Текст книги "Проклятье Первородных (СИ)"
Автор книги: Мари Браулер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
5. Земля. Деревня Аммос. В крайней юго-западной точке евразийского континента. «Шдид Рмал», означает «Затягивающие пески» – две девочки.
Клеон задумчиво смотрел на составленный список.
– Места заточения, откуда они смогли выбраться, – еле слышно прошептал Клеон и сам вздрогнул от произнесенных слов.
– Что ты сказал? – удивленно повернулся Отри.
– Ничего, – Клеон помотал головой, словно отгоняя наваждение. – Не обращай внимания.
Клеон вырвал листок из блокнота и положил в карман своей куртки.
– Итак. Что мы имеем? Двенадцать девочек из совершенных разных мест, с разных континентов. – Клеон говорил, словно находился под гипнозом. – В нашем городе у Темного озера по четыре двенадцатилетних девочки пропадает каждые двенадцать лет, за три дня до Рождества. Сейчас нам по тридцать шесть лет, прошлый раз исчезновения произошли, когда нам было по двадцать четыре. До этого девочки пропали, когда нам было по двенадцать.
– Мой вопрос очень простой, – Клеон сказал тихо. – Что если по аналогии в других местах происходит то же самое?
Отри собирался что-то сказать, но Клеон, не выходя из странного гипнотического состояния, продолжал говорить странные вещи:
– Каждые двенадцать лет из одних и тех же мест, находящихся в разных точках планеты, пропадают двенадцатилетние девочки. Сейчас пропало двенадцать девочек. Сколько пропадало в прошлые разы? Как это связано?
– Клеон, пожалуйста, будь осторожен, – Отри подошел и посмотрел Клеону прямо в глаза.
– Почему? – Клеон встряхнулся, пытаясь отогнать странные картины, обволакивающие мозг. – Почему ты это сказал?
– У тебя же есть научная интуиция? – усмехнулся Отри. – Ты сам сказал, что не можешь объяснить, но чувствуешь, что все случаи с пропажей девочек как-то связаны. У меня тоже есть свои предчувствия.
– Какие? – Клеон без иронии серьезно посмотрел на друга.
– Нехорошие, – выдавил из себя Отри, явно стараясь не напугать друга. – Я, как служитель церкви, могу различать определенные вещи. Я часто сталкиваюсь со злом, в самых разных проявлениях. Очень часто. И я довольно хорошо научился отличать зло от добра. Вся история с пропавшими девочками в разных точках мира вызывает ощущение не совсем обычного злого умысла.
– Я не знал, что у зла есть градация, – Клеон все-таки не сдержался, он всегда иронизировал над глубокими религиозными убеждениями друга.
– Не назвал бы это градацией, – Отри не обратил внимания на иронию. – Если бы мне пришлось объяснять то, что я чувствую, шкала зла отличалась бы по времени и по глубине. Вся эта странная история отдает слишком глубокой древностью. Словно существует некое исконное зло, намного древнее человечества и самой планеты, возможно древнее всей Вселенной. И если я прав, то мотивы – истинные причины пропажи детей – далеко не человеческие.
Клеон невольно вздрогнул, хотя никогда не относился серьезно к религии. Но было в голосе друга что-то такое, над чем Клеон не решился пошутить.
Глава 4. Темные сны
Потрепанный пикап остановился на въезде в город. Вокруг стояло несколько полуразрушенных домов на заброшенном пустыре. Небо затянуло непроницаемой черной пеленой, словно сама природа не хотела наблюдать за мерзким способом существования неведомого существа.
Со стороны водителя медленно вышел человек и, смотря прямо перед собой невидящим взглядом, пошел к одному из разрушенных домов. Вслед за водителем на грунтовую землю ступила женская нога, затем вторая.
Выверенная и выточенная красота. Как будто скопированная. Ни одного изъяна. Даже одни ступни в отблеске черного неба выглядели неописуемо красиво. Если только не знать об извращенном происхождении неведомого существ и об образе существования Первородных, как самом чудовищном надругательстве над законами природы.
