Текст книги "Проклятье Первородных (СИ)"

Автор книги: Мари Браулер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Хорошо. Что еще находится внутри блоков? – доктор пытается максимально задействовать рациональное мышление.

– Темно, очень темно, такое же расстояние. Скоро должен быть центр.

Наступает пауза и доктор с тревогой смотрит на монитор. Замедление бета-ритмов остановилось. Клеон тяжело дышит, пульс повышается.

– Что ты видишь Клеон?

– Такого огня не бывает…

– Ты видишь огонь?

– Не может быть огонь такого цвета… просто не может. Не бывает пламя таким густым…, – голос становится тише.

– Красно-золотой огонь. Черные полосы. Очень яркий. Отражается от стен. Все вокруг залито черным блеском. – Клеон говорит все громче.

– Опиши, что именно ты видишь, – доктор внимательно смотрит на показания, пульс продолжает увеличиваться.

– Боже мой! Да что же это такое? – все тело Клеона сотрясает дрожь. – Никаких законов геометрии. Тысячи черных осколков. Как камни могут меняться? Да не бывает таких форм в природе!

– Клеон откуда исходит огонь?

– Круглый, похож на колодец. Примерно три метра в ширину, выступает вверх на три метра. Из отверстия извергается мощный столп красно-золотого огня. – Прием доктора Монморанси помогает, и Клеон немного успокаивается, когда пытается описать явление.

– Черные полосы, густая жидкость, маслянистая. Перемешиваются с красно-золотыми всполохами. Как такое может быть? Почему огонь продолжает гореть? Столп идет до самого верха скал… не может так высоко гореть огонь…

Пульс Клеона продолжает расти, что не сочетается с падающим кровяным давлением. Доктор не останавливает сеанс.

Основное правило психотерапии, да и психиатрии – добраться до травмирующего события. Клеон должен вспомнить, что видел в своих поездках и что именно привело его психическое здоровье на грань срыва.

– Хорошо, Клеон, что еще ты видишь кроме огня? – нейтральный голос доктора должен успокаивать пациента. Но не получается.

– Бешеное вращение. Они ускоряются. Все больше базальтовых осколков отрывается от колодца и поднимается в воздух. Камни не могут летать! – В голосе снова прорезаются истерические нотки.

Доктор не успевает ничего вставить.

– Сливаются, смешиваются на ходу… черные осколки окружают огонь и поднимаются все выше. По спирали, наверх…, – Клеон говорит тише, однако показания монитора свидетельствуют об увеличивающемся пульсе.

– Клеон, что еще ты видишь? – Доктор пытается добраться до самой сути чего-то, что явно очень сильно испугало Клеона.

– Снова дикий рев… утробный вой… все нижнее основание вибрирует… да сколько их может там быть? – голос переходит на шепот.

– Ты слышишь звуки? Откуда идет звук?

– Снизу. Звук идет снизу. – Клеон замолкает, но невероятно высокий уровень стресса можно заметить по прерывистому быстрому дыханию.

– Он снова зовет меня, – Голос Клеона меняется.

Пауза затягивается. Доктор собирается задать следующий нейтральный вопрос, чтобы вывести Клеона из ступора, но не успевает.

Спина резко выгибается и кажется, что вот-вот сломается позвоночник. Тело поднимается над кушеткой примерно на полметра.

В этот раз доктор Монморанси четко видит, как на мониторе в одно мгновение меняется направление подачи импульсов. Вместо движения электрических потоков, замедляющих бета-ритмы в мозг пациента, начинают поступать обратные мощные сигналы от мозга Клеона на аппарат.

Доктор хмурится. Такого просто не может быть. Бета-ритмы мозга Клеона резко увеличиваются, и в глубине сознания Монморанси мелькает мысль, что человеческий мозг сделать подобное не в состоянии. Для такого уровня воздействия нужна мощь, в сотни раз превышающая человеческие возможности.

– ANAS ENERON, – хриплый шепот проникает в мозг.

