тоже один из ключевых моментов оздоровления тела. Они помогают вернуть органы и суставы на место, наладить их работу, восстановить нормальное кровообращение. Дина говорила много и увлеченно, но я чувствовала, что так она старается отвлечь себя.
– Одна из самых известных и полезных поз в йоге – поза собаки с опущенной головой. Адхо Мукха Шванасана…
– Моя любимая! – неожиданно прозвучал над моим ухом насмешливый юношеский голос, и я чуть не ударилась той самой собачьей головой об землю, рухнув на коврик.
– Ренат! – недовольно воскликнула Дина.
– Чего? Надо же мне проконтролировать, как тут у вас идет процесс!
Молодой человек буквально излучал довольство и жизнерадостность. Его тощие угловатые руки и ноги смешно торчали из просторной одежды, но поза была уверенная и расслабленная – мне бы даже в голову не пришло потешаться над ним.
– С какой это стати?
– А разве я не говорил? Планирую жениться на Марии, надо же присматривать за будущей невестой.
Я прыснула в кулак. Дина тоже не сдержала улыбки:
– Ладно, иди, скажи матери, что мы уже заканчиваем. Пусть чаю нам заварит вкусного…
Ренат кивнул двоюродной сестре, а потом игриво подмигнул мне и убежал прочь, а я покачала головой:
– До чего же нахальный мальчишка! Всегда удивлялась таким… которые не боятся других людей и их мнения о себе, которым все легко…
– Да ты шутишь, Машунь, какое «легко»? Моему брату пришлось камни зубами грызть, не буквально конечно, чтобы занять приличное место в здешнем обществе. Это в городе люди более или менее обучились толерантности, а тут до сих пор некоторые воспринимают тетю и его как чужаков, хотя они давно в Филимоново живут и никому ничего дурного не делают.
Я ошарашенно посмотрела вслед Ренату и крепко задумалась о том, насколько адекватно я вообще воспринимаю мир. Возможно, не очень… а может быть, и очень не…
Чай был не такой, как в прошлый раз, но тоже вкусный. К нему Гульназ выставила на стол домашние булочки с вареньем и мед, но я не стала ничего есть, помня свое обещание позавтракать у Глеба.
– Мария, так не пойдет! – покачал головой мой «жених». – Ты смотри, совсем ведь отощаешь к свадьбе! Ну-ка съешь хоть половинку!
Я только смеялась в ответ, а Гульназ с улыбкой отвечала сыну:
– Все современные «стандарты красоты»! Навешали из телевизора девочкам лапшу на уши, будто быть прозрачной, как паутинка – это привлекательно! Вот они, сердешные, и страдают… Ты, Машенька, не думай даже, тебе полнота не грозит – ты вон какая худенькая, строение тела такое. Кушай на здоровье. Только еще красивее станешь.
– Спасибо, – смущенно улыбнулась я ей, – но меня ждут в другом месте на завтрак…
– Оо, ну все, Ренатик, увели твою «невесту»! – засмеялась Гульназ. – Видишь, уже кто-то там ее подкармливает!
Я смутилась еще больше, а Дина помогла мне смыться из-за стола. Она тоже ничего не ела, а только пила чай, как и я.
– А ты почему не кушаешь?
– Я не ем такое. Эта пища замусоривает организм шлаками и токсинами.
– В самом деле? Домашние булочки?!
– Да. Если хочешь, я тебе потом подробнее расскажу.
– Очень хочу! Ну что? Завтра на том же месте в тот же час?
– Прям завтра? – удивилась она, но глаза ее опять засияли. – Ты уверена?
– Было здорово. Спасибо тебе огромное… Дина, а… сколько обычно твое занятие стоит?
Она нахмурилась:
– Зачем тебе?
– Я… мне неловко, что ты со мной запростотак занимаешься…
– Даже не думай! – резко оборвала она меня.
– Хорошо. Но если я могу для тебя что-нибудь сделать, пожалуйста, только скажи.
