Текст книги "Барышня-певица, или наследство польской бабушки (СИ)"

Автор книги: Мари Князева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– От меня пахнет им? – спросила тихо, но взволнованно у Евы.

Она приблизилась и потянула носом. Улыбнулась смущённо:

– Да, немного... Лайла, вы ведь... не наделаете глупостей, правда?

Меня ошпарило кипятком стыда, я, должно быть, покраснела с головы до пят. Под глупостями она, конечно, имела в виду не поцелуи, а то, другое, что уже вкусила моя подруга Марьям и чего мне тоже хотелось, но я, разумеется, прекрасно понимала, как губительно это может сказаться на моей жизни.

Ева сказала:

– Я понимаю, что вам очень сильно хочется видеть друг друга и прикасаться... Но нужно держать себя в руках... Я молюсь, чтобы твоя мама смягчилась, но для этого нам необходимо соблюдать благоразумие.

Я кивнула:

– Да. Конечно. Не переживайте, я всё понимаю.

Глава 15. Радости и муки тайных встреч (Гаяр)

Я надеялся, что мои жадные, даже наглые ласки по отношению к Лайле хоть немного утолят мой голод, но где уж там! Кажется, после того, как она ушла, я почувствовал себя ещё более неудовлетворённым, чем прежде. О, моя Лайла!.. В первые минуты я поверить не мог, что она больше не сопротивляется, не уворачивается от моих рук и губ... Хотя логично было бы ожидать, что, раз она пришла, значит, хочет быть ближе ко мне. Да, она хочет – это точно! С её ласковой податливостью я буквально провалился в пропасть умопомрачительного наслаждения.

Каким же счастьем это оказалось – держать её тонкий стан в своих руках! Обнимать её, целовать... Почти невыносимо прекрасно! Моя сладкоголосая птичка оказалась очень способной ученицей, и от детских поцелуев мы довольно скоро перешли к настоящим, взрослым – и с такой страстью, что мне порой даже страшно становилось: как бы не потерять голову, не начать раздевать её, не напугать мою маленькую наивную девочку..! Но, к счастью, я сам сумел остановиться на грани дозволенного. Всё же наше общее пожизненное счастье куда важнее сиюминутных желаний.

Но я боролся с собой на протяжении всего нашего короткого свидания (надо заметить, обескураживающе короткого! Мне совершенно искренне казалось, что прошло пять минут, а не сорок!). Голос Лайлы, её запах, изящное тонкое тело в моих руках, на моих коленях, вкус её губ – всё это сбивало с разумного настроя, пьянило и кружило голову почище любого кальяна. Как хотелось срастись с нею, стать одним целым и больше никогда не разлучаться!

Честно говоря, я ждал от судьбы подвоха: когда мне в прошлый раз удалось украсть у любимой поцелуй, я потом получил такую «оплеуху», что до сих пор разбираюсь с последствиями. Это ведь незаконно – то, что мы делаем. Мы даже не обручены официально... но когда это случится – неизвестно, сил ждать – нет, а моё намерение жениться на Лайле – незыблемо, как само мироздание. Только смерть сможет нарушить мои планы.

И всё-таки мне немножко полегчало. Я уже не чувствовал себя таким одиноким, испытывал душевный подъём и способность свернуть горы. Для начала направил энергию на работу, а потом стал думать,чем бы порадовать мою птичку на следующем свидании. Хотелось подарить ей что-нибудь такое же милое и подходящее, как тот кулон. Интересно, носит она его? Надо будет спросить...

Ощутимой проблемой в моей самостоятельной жизни стало питание. Готовить я не умел и первое время обходился простой пищей: йогуртом, сыром, копчёными мясными изделиями, но потом желудок стал требовать горячего. Приходилось время от времени покупать что-нибудь готовое в закусочной возле дома, но это ощутимо ударяло по моему скромному бюджету. Деньги у меня были, я откладывал понемногу на предстоящие расходы, но тратить их на повседневные нужды не хотелось. Уж лучше Лайле что-нибудь купить.

В итоге я научился варить суп из маленького куска говядины, четырёх картофелин, горсти булгура и одной морковки. Овощи кидал в кастрюлю целиком, лишь помыв и почистив, а солил прямо в тарелке, и этого варева мне хватало на 2-3 обеда.