Голос ничем даже не напоминает голос Клеона.

– Erksomay ara melas Eneron, – утробный шелест неизвестных слов отдается молотом в самых глубинах мозга.

Доктор Монморанси если бы и захотела, не смогла бы остановить сеанс.

– Anas Eneron. Melas Eneron. Klazo Erxomay pros Anas, – возникает ощущение, что говорятся слова совсем на другом языке, слишком древнем для человечества. Мозг пытается каким-то образом передать чужеродное звучание при помощи знакомых инструментов, хоть какого-то известного языка.

Хриплый глубокий шепот неожиданно исчезает, и Клеон опускается на кушетку. Доктор Монморанси смотрит на мониторы и хмурится.

– Где ты находишься Клеон?

– Вращение в строго заданном порядке. Камни не просто так вращаются. Искаженная реальность. – Голос Клеона возвращается, но звучит странно. – Вот как они все попадают внутрь. Вращение мгновенно переносит вниз.

– Куда вниз, Клеон? Где ты сейчас находишься? – Доктор Монморанси следит за тем, чтобы теперь в ее голосе не звучала паника.

– Лестница, такая же длинная лестница. На километры вниз. Извращенная геометрия. Вверх, вправо, влево и вниз одновременно. Мерзкое перемещение.

– Ты идешь по лестнице? Куда ведет лестница? – Доктор пытается насколько возможно соблюсти все правила гипнотического сеанса.

– Другое пространство. Намного больше, чем наверху. – Клеон не кричит, голос звучит слишком спокойно.

Почему-то в сознании доктора мелькает известная фраза, что лучше бы Клеон кричал. Обреченность. В голосе звучит дикая усталость и безнадежность.

В момент, когда мозг больше не справляется с пережитым, человек просто перестает бороться. Тогда голос и звучит именно так.

– Впереди огромный черный блок. Плоская поверхность. От него исходит яркий блеск. Слишком сильный. Слепящий. Везде огонь. Страшный запах серы, гари и чего-то еще. Неизвестные запахи. Дышать все труднее.

Доктор уже ничего не может вставить, Клеон продолжает говорить спокойным голосом, очень тихо, постепенно ускоряя речь.

– Что-то светлое лежит на черном блоке. Прямо в центре. Тени. На стенах. Множество отражений. – Голос вместо наращивания интенсивности, снижает тональность. Клеон шепчет, причем все тише и тише.

– Господи, сохрани и помилуй. Да как такое возможно? Громадные маслянистые щупальца… тысячи наростов… из лопающихся бугров еще сотни черных скользких отростков… безостановочная мутация....

– Тысячи, внизу их тысячи… Со всех сторон… Выползают прямо из стен… постоянно меняются… Не уловить очертания… Никакой формы нет…

Клеон замолкает. Доктор Монморанси понимает, что уже давно должна была остановить сеанс. После сбоя и переключения направления подачи импульсов, на мониторе отражается резкое ускорение бета-ритмов мозга Клеона. Пульс достигает пороговых высоких значений, говоря простым языком, сердце вот-вот остановится. Давление, наоборот, падает до предельно низкого уровня.

Монморанси не может пошевелиться, вслушиваясь в то, что говорит Клеон. И снова вспоминает известную фразу – лучше бы он кричал.

– Отростки по несколько сотен метров… в диаметре десятки метров... громадные… гигантские… необъятная горы мутирующей живой плоти… обрастают омерзительными сгустками и присосками…

– Господи, что это такое? Сколько их здесь может быть? Тысячи тысяч. Отделяются от скал, выползают с другой стороны. Безостановочно.

– Ползут к черному блоку. Окружают со всех сторон. Бесчисленные отростки скользкой черной плоти тянутся к блоку, – Клеон еле слышно шепчет.

– Белое, что-то белое, неподвижно лежит на поверхности. Обволакивают со всех сторон. Не поглощение. Нет. Это не поглощение….