– Ладно, – Дина улыбнулась, а потом вдруг обняла меня и, как мне показалось, тихонько всхлипнула.
Я хотела спросить ее, что случилось, но едва наши объятия разомкнулись, как меня со спины окликнул знакомый мужской голос…
Я испугалась, что Глеб сейчас устроит конфликт с моей новой подругой, намеренно или нечаянно оскорбив ее каким-нибудь неосторожным словом или жестом, но выражение его лица оказалось на удивление миролюбивым.
– Здравствуйте! – сказал он Дине и даже чуть заметно улыбнулся.
– Привет-привет, – прищурилась она, улыбнувшись намного заметнее.
– Дина, это Глеб, мой друг, – поспешила я их представить друг другу. – Глеб, это Дина, моя подруга и наставница. Сенсей. Гуру.
Мы с ней синхронно негромко рассмеялись, а парень сказал:
– Очень приятно.
– Взаимно, – кивнула Дина. – Что ж, доброго дня тебе, Глеб.
Он тоже веживо попрощался с ней, а потом схватил меня за руку и потянул прочь.
– Ты пришел за мной? – спросила я его, когда мы свернули на другую улицу.
– Можно и так сказать…
– Мы так не договаривались…
– Я… устал ждать.
– А! У тебя, наверное, дела! В следующий раз можешь просто уйти, я не обижусь, честное слово! Я же знаю, что ты работаешь…
– Нет. Я не хотел уходить. Я хотел увидеть тебя. Ну и Дину твою заодно.
– Зачем?
– Удостовериться.
– В чем?
– Что рядом с ней ты в безопасности.
– Удостоверился?
– Ну… не то чтобы на 100 %, но особых опасений она у меня не вызвала.
Я рассмеялась, запрокинув голову:
– Ну ты Шерлок Холмс! И что, разрешаешь мне с ней дружить?
– Ладно, дружи.
– Ну, спасибо! – я потянула руку, чтобы освободиться от его хватки. – А мне-то казалось, я взрослый самостоятельный человек. Уж по крайней мере не зависящий от тебя…
Но Глеб мою руку не отпустил:
– Да ты чего, Манюнь? Ты пошутила, я подыграл…
– Точно? – я надула щеки.
– А даже если и нет, ты думаешь, я из каких соображений действую?
– Из каких?
– Сначала ты ответь, как считаешь.
– Ну… я не знаю, а вдруг ты просто ревнуешь!
Глеб залился краской, и этот румянец так шел к его загару…
– В… каком смысле? – уточнил он с запинкой.
– Ну, знаешь, бывает такая дружеская ревность, когда тебе хочется, чтобы твой друг дружил только с тобой.
Вообще-то, это я сама ее придумала, но разве это важно?
– Детский сад какой-то! – фыркнул Глеб.
– Ну почему? Мы ведь с тобой были… не разлей вода, а потом долго не виделись – поэтому тебя могла одолеть жадность. Как люди, которые голодали в своей жизни, не могут потом перестать прятать еду.
Это мне тоже дядя Сергей рассказывал. Неиссякаемый источник диких историй о жизни.
– Марусь, не выдумывай, – отмахнулся Глеб, но я не могла остановиться, пока не закончу мысль:
– Да послушай. Может, ты и сам этого не понимаешь, но я вот что хотела сказать: тебе не о чем беспокоиться. Я теперь большая и уже не исчезну. У нас есть телефоны, и мы даже можем путешествовать самостоятельно. И никакая Дина или тем более Денис нашей дружбе не помешают!
Я потянулась к нему, чтобы обнять, а он скрутил меня, будто хотел выжать сок – я даже закашлялась:
– Нет, Глебушка, так не получится! Я ж не цитрусовая! – сдавленно пробормотала я, умудряясь еще и хихикать по пути. – Из меня только смузи можно сделать…
– Чего? – переспросил он, ослабляя хватку.
