Текст книги "Кендермор (ЛП)"

Автор книги: Мари Кирхофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Все равно я не хочу рисковать.

Финес смерил эксцентричного кендера странным взглядом.

– Но я не ветеринар, и даже не аптекарь. Что заставляет тебя думать, будто я занимаюсь подобными делами?

– Сказать по правде, ты не первый, кого я избирал. В их домах я не нашел ничего, что хоть отдаленно напоминало бы мою косточку, – он вытащил из внутреннего кармана накидки кусок бечевки с отметинами зубов в четырех местах и маленький флакон голубой жидкости, – хотя и отыскал некоторые очень нужные мне вещи. А рядом не оказалось никого, чтобы спросить о косточках.

– А не могут ли действовать таким же образом те, что висят у тебя на шее? – спросил Финес, сдерживая дрожь.

– Если бы они были косточками из пальцев, конечно, – возбужденно ответил Транспрингер, – а так нет.

Теперь, когда стало ясно, чего добивается кендер, к Финесу вернулось самообладание, и он полез в буфет. Он бережно извлек оттуда деревянный поднос с затупленными краями, чтобы не опрокинуть множество тонких, белых косточек.

Он схватил самую широкую и любовно зажал ее в руке.

– Должно быть, это самый удачный день в твоей жизни, господин Транспрингер.

Мне случалось использовать косточку с пальца минотавра в приготовлении одного из самых сильных и дорогих моих лечебных эликсиров. Конечно же, у меня есть косточка минотавра, который по совместительству являлся оборотнем, одним из редчайших и самых экзотических созданий этого мира. Ликантропия вообще странная штука. Среди людей находятся те, кто утверждает, будто минотавры не подвержены подобной напасти, но прямо здесь у меня есть доказательство обратного. Абсолютно незаменимая вещь. Будучи коллекционером, ты должен понимать, что подобные косточки ну просто бесценны. Но раз она так много для тебя значит – способна сохранить тебе жизнь – я поделюсь своими. Вопрос только в том, чем ты возместишь мне убыток?

Он протянул косточку Транспрингеру на изучение и втянул в себя воздух.

– Замечательно! – воскликнул Транспрингер с ликованием. Он нежно принял косточку из рук доктора и принялся "убаюкивать" ее в ладошках.

– Я не могу заплатить тебе столько, сколько она стоит на самом деле, – сокрушался он. – Но я с радостью поменяю ее на самое дорогое, что у меня есть.

Кендер принялся рыться в глубине своей накидки.

Глаза Финеса жадно засверкали при виде волн, что создавала рука Транспрингера на богатой бархатной ткани накидки. Когда наконец рука кендера появилась снаружи, она вложила скомканный, старый листок бумаги в протянутые ладони доктора. Банковский чек! Что это еще может быть? От возбуждения Финес чуть было не выпрыгнул из шкуры вон. Наконец-то судьба столкнула его с богатым кендером! Он со всех сил старался не показаться слишком заинтересованным или бестактным.

– Спасибо. Ты очень добр, – сказал Финес, засовывая чек в карман. – Если когда-нибудь еще понадобятся мои услуги…

– Да-да, я вспомню о тебе, – заверил его кендер и отступил в темноту приемной, счастливо прижимая к груди бесценную косточку "минотавра". – А теперь я должен возвращаться в тюрьму. То есть, это совсем не тюрьма. Если тебе нравится мягкая мебель и набивные в цветочек ткани, она покажется тебе даже миленькой. Я не хочу отсутствовать слишком долго, иначе обо мне начнут беспокоится. Если потребуется моя помощь – зови. Понимаешь ли, я очень близкий друг нашего мэра. Мой племянник должен жениться на его дочери. Пока!

С этими словами кендер растворился во мраке и выскользнул на улицу.