– Святый Боже, сохрани и помилуй! Я знаю, что они делают! – Дикий разрывающий душу крик, скорее всего, было слышно в соседних квартирах.

В этот раз доктору Монморанси не пришлось выключать аппарат. И не пришлось выводить Клеона из гипноза. Тело рванулось настолько сильно, что отлетели все провода с датчиками и монитор мгновенно погас. Неожиданно Клеон просто садится на кушетку и осматривается по сторонам.

– Клеон! Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? – Доктор Монморанси с тревогой смотрит на Клеона, не зная, что и думать.

– Ничего вроде, – Клеон очень глубоко дышит и пытается успокоиться. – Голова только снова болит. Остальное вроде все в порядке.

– От головы принимай таблетки, которые я тебе прописала, – доктор пытается собрать весь свой профессионализм, чтобы не задавать пациенту в сознании вопросы о том, что она слышала при гипнозе.

Картина тысяч ползущих из стен гигантских двигающихся щупалец, постоянно мутирующих и меняющих форму, стоит прямо перед глазами.

Почему доктор Монморанси начинала верить в то, что Клеон действительно что-то видел? Да потому что ни один пациент даже с самым тяжелым заболеванием не придумает такого. Страхи при всем многообразии, довольно похожи. Уникальность же видений Клеона очевидна.

– Я на удивление лучше себя чувствую, – Клеон мотает головой из стороны в сторону. – После прошлого сеанса я сплю нормально. Всю неделю. Доктор Монморанси, спасибо огромное. Вы меня просто спасли.

– Я рада, что тебе помогает, – Доктор пытается быть дружелюбной, тщательно следя за собой, чтобы не выдать лишнюю информацию. – Нужно еще провести сеанс. На следующей неделе? Также в четверг в шесть вечера?

– Да, мне подходит. Еще раз спасибо, – Клеон улыбается и выходит.

Он не вспомнит. Мозг настолько сильно испугался после того, что видел в экспедициях, что захлопнул намертво железную дверь к воспоминаниям.

Доктор Монморанси же не может такого сделать. Она все слышала. И думала сейчас только о том – кто или что лежало на черном базальтовом блоке.

***

За тысячелетия они научились и приспособились. Нереальная способность к адаптации, нечеловеческая регенерация тканей и тотальная мимикрия дали шанс Первородным максимально скопировать человеческий облик.

Материя училась постоянно, бесконечное развитие и адаптация являлись непреложными законами субстанции, рожденной в кромешной тьме и хаосе первозданной планеты. Все, чего материя хотела – существовать. Вопреки космическому порядку, вразрез с установленными законами мироздания.

Сознания материя не имела. Бесконечное перетекание одной формы в другую, бесцельные трансформации и безостановочное движение так и остались бы законам существования случайно зародившейся живой клетки.

Если бы однажды мощнейший Разум и Воля, проигравший войну и изгнанный из Иерархии сил Света, не был сброшен в недра планеты.

Омерзительное слияние полноты вселенской мудрости с бьющимися импульсами живой материи породили непобедимую армию.

Первородные. Само-рожденные. Они родили сами себя. Они создали себя сами. И никому не собирались уступать свое превосходство.

Чего мог хотеть, ослепленный яростью и горечью поражения, некогда блистающий в чистом Свете? Отомстить. И вернуть утраченное господство.

За поблескивающим черным блеском столом, в комнате, полностью покрытой базальтом, сидело двенадцать сущностей. Далеко не все шло гладко.

Сдерживать бесконтрольную мутацию первородной материи приходилось при помощи нечеловеческой концентрации и усилий воли. Тела разрывало на части бесконечным движением, и слава Богу, никто из людей не видел, как из фигур, похожих на человеческие, выбрасывались скользкие маслянистые бесформенные отростки. Форму удавалось держать ограниченное количество времени, и только в помещении, полностью закрытом базальтом.

– Второй проход уничтожен, – голос Первородные так и не смогли скопировать, хрипящий лай врывался в пространство диким резонансом.