* * *

В воскресенье утром Ева очень расстроила меня, написав, что сегодня никак не получится устроить свидание, потому что воскресенье – торжественный день, когда вся семья собирается вместе, и в нём нет места никаким махинациям.

Я сначала опечалился, но потом решил, что этот день нарочно дан мне для подготовки. Прибрал в своей единственной комнате, сходил на службу в храм, заодно принёс туда пожертвование и от души помолился за наше с Лайлой будущее семейное счастье. Потом пообедал фаст-фудом, выпил чашку натурального кофе и отправился в торговую галерею поискать подарок для моей возлюбленной. Надо сказать, вариантов была масса, один дороже другого. Ювелирные украшения, платки, ковры, картины... всё очень красивое и за баснословные деньги. У одного продавца я спросил цену понравившейся мне дамской сумочки с яркой вышивкой и позвякивающими бусинами. Он назвал какую-то нереальную сумму, и я невольно скривился, покачав головой.

– Что, не нравится цена? – возмутился торговец обвинительным тоном. – Это ручная работа, «Талия»! Если вы ищите дешёвые подделки, идите на рынок Хеджи!

Я благоразумно внял его совету, а когда добрался до места – пешком по полуденной жаре это было непросто! – мне пришёл звонок от мамы.

– Как ты, сынок?

– Хорошо, мам, спасибо. А ты как?

– Очень переживаю за тебя, сынок, и тоскую... Как ты там живёшь? Что ешь? Хватает ли тебе денег на самое необходимое?

– Да, мам, на всё хватает. Питаюсь нормально. Сегодня был в храме.

– А в каком?

– На улице Эль Макин.

– Как тебя занесло в такой неблагополучный район? – ахнула она.

– Я там живу.

В трубку ворвались мамины рыдания.

– Не надо, не плачь! Там нет ничего страшного! Спокойное тихое место...

– Не обманывай меня! У тебя совсем нет денег, иначе ты бы там не поселился! Сынок, вернись домой, умоляю!

– Это невозможно, мам, ты же знаешь...

– Потому что ты слишком горд, чтобы попросить прощения у отца? Это ведь грех, сынок...

– Да причём тут гордость? Он сам не желает меня видеть! Так и сказал при прощании: не возвращайся назад. И потом, из полиции ему звонили... – голос мой дрогнул против воли.

– Он был зол и обижен – потому так сказал. А что касается полиции, то ему бы хотелось, чтобы ты сам позвонил, попросил помощи. А то получается, он тебе помогает, а ты только нос воротишь.

– Ты это сама придумала или он так объяснил?

– Я не придумала, а поняла. По его поведению и косвенным фразам.

Я вздохнул:

– Может быть, ты и права, но мне стыдно возвращаться в родной дом побитой собакой. Я приду и попрошу прощения, когда сам встану на ноги. Мне надо повзрослеть, мам.

– Я вижу, как ты взрослеешь! – с болью в голосе откликнулась она.

– Ошибки – неизбежные спутники поиска себя.

– Это красивые слова и много горя на деле.

– Я справлюсь, мам. Я мужчина. Лучше посоветуй мне, что подарить девушке.

– Это для неё, да? – после короткой паузы спросила она. – Для той, что увела тебя из семьи...

Мне не нравилась такая постановка вопроса, но из песни слова не выкинешь:

– Да. Ты очень удивишься, когда узнаешь, кто она.

– Мы знакомы? – в мамином голосе уже сейчас звучало изумление.

– Да.

– Кто же она?

– Я... позже тебе скажу.

Я сам ещё не до конца сжился с этой мыслью. Лайла Насгулл! Моя невеста... Та, которую выбрали для меня родители, и моя собственная избранница – одно лицо. И именно теперь, когда я узнал об этом, весь мир ополчился против нашего союза...

Мама немного помялась.

– Ну... У неё длинные волосы?

– Конечно!

– У этих современных барышень не знаешь, что на уме! Некоторые и коротко стригутся...

– Она не из таких.

– Тогда подари ей заколку или красивый гребешок...

– Это отличная идея, мам! Спасибо.

Она грустно вздохнула и попрощалась, напоследок заставив меня повторить обещание, что я обязательно вернусь в семью.