Тогда настолько идеальным пропорциям гибкого тела поэты пели бы бесконечные серенады, а художники рисовали десятки картин, сходя с ума.
Из-за открывшейся дверцы вышла женщина, закутанная в одеяло, которое нашлось на заднем сидении пикапа невезучего водителя.
Женщина медленно подошла по направлению к заброшенному дому. Удивительно, но несмотря на непроницаемую пелену, затянувшую небо, безупречное тело отливало маслянистым блеском.
У входа в наиболее сохранившийся дом стоял Джо, застывшим взглядом смотря далеко вдаль. На подходящую женщину он уже не смотрел. Задача была выполнена, и в сознании обычного жителя небольшого городка звучал только едва различимый хриплый голос, шипящий и лающий одновременно.
– Ты больше не нужен. Можешь идти, – почти не открывая рта проговорила незнакомка, и Джо медленно пошел по направлению к своему пикапу. – Когда ты снова понадобишься, я позову.
Логично было предположить, что незнакомке потребуется какая-нибудь мебель, чтобы спать; одежда, чтобы согреться; еда, чтобы подкрепить силы.
Нет. Проклятым самим мирозданием это было не нужно. Первородной материи не нужны им были сон, еда или одежда. Исконные порождения планеты вели другой образ существования. Другая жизнь. Другие законы. Другие боги.
***
Клеон медленно ехал по улицам города, в котором вырос, и с удивлением отмечал, что ничего не изменилось. Домик Отри находился в южной части улицы, дом родителей Клеона находился на противоположной, северной, стороне. Практически рядом с пугающим Темным озером.
После долгого разговора с другом детства, Клеон составил карту мест, из которых одновременно с пропажей детей в его родном городе, пропало еще восемь девочек. Как ни старался, он не мог думать ни о чем другом. Клеон остановился в своем старом доме, в котором вырос вместе с младшим братом Павлом. Маму Павел давно забрал и поселил в роскошном доме в столичном пригороде, и их старый дом в небольшом городке пустовал.
Клеон купил по дороге немного продуктов, припарковал машину и зашел в дом. В любое другое время память заполнилась бы блаженными воспоминаниями детства, Клеон в целом был счастлив в своем родном городке. Они жили на одной улице и все время проводили вместе – два брата, Клеон и Павел, Отри и Артан, и им было, что вспомнить из приключений детства.
Только сейчас в сознании застывшими картинами прокручивались черные картины, и Клеон всеми силами старался отделить реальные события от создаваемых бурным воображением. Последние слова Отри явно не помогли сконцентрироваться на научном и чисто объективном подходе.
«Истоки зла. Исходное зло. Зло, древнее самого человечества. Почему он так сказал? – думал Клеон, заходя на кухню и включая чайник. – Что угодно можно было сказать по поводу пропажи девочек. Даже люди с очень богатым воображением, как я, быстрее выбрали бы теорию заговора, страшные, но человеческие преступлению – работорговлю, проституцию».
«Почему Отри заговорил о нечеловеческих мотивах и некоем иконном древнем зле? – Клеон задумчиво смотрел на мигающий огоньком чайник – Может это просто совпадение? Может преступная организация?».
Клеон в раздумчивости ходил с чашкой чая по старому дому, ощущая грусть и радость одновременно. Он поднялся на второй этаж, детские кровати его и брата по-прежнему стояли на своих местах. Он улыбнулся, подошел к окну, смотря на ярко освещенные улицы небольшого городка.
Что-то шевельнулось, что-то связанное с детскими воспоминаниями у окна спальни, и далеко не приятное, но Клеон быстро отошел от окна. Он очень устал. Поездка занимала несколько часов, потом они с Отри еще несколько часов искали места пропажи девочек на карте. Клеон понял, что сильно измотан.