Финес стоял, не в силах пошевельнуться и широко разинув от удивления рот, и еще некоторое время неподвижно рассматривал место, где только что стоял Транспрингер Лохмоног. Вот так дела! Но к тому времени, когда он наконец обрел способность реагировать, было слишком поздно ловить кендера. Несомненно, Лохмоног – старый чудак, сбежавший из городской тюрьмы. Банковский чек, куда там! Свадьба с дочкой мэра, ага! Странное дело, но Финес даже не обижался на Транспрингера за то, что тот обхитрил его. Его восхитила ловкость, с которой кендер получил желаемое, подобно тому, как он восхищался кендером, что привязал шнурки остальных посетителей к скамейке.

Передернув плечами, Финес затушил свечу и поднялся по ступеням в задней части магазина в расположенные на втором этаже апартаменты. По пути он извлек из кармана бесценный "банковский чек" и швырнул его на поднос с инструментами, даже не взглянув на него. Утром клочок бумаги отправится в мусорную корзину, вместе с оставшимися крысиными косточками, "проданными" кендеру несколькими минутами ранее как принадлежавшие минотавру. Финес нашел высохшее бедро грызуна, умершего много лет назад, в шкафу с медикаментами. Он смел его в деревянный мусорный совок и вот уже несколько недель собирался выкинуть. Но стоило Транспрингеру попросить косточку из пальца минотавра, мошенник Финес вспомнил о крысином скелете и подумал: "А почему бы не сорвать на этом куш?"

И Транспрингер попался на его уловку!

Финес усмехнулся. Транспрингер Лохмоног и в самом деле темная личность, но он не единственный, кто посмеялся этим вечером от души.

ГЛАВА 3

Когда Тассельхофф, Гизелла и Вудроу двинулись прямиком на восток от Утехи, вместе с надвигающимися сумерками на землю упали первые капли моросящего дождя. Окружающие селение леса быстро уступили место предгорьям Сторожевых Пиков. Повозка тяжело волочилась в гору через низкий колючий кустарник и осиновые рощицы; во влажном теплом воздухе повис горьковато-сладкий запах диких хризантем. Дорога бежала по узкой долине между двумя горными отрогами, но она была относительно светлой и лишенной выбоин и ям. Лошади послушно тащились по ней, оставляя за спиной заходящее солнце.

Сидя на мостках между Тассельхоффом и Вудроу и зажав в одной руке поводья, Гизелла вытерла мокрый лоб ярко-оранжевым шелковым шарфом.

– Боги, вот это жара, – вздохнула она. – А дождь еще усугубляет ее. В это время года не должно быть так тепло.

Капли дождя собирались на неестественно рыжих волосах в блестящие лужицы и проворными ручейками стекали вниз.

– Мне кажется, это дурное предзнаменование, – сказал Вудроу; это было первое высказанное им вслух собственное мнение, ранее ничего подобного ни гномихе, ни кендеру слышать не доводилось. Почти белые волосы слиплись сосульками и пристали к голове. Он отбросил в сторону чуб, и падающие капли воды ливнем метнулись в сторону.

– Дурное предзнаменование? – переспросил Тас, чей завязанный жгутом хохолок волос в мокром состоянии ничем не отличался от сухого. Подставив лицо каплям падающего дождя, он спрятал бумажную карту за пазуху, чтобы не намочить ее. – О чем ты говоришь?

– Когда поздней осенью стоит такая жара, – начал Вудроу, – за ней непременно последует суровая зима.

– Но это тенденция или, точнее, порядок вещей, а не предзнаменование, – отметила Гизелла. – Я не верю в предзнаменования и суеверия.

– Вот как? – Вудроу посмотрел на гномиху со странной смесью удивления и жалости. – Вы хотите сказать, что решитесь пройти в полнолуние мимо сидящей на гнезде птицы? Или выпьете эля из надколотого стакана? Или… или зажжете свечу, которую жгли в присутствии мертвеца?

– Я не прилагаю усилий, чтобы этого не делать, – ответила Гизелла. – Да и что может случиться, если я и сделаю то, о чем ты говоришь?

