Текст книги "Барышня-певица, или наследство польской бабушки (СИ)"
Автор книги: Мари Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Глава 7. Самостоятельная жизнь (Гаяр)
Она внезапно подскочила – как распрямившаяся пружина – я не успел поймать. И убежала прочь, бросив на ходу:
– Увидимся в клубе!
У меня появилось ощущение, будто мне отключили кислород. Словно только держа её в объятиях, я мог дышать. Как же она нужна мне! В груди осталась дыра, но она была наполнена веселящим газом. Лазиза почти моя! Она позволила мне обнимать её, говорила как с другом, да и вообще, по её реакции понятно, что я ей нравлюсь! О, за это можно многое отдать! Правда, сама она мне не нравится – это слишком бледное слово. Я в горячке, в безумии, я болен ею...
Кажется, как будто я и не жил и не любил толком до неё. Все прошлые влюблённости казались бледными тенями моего чувства к Лазизе. Внезапно совершенно незнакомая девушка, лица которой я и не видел как следует, превратилась в смысл моей жизни. Моё воображение пленяли картины того, как мы с нею живём вместе – скромно, но вполне достойно. Сами обставляем и украшаем своё жильё, вместе покупаем продукты и гуляем с детьми – о, моя фантазия заходила очень далеко! Но ещё слаще было вспоминать, как я обнимал и почти целовал Лазизу – только через ткань, но при этом чувствовал тепло и тонкий запах её кожи, сходил с ума и пьянел от её близости. Мозг отключался, а сердце требовало одного: чтобы это сладостное помешательство никогда не заканчивалось. И сама девушка замирала в моих руках – я чувствовал это! – не от страха, а от удовольствия. Ей точно нравились мои объятия, она только для приличия пыталась их прекратить... А мне хотелось большего. Поцелуев без тканевой прослойки, более тесных объятий. О сексе я пока старался не думать: совершенно очевидно, что сначала нужно жениться на ней. Она приличная девушка, не шлюха какая-нибудь, как эти танцовщицы... Лазиза, конечно, намёки на мои серьёзные намерения приняла пока в штыки. Я, безусловно, слишком тороплюсь. Но как ещё сказать о любви? Не это ли самый явный способ? Моя милая невеста...
Об официальной же невесте я благополучно забыл, а меж тем истекла ровно неделя, как мать договорилась с отцом об отстрочке, и потому по возвращении домой я получил недвусмысленное напоминание.
– Сегодня ты должен посетить Лайлу Насгулл, – сказал папа, стоило мне только перешагнуть порог дома.
– Это исключено, – покачал я головой. После нашей с Лазизой встречи я и помыслить не мог о том, чтобы пойти на свидание с другой. Это казалось мне предательством, да и зачем?
Отец сразу завёлся:
– Не расстраивай меня сын! Мы договорились...
– Мать просила за меня перед тобой, но мои намерения остались теми же. Я не стану жениться на Лайле ни под каким предлогом. У меня есть невеста.
– Твоя невеста – Лайла Насгулл! – вне себя от ярости заорал отец. – Ты хочешь выставить меня посмешищем перед Халибом, щенок? Я уже обо всём договорился – и что теперь?!
Стараясь оставаться спокойным и не поддаваться на провокацию, я ответил:
– Теперь я соберу свои вещи и уйду, как ты и предлагал неделю назад.
– И не вздумай возвращаться или таскать деньги у матери, сын шайтана! Подумать только, столько сил вложили, столько времени..! – он схватился одной рукой за голову, другой – за грудь и быстро покинул приёмную.
Я тоже вышел и направился в свою комнату. Если подумать, моих вещей тут не так много. Тех, что я сам себе купил. Костюмы, рубашки, прочие помпезные наряды – это всё приобретено на родительские средства. Я взял пару простых штанов, футболок, поло. Смену белья, минимум косметических средств. Завис над компьютером. Это подарок отца, но без него мне сейчас не выжить, и новый купить пока не на что. Решил, что оставлю взамен игровой набор с рулём и педалями и ещё несколько гаджетов, которые приобрёл сам.
Пока собирался, пришла мама. Бледная и в слезах:
– Сынок, я не понимаю, тебе разве трудно?