– Хранителя нельзя уничтожить, – сидящий в центре стола маслянистыми глазами осмотрел присутствующих. – Мы уже говорили об этом.

– Тогда он найдет еще два прохода, которые также будут уничтожены. Вы прекрасно знаете, кем, – едва заметные кивки вытянутых голов говорили о том, что все прекрасно понимали возникшую страшную угрозу.

– Что мы можем сделать? – скрипящий шепот выражал обеспокоенность.

– Не знаю. Единственное, что мы можем, это использовать весь потенциал Первородной, чтобы остановить Хранителя, – хриплый голос лидера собравшихся зазвучал резче, выдавая решительность.

– Почему мы не отправили более подготовленных для выполнения важной миссии? – сидящий слева посмотрел прямо в черные растянутые глаза лидера.

– Потому что Первородные не могут находиться на поверхности планеты, – лающий звук разрезал окружающее пространство, выдавая злость говорившего. – Отправить можно было только скрещенных. Опасность для нас представляет то, что в посланной – двойная природа.

Глава 20. Экспедиция. Затягивающие пески

Он с ужасом осознавал, что не может отменить экспедицию. После первой поездки, несмотря на весь ужас произошедшего, еще теплилась надежда, что все это страшная случайность. После второй поездки подобных иллюзий Клеон не питал. Он уже точно знал, что происходит нечто страшное.

В этот раз Клеон долго не мог прийти в себя. При одной мысли о том, что придется нанимать местных рабочих, становилось дурно. Уже несколько дней он сидел в отеле и пытался собрать собственный разум.

Чувствовал Клеон себя намного хуже, чем после первой поездки, хотя понимал, что во второй экспедиции узнал больше, чем в первой. Он не считал себя жестоким, просто его мозг работал сам по себе. Особенно в ситуации, когда нужно было подавить разрушающие эмоции, мозг включался на полную мощность, перерабатывая и анализируя полученную информацию.

«Чего я никогда не пойму, так это почему убивают местных рабочих», – Клеон наконец пропустил в мозг факт жестокого убийства обычных людей, хотя всеми силами избегал размышлений на эту тему.

«Предположим. Ну допустим. Что-то в моих расследованиях кому-то мешает, как говорит представитель спецслужб, – Клеон поморщился, вспоминая многочасовые допросы в разных кабинетах. – Но зачем тогда убивают рабочих и проводников? Только чтобы они никому не рассказали о местах, откуда пропадают девочки? Почему тогда не убили меня?».

«И что такого было в двух заброшенных деревнях, что потребовало убийства уже пятнадцати человек, семь в первой поездке и восемь во второй?», – он поморщился не только потому, что не хотел думать о жестоких смертях.

Клеон должен был понимать мотивы совершаемых событий. Убийство есть убийство, ничего не может оправдать уничтожение жизни. Но если бы Клеон понял причину, по которой потребовалось расстрелять людей, ему стало бы немного легче. Беспричинная смерть воспринималась намного тяжелее.

Исчезновение десятков жителей и уничтожение местных деревень Клеон даже не пытался понять. Мозг не мог произвести логические выводы на основании данных, в которых в принципе не было никакой логики. Клеон поморщился. Дикая головная боль стала постоянным спутником в экспедициях, которые выглядели теперь не просто странными, но зловещими.

«Ну и я ни на шаг не приблизился ни к обстоятельствам, ни к причинам исчезновения двенадцатилетних девочек», – он молча смотрел на раскрытый черный блокнот. Он думал, что провел тщательное исследование и собрал значимую информацию, включая статистику и древние легенды.

Только собранные данные не соотносились с происходящим на местах.

Он вспомнил бесчисленные вопросы, задаваемые агентами после первой и после второй поездки. Идея об ужасных, но знакомых преступлениях, условно говоря, не поддерживалась даже спецслужбами. Клеон и сам понимал, что известные миру страшные явления, вроде детской работорговли, не вписывались в парадигму. Кому понадобится воровать всего по двенадцать девочек один раз в двенадцать лет? Да и места. Отдаленные заброшенные места. Занимающиеся подобными мерзостями никогда не отправились бы в маленькие деревушки, чтобы украсть двух девочек.