– О, произойдет ужасное! – всхлипнул Вудроу. – Если вы пройдете мимо гнездящейся птицы в полнолуние, все ваши дети вылупятся из яиц. Если выпьете из разбитого стакана эля, до конца дня вас обязательно ограбят.

Вудроу нервно вгрызся в ногти.

– Но страшнее всего свет свечи, которая горела у гроба мертвеца, которого после похоронили или сожгли; если зажечь ее, вас посетит дух давно умершего человека. – Юношеское лицо Вудроу побелело. – А иногда, если душа принадлежит недавно умершему, она вселяется в тело живого человека!

– Смешно! – грубо фыркнула Гизелла.

Коням с огромным трудом доводилось обходить выбоины на дороге в стремительно надвигающейся темноте; гномиха нетерпеливо рванула поводья.

– У богов своя правда, мэм, – печально провозгласил Вудроу.

– Я не верю в подобные глупости, а тем более в богов, – пробормотала себе под нос Гизелла. – Скажи мне, Вудроу, – уже громче произнесла она, – а был ли ты очевидцем исполнения хоть одного из перечисленных проклятий?

– Конечно нет, мэм, – покрываясь мурашками, отвечал он. – Я стараюсь быть достаточно осторожным, чтобы избегать этого.

– Наверное, очень интересно вылупиться из яйца, если, конечно, ты будешь помнить об этом, не думаешь? – заметил Тас. Но затем нахмурился. – Однако мне совсем не нравится идея быть ограбленным. А вот поговорить с духом я бы не отказался. Может быть, он расскажет, где спрятал свои сокровища и имущество – они ведь ему больше не пригодятся! А самое главное, он может рассказать, каково это, умирать – ты счастлив, печален или чувствуешь что-то еще?

– Вряд ли какой-нибудь дух снизойдет до того, чтобы разговаривать с тобой, Непоседа, – засмеялась Гизелла. – По крайней мере, до тех пор, пока я здесь за вожака.

– Не шутите с этим, мэм, – тихо предостерег Вудроу. – Духи очень не любят такого обхождения.

– А мне не по душе этот разговор, – с тревогой отметила гномиха. Она вытянула руку ладонью вверх. – Кажется, дождь сходит на нет. Но двигаться дальше в такой темноте…

Она завернула лошадей на обочину и соскочила с мостков. Взяв коней за уздечки, Гизелла повела их с дороги к полянке, почти целиком скрытой от постороннего взгляда живой изгородью из кустарника с покрытыми багрянцем листьями.

– Накорми коней, а, Вудроу? – попросила она, проходя мимо них к заду повозки. – И не спускай глаз с Непоседы. Я поищу, где бы помыться.

Передок повозки взмыл ввысь, как только Гизелла скользнула внутрь.

Вудроу послушно соскользнул с мостков и стал распрягать коней. Вытащив из под сидения большой мешок сухого овса, он подошел к животным, тихо напевая им какую-то песенку, и нежно погладил их влажные шелковые носы. Они возбужденно нюхали протянутую руку. Поставив мешок на землю, он запустил в него обе руки и извлек две полные пригоршни овса. Кони принялись неторопливо поедать корм с протянутых ладоней.

Когда каждый из них прикончил свою пригоршню, Вудроу сказал:

– А теперь, друзья, мне нужно приниматься за другую работу. – Он вытрусил перед ними достаточное для ужина количество зерна и пригласил коней к трапезе. – Приятного аппетита. Чуть попозже я принесу вам водички.

Лошади тихонько заржали, видимо, соглашаясь с ним.

Все это время Тас беззастенчиво наблюдал за Вудроу.

– Кажется, ты им и впрямь нравишься, – восхищенно промолвил кендер. Вудроу передернул плечами, но горделиво улыбнулся.

– За те несколько недель, что я служу госпоже Хорнслагер, я успел к ним привязаться. – Он оглядел лагерь. – Не поможешь мне найти несколько крупных камней, чтобы подпереть колеса повозки?