Прекрасный гребешок нашёлся на одном из первых прилавков Хеджи. Металлический, украшенный эмалью – на верхней части была изображена птичка с оранжевой грудью в цветах.

– Это малиновка, – сказал продавец, по-доброму блестя хитрыми глазками из-под кустистых седых бровей. – Певчая птичка...

Идеально!

– Отлично, – отозвался я. – Сколько стоит?

Мы со стариком сторговались на вполне божескую цену, и я уже рисовал в своём воображении сладостные картины того, как моя возлюбленная будет расчёсывать этим гребешком свои восхитительные волосы, в моём присутствии...

Вечером того дня долго не мог уснуть, без конца перебирая в памяти нашу с Лайлой встречу, сожалея, что мы так мало успели обсудить, но ведь и прикосновениями и поцелуями я не успел насытиться! Непонятно вообще, возможно ли это в принципе. Однако факт в том, что когда наша полоса препятствий закончится и мы воссоединимся окончательно, я не буду выпускать свою любимую из рук очень долго. Стану с нею спать, мыться и принимать пищу, не снимая её с колен. Минимум, месяца два подряд. Только так получится хоть немного утолить иссушающую меня жажду.

Утром в понедельник моё измученное сознание пробудилось ни свет ни заря и стало ждать сообщения от Евы. Я проверял телефон каждые пять минут, боясь, что пропустил звуковой сигнал и не в состоянии сосредоточиться ни на чём другом. Оно пришло в десять, когда от моей нервной системы остались одни ошмётки:

«Сегодня в 14ч. Там же. Пожалуйста, будьте благоразумны»

Что это значит? Я слишком напирал в прошлый раз? Лайла пожаловалась мачехе на меня?.. Я не решился уточнить, но твердо вознамерился быть осторожнее и предупредительнее.

Немного успокоившись, я заставил себя сесть и поработать, а в 12 отправился в душ и повторил все позавчерашние манипуляции. Только надушился поменьше. В голову пришла разумная мысль: тиская Лайлу, я обильно снабжаю её своим запахом, и это вполне может смущать Еву так, что она делает мне замечания.

Фарид принялся уговаривать меня пообедать с ним, но терпения на это я не имел. Весь горел изнутри и разрывался на мелкие части. Лучше буду сидеть в машине там, возле дома Лайлы, и не пропущу ни секунды её появления.

На этот раз она появилась на горизонте вовремя и ни минутой раньше, и я уже достиг наивысшей точки волнения. Всё тело ходило ходуном, а сердце бухало, как очумелое. Лайла была всё в том же костюме служанки: серое платье с белым передником, серый платок, маленькие серые туфельки без каблуков. Но глаза её сияли, как звёзды, и улыбались, и излучали неподдельную радость, которая была для меня очевидна, хоть моя птичка и поджимала губки.

Я опять выбежал ей навстречу, но уже не замирал столбом, а сразу взял любимую за руку и повёл её в машину, твердя про себя: «Будь спокойнее, не напирай!»

Лайла шла легко, торопливо, не выражая излишнего смущения или напряжения. Впорхнула внутрь невесомо, как птичка, и замерла в ожидании. Большие, умопомрачительно красивые глаза широко распахнуты, сладкие нежные губы приоткрыты – как же остро мне хотелось их поцеловать! Но я сдержал себя и взял любимую за руки. Выдохнул:

– Здравствуй, Лайла.

– Здравствуй, Гаяр, – ответила она несколько растерянно. Сияние в глазах стало более приглушённым, там появился вопрос.

– Скажи, я вчера не был слишком... напорист? Я не обидел, не испугал тебя своими... чересчур жадными поцелуями и объятиями?

Она вспыхнула, опустила глаза и покачала головой:

– Нет... я не знаю... Я ведь не разбираюсь в таких вещах... Но ты точно не обидел меня, Гаяр!..

Она подняла на меня взгляд, и её щёчки заалели ещё чуть сильнее. Со вздохом облегчения я привлёк её к себе и прижался губами к точёной скуле.

– Я... просто голову вчера потерял, – прошептал, не отрываясь от нежной благоухающей кожи, – и подумал, а вдруг я был слишком... несдержан.