– Я говорю, ты так из меня ничего не выдавишь. Только задушишь. И будет у тебя вместо подруги хладный труп.
Он чуть отстранился и отвел с моего лица волосы. И стал так смотреть на него, будто хочет дырку прожечь взглядом, особенно на губах. Я снова захихикала, на этот раз смущенно:
– Ну ты чего? Пойдем. Сосисочки ждут…
– Да, пошли… – он нахмурился и закусил губу. А потом поймал мою руку. Его ладонь стала еще горячее – прямо огонь.
– У тебя температуры нет? – спросила я, опасаясь, как бы на моей нежной коже не осталось ожогов. – Ты горячий такой… аж страшно.
– Да, возможно, я болен, – пробормотал он как бы про себя.
– О, тогда тебе надо в постель, а не болтаться по деревне в поисках меня!
– Мне без тебя еще хуже. Тревожно слишком.
– Глеб, расслабься, пожалуйста. Я ведь как-то выживала эти восемнадцать лет…
– Ума не приложу, как. Может, бабушка следила за тобой целыми днями?
– Вовсе нет. И мама тоже. Я сама. Я живучая, на самом деле.
– И тебя никто не обижал? Я имею в виду, вот ты поверила человеку, общалась с ним, дружила, а он гнилым оказался?
Я пожала плечами:
– Не припомню такого. По крайней мере, среди близких друзей.
Глеб вздохнул.
Вскоре мы с ним вошли в его калитку. Там нас встретил пес дворовой масти и двое детей: десятилетний Лева и восьмилетняя Леночка. Я как следует разобняла и расцеловала их, и Глеб следил за этим процессом, не отрываясь.
– Какие вы большие! – вздохнула я умиленно. – Лена, я тебя только воот такой крошкой помню. – Я показала руками предмет сантиметров тридцать в длину.
– Ну, – кивнул Глеб, – а теперь вон какая кобыла вымахала!
– Ну ты скажешь! – легонько толкнула я его в плечо. – Леночка просто принцесса, балерина… тонюсенькая!
Девочка в самом деле была очень худенькая, да и ростом небольшая. В коротких, заштопанных, выцветших леггинсах, из которых явно давно выросла. Выгоревшая майка с котенком. Стоптанные еще предыдущими четырьмя поколениями Стрельниковых шлепки, универсального черного цвета. Но личико симпатичное, и аккуратно заплетенные русые косы. Лена смотрела на меня с искренним интересом и восхищением.
– Какие у тебя красивые волосы! – пролепетала она. – Как солнышко, горят.
– Хорошая у тебя невеста, Глеб, – вдруг сказал Лева.
Его старший брат поперхнулся и закашлялся, бросив на меня смущенный взгляд.
– Это потому что я часто бегаю к тебе, они решили… – попытался он оправдать высказанное предположение.
Я улыбнулась:
– Понятно! Лев, мы с твоим братом просто друзя.
– Вы что, не поженитесь? – ахнула Лена расстроенно.
– Нет, – покачала я головой. – Нам и так хорошо.
– Глеб, ты не женишься на Маше? – в последней надежде спросила Лена у брата.
Но он ушел от ответа:
– Так, дайте-ка нам пройти, мы вообще-то завтракать собирались…
В доме у них было просто, но чисто, как и прежде. Пахло едой, деревом и рабочей одеждой. Я разулась, вымыла руки детским мылом – древний сельский умывальник стоял прямо в прихожей – и вошла в кухню. Там суетилась мама Глеба, Татьяна Васильевна. У нее было такое сосредоточенное и немного усталое, но очень доброе лицо.
– Здравствуй, Машенька! – поприветствовала она меня. – Как ты поживаешь, моя хорошая? Глеб сказал, ты в институт поступила?
– Да, на ин. яз.
– Вот умничка какая! А он, оболтус, не хочет учиться. Может, хоть ты его образумишь?