Он неторопливо двинулся назад к дороге, рыская глазами по земле, а Тас засеменил следом, пытаясь помогать.

– А ты можешь разговаривать с животными? – хрюкнул Тас, пытаясь приподнять камень размером чуть ли не с него самого. – У моего приятеля Рейстлина, когда он произносил заклинание, иногда получалось. Это выглядело забавно; животные не слишком его приветствовали.

Вудроу покачал головой.

– Я не говорю с ними при помощи слов, нет, – сказал он. – Просто чувствую, что понимаю их – ощущения и все такое – за исключением разве что ящериц и некоторых птиц. – человек молча принял булыжник из трясущихся рук Таса. – Нам не нужны такие большие камни. Почему бы тебе лучше не поискать дровишек? – Молодой, но жилистый юноша широкими шагами направился обратно к повозке и уронил камень под одно из задних колес. – Вот, теперь осталось еще одно, – говорил он, укладывая камень на место. – В этих местах слишком большой уклон.

Орудуя камешками поменьше, Вудроу соорудил широкий круг, огораживающий костер, где-то в шести футах от повозки. Закончив с этим делом, Вудроу нашел кендера на краю поляны собирающим пригоршнями сухие иголки для разжигания костра. Вудроу набрал охапку маленьких веточек и сухих сучьев.

– А как ты научился это делать? – спросил его Тас. – Я имею в виду, понимать животных.

– Да никак не учился, – пожав плечами, ответил юноша. – Просто наблюдаю и слушаю. И делаю так всегда. Мне кажется, понимать животных дано всякому. Только большинству людей нет до них дела.

– Ну конечно, Флинт говорил, что я чересчур болтлив, – мечтательно размышлял Тас. – Наверное, оттого-то я никогда не слышу, что говорят животные.

– Может быть, – сказал Вудроу. – Как бы то ни было, я надеюсь, ты сможешь что-нибудь состряпать на ужин. Госпожа Хорнслагер не может питаться исключительно кипятком. Я пытался приготовить, но…

– Не беспокойся, я замечательный повар! – скромно объявил Тас. – Я могу готовить жаркое из кролика, репу под соусом и даже пирожки с желудями!

– Боюсь, в нашем распоряжении нет нужных ингредиентов, – печально заметил Вудроу. – Госпожа Хорнслагер живет в повозке круглогодично, так что ей приходится путешествовать налегке – только ее имущество и то, что получено в обмен на товар или в качестве платы за него. За те несколько недель, что я с ней, я не видел, чтобы она особенно много торговала – по крайней мере, за добро.

Вудроу залился румянцем, вспомнив настойчивые ухаживания гномихи. Но Тас не заметил.

– Так чем мы располагаем?

– На данный момент остались один тощий цыпленок, мешочек сушеных бобов, три свертка сукна с золотой вышивкой, два мешка мерганских арбузов, к которым мы даже прикасаться не осмеливаемся, два живых хорька, которые так не используются, – предупредил он кендера, поглядывая на него сквозь щелки глаз, – и несколько странных специй, большинство из которых рассыпано по полу повозки, хотя есть несколько в баночках.

– Да, с этим особенно не разгонишься, но я попробую приготовить что-нибудь из цыпленка и бобов, – решил Тас. Вудроу смотрел на него с явным сомнением.

– Все это хранится в чулане, в передней части повозки. Если оно выглядит съедобным – исключая хорьков и арбузы – это твоя законная добыча.

Проинструктировав кендера, он присел на корточки и с рвением занялся сооружением походного костра.