Прикрыв глаза, Лайла легонько потёрлась щекой о мою щеку, а потом вдруг повернула голову и прижалась губами к моим губам. И так замерла. А у меня замерло сердце. Она сама меня целует! Сама! Есть ли на свете большее счастье, чем вот так понимать, что тебя любят?

Я не выдержал этой неподвижности и раздвинул её губы своими. Скользнул языком внутрь. Добрался до её сладкого горячего дрожащего язычка и принялся наслаждаться им, как любимым лакомством. И тут Лайла издала какой-то грудной звук. Не жалобный и не сладострастный – скорее нежный. Всё же засомневавшись – вдруг что-то делаю не так? – я чуть отклонился и заглянул в глаза возлюбленной:

– Всё в порядке?

Она кивнула, не переставая пылать:

– Само как-то вырвалось. Прости. Меня так переполняют эмоции, я никогда ничего подобного не испытывала...

– Тебе не за что извиняться. Знала бы ты, как они меня переполняют...

– Я думаю... – осторожно начала она. – Мне кажется... это ведь, наверное, не первая твоя влюбленность...

Я хотел ответить, что влюблённость, может, и не первая, а любовь – точно, да. Но Лайла не дала мне ничего сказать, сразу принявшись оправдываться:

– У меня есть старший брат твоего возраста, поэтому я знаю, что юноши ведут более... свободный образ жизни. А я всю жизнь просидела дома и не общалась ни с кем, кроме подруг...

– И посетителей в клубе, – напомнил я, чем снова смутил её.

– О нет! Там мою честь берёг Хасан. Первое время его клиенты пытались заговорить со мной, пригласить за свой столик, но он так сурово пресекал любые попытки, что скоро все поняли: на меня можно только смотреть и слушать. Не приближаясь. Так что я была в полной безопасности. До твоего появления.

– Я злостный нарушитель! – улыбаюсь. – Но с самого первого раза, как я тебя услышал, ты покорила меня окончательно и бесповоротно.

Всё время разговора я не выпускаю её рук – нежно поглаживаю маленькие ладошки и тонкие пальчики, сходя с ума от получаемых ощущений.

– Разве голос что-нибудь говорит о самом человеке?

– Для меня – да! И многое. И чем ближе я тебя узнаю, тем сильнее убеждаюсь, что не ошибся. Даже наоборот – ты ещё прекраснее, чем я себе представлял.

Она вдруг грустнеет и опускает глазки:

– Прости, Гаяр, но мне трудно поверить этим словам. Я никогда не считала себя такой уж красавицей, а тогда... на тех смотринах... – она запнулась, замолчала, и в её больших глазах заблестели слёзы.

– О Господи, Лайла, ну ты нашла, что вспомнить! Да ведь тебя невозможно было узнать тогда! Это была совсем не ты, а какая-то... вульгарная девица вроде тех, что танцевали в клубе после тебя.

– Но они-то всем нравятся!

– Открою секрет, это вовсе не из-за макияжа, а потому, что они полуголые. А тебе такая раскраска не идёт. У тебя очень милое личико – такое нежное и изящное. Эти чёрные круги около глаз его только портят.

– Спасибо... – мягко улыбается, но потом вдруг бледнеет и расстроенно заключает: – Я очень жалею, что устроила тогда этот маскарад...

– Я знаю, почему так получилось.

– В самом деле?

– Да, я много думал об этом и вспомнил, что именно в тот день ты прислала мне письмо, где сообщила, что я очень сильно расстроил и разочаровал тебя. Из-за мальчишки посыльного... Вполне понятно, что ты не пожелала моего сватовства.

Она пожала плечами:

– На самом деле, я просто боялась разоблачения перед матушкой. Поэтому рассердилась из-за посыльного и поэтому сделала всё, чтобы ты меня не узнал. Я очень хотела продолжать выступать и очень боялась родительского гнева.

– Я бы сохранил твою тайну!

– Но я слишком мало тебя знала, чтобы быть уверенной в этом...

Я покачал головой:

– Невероятное стечение обстоятельств! Мы были так близко к счастью...

Лайла оживлённо улыбнулась:

– Вот интересно, как сложилась бы наша жизнь, если бы я не пела в клубе у Хасана и мы бы впервые встретились у меня дома...