– Постараюсь! – кивнула я и улыбнулась другу.
Татьяна Васильевна выдала нам заварку, кипяток, творога и блинов. И варенья, конечно. Моего любимого, вишневого без косточек. И ушла. Мы остались вдвоем.
– Твоя мама права, – осторожно начала я, закручивая две ложки творога в блин. – Насчет учебы.
– Маш, не начинай, пожалуйста, – вздохнул он. – Я все уже решил. Учиться пойду оттуда.
– На военного.
– Ну да.
Я вздохнула и откусила блинчик, а потом положила в рот одну вишенку из варенья. Прожевала, проглотила, хитро улыбнулась:
– Все равно буду.
– Что будешь?
– Начинать. Я же обещала помогать тебе стать таким, как прежде.
– Это был неэффективный Глеб, нет смысла становиться им.
– А какой Глеб эффективный? Который только о деньгах думает?
– Я не только о деньгах думаю.
– А о чем еще? Вот так же много, как о них.
– Даже больше.
– Так о чем?
– Не могу сказать, – он уткнулся в кружку, а потом попытался увести разговор в сторону: – А ты, Маш? О чем мечтаешь? Ну, вот, когда выучишься..?
– Так, погоди, что за секреты между друзьями? Говори, о чем так много размышляешь?
– А то ты сама не знаешь!
– Нет. Честное слово!
– Ну подумай.
Я нахмурилась.
– А пока думаешь, ответь на мой вопрос. Какие у тебя планы на жизнь?
– Я… работать буду… ну, наверное, замуж выйду, заведу детей… Еще хочу дом и путешествовать… В общем, банальщина всякая. А у тебя?
– А мне почему-то трудно планировать. Как будто я сижу в яме, а меня просят описать горизонт. Мой горизонт – круглый, с черными краями. Из него немножко видно небо, но оно недостижимо. Мне кажется, когда я выберусь из ямы, то горизонт станет совсем другим, а пока все, что я могу планировать – это вылезти.
– Расскажи мне про свой малый горизонт.
Он какое-то время молчал, жуя блин, но потом нехотя ответил:
– Помочь родителям. Одежды купить… приличной. Смартфон, комп, машину… Я понимаю, что все это не тянет на цель жизни, но это болит, и давно. Как старая мозоль. Не могу я больше с ней ходить.
– Но все равно, есть же что-то еще… Вот небо, например – что там? Стать спелеологом?
Глеб фыркнул:
– Да кому они нафиг нужны?
– А причем тут кто-то? Мы же про тебя говорим. Если бы тебе не нужно было зарабатывать деньги, чем бы ты стал заниматься?
– Думаю, что ничем. Катался бы на яхте по Средиземному морю.
– С девчонками? – засмеялась я.
– С одной… девчонкой, – ответил он серьезно.
После завтрака он пошел проводить меня до моего крыльца.
– Глееб, – проблеяла я. – Ну скажиии..!
– Что?
– О чем ты много думаешь?
– А почему ты меня не целуешь? – спросил он совсем невпопад.
– Чего?!
– Ну, вот, Леву же поцеловала, и Ленку…
– А… ты тоже хочешь? – спросила я растерянно.
– А чем я хуже?
– Ладно, – все во мне затрепетало.
Я положила ладони ему на плечи и привстала на носочки, а Глеб положил руки мне на талию и наклонил голову, только почему-то не щекой, а носом ко мне. Я все же извернулась и чмокнула его в скулу. Его объятия сомкнулись чуть крепче, но так, как на улице, он меня не выжимал. А потом его горячие сухие губы коснулись моей щеки, и он замер, тяжело дыша. Мне показалось, что так прошла целая вечность, но я почему-то не могла пошевелиться, будто боялась испортить момент… или не хотела? Наконец Глеб отмер, его губы заскользили по моему лицу, ближе к губам, но тут вдруг хлопнула калитка, и нас окликнул голос Дениса Уварова.