Нет. Здесь было что-то совершенно другое. И Клеон не мог понять что.

Нарисованный вытянутый прямоугольник с отмеченными на карте местами, откуда раз в двенадцать лет пропадали девочки, не давал мозгу никакой информации. Древние легенды о неведомых богах, о проходах и вратах в преисподнюю, гораздо больше подходили для построения хоть какой-нибудь теории, но Клеон сознательно не хотел заниматься подобными вещами.

«Я должен хоть на что-то опираться в своих рассуждениях, – Клеон в десятый раз перелистывал блокнот. – Не могу же я изучать сказки о приходе неких богов. Да даже если бы и мог. Что это за боги, которым требуются жертвы один раз в двенадцать лет? Всего две девочки на континент? Для чего?».

«Даже если я предположу существование древних вампиров, выпивающих кровь или драконов, пожирающих плоть, период не подходит в принципе, – Клеон пытался оттолкнуться даже от самых фантастических версий. – Какие вампиры будут пить кровь один раз в двенадцать лет, и какие драконы насытятся небольшими телами детей на такой же срок? Нет, тут даже сказки не подходят».

Мозг ученого работал сам по себе, и четко отсортировывал важные детали, которые могли хоть что-то прояснить. Более или менее устойчивых данных было немного, но мозг тщательно собирал информацию по крупицам.

Во-первых, Клеон мог с уверенностью заявить, что в двух местах, которых он был, жители деревень принадлежат неизвестной субрасе и имеют ярко выраженные генетические отклонения. Клеон не мог ошибиться, он изучал именно отличия рас и народов всю свою научную жизнь.

Во-вторых, из физических объектов были скалы. Черные стометровые гладко-отполированные стены, стоящие ровным кругом слишком близко друг к другу. Базальтовые зеркальные блоки никак не напоминали места поклонения богам исчезнувших цивилизаций. Внутри не было никаких следов ритуальных обрядов. Даже если древние народы и приносили жертвы двенадцатилетних девочек раз в двенадцать лет своим древним богам, должны были остаться культовые сооружения на месте жертвоприношений – идолы, алтари.

Клеон же прекрасно помнил, что внутри круга стометровых скал ничего не было. Абсолютно ничего. Выступающие круглые сооружения в центре, напоминающие колодец, и все. Может быть внутри что-то и было, но Клеон, как ни пытался напрячь память, ничего вспомнить не мог.

Он помотал головой, встал, выпил еще таблетки от головной боли и вернулся к столу. С превеликим удовольствием он отказался бы от поездки.

Следующее место – деревня Аммос, в которую была уже запланирована экспедиция, находилось в крайней юго-западной точке евразийского континента. Деревня находилась недалеко от места расположения древнего Вавилона. Меньше всего он хотел ехать еще и в жаркую пустыню.

Однако отменить поездку он не мог. Дело было не только в том, что все экспедиции были оплачены заранее, и сумма выходила астрономическая.

Клеон и сам себе не хотел признаться, что хочет изучить все. Он не может уехать просто так, нужно собрать значимую информацию.

Кроме замирающего от ужасного предчувствия сердца, и внутреннего голоса, кричащего, чтобы он остановился, иррациональное желание узнать – что на самом деле происходит – оказалось сильнее.

***

– Что дословно означает название «Шдид Рмал»? – Клеон старался скопировать звучание языка, которым не владел.

Человек в мужском головном платке, защищающим от жгучего солнца, песка и холода, быстро посмотрел на Клеона и отвел взгляд.

Клеон прекрасно знал правила подбора местных рабочих. Всегда должен быть проводник, который владеет родным языком ученых, и может показать дорогу к нужному месту. Местные рабочие получали деньги за то, что несли вещи, ставили палатки, выполняли работы на раскопках.