– Я всё равно, рано или поздно, услышал бы, как ты поёшь. Не знаю, полюбил бы тебя до или после этого, но уверен, что мы были бы счастливы!

– А сейчас?

– И сейчас... – прижимаю её к себе за талию покрепче, втягиваю носом запах её волос. – Очень!.. Только мало... Мне так мало этих встреч... Они слишком короткие..!

– Мы с Евой надеемся, что матушка смягчится рано или поздно...

– А если нет? И сколько ждать?..

– Помнишь, когда-то ты был согласен просто на переписку в цветах..?

Я улыбнулся, вспоминая те далёкие времена:

– А теперь я вкусил запретные плоды! Они вошли в мой обмен веществ, как наркотики, и я больше не могу без них обходиться. Более того, необходимо постоянно повышать дозу, иначе меня одолевает ломка и жажда...

Мои губы принялись блуждать по лицу девушки, и она прикрыла глаза, явно наслаждаясь моими ласками. Да, они стали для неё таким же наркотиком, как и для меня, и от этого я чувствовал себя счастливым.

– Поцелуй меня, Лайла, – попросил я срывающимся шёпотом. – Пожалуйста. Куда угодно... – и подставил лицо. И закрыл глаза.

Она пошевелилась, дохнув на меня своим нежным тонким ароматом. А потом её тёплые мягкие губы коснулись моего правого века, затем левого. Прошлись сладкой дорожкой от скулы по щеке до уголка губ. Я весь дрожал и покрывался мурашками от этих ощущений. Сердце разрывало грудную клетку, а дыхание становилось всё более рваным и нерегулярным. Желание болью сковывало живот. Ну конечно, я хотел её! Как можно не хотеть любимую девушку, тем более когда она такая изящная, нежная, тонкая..?

Я с силой сжал талию Лайлы руками и с неосторожной страстью завладел её губами. Моя птичка вздрогнула и упёрлась ладошками мне в грудь:

– Ты ведь не обидишь меня, правда, Гаяр? – прошептала она мне в рот.

– Ни за что! Никогда! И никому другому не позволю!

Лайла обвила мою шею руками и прижалась щекой к голове:

– Я верю тебе. Я... хочу быть твоей... – прошептала она еле слышно, и меня будто окатило кипятком. – Только твоей... навсегда...

– И я... тоже... только твоим! Любовь моя...

Время наше вышло так же незаметно, как и в прошлый раз. Я стал просить Лайлу, чтобы завтра нам дали хоть чуточку больше, но она только виновато сложила брови домиком, чмокнула меня в щёку и убежала. А я ещё несколько десятков минут, сидя в машине, переживал фантомное ощущение её стройного тела в моих руках и рассыпаясь на кусочки от тоски и одиночества.

Глава 16. Новый претендент (Лайла)

Несколько дней мы с Гаяром жили только этими свиданиями, как будто постоянно сидели под водой и лишь на полчаса в сутки выныривали на поверхность, чтобы вдохнуть. Мы обнимались без остановки, много целовались и болтали обо всём на свете, начиная нашими родственниками и заканчивая мировой политической ситуацией. У нас было так мало времени, чтобы узнать друг друга поближе! Но каждый новый кирпичик наших отношений был ещё крепче предыдущего. Я всё глубже проваливалась в любовь к этому настойчивому молодому человеку, если только это возможно.

Но в пятницу наш и без того хрупкий мир снова пошатнулся. Матушка ещё с утра, после завтрака, позвала меня к себе и объявила, что сегодня я опять должна приготовить магду. Моё сердце оборвалось.

– Зачем? – спросила я, в слепой надежде, что это значит не то, что я подумала. Может быть, пора обучать этому Раилю или тому подобное...

– А сама ты как думаешь? Не строй из себя глупышку, Лайла. Ты уже большая, тебе это не к лицу!

– В таком случае, – дрогнувшим голосом, – я отказываюсь готовить.

На самом деле, я не дрожала – я просто распадалась на атомы. Внутри меня взрывалась водородная бомба. Мне было так страшно, как ещё никогда в жизни, но – я не намерена была сдаваться и терять любовь всей своей жизни, просто чтобы оставаться послушной.

– Что ты сказала? – кажется, мама не поверила своим ушам.

– Я не не стану готовить магду для кого бы то ни было, кроме одного человека, – сказала я чуть увереннее и громче.