Он решил лечь на диване в гостиной. Сил не было ни читать, ни даже смотреть телевизор. Накрывшись одеялом, он мельком успел заметить, что в комнате стало необычно темно. И быстро провалился в глубокий сон.
***
«Мерзость… мерзость запустения»…, мелькало в заледеневшем сознании глубоко спящего Клеона. Ничего придумать разум просто не мог.
Агония кричащего безумия. И больше ничего. Нельзя было вписать это в человеческое сознание. То, что мелькало в удивительно реалистических снах Клеона, невозможно было облечь в слова или привычные человеческому разуму фразы. Ничто не могло передать и сотой доли ужаса, когда в заледеневшем сознании мелькали картины истинного начала планеты.
Исконное начало.
Само-рожденная материя.
Материя, зародившая сама себя, и сама себя развивающая.
Необъятные горы копошащейся живой плоти, постоянно меняющейся и преобразовывавшей самое себя, мгновенное возникающие сплетения и сращения и тут же исчезающие, мутирующие в совершенно другие соединения, были неподвластны человеческому восприятию. Чудовищный клеточный хаос противостоял всем известным человечеству и всему мирозданию формам.
Безостановочное движение, неконтролируемое размножение первородной субстанции самой себя, представляло зрелище, которое даже самые смелые фантасты и писатели жанра ужасов передавали лишь частично.
Только ничтожная доля исконного клеточного хаоса попала в древние мифы, легенды, религии и в современный жанр ужаса. Передать картину истинного первозданного мира было просто невозможно.
Холодная, текучая лава живой плоти не имела формы, но способна была принимать любые формы. Аморфная первородная протоплазма не имела и толики сознания, чтобы остановиться хоть на какой-либо, пусть самой ужасной, форме. Да и остановиться само-рожденная материя просто не могла. Необъятное поле постоянно движущейся само-рожденной и транс-мутирующей материальной субстанции. Соединения клеток живой плоти в беспорядочном хаосе порождали немыслимые сгустки, которые распадались и трансформировались в нечто совершенно другое, еще более ужасное.
Противоестественная всему космическому порядку зловонная масса переливалась волнами, постоянно то увеличиваясь, то уменьшаясь в объемах, порождая немыслимые сращения и сплетения. Непрерывно движущаяся пузырящаяся протоплазма мгновенно образовывала невыразимые комбинации, которые вызывали ледяной ужас отсутствием даже намека на организацию. Постоянное движение, изменение и беспорядочная мутация – и больше ничего.
Законы развития исконной материи, описанные эволюционистами, были в принципе верными, только отражали лишь сотую долю неисчислимого само-рожденного хаоса. Материя, зародившая сама себя, автоматически хотела только одного – существовать и размножаться. Непреодолимый импульс жизни – глубокая потребность в движении, развитии и размножении – и порождали омерзительный процесс трансформации первозданной материи, которые по свей сути были полной противоположностью всему человеческому.
«Сверхъестественный ужас», однажды один из величайших основателей жанра ужасов назвал исконных обитателей планеты именно так.
Увеличение объемов, постоянные мутации и трансформации, наращивали первозданную мощь материи, что приводило к еще большему росту омерзительной массы субстанции и количеству производимых соединений.
Материя экспериментировала постоянно. Комбинации созданных сплетений и сращений тут же распадались, заново объединялись в совершенно другом порядке, что приводило к формированию более сильных и мощных форм.
В непонятно откуда взявшихся снах Клеон видел истинное начало, зарождение планеты. Застывший и заледеневший внутри, он наблюдал весь процесс само-рождения и саморазвития материальной живой субстанции.
***
Клеон в холодном поту сидел на кровати, пытаясь унять бешено бьющийся пульс. Он пока еще не видел закономерность, связывающую последние исследования мест пропажи девочек и неописуемые видения, от которых после пробуждения крик застревал в горле ледяным комом. Клеон долго сидел неподвижно, пытаясь вспомнить, как дышать и подсознательно боялся, что однажды после подобных кошмаров вообще не сможет вздохнуть.