Он просто силой заставил себя не думать о предыдущих двух экспедициях, когда тщательно выбирал местных рабочих для поездки к небольшой деревне Аммос, откуда пропало две девочки. Клеон прекрасно понимал, что все, кого он нанимал, были жестоко убиты. Однако отправиться в пустыню один он физически не мог, поэтому всеми силами подавлял чувство вины.

– Нехорошее место, – заговорил проводник после паузы. – Очень плохое.

– Я понимаю, – Клеон вздохнул, он уже понял, что все места, которые его интересовали, до смерти пугали местных. – Но что означает название?

Клеон записал в своем блокноте перевод названия «Шдид Рмал», которое нашел в обычном словаре, «Затягивающие пески». Но хотел выяснить, было ли что-то в названии места, известное только местным жителям.

– Мы не ходим к «Шдид Рмал», – проводник так и не смотрел на Клеона. – Проклятое место. Втягивающие пески. Там обитают гули.

Клеон понял, что почти точно перевел местное название. Однако он понятия не имел, что означало последнее слово.

– Гули? Народ, проживающий рядом? – Клеон не мог не спросить.

– Гули – это не люди. Мерзкие существа. – Проводник явно отвечал неохотно. – Могут менять форму. Превращаться в животных.

– В каких животных? – Клеону и правда стало интересно, хотя и не собирался вникать в очередные суеверные страхи местных.

– В гиен. Превращаются в гиен, грабят могилы и поедают трупы. – Проводник явно говорил серьезно. – Иногда приходят в виде молодых красивых женщин, с длинными черными волосами. И завлекают молодых мужчин в пески.

Как бы Клеон не готовился скептически воспринимать очередную порцию местных слухов и легенд, на последних словах проводника сердце сделало огромный скачок, и все тело затряслось мелкой дрожью.

Почему снова молодые женщины? И почему снова превращение?

Все места, интересующие Клеона, отличались легендами, в которых обязательным элементом было изменение внешней формы.

– Значит «Шдид Рмал» означает «Втягивающие пески»? – Клеон спросил автоматически, чтобы не слышать бешеный стук собственного сердца.

– Пески, всасывающие в глубины преисподней, – спокойный ответ проводника не помог успокоить нарастающий тремор.

В первой поездке Клеон скептически относился к рассказываемым местными легендам, и едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

В третьей же поездке после убийств довольно большого количества людей и исчезновения целых поселений, Клеон не мог позволить себе сарказм. В древних легендах и смешных на первый взгляд суевериях, явно было закодировано послание. Как могли древние народы, скорее всего, пытались передать дикую опасность определенных мест, к которым нельзя подходить.

– Деревня Аммос далеко находится? – Клеон решил сменить тему, чтобы перестать думать о мерзких существах, превращающихся в красивых молодых женщин, и о песках, затягивающих в глубины преисподней.

– Примерно десять километров, – проводник ответил уверенно. – Мы можем проехать еще четыре-пять километров, дальше придется идти пешком. Машина не пройдет. Могут встретиться зыбучие пески.

Клеон вздохнул. Примерно он вычислил маршрут, когда проводник несколько раз все подробно объяснил. Ну не понимал Клеон расстояний, география никогда ему не давалась, поэтому приходилось верить на слово. Нанял он проводника и местных рабочих в городе, который находился примерно в девяноста километрах от нужного места. Проводник детально показывал Клеону, какой дорогой они могут проехать на машине максимально близко к деревне Аммос. И последнюю часть пути придется идти пешком.

Клеон хорошо помнил, что сказал Отри. Небольшая деревушка, откуда пропали две девочки, находилась рядом с древним Вавилона.

«Символично, ничего не скажешь», – Клеон усмехнулся.

Подсознательно Клеон радовался хотя бы тому, что не встретит до смерти пугающие стометровые базальтовые стены, стоящие ровным кругом.