– И какого же?

– Ты знаешь. Это Гаяр Рабах.

– Ты сама мне три недели назад сказала, что он тебе не понравился.

– Да. Потому что это не то слово!

– Тогда, может быть, ты мне объяснишь, как вышло, что вы полюбили друг друга, не видясь и не общаясь?

Я опустила голову. Нет, на это во мне пока не было душевных сил.

– В таком случае, дорогая, отправляйся на кухню и займись приготовлением магды! Сегодня к нам придёт семья Мавхуб с сыном Муниром, и в твоих интересах быть с ним полюбезнее. А ближе к вечеру я скажу тебе, что надеть и как причесаться. И чтоб никаких фокусов, Лайла!

Вместо кухни я пошла к себе и проревела, наверное, целый час. Потом пришла Ева и принялась меня утешать. Узнав, в чём дело, она позвонила моему папе и долго жалобно уговаривала его отменить визит гостей на сегодня, напирая на то, что я плохо себя чувствую, но у неё ничего не вышло.

– Он сказал, что Мавхубы сами попросили о встрече, твоя мама ничего не организовывала специально. Наверное, в обществе ходят слухи о том, как Гаяр упорно добивается твоей руки – это привлекает внимание и других...

Я обессиленно откинулась на подушки.

– Лучше я останусь до конца своих дней старой девой, чем выйду за кого-то другого!

– Давай не будем предаваться унынию, а рассудим здраво. Что нам даст твой бунт? Ты просто разозлишь Зойру – вот и весь эффект.

– А давать беспочвенную надежду людям – это разве хорошо?

– Во-первых, мы ещё не видели потенциального жениха. Может, он ужасен и не понравится твоей маме. А может, наоборот, хороший человек, и ты сможешь всё ему честно объяснить, и он поймёт...

Я покачала головой:

– Если мама не настроена серьёзно, то зачем готовить магду? Это вполне определённый символ намерений... Кто он, этот Мунир Мавхуб?

Ева пожала плечами:

– Старший сын богатых родителей. Они занимаются нефтью.

– Тогда понятно... Мама не то чтобы алчна, но уж очень выгодное предложение...

– Не замечала в ней корыстности... Может, этот Мунир показался ей человеком, который сможет сделать тебя счастливой...

– Да откуда бы она это взяла? Нельзя же знать всех сыновей в этом городе...

– Навести справки не так уж сложно. У твоей мамы обширная агентурная сеть...

Я прикрыла лицо руками:

– Ох, как Гаяр, должно быть, расстроится, когда узнает!

– Ты скажешь ему?!

– Разве ему не нужно знать такие вещи обо мне?

Ева покачала головой:

– Лайла-Лайла, наивная моя девочка! От некоторых видов информации своего мужчину нужно беречь. Иначе последствия могут быть непредсказуемыми, но печальными.

– Ты тоже не всё папе рассказываешь?

– Стараюсь всё. Но бывает какая-то досадная мелочь... В общем, от его осведомлённости может быть больше бед, чем от неосведомлённости. Как с этими вашими свиданиями, например. Если Халиб узнает, накажет и меня, и тебя, и, возможно, Гаяра...

Я испуганно округлила глаза, но для себя решила не лгать любимому никогда.

Магду готовила наспех: булгур промыла, но не замачивала, сухофрукты порезала только на половинки, а в довершение всего забыла посолить (но это выяснилось позднее). Поставила горшок в духовку и убежала на свидание к возлюбленному.

Но и там была взволнованна и невнимательна. Гаяр заключил моё лицо в ладони и спросил, обдавая горячим дыханием, смешанным с восхитительным ароматом его парфюма:

– Что с тобой, птичка моя? Ты как будто сама не своя...

– Нет, всё хорошо, – отвожу глаза и тереблю пальцами прядь своих волос. А в голове пульсирует только одна мысль: надо ему сказать! Решила же не лгать. Но я не лгу, просто умалчиваю... Отчего же тогда на душе так неспокойно?

Но Гаяр опередил мои признания – поймал руки, судорожными движениями выдававшие моё волнение, и внимательно их оглядел.

– Ты готовила?

Шумно сглатываю. Если скажу нет – уже получится враньё! Отвечаю тихо, хрипло, вопросом на вопрос:

– С чего ты взял?