Не мог назвать он то, что видел снами. Просто не мог.
Известнейший антрополог с мировым именем, обладатель десятков самых престижных наград, не был легковерным и не впадал в панику по пустякам. Хотя память отказывалась сохранять в сознании образы увиденного, Клеон точно знал, что видел не просто страшные сны. Слишком детальными были видения, сковывающие ужасом отказывающийся работать мозг.
Резкий звук телефона вывел Клеона из застывшего состояния.
– Старшенький! Привет! Слышал ты в родных пенатах? – в трубке звучал беззаботный голос младшего брата Клеона, Павла.
Павел сильно отличался от Клеона по всем параметрам, и прежде всего, легким и беззаботным характером.
– Павел! Привет! Рад тебя слышать! – Клеон попытался унять дрожь в голосе после ужасного пробуждения.
– Что ты делаешь в городе? – Павел сильно любил старшего брата, демонстрируя гораздо большую привязанность, чем обычно принято в семьях.
– Так сразу и не расскажешь, – Клеон потер виски, – кое-какие дела появились, видел Отри, накормил своей вкуснейшей лазаньей.
– О, это да! Ради его лазаньи стоит проехать несколько сотен километров. – Павел рассмеялся. – Ты надолго там? Можем увидеться, я на выходных буду свободен, могу приехать.
– Было бы здорово! – Клеон понимал, что надо изобразить радость, тем более он и на самом деле безоговорочно любил младшего брата, между ними была какая-то невидимая связь, которой многие удивлялись. – Я останусь на выходные. Приезжай. Погуляем, вспомним прежние времена.
– Супер! Жди меня! – Павел быстро отключился.
Клеон улыбнулся. Постоянством и хорошими манерами его младший брат не отличался. Он положил трубку и пошел на кухню выпить стакан воды.
Он думал, что разговор с братом отвлечет его от тяжелых сновидений, благодаря которым он вскочил посреди ночи, думая, что в этот раз сердце точно остановится. Он не помнил полностью свои сны. Слава Богу.
Клеон старался забыть свое детство, но знал, что разрывающие мозг сны он видел с самого раннего возраста. С трех до шести лет. Никто не знал почему. Он просыпался с диким криком посреди ночи, пугая маму, и долго не мог прийти в себя от сковывающего ужаса. Он просто застывал, мама и врачи видели перепуганного ребенка в неестественно выгнутой позе у раскрытого окна.
Детям всем сняться страшные сны. Рассказать взрослым, что тогда проносилось в трехлетнем и даже в шестилетнем сознании, он не мог.
– Громадный, выше всех домов … он обволакивает весь город…, – проносились в сознании фразы далекого детства. Он пытался объяснить и тогда, что видел в черной пелене за окном, только никто не слушал.
По рассказам мамы Клеон знал, что в детстве прошел всех врачей и психологов, даже священников, пока однажды страшные сны не прекратились.
Сейчас он был взрослым. Ученым. С рациональным мышлением. С кучей дипломов и наград крупнейших научных организаций. Он убедил себя, что просто был впечатлительным ребенком и видел в детстве страшные сны.
Отвлечься не получилось. Клеон подошел к окну и поразился кромешной тьме, хотя, перед тем как ложиться точно помнил, что наслаждался яркими огнями засыпающего города. В нереально темной гостиной, мозг продолжало обволакивать темной пеленой, и Клеон теперь был уверен, что видит не сны. Почему он вскакивал среди ночи с бешено бьющимся сердцем, жадно хватая воздух, он не знал. И объяснить, что проносится в затянутом черной пеленой сознании, по-прежнему не мог. Сердце прекращало свой стук, разум отказывался воспринимать поступающую информацию. Органы чувств пытались передать образы, но разум впадал в оцепенение, и не отражал ужасающие картины, преследовавшие Клеона в снах с самого детства.