Вокруг пустыня, сплошной песок. Откуда здесь взяться скалам?

– Когда приедем до последнего места, будем делать привал, – проводник говорил уверенно, смотря прямо перед собой. – В пустыне быстро стемнеет, пешком идти нельзя в темноте. Надо разбивать лагерь.

Клеон кивнул, он и сам прекрасно все понимал. Почему все места, которые его интересовали находились на таком отдалении? Добираться приходилось в два приема. От кого прятались жители заброшенных деревень?

Он помотал головой, чтобы не думать о странных явлениях, которые мозг ученого объяснить не мог. После того, как машина остановилась, местные рабочие довольно быстро установили несколько палаток.

Палатки ставились утепленные, все участники экспедиции оснащались спальными мешками и теплыми куртками. Особенности климата в пустыне заключалась в том, что с плюс пятидесяти градусов днем, температура могла опуститься до минус десяти градусов ночью.

Согласно маршруту до деревни Аммос оставалось примерно пять километров. Клеон предварительно все изучил. Пустыня, по которой они шли, относилась к смешанным. Песок был рыхлым и в основном состоял из разных минералов, включая кварц. Гладкая структура песка смешанных пустынь отличалась повышенной текучестью, осыпаемостью. До деревни уже нельзя было добраться на машине, часть маршрута придется проделать пешком.

– Встаем рано утром! – Клеон предупредил проводника. – Идти пешком пять километров до деревни, до песков «Шдид Рмал» еще полтора-два километра. Надо успеть добраться днем.

– Да, конечно, – закивал проводник. – Выдвигаемся в шесть утра.

Клеон направился к своей палатке, понимая, что так просто уже не сможет заснуть и придется принимать снотворное. Где-то в самой глубине он ожидал, что снова ночью услышит знакомый голос. В каждой поездке он видел Анагиану, которая никакими человеческими способами не могла там оказаться.

Почему он хотел снова увидеть женщину, которую на самом деле плохо знал? Клеон не относился к романтикам, но с теплотой вспоминал, как тонкая рука погладила волосы. Вспоминал посветлевший взгляд женщины.

После двух встреч в разных концах планеты к воспоминаниям добавилось стойкое ощущение, что Анагиана явно не хочет, чтобы Клеон подходил к круглым отверстиям. Проходы. Она называет их проходами.

«Интересно почему? Почему нельзя подходить к проходам? – подумал Клеон, стоя у входа в палатку, и осматриваясь по сторонам, – Что такого она знает о высоких скалах и о том, что находится в центре, чего не знаю я?».

Кроме разумной части мозга, пытавшегося определить уровень опасности, в самой глубине сердца росло странное чувство. Мысль о том, что женщина искренне переживает за него и желает оградить от опасности, согревала теплом.

В этот раз Клеон сразу заснул и не видел разрывающих душу снов.

***

Спал он хорошо и не видел снов, потому что та, которую послали уничтожить Клеона, перестала выполнять собственную миссию.

Анагиана и с самого начала не понимала, почему Клеона не могут просто убить. В отличие от спецслужб, женщина прекрасно знала, кто находится в заброшенных и отдаленных поселениях, и на что скрещенные способны.

Она хорошо помнила, когда на крыше здания в родном городе Клеона, соединившиеся стальные точки вокруг зрачков мужчины вызвали столб титанового слепящего света. Анагиана не могла не запомнить разрывающую боль, от которой до полного ее уничтожения оставались секунды.

– Он может уничтожить все царство Первородных, но они не могут его убить, – прошептала женщина, не понимая, почему уголки губ поднялись вверх. Не привыкла она еще к человеческой улыбке. Раньше она не улыбалась.

Многое поменялось после нескольких встреч с высоким красивым мужчиной с мягкими светлыми волосами и прозрачно-серыми глазами.

Теперь она могла рассуждать. Самостоятельно. И не слышать скрипящий рвущий шепот, парализующий и рвущий на части.

– Если бы могли, они бы уже убили, – прошептала женщина.