– У тебя на левом указательном пальчике порез.

Нож соскочил, когда я измельчала курагу. Смотрю вниз и закусываю губу. Потом кривлюсь и чувствую, как слёзы накипают на глазах. Шепчу:

– Да...

Гаяр замирает.

– Что ты готовила? – спрашивает одними губами.

Но я не могу ответить: горло будто перехватывают стальные канаты. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Гаяр, напротив, шумно вздыхает.

– Тебя выдают замуж... за другого? – выговаривает с трудом, голос его не слушается.

– Я не выйду! – почти кричу. Слёзы текут по щекам, но я открыто смотрю любимому в глаза, а голос неожиданно обретает силу. – Не выйду ни за кого, кроме тебя!

Он еле заметно улыбается уголками губ, но тут же на его лице начинают играть желваки.

– Но ты готовила магду. Так? – говорит он пугающе спокойно.

– Мама настояла. Ты же знаешь, я совсем не умею с ней спорить. Но вечером я сама поговорю с... кхм... претендентом и всё ему объясню..!

Гаяр холодно усмехнулся:

– Наивная моя Лайла! Вряд ли ты сумеешь его испугать.

– Зачем мне его пугать? Я просто...

– Он прекрасно знает, что решающее слово – за твоей матерью! И с его стороны возможно то же самое. Как его зовут?

– Мунир... Мавхуб.

Гаяр с минуту молча сидел в задумчивости. Лицо его при этом было таким пугающе холодным и отстранённым... правда, он не переставал прикасаться ко мне, обнимая рукой за талию, и это вселяло в меня надежду. Наконец он вышел из оцепенения и нахмурился – даже это изменение породило во мне вздох облегчения, но – напрасно:

– Лайла, – сказал Гаяр, часто, взволнованно дыша. – Скажи, если перед тобой встанет выбор: подчиниться родителям и выйти за... кого-то или... остаться со мной против их воли... Что ты выберешь?

Я замерла. До настоящего момента во мне жила надежда, что такой выбор делать не придётся. Но судьба недвусмысленно намекала мне на то, что – да, придётся. Я страшно разволновалась, мысли стали путаться, голова – кружиться. Наконец я жалобно пискнула:

– Прости, Гаяр, я не могу принять такое решение за одну минуту.

– Хорошо. Подумай до завтра. Сможешь утром передать мне свой ответ через Еву?

– Да. Хорошо.

Утро – это прекрасно. Папа всегда говорил, что это лучшее время для принятия решений.

* * *

Мой новый потенциальный жених ниже ростом и полнее, чем Гаяр, но в целом выглядит приятно. У него смуглое лицо, чёрные, как смоль, волосы и внимательные карие глаза. На лице есть отпечаток ума и воспитания. Всё это я отмечаю лишь с одной целью. Мне нисколько не интересно, смог бы он составить моё счастье, если бы я не знала Гаяра, или нет. Мне этот человек вообще не интересен ни с какой точки зрения, кроме одной – я надеюсь, что он поймёт: мы не сможем быть вместе ни при каких обстоятельствах – и убедит в этом родителей. Чтобы не злить матушку и заранее не настраивать Мунира на неприятие, я веду себя спокойно и вежливо, хотя внутри бушует настоящая буря. На ужине, помимо родителей, Айши и Евы, присутствует мой брат Карим и сестра Раиля – и это придаёт мне уверенности в своих силах.

В этот раз я ловчее накладываю магду в тарелку молодого человека, но поедание её даётся ему с трудом – это заметно, несмотря на то, что он очень старается «держать лицо». Потихоньку отщипываю кусочек и пробую сама – совершенно несъедобно! Крупа сухая, твёрдая, пресная. Небрежно-большие куски сухофруктов выглядят отталкивающе и на вкус ощущаются не лучше. Что ж, возможно, это хоть немного оттолкнёт претендента на мою руку и поможет ему не испытывать сожаления по поводу несостоявшейся помолвки.

Матушка тоже не слишком разговорчива. Перед Гаяром и его родителями она буквально рассыпалась в дифирамбах, представляя меня как крайне выгодное приобретение, теперь же ведёт себя любезно – и не более того.