Ответил коротко:
– Я люблю другую.
– И женишься?
– Да, – киваю.
– А... можно с ней познакомиться?
Качаю головой несколько обречённо:
– Пока нет. Но потом – обязательно.
Вдруг мою голову пронзила поразительная мысль: ведь я могу сделаться официальным женихом Лазизы! Познакомиться с её родителями. Обручиться с ней без всех этих дурацких пряток и получить возможность встречаться открыто... Неизвестно, правда, захотят ли её родители иметь такого нищего, изгнанного из семьи зятя, но может быть, если они из приличного общества, отец смягчится и всё устроится...
Мама поцеловала и обняла меня на прощание и строго наказала писать ей регулярно, как у меня дела, а если станет туго...
– Отец запретил мне просить у тебя помощи, – усмехнулся я.
– Мало ли что он там запретил! А я запрещаю тебе умирать от голода на улице! Я мать, имею право!
– Мам, ну что ты такое говоришь... На какой улице, от какого голода? У меня есть профессия, заработок, друзья наконец. Я не пропаду.
Ещё через пятнадцать минут утешений и уговоров мне удалось всё-таки вырваться из её стенающих объятий. Я вызвал такси и поехал к Фариду.
– Ну ты даёшь, приятель! – не унимался он добрых полчаса. – Такая драма из-за девчонки, которую и не видел толком! Ради чего ты с родителями-то рассорился?
– Фар, они предложили мне выбор из двух одинаково невозможных вариантов: стать директором отцовской компании или жениться на... Лайле, – это имя я выплюнул презрительно, словно оно было неприятным на вкус.
– Ну так и женился бы – делов-то! Никто не запрещает тебе жениться потом ещё и на этой... певице.
– Я не могу, как ты не понимаешь? Я люблю первую и не испытываю ни малейшего интереса ко второй. А мне придётся с ней спать, детей стряпать. Предлагаешь совмещать эти чудесные занятия с ухаживаниями за любимой девушкой?
– Поверь, приятель, в жизни ещё и не такое бывает! – хохотнул Фарид.
– Это мерзко! Жениться на нелюбимой женщине ради денег, и на эти же деньги волочиться за другой. Меня передёргивает от такой перспективы. Лучше мы с Лазизой будем жить скромно, но честно и в любви.
– Я и не подозревал, что ты такой романтик, брат! Ты же программист, где твой сухой логический ум? Кстати, я слышал, что Лайла довольно мила. Миниатюрная, да и личико симпатичное.
– Не видел там ничего симпатичного, – буркнул я. – Страшилище, каких поискать.
– Ты слишком разборчив, брат – в этом твоя проблема. Если бы мне кто-нибудь предложил в жёны молодую приятную девушку, да ещё с приданым – я б и раздумывать не стал. И такого человека, как Халиб Насгулл, многие хоте ли бы получить в качестве тестя. С ним не пропадёшь.
– Вот и женись на Лайле.
– Сосватай, брат, я буду счастлив! – и он залился глупым, но заразительным смехом.
Я переночевал у друга в комнате, на тесном коротком диване, а на следующий день занял у него немного денег и поехал искать съёмную квартиру. Суммой я располагал более чем скромной, а потому жильё удалось найти на не самой благополучной окраине города и довольно тесное, но вполне чистое и с удобствами. Это была, что называется, студия – крохотная комнатка с отгороженным в углу санузлом: узким душем и маленьким унитазом. Лучше, чем ничего! – сказал я себе. – И лучше, чем всю жизнь оставаться в неволе у других людей. На хорошее жильё я себе заработаю, а вот свободу и чистую совесть не купишь за деньги.
Заселившись, я купил немного готовой еды: йогурта, хлеба, сыра – и принялся за поиски работы: постоянной, на перспективу, и кратковренной подработки, чтобы поскорее получить живые деньги. Нужно ведь ещё покупать Лазизе цветы... И то, и другое мне почти удалось: меня пригласили завтра на пару собеседований в городе и поручили небольшой проект по веб-разработке. Однако в понедельник меня ждали сплошные разочарования: утром, буквально за пять минут до выхода, позвонили по очереди оба потенциальных работодателя и вежливо отказали в вакансиях, объяснив это нежеланием вступать в конфликт с одним влиятельным господином (отец, разумеется!). А ближе к обеду стало ясно, что сегодня не смогу сдать никакой работы: объём оказался намного больше, чем я думал сначала. Значит, денег тоже не будет. Значит, придётся идти в клуб с пустыми руками, ведь не пойти туда я не мог!