Вселенский ужас. Сковывающий, холодный ужас, медленно заполнял все внутри, и ничего больше не было ни в сознании, ни вне его. Спина Клеона, стоявшего у окна, неестественно выгнулась назад, и природные кристально-серые глаза медленно затягивало черной маслянистой жидкостью.
Контролировать процесс тотального погружения в дикий ужас он не мог. Он даже описать не мог то, что видел. Мозг отказывался функционировать и передавать команды; даже если бы и мог, тело отказывалось подчиняться.
«ANAS ENERON», – мерзкий хрипящий шелест царапал мозг.
«Erksomay ara melas Eneron», – едва различимый шелест неизвестных слов отдавался молотом в самых глубинах мозга.
Откуда он мог знать слова? Какие слова? На каком языке? Почему мозг так тщательно охранял спрятанные глубоко внутри знания и не пропускал в сознание?
Тотальное оцепенение явно случалось не само по себе, но в результате влияния неизвестного источника. Глубоко внутри Клеон ощущал неизмеримую Волю и могущественный Разум, но не мог вспомнить. Ничего из своих страшных снов детства он не помнил. Память всеми силами защищала личность от безумия.
При этом странным образом мозг сохранил воспоминания детства, как он выбирался из парализующего ужасного состояния. И не один раз.
Смутные картины шевельнулись глубоко в подсознании. Он так уже стоял у окна, вглядываясь в кромешную тьму за окном, не в состоянии пошевелиться. Много раз. И каждый раз из ниоткуда возникал переливающийся светлый луч, не имеющий никакого отношения к звездам. Луч, разгоняющий плотную тьму и избавляющий от наваждения. Расплывчатые воспоминания детства, связанные с диким страхом перед темнотой и светлым лучом, озаряющим комнату, взрослый Клеон, объяснял сильно развитым детским воображением.
Разумный человек, ученый, не мог себе позволить верить в сказки. В какой-то момент Клеон убедил себя, что в детстве придумал и непроницаемую тьму за раскрытым окном, и мерцающий луч, разгоняющий черную пелену.
Только сейчас взрослый разум отказывался обеспечивать планирование действий. В самой глубине подсознания Клеон понимал, что не простоит так долго, человеческое сердце не выдержит напряжения и остановится от дикого ужаса. Нечеловеческим усилием он поднял взгляд и посмотрел на затянутое черной пеленой небо. Что реально он ожидал там увидеть? К кому мысленно обращался за помощью? Как могли помочь детские сказки?
Но он появился. Луч. Переливающийся титановым перламутром луч разрезал непроницаемую пелену, и вместе с кромешной тьмой в одну секунду пропали все видения черной зловонной само-рожденной плоти.
Клеон вздрогнул. За окном мирно переливался огнями северный городок. Огромным преимуществом было то, что он ничего не помнил, когда приходил в себя. Даже если бы и вспомнил, сильный интеллект помог еще раз убедить себя, что это просто сны или работа развитого воображения. Хождение по дому и стояние у окна можно было объяснить обычным лунатизмом, что он обычно и делал. Так было легче, чтобы не сойти с ума.
Клеон закрыл окно, лег и спокойно проспал до самого утра, не зная о том, что все это время гостиная была заполнена приглушенным титановым светом.
Глава 5. Встреча с незнакомкой
Проснувшись рано утром, Клеон помнил только разговор с младшим братом, и обещание встретиться с Павлом на выходных. Приехал в город Клеон в среду, значит нужно было чем-то заняться в четверг и пятницу, чтобы провести выходные с братом. Клеон оглядел пыльную кухню старого дома, в котором провел детства, и решил не рисковать с приготовлением завтрака.
Он вышел из дома и решил пройтись пешком до ближайшего кафе. После новостей о пропавших девочках за три дня до Рождества, Клеон смог выбраться и приехать в город, только через два месяца. Было самое начало марта и нельзя сказать, что весна спешила в маленький северный городок. Везде лежало снежные кучи, которые пока не собирались таять.