Тас шмыгнул в повозку, ожидая найти там Гизеллу, но внутри было пусто. К счастью, на вогнанном в дверь крючке болтался тусклый фонарь. Он изумленно огляделся по сторонам. Изнутри повозка оказалась куда вместительнее, чем могло показаться со стороны. От пола до низкого потолка по правую руку от кендера всю стену повозки занимали узкие деревянные полки, заполненные аккуратными рядами закупоренных зеленых аптечных склянок, отчасти пустых, но большинство было заполнено сушеными травами. На полках лежало неопределенное количество других вещей, от бледно-желтых восковых свечей до затянутых черным бархатом досточек, на которых лежали оправленные мерцающими цветными камешками кольца. Тас нетерпеливо протянул к ним руку.

– Не прикасайся к колечкам, что бы там ни было, – вдруг крикнул Вудроу из-за повозки. – Камни фальшивые, но госпожа Хорнслагер продает их, как настоящие. Конечно же, она знает, сколько их и где какой лежит на бархатной демонстрационной доске.

Тас рывком отдернул руку.

– Я и не собирался, – сказал он, краснея от смущения; ему вдруг очень захотелось узнать, не читает ли юноша мысли так же успешно, как понимает животных. – Могла бы и не оставлять их на видном месте, куда может проникнуть кто угодно, – проворчал он.

Тас с трудом отвел глаза от искрящихся колец и исследовал оставшуюся часть повозки. За исключением дальнего угла в передке, вся левая сторона была устлана мягкими, пушистыми подушками кричащих расцветок поверх густого меха кромешно черного цвета – должно быть, кровать Гизеллы, решил Тас. В дальнем углу располагался узорчатый шкаф, покрытый черным лаком, гармонично сочетавшийся с остальным интерьером. В задней части повозки Тас заметил одежду Гизеллы, аккуратно сложенную на стопку подушек.

Желудок кендера призывно заурчал, и он вспомнил, зачем пришел. Как и обещал, он отыскал обширный, пустой чулан и открыл дверь. Внутри за одну лапку был подвешен обезглавленный, но не ощипанный цыпленок, к шее которого прикрутили небольшой черпак, в который стекали капли крови. Казалось, вся кровь уже вытекла, и Тас снял его с крючка, захватив попутно мешочек с сушеными бобами. Кендер определил, что запах идет от укропа и шалфея в двух зеленых закупоренных склянках (конечно, после того, как отведал и того, и другого, можете не сомневаться). Он также набрел на полузасохший лимон – все-таки лакомство, невзирая ни на что – и несколько кастрюль и ковшиков, после чего покинул повозку и присоединился к сидящему у небольшого костра Вудроу.

– Госпожа Хорнслагер моется в ручье на дальнем краю рощицы, – указал Вудроу, протягивая Тасу полупустой ковш с водой. – Вот, кони не допили до дна. Можешь использовать ее, чтобы пробовать готовящуюся еду.

Поморщив нос, Тас принял деревянную емкость. Он немного успокоился, когда не обнаружил по краям пены, а еще больше – когда увидел, что кони пьют из собственного ковша. Кендер высыпал в ковш половину бобов, добавил изрядное количество холодной, кристально чистой воды, пока она не покрыла их, и поставил ковш вблизи огня, чтобы подогреть воду и размягчить бобы. Наконец, он разложил на ноге цыпленка и принялся его ощипывать.

– Где ты научился стряпать? – спросил Вудроу, подкладывая в пламя несколько более крупных сучьев.

– Наверное, пока наблюдал за мамой, – сообщил Тас. – Она была замечательной поварихой, – с любовью добавил он. – Могла устроить пиршество, имея в распоряжении буханку хлеба недельной давности! Один запашок ее пирожков с мангустом заставлял наших кендерморских соседей драться. В конце концов, по решению кендерморского Совета ей запретили вообще готовить.

Глаза Тассельхоффа сияли от гордости.

– Была? – ласково повторил Вудроу. – Она умерла?

– Я так не думаю, – нахмурился Тассельхофф, – но мы очень давно не виделись.

– Если бы моя матушка была еще жива, я навещал бы ее при первой же возможности, – задумчиво произнес Вудроу, чуть сильнее поворошив тлеющие угли. – И отца тоже.