Кажется, в тот вечер я впервые ехал на общественном транспорте. Клуб Хасана находился на другом конце города, и такси было бы сущим расточительством с моей стороны. До пересадки на другой автобус в центре ехать было почти приятно: свободно,просторно, интересные виды за окном в только начавших сгущаться сумерках. Катаясь в автомобиле отца, я давно перестал замечать красоту своего города. Однако на пути из центра на другую окраину в автобусе становилось всё теснее: масса худых смуглых выходцев из Юго-Восточной Азии ехала по домам после рабочего дня, и мне пришлось потереться боком со многими из них. Но я не унывал. Всё это временные трудности. Так сказать, плата за вход во взрослую жизнь, куда я, стараниями родителей, так и не потрудился вступить за свои 26 лет.
Окружавшие меня малазийцы, корейцы, лаосцы были похожи на маленьких тощих детей: самый высокий из них едва доставал мне до плеча. Они непрерывно трещали на своих южноазиатских языках, так что под конец я начал уставать от этого гомона и духоты и вышел за пару остановок от нужной. Но время пройтись пешком было: я вышел из дома значительно заранее и теперь от души наслаждался опустившейся на город вечерней прохладой. Уже совсем стемнело, в домах загорались окна и светили на улицу уютным тёплым светом. Слегка защемило в груди от желания, чтобы и меня дома вот так кто-нибудь ждал. Но пока нет ни дома, ни кого-нибудь, согласного на это. Мама не в счёт. Плата за её ожидание слишком высока – моя целая жизнь.
Проходя мимо частного дома, хорошо освещённого и окружённого декоративными кустами и клумбами, я заметил, что один цветок лежит горизонтально. Подошёл ближе к низкому заборчику, присел на корточки, посветил на него телефоном – так и есть, стебель подломился, но, очевидно, совсем недавно. Цветок был совсем свежим, красивым, без следов увядания. Я решил, что не будет большим грехом забрать его с собой: пока хозяева обнаружат, он уже совсем завянет, а так успеет сослужить мне службу. Цветок был очень красивым, ярким и приятно благоухал. Я потянул его на себя – толстый стебель не поддавался. Дёрнул ещё сильнее – никак. Достал из кармана ключи от квартиры, чтобы подпилить неподатливые жёсткие волокна – тут дверь домика распахнулась и оттуда выскочил очень маленький, но злой мужичок с усами. Он накинулся на меня чуть не с кулаками:
– Ах ты, такой-сякой, сын шайтана! Как тебе не стыдно воровать цветы на чужих грядках! Мерзавец! А ну пойди сюда! Я сдам тебя в полицию!
Я не особенно испугался, потому что был больше мужичка раза в два и выше почти на полторы головы. Сделал шаг ему навстречу, поздоровался и попытался объяснить, почему позволил себе сорвать цветок. Но злобный карлик не желал меня слушать. На его крики из двери выбежали ещё какие-то люди: двое молодых парней, женщина средних лет... Они подняли такой шум, что из соседних домов начали выглядывать любопытные лица.
– Поймите! – в отчаянии обратился я к женщине в надежде, что она не станет так остро реагировать. – Я увидел упавший цветок и подумал, что он вам всё равно не пригодится... Только потому и хотел его забрать...
Но женщина не пожелала меня слушать. Тут из-за поворота явился патрульный полицейский – ему наконец удалось успокоить верещащих людей и заставить всех высказаться по очереди.
– Вы же знаете, господин полицейский, как трудно в наших краях выращивать цветы! Сколько затрат, сколько труда на это требуется! Да у нас растения на вес золота!..