Неожиданно камень в мой огород бросает Карим:

– Лайла! Почему бы тебе не спеть для гостей? – говорит он без всякой дурной задней мысли, но я бы с радостью отвесила ему подзатыльник, хотя никогда в жизни не била младших.

Матушка тоже прожигает второго сына недовольным взглядом, но ему не возражает.

– О да, мы слышали о вашем необыкновенном таланте! – восклицает госпожа Мавхуб. Интересно, откуда! – Будем очень счастливы оценить его вживую!

Я вопросительно смотрю на матушку, и она еле заметно кивает. Вздыхаю, встаю из-за стола и выхожу на середину комнаты. Пою старинную балладу на своём языке. Не особенно стараюсь, но и не фальшивлю, конечно – этого мама мне не спустит. Однако к концу композиции замечаю слёзы в глазах госпожи Мавхуб. Мунир тоже смотрит на меня зачарованно, в его умном взгляде мерцает нечто вроде изумления, смешанного с острым восхищением и ещё чем-то неуловимым. Я не раз встречала такие взгляды в клубе, но там меня от их обладателей защищал Хасан...

– Прекрасно! Чудесно! Просто невероятно, моя дорогая! – растроганно воскликнула госпожа Мавхуб, даже похлопав в ладоши. – У вас настоящий дар!

– Спасибо, – скупо поблагодарила я и двинулась к своему месту, но тут господин Мавхуб-старший спросил:

– Не будете ли вы столь любезны, чтобы спеть нам ещё что-нибудь?

– Лайла сегодня не может много петь! – ответила за меня матушка. – С утра у неё болело горло, доктор сказал беречь связки.

Я глянула на неё с благодарностью и села за стол.

После ужина мы все переместились в гостиную. Служанка привезла тележку с кофейными приборами и воздушным печеньем. Я села на стул возле неё, чтобы поухаживать за гостями, и Мунир примостился рядом. Он забирал у меня каждую чашку с блюдцем, чтобы передать кому-то, и всякий раз притрагивался своими руками к моим. Его крупные пальцы оказались теплыми и сухими, но их прикосновения всё равно были мне неприятны.

Когда чашек на тележке не осталось, Мунир сделал глоток из своей и сказал мне тихо:

– У вас восхитительный голос, Лайла.

– Спасибо, – ответила я и сразу приложила чашку к губам, чтобы скрыть неловкость. Мне было тяжело с ним беседовать: я волновалась перед важным разговором и не испытывала к этому человеку никакой особенной симпатии.

– Слушать такой голос каждый день всю свою жизнь – это настоящее счастье, – продолжал Мунир, усугубляя неловкость.

Я вздохнула:

– Возможно, вы ошибаетесь и делаете чересчур поспешные выводы...

– Вряд ли. Я наслышан, Лайла, о том... как вы покоряете сердца мужчин своим талантом и прочими... достоинствами.

Я вспыхнула:

– В таком случае... не кажется ли вам достойным отойти в сторону, если...

– Не кажется! – перебил он меня всё так же негромко, но резко. – Что же достойного в поражении без сражения?

Я судорожно сглотнула, собираясь с силами:

– А если... вы узнаете, что моё сердце тоже... покорено..?

– Предположу, что, раз оно не каменное, то и мне под силу с ним сладить.

– Как самоуверенно!

– Простите, милая Лайла, но я не считаю уверенность в себе недостатком. А вы?

Я судорожно вдохнула. Какая ещё «милая»?! Он ужасен... Катастрофа..!

– Уверенность в себе – нет. А вот душевную глухоту...

– Дайте мне шанс! Вы даже не знаете меня, а уже отказываете в симпатии и общении...

– Но к чему всё это, если я люблю другого?

Он усмехнулся и чуть качнул головой, глянув в сторону матушки:

– Насколько я понимаю, ваша любовь в любом случае обречена.

– Я всё равно останусь ей верна!

– Ваше право! Разве мы не можем быть друзьями?

Фыркаю:

– Женатыми друзьями?

– Почему бы и нет? Всякое бывает... Но не думайте, дорогая Лайла, что вы полюбили раз и навсегда – это иллюзия влюблённого сердца. Ничто не мешает вам со временем полюбить и меня.

– Никогда! – гневно прошептала я. – Я никогда не полюблю вас!