– Оба твоих родителя мертвы? Ого, я прошу прощения, – добродушно отозвался Тас, вырывая целую пригоршню черных перьев. – Как это произошло?

Вудроу часто заморгал.

– Отец происходил из семьи Соламнийских Рыцарей. Они его воспитали – а потому он больше ничего не умел делать. Однако его почти не волновала рыцарская честь – куда охотнее он стремился помогать людям. За что и поплатился.

Тасу казалось, что он может заранее предугадать каждое следующее слово Вудроу. Из рассказов друга, Стурма Светлого Меча, он знал, что Соламнийские Рыцари, некогда бывшие хранителями мира в королевстве, живут теперь в страхе и гонимы большинством людей, проживающих в Соламнии. Многие из этих людей ошибочно возлагают на Рыцарей вину за Катаклизм, чего Тас до сих пор не мог взять в толк, хоть Стурм объяснял ему много раз. Отец Стурма тоже был рыцарем и отослал жену с тогда еще маленьким сынишкой на юг, пока в стране не улягутся страсти. Больше Стурм своего отца не видел.

– Где-то десять лет назад отец пришел на помощь соседскому фермеру, – продолжал Вудроу. – Мужчина был ранен и объявил, что несколько мужчин, по внешнему виду рыцари, ограбили жилище, а его оставили умирать. Отец пытался помочь фермеру подняться на ноги, когда в хижину ворвались другие соседи, вооруженные вилами и топорами – их привлекли крики фермера. Завидев Соламнийского Рыцаря, нависающего над раненым фермером, они закололи его без вопросов. – Голос Вудроу оставался спокойным и невозмутимым, но на глаза набежали слезы.

– Фермер пытался их остановить, но опоздал. Он рыдал, когда позже рассказывал нам о безвременной кончине отца.

Щемящее сердце кендера готово было разорваться на части.

– А мама? – он утер нос рукавом.

– Она скончалась при родах братишки ненамного позже, – Вудроу неподвижно уставился на язычки пламени.

Первый раз в жизни кендер не знал, что сказать. Потом у него появилась идея.

– Мы можем вместе проведать моих родителей, как приедем в Кендермор – если они, конечно, еще там.

– Как любезно с твоей стороны, – сказал Вудроу, – но это не одно и то же.

Тас насупился.

– Конечно, нет. И потому ты с Гизеллой?

– Вроде так, – медленно произнес Вудроу. – После того, как умерли родители, дядя – по отцовской линии – взял меня к себе.

– Мило с его стороны, – вскользь заметил Тас, попытавшись придать голосу бодрую интонацию.

– Отец и дядя Гордон в свое время были очень близки. – Вудроу добавил в костер еще одно полено. – Я много над этим размышлял, и теперь мне кажется, будто он надеялся, что во мне воплотится отец. Он всегда подчеркивал, что я очень на него похож. Как бы там ни было, он хотел сделать меня своим оруженосцем и день за днем обучал. – Вудроу горестно покачал головой. – Но я знал, как – и почему – погиб папа. Я не желал защищать честь рыцарства и поговорил об этом с дядей Гордоном настолько спокойно, как вообще мог. Но он даже слушать меня не стал. Просто повторил наизусть Кодекс и Меру. Поэтому я сбежал.

– Да, я так и думал, – неловко согласился Тас.

Казалось, рассказ окончательно измотал Вудроу. Он тяжко вздохнул.

– Что же касается твоего первоначального вопроса, я встретил госпожу Хорнслагер на ярмарке в Санктионе. Я нуждался в заработке, а она – в помощнике. Поэтому я здесь.

Некоторое время собеседники молчали. Мысли Таса вернулись к его семье.

– У меня есть дядюшка. Брат моей мамы, и зовут его Транспрингер. Да ты его знаешь – кендерморский Совет запер его и отобрал счастливую косточку от пальца из-за меня. – Тас оторвал глаза от цыпленка и серьезно взглянул на Вудроу; к его пальцам прилипли черные и белые перышки. – Скажи, это дурное предзнаменование – отобрать его счастливую косточку?