Полисмэн понимающе качал головой, потом так же неспешно допрашивал меня. Я всё объяснил ему как мог, но, кажется, не произвёл особого впечатления. В конце концов, представитель власти изрёк:
– Раз вы, молодой человек, нарушили границы чужой частной собственности и покусились на чужое имущество, считаю справедливым вам её приобрести. Сколько вы хотите за этот цветок? – обратился он к хозяевам.
Женщина сначала изумлённо замерла, а потом поспешно выпалила:
– Пятьсот!
– Вы с ума сошли?! – ахнул я. – Пятьсот за это полумёртвое недоразумение? Да за эти деньги можно купить букет в хорошем магазине!
Женщина скрестила полные руки на груди:
– Я считаю, юноша, что торг здесь неуместен!
Полицейский неожиданно с ней согласился. А я помертвел:
– У меня есть только двести...
И те – на такси. После концерта я уже не попаду на автобус.
Женщина выдержала театральную паузу и со вздохом махнула рукой:
– Лаадно, давай свои двести!
Очень медленно, будто сами мышцы моей руки сопротивлялись этому действию, я достал деньги из кармана и протянул ей. Она же, напротив, схватила их очень быстро. Потом вручила мне растрёпанный на конце стебля цветок и гордо удалилась в свой дом. Полицейский ободряюще похлопал меня по плечу, даже, кажется, похвалил за то, что я не сбежал с места «преступления», и тоже ретировался.
А я побрёл в клуб с поникшей головой и замученным цветком в руке.
Я остался ни с чем, просто без гроша в кармане. Мне даже лимонад себе в клубе не на что купить, не говоря уже о том, что придётся топать домой пешком через весь город. И хорошо, если я дойду к утру и не нарвусь на каких-нибудь бандитов-азиатов-нелегалов в тёмной подворотне. Даже не верится, что всё это со мной происходит!
Я постеснялся занимать столик, не имея при себе денег, и встал у стены возле входа. Лазиза уже пела, и голос её сладким мёдом разливался по залу, заставляя меня забыть обо всех моих бедах. О, ради этого звука я ещё и не на то готов!
Закончив петь, она посмотрела прямо мне в глаза – к сожалению, я стоял слишком далеко, чтобы разобрать их выражение, но факт в том, что она ждала меня. Я было дёрнулся к ней, чтобы отдать злосчастный цветок и сказать хоть пару слов, но она снова запела, под гитару, и я решил дождаться перерыва.
Ко мне подошёл официант и предложил занять мой обычный столик, который, как он утверждал, они специально держали для меня, но я отказался:
– Мне и здесь неплохо.
Официант хитро, как будто понимающе, покачал головой и ускользнул в темноту. Следом явился сам хозяин – Хасан.
– В чём дело, молодой человек? Почему вы не желаете присесть?
Я начинал закипать от стыда и гнева. Ну что им за дело? Стою, никому не мешаю...
– Если вы забыли кошелёк дома, – проницательно предположил Хасан, – то вполне можете сделать заказ в кредит. Мы любим своих постоянных клиентов и всегда идём им навстречу...
От этих слов я смутился ещё сильнее, но отказаться не посмел. Не так страшно задолжать Хасану пару лимонадов...
– Не уходите после концерта, дорогой Гаяр, – промурлыкал хозяин, усадив меня на обычное место. – Я хочу показать вам кое-что интересное...
Я кивнул, желая поскорее от него отвязаться: он мешал мне наслаждаться голосом Лазизы. Это было и удовольствие и одновременно боль. Удовольствие от внимания красоте и боль от невозможности ею обладать. Я кое-как дождался перерыва и почти бегом бросился к сцене. Лазиза присела на корточки, чтобы принять у меня цветок, а потом сама (!) коснулась прохладными сухими пальчиками моей пылающей руки:
– У вас всё хорошо, Гаяр? Вы выглядите подавленным...
– Мы с тобой, кажется, перешли на ты, – срывающимся шёпотом напомнил я.
Лазиза смущённо опустила взгляд:
– Так... у тебя всё в порядке?
Я покачал головой:
– Нет, у меня всё просто прекрасно. Потому что ты обо мне беспокоишься. Ты... дашь мне свой номер телефона? – выдохнул я главное, зачем сюда пришёл.