Анагиана иногда не могла справиться с быстро проносящимися в голове картинами. Неизвестные и до боли знакомые. Пугающие и радостные одновременно. Не могла она определить, что происходит. Все чаще она видела смеющуюся девочку с черными длинными хвостами, в окружении подруг.

– Как ты сделал это Клеон? – прошептала женщина, смотря широко раскрытыми глазами на безграничные пески. – Кто я? Почему я это вижу?

Нет, конечно, чужие образы и представления она видела и раньше. Много образов. Первородные и существовали только за счет поглощения человеческого сознания, по-научному, за счет получения закодированной в ДНК информации.

Все, что человек называл душой или сознанием, на самом деле помещалось в макромолекуле, которая обеспечивала хранение и передачу генетической программы, развития и функционирования человеческого организма.

Материя, ориентированная на выживание, развила тотальную адаптацию и способность к мимикрии. Первородные мгновенно считывали и поглощали генетическую информацию, закодированную в макромолекуле, и данные, которые на протяжении человеческой жизни собирал и хранил мозг.

После встречи с Первородным от человека оставалась пустая оболочка. В древности, само-рожденных назвали бы демонами, которые умеют поглощать душу. Может в выражении «продать душу дьяволу и был определенный смысл.

Только видения, которые видела Анагиана, она не поглощала. После встречи с Клеоном она не смогла больше считать человеческое сознание.

– Что происходит? Почему я вижу все это? – Анагиана не могла со стороны оценить то, что происходит внутри нее. Разве можно отследить, как крупицами собирается и выстраивается обратно человеческое сознание.

Деревня Аммос

Деревня Аммос, согласно местным картам, должна была находиться совсем рядом с местом расположения древнего Вавилона. В пустынях он еще не был, хотя много путешествовал и участвовал во многих экспедициях.

Утро началось с того, что проводник заставил Клеона всего облачиться в плотное длинное одеяние и замотать голову плотным хлопковым платком.

– У меня есть все необходимое! – Клеон попытался сопротивляться, доставая из рюкзака традиционную бейсболку и солнцезащитные очки.

Проводник вежливо улыбнулся, оглядывая аксессуары Клеона для похода по пустыне. Местные рабочие, не настолько воспитанные, громко рассмеялись. Клеон осмотрел всех, не совсем понимая, что происходит.

– Господин! Ничего из этого Вам не поможет! – Проводник пренебрежительно показал пальцем на бейсболку и очки. – И одежда плохая. Одевайтесь, мы лучше знаем, как выжить под палящим солнцем.

Клеон не мог не признать правоту проводника. Он неохотно натянул на себя длинное плотное одеяние до самых пят, и попытался замотать традиционный головной убор живущих в пустыне народов. Проводник еще раз вежливо улыбнулся, замотал на голове Клеона в несколько слоев плотный хлопковый платок в черно-белую клеточку, и надел сверху тяжелый обруч.

– Спасибо! – Клеон не привык чувствовать себя настолько беспомощным. Да в подобном одеянии ощущал себя странно.

– Идем быстро, еще утро. Нужно дойти за пару часов, потом идти по горячему песку будет невозможно. – Проводник явно знал, что говорил.

Клеон и не спорил. Он понимал, что согласно маршруту, до деревни Аммос осталось километров пять, спокойно можно дойти за два часа.

Он шел с проводником немного впереди, восемь местных рабочих шли сзади. Решили идти налегке, палатки и тяжелое оборудование оставили в лагере.

– Деревня Аммос давно здесь находится? Вы знаете жителей деревни? Они приходят в город? – Клеон так ничего и не смог найти не только про деревню в пустыне, но и про все остальные места, в которые организовал поездки.

Информации об интересующих местах было мало, что можно объяснить малочисленностью поселений и отдаленностью. Клеон пытался отогнать от себя мысль, что расположение и численность поселений, откуда пропадали девочки, не были основными причинами, почему об этих местах не было данных.