Первый раз с начала разговора Вудроу вздрогнул.

– Я бы не сказал, что хорошее.

– Бедный дядюшка Транспрингер, – печально молвил Тас, качая головой, пока вырывал последние перышки с птицы.

– Давай, я распотрошу, – вызвался Вудроу, протягивая руку за курицей. – Если я и научился чему, пока был оруженосцем, так это разделывать тушки.

Тас отдал ему цыпленка.

– Еще мне нужен вертел, – сказал он Вудроу. Он обтер об траву ладошки, чтобы счистить остатки перьев, и омыл руки чистой водой, специально отставленной для такого случая в сторонку. Следом Тас слил воду из ковша с бобами. Зачерпнув из мешочков по пригоршне укропа и шалфея, кендер тщательно перемешал пряности в руках.

С птицей вернулся Вудроу.

– Чистая, блестящая, словом – высший сорт! – похвалился он, снимая курицу с шеи. Тас разрезал лимон пополам и натер соком цыпленка и снаружи, и изнутри. Пока Вудроу устанавливал по бокам кострища две крепкие рогатины, кендер набил брюшко птицы смесью бобов с приправами. Приподняв фаршированную птицу, Тас тем самым дал Вудроу возможность нанизать ее на тонкую ровную палку. Наконец, тушка повисла прямо над тлеющими углями.

– Замечательно, – вздохнул Тас. Он оперся о тяжелое колесо повозки и устало сомкнул глаза.

– Я посмотрю за едой, – предложил Вудроу, хотя знал, что кендер уже спит. Человек, скрестив ноги, сидел у огня и рассеянно поглядывал на раскаленные докрасна уголья.

Гизелла тем временем босиком мчалась на огонек костра, иногда останавливаясь для того, чтобы извлечь из мягких подушечек пальцев вонзившиеся в них сосновые иголки. Гномиха знала, что Вудроу возмущают подобные ночные вылазки в объятия ближайшего водоема. "И не только водоема, если уж представляется возможность," – по-девичьи захихикав, подумала она. Он сказал, что скорее позволил бы ей бродить раздетой меж деревьев, окружающих лагерь. Но Гизелла Хорнслагер привыкла заботиться о своей внешности. Она обнаружила, что грязь и пот, накапливающиеся на коже в течение дня, травмируют ее куда сильнее, чем когти диких животных. Холодный душ в лунном свете – разве это не божественно? Однако ночной горный воздух сделал свое дело, и влажная кожа вскоре покрылась мурашками. Гномиха плотнее укуталась в шаль и поспешила навстречу желанному теплу огня.

На краю поляны Гизелла застыла на месте; ноздри защекотал самый приятный запах, какой ей доводилось встречать.

– Рецепт Тассельхоффа, – пояснил Вудроу, заметив на ее лице удовлетворенное выражение. Он снял перекладину с рогатин и как раз стаскивал курицу с вертела.

Гизелла бросилась к огню и тут же приспособила для сидения перевернутый ковш из-под воды. Осмотрительно измерив температуру окружающих камней ледяными пальцами, она нашла удобное местечко. Гномиха довольно вздохнула и посмотрела в сторону кендера, который уже проснулся и сжимал в руках широкое оловянное блюдо, куда предполагалось выложить ужин.

– Однако твой дружок, миловидный полуэльф, кое в чем оказался прав: возможно, ты стоишь куда больше, чем сверток сукна. – Она протянула маленькую тарелку, дожидаясь, пока в нее положат причитающуюся ей долю. – Я проголодалась!

– Спасибо, – ответил Тассельхофф, хотя вовсе не был уверен, являлись ли ее слова комплиментом или нет. Он наклонил блюдо, и мягкие, рассыпчатые кусочки куриного мяса перекатились на тарелку Гизеллы, а затем добавил еще бобовой начинки. Тас отсел в сторонку и с наслаждением накинулся на свою порцию.