Уголки её глаз еле заметно дёрнулись в улыбке, и тонкая рука протянула мне крошечную розовую бумажку. Я схватил её судорожно, почти вырвал, словно боялся, что Лазиза передумает. Приложил к губам. Прикрыл глаза.
– Теперь я совсем счастлив... моя Лазиза...
Она вспыхнула, стыдливо огляделась, а потом встала и быстро засеменила к выходу со сцены.
Я не стал её догонять. Успеется. Теперь мы в любой момент можем договориться о встрече и обсудить что угодно. Я снова приложил розовую бумажку к лицу и заметил, что она пахнет. Очень тонко и нежно, но заметно. Пахнет моей Лазизой. Тем самым ароматом, что я вдыхал вчера, обнимая её на лавочке в парке. Мурашки окатили меня с головы до ног. Я ещё никогда не чувствовал себя таким счастливым...
Вторую часть концерта я провёл, плавая в блаженном розовом облаке, слушая любимый голос и строча Лазизе сообщения в коротких перерывах. К концу её выступления там была уже целая поэма. Когда же моя возлюбленная покинула сцену, ко мне подошёл всё тот же официант и пригласил пройти с ним во внутренние помещения. Я откликнулся с готовностью, надеясь по пути увидать ещё раз свою милую певчую птичку, но увы – мы свернули по коридору в другую сторону от её гримёрки. В конце концов мы оказались в небольшом накуренном кальяном помещении, где посередине стоял круглый стол, а за ним сидело несколько мужчин в возрасте примерно от 35 до 60. Среди них – и сам хозяин. В руках они держали игральные карты, а посреди стола возвышалась кучка купюр и монет. Я похолодел. Господь запретил азартные развлечения, поэтому я даже не умел играть ни в одну мало-мальски серьёзную игру, но теперь, когда я стал свидетелем незаконной партии, просто так меня уже не выпустят.
– Гаяр! – воскликнул Хасан, поднимаясь со своего стула. – Дорогие друзья, познакомьтесь, это Гаяр Рабах, наш постоянный клиент и ярый поклонник таланта моей племянницы. Ни одного её выступления не пропускает!
Каждый, кто был за столом, сердечно пожал мне руку, назвав своё имя, но я, разумеется, почти ничего не запомнил. В голове шумело, а в глазах рябило от дыма, стоявшего столбом.
– Присаживайся, – гостеприимно махнул рукой Хасан на стул, который слуга подставил к столу. – Умеешь в покер играть?
– Нет, – честно ответил я и тяжело сглотнул, глядя на кучку банкнот. – И денег нет совсем.
– Это нестрашно! – усмехнулся Хасан. – Научим и одолжим.
Я знал, что нельзя ввязываться. Прекрасно знал. Но тут вопрос стоял совершенно иначе: куда безопаснее сейчас мне проиграть Хасану немного денег, отдать их, когда заработаю, и остаться таким образом повязанным с ними, чтобы они чувствовали себя в безопасности.
Поэтому я послушно сел на указанное место и принялся изо всех сил внимать правилам игры. Они оказались не такими уж сложными – не сложнее теории программирования, поэтому я смог быстро включиться в игру и проиграть первые триста из одолженных мне пятисот. А вот со следующими двумястами случилась неувязочка. Мне случайно повезло несколько раз подряд, и в итоге я забрал банк в почти пять тысяч. Чувствовал я себя из-за этого весьма двусмысленно. С одной стороны, это деньги, и немалые. Я вполне могу скромно жить на них ещё пару недель и даже покупать Лазизе недорогие цветы. С другой – я остался как бы должен друзьям Хасана, и этот долг ещё хуже настоящего. Как быть, я не знал. Попытался отказаться от выигрыша, но был для этого слишком неопытным:
– Это чистая случайность, Хасан! Я не умею играть, мне просто повезло...
– Карты – это и есть везение, – возражал он. – Эти деньги твои, ты обязан их забрать.
– Я не могу! Не хочу. Пожалуйста... давайте хотя бы разделим их на всех поровну...
Но Хасан был непреклонен, а остальные игроки оставались безучастными к нашему диспуту. Один со скробным видом курил кальян, другой копался в карманах, третий тыкал в телефон...