Морозное утро заставляло Клеона закутаться в тонкое пальто, однако ожидание скорого наступления весны поднимало настроение.
– Кто это тут почтил нас своим присутствием? – улыбающаяся миссис Гармен поднимала жалюзи с небольшой булочной на углу улицы Клеона и улицы, ведущей к центральной площади, – Подкрепись с утра! Свежие булочки с яблоками и с корицей, поди, и не найти в столице.
– Спасибо, миссис Гармен, – невольно Клеон улыбнулся, вспоминая, как мимо булочной ходил как минимум два раза в день, и каждый раз добрая миссис Гармен угощала его булочками, даже когда заплатить было нечем.
Через два дома от булочной отремонтированное здание почты напомнило Клеону о страшном смерче. Не только почта, все здания на улице, на которой жил Клеон, восстанавливали заново. Когда Клеону было десять лет, неизвестно откуда взявшийся торнадо практически уничтожил все.
– Клеон! Сколько лет, сколько зим! – Клеон повернулся на голос и увидел мистера Кабьера, постаревшего хозяина магазина продуктов, в котором Клеон с друзьями постоянно покупали дешевые сладости.
– Доброе утро! – Клеон помахал в ответ, удивляясь истинности высказывания, что в маленьких городках никогда ничего не меняется.
Повернув к центральной площади, Клеон наконец увидел здание с вывеской огромной чашки с дымящимся кофе. Здание явно было новым, мода на новые виды кофе посетила и его городок детства. Здесь Клеон никого не знал, что даже немного порадовало. Он взял чашечку горячего капучино и сел в углу у окна, собираясь спокойно порассуждать о последних событиях.
После разговора с Отри Клеон твердо решил, что должен докопаться до истины, сам не понимая, почему пропажа двенадцатилетних девочек стала настолько важной для него. Клеон достал из кармана черный потрепанный блокнот и сложенную в несколько раз карту.
Он долго смотрел на карту, разложив на столе, пытаясь выявить хоть какую-либо тенденцию. Никакой закономерности не было.
Получившийся на карте удлиненный прямоугольник, включающий места на разных континентах, откуда пропали девочки, вызывал необъяснимую дрожь. Только это нельзя считать доказательством. Рационального объяснения связи между местами исчезновения не было.
Клеон открыл черный блокнот, перелистывая последние три страницы, на которых делал некоторые пометки. Он несколько раз перечитал составленный список. Он искал точные научные объяснения, безоговорочная вера в науку стала жизненным кредо Клеона после того, как он пошел вверх по лестнице научной карьеры. В молодости он увлекался альтернативными теориями и мистическими историями. Ни к чему хорошему это не привело.
Защитив докторскую диссертацию и получив престижную должность в столичном университете, он всеми силами старался не скатываться в пучину домыслов. Наука постепенно стала единственным ориентиром в жизни.
Он поднял взгляд и невольно посмотрел в противоположный угол кафе. Наверное, самым близким сравнением к реакции Клеона в тот момент был удар током, хотя и не совсем точным. Тело одновременно пронзило тысячами мелких иголок, словно каждая клетка произвела собственный электрический заряд.
За столиком в углу напротив Клеона сидела, небрежно закинув нога за ногу, женщина. Зал кафе был метров двадцать в длину и разглядеть на таком расстоянии невероятную красоту женщины, Клеон не мог. Первая реакция не была связана с тем, как женщина выглядела, что удивило Клеона.
Подумать над этим Клеон не успел, женщина встала и медленно шла по направлению к его столику. Клеон отложил блокнот и посмотрел внимательнее на подходящую незнакомку. Никогда в своей жизни он не видел такой красоты.