Вудроу ел свою долю тихо, внимательно наблюдая за хозяйкой. Руки Гизеллы напоминали вихрь, а рот ни на секунду не прекращал жевать. Вудроу сделал всего два укуса, а тарелка Гизеллы уже была пустой. Она сидела, плотно обхватив руками талию и завернувшись в теплую шаль, и стоило взглянуть в щелочки наполовину прикрытых глаз, сама собой напрашивалась аналогия с дремлющей кошкой.

Нельзя сказать, что Вудроу был знатоком женщин (ему приходилось знавать всего нескольких), но его не покидало чувство, что Гизелла Хорнслагер – совсем не типичная представительница слабого пола. На все у нее были свои правила и, казалось, ей совершенно безразлично, что о ней думают окружающие. Гномиху отличала непомерная жадность к еде, и не только. Юноша покраснел, когда вспомнил звуки, сопровождавшие ее "торговлю" с мужчинами последние несколько недель. Он пытался не слушать стоны и завывания, доносившиеся из окон повозки, но с тех пор, как хозяйка приставила его сторожить во избежание всяких недоразумений, это, увы, не представлялось возможным. Кроме того, она вроде бы не слишком смущалась, снова оказываясь с подручным лицом к лицу, и даже восторгалась красными пятнами и отметинами, оставленными на щеках.

Она не боялась ничегошеньки за исключением возможности, что какое-нибудь ее желание окажется невозможно удовлетворить. Несмотря на фривольный образ жизни, крайне неприятный для Вудроу, он, тем не менее, заключал, что уважает ее только за смелость в отстаивании собственных убеждений.

– На что это ты уставился? – вдруг спросила гномиха, широко распахнув глаза. Она оглядела его тощее, но сильное тело и непристойно ухмыльнулась. – Не переменил ли ты часом мнения о способе вознаграждения за твои услуги?

Взгляд юноши метнулся обратно к тарелке, и он принялся с рвением за еду.

– Н-нет, – всхлипнул он, как обычно, покраснев. – Мне пока нужны стальные монетки, мэм.

Она невинно пожала плечами.

– Как хочешь. Ты ведь знаешь, что я предпочитаю бартерную оплату, если только позволяет сделка. – Гизелла подняла с земли веточку и бросила ее в костер. – Дай мне взглянуть на карту, Непоседа, – попросила она.

Оторвавшись от еды, Тас громко обсмоктал сальные пальцы и полез за пазуху. Он протянул гномихе свернутый лист бумаги.

– Мы в пути меньше чем полдня. Думаю, к завтрашнему вечеру мы сможем добраться до Кзак Царота, – подсчитал кендер.

Проигнорировав его замечание, Гизелла поднесла карту к свету и пристально вгляделась в нацарапанные на ней значки.

– Мы где-то здесь, – пришел на помощь Тас, проведя пальцем по обратной стороне листа и остановившись около места, обозначенного на карте как Кзак Царот.

Гизелла видела тень от его пальца сквозь тонкую бумагу.

– Гмм, да, – наконец, согласилась она. – На первый взгляд неплохо. Кажется, отсюда до Балифора рукой подать, – она внимательно рассматривала дороги, ведущие к правой границе карты. – Все дороги ведут в Балифор.

Тас принялся расхваливать свои таланты.

– Я же говорил, что ты вернешься прежде, чем сгниют арбузы. Если Непоседа и знает в чем толк, несомненно, это карты.

Но Гизелла продолжала вглядываться в карту, медленно качая головой.

– Сдается мне… – пробормотала она. Гномиха разглядывала клочок бумаги, видимо, желая понять, чем же отличается он от потерянного ею, пока угли в костре не выгорели дочерна. Тассельхофф и Вудроу уже давно спали, свернувшись клубочками у угасающего очага.