В итоге я вышел из клуба внезапно богатым. Вызвал такси, быстро и с комфортом доехал до своей конуры и уже там открыл переписку с Лазизой. Почему-то не хотелось делать это при посторонних...
Глава 8. Влюблена безнадёжно (Лайла)
Увидев в парке своего водителя, я страшно перепугалась. Конечно, сразу поняла, что это мама его отправила. Потому что я не взяла трубку. Бог мой, только бы он не увидел меня с Гаяром! Едва попрощавшись, я бросилась прочь. Забралась в кусты, сняла никаб и позвонила маме:
– Где это вы пропадаете, юная леди? – спросила она ледяным тоном.
Это у мамы крайняя степень раздражения – если она называет меня или сестёр юными леди.
– Я ведь говорила, что мне нужно встретиться с Марьям... – жалобным,умоляющим тоном пролепетала я.
– Но я тебя не отпускала. И больше не отпущу, пока господин Газир не изменит своё мнение касательно твоей воспитанности. Ты знаешь, что он очень недоволен твоими навыками в этикете?
– Да, знаю... – вздохнула я.
– Так вот, никаких больше прогулок, пока он не начнёт тебя хвалить!
– Да, матушка.
Я зажмурилась и изо всех сил сжала кулачки, прося Господа, чтобы мама не запретила мне ездить к Марьям по вечерам. Это будет поистине конец света и крушение всех моих надежд...
Я пробиралась к машине всё теми же кустами, чтобы случайно не столкнуться с Гаяром, и всю дорогу думала о том, как мне заполучить какой-нибудь номер телефона, который я могла бы дать ему для связи. Хорошо, что я знаю его адрес! Если вдруг не получится больше петь в клубе, смогу отправить номер письмом. Теперь уже потеря работы певицей не казалась мне самым ужасным несчастьем на свете, а вот потеря связи с Гаяром...
Какая странная и причудливая судьба у наших отношений... Не сама ли я виновна в том, что всё так запуталось? Может быть, мне просто нужно ему во всём признаться? Пригласить к себе и предложить (о, Господи!) жениться на мне?! Нет, я так не смогу. Вероятно, он разозлится, что прежде я молчала и устроила комедию с переодеваниями... Но ведь рано или поздно он всё равно узнает...
Мои мучения прекратила матушка: едва я переступила порог дома, как она сообщила, что сегодня нас должен навестить мой потенциальный жених. Я тяжело вздохнула и решила, что раз сама судьба ведёт его ко мне, значит, так тому и быть. Тем более, что теперь матушка уже не позволит мне выкрутасничать и строго проследит за тем, прилично ли случаю я убралась.
В самом деле: мама пришла в мою комнату и начала давать указания служанке относительно моей причёски и макияжа. Сама выбрала платье – светлое, в нежно-голубых тонах – но в разгар этих приготовлений, когда я уже не чуяла под собой ног от волнения, пришёл слуга и объявил, что Гаяр не придёт.
– Что случилось? – дрожащим голосом спросила я у недовольной матушки. Лицо её было чернее тучи.
– Его отец сказал, что он болен.
– Болен? Чем?
– Душой.
– Что... это значит?
– Временное помешательство. Такое бывает. Но нам, конечно, такой зять не нужен.
На мои глаза вдруг навернулись слёзы:
– Это какая-то ошибка, этого не может быть!
– Тебе-то откуда знать?
– Он... Я... Он же приходил к нам неделю назад, и я видела его...
– Целых два часа подряд! – язвительно откликнулась мама. – Может, конечно, всё и не так, и его отец врёт, а Гаяр просто воротит от тебя нос, но сути дела это не меняет...
– Может, он просто всё неправильно понял... из-за того, как я выглядела тогда...
– А чем ты думала, моя дорогая, когда размалевалась, как огородное пугало?
Горячие слёзы покатились по моим щекам.
– Не плачь! – хотела мама сказать строго, но голос её дрогнул, и она притянула меня к себе. – И шайтан с ним, моя девочка, если он не смог разглядеть, какая ты на самом деле красивая..!
– Мамочка, это ошибка! Пожалуйста, пригласи его к нам, просто так, для разговора... не для сватовства.