– Я не помешаю? – глубокий голос заставил Клеона вздрогнуть. Все в этой женщине вызывало сильнейшую реакцию, словно материальное тело лишалось природной защиты и любое действие нажимало на оголенные участки.
– Нет конечно, садитесь, – природная вежливость взяла вверх.
Клеон встал и придвинул стул к столику.
Женщина села и поставила недопитый кофе на столик.
Клеон в принципе не обращал особого внимания на женскую красоту, получение и переработка новой информации всегда были на первом месте, он был ученым до мозга костей. Он и на свой внешний вид не сильно-то обращал внимание, хотя считался привлекательным мужчиной.
Достаточно высокий, с хорошо сложенной фигурой, со светло-русыми вьющимися волосами, небрежно спадающими на плечи, Клеон явно входил в категорию «красивый мужчина». Мозг, однако, занимал ведущее положение, и физическое тело всегда оставалось на заднем плане.
Правда однажды Клеон любил, в полной мере ощутив способность безграничной и чистой любви поднять человека над землей. Разорвавшую сердце на мелкие кусочки юношескую любовь он старался не вспоминать.
Однако ощущения, который испытывал Клеон, глядя не переливающиеся под слабым светом ламп густые длинные волосы и угольно-черные раскосые глаза женщины, сильно отличались от чувств, которые он испытывал в юности. Клеон понимал, реакция его тела на присутствие незнакомки была неописуемо сильной, отражаясь мощными ударами не только под левой лопаткой, но по всей длине позвоночника. Разум при этом оставался спокойным, что несколько удивляло. Клеон всегда думал, что люди, описывающие, что ощущают собственное тело отдельно от сознания, мягко говоря, придумывают.
– Простите, что я навязываюсь, – Клеон мог поклясться, что слышал глубокий завораживающий голос, но не видел, как женщина двигает губами. – Я проездом в этом городе, и ничего не знаю. Может Вы подскажете, куда можно сходить? Какие здесь есть развлечения?
– Да нет, не навязываетесь, – Клеон попытался ответить спокойно, чтобы не выдать дрожь в голосе, хотя сильнейшие вибрации шли от самого низа живота к горлу. – Я здесь родился и вырос, правда и сам давно не был в городе.
Никогда в жизни Клеон не встречал настолько красивых людей. Женщина выглядела необычно не только из-за неестественно густых волос и отливающих блеском черных глаз. Незнакомка была высокой и стройной, причем слишком идеальная фигура отличалась от обычного человеческого сложения какой-то дикой гибкостью. Нельзя было точно сказать, сколько женщине лет.
На незнакомке было темно-красное платье, опускающееся до самого пола. Цвет платья явно не гармонировал с неприметной гаммой одеяний местных жителей. На женщине не было ни пальто, ни куртки, хотя в самом начале марта в северной городке было очень морозно. Но не только это поразило Клеона. Лицо незнакомки, с одной стороны, можно было назвать идеально сложенным, и с полной уверенностью считать эталоном совершенной красоты, но с другой стороны, во всем этом совершенстве было что-то настораживающее. При всей красоте лицо женщины было невероятно бледным, вызывая ощущение безжизненности. Неестественное белое лицо не гармонировало с угольно-черными волосами и поблескивающими черными глазами.
Черты лица женщины казались настолько острыми, словно нарисованными острым карандашом неизвестного художника. Каждый поворот, каждое движение мускул были настолько выверенными, что невозможно было оторвать взгляд. Сердце невольно ускоряло свой бег, отдаваясь тяжелыми ударами по всему позвоночнику. Подсознательно у Клеона возникла ассоциация, что с него сняли кожу, реакция на голос и любое движение незнакомки воспринималась одновременно всеми участками незащищенного тела.
– Меня зовут Анагиана, – снова Клеон не заметил движения губ, но сердце совершило очередной скачок, реагируя на неестественно глубокий голос. – Я приехала только вчера и не успела осмотреться. Вот только нашла это кафе.
– Клеон Найрам, – он поспешил представиться. – Я живу и работаю в столице, в родной город вернулся по делам, пробуду здесь до выходных.
Несмотря на неестественно резкую реакцию всего тела, Клеон снова отметил, что разум совершенно не реагирует. Впервые, наверное, в своей жизни Клеон почувствовал, как интеллект и материальная оболочка разделились.
Он рассматривал сидящую напротив женщину. В сознании возникла ассоциация «превосходство», чему Клеон немного удивился. Но именно абсолютное осознание собственного превосходства выражал совершенный облик женщины с длинными неестественно густыми блестящими волосами.
– Вы же покажете мне город? – Клеон подумал, что никогда не сможет привыкнуть к странному глубинному голосу, исходящему непонятно откуда.
– Конечно, – несмотря на то, что разум продолжал работать как обычно, тело Клеона продолжало обволакивать плотной пеленой.
Прямо на него смотрели абсолютно черные глаза, и на секунду показалось, что вместо обычных зрачков и радужки в глазах незнакомки переливается густая маслянистая жидкость. Клеон закрыл и снова открыл глаза, понимая, что ему просто померещилось. Скорее всего в огромных красивых черных глазах женщины отражался свет от ламп, висящих на потолке.
– Замечательно, – на идеально красивом лице возникло подобие улыбки.
Странным образом, оцепеневшее тело вступало в противостояние с разумом, и Клеон теперь реально мог отличить два элемента собственного существования, которые до этого считал неразрывными.
Материальное тело продолжало ускорять и так уже бешеный ритм; билось уже не только сердце, все органы охватывал парализующий тремор. В какой-то момент мелькнула мысль, что оцепеневшее тело не позволит ему встать.
Мозг почему-то не реагировал на импульсы тела, выполняя свою работу по переработке информации. Клеон не мог не заметить неестественность гримасы, возникшей на лице женщины, когда она пыталась улыбнуться.
Неизвестно, чем бы все закончилось, но яркий солнечный луч зарождающейся весны скользнул по окну. Незнакомка неожиданно резко встала и сделала пару незаметных шагов назад, отступая от солнечного света.
– Давайте тогда встретимся в воскресенье на углу рядом с кафе вечером, и Вы покажете мне город, – подобие улыбки оставалось на безумно красивом лице.
– Можно на ты, – непроизвольно вырвалось у Клеона.
– Взаимно, – женщина посмотрела в окно. – Тогда в воскресенье вечером ты покажешь мне, что здесь интересного и как развлекаются у вас в городе.
– Хорошо, в восемь жду на углу рядом с кафе, – Клеон не пытался встать, боясь, что не сможет справиться с дрожью в ногах.
Женщина, повернувшись, пошла к выходу. Клеон молча смотрел вслед, признавая удивительное совершенство движущегося тела.
Разум непроизвольно прокручивал в памяти неестественную реакцию женщины на свет в окне. Клеон мог поклясться, что, когда солнечный луч скользнул по заснеженному окну, со стороны женщины он слышал едва различимый звук, похожий на треск и хрип одновременно.
Он помотал головой, стараясь избавиться от странных мыслей и снова погрузился в собственное исследование. Какое-то время он неотрывно смотрел на сделанные записи в блокноте и на отмеченные места на карте.
Клеон, конечно, умел пользоваться всеми ресурсами глобальной сети, но почему-то предпочитал традиционные бумажные носители. Трудно было в этом признаваться, но он был уверен, что любые данные, отпечатанные на бумаге и хранящиеся в библиотеках и архивах, не могут быть поддельными. В отличие от информации в электронном виде, которой Клеон не доверял.
Он посмотрел на список в своем черном блокноте, еще раз просмотрел записи и понял, что нужно идти в библиотеку. Он наметил основной путь поисков – старые газеты. Клеон точно не знал, что собирается найти, но решил начать с изучения газетных статей о пропавших девочек хотя бы в их городе.