– Ничего не понимаю... Так понравился он тебе или нет?
Качаю головой. Какое там, понравился! Я влюблена без памяти...
– Ну так и забудь. Он ушёл из дома.
* * *
Воскресенье я провела на иголках: не могла ни написать Гаяру (он же больше не живёт по тому адресу), ни увидеться с Марьям (мне запретили выходить из дома), ни узнать о судьбе своей певческой карьеры. Было страшно спрашивать у матушки: вдруг она на эмоциях запретит, а потом ведь ни за что не возьмёт свои слова назад! А потому была бетолкова и забывчива на занятиях с господином Газиром. Он весьма недовольно качал головой и постоянно то краснел, то бледнел, сдерживая раздражение.
– А хотите, я вам спою? – спросила я, сдерживая очередной зевок и чувствуя, что вот-вот усну. Мне было необходимо взбодриться.
– Споёте?! – изумлённо переспросил господин Газир. – Не слишком подходящее занятие для барышни вашего круга. Вы считаете, это прилично – петь вот так наедине для мужчины?
Ну, с мужчиной он, конечно, погорячился. Я бы скорее назвала его стариком. Это мой Гаяр – мужчина. И да, я очень хотела бы спеть ему наедине...
А брюзжание господина Газира слушать не стала – просто запела одну из своих любимых песенок на английском – «Anyone who knows what love is». И мой учитель замер на полуслове. Причём – в буквальном смысле слова замер. Даже рот забыл закрыть. И я ждала такой его реакции, потому что уже давно пела на публику. Послушав моё пение, господин Газир значительно смягчился.
А в понедельник матушка уехала в город по делам, и я пригласила к себе Марьям. И она привезла мне сим-карту!
* * *
Во второй половине дня я буквально не находила себе места. Слонялась по дому, не в состоянии себя ничем занять, ни с кем разговаривать... Я не могла сосредоточиться на обращённой ко мне речи, чтении или даже прослушивании музыки. Всё валилось у меня из рук.
Кое-как дождавшись ужина, я наспех, совсем мало поела и уже выскочила из-за стола, как вдруг голос матушки остановил меня на полушаге:
– Куда это вы направляетесь, юная леди?
– Я... я... к Марьям, как обычно... – пролепетала непослушным, срывающимся голосом.
– Я же сказала: больше никаких гостей..!
– Но ведь у нас занятия...
– Подождут! Займись лучше изучением той книги, которую оставил тебе господин Газир.
Я покраснела с головы до пят – от расстройства, и обиды, и... гнева! Господь Всемогущий, я впервые в жизни гневалась на матушку! На глазах выступили злые слёзы.
– Разве он не хвалил меня вчера?
Мама кивнула:
– Он сказал, что прогресс есть, но это ещё не похвала.
Нервы мои не выдержали, и я использовала запрещённый приём: позволила слезам выступить более явно и жалобно проговорила:
– Папа! Пожалуйста!
Отец улыбнулся мне своей доброй улыбкой – с тех пор, как Ева появилась в нашем доме три года назад, эта улыбка почти не сходила с его лица. Уже за одно это я была ей благодарна.
– Что, Зойра, разве ей нельзя сходить в гости к подруге на пару часов? – спросил он. – Какая в том беда?
– Беда в том, Халиб, – язвительно откликнулась мама, – что наша девочка слишком привыкла к постоянному отдыху и развлечениям. Она совершенно ничем не обременена, и это портит её на глазах. Ей давно пора замуж – рожать детей, заботиться о муже – а она витает в каких-то фантазиях. Чего стоил один этот спектакль на смотринах с Гаяром Рабахом...
Понимаю, что мой сегодняшний концерт висит на волоске и решаюсь на ещё один отчаянный спектакль:
– Я... хотела ему понравиться! – почти физически выдавливаю слёзы из глаз, и они текут по щекам горячими дорожками. – А он... – опускаю голову и кривлюсь, будто от сдерживаемых рыданий.
– Зойра, прекрати мучить ребёнка! – возмущается папа.
– Ребёнка?! – почти вопит мама. – Да ей в роддоме прогулы ставят! Она заигралась в девочку!.. – мамина гневная речь внезапно запинается и смолкает. Я с любопытством поднимаю глаза и вижу, что Айша гладит её по руке и смотрит просительно своим фирменным кошачьим взглядом. О, моя средняя мачеха умеет много чего сказать без слов...
– Шайтан с вами, пусть идёт! – безнадёжно отмахивается мама ещё через несколько секунд тягостного молчания. – Но помяните моё слово, что это потакание капризам великовозрастной девчонки до добра не доведёт!
Стараясь не выказывать своего безудержного восторга, я тихонечко ретируюсь в свою комнату, хватаю приготовленный наряд и пулей вылетаю из дома.
Но в клубе меня постигает разочарование: Гаяра нет. А ведь он всегда приходит чуть заранее, и садится за свой столик, и провожает взглядом каждый мой шаг... Мне пусто и холодно без него, и голос звучит горестно и надрывно.
Что же с ним случилось, какие беды свалились на него? Неужели я всему виной? Он ушёл из дома накануне нашей второй настоящей встречи. Потому, что не хочет жениться на мне, поскольку... любит другую меня? Господи, как же всё запуталось! Я должна сказать ему правду, только... как?
К счастью, Гаяр всё же появился в клубе. Почему-то не сел за столик, а остался стоять у стены. В руках у него был цветок – всего один и без всякой упаковки. Даже бантика на нём не было. И сам молодой человек выглядел несчастным. Моё сердце обливалось кровью при мысли, что это я виновата в его бедах. А ещё я ужасно волновалась... Меня буквально трясло от мысли, что сегодня я всё ему скажу. И как он отреагирует? Станет ли меня ругать? Рассердится? Обидится? Надо полагать, мои выкрутасы стали причиной серьёзной ссоры с родителями, а ведь он любит их и не хочет расстраивать...
Мне очень хотелось подбодрить Гаяра – поэтому я осторожно погладила его руку, когда он вручал мне цветок, и заговорила с ним, хотя Хасан запретил мне это делать. Однако, самое главное было сделано: у нас теперь есть связь друг с другом.
Я ехала из клуба к Марьям уже спокойной и умиротворённой. Первым делом достала из сумочки телефон и проверила сообщения – так и есть! Целый десяток, от незнакомого абонента:
«Спасибо, моя принцесса, я так счастлив теперь!»
«Я ведь могу писать тебе в любой момент, когда мне захочется?»
«А звонить? Можно мне тебе звонить? Обожаю твой голос, это мой наркотик...»
«Ну, и если быть до конца честным, больше всего я мечтаю о встрече...»
«Обещаю не быть навязчивым и не делать ничего, что тебе не понравится!»
«Если бы ты знала, сколько раз я прокручивал в голове нашу позавчерашнюю встречу... Мне ещё никогда ни с одним человеком в жизни не было так хорошо, как с тобой!»
«Надеюсь, и я тебя не разочаровал?»
«Скажи как есть, я обещаю исправиться!»
«Если нельзя тебе звонить, отправь мне голосовое сообщение»
«Хотя бы просто: спокойной ночи, Гаяр. Но ещё лучше – мой Гаяр. Но не обязательно. Но я твой, это непреложная истина... Прости, если пугаю, но мне без тебя не жить...»
Как волновали моё сердце эти слова! Он мой, а я..? Что он скажет, когда узнает, что я – это я? Вдруг разочаруется... в грудь отдавало болью от этой мысли.
Ещё в такси я набрала одно ответное сообщение:
«Гаяр, у тебя что-то случилось? Ты выглядел сегодня не так, как обычно, и опоздал немного...»
Я не хотела показывать свою осведомлённость, но желала услышать его версию позавчерашних событий. Уже дома прочла ответ:
«К сожалению, конфликт с родителями перешёл на новый уровень. Я ушёл от них, потому что мне предъявили ультиматум: женитьба на той девушке, Лайле, или полная самостоятельность. Я выбрал второе. Я давно об этом мечтал. Жаль их расстраивать, но я готов жениться только на тебе»
Ну и сумасшествие! Мне бы сейчас написать: так это и есть я! – но рука не поднимается. Я почти плачу, но не могу себя заставить. Это же надо было так вляпаться...
